Незнанский Фридрих Евсеевич. Жестокая схватка

   Он полез в карман за носовым платком и вспомнил, что забыл его взять. Перспектива оставить жирные отпечатки на тетрадках со стихами причинила Виталию новую порцию страданий.
   Когда минутная стрелка перевала через отметку десять, Виталий понял, что ему чертовски хочется напиться. Напиться до бессознательного состояния, до такого, когда не думаешь ни о чем просто по той причине, что вообще не можешь думать.
   Когда Виталий увидел приближающуюся Наташу, он почувствовал себя на седьмом небе. Все нелестные выражения в ее адрес, а также всех представительниц женского пола на свете мгновенно были забыты.
   Вскочив со скамейки, Виталий чуть ли не побежал ей навстречу. Правда, в последнюю секунду он вспомнил, что мужчине все-таки необходимо сохранять достоинство, и поэтому пошел относительно неспешным шагом.
   Но вот по-дурацки радостного выражения своего лица Виталий скрыть не смог.
   — Извини, я опоздала. Мне пришлось посидеть с сестрой. Она маленькая, а мама ушла платить за квартиру, — затараторила Наташа. — А ты давно ждешь?
   Виталий повел себя как настоящий мужчина.
   — Не очень, — небрежно сказал он.
   — Ой, какие красивые цветы!
   — Это тебе. — Виталий слегка замялся. — Я… в общем, я очень рад, что ты пришла.
   — Я тоже рада. Пойдем в кино?
   — Пойдем.
   В кинотеатре шла французская комедия «Большая прогулка».
   Наташа хохотала вместе со всем залом. Виталий каждой клеточкой своего тела чувствовал ее присутствие в соседнем кресле, но никак не мог решиться положить руку Наташе на плечо. Его хватало только на то, чтобы время от времени поворачивать голову в ее сторону.
   Наконец кино закончилось, и Виталий вздохнул с облегчением.
   — Может быть, сейчас сходим в кафе-мороженое? — предложил он.
   Наташа отрицательно покачала головой:
   — Не могу. Обещала родителям, что буду дома в девять.
   — Может быть, тогда возьмем по эскимо?
   — Давай, — обрадовалась Наташа. — Только я больше люблю «Лакомку».
   — Возьмем «Лакомку», — щедро предложил Виталий.
   По дороге говорила преимущественно Наташа. О школьных учителях, о том, как она ненавидит Зинку из параллельного класса.
   — Она считает, что она самая блатная!
   — Эка невидаль, — презрительно бросил Виталий. — А ты зато самая красивая.
   Наташа остановилась и внимательно посмотрела на него:
   — Ты правда так считаешь?
   — Еще бы!
   — И я тебя нравлюсь?
   Виталий сглотнул.
   — Очень нравишься, — хрипло ответил он. — Очень, очень сильно. Правда.
   — И ты хочешь со мной гулять?
   Виталий понял, что он охрип окончательно, и просто кивнул. Кивок этот, правда, получился очень энергичным.
   В воздухе повисла пауза.
   — А ты согласишься со мной гулять?
   Наташа минутку подумала:
   — Только мне обязательно надо будет познакомить тебя с родителями. Знаешь что? Приходи к нам в гости. Завтра, на обед. Я предупрежу маму, и она испечет пирожки.
   — Приду, — пообещал Виталий. — Только дай мне твой номер телефона. Чтобы я мог тебе позвонить.
   — Давай тетрадку, я тебе запишу.
   Наташа взяла у него из рук одну из тетрадей и открыла на последней странице.
   Там было записано стихотворение под незамысловатым названием «Стихотворение, посвященное девчонке с прекрасными голубыми глазами».
   — Ой, а это что такое? — удивилась Наташа. — Стихотворение? Ты пишешь стихи?
   Виталий покраснел.
   — Ну-у, в общем, я написал тут немного стихов. Хочешь, возьми почитай.
   — А что это за девчонка? — улыбаясь, спросила Наташа.
   — Ну-у, почитай, поймешь.
   — Обязательно почитаю, спасибо. Я очень люблю стихи. — Она оторвала маленький кусок бумаги. — Давай я тебе телефон здесь напишу и адрес.
   Она протянула листок Виталию и быстро поцеловала его в щеку.
   — Ну ладно, я побежала. Спасибо, что проводил!
   Виталик недоуменно посмотрел по сторонам.
   — А ты разве здесь живешь?
   — Нет, мне отсюда еще пятнадцать минут пешком.
   — Так давай я провожу тебя до дома.
   — Спасибо, я дойду. У нас там район опасный. Хулиганы.
   «Да я сам хулиган», — хотел было сказать Виталик, но промолчал.
   Вместо этого он сказал:
   — Плевать я хотел на всех хулиганов!
   Неподалеку от Наташиного дома, на детской площадке, расположилась группа подростков. Они бренчали на гитаре и что-то пили из бутылки.
   Виталий машинально сосчитал возможных противников. Их оказалось девять человек.
   «Нехило», — подумал он.
   Они вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж.
   — Ну вот теперь ты знаешь, где я живу, — сказала Наташа. — Нормально доберешься?
   Вместо ответа Виталий взял ее за плечи и поцеловал в губы. Когда он оторвался, Наташа смотрела на него расширившимися глазами.
   — Извини, — сказал Виталий. — Я не должен был этого делать. Просто…
   — Что?
   — Просто мне кажется, что я в тебя очень влюбился. Понимаешь, по-настоящему…
   Наташины глаза засияли.
   — Мне кажется, что я тоже… — Она открыла дверь и вошла в квартиру. — А теперь иди. И будь аккуратней.
   Дверь давно закрылась, а Королев все еще стоял, ощущая на губах вкус поцелуя.
   — Она тоже меня любит, — тихо произнес вслух Виталик. — Она тоже меня любит.
   Повторяя эту фразу, он начал спускаться по лестнице. Но чем ниже он спускался, тем больше его мысли занимала расположившаяся на детской площадке компания. Там было темно, но фонарь на столбе освещал часть двора.
   Меньше всего Виталию сейчас хотелось драться. Он ни капли не боялся, хотя прекрасно отдавал себе отчет в том, чем закончится эта схватка.
   В своей жизни Виталий дрался много. И драться он умел. Бывало, что и его избивали несколько человек. Один раз в драке с пацанами из соседней деревни ему даже сломали руку.
   Виталий улыбнулся, вспомнив, что после этого он два месяца ходил по деревне в гипсе, словно герой.
   «Пробьемся, — подумал Виталий, выходя во двор. — Не на того напали».
   Виталий закурил папиросу, сунул ее в уголок рта и, не торопясь, пошел по дороге. Когда до детской площадки оставалось метров тридцать, треньканье прекратилось.
   «Хорошо, если у них цепи нет, — подумал Виталик. — Не должно быть, они же не готовились к драке. Просто сидят, культурно отдыхают».
   Детская площадка находилась от него по левую руку, за ней был какой-то дощатый забор с большой дырой посредине.
   «Главное, если кинутся, не попасть туда, — думал Виталий. — Они начнут меня оттеснять именно к этому забору. Если попаду внутрь, то точно крышка. Черт, почему я не взял с собою нож!»
   Нож у него был классный, выкидной, с кнопкой на рукоятке. Его когда-то подарил Виталику двоюродный брат Генка, когда две недели гостил у них в Тучкове. Генка был старше Виталика на семь лет и жил далеко в Сибири, в Иркутской области.
   — На, — сказал ему Генка перед отъездом. — Это тебе на память. На память и для самозащиты. Носи всегда при себе и от любых гадов сумеешь отбиться. Но только помни одно главное правило: если видишь, что можешь справиться без ножа, не доставай. А вот если достанешь, тогда бей. С ножом по-другому нельзя, иначе он против тебя обернется.
   Почему же он сегодня не взял его?
   На детской площадке началось какое-то движение.
   Виталий увидел, как там поднялись четверо и вразвалочку двинулись ему наперерез. Еще четверо стали обходить его сзади.
   «Значит, там остался один, — подумал Виталик. — Основной. Этот подойдет после того, как меня отрежут. Надо будет в первую очередь постараться вырубить его. Если вдруг получится, то считай, что полдела сделано».
   Виталий остановился.
   Четверка впереди тоже остановилась неподалеку от него. Сзади шаги тоже прекратились. Виталий равнодушно оглядел стоящих впереди, про себя отметив, что этих четверых он вполне мог бы вырубить и в одиночку. Обернулся. А с этими будет посложнее. Трое так себе, а вот четвертый здоровенный амбал.
   «На Маяка похож, — подумал Виталик. — Сколько ни бей по роже, все по фигу».
   Маяком звали его приятеля из Тучкова, дома у которого друзья постоянно зависали. Круглую ночь на втором этаже у него горел огонь, за что Маяк и получил свою кличку. Больше всего он был знаменит тем, что каждый раз, напиваясь самогона, предлагал любому с трех раз его вырубить. Насколько было известно Виталию, это не получилось ни у кого. А вот кончил Маяк плохо. Подсел на «винт», потом на героин. А потом умер.
   «И было ему тогда семнадцать лет, — подумал Виталик. — Тогда казалось много, а мне самому скоро семнадцать будет».
   Он снова посмотрел в сторону детской площадки. К нему приближалась еще одна фигура.
   «Тоже здоровый, — подумал Виталий. — И наверняка при кастете».
   «Основной» приблизился и остановился в двух метрах. Теперь, при свете фонаря, Виталий мог хорошо разглядеть его лицо.
   Парень был выше его примерно на полголовы, на лице презрительная усмешка.
   — Что же это с нами не здороваются? — поинтересовался он у своих. — Нам это обидно. — Он перевел взгляд на Виталия. — Здороваться полагается, когда в чужое место приходишь.
   Отступать было некуда.
   — Это тебя уркаганы так разговаривать научили, когда ты у них шестерил? — улыбаясь, спросил Виталий. — Или, может, подслушал где? Сам-то на блатного не тянешь.
   — Сявка вякает? — делано удивился парень, по-прежнему обращаясь к своим. — Ты что же, сявка, вякаешь?
   — А мы нагнем его раком, — заржал кто-то сзади, — и будет все пучком.
   Остальные тоже заржали.
   — Раком тебя нагибать будут, — не оборачиваясь, парировал Виталий. — Когда в камере парашу зубной щеткой драить будешь.
   Смех прекратился.
   — Слушай, Метис, чего мы с ним телимся? — снова прозвучал тот же голос.
   И все заговорили одновременно:
   — Отмудохать его надо.
   — Дерьмо жрать заставим.
   — Тихо! — прикрикнул Метис.
   Гомон стих.
   — Мы же не шпана какая-нибудь. Дадим человеку возможность извиниться. Мы уважаем смелых пацанов. И всегда рады гостям. — Он сделал паузу. — Мы только хамов не уважаем. Не уважаем и не любим.
   Прекратив речь, он выжидающе посмотрел на Виталия.
   Виталий выдержал его взгляд спокойно.
   — Ну так как, мы желаем извиняться?
   — А мы перед мудаками не извиняемся, — ответил Виталий. — И хамов тоже не уважаем и не любим.
   Метис усмехнулся и медленно отвернулся.
   «Сейчас кинется и ударит», — мелькнуло в голове Королева.
   Он сам рванулся к Метису. И вовремя успел. В следующую секунду Метис повернулся и нанес резкий удар, метя Виталию в голову.
   Но тот нырнул ему под руку и что было силы нанес сокрушительный удар снизу в челюсть.
   Метис повалился назад.
   Это длилось буквально считанные секунды, и все остальные как стояли на своих местах, так и остались. Никто из них не ожидал такого поворота.
   Виталию была прекрасно известна система группового избиения. Вначале «основной» вырубает жертву, потом остальные ее добивают. Пока они стояли, тупо наблюдая за происходящим, у Виталия появился шанс добраться до трансформаторной кабины.
   Бежать было недалеко, метров пятьдесят. Виталий бежал и слышал, что они наконец опомнились и рванули за ним. Единственным, что его радовало в этой ситуации, было то, что в общем гомоне он не слышал голоса Метиса.
   «Хорошо попал, — думал Виталий. — Минут десять проваляется. А то и пятнадцать. Но не больше, он крепкий».
   Королев бежал и пытался увидеть под ногами хоть что-нибудь, что можно было использовать для самообороны.
   «Что-нибудь должно быть, — думал Виталий. — Что-нибудь всегда есть…»
   До трансформатора оставалось каких-нибудь двадцать метров, когда Виталий увидел впечатанный в землю кусок арматурного прута.
   Преследователи неслись следом.
   Он схватил железный прут и, с ходу развернувшись, описал им резкую дугу. Прут со свистом рассек воздух, никого не задев. Они были еще слишком далеко.
   Увидев в руке Виталика оружие, боевая мощь которого каждому из них была прекрасно известна по личному опыту, преследователи затормозили и выгнутой цепью начали обходить его.
   Внимательно следя за каждым, Виталий отступал к стене. Почувствовав ее холодную поверхность, он перевел дыхание.
   — Первому, кто приблизится, проломлю череп, — честно пообещал он. — Ну давайте, сосунки, кто хочет попробовать.
   Он снова со свистом рассек прутом воздух.
   Они отшатнулись. Но продолжали стоять. Восемь пар ожесточенных глаз смотрели на Королева, пытаясь выбрать момент для нападения.
   Виталий еще пару раз махнул арматурой.
   Он понимал, что без своего вожака они растерялись. Попасть под раздачу никому из них не хотелось. Но он также знал, что рано или поздно Метис очухается, а он уж наверняка сумеет заставить собственную шоблу броситься на него.
   Несколько минут прошли в молчаливом противостоянии, а потом за их спинами Виталик увидел приближающуюся высокую фигуру. Это был Метис.
   «А вот сейчас начнется самое интересное», — мелькнуло в голове у Виталия.
   — Мочите суку! — крикнул Метис издали. — Чего телитесь?
   Но они пока не двигались.
   — Ну все, сука! — злобно прошипел Метис.
   Его глаза сузились в щелочки, и Виталий понял, почему он получил такое прозвище.
   Идеальным вариантом сейчас было бы попасть арматурой по Метису, но тот, предусмотрительно держался на недоступном расстоянии.
   Поскольку никто не двигался, Метис усмехнулся.
   — Ты теперь крутой! Но мы тебя все равно достанем. — Он обернулся к своим. — Гуня, Косой, бегите за цепями. А мы пока последим, чтобы он никуда не делся.
   Все довольно заржали. Поняли, что теперь развязка — это всего лишь дело времени. Понял это и Виталий.
   Несколько минут прошли в ожидании, а потом внезапно в той стороне, куда убежали Гуня и Косой, послышался шум борьбы и сочные звуки ударов…
   И в следующую секунду Виталик понял, что он спасен.
   — Виталь, держись! — донесся до него громкий крик Пети Бойкова. — Мы уже идем, сейчас наши пацаны подтянутся!
   В ряду нападавших возникла паника, которой Виталик не преминул воспользоваться. С арматурой наперевес он ринулся прямо на Метиса, но на этот раз тому удалось увернуться…
   Драка прекратилась только тогда, когда вдалеке послышались милицейские сирены. Менты были всеобщими врагами…
   Все трое друзей сидели в своей комнате в общежитии и по очереди рассматривали в зеркале собственные физиономии со следами недавнего побоища.
   — Могло быть и хуже, — констатировал Бойков.
   Его лицо украшал внушительный синяк, в верхнем ряду не хватало одного зуба.
   — Могло, — согласился Вася Кирьянов. — Только я, по ходу дела, палец сломал.
   — А ты видел, как я врезал тому здоровому уроду?
   — Классно! А ты сразу понял, что ему надо бить по яйцам?
   — Какой сразу? Я ему вначале два раза по репе саданул, а ему все по барабану. Здоровый лось.
   — А ты видел, как я…
   Виталий Королев в разодранной рубашке сидел на кровати и недоуменно смотрел на своих друзей.
   — Молодец, Виталь, что сумел до нас продержаться. — Петя хлопнул его по плечу.
   Виталий поморщился от боли.
   — Чего, болит? — сочувственно спросил Бойков. — Да ладно. — Он подмигнул Кирьянову. — До свадьбы заживет.
   Наконец Виталий вышел из ступора.
   — Мужики, а вы-то как там оказались?
   Оба друга радостно засмеялись.
   — Неожиданно, да?
   — Неожиданно, — согласился Виталий.
   — Зато вовремя.
   — Вовремя, — не мог не согласиться Королев.
   Лицо Бойкова сделалось серьезным.
   — Слушай, Виталь, не думаешь же ты, что мы тебя отпустим хрен знает куда в одиночку? — Петя сделал паузу. — Ты же наш лучший друг.
   — Вы что, пасли нас с Наташей с самого начала?
   — Прямо от кинотеатра. — Кирьянов ухмыльнулся. — На всякий случай. Видишь, не зря старались. — Кирьянов помолчал. — А девчонка действительно классная. Что она тебе сказала?
   Несмотря на боль во всем лице, Виталик сумел кое-как улыбнуться:
   — Сказала, что тоже в меня влюбилась. Пригласила к ним на обед, чтобы познакомить с родителями.
   Кирьянов скептически осмотрел лицо Королева.
   — Ну и рожа у тебя, Шарапов! — сказал он голосом капитана Жеглова. — Ох, рожа. Родители будут в восторге.
   — Да черт с ней, с рожей, — махнул рукой Виталик. — Позвоню, скажу, что не могу.
   Он поднялся с кровати.
   — Мужики, я вам должен кое-что сказать.
   — Что ты собираешься жениться на Наташе, — засмеялся Кирьянов.
   — Нет. — Виталик помолчал. — Мужики, Петро, Васек… я хотел вам сказать, что сегодня вы спасли мне жизнь. Подождите. — Он предупреждающе поднял руку, видя, что ему хотят возразить. — Вы должны знать, что если, понадобится, вы всегда можете на меня рассчитывать.
   — Все в порядке, Виталь, — серьезно сказал Бойков. — Это нормально. Ты на нашем месте поступил бы так же. Ладно, пошли умываться.
   Он встал с кровати и пошел к двери.
   — Петро, кстати, а что это за пацаны? — спросил Виталий.
   — Какие пацаны? — удивленно обернулся Бойков. — Я думал, ты сам знаешь.
   — Да нет, не эти. А те, которые должны были подтянуться. Ну ты еще кричал об этом.
   — Виталь, тебе чего, мозги отбили? Не было никаких пацанов. Это мы так крикнули, для понта. Ладно, пошли умываться. А то сейчас комендант развоняется.
   «Классно — иметь настоящих друзей!» — думал Виталий.

Глава четвертая

   Летом, после того как закончилась практика, Бойков и Кирьянов уехали к себе в Тучково. Виталик Королев остался во Владимире. Он устроился дворником, и ему разрешили жить в общежитии.
   Их отношения с Наташей окрепли и превратились в самый настоящий роман.
   С Наташиными родителями Виталик сумел познакомиться лишь через две недели после той памятной драки, когда у него окончательно зажило лицо. Интеллигентные родители были не в восторге от выбора дочери и от перспективы получить в зятья учащегося строительного ПТУ, но перечить не стали.
   Они решили, что Наташа сама рано или поздно поймет, что Королев — не самый лучший выбор в этом мире. Но прошло полгода, а влюбленные и не думали расставаться.
   Виталий снова начал повсюду ходить с ножом. Однако стычки с Метисом и его компанией больше не повторялись. Хотя, провожая Наташу, Королев частенько видел на детской площадке всю местную уличную гвардию и слышал ставшее уже привычным треньканье раздолбанной гитары. Его перестали замечать.
   Иногда он сталкивался лицом к лицу и с самим Метисом. Каждый раз тот возникал внезапно, из-за угла. Они молча разглядывали друг друга, а потом расходились в разные стороны.
   Пару раз Виталий привозил Наташу в Тучково. Они гуляли, ночами просиживали возле костра вместе с Бойковым, Кирьяновым и другими ребятами из их компании.
   В одну из таких поездок Виталий и Наташа впервые занялись любовью.
   — В следующем году я ухожу в армию, — сообщил уже под утро Виталий.
   — Я буду тебя ждать.
   — Когда я вернусь, я хочу, чтобы мы поженились? — Виталий посмотрел на Наташу. — Ты выйдешь за меня замуж?
   В глазах Наташи показались слезы.
   — Конечно, выйду, глупый. — Она обвила его руками за шею. — Конечно, выйду. И мы всегда-всегда будем вместе.
   — Я стану работать, найду что-нибудь приличное. Сейчас время меняется, можно будет нормально заработать. Вон Лешка, мой знакомый, в коммерческий ларек продавцом устроился. Получает кучу бабок.
   — Ты сможешь устроиться кем-то лучше обычного продавца.
   — Со временем да, а для начала и это неплохо. Накоплю денег, заведу собственный ларек.
   — И чем будешь торговать? — улыбнулась Наташа.
   — Да не знаю. Всем, чем другие торгуют. Заграничное барахло, жвачка, сигареты… — Виталий приподнялся на локте. — Потом знаешь, чего мне еще нравится? Переводилки на майки, которые утюгом гладить надо. Ну с группами разными или со всякими прикольными надписями. — Он оживился. — Понимаешь, их продают по отдельности. В одном месте покупаешь переводилку, в другом майку и сам дома все делаешь. А если взяться за это серьезно, то можно продавать уже готовые майки. Знаешь, как их покупать кинутся?
   — А чего же, если это так выгодно, никто этим не занимается? — с иронией спросила Наташа.
   — Дураки потому что. Лишний раз напрягаться не хотят. К тому же почему ты считаешь, что этим никто не занимается. Вон в Москве на Арбате сколько народу стоит! И впаривают иностранцам все, чего только можно, за валюту. Шапки военные, матрешек, майки такие вот с Горбачевым, Лениным, Брежневым. Только я на Арбате торговать не хочу.
   — Почему?
   — Ну, во-первых, там своих полно. Конкуренция. А во-вторых, ну скольких иностранцев ты за день поймаешь? Трех-четырех. Ну, может, человек шесть, если повезет. — Виталик задумался. — Нет, я так не хочу. Я хочу заниматься чем-нибудь более масштабным.
   Наташа влюбленно посмотрела на Королева:
   — Наполеон.
   — А почему бы и нет? — усмехнулся Виталий. — Знаешь, я, когда в школе учился, любил уроки по истории. Особенно про древний мир. Знаешь про такого Александра Македонского?
   Наташа с трудом сдерживала смех.
   — Что-то слышала.
   — Был такой царь до нашей эры, — воодушевленно стал рассказывать Виталий, — когда еще рабы были. А отец у него тоже был царь, и такой тоже знаменитый полководец. И когда Александр рос, то он думал, что отец все завоюет и ему ничего не останется. А потом вырос и сам весь мир завоевал.
   — А кто тебе больше нравился: Александр Македонский или Наполеон? Кем бы ты хотел стать, если бы мог?
   На минуту Виталик задумался.
   — Знаешь, когда Александр Македонский, это здорово. Ну то есть просто то время мне больше нравится. Но Наполеона я все-таки уважаю больше.
   — Почему?
   — Потому что Македонский был царь, у него с рождения все было. А Наполеон, он сам всего добился. — Виталий засмеялся. — Вот если бы я родился царем, я хотел бы быть похожим на Македонского, но я им не родился.
   — Поэтому придется быть похожим на Наполеона? — засмеялась Наташа.
   — Точно.
   — С какой-то стороны ты можешь считать, что ты родился царем. Твоя же фамилия Королев, от слова «король».
   — Это всего лишь фамилия. — Он погладил ее по волосам. — Ты сейчас очень красивая.
   — Только сейчас? — кокетливо спросила Наташа.
   — Нет, всегда. Но сейчас особенно.
   — Это потому что я люблю тебя.
   — Я тоже тебя люблю.
   …Королев не появлялся в Тучкове больше месяца. Несколько раз Бойков хотел съездить к нему во Владимир, но так и не собрался. Летняя жизнь в деревне не располагала к активным действиям. Весь этот месяц Петя провел на пляже.
   Виталий объявился внезапно.
   И совсем не такой, каким Бойков ожидал его увидеть.
   Петя как раз выходил из магазина, когда его внимание привлекла сильно шатающаяся фигура человека, пытавшегося сойти с платформы.
   Когда Петя сообразил, что этот человек не кто иной, как Виталий Королев, его изумлению не было предела. За последние полгода Бойков ни разу не видел друга пьяным. Тот честно держал свое обещание, данное Наташе, и перестал пить даже пиво. Но сегодня, судя по его состоянию, Королев пил не только пиво.
   Петя быстро пошел к станции.
   — Виталь, чего с тобой случилось?
   Королев, все еще державшийся обеими руками за поручни лестницы, поднял голову и мутно посмотрел на Петю:
   — Чего надо?
   — Виталь, это я!
   Минуту Королев бессмысленно смотрел на Петю, потом по его горлу прошла судорога, и Виталия начало рвать.
   Шум приближающегося поезда со стороны Москвы заглушил утробные звуки и отвлек Бойкова от наблюдения за мучениями друга.
   «Вот черт, — подумал Петя, — сейчас все сюда двинутся. И каждая сука что-нибудь скажет».
   На подходе к станции поезд издал мощный гудок.
   — Хорошо, что скорый, — сказал Петя, обращаясь к Виталию. — Может, тебя по спине похлопать?
   Виталий отрицательно замотал головой и начал кашлять, избавляясь от остатков рвоты.
   Наконец он плюнул последний раз и посмотрел на проносящиеся мимо вагоны, за окнами которых сидели люди.
   — Уроды, — злобно сказал Виталий, когда поезд промчался мимо. Он перевел взгляд на Петю. — Здорово, Петро. Пошли, выпьем.
   — Может, тебе хватит?
   — Не хватит. — Виталик вытер тыльной стороной ладони губы. — Деньги у меня есть.
   Далеко решили не ходить. Расположились тут же, около платформы, на полянке.
   Поняв, что задавать вопросы бесполезно, Бойков молчал, дожидаясь, пока Виталий придет в более или менее нормальное состояние и заговорит сам. Наконец не выдержал:
   — Вы что, с Наташкой поругались?
   Ответа не последовало.
   — Слушай, не надо так убиваться. Поругались — помиритесь. Обычное дело.
   Виталий продолжал смотреть в одну точку и курил.
   «Черт, хотя бы Васек был здесь, — подумал Петя. — Вдвоем бы мы быстрее расшевелили».
   Он внимательно посмотрел на Виталия, пытаясь по выражению лица друга определить причину происходящего с ним.
   Что-то в нем было не так, но Петя никак не мог сообразить, что именно.
   Безжизненный взгляд? Мертвые глаза?
   Да, но Бойков уже видел у Виталика такие глаза. Это было давно. Но было. Дрожащие руки?
   Он же видел, как у Виталия дрожали руки. А учитывая, сколько тот выпил, ничего странного в том, что у него дрожат руки, не было.
   Виталий продолжал курить. И неожиданно Петя понял, что же именно не так.
   На правой руке Королева, сантиметрах в двадцати повыше ладони, был жуткий шрам, покрытый коркой запекшейся крови. Будто кто-то впился зубами Виталию в руку и не разжимал челюсти до тех пор, пока не прокусил ее насквозь.