Страница:
Меркулов задумчиво почесал бровь. Ему вдруг самому отчетливо захотелось все бросить и уехать в Питер. Посмотреть на разводные мосты, погулять по набережным, как когда-то давно, в молодости. На Константина Дмитриевича нахлынули воспоминания. Как они с будущей женой, тогда еще студенткой медицинского института, вырвались на выходные в Ленинград, как катались на речном трамвайчике, как целовались под мостами, рядом с мостами, на мостах… А что? И он, заместитель Генерального прокурора, имеет право на законный отдых, на ностальгические воспоминания. Не все же в душном кабинете пылиться…
Меркулов решительно тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не сейчас.
— Дело вкратце таково. Прибегает в отделение жена пропавшего ученого и пишет заявление. Заявление пишет через сутки после его исчезновения.
— Положено заявлять на третьи сутки… — заметила Лена.
— Положено, — согласился Меркулов. — Но женщина была так безутешна! Она уверяла, что с ее супругом наверняка что-то случилось. Как говорят, плакала. Словом, приняли у нее заявление. А когда узнали, кто пропал, немедленно оповестили нас. А мы уже стали контролировать процесс дальше. Понятно?
— Да, — кивнула Лена.
— Добро… Так что, младший следователь Бирюкова, поедешь туда, оглядишься, и сообщишь нам что да как. Словом, садись в самолет — и через два часа ты на месте. Это приказ.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Меркулов решительно тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не сейчас.
— Дело вкратце таково. Прибегает в отделение жена пропавшего ученого и пишет заявление. Заявление пишет через сутки после его исчезновения.
— Положено заявлять на третьи сутки… — заметила Лена.
— Положено, — согласился Меркулов. — Но женщина была так безутешна! Она уверяла, что с ее супругом наверняка что-то случилось. Как говорят, плакала. Словом, приняли у нее заявление. А когда узнали, кто пропал, немедленно оповестили нас. А мы уже стали контролировать процесс дальше. Понятно?
— Да, — кивнула Лена.
— Добро… Так что, младший следователь Бирюкова, поедешь туда, оглядишься, и сообщишь нам что да как. Словом, садись в самолет — и через два часа ты на месте. Это приказ.
Глава 5
Солнце вставало над Финским заливом. Белая ночь, блеснув последними серебристыми сумерками, уступала место новому жаркому дню. Раннее солнце парило уже вовсю. Питер — не лучшее место для жаркого лета. И небольшая каюта на втором ярусе теплохода компании «Викинг Лайн» — не лучшее место для переживания утреннего похмелья.
Металлическая коробка нагревалась с каждой секундой. Душно. Липкий пот струился по спине, вызывая противный зуд. На слегка покачивающейся корабельной койке ничком лежал Юрий Гордеев, еле сдерживая рвотные позывы.
В глубине каюты притаилась девушка по имени Гайка, она непрестанно вяло нудела:
— Ну ты че? Деньги-то точно будут? Обещал ведь. Тебя ж никто за язык не тянул. Сказал бы, что денег нет, — я бы с финиками осталась. Они, как пьяные дети, — не обидят. И при деньгах всегда. Не то что наши. Ну ты че?! Не молчи!
Гордеев не помнил ни про «фиников» (так в Питере называют финнов-туристов), ни про вчерашнее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось сойти на берег.
Иногда Гайка спохватывалась и спрашивала:
— А ты точно не мент? А то у тебя как труба заиграла — я думаю, все, капец, на мента нарвалась.
У Юрия не было сил отвечать ей. Сейчас он был способен только лежать ничком и ждать, когда теплоход подойдет к причалу. А там его встретит Лена Бирюкова. Спасительница. Гордеев думал о ней с нежностью.
Мягкий рывок, толчок, легкая отдача — теплоход причалил. Тут же раздался сокрушительный теплоходный гудок, от которого голова несчастного Гордеева чуть не лопнула, как перезрелый арбуз.
— Ох! — Гордеев с трудом слез с койки, подхватил свой багаж и пошел к выходу. Гайка, путаясь в узкой прозрачной юбке, поспевала за ним. Упустить боялась…
Гордеев сразу выхватил Лену взглядом из толпы встречающих. Да стоит заметить, что не так уж много было встречающих «Викинг Лайн» в это раннее летнее утро. Стайка девиц — явных коллег Гайки по бизнесу. Конечно, это ведь Питер, город интердевочек и «фиников», пьяных как дети. Кстати, финны, которые стояли рядом с Гордеевым на палубе в ожидании подачи трапа, довольно гыкали, разглядывая портовых барышень. Они предвкушали пару-тройку дней полного оттяга, которые предстояли им здесь.
Конечно, Лена резко отличалась от них. Стройная, даже можно сказать хрупкая, блондинка с короткой, почти мальчишеской прической и с очень умным, очень цепким, очень женским взглядом из-под тяжелых очков. Гордеев невольно залюбовался Леной. И тут же обратил внимание, что и пьяные финны направляют свои взгляды и тянут шеи именно в сторону Лены. Юрий почувствовал, как у него чешутся руки, чтобы свернуть эти шеи, развернуть их на сто восемьдесят градусов.
«Спокойно, Гордеев, что за мальчишество, что за собственнические инстинкты, и вообще, Лена все же тебя встречает, а не финнов снимает». Прохладный утренний ветер на верхней палубе несколько развеял тяжкую головную боль адвоката. И спустился он по трапу вполне посвежевший, отягощала его состояние только девушка Гайка, вцепившаяся в него мертвой хваткой.
— Ну здравствуй, Лена!
— С прибытием, господин адвокат! Порезвился в заморских странах? — насмешливо глядя на его «спутницу», поинтересовалась Лена.
— Почему это в заморских? Я был в очень даже приморских…
— Погулял с заграничным шиком, расслабился, человеком себя почувствовал, да? Вот девочек каких шикарных снимаешь! — Лена хоть и подначивала Гордеева, но глаза ее глядели ласково, видно было, что рада она его видеть.
Гайка попыталась огрызнуться, ответить что-то Лене обидное, но Юрий крепко сжал ее локоток, и та сдержалась.
Лена достала из сумки две зеленые бумажки — протянула их Гордееву:
— На товарищ! И ни в чем себе не отказывай, ежели еще что не успел.
— Премного благодарствую. — Юрия ситуация стала тяготить, все же Лена ему не жена. Выручила — спасибо, отдаст с лихвой, а дразнить его — это лишнее.
Гайка потянулась к деньгам, но Лена отвела ее руку и отдала деньги именно Гордееву, которому пришлось взять доллары у одной девушки и передать другой. Гайка после получения денег (сдачу она отдала тут же) исчезла моментально, как сон, как утренний туман. Портовые девицы и примкнувшие к ним финны тоже быстро растворились, умчались на встречу с утренним городом.
Лена и Гордеев остались одни.
— Ну рассказывай! — сказал адвокат.
— А где «спасибо»? Где «спасибо» за выручение из тяжкого плена? — Лена продолжала улыбаться.
— Так я из одного рабства и сразу в другое, мне ж теперь тебе отрабатывать придется. — Гордеев пошутил достаточно двусмысленно и жестко, но скребла его все же обида за Ленины подколы и покровительственный тон. Тон этакой всепрощающей мудрой мамочки.
— Ты, Юра, шути, да не заговаривайся. Но поработать действительно придется. Поехали в гостиницу — по дороге расскажу все.
— И где же твоя царская карета? Твой императорский джип?
— Юрочка, ты и впрямь за границей умом поплохел. Что ж я, в Питер на джипе поеду?!
Представить Лену без ее любимого «джипа-рэнглер» Гордееву было сложновато. С машиной Лена практически не расставалась, общественный транспорт, а тем более такси, презирала, не доверяя водителям, обвиняя их в хамстве и алчности.
— Ты что же, в северную столицу на поезде прикатила? Машиной было бы быстрее, — удивился Гордеев.
— Да и поездом было бы быстрее, а меня Меркулов заставил самолетом лететь — я все прокляла: два часа до Шереметьева, пробки эти чертовы! За полчаса до регистрации еле успела, час двадцать лету, а тут пробки еще хуже — Москве не чета, весь город перерыт — еще два часа от Пулкова тащилась. А дневной поезд четыре с половиной часа всего идет. Вот тебе и экономия времени.
— Ага, говорят, что, когда эти скоростные поезда только появились, люди пари заключали — кто быстрее доберется от Дворцовой площади до Красной, один поездом ехал, другой самолетом летел.
— Ну и кто выиграл?
— Уж не ты! Поездом на пятнадцать минут быстрее оказалось.
— Меркулов о поезде и слышать не захотел… — грустно кивнула Лена, — следователь Генпрокуратуры должен летать самолетами — и точка.
— В общем-то он прав. Надо марку держать, — поддержал своего бывшего начальника Гордеев.
— Да и к чему мне тут машина? Если надо, я заказываю транспорт на Лиговке. Я же следователь Генпрокуратуры, мне положено.
— Ну ясное дело…
Так, болтая о пустяках, Лена с Юрием дошли до машины, после секундного замешательства у дверей уселись вдвоем на заднее сиденье и неожиданно для себя поцеловались. Гордеев бы продолжил это приятное занятие (удивительное дело, Лена действовала на него словно лекарство — все похмелье как рукой сняло), но Лена отодвинулась немного, прикрыла его рот ладошкой и стала серьезной, очень такой серьезной.
— Так вот, рассказываю, следи внимательно — и не за моими коленками. Итак, пропал физик-ядерщик Сергей Владимирович Дублинский, 1958 года рождения, женат, детей нет, заместитель заведующего кафедрой в Санкт-Петербургском университете. И по совместительству — руководитель научно-исследовательского центра «Орбита», основное направление деятельности которого — разработка возможных вариантов утилизации ядерных отходов. Серьезный такой центр, прежде засекреченный, но сейчас выходящий на международный уровень. Смелые там эксперименты, как я поняла, проводятся.
— Ты и в центре успела побывать? — перешел к делу Гордеев.
— Погоди, об этом позже. Так вот, пропал Сергей Владимирович четвертого июля, то есть уже трое суток назад.
— В розыск объявили?
— Не перебивай, пожалуйста! Розыск объявили уже на следующий день, больно супруга была безутешна и настойчива, к тому же и персона Дублинского особого внимания требует. Продолжаю. Прилетел Сергей Владимирович утром домой после трехдневного симпозиума из славного города Кельна, добрался до дома из аэропорта, не пообедав, переоделся и убежал по неведомым делам, обещав возвратиться часа через два. С тех пор его и не видели.
— Ну по бабам побежал. Известное дело, — пожал плечами Гордеев. — Подарки там заграничные, всякое такое… Странно, конечно, что не пообедал.
— Тебе бы, Гордеев, все по бабам. Всех по себе меряешь, — проворчала Лена.
— А куда? Не на работу же он поехал.
— Тут другая ситуация, несколько сложнее, чем ты думаешь.
Машина проехала уже стрелку Васильевского острова, без приключений перебралась через Дворцовый мост, выехала на Невский и намертво застряла в вечной пробке у Казанского собора.
— Вот черт! — выругалась Лена. — Ну что за город, хоть велосипед напрокат бери!
— А куда мы, собственно говоря, едем? — поинтересовался Гордеев.
— В «Октябрьскую». Точнее, в ее филиал, но там рядом.
— Так, может, нам ножками прогуляться, кофе по дороге попить, на Невский поглазеть, я тут сто лет не был, — предложил Гордеев.
— Глазеть тут сейчас не на что — все в лесах. И прогуливаться некогда, но пешком и правда быстрее будет, да и кофе попить не мешало бы, я позавтракать не успела. Ладно, пошли.
Лена отпустила водителя, и они с Гордеевым вышли из машины.
Нашли уютную кофейню, меню которой предлагало к завтраку бесплатный номер свежего «Коммерсанта». Но от газеты Юрий с Леной отказались, отвлекаться было некогда, взяли кофе, салаты, круассаны, омлет, уселись за столик, и Лена продолжила:
— Знаешь, была у него любовница, это ты правильно угадал.
— А тут и угадывать нечего, — ответил Гордеев, ковыряя вилкой омлет. Утреннее похмелье все еще давало о себе знать.
— Да, он действительно поехал к ней. Но и от любовницы он по каким-то важным делам убежал.
— А вот это уже поинтереснее будет. Рассказывай, что удалось нарыть.
— Короче говоря, вчера я ходила в этот самый центр…
Металлическая коробка нагревалась с каждой секундой. Душно. Липкий пот струился по спине, вызывая противный зуд. На слегка покачивающейся корабельной койке ничком лежал Юрий Гордеев, еле сдерживая рвотные позывы.
В глубине каюты притаилась девушка по имени Гайка, она непрестанно вяло нудела:
— Ну ты че? Деньги-то точно будут? Обещал ведь. Тебя ж никто за язык не тянул. Сказал бы, что денег нет, — я бы с финиками осталась. Они, как пьяные дети, — не обидят. И при деньгах всегда. Не то что наши. Ну ты че?! Не молчи!
Гордеев не помнил ни про «фиников» (так в Питере называют финнов-туристов), ни про вчерашнее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось сойти на берег.
Иногда Гайка спохватывалась и спрашивала:
— А ты точно не мент? А то у тебя как труба заиграла — я думаю, все, капец, на мента нарвалась.
У Юрия не было сил отвечать ей. Сейчас он был способен только лежать ничком и ждать, когда теплоход подойдет к причалу. А там его встретит Лена Бирюкова. Спасительница. Гордеев думал о ней с нежностью.
Мягкий рывок, толчок, легкая отдача — теплоход причалил. Тут же раздался сокрушительный теплоходный гудок, от которого голова несчастного Гордеева чуть не лопнула, как перезрелый арбуз.
— Ох! — Гордеев с трудом слез с койки, подхватил свой багаж и пошел к выходу. Гайка, путаясь в узкой прозрачной юбке, поспевала за ним. Упустить боялась…
Гордеев сразу выхватил Лену взглядом из толпы встречающих. Да стоит заметить, что не так уж много было встречающих «Викинг Лайн» в это раннее летнее утро. Стайка девиц — явных коллег Гайки по бизнесу. Конечно, это ведь Питер, город интердевочек и «фиников», пьяных как дети. Кстати, финны, которые стояли рядом с Гордеевым на палубе в ожидании подачи трапа, довольно гыкали, разглядывая портовых барышень. Они предвкушали пару-тройку дней полного оттяга, которые предстояли им здесь.
Конечно, Лена резко отличалась от них. Стройная, даже можно сказать хрупкая, блондинка с короткой, почти мальчишеской прической и с очень умным, очень цепким, очень женским взглядом из-под тяжелых очков. Гордеев невольно залюбовался Леной. И тут же обратил внимание, что и пьяные финны направляют свои взгляды и тянут шеи именно в сторону Лены. Юрий почувствовал, как у него чешутся руки, чтобы свернуть эти шеи, развернуть их на сто восемьдесят градусов.
«Спокойно, Гордеев, что за мальчишество, что за собственнические инстинкты, и вообще, Лена все же тебя встречает, а не финнов снимает». Прохладный утренний ветер на верхней палубе несколько развеял тяжкую головную боль адвоката. И спустился он по трапу вполне посвежевший, отягощала его состояние только девушка Гайка, вцепившаяся в него мертвой хваткой.
— Ну здравствуй, Лена!
— С прибытием, господин адвокат! Порезвился в заморских странах? — насмешливо глядя на его «спутницу», поинтересовалась Лена.
— Почему это в заморских? Я был в очень даже приморских…
— Погулял с заграничным шиком, расслабился, человеком себя почувствовал, да? Вот девочек каких шикарных снимаешь! — Лена хоть и подначивала Гордеева, но глаза ее глядели ласково, видно было, что рада она его видеть.
Гайка попыталась огрызнуться, ответить что-то Лене обидное, но Юрий крепко сжал ее локоток, и та сдержалась.
Лена достала из сумки две зеленые бумажки — протянула их Гордееву:
— На товарищ! И ни в чем себе не отказывай, ежели еще что не успел.
— Премного благодарствую. — Юрия ситуация стала тяготить, все же Лена ему не жена. Выручила — спасибо, отдаст с лихвой, а дразнить его — это лишнее.
Гайка потянулась к деньгам, но Лена отвела ее руку и отдала деньги именно Гордееву, которому пришлось взять доллары у одной девушки и передать другой. Гайка после получения денег (сдачу она отдала тут же) исчезла моментально, как сон, как утренний туман. Портовые девицы и примкнувшие к ним финны тоже быстро растворились, умчались на встречу с утренним городом.
Лена и Гордеев остались одни.
— Ну рассказывай! — сказал адвокат.
— А где «спасибо»? Где «спасибо» за выручение из тяжкого плена? — Лена продолжала улыбаться.
— Так я из одного рабства и сразу в другое, мне ж теперь тебе отрабатывать придется. — Гордеев пошутил достаточно двусмысленно и жестко, но скребла его все же обида за Ленины подколы и покровительственный тон. Тон этакой всепрощающей мудрой мамочки.
— Ты, Юра, шути, да не заговаривайся. Но поработать действительно придется. Поехали в гостиницу — по дороге расскажу все.
— И где же твоя царская карета? Твой императорский джип?
— Юрочка, ты и впрямь за границей умом поплохел. Что ж я, в Питер на джипе поеду?!
Представить Лену без ее любимого «джипа-рэнглер» Гордееву было сложновато. С машиной Лена практически не расставалась, общественный транспорт, а тем более такси, презирала, не доверяя водителям, обвиняя их в хамстве и алчности.
— Ты что же, в северную столицу на поезде прикатила? Машиной было бы быстрее, — удивился Гордеев.
— Да и поездом было бы быстрее, а меня Меркулов заставил самолетом лететь — я все прокляла: два часа до Шереметьева, пробки эти чертовы! За полчаса до регистрации еле успела, час двадцать лету, а тут пробки еще хуже — Москве не чета, весь город перерыт — еще два часа от Пулкова тащилась. А дневной поезд четыре с половиной часа всего идет. Вот тебе и экономия времени.
— Ага, говорят, что, когда эти скоростные поезда только появились, люди пари заключали — кто быстрее доберется от Дворцовой площади до Красной, один поездом ехал, другой самолетом летел.
— Ну и кто выиграл?
— Уж не ты! Поездом на пятнадцать минут быстрее оказалось.
— Меркулов о поезде и слышать не захотел… — грустно кивнула Лена, — следователь Генпрокуратуры должен летать самолетами — и точка.
— В общем-то он прав. Надо марку держать, — поддержал своего бывшего начальника Гордеев.
— Да и к чему мне тут машина? Если надо, я заказываю транспорт на Лиговке. Я же следователь Генпрокуратуры, мне положено.
— Ну ясное дело…
Так, болтая о пустяках, Лена с Юрием дошли до машины, после секундного замешательства у дверей уселись вдвоем на заднее сиденье и неожиданно для себя поцеловались. Гордеев бы продолжил это приятное занятие (удивительное дело, Лена действовала на него словно лекарство — все похмелье как рукой сняло), но Лена отодвинулась немного, прикрыла его рот ладошкой и стала серьезной, очень такой серьезной.
— Так вот, рассказываю, следи внимательно — и не за моими коленками. Итак, пропал физик-ядерщик Сергей Владимирович Дублинский, 1958 года рождения, женат, детей нет, заместитель заведующего кафедрой в Санкт-Петербургском университете. И по совместительству — руководитель научно-исследовательского центра «Орбита», основное направление деятельности которого — разработка возможных вариантов утилизации ядерных отходов. Серьезный такой центр, прежде засекреченный, но сейчас выходящий на международный уровень. Смелые там эксперименты, как я поняла, проводятся.
— Ты и в центре успела побывать? — перешел к делу Гордеев.
— Погоди, об этом позже. Так вот, пропал Сергей Владимирович четвертого июля, то есть уже трое суток назад.
— В розыск объявили?
— Не перебивай, пожалуйста! Розыск объявили уже на следующий день, больно супруга была безутешна и настойчива, к тому же и персона Дублинского особого внимания требует. Продолжаю. Прилетел Сергей Владимирович утром домой после трехдневного симпозиума из славного города Кельна, добрался до дома из аэропорта, не пообедав, переоделся и убежал по неведомым делам, обещав возвратиться часа через два. С тех пор его и не видели.
— Ну по бабам побежал. Известное дело, — пожал плечами Гордеев. — Подарки там заграничные, всякое такое… Странно, конечно, что не пообедал.
— Тебе бы, Гордеев, все по бабам. Всех по себе меряешь, — проворчала Лена.
— А куда? Не на работу же он поехал.
— Тут другая ситуация, несколько сложнее, чем ты думаешь.
Машина проехала уже стрелку Васильевского острова, без приключений перебралась через Дворцовый мост, выехала на Невский и намертво застряла в вечной пробке у Казанского собора.
— Вот черт! — выругалась Лена. — Ну что за город, хоть велосипед напрокат бери!
— А куда мы, собственно говоря, едем? — поинтересовался Гордеев.
— В «Октябрьскую». Точнее, в ее филиал, но там рядом.
— Так, может, нам ножками прогуляться, кофе по дороге попить, на Невский поглазеть, я тут сто лет не был, — предложил Гордеев.
— Глазеть тут сейчас не на что — все в лесах. И прогуливаться некогда, но пешком и правда быстрее будет, да и кофе попить не мешало бы, я позавтракать не успела. Ладно, пошли.
Лена отпустила водителя, и они с Гордеевым вышли из машины.
Нашли уютную кофейню, меню которой предлагало к завтраку бесплатный номер свежего «Коммерсанта». Но от газеты Юрий с Леной отказались, отвлекаться было некогда, взяли кофе, салаты, круассаны, омлет, уселись за столик, и Лена продолжила:
— Знаешь, была у него любовница, это ты правильно угадал.
— А тут и угадывать нечего, — ответил Гордеев, ковыряя вилкой омлет. Утреннее похмелье все еще давало о себе знать.
— Да, он действительно поехал к ней. Но и от любовницы он по каким-то важным делам убежал.
— А вот это уже поинтереснее будет. Рассказывай, что удалось нарыть.
— Короче говоря, вчера я ходила в этот самый центр…
Глава 6
Научно-исследовательский центр «Орбита» располагался на Васильевском острове, не так уж далеко от университета. Отдельный солидный особняк, высокое каменное крыльцо и скучающий охранник. Однако при виде Лены охранник заметно оживился, документы проверил крайне тщательно, сделал даже несколько звонков для подтверждения Лениных полномочий — видимо, находился он тут не для проформы и дело свое знал.
Попав внутрь здания, Лена Бирюкова задумалась: никакого четкого плана перед посещением «Орбиты» она не составила, куда именно идти и с кем беседовать — заранее не решила. Однако сообразила, что Дублинский этим центром руководил, а значит, по статусу ему полагалась секретарша. «Вот с нее-то и начнем, — решила Лена. — Хорошая секретарша про своего начальника должна знать все. По крайней мере, больше, чем бухгалтер или заведующий кадрами».
Секретарша Любочка совсем недавно явилась на работу. Похоже было, что она только что переодевалась. Во всяком случае, на ней красовался вызывающе открытый светлый сарафан с еще не оторванными бирками, и Любочка старательно крутилась перед зеркалом. Лена Бирюкова стояла в дверях, ожидая, когда у секретарши закончится приступ самолюбования.
Люба ее заметила в зеркале и кивнула:
— Доброе утро.
Лена кивнула и тоже сделала попытку протянуть ей удостоверение, но от созерцания самой себя Любочка не отвлеклась, наоборот, попыталась и Лену вовлечь в этот увлекательный процесс:
— Ну как? Нравится?
— Ничего, по сезону… — машинально ответила Лена. — Только не слишком ли откровенный наряд для работы?
— Ой, ну что вы! — отмахнулась секретарша. — Для какой работы? Просто сейчас по дороге прикупила, вот не удержалась — померила, благо и «эс-вэ» на месте еще нет.
— Эс-вэ?
— Ну Сергей Владимировича, мы его за глаза «эс-вэ» зовем, ну или даже «купе».
Любочка глупо хихикнула, но заметив, что Лена ее веселье не поддерживает, обернулась к ней и, догадавшись поздороваться, спросила:
— А вы к нему пришли?
— Нет, пришла я к вам. И вот по какому делу…
Лена тоскливо пила подряд вторую чашку дрянного растворимого кофе. Любочка, сначала пришедшая в ужас от известия, что шеф пропал, всплакнув и поохав, сейчас снова оживленно щебетала не переставая. Мысль ее скакала от обсуждения погоды до любования своими новыми босоножками: то она бралась обсуждать с Леной планы на отпуск, то жаловалась на начальство, которое этот самый отпуск не дает. Отчаявшись уже выудить из ее болтовни хоть что-то полезное, Лена решила, что пора самой задавать вопросы:
— Люба, а вот расскажите, какие отношения у Сергея Владимировича были с сотрудниками? Легко ли было с ним работать? Может, конфликты какие возникали в последнее время? Никто на место Дублинского претендовать не мог? Заместители какие-нибудь?
Лена приняла такую вольную форму беседы с Любочкой, потому что понимала: официальный тон, тем более официальный допрос, тут не помогут, пусть болтушка распустит свой язычок, чувствуя интерес и доверие. надо дать ей посплетничать в нужном русле — вот что сейчас необходимо. Расчет оказался верным.
— Ой, что вы! — щебетала Любочка. — Начальник он замечательный, вот отпуска только мне не дает, говорит, что я еще одиннадцать месяцев не отработала — рано мне в отпуск, а так — добрый очень, уважительный, после работы не задерживал никогда, за ошибки не ругал и раньше времени домой отпускал, если, правда, было нужно.
— А как к нему относятся в институте?
— Ну что вы! У нас тут его все любят. Он вообще-то и не начальник — в смысле не командир. Он наукой занимается — для него ничего важнее нет и не было.
— Никогда не поверю, что завистников у него нет. Неужели на директорское место никто не претендовал?
— А вот, представьте, не завидуют. И кто на его место претендовать будет! Деньги тут невеликие, а хлопот много. Правда, вот с хозяйственником он нашим последнее время часто спорил, тот чуть ли не через день к нему на прием ходил… А вообще коллектив у нас хороший, дружный. Вот девушки из бухгалтерии всегда меня зовут чай пить.
Лена сначала слушала этот словесный поток, не перебивая, но вдруг уцепилась за фигуру «хозяйственника», решила переспросить — о ком речь.
— Ну Бурцев, заместитель его по хозяйственной части. Завхоз проще говоря. Он недавно к нам пришел. Сергей Владимирович последнее время им недоволен, говорит, что тот не в свое дело лезет.
Лена пометила фамилию завхоза у себя в блокноте.
— А что насчет амурных дел? Случались ли у Дублинского романы с подчиненными?
— Ой, только не в центре, — замахала руками Любочка. — Тут он монстр и Франкенштейн, ничего, кроме своего осмия, не видит и не слышит.
— А что такое осмий?
— Ну это такой… элемент в общем, радиоактивный, изотоп, у нас под него целая лаборатория отведена. Очень важное стратегическое сырье, осмий-187, используется для антирадарных покрытий, в военной технике, в медицине, в онкологии.
Любочка старательно произнесла все это как заученный текст, но казалось, что сами слова ей незнакомы — будто на иностранном языке. Лене Бирюковой неожиданно стало смешно.
— О, Любовь Ивановна, такая осведомленность! Вы тоже по научной части обучались?
Секретарша иронии не поняла и зарделась:
— Да не надо меня так официально — Любочка и все, меня и Дублинский так зовет. А насчет осведомленности я тут просто как раз Бурцеву перепечатывала докладную записку насчет осмия, вот и запомнила. А Дублинский, как эту записку прочел, скомкал и выкинул, сказал, что Бурцев торгаш.
— Хорошо, Любочка, так что все-таки насчет романов у Сергея Владимировича?
Любочка замялась, но сдерживаться, видимо, ее никто никогда не приучал. Лена слушала внимательно, похвала насчет Любочкиной осведомленности была приятна, а похвастаться тем, что она действительно в курсе всех дел своего шефа и важнее Любочки никого в центре «Орбита» нет и не было, очень хотелось.
Любочка наклонилась к Лене поближе и заговорщицким тоном прошептала:
— В университете у него есть одна… Аспирантка. — и зачем-то подмигнула Лене.
— Вот как! Любочка, а вам это откуда известно?
— Ну во-первых, я и сама у Сергея Владимировича училась, два года на эту физику потратила, а потом на заочный ушла и сюда вот пристроилась… Ну и заочный потом бросила — зачем мне?
Заметив Ленин насмешливый взгляд, Люба сбилась:
— Нет, вы не подумайте ничего такого. У меня с ним ничего нет и не было. У него и тогда уже Ирина была.
— Это которая аспирантка?
— Да. Просто мы с ней приятельствовали немного, вот она и попросила тогда за меня, чтобы «эс-вэ» в центр взял.
— И сейчас приятельствуете? — спросила Лена.
Любочка вздохнула:
— Нет, поссорились. Я услышала, как она говорила, что я воздушная и глупая и ревновать ко мне — все равно что к пакетику чипсов. Я обиделась.
— А кому же она это говорила?
— Ну кому — «эс-вэ», конечно! Тут же все разговоры через мой номер. — Любочка указала на большой факсовый аппарат, стоявший у нее на столе.
— Подслушиваете? — подмигнула Лена.
— Нет, реферирую, — серьезно парировала секретарша. Видимо, значение этого слова ей также было неизвестно.
Записав фамилию и адрес аспирантки Ирины, Лена Бирюкова собралась уходить. На данный момент в «Орбите» ей было делать нечего. С Бурцевым они еще успеют поговорить, а сейчас надо проверить любовницу. Это пока версия номер один. Может, и правда, просто загулял профессор после заграничной командировки.
…— Ну и? Что нам поведала аспирантка? — спросил Гордеев, закуривая первую утреннюю сигарету и допивая остаток кисловатого остывшего кофе.
— А до аспирантки-любовницы по имени Ирина Галковская я еще не дошла. Потому что три дня назад около шести часов пополудни был обнаружен труп Дублинского…
— Как? И чего ты молчишь о самом важном? — встрепенулся Гордеев.
— Я стараюсь рассказывать по порядку, — отрезала Лена и тоже закурила. Потом она достала из объемной сумки папки с бумагами, передала их Юрию.
— Вот, посмотри. Там какая-то компания вышла за город — то ли водочки принять, то ли грибов поискать, ну и наткнулась на свежее кострище. Труп, обгоревший до неузнаваемости. Но так как Дублинский был уже объявлен в розыск, то все неопознанные трупы проверялись. Оксана — его жена — опознала.
— Как опознала? — спросил Гордеев, рассматривая фотографии и борясь с приступами тошноты. К счастью, ему наконец принесли большую бутылку все того же ржавого «Полюстрова», которую адвокат незамедлительно и выпил. Гордееву полегчало. — Погляди, труп обгорел до неузнаваемости.
— Ну по часам, обручальному кольцу и прочим предметам, — Лена показала фотографии найденных предметов.
— Это косвенные улики, — заметил Гордеев. — необходима серьезная экспертиза.
— Ничего не поделаешь, пока чем богаты. Челюсти у него целые, никаких коронок, чтобы можно было идентифицировать. Так что остается одно — анализ ДНК.
— А результатов экспертизы, конечно, еще нет?
— Не смеши! Их и в Москве не меньше месяца ждать, и это в самом лучшем случае, а тут — так просто сонное царство, — махнула рукой Лена.
— Меркулов может посодействовать, чтобы экспертизу быстрее провели.
— Звонила я Константину Дмитриевичу. Но дело в том, что сама экпертиза на ДНК много времени занимает. Так что в любом случае скоро ее результатов ждать не приходится.
— Ясно… Кто-то кроме жены на опознании присутствовал?
— Да, еще коллеги. — Лена фыркнула, припомнив трагически-театральный обморок «воздушной» Любочки при опознании. Та при виде трупа прямо-таки сдулась, как пустой пакетик из-под чипсов.
— Так, все понятно, бумаги потом посмотрю. Ну давай теперь, говори, какая помощь от меня требуется?
Лена накрыла своей ладонью его руку:
— Помощь требуется любая и по максимуму твоих возможностей. А уж о твоих возможностях мне известно все.
— Льстишь ты мне, Ленок! — погрозил пальцем Гордеев. — Что ж, до конца моего отпуска еще четыре дня, в Москве мне делать нечего, так что с удовольствием помогу. Только вот конкретно сейчас мои возможности на нуле. Мне бы отоспаться часок-другой на койке, которая не качается. Штормит меня чего-то. А потом подробно поговорим, ладно?
И правда, после завтрака и крепкого кофе Гордеева совсем разморило, и они с Леной побрели в сторону гостиницы, по пути решив, что, пока Юрий отсыпается, Лена все же съездит к Галковской, которой она пока так и не дозвонилась. мало ли что там проклюнется?
Попав внутрь здания, Лена Бирюкова задумалась: никакого четкого плана перед посещением «Орбиты» она не составила, куда именно идти и с кем беседовать — заранее не решила. Однако сообразила, что Дублинский этим центром руководил, а значит, по статусу ему полагалась секретарша. «Вот с нее-то и начнем, — решила Лена. — Хорошая секретарша про своего начальника должна знать все. По крайней мере, больше, чем бухгалтер или заведующий кадрами».
Секретарша Любочка совсем недавно явилась на работу. Похоже было, что она только что переодевалась. Во всяком случае, на ней красовался вызывающе открытый светлый сарафан с еще не оторванными бирками, и Любочка старательно крутилась перед зеркалом. Лена Бирюкова стояла в дверях, ожидая, когда у секретарши закончится приступ самолюбования.
Люба ее заметила в зеркале и кивнула:
— Доброе утро.
Лена кивнула и тоже сделала попытку протянуть ей удостоверение, но от созерцания самой себя Любочка не отвлеклась, наоборот, попыталась и Лену вовлечь в этот увлекательный процесс:
— Ну как? Нравится?
— Ничего, по сезону… — машинально ответила Лена. — Только не слишком ли откровенный наряд для работы?
— Ой, ну что вы! — отмахнулась секретарша. — Для какой работы? Просто сейчас по дороге прикупила, вот не удержалась — померила, благо и «эс-вэ» на месте еще нет.
— Эс-вэ?
— Ну Сергей Владимировича, мы его за глаза «эс-вэ» зовем, ну или даже «купе».
Любочка глупо хихикнула, но заметив, что Лена ее веселье не поддерживает, обернулась к ней и, догадавшись поздороваться, спросила:
— А вы к нему пришли?
— Нет, пришла я к вам. И вот по какому делу…
Лена тоскливо пила подряд вторую чашку дрянного растворимого кофе. Любочка, сначала пришедшая в ужас от известия, что шеф пропал, всплакнув и поохав, сейчас снова оживленно щебетала не переставая. Мысль ее скакала от обсуждения погоды до любования своими новыми босоножками: то она бралась обсуждать с Леной планы на отпуск, то жаловалась на начальство, которое этот самый отпуск не дает. Отчаявшись уже выудить из ее болтовни хоть что-то полезное, Лена решила, что пора самой задавать вопросы:
— Люба, а вот расскажите, какие отношения у Сергея Владимировича были с сотрудниками? Легко ли было с ним работать? Может, конфликты какие возникали в последнее время? Никто на место Дублинского претендовать не мог? Заместители какие-нибудь?
Лена приняла такую вольную форму беседы с Любочкой, потому что понимала: официальный тон, тем более официальный допрос, тут не помогут, пусть болтушка распустит свой язычок, чувствуя интерес и доверие. надо дать ей посплетничать в нужном русле — вот что сейчас необходимо. Расчет оказался верным.
— Ой, что вы! — щебетала Любочка. — Начальник он замечательный, вот отпуска только мне не дает, говорит, что я еще одиннадцать месяцев не отработала — рано мне в отпуск, а так — добрый очень, уважительный, после работы не задерживал никогда, за ошибки не ругал и раньше времени домой отпускал, если, правда, было нужно.
— А как к нему относятся в институте?
— Ну что вы! У нас тут его все любят. Он вообще-то и не начальник — в смысле не командир. Он наукой занимается — для него ничего важнее нет и не было.
— Никогда не поверю, что завистников у него нет. Неужели на директорское место никто не претендовал?
— А вот, представьте, не завидуют. И кто на его место претендовать будет! Деньги тут невеликие, а хлопот много. Правда, вот с хозяйственником он нашим последнее время часто спорил, тот чуть ли не через день к нему на прием ходил… А вообще коллектив у нас хороший, дружный. Вот девушки из бухгалтерии всегда меня зовут чай пить.
Лена сначала слушала этот словесный поток, не перебивая, но вдруг уцепилась за фигуру «хозяйственника», решила переспросить — о ком речь.
— Ну Бурцев, заместитель его по хозяйственной части. Завхоз проще говоря. Он недавно к нам пришел. Сергей Владимирович последнее время им недоволен, говорит, что тот не в свое дело лезет.
Лена пометила фамилию завхоза у себя в блокноте.
— А что насчет амурных дел? Случались ли у Дублинского романы с подчиненными?
— Ой, только не в центре, — замахала руками Любочка. — Тут он монстр и Франкенштейн, ничего, кроме своего осмия, не видит и не слышит.
— А что такое осмий?
— Ну это такой… элемент в общем, радиоактивный, изотоп, у нас под него целая лаборатория отведена. Очень важное стратегическое сырье, осмий-187, используется для антирадарных покрытий, в военной технике, в медицине, в онкологии.
Любочка старательно произнесла все это как заученный текст, но казалось, что сами слова ей незнакомы — будто на иностранном языке. Лене Бирюковой неожиданно стало смешно.
— О, Любовь Ивановна, такая осведомленность! Вы тоже по научной части обучались?
Секретарша иронии не поняла и зарделась:
— Да не надо меня так официально — Любочка и все, меня и Дублинский так зовет. А насчет осведомленности я тут просто как раз Бурцеву перепечатывала докладную записку насчет осмия, вот и запомнила. А Дублинский, как эту записку прочел, скомкал и выкинул, сказал, что Бурцев торгаш.
— Хорошо, Любочка, так что все-таки насчет романов у Сергея Владимировича?
Любочка замялась, но сдерживаться, видимо, ее никто никогда не приучал. Лена слушала внимательно, похвала насчет Любочкиной осведомленности была приятна, а похвастаться тем, что она действительно в курсе всех дел своего шефа и важнее Любочки никого в центре «Орбита» нет и не было, очень хотелось.
Любочка наклонилась к Лене поближе и заговорщицким тоном прошептала:
— В университете у него есть одна… Аспирантка. — и зачем-то подмигнула Лене.
— Вот как! Любочка, а вам это откуда известно?
— Ну во-первых, я и сама у Сергея Владимировича училась, два года на эту физику потратила, а потом на заочный ушла и сюда вот пристроилась… Ну и заочный потом бросила — зачем мне?
Заметив Ленин насмешливый взгляд, Люба сбилась:
— Нет, вы не подумайте ничего такого. У меня с ним ничего нет и не было. У него и тогда уже Ирина была.
— Это которая аспирантка?
— Да. Просто мы с ней приятельствовали немного, вот она и попросила тогда за меня, чтобы «эс-вэ» в центр взял.
— И сейчас приятельствуете? — спросила Лена.
Любочка вздохнула:
— Нет, поссорились. Я услышала, как она говорила, что я воздушная и глупая и ревновать ко мне — все равно что к пакетику чипсов. Я обиделась.
— А кому же она это говорила?
— Ну кому — «эс-вэ», конечно! Тут же все разговоры через мой номер. — Любочка указала на большой факсовый аппарат, стоявший у нее на столе.
— Подслушиваете? — подмигнула Лена.
— Нет, реферирую, — серьезно парировала секретарша. Видимо, значение этого слова ей также было неизвестно.
Записав фамилию и адрес аспирантки Ирины, Лена Бирюкова собралась уходить. На данный момент в «Орбите» ей было делать нечего. С Бурцевым они еще успеют поговорить, а сейчас надо проверить любовницу. Это пока версия номер один. Может, и правда, просто загулял профессор после заграничной командировки.
…— Ну и? Что нам поведала аспирантка? — спросил Гордеев, закуривая первую утреннюю сигарету и допивая остаток кисловатого остывшего кофе.
— А до аспирантки-любовницы по имени Ирина Галковская я еще не дошла. Потому что три дня назад около шести часов пополудни был обнаружен труп Дублинского…
— Как? И чего ты молчишь о самом важном? — встрепенулся Гордеев.
— Я стараюсь рассказывать по порядку, — отрезала Лена и тоже закурила. Потом она достала из объемной сумки папки с бумагами, передала их Юрию.
— Вот, посмотри. Там какая-то компания вышла за город — то ли водочки принять, то ли грибов поискать, ну и наткнулась на свежее кострище. Труп, обгоревший до неузнаваемости. Но так как Дублинский был уже объявлен в розыск, то все неопознанные трупы проверялись. Оксана — его жена — опознала.
— Как опознала? — спросил Гордеев, рассматривая фотографии и борясь с приступами тошноты. К счастью, ему наконец принесли большую бутылку все того же ржавого «Полюстрова», которую адвокат незамедлительно и выпил. Гордееву полегчало. — Погляди, труп обгорел до неузнаваемости.
— Ну по часам, обручальному кольцу и прочим предметам, — Лена показала фотографии найденных предметов.
— Это косвенные улики, — заметил Гордеев. — необходима серьезная экспертиза.
— Ничего не поделаешь, пока чем богаты. Челюсти у него целые, никаких коронок, чтобы можно было идентифицировать. Так что остается одно — анализ ДНК.
— А результатов экспертизы, конечно, еще нет?
— Не смеши! Их и в Москве не меньше месяца ждать, и это в самом лучшем случае, а тут — так просто сонное царство, — махнула рукой Лена.
— Меркулов может посодействовать, чтобы экспертизу быстрее провели.
— Звонила я Константину Дмитриевичу. Но дело в том, что сама экпертиза на ДНК много времени занимает. Так что в любом случае скоро ее результатов ждать не приходится.
— Ясно… Кто-то кроме жены на опознании присутствовал?
— Да, еще коллеги. — Лена фыркнула, припомнив трагически-театральный обморок «воздушной» Любочки при опознании. Та при виде трупа прямо-таки сдулась, как пустой пакетик из-под чипсов.
— Так, все понятно, бумаги потом посмотрю. Ну давай теперь, говори, какая помощь от меня требуется?
Лена накрыла своей ладонью его руку:
— Помощь требуется любая и по максимуму твоих возможностей. А уж о твоих возможностях мне известно все.
— Льстишь ты мне, Ленок! — погрозил пальцем Гордеев. — Что ж, до конца моего отпуска еще четыре дня, в Москве мне делать нечего, так что с удовольствием помогу. Только вот конкретно сейчас мои возможности на нуле. Мне бы отоспаться часок-другой на койке, которая не качается. Штормит меня чего-то. А потом подробно поговорим, ладно?
И правда, после завтрака и крепкого кофе Гордеева совсем разморило, и они с Леной побрели в сторону гостиницы, по пути решив, что, пока Юрий отсыпается, Лена все же съездит к Галковской, которой она пока так и не дозвонилась. мало ли что там проклюнется?
Глава 7
— Сережа, Сереженька, ну почему ты, почему? — заламывала руки Ирина Галковская. — Сейчас, подождите, я «новопассит» выпью — нервы.
Она ушла на кухню, шелестя юбкой.
Вот уже около получаса Лена пыталась вывести разговор с Ириной Галковской, аспиранткой и, по совместительству, любовницей покойного Дублинского в нужное русло. Все было бесполезно. Та рыдала, кидалась к окну, истерически завывала, потом замолкала, прикуривала и тушила сигарету за сигаретой…
Лена терпеливо наблюдала за ней. Было видно, что Ирина по-настоящему любила Дублинского, ей не нужно было от него никаких материальных благ — иначе бы она как-нибудь исхитрилась и развела его с женой.
«Пусть выговорится, — думала Лена, наблюдая за Галковской. — У нее, наверное, и подруг нет, раз она готова рыдать на плече даже у совершенно постороннего человека, даже у работника прокуратуры».
Квартирка Галковской, уютная, но обставленная строго, без излишеств, находилась в одном из самых зеленых районов города — на Крестовском острове. Солнце врывалось в открытое оно, освещало толстый англо-русский словарь специальных терминов у изголовья кровати. На компьютере плавала заставка. Присмотревшись, Лена поняла, что это фотография, сделанная таким же солнечным летним днем где-то в центре города. С фотографии улыбались двое — мужчина и женщина. В женщине Лена тут же признала хозяйку дома — здесь она улыбалась и была так счастлива, что казалась куда моложе своих лет. Мужчина — это определенно Дублинский. А он был эффектен. Странно. Лена совсем не так себе представляла знаменитых ученых. У них должны быть всклокоченные седые волосы, очки со сломанной дужкой, непременно склеенные скотчем, глаза безумные, мятая рубашка и дешевые брюки, отвисшие на заду пузырем. О качестве и отвислости брюк судить было нельзя — на фотографии влюбленные были изображены только по пояс, Сергей же имел на ней вид представительный, элегантный. Трубка в зубах, ласковый прищур — ну-ка, дети, кто это? Товарищ Сталин. Брр… Лена помотала головой. В этом сумасшедшем доме она сама начинала тихо сходить с ума.
Ирина на кухне уронила тарелку. Выругалась совсем не в академических выражениях. Запахло паленым. Через несколько минут Галковская вернулась, везя за собой столик на колесиках, уставленный всевозможными восточными сладостями. В центре высился фарфоровый заварочный чайник, увитый фарфоровым плющом.
— Вы какой чай предпочитаете?
— Да мне как-то все равно, — пожала плечами Лена. Откровенно говоря, в такую погоду более уместным был бы стакан ледяной минеральной воды, но, может быть, у этих научных работников так принято — неторопливо беседовать за чашкой чая? Пускай. Пусть дает показания в привычной для нее обстановке.
— Надеюсь, не зеленый? — уточнила Ирина.
— Да все равно, — повторила Лена. — Зеленый так зеленый.
— Не нужно так говорить. — лицо Ирины Галковской просветлело, очевидно, она любила поговорить о сортах и свойствах чая. — Питие зеленого чая — это особый ритуал. Просто так, из граненого стакана в подстаканнике, украденном в поезде, он не только не принесет пользы, но даже может и навредить.
— Да что вы говорите! — раздраженно ответила Лена. Жалости к любовнице убитого уже не было. Вот сейчас они будут сидеть и обсуждать чайные ритуалы! Этого еще не хватало.
— Ах да, простите, о чем это я… — сникла Галковская. — Ну так вот. Что ж, все знали о наших с Сережей отношениях. Глупо отпираться. Вы не находите? Глупо. Аспирантка и профессор — такой избитый сюжет. Впору снимать мелодраму. Вы любите мелодрамы? Я — терпеть не могу.
Она ушла на кухню, шелестя юбкой.
Вот уже около получаса Лена пыталась вывести разговор с Ириной Галковской, аспиранткой и, по совместительству, любовницей покойного Дублинского в нужное русло. Все было бесполезно. Та рыдала, кидалась к окну, истерически завывала, потом замолкала, прикуривала и тушила сигарету за сигаретой…
Лена терпеливо наблюдала за ней. Было видно, что Ирина по-настоящему любила Дублинского, ей не нужно было от него никаких материальных благ — иначе бы она как-нибудь исхитрилась и развела его с женой.
«Пусть выговорится, — думала Лена, наблюдая за Галковской. — У нее, наверное, и подруг нет, раз она готова рыдать на плече даже у совершенно постороннего человека, даже у работника прокуратуры».
Квартирка Галковской, уютная, но обставленная строго, без излишеств, находилась в одном из самых зеленых районов города — на Крестовском острове. Солнце врывалось в открытое оно, освещало толстый англо-русский словарь специальных терминов у изголовья кровати. На компьютере плавала заставка. Присмотревшись, Лена поняла, что это фотография, сделанная таким же солнечным летним днем где-то в центре города. С фотографии улыбались двое — мужчина и женщина. В женщине Лена тут же признала хозяйку дома — здесь она улыбалась и была так счастлива, что казалась куда моложе своих лет. Мужчина — это определенно Дублинский. А он был эффектен. Странно. Лена совсем не так себе представляла знаменитых ученых. У них должны быть всклокоченные седые волосы, очки со сломанной дужкой, непременно склеенные скотчем, глаза безумные, мятая рубашка и дешевые брюки, отвисшие на заду пузырем. О качестве и отвислости брюк судить было нельзя — на фотографии влюбленные были изображены только по пояс, Сергей же имел на ней вид представительный, элегантный. Трубка в зубах, ласковый прищур — ну-ка, дети, кто это? Товарищ Сталин. Брр… Лена помотала головой. В этом сумасшедшем доме она сама начинала тихо сходить с ума.
Ирина на кухне уронила тарелку. Выругалась совсем не в академических выражениях. Запахло паленым. Через несколько минут Галковская вернулась, везя за собой столик на колесиках, уставленный всевозможными восточными сладостями. В центре высился фарфоровый заварочный чайник, увитый фарфоровым плющом.
— Вы какой чай предпочитаете?
— Да мне как-то все равно, — пожала плечами Лена. Откровенно говоря, в такую погоду более уместным был бы стакан ледяной минеральной воды, но, может быть, у этих научных работников так принято — неторопливо беседовать за чашкой чая? Пускай. Пусть дает показания в привычной для нее обстановке.
— Надеюсь, не зеленый? — уточнила Ирина.
— Да все равно, — повторила Лена. — Зеленый так зеленый.
— Не нужно так говорить. — лицо Ирины Галковской просветлело, очевидно, она любила поговорить о сортах и свойствах чая. — Питие зеленого чая — это особый ритуал. Просто так, из граненого стакана в подстаканнике, украденном в поезде, он не только не принесет пользы, но даже может и навредить.
— Да что вы говорите! — раздраженно ответила Лена. Жалости к любовнице убитого уже не было. Вот сейчас они будут сидеть и обсуждать чайные ритуалы! Этого еще не хватало.
— Ах да, простите, о чем это я… — сникла Галковская. — Ну так вот. Что ж, все знали о наших с Сережей отношениях. Глупо отпираться. Вы не находите? Глупо. Аспирантка и профессор — такой избитый сюжет. Впору снимать мелодраму. Вы любите мелодрамы? Я — терпеть не могу.