– Что? – не то не понял, не то не расслышал подполковник.
– Ну то есть когда доставку и сохранность товара обеспечивает покупатель. Иными словами, после отбытия судна из украинского порта продавец не имеет никакого отношения ни к грузу, ни к судну, ни к команде. – Мужчина в штатском опять вернулся на свое место и сел к столу: – В ответ на такую критику со стороны правительства Совет национальной безопасности и обороны Украины обнародовал подробный пресс-релиз о том, что оружие было продано полностью легально, а вина с захватом судна лежит именно на правительстве, поскольку именно Министерство транспорта и связи обязано контролировать морские перевозки – особенно при экспорте оружия…
– Серьезно там у них все, – посочувствовал подполковник. – Не по-детски…
– Не то слово! – тяжело вздохнул хозяин кабинета и зачем-то опять поднял пустую рюмку: – Теперь уже ни для кого не секрет, что фрегат, построенный нами для военно-морских сил Индии, прямо сейчас, прямо отсюда, направляется к сомалийскому побережью. На боевое дежурство.
– Да, я слышал об этом по телевизору…
– Согласись, Миша – ведь неплохо воюют индусы? Топят пиратов без церемоний…
– Мы тоже, между прочим, можем, – напомнил подполковник Иванов.
– Можем, – вполне серьезно ответил собеседник. – Можем, но не всегда имеем право. К тому же, как ты знаешь, есть трудности чисто технического характера. Это раньше через Гибралтар туда и обратно наши подводные лодки бегали, когда захочется: тихо пристраивались под брюхо к какому-нибудь большому советскому танкеру или сухогрузу, так что никакая акустика, никакие гидролокаторы не могла обнаружить. Теперь все по-другому, не спрячешься. Да и вообще… Польша вступила в НАТО, Восточной Германии просто больше не существует… А ведь еще лет двадцать назад у нас даже на Атлантическом побережье были мощные военно-морские базы: в Гвинее, в Анголе, в той же самой Эфиопии. В йеменском порту Аден, на островах, на Сокторе, к примеру, действовали очень приличные пункты материально-технического обеспечения. Северный флот, опять же, постоянно базировался на Кубе – а теперь что?
– Хрен в пальто, – совершенно искренне ответил подполковник Иванов.
Но его реплика осталась без внимания:
– После того как наши просто так, за здорово живешь, ликвидировали базу Камрань во Вьетнаме и кубинскую радиолокационную станцию, остались у героического российского флота только склад в братской Сирии да город-герой Севастополь на Украине! Да и сам флот…
Очевидно, тема была очень болезненной для любого русского моряка – мужчина в штатском в сердцах подхватил со стола рюмку, плеснул в нее из бутылки и одним махом опрокинул в себя содержимое:
– Можно сказать, ничего от него не осталось. Больше половины кораблей уже списано, остальные потихонечку догнивают у пирсов… Ты, к примеру, знаешь, сколько у нас еще недавно в строю было атомных подводных лодок? Шестьдесят две боевые единицы! А сейчас? Два десятка едва наберется, да и те в море выйти не могут из-за постоянных отказов техники. Пять сторожевиков осталось – и это из тридцати двух, из семнадцати эсминцев – восемь уже списали, а остальные готовят к списанию… За последние десять лет наше отставание от военно-морских сил НАТО увеличилось в десятки – в десятки! – раз. Считай, что Балтийский и Черноморский флот мы уже потеряли, на Северном флоте из-за отсутствия денег почти ничего уже не ремонтируется – так что судостроительные объединения держатся только на иностранных заказах. А для собственного флота за все эти годы спустили на воду один корвет, оказавшийся почти небоеспособным, да еще дизель-электрическую подводную лодку морально устаревшего проекта. Вот, пожалуй, и все…
– А как же «Юрий Долгорукий»?
– Да никак! Его еще в советские времена заложили, так что не считается…
– Не считается, – согласился Иванов.
– Так что еще лет восемь—десять, и о реальном выполнении флотом каких-то боевых задач, даже по элементарной охране побережья, можно будет забыть окончательно. А тут еще всякие умницы с умниками прямо в самое время затеяли перевод Главного штаба ВМФ из Москвы в Питер… Говорят, кое-кто посчитал – и за сердце схватился: только на проектирование и развертывание защищенной системы управления военно-морскими силами уйдет порядка триллиона рублей! Не считая, естественно, расходов по строительству запасного командного пункта на случай войны где-нибудь в области. И еще прибавь сюда миллиардов семьдесят на всякое разное обустройство, на ремонт помещений, на передислокацию инженерного училища из Адмиралтейства, на покупку жилья, в конце концов… – Хозяин кабинета затянулся сигаретой: – Представляешь? Представляешь, сколько они из этих денег еще и разворуют?
– Представляю. Только ты тише говори, я и так слышу.
– Прошу прощения…
Подполковник морской пехоты Михаил Иванов молча кивнул, демонстрируя полное понимание и поддержку: с сухопутными войсками у России тоже дела обстоят нелучшим образом. Нас уже попросили отовсюду, откуда только можно. Скоро, видимо, придется сворачивать последние базы в районе Кавказа, потом придет очередь Приднестровья, Киргизии, Казахстана…
Возможно, конечно, что там, наверху, виднее. Возможно также, что российский Генеральный штаб выстраивает таким образом стратегическую оборонительную дугу, исходя из геополитической ситуации и новой военной доктрины… однако, с точки зрения подполковника, все это больше походило на простое предательство национальных интересов и сдачу позиций.
– Слышал, наверное? Господин президент объявил тут недавно, что мы теперь вроде как в срочном порядке собираемся авианосцы строить. Говорят, целых пять штук, не хуже чем у американцев… – Мужчина в штатском ударил ладонями по подлокотнику кресла – Да на какой хрен они нам сдались-то, спрашивается? На каждый авианосец в боевом походе положено несколько десятков кораблей охраны, снабжения, сопровождения – а где их взять? Где их взять, если даже корвет не меньше чем в шесть миллиардов обходится? Нет, конечно, можно было бы сэкономить на дачах для адмиралов и на переезде Главного штаба – только вот кто же такое позволит…
За окном кабинета стемнело, поэтому пришлось зажечь свет.
– Так нормально?
– Нормально.
– Ну, тогда давай опять по делу. Что тебя настораживает во всей этой истории?
– Не понимаю, – пожал плечами подполковник Иванов. – Все-таки не понимаю я, какого рожна украинские спецслужбы связались с этими самыми исламистами? Мусульмане же – они вроде горылку нэ пьють, сало нэ употребляють… согласись, странная компания!
– Ничего странного. Как известно, украинские военно-морские силы создавались из обломков Черноморского флота СССР, причем не из самых лучших. Украина тогда получила примерно восемнадцать процентов кораблей и до сих пор возмущается. Во-первых, тем, что ей так мало оставили. А во-вторых, тем, что ей ничего не досталось, например, от Тихоокеанского флота…
– Не понял? – нахмурил брови Иванов.
– Ну, определенные, скажем так, силы в Киеве убеждены, что две трети военных кораблей, находящихся сейчас на Дальнем Востоке, сошли когда-то со стапелей украинских верфей…
– И что с того?
– Да ничего… – покачал головой собеседник. – Так вот, под военно-морским флагом Украины сейчас в два раза меньше боевых единиц, чем у турок, и на пятьдесят кораблей меньше, чем у Румынии. А Турция, между прочим, собирается к две тысячи восьмому году поставить в строй еще двенадцать новых корветов! Понятно? На Черном море только у болгар и у грузин флоты меньше. К тому же львиная доля украинских кораблей безнадежно устарела и годится только на металлолом. Объективно, единственной возможностью пополнения состава военно-морских сил Украины является постройка или достройка боевых кораблей. Но современный фрегат стоит сто семьдесят миллионов долларов, корвет – приблизительно сто миллионов. Таких денег, само собой, у Киева нет. Зато есть Николаевский судостроительный завод, знаменитая Киевская судоверфь, свободные мощности в Феодосии…
Мужчина в штатском затушил в пепельнице очередную сигарету и, убедившись, что собеседник слушает его с интересом, продолжил:
– Значит, надо заключать контракты с теми, у кого есть валюта! Украина считает, что вполне могла бы строить эсминцы, фрегаты, корветы и ракетные катера для тех стран Азиатско-Тихоокеанского региона, которые сейчас размещают заказы в России. Они, вообще-то, уже продали Греции два десантных корабля на воздушной подушке. Понравилось. Однако полученных средств оказалось слишком мало, к тому же их как-то незаметно разворовали. И теперь кое-кто в украинском правительстве готов любым способом устранять конкурентов, чтобы самим занять место на мировом рынке военно-морского строительства. Даже очень грязными методами…
– Ерунда! – отмахнулся подполковник Иванов. – Никто не спорит, что Украина делает хорошую гидроакустику, хорошую морскую радиолокацию, связь и корабельную энергетику. Но боевой корабль – это прежде всего оружие, верно я понимаю?
– Совершенно верно. Украинские профессионалы-судостроители прекрасно понимают, что в этом деле им без России не справиться. На Украине нет, например, ударного комплекса «Базальт», нет современных морских систем противовоздушной обороны… Много чего нет! Послушай, Миша… ты когда-нибудь в Праге бывал?
Прежде чем ответить, Иванов сделал паузу:
– Это что, ресторан такой?
– Нет, Миша. Прага – это город. Чешская столица…
– Зачем тогда спросил? Сам знаешь – не был я ни в какой чешской столице.
– А неужели не хочется? Башни там всякие, пиво, лечебные воды… и вообще?
– Ты чего, издеваешься, что ли? – обиделся подполковник. – У меня же форма допуска, мне же за границу ездить еще пять лет после увольнения нельзя будет. Разве что как в анекдоте – на танке…
– Ну, танка я, наверное, не обещаю, – мужчина в штатском вытянул на себя ящик письменного стола и достал плотный продолговатый конверт с фирменным логотипом, – а вот туристическая путевка на твое имя уже оформлена…
– Того и гляди снег пойдет.
– Да, погодка…
Кажется, в прошлом году первый снег выпал уже к середине ноября. Выпал неожиданно, вопреки всем народным приметам и прогнозам ученых метеорологов – просто, выглянув поздним субботним вечером из окна, люди вдруг обнаружили, что пространство вокруг них покрыто не толстым, но вполне ощутимым слоем рассыпчатой белизны.
Вообще-то, первый осенний снег неплохо смотрится только поначалу. А через пару часов…
Катер ходко резал волну, такую же серую и холодную, как во времена древних викингов и гренадеров Суворова. Только пестрые геометрические силуэты навигационных знаков напоминали о том, что вокруг худо-бедно начинается век двадцать первый…
Но даже сейчас, под самый конец охотничьего сезона[14], несмотря на хроническую непогоду, Карельский перешеек оставался по-своему притягателен и красив. Северная природа не отличается пышностью, однако она никого не подавляет и никому ничего не навязывает – при этом любое дерево, куст, любой камень на побережье занимают назначенное им место с чувством собственного достоинства. К тому же всем этим скалам и соснам глубоко плевать на человеческую суету.
– Тут надо правее брать! – обернулся назад, на корму, молодой офицер-пограничник, стараясь перекричать завывание двигателя.
Насквозь вымокший егерь, в длинном брезентовом плаще и в фуражке с кокардой, собрался было что-то ответить. Но потом передумал и, не торопясь, сдвинул ручку подвесного мотора на несколько градусов влево. Острый нос катера так же медленно повернулся в указанном направлении, догнал волну – и уже в следующую секунду холодными, крупными брызгами с ног до головы окатило не только самого пограничника, но сидящего рядом Владимира Александровича Виноградова.
– Эй, ты чего творишь-то?
Впрочем, егерь, так и не произнеся ни слова, уже вернул катер на прежний курс, и потоки воды больше не перехлестывали через борт.
– Да ладно вам… – Виноградов, плотно и надежно упакованный в экспериментальный американский комбинезон из непромокаемого материала, пару раз провел ладонями по мокрым щекам. При этом ствол ружья, лежавшего у него на коленях, сполз вниз и уперся в бедро еще одного охотника, расположившегося на рюкзаках ближе к носу, под прикрытием ветрового стекла.
– Осторожнее!
– Пардон… – Владимир Александрович сразу понял, в чем дело, и передвинул оружие так, чтобы оно больше не представляло опасности для окружающих. Следует отметить, что ружье у него было под стать импортному комбинезону – итальянская полуавтоматическая «беретта» двенадцатого калибра, обошедшаяся владельцу, без учета мудреной оптики и разных дополнительных приспособлений, примерно в две тысячи долларов.
– Ничего, бывает, – человек, укрывшийся от непогоды за ветровым стеклом, выглядел ненамного моложе своего спутника. И одет он был значительно проще, но тоже не без претензии на охотничий шик: резиновые болотные сапоги, водолазный свитер из тонкой верблюжьей шерсти, кожаная куртка с меховым воротником – вроде тех, что когда-то выдавали советским морякам на ракетных катерах и подводных лодках.
Некоторое время катер шел наперерез волнам, то проваливаясь между ними, то получая удар под форштевень и высоко задирая нос.
Офицер-пограничник взглянул на часы, после чего перевел взгляд на воду:
– Скоро начнется отлив!
Судя по тону, суточное колебание поверхности Мирового океана организовал именно он – и теперь достойно несет ответственность за бесперебойный ход планетарных процессов.
Справа по борту открылась очередная бухта: рваное ожерелье из не повторяющих один другого валунов, местами сбившихся в причудливые гроздья, местами – плоско стекающих под дрожащую кромку прибоя. Смешанный – елка, сосна и береза – лес вплотную подступал к воде, темной и непроглядной уже в полуметре от берега. У основания одного из двух мысов чернела на фоне холодного неба ажурная металлическая конструкция.
– Это что за вышка? – поинтересовался Виноградов.
– Наша, пограничная! – закричал офицер, перекрывая ветер и двигатель. Потом перегнулся поближе – Раньше тут пост выставлялся. Теперь, конечно, убрали.
– Шпионы, что ли, кончились?
– Деньги кончились! С нарушителями границы как раз все нормально – хватает. А вот финансы нам, сами знаете, все время режут.
Виноградов кивнул:
– Понимаю…
Перед мысом, на мелководье, пришлось сбавить ход.
Натужный рев подвесного мотора сменил тональность и силу, превратившись в негромкое стариковское бормотание. Качка сразу же стала ощущаться немного по-другому, стали даже слышны остальные звуки раннего осеннего утра: плеск волны за бортом, крики чаек, скрип мокрой резины…
Издалека докатилось эхо одиночного выстрела, потом – еще одного.
– Смотри, справа!
Несколько уток поднялись со стороны леса, описали под серыми облаками большую дугу и сели на воду.
– Далеко… – пожалел пограничник.
– Понятное дело.
Егерь молча, но без особого осуждения смотрел, как Владимир Александрович описывает вслед за летящими птицами большую дугу стволом своей пижонской «беретты». Утка в октябре уже пуганая, держится подальше от берега и ближе чем на полторы сотни метров к себе не подпускает. Впрочем, это прекрасно осознавали и остальные охотники, поэтому попусту жечь патроны никто не стал.
А вот кто-то другой, в лесу, решил, видно, боеприпасы не экономить: из-за деревьев вдогонку поднявшейся стае уток выстрелили сразу несколько раз подряд, без перерыва, практически – очередью.
– МЦ? – Прислушался пограничник.
«Рысь» какая-нибудь или, может, «Сайга»,[15] – пожал плечами егерь. – Сейчас чего только народу не продают. Были бы деньги.
– Да уж, точно… Палят, понимаешь, в белый свет, как в копеечку! А меня ведь как отец учил, когда еще на Камчатке служили? Один патрон – буханка хлеба, промазал – сиди голодный целый день… – Молодой офицер собрался высказать еще что-то по поводу нашествия в пограничную зону «новых русских» с охотничьими билетами, но вовремя прикусил язык – в сегодняшней компании его рассуждения могли оказаться не совсем уместными.
– Петрович! Прямо по курсу.
– Вижу… – отозвался егерь.
– Что там такое? – завертел головой Виноградов.
– Сети стоят, – пояснил человек в кожаной военно-морской куртке, первым заметивший на воде поплавки.
Но собеседник и сам уже разглядел среди волн грязно-желтые куски пенопласта и пустые пластиковые бутылки.
– Ну, совсем у людей – ни стыда, ни совести!
Сети вытянулись километра на полтора, не меньше, – так, чтобы полностью, на разной глубине, перегораживать и саму бухту, и ближайшие подходы к ней вдоль побережья сразу в нескольких направлениях.
– Давно стоят?
– Не знаю. Вчера вечером еще не было, – покачал головой егерь.
– Интересно, что там наловилось в такую погоду?
– Сейчас проверим…
Егерь переключил двигатель на холостой ход – все равно пройти дальше, не зацепив винтом хотя бы одну из сетей, катер не мог. На всякий случай он поискал глазами резиновую лодку или какое-нибудь другое плавучее средство из тех, которыми обычно пользуются рыбаки, – но ни в заливе, ни на прибрежных камнях ничего подобного не заметил.
– Приготовьте, куда будем складывать!
Никто не удивился и не возразил: поднять чужие, поставленные без разрешения снасти с уловом в такой ситуации – обычное дело.
Катер медленно, по инерции, шел вдоль каменистого берега.
– Ну-ка, подцепи!
Охотник в кожаной военно-морской куртке привстал, вытащил откуда-то снизу, из-под себя, алюминиевое весло и перегнулся через борт, чтобы дотянуться до ближайшего поплавка. Виноградов, отложив «беретту» в сторону, начал ему помогать.
…К костру Владимир Александрович вышел последним, уже в темноте.
– А, наконец-то! – Обрадовался офицер-пограничник. Он только что закончил нарезать хлеб и теперь, не выпуская изо рта сигарету, раскладывал его на куске брезента, заменявшем скатерть.
– Как обстановка? Давайте, хвастайтесь.
– Осторожно! Подвинься…
– Пардон, – Виноградов шагнул в сторону, пропуская пятящегося егеря. Вместе с обладателем кожаной куртки, которого все называли просто – Петрович, они, аккуратно придерживая концы струганой жердины, снимали с огня котелок.
– Ну то есть когда доставку и сохранность товара обеспечивает покупатель. Иными словами, после отбытия судна из украинского порта продавец не имеет никакого отношения ни к грузу, ни к судну, ни к команде. – Мужчина в штатском опять вернулся на свое место и сел к столу: – В ответ на такую критику со стороны правительства Совет национальной безопасности и обороны Украины обнародовал подробный пресс-релиз о том, что оружие было продано полностью легально, а вина с захватом судна лежит именно на правительстве, поскольку именно Министерство транспорта и связи обязано контролировать морские перевозки – особенно при экспорте оружия…
– Серьезно там у них все, – посочувствовал подполковник. – Не по-детски…
– Не то слово! – тяжело вздохнул хозяин кабинета и зачем-то опять поднял пустую рюмку: – Теперь уже ни для кого не секрет, что фрегат, построенный нами для военно-морских сил Индии, прямо сейчас, прямо отсюда, направляется к сомалийскому побережью. На боевое дежурство.
– Да, я слышал об этом по телевизору…
– Согласись, Миша – ведь неплохо воюют индусы? Топят пиратов без церемоний…
– Мы тоже, между прочим, можем, – напомнил подполковник Иванов.
– Можем, – вполне серьезно ответил собеседник. – Можем, но не всегда имеем право. К тому же, как ты знаешь, есть трудности чисто технического характера. Это раньше через Гибралтар туда и обратно наши подводные лодки бегали, когда захочется: тихо пристраивались под брюхо к какому-нибудь большому советскому танкеру или сухогрузу, так что никакая акустика, никакие гидролокаторы не могла обнаружить. Теперь все по-другому, не спрячешься. Да и вообще… Польша вступила в НАТО, Восточной Германии просто больше не существует… А ведь еще лет двадцать назад у нас даже на Атлантическом побережье были мощные военно-морские базы: в Гвинее, в Анголе, в той же самой Эфиопии. В йеменском порту Аден, на островах, на Сокторе, к примеру, действовали очень приличные пункты материально-технического обеспечения. Северный флот, опять же, постоянно базировался на Кубе – а теперь что?
– Хрен в пальто, – совершенно искренне ответил подполковник Иванов.
Но его реплика осталась без внимания:
– После того как наши просто так, за здорово живешь, ликвидировали базу Камрань во Вьетнаме и кубинскую радиолокационную станцию, остались у героического российского флота только склад в братской Сирии да город-герой Севастополь на Украине! Да и сам флот…
Очевидно, тема была очень болезненной для любого русского моряка – мужчина в штатском в сердцах подхватил со стола рюмку, плеснул в нее из бутылки и одним махом опрокинул в себя содержимое:
– Можно сказать, ничего от него не осталось. Больше половины кораблей уже списано, остальные потихонечку догнивают у пирсов… Ты, к примеру, знаешь, сколько у нас еще недавно в строю было атомных подводных лодок? Шестьдесят две боевые единицы! А сейчас? Два десятка едва наберется, да и те в море выйти не могут из-за постоянных отказов техники. Пять сторожевиков осталось – и это из тридцати двух, из семнадцати эсминцев – восемь уже списали, а остальные готовят к списанию… За последние десять лет наше отставание от военно-морских сил НАТО увеличилось в десятки – в десятки! – раз. Считай, что Балтийский и Черноморский флот мы уже потеряли, на Северном флоте из-за отсутствия денег почти ничего уже не ремонтируется – так что судостроительные объединения держатся только на иностранных заказах. А для собственного флота за все эти годы спустили на воду один корвет, оказавшийся почти небоеспособным, да еще дизель-электрическую подводную лодку морально устаревшего проекта. Вот, пожалуй, и все…
– А как же «Юрий Долгорукий»?
– Да никак! Его еще в советские времена заложили, так что не считается…
– Не считается, – согласился Иванов.
– Так что еще лет восемь—десять, и о реальном выполнении флотом каких-то боевых задач, даже по элементарной охране побережья, можно будет забыть окончательно. А тут еще всякие умницы с умниками прямо в самое время затеяли перевод Главного штаба ВМФ из Москвы в Питер… Говорят, кое-кто посчитал – и за сердце схватился: только на проектирование и развертывание защищенной системы управления военно-морскими силами уйдет порядка триллиона рублей! Не считая, естественно, расходов по строительству запасного командного пункта на случай войны где-нибудь в области. И еще прибавь сюда миллиардов семьдесят на всякое разное обустройство, на ремонт помещений, на передислокацию инженерного училища из Адмиралтейства, на покупку жилья, в конце концов… – Хозяин кабинета затянулся сигаретой: – Представляешь? Представляешь, сколько они из этих денег еще и разворуют?
– Представляю. Только ты тише говори, я и так слышу.
– Прошу прощения…
Подполковник морской пехоты Михаил Иванов молча кивнул, демонстрируя полное понимание и поддержку: с сухопутными войсками у России тоже дела обстоят нелучшим образом. Нас уже попросили отовсюду, откуда только можно. Скоро, видимо, придется сворачивать последние базы в районе Кавказа, потом придет очередь Приднестровья, Киргизии, Казахстана…
Возможно, конечно, что там, наверху, виднее. Возможно также, что российский Генеральный штаб выстраивает таким образом стратегическую оборонительную дугу, исходя из геополитической ситуации и новой военной доктрины… однако, с точки зрения подполковника, все это больше походило на простое предательство национальных интересов и сдачу позиций.
– Слышал, наверное? Господин президент объявил тут недавно, что мы теперь вроде как в срочном порядке собираемся авианосцы строить. Говорят, целых пять штук, не хуже чем у американцев… – Мужчина в штатском ударил ладонями по подлокотнику кресла – Да на какой хрен они нам сдались-то, спрашивается? На каждый авианосец в боевом походе положено несколько десятков кораблей охраны, снабжения, сопровождения – а где их взять? Где их взять, если даже корвет не меньше чем в шесть миллиардов обходится? Нет, конечно, можно было бы сэкономить на дачах для адмиралов и на переезде Главного штаба – только вот кто же такое позволит…
За окном кабинета стемнело, поэтому пришлось зажечь свет.
– Так нормально?
– Нормально.
– Ну, тогда давай опять по делу. Что тебя настораживает во всей этой истории?
– Не понимаю, – пожал плечами подполковник Иванов. – Все-таки не понимаю я, какого рожна украинские спецслужбы связались с этими самыми исламистами? Мусульмане же – они вроде горылку нэ пьють, сало нэ употребляють… согласись, странная компания!
– Ничего странного. Как известно, украинские военно-морские силы создавались из обломков Черноморского флота СССР, причем не из самых лучших. Украина тогда получила примерно восемнадцать процентов кораблей и до сих пор возмущается. Во-первых, тем, что ей так мало оставили. А во-вторых, тем, что ей ничего не досталось, например, от Тихоокеанского флота…
– Не понял? – нахмурил брови Иванов.
– Ну, определенные, скажем так, силы в Киеве убеждены, что две трети военных кораблей, находящихся сейчас на Дальнем Востоке, сошли когда-то со стапелей украинских верфей…
– И что с того?
– Да ничего… – покачал головой собеседник. – Так вот, под военно-морским флагом Украины сейчас в два раза меньше боевых единиц, чем у турок, и на пятьдесят кораблей меньше, чем у Румынии. А Турция, между прочим, собирается к две тысячи восьмому году поставить в строй еще двенадцать новых корветов! Понятно? На Черном море только у болгар и у грузин флоты меньше. К тому же львиная доля украинских кораблей безнадежно устарела и годится только на металлолом. Объективно, единственной возможностью пополнения состава военно-морских сил Украины является постройка или достройка боевых кораблей. Но современный фрегат стоит сто семьдесят миллионов долларов, корвет – приблизительно сто миллионов. Таких денег, само собой, у Киева нет. Зато есть Николаевский судостроительный завод, знаменитая Киевская судоверфь, свободные мощности в Феодосии…
Мужчина в штатском затушил в пепельнице очередную сигарету и, убедившись, что собеседник слушает его с интересом, продолжил:
– Значит, надо заключать контракты с теми, у кого есть валюта! Украина считает, что вполне могла бы строить эсминцы, фрегаты, корветы и ракетные катера для тех стран Азиатско-Тихоокеанского региона, которые сейчас размещают заказы в России. Они, вообще-то, уже продали Греции два десантных корабля на воздушной подушке. Понравилось. Однако полученных средств оказалось слишком мало, к тому же их как-то незаметно разворовали. И теперь кое-кто в украинском правительстве готов любым способом устранять конкурентов, чтобы самим занять место на мировом рынке военно-морского строительства. Даже очень грязными методами…
– Ерунда! – отмахнулся подполковник Иванов. – Никто не спорит, что Украина делает хорошую гидроакустику, хорошую морскую радиолокацию, связь и корабельную энергетику. Но боевой корабль – это прежде всего оружие, верно я понимаю?
– Совершенно верно. Украинские профессионалы-судостроители прекрасно понимают, что в этом деле им без России не справиться. На Украине нет, например, ударного комплекса «Базальт», нет современных морских систем противовоздушной обороны… Много чего нет! Послушай, Миша… ты когда-нибудь в Праге бывал?
Прежде чем ответить, Иванов сделал паузу:
– Это что, ресторан такой?
– Нет, Миша. Прага – это город. Чешская столица…
– Зачем тогда спросил? Сам знаешь – не был я ни в какой чешской столице.
– А неужели не хочется? Башни там всякие, пиво, лечебные воды… и вообще?
– Ты чего, издеваешься, что ли? – обиделся подполковник. – У меня же форма допуска, мне же за границу ездить еще пять лет после увольнения нельзя будет. Разве что как в анекдоте – на танке…
– Ну, танка я, наверное, не обещаю, – мужчина в штатском вытянул на себя ящик письменного стола и достал плотный продолговатый конверт с фирменным логотипом, – а вот туристическая путевка на твое имя уже оформлена…
* * *
Со скучного серого неба, из-под темно-свинцовых растрепанных туч, бесконечным потоком стекало вниз что-то мелкое и холодное.– Того и гляди снег пойдет.
– Да, погодка…
Кажется, в прошлом году первый снег выпал уже к середине ноября. Выпал неожиданно, вопреки всем народным приметам и прогнозам ученых метеорологов – просто, выглянув поздним субботним вечером из окна, люди вдруг обнаружили, что пространство вокруг них покрыто не толстым, но вполне ощутимым слоем рассыпчатой белизны.
Вообще-то, первый осенний снег неплохо смотрится только поначалу. А через пару часов…
Катер ходко резал волну, такую же серую и холодную, как во времена древних викингов и гренадеров Суворова. Только пестрые геометрические силуэты навигационных знаков напоминали о том, что вокруг худо-бедно начинается век двадцать первый…
Но даже сейчас, под самый конец охотничьего сезона[14], несмотря на хроническую непогоду, Карельский перешеек оставался по-своему притягателен и красив. Северная природа не отличается пышностью, однако она никого не подавляет и никому ничего не навязывает – при этом любое дерево, куст, любой камень на побережье занимают назначенное им место с чувством собственного достоинства. К тому же всем этим скалам и соснам глубоко плевать на человеческую суету.
– Тут надо правее брать! – обернулся назад, на корму, молодой офицер-пограничник, стараясь перекричать завывание двигателя.
Насквозь вымокший егерь, в длинном брезентовом плаще и в фуражке с кокардой, собрался было что-то ответить. Но потом передумал и, не торопясь, сдвинул ручку подвесного мотора на несколько градусов влево. Острый нос катера так же медленно повернулся в указанном направлении, догнал волну – и уже в следующую секунду холодными, крупными брызгами с ног до головы окатило не только самого пограничника, но сидящего рядом Владимира Александровича Виноградова.
– Эй, ты чего творишь-то?
Впрочем, егерь, так и не произнеся ни слова, уже вернул катер на прежний курс, и потоки воды больше не перехлестывали через борт.
– Да ладно вам… – Виноградов, плотно и надежно упакованный в экспериментальный американский комбинезон из непромокаемого материала, пару раз провел ладонями по мокрым щекам. При этом ствол ружья, лежавшего у него на коленях, сполз вниз и уперся в бедро еще одного охотника, расположившегося на рюкзаках ближе к носу, под прикрытием ветрового стекла.
– Осторожнее!
– Пардон… – Владимир Александрович сразу понял, в чем дело, и передвинул оружие так, чтобы оно больше не представляло опасности для окружающих. Следует отметить, что ружье у него было под стать импортному комбинезону – итальянская полуавтоматическая «беретта» двенадцатого калибра, обошедшаяся владельцу, без учета мудреной оптики и разных дополнительных приспособлений, примерно в две тысячи долларов.
– Ничего, бывает, – человек, укрывшийся от непогоды за ветровым стеклом, выглядел ненамного моложе своего спутника. И одет он был значительно проще, но тоже не без претензии на охотничий шик: резиновые болотные сапоги, водолазный свитер из тонкой верблюжьей шерсти, кожаная куртка с меховым воротником – вроде тех, что когда-то выдавали советским морякам на ракетных катерах и подводных лодках.
Некоторое время катер шел наперерез волнам, то проваливаясь между ними, то получая удар под форштевень и высоко задирая нос.
Офицер-пограничник взглянул на часы, после чего перевел взгляд на воду:
– Скоро начнется отлив!
Судя по тону, суточное колебание поверхности Мирового океана организовал именно он – и теперь достойно несет ответственность за бесперебойный ход планетарных процессов.
Справа по борту открылась очередная бухта: рваное ожерелье из не повторяющих один другого валунов, местами сбившихся в причудливые гроздья, местами – плоско стекающих под дрожащую кромку прибоя. Смешанный – елка, сосна и береза – лес вплотную подступал к воде, темной и непроглядной уже в полуметре от берега. У основания одного из двух мысов чернела на фоне холодного неба ажурная металлическая конструкция.
– Это что за вышка? – поинтересовался Виноградов.
– Наша, пограничная! – закричал офицер, перекрывая ветер и двигатель. Потом перегнулся поближе – Раньше тут пост выставлялся. Теперь, конечно, убрали.
– Шпионы, что ли, кончились?
– Деньги кончились! С нарушителями границы как раз все нормально – хватает. А вот финансы нам, сами знаете, все время режут.
Виноградов кивнул:
– Понимаю…
Перед мысом, на мелководье, пришлось сбавить ход.
Натужный рев подвесного мотора сменил тональность и силу, превратившись в негромкое стариковское бормотание. Качка сразу же стала ощущаться немного по-другому, стали даже слышны остальные звуки раннего осеннего утра: плеск волны за бортом, крики чаек, скрип мокрой резины…
Издалека докатилось эхо одиночного выстрела, потом – еще одного.
– Смотри, справа!
Несколько уток поднялись со стороны леса, описали под серыми облаками большую дугу и сели на воду.
– Далеко… – пожалел пограничник.
– Понятное дело.
Егерь молча, но без особого осуждения смотрел, как Владимир Александрович описывает вслед за летящими птицами большую дугу стволом своей пижонской «беретты». Утка в октябре уже пуганая, держится подальше от берега и ближе чем на полторы сотни метров к себе не подпускает. Впрочем, это прекрасно осознавали и остальные охотники, поэтому попусту жечь патроны никто не стал.
А вот кто-то другой, в лесу, решил, видно, боеприпасы не экономить: из-за деревьев вдогонку поднявшейся стае уток выстрелили сразу несколько раз подряд, без перерыва, практически – очередью.
– МЦ? – Прислушался пограничник.
«Рысь» какая-нибудь или, может, «Сайга»,[15] – пожал плечами егерь. – Сейчас чего только народу не продают. Были бы деньги.
– Да уж, точно… Палят, понимаешь, в белый свет, как в копеечку! А меня ведь как отец учил, когда еще на Камчатке служили? Один патрон – буханка хлеба, промазал – сиди голодный целый день… – Молодой офицер собрался высказать еще что-то по поводу нашествия в пограничную зону «новых русских» с охотничьими билетами, но вовремя прикусил язык – в сегодняшней компании его рассуждения могли оказаться не совсем уместными.
– Петрович! Прямо по курсу.
– Вижу… – отозвался егерь.
– Что там такое? – завертел головой Виноградов.
– Сети стоят, – пояснил человек в кожаной военно-морской куртке, первым заметивший на воде поплавки.
Но собеседник и сам уже разглядел среди волн грязно-желтые куски пенопласта и пустые пластиковые бутылки.
– Ну, совсем у людей – ни стыда, ни совести!
Сети вытянулись километра на полтора, не меньше, – так, чтобы полностью, на разной глубине, перегораживать и саму бухту, и ближайшие подходы к ней вдоль побережья сразу в нескольких направлениях.
– Давно стоят?
– Не знаю. Вчера вечером еще не было, – покачал головой егерь.
– Интересно, что там наловилось в такую погоду?
– Сейчас проверим…
Егерь переключил двигатель на холостой ход – все равно пройти дальше, не зацепив винтом хотя бы одну из сетей, катер не мог. На всякий случай он поискал глазами резиновую лодку или какое-нибудь другое плавучее средство из тех, которыми обычно пользуются рыбаки, – но ни в заливе, ни на прибрежных камнях ничего подобного не заметил.
– Приготовьте, куда будем складывать!
Никто не удивился и не возразил: поднять чужие, поставленные без разрешения снасти с уловом в такой ситуации – обычное дело.
Катер медленно, по инерции, шел вдоль каменистого берега.
– Ну-ка, подцепи!
Охотник в кожаной военно-морской куртке привстал, вытащил откуда-то снизу, из-под себя, алюминиевое весло и перегнулся через борт, чтобы дотянуться до ближайшего поплавка. Виноградов, отложив «беретту» в сторону, начал ему помогать.
…К костру Владимир Александрович вышел последним, уже в темноте.
– А, наконец-то! – Обрадовался офицер-пограничник. Он только что закончил нарезать хлеб и теперь, не выпуская изо рта сигарету, раскладывал его на куске брезента, заменявшем скатерть.
– Как обстановка? Давайте, хвастайтесь.
– Осторожно! Подвинься…
– Пардон, – Виноградов шагнул в сторону, пропуская пятящегося егеря. Вместе с обладателем кожаной куртки, которого все называли просто – Петрович, они, аккуратно придерживая концы струганой жердины, снимали с огня котелок.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента