Страница:
— По большому счету, ты, Саня, прав, именно с этой целью я и пригласил вас с Антоном, господа великие сыщики. Чтобы, извините за выражение, когда появится острая необходимость, дезавуировать вас, если вам известен смысл этого слова.
— Послать на хрен, — тут же «перевел» Турецкий Антону. — То есть получить для себя все к тому основания.
Плетнев сдержанно хмыкнул, прикрыв рот ладонью. Пикировки давних друзей — Кости и Саши — его всегда забавляли.
— Да, — Турецкий поднял указательный палец, — но в таком случае ты должен нам выставить заранее невыполнимые условия и добиться нашего с Плетневым согласия с треском провалить твое задание. На что я сразу заявляю: не согласен, у меня нет лишнего времени, зато есть хорошее, денежное дельце. Учти, Антон, твоего личного кармана это тоже может коснуться. За тебя я выступать не могу, ты сам — взрослый дяденька и знаешь, нужна ли тебе слава неудачника…
— Вот черти! — засмеялся Меркулов. — Может, послушаете сначала?
— Попробуй, — снисходительно кинул Турецкий и уставился в окно.
— Ну хорошо, спасибо. Итак, несколько дней назад, вчера, потом уточним, поздно вечером, в славном городе Воронеже — не удивляйтесь, и там люди живут, — в парке, примыкающем к постройкам гаражно-строительного кооператива, был найден труп человека, скончавшегося от ножевого ранения в область живота. Первичный осмотр трупа на месте убийства позволил судебно-медицинскому эксперту сделать практически однозначный вывод о том, что жертва, перед нанесением ей смертельного ножевого ранения в печень, была жестоко избита, о чем свидетельствуют многочисленные следы побоев в области головы и грудной клетки. Вскрытие покажет, имеются ли еще и переломы, и так далее. Кто, когда и как обнаружил тело убитого, все эти подробности — в протоколах осмотра места происшествия и допросов свидетелей.
— Ясно, Воронеж не спит, — констатировал Турецкий. — Дурацкий вопрос разрешите, гражданин начальник?.. Какое отношение к Воронежу имеют: а) Москва, б) агентство «Глория», ну и дальше, согласно алфавиту, в) Турецкий, г) Плетнев? Впрочем, последние два пункта можно поменять местами, я не возражаю, пусть Турецкий будет «г».
Плетнев засмеялся.
— Хорошо, — спокойно кивнул Меркулов, — чтоб не затягивать наш разговор, сообщаю, что убитым оказался ответственный сотрудник посольства Нигерии в нашей стране. Более того, при нем обнаружены документы и деньги, причем довольно крупная сумма. Значит, целью убийства явилось, как вырисовывается, не ограбление. Хотя есть соображения, что убийцу — или убийц, что в данном случае вероятнее, — мог спугнуть неожиданный свидетель, который и вызвал милицию. Впрочем, сами разберетесь, опыт имеете.
— А чего он там, у гаражей, делал? — спросил Турецкий. — Да еще поздним вечером и с крупной суммой в кармане? Может, наркотики?
— Во-во, об этом они тоже подумали, — кивнул Меркулов. — Я говорю о местных сыщиках из уголовного розыска. Кажется, они располагают уже некоторыми данными или пока только подозревают, что убитый имел какое-то отношение к торговле наркотиками. Впрочем, представитель посольства, который был вызван из Москвы для опознания, естественно, категорически отрицает любые связи покойного с криминалом. Напротив, он считает, о чем немедленно и заявил, фактически официально, что убийство его коллеги произошло исключительно на почве расовой ненависти, пропагандируемой в России как вполне легальными общественными организациями, он там перечислил ряд националистических союзов и движений, так и отдельными лицами. То есть, как вы понимаете, дело движется к дипломатическому скандалу. А воронежские сыщики, на территории которых и произошло преступление, склонны подозревать в убийстве своих местных скинхедов, которые расплодились в последнее время, словно блохи у паршивой собаки. И хулиганские действия этих отморозков уже нередко приобретают окраску подлинного бандитизма, провоцирующего соответствующую реакцию кругов, не заинтересованных в политической стабильности в России.
— То есть, ты хочешь сказать, Костя, что мальчишками кто-то грамотно руководит? Этакий серьезный дядя, например, с мандатом депутата местного законодательного собрания, а то и Государственной думы в кармане?
— А ты, между прочим, зришь в самый корень, — Меркулов огорченно покачал головой. — Ничего нельзя исключить.
— И ты полагаешь, что частный сыск, в нашем с ним лице, — Турецкий кивнул на Плетнева, — может заменить огромную и мощную государственную машину? С ее милицией, службой государственной безопасности, агентством по борьбе с наркоманией, федеральной охраной, ГРУ, спецназом и ОМОНом, а также набором всевозможных прокуратур и прочая, и прочая? С какого, извини, бодуна приходят такие мысли в головы высоких и очень высоких начальников?
— М-да, язычок у тебя, однако… — хмыкнул Меркулов. — Я иначе мыслю. Все перечисленные тобой охранительно-силовые организации обладают завидными возможностями — всеми, кроме одной. О которой ты и сам прекрасно осведомлен. Что бы мы ни говорили и в чем бы ни убеждали наше население, представители этих структур лишены одного качества, которым с избытком обладаете вы с Антоном. Вы — свои, с вами можно общаться доверительно, у вас это получается. Разговаривать нормальным языком. А здесь как раз тот самый случай. И у меня, и у начальника департамента уголовного розыска МВД Коли Грецкова, который немедленно подключился к этому делу и сам вчера выехал на место происшествия, в Воронеж, все-таки складывается впечатление, что официальное следствие еще долго будет топтаться на одном месте. Кто-то что-то видел, но толком — ничего конкретного. Ни одной толковой зацепки, кроме того, что нападавших было не то трое, не то четверо. И все произошло так стремительно, словно было отрепетировано заранее. Понимаете теперь?
— Так не проще ли отдать приказ верховного главнокомандующего всем вышеперечисленным конторам, или структурам, как тебе угодно, чтобы те отныне и присно разговаривали с населением только нормальным языком? Гляди, какая выйдет экономия нашего с Антоном драгоценного времени!
— Не паясничай, ты понимаешь, о чем речь. А все необходимые официальные полномочия вам мы дадим, можешь не беспокоиться. Но действовать, тем не менее, будете в рамках своего охранно-розыскного агентства. Я сегодня же созвонюсь с заместителем министра, сообщу о нашем решении, и мы договоримся с ним об оперативной помощи для вас. Если потребуется. Мало ли как может повернуться дело!
И он стал звонить в министерство.
«Снова все решают за меня, — подумал Турецкий, — разве что, делая при этом вид, будто и в самом деле интересуются моим мнением…».
— Скажи им, — сказал он, — пусть Петьку Щеткина из МУРа прикрепят к Антону, а больше никого и не надо. Они уже сработались, и все остальные, в том числе и я, им будут только мешать. Ну подключусь, если попросят, думаю, и сами справятся. Ты не возражаешь? — он взглянул на Плетнева.
Тот пожал плечами — ни да, ни нет. Скорее, да, решил Меркулов.
— Игорь Кузьмич, — говорил между тем Меркулов замминистра, — вы бы попросили у Яковлева майора Щеткина, если он не сильно занят. Мы решили «Глории» поручить расследование, а он уже работал с ними, так что было бы очень уместно продолжить тесное и, кстати, весьма успешное деловое сотрудничество, если вы не возражаете…
Короче, договорились.
— Ну а у тебя-то что за срочное такое дело, из-за которого ты не можешь пожертвовать своим драгоценным временем ради спасения престижа родимой державы? — язвительно спросил наконец Меркулов у Турецкого. — Ребятки, я честно говорю, — поморщился Константин Дмитриевич оттого, что выступал в непривычной для себя форме просителя, — если бы не дипломат, я б вас и не беспокоил. Но тут должно быть чистое и быстрое расследование, а я вам верю. Соответствующие «сопроводиловки» вам, естественно, будут выданы. А тебе, Саня, если желаешь, даже могу вручить твое собственное удостоверение.
— Желаю, — кивнул Александр Борисович, — в чужом городе лучше иметь солидные «корочки». А что касается моего дела?.. — И он довольно подробно, то есть максимально приближенно к беседе с Щербатенко, пересказал свой ночной разговор с ним, а затем добавил и собственные соображения по, казалось бы, давно забытому уголовному делу, «отрыгнувшему» вдруг весьма неприятные рецидивы прошлого.
— Вот видишь, как хорошо! — обрадовался Меркулов. — Опять Воронеж, прямо сплошные «воронежские страдания»! А тот приговор был с конфискацией? — поинтересовался он.
— Естественно. Но до его тайных счетов никто так, кажется, и не добрался. А партнер, хоть и знал о них наверняка, тем не менее, промолчал. Может, имел собственные виды. Вот и дожидался, когда лучший друг выйдет на волю и покажет наконец где спрятаны денежки. Я думаю, здесь кроется основная причина. Этот Корженецкий, видимо, захотел посмотреть, как его бывший партнер завертится на раскаленной сковороде. Под дулом наемного убийцы. Помнишь, у Шерлока Холмса был случай, отдаленно напоминавший эту ситуацию? Там искали компромат, фотографию с каким-то лордом. Ну и устроили фиктивный пожар, а подозреваемая дамочка первым делом кинулась спасать именно фотографию, поскольку она больших денег стоила, на чем и попалась. Они ж все романтики, любители детективов, так что вполне возможно.
— Ну а киллер?
— Знаешь, Костя, я вот думал всю оставшуюся часть ночи и пришел все-таки к выводу, что нанятый киллер — это, скорее, «страшилка» для ускорения реакции бывшего сидельца. И никто никого убивать не собирается. Это — игра… И приход киллера к своей жертве — часть разыгранного спектакля. Нет, потом, когда партия будет выиграна, Корженецкий может и отдать команду убрать Щербатенко. Но никак не раньше. Что ж он, дурак что ли, огромных денег лишаться? И «жертва», так сказать, это тоже прекрасно понимает. И, кажется, может безбоязненно тянуть время, якобы необходимое ему для сбора нужной суммы. Кстати, через двадцать минут он будет у нас, в агентстве. Так что позвольте откланяться.
— Но я не снимаю с тебя помощи и в нашем деле, — предупредил Меркулов.
— Согласен, в принципе. Но с одним условием.
— Здрассьте! Какие еще условия?
— А ты сейчас дашь в архив указание поднять для меня материалы обвинительного приговора по тому, воронежскому делу. И я возьму его, под честное пионерское, на одну ночь, — почитать. И завтра же верну. А ты напишешь разрешение на вынос. А я, как уже сказано, вынесу. Если устраивает, я — ваш, не устраивает — будьте здоровы.
Турецкий поднялся, а Меркулов, похмыкав и покрутив головой, взялся за телефонную трубку внутренней связи…
С пухлым томом обвинительного заключения по уголовному делу об убийстве воронежского бизнесмена А.И. Басова Александр Борисович вошел в агентство и увидел пожилого, если не старого человека, который сидел в холле и пил кофе. Красавица Аля — Алевтина Григорьевна, исполнявшая с некоторых пор в «Глории» должность не только оперативного сотрудника, но и офис-менеджера, то есть, по существу, хозяйки данного «заведения», развлекала посетителя разговором. И появление Турецкого встретила укоризненной гримаской, не портившей, впрочем, ее очаровательного личика.
— Здравствуйте, — сходу поздоровался с Щербатенко Александр Борисович, узнав, разумеется, своего «крестника», несмотря на весьма разительные изменения, коснувшиеся того по известным причинам. — Приношу вам, Николай Матвеевич, глубокие извинения по поводу небольшого опоздания. Пришлось немного задержаться, — он тряхнул толстой папкой, — пока отыскали и принесли мне из нашего архива ваше дело…
Турецкий присел на соседний стул и положил том на стол. Повернулся к Але.
— Алевтина Григорьевна, миленькая, не сочтите за труд, сделайте и мне чашечку. А мы пока кое-что уточним у нашего клиента.
Девушка ушла к кофеварке, а Турецкий придвинул папку к себе и положил на нее обе руки. Посмотрел на Щербатенко: да, колония не красит, здорово постарел, а был, если память не изменяет, вполне благополучным, щекастым таким, упитанным, уверенным в себе «новым русским», как их тогда и стали называть, кажется, впервые. А теперь перед ним сидел сухой, словно выбеленный, но, очевидно, достаточно сильный и волевой мужик лет за шестьдесят. Хотя было ему от роду — Турецкий специально посмотрел дело, — сорок два года. Двадцатисемилетним парнем сел. Лучшие годы загубил за колючкой. Что ж, каждому — свое, это известно…
— Ну, я внимательно вас слушаю.
— Смотрите, как здорово изменился… — не спросил, а констатировал Щербатенко.
— Ничего не поделаешь, — Турецкий словно бы мысленно развел руками.
Щербатенко вздохнул и покивал.
— Так базар… — он запнулся, подумал и поправился: — Дело мое вот какого рода…
Тяжело дается переход к нормальной жизни. И Николай Матвеевич, оказавшись, что называется, в интеллигентной обстановке, несколько растерял свой лагерный имидж и, пересказывая свой разговор с киллером, заметно старался избегать откровенного жаргона, к которому привык. Турецкий внимательно слушал. И по мере рассказа Щербатенко все больше убеждался в правоте своей, случайно, между прочим, брошенной в кабинете у Кости, фразы о хорошо продуманной игре бывшего партнера, а не о действительном «заказе». Ну да, в Шерлока Холмса пришла охота поиграть… Вынудить этого деятеля, что сидел сейчас перед ним, залезть в заветные закрома. Помнится, и Остап Бендер фактически тем же занимался всю вторую половину романа «Золотой теленок». Закрома! Проводите меня, товарищ Корейко, в свои закрома!.. Что-то в этом роде.
А сегодня, ровно в шесть утра, Щербатенко, с трудом уснувшего после ночного разговора с Турецким, разбудил звонок телефона. Вместо «здравствуйте» он услышал: «Ну?» И ответил: «Да». После чего раздались короткие гудки отбоя. Вот и все. Надо понимать, «заказ» принят. Если только предыдущий их разговор не был отрепетированным спектаклем. И Щербатенко стал высказывать собственные мысли по этому поводу. Самым любопытным, как обнаружил вдруг Александр Борисович, в этих соображениях клиента было то, что они во многом совпадали с его собственными. За малым исключением. Этот вчерашний «сиделец» прекрасно просекал ситуацию. Что отчасти и облегчало их взаимопонимание.
Но от видения проблемы именно в таком аспекте внимание Турецкого к рассказу клиента не ослабло. Хотя и не оставляли сомнения, которые невозможно еще было толковать в ту или иную сторону. Что-то уж больно красиво излагал свое кредо киллер! Тут тебе и организация какая-то! И высшая справедливость! Туфта это, конечно, рассчитанная на дурачка. Однако Щербатенко вовсе не был похож на дурака или слишком доверчивого лоха. Более того, как уже видел и в чем убедился Турецкий, тот, с первых же слов, вероятно, распознав обман, сыграл настоящий испуг и убедил в этом своего гостя. Тот клюнул. А раз клюнул, то, скорее всего, и успокоился, решил, что клиент созрел полностью.
Но за что ж они его так низко опустили? Может, их расчет строился на том, что никаких «академиев» он, конечно же, находясь в колонии, не кончал? Тогда они сильно прокололись. Как раз там-то осужденные и получают, главным образом, свое «высшее» юридическое образование. Да откуда это знать Корженецкому? Если этот Жорик, как называл его Щербатенко, сам придумал такую комбинацию, что ж, можно отдать ему должное. Хитро задумано. Но — никуда не денешься, это — как ни крути, все равно уголовщина. Особенно, если у «совестливого» киллера при обыске будет обнаружено оружие. А уголовная ответственность за приготовление к тяжкому и особо тяжкому преступлениям наступает по той же «убойной» статье 105-й Уголовного кодекса. Ну со ссылкой на 30-ю — собственно «Приготовление к преступлению и покушение на преступление». Вот так-то. И пусть потом пытаются доказывать, что вся эта их комбинация — не более чем дружеский розыгрыш.
Зато при отсутствии оружия им не пришьешь ровным счетом никаких обвинений. В самом деле — розыгрыш! Пошутили, встречая из колонии бывшего партнера. Шутка сомнительная? Ну и что? Шутим, как умеем… Может, и на этом тоже у них расчет строится? Как повернется дело?
В любом случае киллера надо задерживать. Другими словами, прицеплять Щербатенко «хвост». А кто сможет сейчас поездить за ним? Ну не Алька же, слишком заметная фигура. Идеальный вариант — Филипп Агеев, но они с Севой Головановым осуществляют охрану «тела», играя в бодигардов, хотя делается это больше для вида, и мужики изнывают от тоски. Слишком мнительный клиент попался, без всякого основания для серьезных опасений за свою драгоценную жизнь. Но… клиент платит и, значит, прав. Сева мог бы, конечно, на два дня обойтись собственными силами. Надо будет поговорить…
Встреча у Щербатенко с «исполнителем» состоится теперь, видимо, совсем скоро. Тот, уразумев, что господин лох готов раскошелиться, тянуть не захочет и позвонит, возможно, уже в ближайшие часы.
Но, к сожалению, не исключен и другой вариант. Все может оказаться гораздо серьезнее, чем представляется. Корженецкий, который сам, естественно, боится мести Щербатенко, вполне мог «заказать» его на выходе, не думая при этом ни о каких деньгах, а лишь опасаясь за собственную жизнь. И тогда нанятый им киллер мог оказаться умнее и хитрее своего клиента и проследить за его передвижениями. Чем занимается агентство «Глория», ему объяснять не нужно. Отсюда у киллера напрашивается конкретный вывод: клиент затеял с ним двойную игру.
А речи о справедливости — вполне могли оказаться чистой маскировкой, с целью выяснить, готов ли клиент выложить полмиллиона долларов. Выяснилось: соврал, не готов, в ментовку сунулся, значит, теперь и разговор с ним будет коротким. То есть отныне все телефонные переговоры — уже пустое дело. И господин Щербатенко, — странный парадокс времени: ушедший на этап товарищем, или, правильнее сказать, гражданином, а вышедший из зоны — господином! — больше не сможет рассчитывать на защиту в лице сотрудников агентства «Глория». Да он просто и не успеет.
Оружие при себе убийца носит вряд ли. Следовательно, ему придется ехать за ним, чтобы затем занять нужную для работы позицию. Но на все эти действия необходимо время. Значит, давать его ему нельзя.
Жаль, если станет фактом вторая версия. Тогда разрушится довольно-таки любопытная, даже забавная, по-своему, концепция, уже выстроенная в общих чертах Александром Борисовичем…. Черт возьми, в любом случае киллер нужен сейчас как воздух!..
В конце концов, выпив по пятой чашке кофе, Турецкий и Щербатенко рассмотрели подробно обе версии и остановились на том, что Николай Матвеевич соглашается с киллером встретиться в любом месте, которое тот назначит. Оглядываться и смотреть по сторонам не надо, охрана будет обеспечена. А если вдруг у киллера возникнет вопрос, зачем клиент ездил в «Глорию», ответ такой: встречался со следователем, который вел воронежское дело, он теперь там работает. Спросит, зачем это надо? А чтоб выяснить, какова была роль самого Жорки в том деле. Ну чтоб, если уж наказывать, то опять же по справедливости. Зря, что ли, они об этом столько базарили? Ну и что? А ничего, убедился, что он — падла, и от своего «заказа» не отрекаюсь.
Затем Щербатенко вынужден был, как он ни жался, — видно, думал договориться на словах, — написать заявление в агентство «Глория» и заключить официальный договор на предмет защиты от посягательства на свою жизнь со стороны бывшего партнера по бизнесу, господина Корженецкого, и определить сумму гонорара. Не миллионы, нет, — охрана, например, стоит 30 евро в час, ну плюс расследование, документирование и прочее — всего, из расчета недели, где-то около десяти тысяч евро. Не сумма по сравнению с гонораром киллера, конечно. Итак, текст договора, подписи, печать — официальный документ, на основании которого сотрудники агентства могли теперь осуществлять защиту Щербатенко — не на словах, а на деле.
Он, правда, как-то не хотел уразуметь, зачем все эти «манипуляции» понадобились, ведь и просьба его и действия агентства — дело сугубо частное. И тогда Александр Борисович, что называется, на пальцах объяснил ему, что сыщики действуют строго в рамках закона, и если в процессе работы у них появятся факты, указывающие на то, что совершается уголовное преступление, дело будет немедленно передано в правоохранительные органы в соответствии с законом о частной розыскной деятельности. Так что о какой-то «самодеятельности» говорить, конечно, можно, но исключительно в рамках законности. Убедил.
После этого Щербатенко был выдан миниатюрный диктофон, и Алевтина Григорьевна показала, как пользоваться этой техникой. Клиент только головой качал: далеко ушли, однако, за полтора десятка лет! Что он имел в виду — японскую техническую новинку или вызывающе короткую одежду офис-менеджера, — осталось загадкой. Наверное, поразило его и то и другое.
Выдали ему и мобильный телефон — для связи с агентством, и вообще. Такую штуковину он только видел у Кума на зоне, но в руках ни разу не держал. И Аля, обладавшая всеми необходимыми современной девушке техническими познаниями, так же легко объяснила ему, как пользоваться и этой «хреновиной». Словом, через короткое время уехал он к себе в гостиницу, настроенный на активные, наступательные действия, а уж никак не на безвольное ожидание того момента, когда будет исполнен чужой приговор.
Пока длились технические объяснения, Турецкий зашел в директорский кабинет и оттуда созвонился с Головановым и Авдеевым. Филя в настоящий момент был фактически свободен, и Александр Борисович попросил его сегодня «попасти» клиента. Возражений не было. Заодно он предложил — интуиция подсказывала — проверить, кто там проживает в соседних номерах. На всякий случай, мало ли какие казусы случаются! Филя пообещал.
Когда клиент наконец ушел, Турецкий взялся за том обвинительного заключения. Он хотел сам понять, насколько серьезной и долгопамятной могла оказаться ненависть Корженецкого к Щербатенко. Это ж надо, ждать пятнадцать лет, чтобы затем убить его на выходе из колонии! Когда все это можно было проделать гораздо раньше и проще. И деньги ведь предложил немалые, что-то в районе полумиллиона долларов. Невероятно! По нынешним-то временам. Да там, на зоне, за сотую часть этой суммы его бы давно уже убрали. Ну тысяч десять — на худой конец. Фальшь какая-то в этом.
Заодно он заглянул и в закрытое помещение, где со своими компьютерами «колдовал» Максим, главный информационный центр «Глории», и попросил того собрать по своим каналам максимально, насколько это возможно, сведения об алкогольном бизнесе господина Корженецкого Георгия Витальевича, проживавшего в Воронеже, а также о нем самом, его семье и прочем. Все-таки истина непреложна: сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого.
В кабинете появилась Аля, принесла бессчетную за сегодняшние полдня чашку кофе. Обошла стол, поставила чашку, нагнулась, чтобы взглянуть на материалы, которые лежали перед Александром Борисовичем на столе. Обычно он поручал ей всякие бумажные проблемы.
Невольно или нарочно — это неважно, прижалась бедром к его плечу, замысловато изогнувшись телом, сбоку, посмотрела на него с шутливо-серьезно сдвинутыми прелестными бровками и не выдержала, засмеялась.
— Ты так уставился, когда я ему объясняла, — она только наедине позволяла себе такой интимный тон с Турецким, — что у меня, я прямо всем телом почувствовала, до неприличия покраснели кончики ушей. Зачем ты меня постоянно провоцируешь, а?
Словно бы воркующее ее ворчание было прекрасным. И Турецкий, тоже усмехнувшись, подумал, что Иркино нарочитое отчуждение в конце концов приведет к тому, что у Альки покраснеют не только уши. То есть, «покраснение» станет явлением постоянным и повсеместным. А как она умеет здорово краснеть, это Александру Борисовичу было уже известно. Правда, как можно почувствовать всем телом, что ушки краснеют, это большой вопрос. И его можно будет задать ей потом, в минутку отдыха или раздумья: стоит ли продолжать начатое или правильнее будет остановиться, чтобы не набить оскомину…
Нечего темнить, Турецкий был старым бабником — не в смысле возраста, а исключительно в плане нажитого, многолетнего, в общем-то, положительного опыта в этом деле. И бабником веселым и добрым. Но не знали этого только немногие. А еще меньшее, ничтожно малое количество людей по-прежнему верило тому, что все рассказы о его «подвигах» — это байки, дружеские шутки, розыгрыши и анекдоты. Либо сплетни — от зависти. И он сам всячески поддерживал именно эту красивую и оправдывающую его, но и весьма, тем не менее, шаткую версию.
А по правде-то говоря, ну как можно обидеть красивую женщину, когда ты ей нравишься? Да такой поступок в высшей степени непрофессионален, неграмотен и, вообще, — сплошная безнравственность!..
Алевтина еще недавно работала в Главной военной прокуратуре в должности мелкого клерка, если так можно назвать младшего юриста, ниже которого ничего нет, разве только абитуриент на юридическом факультете. Турецкий познакомился с ней, когда вместе с ее шефом расследовал общее дело об убийстве рядового военнослужащего. Дело выглядело скандальным, и хотя истина была доказана и виновные найдены и названы, Алькиному шефу, пошедшему против течения, — такого армия не прощает — пришлось выйти на пенсию. Вернее сказать, перейти в адвокатуру, чему поспособствовал и Александр Борисович.
— Послать на хрен, — тут же «перевел» Турецкий Антону. — То есть получить для себя все к тому основания.
Плетнев сдержанно хмыкнул, прикрыв рот ладонью. Пикировки давних друзей — Кости и Саши — его всегда забавляли.
— Да, — Турецкий поднял указательный палец, — но в таком случае ты должен нам выставить заранее невыполнимые условия и добиться нашего с Плетневым согласия с треском провалить твое задание. На что я сразу заявляю: не согласен, у меня нет лишнего времени, зато есть хорошее, денежное дельце. Учти, Антон, твоего личного кармана это тоже может коснуться. За тебя я выступать не могу, ты сам — взрослый дяденька и знаешь, нужна ли тебе слава неудачника…
— Вот черти! — засмеялся Меркулов. — Может, послушаете сначала?
— Попробуй, — снисходительно кинул Турецкий и уставился в окно.
— Ну хорошо, спасибо. Итак, несколько дней назад, вчера, потом уточним, поздно вечером, в славном городе Воронеже — не удивляйтесь, и там люди живут, — в парке, примыкающем к постройкам гаражно-строительного кооператива, был найден труп человека, скончавшегося от ножевого ранения в область живота. Первичный осмотр трупа на месте убийства позволил судебно-медицинскому эксперту сделать практически однозначный вывод о том, что жертва, перед нанесением ей смертельного ножевого ранения в печень, была жестоко избита, о чем свидетельствуют многочисленные следы побоев в области головы и грудной клетки. Вскрытие покажет, имеются ли еще и переломы, и так далее. Кто, когда и как обнаружил тело убитого, все эти подробности — в протоколах осмотра места происшествия и допросов свидетелей.
— Ясно, Воронеж не спит, — констатировал Турецкий. — Дурацкий вопрос разрешите, гражданин начальник?.. Какое отношение к Воронежу имеют: а) Москва, б) агентство «Глория», ну и дальше, согласно алфавиту, в) Турецкий, г) Плетнев? Впрочем, последние два пункта можно поменять местами, я не возражаю, пусть Турецкий будет «г».
Плетнев засмеялся.
— Хорошо, — спокойно кивнул Меркулов, — чтоб не затягивать наш разговор, сообщаю, что убитым оказался ответственный сотрудник посольства Нигерии в нашей стране. Более того, при нем обнаружены документы и деньги, причем довольно крупная сумма. Значит, целью убийства явилось, как вырисовывается, не ограбление. Хотя есть соображения, что убийцу — или убийц, что в данном случае вероятнее, — мог спугнуть неожиданный свидетель, который и вызвал милицию. Впрочем, сами разберетесь, опыт имеете.
— А чего он там, у гаражей, делал? — спросил Турецкий. — Да еще поздним вечером и с крупной суммой в кармане? Может, наркотики?
— Во-во, об этом они тоже подумали, — кивнул Меркулов. — Я говорю о местных сыщиках из уголовного розыска. Кажется, они располагают уже некоторыми данными или пока только подозревают, что убитый имел какое-то отношение к торговле наркотиками. Впрочем, представитель посольства, который был вызван из Москвы для опознания, естественно, категорически отрицает любые связи покойного с криминалом. Напротив, он считает, о чем немедленно и заявил, фактически официально, что убийство его коллеги произошло исключительно на почве расовой ненависти, пропагандируемой в России как вполне легальными общественными организациями, он там перечислил ряд националистических союзов и движений, так и отдельными лицами. То есть, как вы понимаете, дело движется к дипломатическому скандалу. А воронежские сыщики, на территории которых и произошло преступление, склонны подозревать в убийстве своих местных скинхедов, которые расплодились в последнее время, словно блохи у паршивой собаки. И хулиганские действия этих отморозков уже нередко приобретают окраску подлинного бандитизма, провоцирующего соответствующую реакцию кругов, не заинтересованных в политической стабильности в России.
— То есть, ты хочешь сказать, Костя, что мальчишками кто-то грамотно руководит? Этакий серьезный дядя, например, с мандатом депутата местного законодательного собрания, а то и Государственной думы в кармане?
— А ты, между прочим, зришь в самый корень, — Меркулов огорченно покачал головой. — Ничего нельзя исключить.
— И ты полагаешь, что частный сыск, в нашем с ним лице, — Турецкий кивнул на Плетнева, — может заменить огромную и мощную государственную машину? С ее милицией, службой государственной безопасности, агентством по борьбе с наркоманией, федеральной охраной, ГРУ, спецназом и ОМОНом, а также набором всевозможных прокуратур и прочая, и прочая? С какого, извини, бодуна приходят такие мысли в головы высоких и очень высоких начальников?
— М-да, язычок у тебя, однако… — хмыкнул Меркулов. — Я иначе мыслю. Все перечисленные тобой охранительно-силовые организации обладают завидными возможностями — всеми, кроме одной. О которой ты и сам прекрасно осведомлен. Что бы мы ни говорили и в чем бы ни убеждали наше население, представители этих структур лишены одного качества, которым с избытком обладаете вы с Антоном. Вы — свои, с вами можно общаться доверительно, у вас это получается. Разговаривать нормальным языком. А здесь как раз тот самый случай. И у меня, и у начальника департамента уголовного розыска МВД Коли Грецкова, который немедленно подключился к этому делу и сам вчера выехал на место происшествия, в Воронеж, все-таки складывается впечатление, что официальное следствие еще долго будет топтаться на одном месте. Кто-то что-то видел, но толком — ничего конкретного. Ни одной толковой зацепки, кроме того, что нападавших было не то трое, не то четверо. И все произошло так стремительно, словно было отрепетировано заранее. Понимаете теперь?
— Так не проще ли отдать приказ верховного главнокомандующего всем вышеперечисленным конторам, или структурам, как тебе угодно, чтобы те отныне и присно разговаривали с населением только нормальным языком? Гляди, какая выйдет экономия нашего с Антоном драгоценного времени!
— Не паясничай, ты понимаешь, о чем речь. А все необходимые официальные полномочия вам мы дадим, можешь не беспокоиться. Но действовать, тем не менее, будете в рамках своего охранно-розыскного агентства. Я сегодня же созвонюсь с заместителем министра, сообщу о нашем решении, и мы договоримся с ним об оперативной помощи для вас. Если потребуется. Мало ли как может повернуться дело!
И он стал звонить в министерство.
«Снова все решают за меня, — подумал Турецкий, — разве что, делая при этом вид, будто и в самом деле интересуются моим мнением…».
— Скажи им, — сказал он, — пусть Петьку Щеткина из МУРа прикрепят к Антону, а больше никого и не надо. Они уже сработались, и все остальные, в том числе и я, им будут только мешать. Ну подключусь, если попросят, думаю, и сами справятся. Ты не возражаешь? — он взглянул на Плетнева.
Тот пожал плечами — ни да, ни нет. Скорее, да, решил Меркулов.
— Игорь Кузьмич, — говорил между тем Меркулов замминистра, — вы бы попросили у Яковлева майора Щеткина, если он не сильно занят. Мы решили «Глории» поручить расследование, а он уже работал с ними, так что было бы очень уместно продолжить тесное и, кстати, весьма успешное деловое сотрудничество, если вы не возражаете…
Короче, договорились.
— Ну а у тебя-то что за срочное такое дело, из-за которого ты не можешь пожертвовать своим драгоценным временем ради спасения престижа родимой державы? — язвительно спросил наконец Меркулов у Турецкого. — Ребятки, я честно говорю, — поморщился Константин Дмитриевич оттого, что выступал в непривычной для себя форме просителя, — если бы не дипломат, я б вас и не беспокоил. Но тут должно быть чистое и быстрое расследование, а я вам верю. Соответствующие «сопроводиловки» вам, естественно, будут выданы. А тебе, Саня, если желаешь, даже могу вручить твое собственное удостоверение.
— Желаю, — кивнул Александр Борисович, — в чужом городе лучше иметь солидные «корочки». А что касается моего дела?.. — И он довольно подробно, то есть максимально приближенно к беседе с Щербатенко, пересказал свой ночной разговор с ним, а затем добавил и собственные соображения по, казалось бы, давно забытому уголовному делу, «отрыгнувшему» вдруг весьма неприятные рецидивы прошлого.
— Вот видишь, как хорошо! — обрадовался Меркулов. — Опять Воронеж, прямо сплошные «воронежские страдания»! А тот приговор был с конфискацией? — поинтересовался он.
— Естественно. Но до его тайных счетов никто так, кажется, и не добрался. А партнер, хоть и знал о них наверняка, тем не менее, промолчал. Может, имел собственные виды. Вот и дожидался, когда лучший друг выйдет на волю и покажет наконец где спрятаны денежки. Я думаю, здесь кроется основная причина. Этот Корженецкий, видимо, захотел посмотреть, как его бывший партнер завертится на раскаленной сковороде. Под дулом наемного убийцы. Помнишь, у Шерлока Холмса был случай, отдаленно напоминавший эту ситуацию? Там искали компромат, фотографию с каким-то лордом. Ну и устроили фиктивный пожар, а подозреваемая дамочка первым делом кинулась спасать именно фотографию, поскольку она больших денег стоила, на чем и попалась. Они ж все романтики, любители детективов, так что вполне возможно.
— Ну а киллер?
— Знаешь, Костя, я вот думал всю оставшуюся часть ночи и пришел все-таки к выводу, что нанятый киллер — это, скорее, «страшилка» для ускорения реакции бывшего сидельца. И никто никого убивать не собирается. Это — игра… И приход киллера к своей жертве — часть разыгранного спектакля. Нет, потом, когда партия будет выиграна, Корженецкий может и отдать команду убрать Щербатенко. Но никак не раньше. Что ж он, дурак что ли, огромных денег лишаться? И «жертва», так сказать, это тоже прекрасно понимает. И, кажется, может безбоязненно тянуть время, якобы необходимое ему для сбора нужной суммы. Кстати, через двадцать минут он будет у нас, в агентстве. Так что позвольте откланяться.
— Но я не снимаю с тебя помощи и в нашем деле, — предупредил Меркулов.
— Согласен, в принципе. Но с одним условием.
— Здрассьте! Какие еще условия?
— А ты сейчас дашь в архив указание поднять для меня материалы обвинительного приговора по тому, воронежскому делу. И я возьму его, под честное пионерское, на одну ночь, — почитать. И завтра же верну. А ты напишешь разрешение на вынос. А я, как уже сказано, вынесу. Если устраивает, я — ваш, не устраивает — будьте здоровы.
Турецкий поднялся, а Меркулов, похмыкав и покрутив головой, взялся за телефонную трубку внутренней связи…
С пухлым томом обвинительного заключения по уголовному делу об убийстве воронежского бизнесмена А.И. Басова Александр Борисович вошел в агентство и увидел пожилого, если не старого человека, который сидел в холле и пил кофе. Красавица Аля — Алевтина Григорьевна, исполнявшая с некоторых пор в «Глории» должность не только оперативного сотрудника, но и офис-менеджера, то есть, по существу, хозяйки данного «заведения», развлекала посетителя разговором. И появление Турецкого встретила укоризненной гримаской, не портившей, впрочем, ее очаровательного личика.
— Здравствуйте, — сходу поздоровался с Щербатенко Александр Борисович, узнав, разумеется, своего «крестника», несмотря на весьма разительные изменения, коснувшиеся того по известным причинам. — Приношу вам, Николай Матвеевич, глубокие извинения по поводу небольшого опоздания. Пришлось немного задержаться, — он тряхнул толстой папкой, — пока отыскали и принесли мне из нашего архива ваше дело…
Турецкий присел на соседний стул и положил том на стол. Повернулся к Але.
— Алевтина Григорьевна, миленькая, не сочтите за труд, сделайте и мне чашечку. А мы пока кое-что уточним у нашего клиента.
Девушка ушла к кофеварке, а Турецкий придвинул папку к себе и положил на нее обе руки. Посмотрел на Щербатенко: да, колония не красит, здорово постарел, а был, если память не изменяет, вполне благополучным, щекастым таким, упитанным, уверенным в себе «новым русским», как их тогда и стали называть, кажется, впервые. А теперь перед ним сидел сухой, словно выбеленный, но, очевидно, достаточно сильный и волевой мужик лет за шестьдесят. Хотя было ему от роду — Турецкий специально посмотрел дело, — сорок два года. Двадцатисемилетним парнем сел. Лучшие годы загубил за колючкой. Что ж, каждому — свое, это известно…
— Ну, я внимательно вас слушаю.
— Смотрите, как здорово изменился… — не спросил, а констатировал Щербатенко.
— Ничего не поделаешь, — Турецкий словно бы мысленно развел руками.
Щербатенко вздохнул и покивал.
— Так базар… — он запнулся, подумал и поправился: — Дело мое вот какого рода…
Тяжело дается переход к нормальной жизни. И Николай Матвеевич, оказавшись, что называется, в интеллигентной обстановке, несколько растерял свой лагерный имидж и, пересказывая свой разговор с киллером, заметно старался избегать откровенного жаргона, к которому привык. Турецкий внимательно слушал. И по мере рассказа Щербатенко все больше убеждался в правоте своей, случайно, между прочим, брошенной в кабинете у Кости, фразы о хорошо продуманной игре бывшего партнера, а не о действительном «заказе». Ну да, в Шерлока Холмса пришла охота поиграть… Вынудить этого деятеля, что сидел сейчас перед ним, залезть в заветные закрома. Помнится, и Остап Бендер фактически тем же занимался всю вторую половину романа «Золотой теленок». Закрома! Проводите меня, товарищ Корейко, в свои закрома!.. Что-то в этом роде.
А сегодня, ровно в шесть утра, Щербатенко, с трудом уснувшего после ночного разговора с Турецким, разбудил звонок телефона. Вместо «здравствуйте» он услышал: «Ну?» И ответил: «Да». После чего раздались короткие гудки отбоя. Вот и все. Надо понимать, «заказ» принят. Если только предыдущий их разговор не был отрепетированным спектаклем. И Щербатенко стал высказывать собственные мысли по этому поводу. Самым любопытным, как обнаружил вдруг Александр Борисович, в этих соображениях клиента было то, что они во многом совпадали с его собственными. За малым исключением. Этот вчерашний «сиделец» прекрасно просекал ситуацию. Что отчасти и облегчало их взаимопонимание.
Но от видения проблемы именно в таком аспекте внимание Турецкого к рассказу клиента не ослабло. Хотя и не оставляли сомнения, которые невозможно еще было толковать в ту или иную сторону. Что-то уж больно красиво излагал свое кредо киллер! Тут тебе и организация какая-то! И высшая справедливость! Туфта это, конечно, рассчитанная на дурачка. Однако Щербатенко вовсе не был похож на дурака или слишком доверчивого лоха. Более того, как уже видел и в чем убедился Турецкий, тот, с первых же слов, вероятно, распознав обман, сыграл настоящий испуг и убедил в этом своего гостя. Тот клюнул. А раз клюнул, то, скорее всего, и успокоился, решил, что клиент созрел полностью.
Но за что ж они его так низко опустили? Может, их расчет строился на том, что никаких «академиев» он, конечно же, находясь в колонии, не кончал? Тогда они сильно прокололись. Как раз там-то осужденные и получают, главным образом, свое «высшее» юридическое образование. Да откуда это знать Корженецкому? Если этот Жорик, как называл его Щербатенко, сам придумал такую комбинацию, что ж, можно отдать ему должное. Хитро задумано. Но — никуда не денешься, это — как ни крути, все равно уголовщина. Особенно, если у «совестливого» киллера при обыске будет обнаружено оружие. А уголовная ответственность за приготовление к тяжкому и особо тяжкому преступлениям наступает по той же «убойной» статье 105-й Уголовного кодекса. Ну со ссылкой на 30-ю — собственно «Приготовление к преступлению и покушение на преступление». Вот так-то. И пусть потом пытаются доказывать, что вся эта их комбинация — не более чем дружеский розыгрыш.
Зато при отсутствии оружия им не пришьешь ровным счетом никаких обвинений. В самом деле — розыгрыш! Пошутили, встречая из колонии бывшего партнера. Шутка сомнительная? Ну и что? Шутим, как умеем… Может, и на этом тоже у них расчет строится? Как повернется дело?
В любом случае киллера надо задерживать. Другими словами, прицеплять Щербатенко «хвост». А кто сможет сейчас поездить за ним? Ну не Алька же, слишком заметная фигура. Идеальный вариант — Филипп Агеев, но они с Севой Головановым осуществляют охрану «тела», играя в бодигардов, хотя делается это больше для вида, и мужики изнывают от тоски. Слишком мнительный клиент попался, без всякого основания для серьезных опасений за свою драгоценную жизнь. Но… клиент платит и, значит, прав. Сева мог бы, конечно, на два дня обойтись собственными силами. Надо будет поговорить…
Встреча у Щербатенко с «исполнителем» состоится теперь, видимо, совсем скоро. Тот, уразумев, что господин лох готов раскошелиться, тянуть не захочет и позвонит, возможно, уже в ближайшие часы.
Но, к сожалению, не исключен и другой вариант. Все может оказаться гораздо серьезнее, чем представляется. Корженецкий, который сам, естественно, боится мести Щербатенко, вполне мог «заказать» его на выходе, не думая при этом ни о каких деньгах, а лишь опасаясь за собственную жизнь. И тогда нанятый им киллер мог оказаться умнее и хитрее своего клиента и проследить за его передвижениями. Чем занимается агентство «Глория», ему объяснять не нужно. Отсюда у киллера напрашивается конкретный вывод: клиент затеял с ним двойную игру.
А речи о справедливости — вполне могли оказаться чистой маскировкой, с целью выяснить, готов ли клиент выложить полмиллиона долларов. Выяснилось: соврал, не готов, в ментовку сунулся, значит, теперь и разговор с ним будет коротким. То есть отныне все телефонные переговоры — уже пустое дело. И господин Щербатенко, — странный парадокс времени: ушедший на этап товарищем, или, правильнее сказать, гражданином, а вышедший из зоны — господином! — больше не сможет рассчитывать на защиту в лице сотрудников агентства «Глория». Да он просто и не успеет.
Оружие при себе убийца носит вряд ли. Следовательно, ему придется ехать за ним, чтобы затем занять нужную для работы позицию. Но на все эти действия необходимо время. Значит, давать его ему нельзя.
Жаль, если станет фактом вторая версия. Тогда разрушится довольно-таки любопытная, даже забавная, по-своему, концепция, уже выстроенная в общих чертах Александром Борисовичем…. Черт возьми, в любом случае киллер нужен сейчас как воздух!..
В конце концов, выпив по пятой чашке кофе, Турецкий и Щербатенко рассмотрели подробно обе версии и остановились на том, что Николай Матвеевич соглашается с киллером встретиться в любом месте, которое тот назначит. Оглядываться и смотреть по сторонам не надо, охрана будет обеспечена. А если вдруг у киллера возникнет вопрос, зачем клиент ездил в «Глорию», ответ такой: встречался со следователем, который вел воронежское дело, он теперь там работает. Спросит, зачем это надо? А чтоб выяснить, какова была роль самого Жорки в том деле. Ну чтоб, если уж наказывать, то опять же по справедливости. Зря, что ли, они об этом столько базарили? Ну и что? А ничего, убедился, что он — падла, и от своего «заказа» не отрекаюсь.
Затем Щербатенко вынужден был, как он ни жался, — видно, думал договориться на словах, — написать заявление в агентство «Глория» и заключить официальный договор на предмет защиты от посягательства на свою жизнь со стороны бывшего партнера по бизнесу, господина Корженецкого, и определить сумму гонорара. Не миллионы, нет, — охрана, например, стоит 30 евро в час, ну плюс расследование, документирование и прочее — всего, из расчета недели, где-то около десяти тысяч евро. Не сумма по сравнению с гонораром киллера, конечно. Итак, текст договора, подписи, печать — официальный документ, на основании которого сотрудники агентства могли теперь осуществлять защиту Щербатенко — не на словах, а на деле.
Он, правда, как-то не хотел уразуметь, зачем все эти «манипуляции» понадобились, ведь и просьба его и действия агентства — дело сугубо частное. И тогда Александр Борисович, что называется, на пальцах объяснил ему, что сыщики действуют строго в рамках закона, и если в процессе работы у них появятся факты, указывающие на то, что совершается уголовное преступление, дело будет немедленно передано в правоохранительные органы в соответствии с законом о частной розыскной деятельности. Так что о какой-то «самодеятельности» говорить, конечно, можно, но исключительно в рамках законности. Убедил.
После этого Щербатенко был выдан миниатюрный диктофон, и Алевтина Григорьевна показала, как пользоваться этой техникой. Клиент только головой качал: далеко ушли, однако, за полтора десятка лет! Что он имел в виду — японскую техническую новинку или вызывающе короткую одежду офис-менеджера, — осталось загадкой. Наверное, поразило его и то и другое.
Выдали ему и мобильный телефон — для связи с агентством, и вообще. Такую штуковину он только видел у Кума на зоне, но в руках ни разу не держал. И Аля, обладавшая всеми необходимыми современной девушке техническими познаниями, так же легко объяснила ему, как пользоваться и этой «хреновиной». Словом, через короткое время уехал он к себе в гостиницу, настроенный на активные, наступательные действия, а уж никак не на безвольное ожидание того момента, когда будет исполнен чужой приговор.
Пока длились технические объяснения, Турецкий зашел в директорский кабинет и оттуда созвонился с Головановым и Авдеевым. Филя в настоящий момент был фактически свободен, и Александр Борисович попросил его сегодня «попасти» клиента. Возражений не было. Заодно он предложил — интуиция подсказывала — проверить, кто там проживает в соседних номерах. На всякий случай, мало ли какие казусы случаются! Филя пообещал.
Когда клиент наконец ушел, Турецкий взялся за том обвинительного заключения. Он хотел сам понять, насколько серьезной и долгопамятной могла оказаться ненависть Корженецкого к Щербатенко. Это ж надо, ждать пятнадцать лет, чтобы затем убить его на выходе из колонии! Когда все это можно было проделать гораздо раньше и проще. И деньги ведь предложил немалые, что-то в районе полумиллиона долларов. Невероятно! По нынешним-то временам. Да там, на зоне, за сотую часть этой суммы его бы давно уже убрали. Ну тысяч десять — на худой конец. Фальшь какая-то в этом.
Заодно он заглянул и в закрытое помещение, где со своими компьютерами «колдовал» Максим, главный информационный центр «Глории», и попросил того собрать по своим каналам максимально, насколько это возможно, сведения об алкогольном бизнесе господина Корженецкого Георгия Витальевича, проживавшего в Воронеже, а также о нем самом, его семье и прочем. Все-таки истина непреложна: сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого.
В кабинете появилась Аля, принесла бессчетную за сегодняшние полдня чашку кофе. Обошла стол, поставила чашку, нагнулась, чтобы взглянуть на материалы, которые лежали перед Александром Борисовичем на столе. Обычно он поручал ей всякие бумажные проблемы.
Невольно или нарочно — это неважно, прижалась бедром к его плечу, замысловато изогнувшись телом, сбоку, посмотрела на него с шутливо-серьезно сдвинутыми прелестными бровками и не выдержала, засмеялась.
— Ты так уставился, когда я ему объясняла, — она только наедине позволяла себе такой интимный тон с Турецким, — что у меня, я прямо всем телом почувствовала, до неприличия покраснели кончики ушей. Зачем ты меня постоянно провоцируешь, а?
Словно бы воркующее ее ворчание было прекрасным. И Турецкий, тоже усмехнувшись, подумал, что Иркино нарочитое отчуждение в конце концов приведет к тому, что у Альки покраснеют не только уши. То есть, «покраснение» станет явлением постоянным и повсеместным. А как она умеет здорово краснеть, это Александру Борисовичу было уже известно. Правда, как можно почувствовать всем телом, что ушки краснеют, это большой вопрос. И его можно будет задать ей потом, в минутку отдыха или раздумья: стоит ли продолжать начатое или правильнее будет остановиться, чтобы не набить оскомину…
Нечего темнить, Турецкий был старым бабником — не в смысле возраста, а исключительно в плане нажитого, многолетнего, в общем-то, положительного опыта в этом деле. И бабником веселым и добрым. Но не знали этого только немногие. А еще меньшее, ничтожно малое количество людей по-прежнему верило тому, что все рассказы о его «подвигах» — это байки, дружеские шутки, розыгрыши и анекдоты. Либо сплетни — от зависти. И он сам всячески поддерживал именно эту красивую и оправдывающую его, но и весьма, тем не менее, шаткую версию.
А по правде-то говоря, ну как можно обидеть красивую женщину, когда ты ей нравишься? Да такой поступок в высшей степени непрофессионален, неграмотен и, вообще, — сплошная безнравственность!..
Алевтина еще недавно работала в Главной военной прокуратуре в должности мелкого клерка, если так можно назвать младшего юриста, ниже которого ничего нет, разве только абитуриент на юридическом факультете. Турецкий познакомился с ней, когда вместе с ее шефом расследовал общее дело об убийстве рядового военнослужащего. Дело выглядело скандальным, и хотя истина была доказана и виновные найдены и названы, Алькиному шефу, пошедшему против течения, — такого армия не прощает — пришлось выйти на пенсию. Вернее сказать, перейти в адвокатуру, чему поспособствовал и Александр Борисович.