Ника Сафронова. Эта сука, серая мышь

   Надо сказать, что Митя оказался умильным существом. Учась еще в школе, он был приглашен преподавателем химии на обстоятельный разговор по поводу шаткой Митиной позиции в вопросе успеваемости. Митя на означенную встречу явился. Но, промаявшись без дела энное количество времени (округлим его для ясности до пяти минут), решил более себя не томить. Но и химику дал понять, что беспокоиться не о чем. Оставил послание – ушел-де открывать новый химический элемент Скворцовий. И подписался – «ваш Дмитрий Михайлович»… По странной иронии судьбы, этот типаж оказался еще и тезкой великого Менделеева.
   Дальше Олежка планировал просветить меня о том, как привольно Мите жилось на армейских хлебах, но не успел. Дверь вдруг без всякого звукового предупреждения распахнулась, и на пороге появился Миша Талов. А вслед за ним и вся честная компания: Чижова, Дорохова и Вероника.
   – Доброе утро! – окинул нас Миша начальственным взглядом. – Все уже в сборе? Очень хорошо… Идемте, Ирина! – кивнул он Чижовой.
   – Может, вы мне все-таки объясните, господин Талов, в чем я провинилась? – Ирка явно увиливала от похода с Мишей в президентские апартаменты.
   Вход в это помещение, расположенное этажом выше, был нам без особого приглашения категорически воспрещен. Миша, приостановившись, оглянулся на Ирку.
   – Я объясню, – со зловещим спокойствием сказал он, – только давайте сначала поднимемся в мой кабинет.
   Ирка сердито скинула куртку. Вытащила из кармана пачку сигарет. И, бросив одежду прямо на стол ДДА, ушла вслед за Таловым.
   «Что за балаган?» – глазами спросила я у Оксанки.
   Та за Вероникиной спиной указала сначала на саму директоршу. А потом покрутила себе у виска.
   Вероника обернулась. Оксанка, вовремя сделала вид, что ковыряется в ухе.
   – Вы это можете как-то прокомментировать, Оксана? – строго спросила Вероника.
   – С утра постреливает…
   – Я не про ваше ухо!.. Что Ирина себе позволяет? И главное, на каком основании?
   – Вероника! Ну, вы же знаете, Ирине не нужны основания! Она работает, как умеет. И пока только благодаря этому мы держались на плаву.
   Оксанка всегда стоит за Чижову горой. Если бы не она, Ирку уже давно бы поперли отсюда поганой метлой.
   – Вот лично вы, Оксана, можете поручиться, что это было в последний раз?
   – Лично я? Нет… Во всяком случае, насколько я знаю Ирину.
   – Вот видите! – пожала Вероника плечами. Поправила на пальце огромный изумруд, так чтобы, если кто не видел, имел в виду. И тоже устремилась наверх. Но я ее задержала.
   – Вероника Леонидовна!.. – В отличие от Оксанки, которая боится однажды по ошибке назвать ее Вероникой Маврикивной, я всегда зову директоршу только по имени-отчеству. – Вы не могли бы уделить мне минутку?
   – Да. Что вы хотели, Полина?
   – Мне необходимо уехать на несколько дней. Возможно даже, недели на две, на три. Я могу это сделать?
   Вероника озадачилась.
   – Олег! – обернулась она к заскучавшему менеджеру. – Вы сможете сами довести «Политэк»?
   – Конечно.
   – А Управу?
   – Да вообще без вопросов.
   – Хорошо, – позволила она мне, – вы можете уехать, Полина. Но я вам даю на все про все пятнадцать дней. Впереди декабрь. У нас перед Новым годом ожидается много заказов.
   – Хорошо, я постараюсь вернуться…
   – Вы меня слышали? Пятнадцать дней! Припечатала и ушла.
   Я чуть было снова не присела всплакнуть. Все-таки обидно! Я же не какая-нибудь рабыня Изаура!
   Меня отвлекла Оксанка.
   – Куда это ты намылилась?
   Пришлось взять себя в руки и вкратце изложить свой план.
   Оксанка, выслушав, пришла в полный восторг.
   – Класс! Обожаю кататься на твоем драндулете! Если учесть, что я по городу-то к концу поездки уже в дупелину, то что со мной будет, когда мы приедем в Воронеж?
   – Зайчонок, ну кто же тебя просит так пить?
   – А что мне прикажешь делать с таким шофером, как ты? Тут или пить, или стреляться из двух пистолетов!
   – Огучка! А ты что, тоже поедешь? – ЯДА, бледный, как тень, отирался уже неподалеку и жадно прислушивался к нашему разговору.
   Почему он звал Оксанку Огучкой, для всех оставалось загадкой. Но если судить по пристрастию ЯДА к сочинительству хокку, можно предположить, что это прозвище дошло до нас откуда-то из Страны восходящего солнца.
   – Ну а что же мне делать, Лешенька?.. – Оксанка окинула опечаленного дизайнера странным взглядом, сочетавшим в себе иронию и нежность одновременно. – Эта же клуша совсем без меня пропадет!
   ДДА робко взял ее за пальцы. Цвет его щек при этом неестественно загустел.
   – Огучка, а можно я подарю тебе одну вещь?
   – Леш, да ты меня прям как в последний путь провожаешь! Ты не расстраивайся, эту вещь, если что, можно будет в гроб положить! Ну, на крайняк, со следующим покойником передать…
   Какая же Дорохова циничная! Просто уму непостижимо! Не понимаю, почему у Олега это вызывает смех.
   ДДА, кстати, тоже хмыкнул. Но потом напустился на нее:
   – Зачем ты так говоришь? Ты разве не знаешь, что мысль материальна?
   Он не выпускал ее пальцев. Все смотрел, как зачарованный странник. Убрал челку, лезущую ей в глаза…
   – Помедленее, пожалуйста, – попросил Олег, – я не успеваю плакать.
   Оксанка, обернувшись, рассмеялась.
   – Программа «Жди меня» и я – ее ведущий Простокваша! – точь-в-точь как натуральный ток-мен протараторила она. – Вернее, просто Кваша…
   Над этой белибердой они стали потешаться уже втроем. Одна я ничего не поняла.
   Неужели это смешно? Да где у Дороховой глаза? Вот если бы меня кто-нибудь так любил!
   Тут вылетела взбешенная Чижова.
   – Знаешь, что сейчас мне сказал этот козел? – обратилась она к Оксанке, но, посмотрев на нас, осеклась. – Идем, покурим!
   Курить в нашем офисе строжайше запрещено. Поэтому всем курильщикам (а курят у нас все, кроме меня и Олежки) приходится наслаждаться процессом на улице.
   Девчонки утеплились, надев на плечи по куртке, и вышли за дверь. И только они это сделали, как с лестницы скатился разъяренный Талов. Я таким его еще отродясь не видела! Метнув в нас гневный взгляд, он слегка сбавил шаг:
   – Что застыли? Почему не работает никто? Разгоню всех к чертовой матери!
   «У-у, видать, Чижова наворотила дел!» – подумала я, поспешно утыкаясь в первый попавший каталог.
   А Миша, быстро сообразив, где ему искать беглянку, чуть ли не ногой распахнул полуприкрытую дверь.
   – Чижова! – гаркнул он. – Вы что себе позволяете? Я еще с вами не закончил!
   – Да пошел ты! – послышался недовольный Иркин голос. – Я с сегодняшнего дня на вас не работаю!
   – Правда? – почему-то очень обрадовался Миша и тоже исчез из поля зрения.
   Через секунду вновь появилась Оксанка, юркнувшая назад с таким видом, будто была застукана за невероятно пакостным дельцем.
   – Да-а, робяты! – вполголоса сказала она. – Страсти накаляются!
   Все тут же стали закидывать ее вопросами: что, да как, да почему?.. Но она только отмахивалась:
   – Да ладно вам! Чижову, что ли, не знаете? Прорвется! И прорвалась!
   Они с Мишей вернулись через некоторое время, уже вполне миролюбиво обсуждая какую-то тему. Оксанка в тот момент как раз сидела у крокодилицы (как она называет за глаза Веронику). Упрашивала отпустить ее вместе со мной.
   В общем все устроилось наилучшим образом. Страсти по Ирине улеглись. Крокодилица отпустила Дорохову на все четыре стороны. Да еще, в отличие от меня, не поставила никаких временных ограничений.
 
   В ночь накануне отъезда мы сидели с Оксанкой в моей комнате и комплектовали вещи по разным пакетам.
   – Так, термос и диски – в салон! – распределяла я. – Да! И прихвати еще вон ту подушку. Вдруг захочешь вздремнуть в дороге.
   – Кто? Я?! Смеешься, что ли? Да мне впору с собой памперсы брать, а ты тут с какой-то подушкой!.. Эх, хорошо было бы прицепиться на тросу к рейсовому автобусу до Воронежа! – мечтательно сказала Оксанка.
   – Да ладно тебе, зайчонок. Сама дотрясусь как-нибудь. Тем более что нам после Воронежа еще километров тридцать ехать. Мои ведь не в самом городе живут.
   – А как там, кстати, мамина бабушка себя чувствует?
   – Да так-то нормально. Не видит только совсем ничего. Лет десять назад хотя бы силуэты могла различать. Сейчас и этого нет.
   Оксанка покачала головой:
   – Как же так получилось, что она ослепла?
   – Не знаю. Как-то ни с того, ни с сего. В один день померкло все перед глазами. Как будто свет выключили. А ведь она тогда, наверное, наша с тобой ровесница была.
   – Вот ужас-то! Ты представь! В тридцать лет ослепнуть!.. Врагу не пожелаешь! – Оксанка суеверно перекрестилась.
   – Чего это вы тут попритихли? А, девчат? – Папина бабушка возникла, как всегда, неожиданно; мы с Оксанкой едва не поседели. – Ложились бы уже. Вставать-то вон в какую рань! Матери-то нет, будить некому! Я ведь не слышу ни шута!
   – Сейчас, бабуленька! Сейчас будем ложиться. – Мне хотелось упихать бабушку еще до того момента, как она начнет цепляться к Дороховой.
   – А ты чего это, цыганка, сердитая такая? Сгорбилась вся…
   – Да это я, баба Вера, не от сердитости сгорбилась.
   – От чего ж еще?
   – От рождения.
   – Ишь, – усмехнулась бабушка, – от рождения! По мужикам надо было меньше таскаться!
   Оксанка, вздохнув, закатила глаза.
   – Иди, бабуленька, иди! Нам ложиться пора!
   Я уже практически прихлопнула за бабушкой дверь. Но в зазоре нарисовался мысок ее тапка.
   – Глядите мне! С дальнобойщиками никаких оладушек! А то понаволочете заразы!..
   Выговорившись, старушка убрала из проема свою конечность, и я аккуратно притворила за ней.
   – Олд бич! – тяжело и уже практически не шифруясь, бухнула Оксанка.
   – Я все слышала! – донеслось до нас из прихожей. Дорохова обескуражено втянула голову.
   – Вот тебе и ни шута!
 
   Подъем в половине пятого утра дался мне легко. Чего нельзя сказать о моей подруге. Что я только не делала, как только ее не тормошила! В конечном счете взяла и с разбегу плюхнулась ей на загривок.
   Только после этого Оксанка оторвала от подушки измятое лицо.
   – Че? Война началась?
   – Вставай, соня! Ехать пора!
   – Встаю! – покорно кивнула Оксанка.
   Пока она умывалась, я успела приготовить в дорогу кофе, залить его в термос. А также пометать на стол что бог послал.
   Оксанка вышла посвежевшая, но все еще не полностью собранная: в джинсах и лифчике.
   – Слушай, Поль, дай мне какую-нибудь майку! А то у меня свитер колючий до невозможности!
   – Ага! Сейчас дам! – Я вытерла салфеткой пальцы, перепачканные сливочным маслом, и тут же заинтересовалась висящим на шее Оксанки пучеглазым монстриком. – Ой, зайчонок! Что это у тебя за штучка такая любопытная?
   – Это? Древнекитайский оберег. Мне его ДДА подарил, когда услышал, что я с тобой в одной машине поеду.
   – Зайчонок, как же он в тебя влюблен! Мне прямо завидно, честное слово! Ты бы присмотрелась к нему.
   – А чего мне к нему присматриваться? Гуманоид он и в Африке гуманоид. Мне кажется, им с пульта управлять можно: ДДА, прием! Ваше гравитационное поле повреждено! Прием!..
   – Ужас! С тобой же просто невозможно общаться! Бедный Лешечка!
   Негодуя, я отправилась на поиски майки…
   В пять с копейками мы наконец-то выдвинулись. Я, погрузив часть вещей, уже сидела в машине, прогревалась. Оксанка вышла следом, неся в каждой руке по баулу. С такого расстояния, как сейчас, она была похожа на юношу. Совсем молоденького пацанчика. Высокая и стройная, как тополек. Коротко стриженная. Слегка взъерошенная. У Оксанки огромные, выразительные глаза и чувственный рот. Она способна нравиться мужчинам такая, как есть. Без грамма косметики. Без малейшего намека на кокетство.
   Иногда я ловлю себя на мысли, что если была бы мужчиной, то тоже, скорее всего, увлеклась бы Дороховой… А может, и нет. Может, тогда бы меня привлекали более округлые формы.
   – Ну чего застыла там? Дверь-то, может, откроешь? – постучалась Оксанка в пассажирское окошко.
   Встрепенувшись, я откупорила пимпочку, и Оксанка проворно юркнула в салон.
   – Ну и дубняк! – подула она в ладони. – Брр! – Достала из кармана куртки маленькую стальную флягу, сделала полноценный глоток. – Ну? Поехали!..
   Мы тронулись.
   МКАД в этот час была совершенно пустой. Впрочем, по ней до съезда на трассу «Ростов – Дон» нам предстояло проехать всего ничего. Мы изящно вошли в поворот. И вот уже перед нами легли большущие буквы, выведенные белым по уходящему вдаль полотну. М4. И стрелка вперед.
   Меня вдруг охватил такой бешеный азарт. Вот она – летящая нам в лицо ночная дорога! Свобода! Свобода!
   Я уселась поудобней и что есть силы вдавила педаль газа. Нужно оторваться, пока все еще спят! Нас не догонят!
   Видимо, Оксанка поняла, что происходит в моей душе, по раскрасневшемуся лицу.
   – О, my God!.. – жалобно простонала она и как-то странно заперебирала ногами…
   Через пару часов поток стал плотней. И моя подруга принялась поминутно дергаться:
   – Осторожно, Поля! Ты разве не видишь? Маршрутка справа!
   – Ну и что?
   – Как это что? Да маршруточники же все как один серийные убийцы! Не знала? Так! А теперь подальше от этой синей тестеры! Подальше, подальше, я тебе говорю!
   – Зачем?
   – Там за рулем Лукашенко в парике. От него чего угодно можно ожидать!
   Оксанка неутомимо вертела головой, высматривая все новые и новые опасности:
   – Вот, елки зеленые! Еще и «Волга» прется! У-у, да там еще и очки с усами рулят! Это все! Это явная смерть!..
   В такой нервной обстановке к полудню мы успели добраться только до середины Тульской области. Обе мы жутко устали, а главным образом проголодались. Решили сделать привал.
   Дорожная кафешка, чем-то отдаленно напоминающая притон вампиров из фильма «От заката до рассвета» имела свою парковочную стоянку. Сюда мы и вкатили под дикие радиозавывания: «Ая-я-я-я-я-яй, убили негра… Ая-я-я-я-я-яй, ни за что ни про что… суки замочили…»
   – Фу, что за муть передают? – возмутилась я.
   – Выпуск криминальных новостей из Эфиопии, видимо, – вырубая магнитолу, предположила Оксанка.
   Я аккуратно затесала ласточку между фур. Прихватила термос для пополнения. И мы пошли обедать.
   Мы сидели возле самого окна. Я ела фасолевый суп. А Оксанка брезгливо перекладывала надкушенную тефтелю то на стол, то в салфетку, то на пол – перед рыжим котенком.
   – Когда планируешь ремонт закончить? – спросила я.
   – Кушай-кушай, маленький. Пронесет тебя, но ты не расстраивайся… Да не знаю, как деньги будут.
   – Какая же ты молодец, зайчонок! Такую грандиозную перепланировку сделала! Я бы ни за что не додумалась так стену перенести! Комната просто огромная получилась!
   – Да я бы тоже не додумалась. Это все Гарику спасибо… Фуф! Теперь бы еще добить эту треклятую ванную. И можно будет вздохнуть свободно.
   – Ты там часом замуж за этого Гарика не собралась еще?
   – Господь с тобой! Чтобы наши дети моральными уродами были?
   Я отодвинула пустую тарелку и перешла ко второму. Макароны оказались несъедобными. Печенка еще куда ни шло.
   – Этот Гарик – какая-то ускользающая личность! – пытаясь справиться с жилами, сказала я. – Года три уже о нем слышу и ни разу не видела.
   – Ничего, на моем дне рождения познакомитесь. Оксанка, убежденная, что насытилась, хотя ничего, кроме ложки гречневой каши, не съела, пускала к потолку сизые сигаретные струйки.
   – Поль, а чем Зоя больна? Если не секрет, конечно?
   – У нее гепатит. Ты бы видела, зайчонок, какая она сейчас стала толстая! Смотрю на нее и не узнаю. Она же всегда такая худенькая была, изящная… – Я вздохнула. – Ладно, Оксаночка, я уже доела. Идем?
   Сытые и даже слегка отдохнувшие, мы вышли из кафе. Снова пустились в путь-дорогу.
   Только я стала выруливать от парковки на трассу, как слышу – сзади визг тормозов. Какой-то лихач чуть не въехал мне в бок на полном ходу. Отвлеченная маневрами фуры, я его не заметила. И он мне этого не простил.
   Пристроился в хвост и давай мигать фарами. Я и так уже еду почти в кювете, а он все мигает! Потом, видно, понял, что наше маленькое братство умрет, но не сдастся. Обогнал и встал поперек. Деваться некуда. Мы тоже остановились.
   Тогда-то он и достал из багажника свою железяку…

Глава 2
ИСТОРИЯ О СКАЗОЧНОМ ПРИНЦЕ

   Как только бандитская рожа оставила нас в покое, Оксанка, не говоря ни слова, хлебнула из фляги. Потом также молча протянула ее мне.
   – Н-не… я не буду, – заикаясь, прогундосила я в ладони. – Я же за рулем…
   – Да ладно, глотни! Тебе уже все равно, по-моему.
   – Н-не…
   Настаивать она не стала. Спрятав флягу, повернулась ко мне:
   – Дай-ка посмотрю, нос не сломал он тебе? – Она отвела от лица мои руки, аккуратно помяла переносицу. – Да нет, вроде цел. Жить будешь… Ну что, жалеешь теперь, что памперсами не воспользовалась?
   – Ага, – честно созналась я; руки у меня до сих пор еще ходили ходуном.
   – Вот говнюк! Быдло уркаганское! – выругалась Оксанка. – Ничего, Поля! Заставим его платить… и за машину, и за моральный ущерб.
   – Нуда, конечно. Как мы его теперь искать будем? – окончательно скиснув, спросила я.
   – По номерам. Я номера запомнила.
   Если бы мне не было настолько паршиво, я бы, наверное, даже обрадовалась. А так я всего лишь вздохнула:
   – Это хорошо, что запомнила… – Глаза мои, устремленные в одну точку, заволокло туманом.
   – Так! Балагура! Только не вздумай сейчас рыдать! Нам еще пилить черт-те куда! Пошли, поглядим, что он там начеканил!
   Мы вылезли из машины и стали осматривать капот. Ну… не так уж и сильно нам его повредили! Несколько неглубоких вмятин да пара царапин.
   – Всего и делов-то! – воскликнула я.
   Оксанка вскинула на меня непонимающий взгляд:
   – А ты чего бы хотела? Чтобы он тебе до карбюратора все проковырял? Он, наверное, тоже решил: «Маловато будет! Пойду в морду дам!»
   – Ой, зайчонок, не напоминай! – поморщилась я. – Первый раз в жизни меня мужик ударил, честное слово!
   – Ладно, Поленька, давай Мишане звонить. Пусть пока займется вопросом.
   – А зачем? – Моему удивлению не было предела. – Мишу-то для чего сюда впутывать?
   – А кого?
   – В суд обратимся…
   – И что? Ну обяжет его судья выплачивать тебе за ремонт. А он вдруг безработным окажется. И будет тебе с пособия по безработице в год по копейке отдавать. Короче! Не смеши мои подковы. Идем в машину влезем. А то холодно…
   Пока Оксанка набирала Талова, я попробовала завестись. Все работало исправно. Главным образом, печка! На пронизывающем ветру я успела продрогнуть до нитки. А тут еще и крупа какая-то повалилась. Ну, ничего! Дворники тоже в порядке. Все хорошо…
   – Алло, Миша! – Попытки Оксанки дозвониться увенчались успехом. – Миша, добрый день! Можете разговаривать?.. Что? Аккумулятор? А-а, понятно. Нет, здесь разговор дольше, чем на две минуты. Давайте я на городской перезвоню. Вы сейчас где, на Самотеке или на Пресне?.. Хорошо, сейчас перезвоню! – Отключившись, Оксанка застыла с телефоном в руках, как будто что-то припоминая, потом повернулась ко мне: – Слушай, Поль, а ты помнишь таловский номер на Пресню?
   – Ммм… нет, – немного поразмыслив, ответила я, – я ему в основном на мобильный звоню.
   Оксанка стала перенабирать.
   – Вот блин горелый! Сорвался! Уже недоступен. Что делать?
   – Я помню телефон Лихоборского. Можно узнать у него. Дорохова насупилась:
   – Номер Лихоборского я тоже помню.
   – Ну!.. И кто будет звонить? – в один голос спросили мы. Вот теперь, пожалуй (коль скоро речь зашла о нем), самое время поведать о сказочном принце.
 
   Случилось это чуть меньше года назад.
   Тогда мы еще работали в первоначальном составе: Чижова, Дорохова и я.
   Дела шли из рук вон плохо. Поэтому Ирина при малейшем намеке на перспективный заказ вцепилась в него мертвой хваткой. Мы с Оксанкой долго не соглашались по ряду причин. Но Ирина настояла на своем, и мы подчинились.
   Идя на деловую встречу, я готовилась увидеть прежде всего бизнесмена. Возможно даже, нашего делового партнера. Мне было совершенно безразлично, как и во что он будет одет. Какой у него взгляд, манеры. Я хотела только одного – чтобы он этой сделкой не подвел нас под монастырь.
   И вот он появился. Я не успела понять… до сих пор не понимаю, что же произошло. В моей душе будто все перевернулось с ног на голову. Мне показалось – он материализовался из моего сознания. Вот даже эта улыбка, которой он смерил всю нашу троицу…
   Сейчас я не смогу воспроизвести по памяти ни одной фразы, сказанной мной за весь вечер. Опомнилась я, только когда он ушел. Но, честное слово, меня накрыло! Я сошла с ума! Я не переставала думать о нем ни на минуту.
   Что это? Роковое влечение? Плод разыгравшегося воображения? Или это самая настоящая любовь?
   Я стала искать с ним встреч.
   Как теперь оказался кстати столь благовидный предлог, как работа (спасибо Ирине)! Я изо всех сил старалась ему понравиться. И в какой-то момент мне показалось, что да… я ему интересна! Он разглядывает меня очень внимательно. И взгляд его лишен целомудрия.
   Но я прогадала. Мой сказочный принц увлекся не мной. Ему вскружила голову моя лучшая подруга… Оксанка-змея! Ты же знала, какие чувства я испытываю к нему! Почему же ты так поступила?
   Она увела его под уздцы прямо с корпоративного вечера, куда мы все были приглашены.
   А он… он даже не выбирал. Легко угодил на крючок ее неуловимого шарма.
   И все. Пустота. Я, честно, ничего не хотела. У меня будто исчез смысл жизни.
   А ради чего? Ради карьеры? Да пропади она пропадом! Встречи, звонки, разговоры. Нервы и одиночество. Деньги? Но это всего лишь бумага! Из нее можно сделать дорогую обертку. И всунуть в нее свою паршивую жизнь!
   Для меня счастье выглядело иначе. Стоило мне зажмуриться и представить, как мы сидим с ним бок о бок и он держит на коленях нашего малыша.
   В моих фантазиях присутствовали также и другие атрибуты семейного очага. Например, горящий камин, новогодняя елка, пирогов полная чаша. Но вся эта бутафория была уже не важна. Я хотела заполучить назад своего мужчину!
   Помнится, я еще попыталась однажды попасться ему на глаза. Вдруг он передумал? Вдруг с его стороны это был легкий флирт? Ведь может же его интерес к Оксанке ограничиться одной только ночью?.. Но нет, он не передумал. Он твердо намерен встречаться с моей подругой и дальше. Во всяком случае, напрямую расспросил меня о ней. Как ее отчество, сколько ей лет. В общем, полный перечень анкетных данных.
   Я отвечала, а сама ненавидела Оксанку так сильно, что даже кончики пальцев немели. Мне было мало, что я перестала ее замечать, разговаривать с ней. Мне хотелось ее уничтожить. Стереть в порошок!
   Шли дни. Мало-помалу острота восприятия притупилась. Мне стало не хватать моей лучшей подруги. Ее немного грубоватой харизмы, ее циничных острот, которых я по большей части не понимаю.
   И однажды меня осенило. Все встанет на свои места, как только они расстанутся!
   Вскоре в голове моей созрел подленький план.
   Все было бы проще пареной репы, но мне ужасно мешало отсутствие опыта по части обольщения. Интимная сторона моей жизни вообще никогда не отличалась насыщенностью. За все тридцать лет я только дважды сходилась с мужчинами. И то сказать «сходилась» было бы непозволительной дерзостью!
   Первый раз меня фактически силой уложил какой-то студент с параллельного факультета. Я даже имени его не знаю. Это было, когда я еще училась в историко-архивном. Сдала летнюю сессию после третьего курса. И по случаю студенческой пьянки была податлива, как пластилин.
   Со студентом мы еще пересекались несколько раз в институтских стенах. Но оба отчаянно делали вид, будто и не было ничего на узкой, скрипучей кровати, застеленной прокуренным пледом.
   Вторично мною овладел Гена из Чебоксар. Это было на юге. И было это ужасно!
   С Геной наш роман растянулся аж на целую неделю. Но потом к нему внезапно нагрянула благоверная. И он быстренько распростился через окно со всеми воспоминаниями обо мне. Я потом еще лазила ввечеру по кустам, собирая свои разбросанные вещички…
   Ну вот. А пока я ломала голову, как бы осуществить свои замыслы, судьба сама преподнесла мне удобный случай.
   Это произошло в двенадцатом часу ночи. Я была дома. Смотрела на кухне, потихоньку включив, телевизор. Мама с бабушкой только улеглись.
   Вдруг мне на мобильный раздается звонок. Подхожу, смотрю на табло. А там светится «Всеволод». Дыхание у меня так и оборвалось…
   Вообще-то мы часто созванивались с ним по рабочим моментам. Особенно в последнее время. Но он позвонил мне впервые.
   Я нажала на кнопку приема. А сама молчу, как ненормальная. Голос прямо в горле застрял.
   – Ало, Полина?.. Полина! – Слышу, в трубку подул. – Это Лихоборский! Вы меня слышите?
   – Да, – мне наконец-то удалось с собой справиться.
   – Вы говорили, у вас там какой-то приходник для меня завалялся. Могу я его сейчас забрать?
   – Сейчас? – Я с удивлением глянула на часы… и вдруг поняла – вот он, мой шанс, другого такого не будет! – Всеволод! – говорю. – Время позднее. Я уже дома. Если вас не смутит марш-бросок через всю Москву…
   – Меня не смутит. Где вы живете?
   – На «Домодедовской». Он присвистнул:
   – Ладно, диктуйте!
   Пока тянулась временная резина, я была сама не своя. Все металась, металась. Постоянно трогала что-то руками. Несколько раз вставала под дверью родительской комнаты. Бабушка все ворчала. Эх, не знала я тогда выражения «старый пляж»!