Пошта встал и скользнул к окну, отодвинул штору, выглянул.
Убывающая луна освещала двор и покатый лысый холм за ним. Под абрикосой топталось человек… пардон, мутантов, пять. Сутулые, с длинными руками, узкоплечие. Головы маленькие, этакие микроцефальчики, а не обычные хомо сапиенс. Походка характерная – покачивающаяся. И движения характерные: навязчивые, повторяющиеся, дерганые.
Мутанты переглядывались.
Поняли, что в доме люди или нет? Пошта оглянулся на Зубочистку и прижал палец к губам: молчи. Зубочистка кивнул.
Один не выдержал – заржал снова, предупреждая хозяина об опасности. Ну, спасибо тебе, друг! Мутанты оживились и двинулись к дому, все так же покачиваясь. Кажется, там были особи обоего пола. Ну да ладно, не до джентельменства. Пошта размахнулся дробовиком, высадил стекло и, быстро пристроив ствол на подоконник, выстрелил.
Шедший впереди мутант упал, его товарищи дружно присели и завопили.
По левую руку от листоноши активизировался Зубочистка: тоже выбил стекло.
– Не стреляй. Вдруг уйдут.
Ага, ушли они, как же! Осознать неведомую опасность мутантам мозгов не хватало. Они кинулись к дому, завывая. У Пошты нехорошо засосало под ложечкой. Во-первых, патронов не сказать, чтобы много. Во-вторых, кажется, из центра поселка к мутантам спешила подмога – по крайней мере, на улице стало не просто шумно, а очень шумно.
Один надежно охранял входную дверь, но окна…
Пошта выстрелил снова. Готово – еще один. Остальные, правда, на потерю товарища даже внимания не обратили. Открыл огонь Зубочистка – одиночными, прицельно. Через минуту пятеро нападавших были мертвы.
Но худшие предположения Пошты начали оправдываться: толпа валила к дому.
Копать-колотить… Что делать-то? В подвале закрываться, разве что. Есть, конечно, одна граната, но такую толпу ею не остановишь.
– Влипли! – простонал Зубочистка. – Спокойное, говоришь, место? Привал, говоришь? Провалиться тебе на месте, Листоноша! Гори оно все…
– Стоп. Ясно-понятно.
Быстро – объяснять не было времени – Пошта выхватил гранату, цапнул кислородный баллон… чем бы прикрутить? Оторвал от ветхой простыни лоскут. Зубочистка наблюдал на манипуляциями молча.
– Держи оборону! – приказал ему Пошта.
Балаклавец понял, начал стрелять.
Быстрее, быстрее же! Пальцы не слушались, но Поште в конце-концов удалось прикрутить гранату к баллону с кислородом. Выдернул чеку, крикнул:
– Ложись! – и швырнул конструкцию в окно, прямо в толпу мутантов.
Они с Зубочисткой едва успели упасть и закрыть головы руками – жахнуло. Не просто жахнуло, как от гранаты, а в разы сильнее. Стало светло – даже мордой вниз, с закрытыми глазами. По спине прокатилась волна жара и что-то стукнуло между лопаток. Один не просто заржал – заорал, перекрывая звон в ушах.
Пошта аккуратно поднялся, вытер сочившуюся из носа кровь. Перед глазами все плыло. Зубочистка валялся без движения – контузило его. За окном – все стекла повыбивало – полыхало.
Горели абрикосы и персиковые деревья, пылала трава на холме. Но главное – мутанты поджаривались за компанию с растениями. И никто уже никуда не бежал и ни на кого не нападал.
Пошта огляделся в поисках того, что ударило его по спине. Это оказалась оторванная голова: маленькая, лысая, с узкими закатившимися глазками. Из беззубого рта вывалился длинный язык. Интересно, почему мутанты напали? Они вряд ли каннибалы, нечем им мясо жевать. Скорее всего, просто реакция на чужаков, на не таких, на членов другой стаи.
Если задуматься: всегда так было, что до Катаклизма, что в наши времена.
Пошта пнул голову в угол. Она откатилась, оставив кровавый след.
Зашевелился, попытался подняться на четвереньки Зубочистка.
– В-все?
– Ну да, копать-колотить, все поджарились. Думаю, больше сюда никто не придет. Они же, как звери, шума и огня должны бояться.
Листоноша помог спутнику улечься на кровать, а сам вышел проведать Одина – бедный конь натерпелся за этот вечер и нервничал. Успокоить его удалось только с помощью припасенного кусочка сахара. Пошта стоял рядом со своим восьминогим другом и смотрел на звезды, плохо видные из-за поднимающегося к небу дыма. Не загорелся бы дом. Впрочем, вряд ли. Нечему на подступах гореть.
На всякий случай он все-таки обошел здание. Во дворе уже отполыхало, только трупы мутантов дымились, распространяя сладковатый запах жареного мяса.
С рассветом предстояло выдвигаться в сторону Инкермана, чтобы не пропустить поезд.
Он стоял слева от Одина, держась за стремя, и дышал тяжело и сипло. Фильтры его противогаза были, что называется, на последнем издыхании. Если бы не поезд, показавшийся на горизонте, Зубочистке оставалось бы лечь и умереть прямо здесь, в двух километрах от Инкермана.
– Летучий Поезд, – сказал Пошта, пробуя слова на вкус. – Легендарный и непобедимый.
Летучий Поезд поражал воображение своими размерами и очертаниями. Он и на поезд походил мало, а напоминал скорее огромного сверкающего дракона, который вместо того, чтобы парить в пронзительно голубом крымском небе, почему-то полз неспешно по ржавым рельсам заброшенной узкоколейки, приближаясь к станции Инкерман.
По мере дого, как Пошта и спотыкающийся от усталости Зубочистка подобрались поближе к Поезду, стало возможным разглядеть его конструкцию. Поезд являл собой нагромождение вагонов, цистерн и платформ, с обоих сторон окруженное тепловозами ДМ62-1727, установленных на шасси от ракетной установки «Ураган». Все эта крепость на колесах (она и в рельсах-то не нуждалась, а по узкоколейке курсировала исключительно ради инфраструктуры станций и вокзалов, где удобнее было принимать пассажиров и грузы) приводилась в движение вездеходом «Харьковчанка-2», переоборудованным с бессмысленного в условиях отсутствия солярки дизеля на электромотор.
Электромотор же питался халявной солнечной энергией, черпаемой при помощи гигантских солнечных батарей – именно из-за этих сверкающих пластин Поезд и прозвали Летучим. Пластины действительно напоминали крылья дракона, но вот летать Поезд пока не мог.
– Круто, – оценил Зубочистка. – Вот это технология! Не то что твоя кобыла!
Пошта обиделся:
– Это, дружище, не кобыла, а жеребец. Боевой конь Один, который мне жизнь спасал даже чаще, чем я – тебе. А вот та груда железа – кое-как склепанный металлолом, доживающий свой век. Потому что ни запчастей к нему уже не производят, ни людей, умеющих такое ремонтировать. Он катается, пока не сломается. А лошади – они, знаешь ли, склонны к самовоспроизводству.
– Ну-ну, – подначил его Зубочистка. Когда угроза неминуемой смерти от лучевой болезни отступила, парнишка повеселел. – Понимаю. Лошади – они как женщины, и даже лучше, потому что молчат.
– Вот именно, – кивнул Пошта, а Один неодобрительно покосился на Зубочистку, и тот тут же замолк.
Подъехали к станции. На Поезд грузили свой немудреный скарб инкермановские жители, перебирающиеся в поисках лучшей жизни в Бахче-Сарай. В оцеплении Поезда стояла целая армия – в новехоньких комбинезонах и противогазах, с автоматами, пулеметами и даже парочкой огнеметов, весьма нелишних, если вспомнить о стадах инкермановских мутантов.
– Охрана каравана, – прокомментировал Пошта. – Все по-взрослому, молодцы!
Он спешился, подошел к ближайшему охраннику и спросил:
– Кто тут главный?
– А тебе зачем? – рявкнул тот из-под маски.
– Денег хочу заплатить, – удивился Пошта. – За проезд. Два билета для меня и моего друга – и место в теплушке для коня. До Бахче-Сарая. В один конец.
Охранник Поезда сверкнул линзами противогаза и махнул рукой в сторону вездехода. Пошта, ведя Одина в поводу, пошел в указанном направлении. Зубочистка, сипя фильтрами, последовал за ним.
Начальник поезда сидел в плетеном кресле у гусеницы могучего вездехода и потягивал что-то через трубочку, ведущую из-под маски противогаза в заплечный мешок со смешным названием «кэмелбэк» – «верблюжий горб». Судя по настроению начальника, в мешке была вовсе не вода.
– Мутант? – поинтересовался он первым делом, оглядев Пошту с головы до ног.
– Нет.
– А почему без противогаза? И что за тварь о восьми ногах с тобой?
– Это, – представил Пошта, – мой боевой конь Один. А я – не мутант, а член клана листонош. Звать меня Пошта.
– Листоноша! – расцвел начальник. – Люблю листонош! Хорошие клиенты! Оптовые перевозки! Регулярно! Пошли внутрь, нормально выпьем, надоело сосать через трубочку! И конюха своего хрипатого возьми!
У Зубочистки не осталось даже сил обидеться на «конюха». По приставной лесенке Пошта и Зубочистка поднялись в шлюзовую камеру вездехода «Харьковчанка-2», где их обработали дезинфектантом, сняли химзащиту и прошли в салон.
Салон поражал роскошью. Кожаные диваны, деревянная мебель, персидские ковры на полу и на стенах, ваза с фруктами на столе (натуральными, не пластмассовыми!), и штук пять пластиковых планшетов на стенах – самых настоящих, с надкусанным яблоком. Коллекционные образцы, предмет редкого карго-культа, распространенного в племенах хипстеров Симферополя.
– Меня зовут Буйен, – представился начальник поезда, сняв противогаз.
Был он высок, худощав, седоволос и изрядно пьян. Глазки масляно поблескивали.
– Всегда рад видеть листоношу! Славное дело вы делаете, парни, рад, очень рад знакомству!
– Взаимно, – кивнул Пошта. – Нам с товарищем и конем надо попасть в Бахче-Сарай. Возьмете?
– Возьму, конечно. С товарища возьму пятьдесят купонов, с коня – сорок. Листоношам у нас скидка, двадцать пять. Багажа нет? Нет. Значит, сто пятнадцать купонов. И только наличкой, чеки и расписки не принимаем, – расплылся в довольной улыбке Буйен.
Это было чистой воды обдиралово, билеты на Летучий Поезд никогда не стоили так дорого. Видимо, Буйен понял, что клиенты в отчаянном положении.
– У нас нет таких денег, – мрачно буркнул Зубочистка. – В охрану возьмете? В счет оплаты проезда.
– Охрана у нас укомплектована, – быстро ответил Буйен.
– Спокойно, – сказал Пошта. – Я заплачу.
На глазах изумленного Зубочистки он вытащил из сапога тугой сверток, развязал веревку и вытряхнул пачку купонов.
– Здесь сто, – сказал он. – Остальное получите в Бахче-Сарае. Листоноши не обманывают.
– Согласен, – кивнул Буйен. – Отправляемся через полчаса. Стоянка на всю ночь, завтра к обеду будем в Бахче-Сарае.
– А чего ночью-то стоим? – обиженно уточнил Зубочистка. – За такие деньжищи можно и побыстрее довезти.
– Потому что ночью солнца нет, юноша, – назидательно ответил Буйен. – А Летучий Поезд ездит на солнечных батареях. И каждую ночь становится на стоянку.
– А бандиты горные не нападут? – нахмурился Зубочистка.
– А пускай попробуют, – беспечно улыбнулся Буйен.
Летучий Поезд, постепенно замедляя ход, въехал в расщелину между двух холмов и остановился, выдохнув гидравликой, будто усталый зверь. От корпуса «Харьковчанки» полыхало жаром – раскаленный безжалостным солнцем снаружи и работающим мотором изнутри вездеход теперь остывал, потрескивая и пощелкивая всеми своими металлическими сочленениями. С траков мощных гусениц осыпался песок.
Охранники каравана выставили дозоры по периметру стоянки, натянули растяжки, установили мины-ловушки, сигнальные ракеты. Из быстро сгущающейся темноты доносилось потрескивание раций при перекличке постов.
Главный костер разбили возле тепловоза. Сложили колодцем кривые сучковатые бревна, набросали хвороста, и вскоре заполыхало веселое пламя, полетели искры в темно-синее небо, и подтянулись к костру пассажиры поезда. Были тут и купцы, и кочевники, сталкеры-бродяги, работорговцы, и даже спекулянты редкими вещами, сразу предлагавшие купить по дешевке гадальные карты таро и форекса, и выводящие радиацию таблетки гербалайфа.
– Шарлатаны, – прокомментровал Пошта.
– Ну почему, – возразил Зубочистка. – А БАДы? Я БАДы пил. От нуклидов помогают. Печень, опять же.
– Что – печень?
– Тренируют. Их же на спирту разводить надо…
Посмеялись негромко, потом кто-то из сталкеров подсел поближе к огню, вытащил гитару и начал бренчать. Остальные сталкеры затянули меланхоличную песню.
– В сталкеры, что ли, податься? – задумчиво сказал Зубочистка. – Романтика, опасность. Хабар, опять же.
– Нету там хабара, – сказал Пошта. – Все украдено до нас. Нынешние сталкеры – старым не чета. Старые, кто первыми успел, себе бункеры в Новом Мире отгрохали, а эти так, объедки подбирают. Ползают, как проклятые, в радиоактивном дерьме, а профита – ноль целых ноль десятых…
– Да, это не выход, – вздохнул Пошта.
– Будущее – за транспортными перевозками, – пьяно объявил незаметно подошедший Буйен. – Развитие дороги и путей сообщения. Паромы, каботажное судоходство. Почтовое сообщение, опять же, – кивнул он в сторону листоноши.
Зубочистка поморщился.
– Ну и кому оно надо? – спросил он. – Выживших все меньше. Общины вымирают. Мутантов все больше. Бардак на острове, безвластие, за продовольствие войны ведутся, а вы – пути сообщения. Порядок надо сначала навести…
– Без связи нет порядка, – сказал Пошта. – Это я тебе как листоноша говорю.
Первый выстрел был похож на щелчок пальцами. Бренчавший на гитаре сталкер вдруг замолк, дернулся странно и завалился лицом в костер. Сухо затрещала, вспыхивая, гитара. Никто даже не понял, что произошло, когда щелчок повторился, и упал уже один из охранников каравана, выронив автомат.
– Снайпер! – заорал Пошта, бросаясь на землю.
И словно в ответ на его вопль глухо ахнула мина-растяжка, после чего в небе долбанула ярко-зеленая сигнальная ракета.
– Налет! – закричал Буйен. – В ружье! Это налет!
Паника вспыхнула так же мгновенно, как упавшая в костер гитара. Люди заметались, задергались, забегали беспорядочно, кто-то с кем-то сцепился, кто-то истошно заголосил. А невидимый снайпер продолжал снимать охранников одного за другим.
«Он нас прекрасно видит на фоне костра, – понял Пошта, – а мы его – нет».
Листоноша подполз к полевой кухне, схватил десятилитровое пластиковое ведро с водой и в прыжке выплеснул содержимое в огонь. Окончательно пламя не погасло, но большую часть все-таки удалось сбить. Что было хорошо, так это то, что мокрые дрова мигом начали чадить, испуская серый сырой дым, заволакивающий окрестности поезда и паникующих людей.
Дымовая завеса – лучшая защита от снайпера.
Тем временем Буйен привел в чувство своих бойцов, и те организовали сопротивление. Охрана поезда делилась на звенья из пяти человек – два штурмовика, один пулеметчик, один медик (он же связист) и командир (он же гранатометчик). Три таких звена залегли на границе света и тьмы у подножия холмов, еще два пробрались под вагонами на другую сторону поезда.
Незадействованные в обороне охранники пинками и матом гнали взбесившееся людское стадо обратно в вагоны, под защиту бронированных стен.
Пулеметы охранников – РПК и один М60 – были заряжены правильно, для ночного боя, каждый третий патрон – с трассирующей пулей. Поэтому когда охранники открыли огонь на подавление, ночь расцвела сполохами трассеров и отсветами взрывов.
Кто бы не штурмовал поезд, делал он это массированной атакой со всех направлений. Первый рубеж – сигнальные ракеты – нападающие прошли быстро и почти без остановок. Мины-ловушки чуть задержали и проредили их ряды. А потом началась окопная война, в которой, как знал Пошта, обороняющиеся проигрывают всегда, как бы ловко и профессионально они ни действовали.
Но тут Буйен приготовил нападающим сюрприз. Когда последние штатские скрылись внутри поезда, а сталкеры-волонтеры примкнули к охранникам, поддерживая их огнем из разномастных стволов (от дробовиков и «макаровых» – до «таворов» и «глоков»), Буйен приказал сдернуть брезент с центральной платформы поезда.
Под брезентом обнаружился миномет 2С4 «Тюльпан» – уже не самоходный, но все еще грозный, способный превратить в огненный хаос любую цель на расстоянии до двадцати километров.
– Ну все, – проорал сквозь пальбу Пошта. – Трындец им! Сейчас их в мелкую труху, копать-колотить!
Ошалевший Зубочистка завращал глазами, глядя куда-то за плечо Пошты.
Листоноша обернулся. В эту секунду выпалил миномет. Звуковая волна ударила по ушам, отозвалась звоном в черепе. «Надо было открыть рот, – машинально вспомнил пришибленный Пошта, – чтобы уравновесить давление в черепе»…
В ушах свистело – то ли от контузии, то ли мина, выпущенная «Тюльпаном», стремительно падала на цель. «Интересно, чем они стреляют? – все еще заторможенно подумал Пошта. – Фугас? Разрывная? Умная мина “Смельчак” с лазерным наведением? Атомная мина? Хотя нет, вряд ли, откуда у них…»
Мысли были медленные и вязкие. Среди холмов что-то вспыхнуло ослепительно белым, как горящий фосфор, и опять ударило по голове. Контузия. Или?..
Пошта обернулся, едва не потеряв равновесие.
Нет, это не контузия! Не звук и не ударная волна! Это Зубочистка!
Гаденыш! Предатель! Балаклавец, ухватив свой древний «калаш» за ствол, как дубину, лупил Пошту по голове – любой нормальный человек уже давно вырубился бы или подох с проломленным черепом, а листоноша принял удары за звуковую контузию.
«Воистину, были бы мозги – было б сотрясение», – подумал Пошта, вскидывая руку и перехватывая опускающийся «калаш» на лету.
Зубочистка, не будь дурак, тут же выпустил автомат и очень грамотно пробил двойку в челюсть. У Пошты дернулась голова, перед глазами поплыли цветные круги.
Зубочистка поднырнул под ответный удар (скорее отмашку) отобранным автоматом, пробил по печени и рубанул по затылку.
Тут уже листоноша все-таки упал. Как-то многовато оказалось воздействий на мозжечок и гипоталамус. Сознания Пошта не потерял, но пошевелиться не мог и видел все, как через мутное стекло.
Куда-то бежали люди, стреляя на ходу, – охрана поезда, сметя нападавших двумя залпами из «Тюльпана», перешла в наступление. Кто-то стрелял трассерами, кто-то раскидывал дымовухи. Тренькали на излете пули, отскакивая от бронированных бортов поезда.
А над листоношей возвышался Зубочистка, тяжело дыша:
– Ох и живучий же ты, гад… – просипел он. – Листоноша! Куда перфокарту дел?
Ответить Пошта не мог.
Зубочистка нагнулся и принялся обшаривать карманы листоноши. Все ценное тут же перекочевывало к грабителю, все непонятное – оказывалось выброшенным на землю. В голове у Пошты бил чугунный колокол. Тело было чужим, ватным. В сознании он оставался лишь неимоверным усилием воли.
– Ага! – торжествующе выкрикнул Зубочистка. – Вот она!
Он победоносно взмахнул перфокартой с кодом доступа к спутнику связи – единственным трофеем листоноши из штольни. И словно в ответ на этот взмах раздался несильный взрыв – ракета из РПГ нападавших угодила точно в гусеницу вездехода «Харьковчанка-2».
Кумулятивный заряд перебил трак, в одно мгновение обездвижив Летучий Поезд.
Тактического преимущества нападающим это не давало – атака все равно уже была отбита, и, скорее, выстрел из РПГ был чем-то вроде прощального подарка – пакость на дорожку, мол, никуда вы теперь не уедете.
Охранники поезда ответили яростным огнем из всех стволов, обратив нападающих в бегство.
Зубочистка, осознав, что бой вот-вот закончится, заозирался, вытащил из сапога нож и склонился на Поштой:
– Ну, прощай, листоноша, – процедил он. – Спасибо, что помог выбраться из штольни. Не поминай лихом.
Клинок взлетел вверх в стремительном замахе. Одно движение – и он перережет Поште горло, трахею и сонные артерии. А с такими повреждениями даже листоноше не выжить.
Сухо треснул выстрел. Пуля попала Зубочистке в бронежилет и усадила балаклавца на задницу – в прямом смысле, он как стоял – так и сел, выпучив глаза и судорожно пытаясь вдохнуть.
– Это что за дела? – строго спросил Буйен, не отводя от Зубочистки ствол «стечкина». – Ты чего это своих режешь, гнида? Или ты – наводчик? Казачок засланный? Ну-ка, рассказывай, кто тебя послал! На горных бандитов работаешь?!
Зубочистка наконец-то преодолел последствия попадания девятимиллиметровой пули в район солнечного сплетения и смог вдохнуть.
– Это не я! Не я! Это он! – плаксиво завопил мерзавец. – Это все листоноша! Он бандитов навел! Поезд в ловушку заманил!
– Ты говори-говори, да не заговаривайся! – оборвал его Буйен. – Поезд по стандартному маршруту шел!
«Перфокарта, – подумал Пошта. – Он все это затеял ради перфокарты»…
Но вслух произнести ничего не получилось.
– Так, хватит мне мозги пудрить, – начал терять терпение Буйен. – Выкладывай все, как на духу. А то пристрелю, как собаку!
Зубочистка весьма натурально зарыдал, затрясся в истерике – и метнул в Буйена горсть пепла из погасшего костра. Буйен выматерился, выстрелил из «стечкина» – но было уже поздно: юркий, как ящерица, балаклавец нырнул под вагон, перекатился и стремглав побежал руинам деревни.
– Вот гаденыш! – выругался Буйен. – И ведь не догонишь, наверняка там его дружки засели. Ты как, листоноша, живой?
Пошта не смог ответить.
Буйен отряхнул с себя пепел, убрал пистолет в кобуру и помог листоноше сесть. Это оказалось ошибкой – голова у Пошты закружилась, его затошнило.
«Все-таки сотрясение», – резюмировал для себя Пошта.
– Точно, наводчик, – говорил тем временем Буйен. Слова долетали до листоноши гулко, как из бочки. – Горные бандиты. База у них в Севасте. Туда он, голубчик, и подался. Хрен его теперь найдешь. Чего он тебе-то горло собрался резать, а? Чего не поделили? Эй! Эй! Листоноша, ты живой?
Но тут Пошта все-таки потерял сознание.
Глава 3
Убывающая луна освещала двор и покатый лысый холм за ним. Под абрикосой топталось человек… пардон, мутантов, пять. Сутулые, с длинными руками, узкоплечие. Головы маленькие, этакие микроцефальчики, а не обычные хомо сапиенс. Походка характерная – покачивающаяся. И движения характерные: навязчивые, повторяющиеся, дерганые.
Мутанты переглядывались.
Поняли, что в доме люди или нет? Пошта оглянулся на Зубочистку и прижал палец к губам: молчи. Зубочистка кивнул.
Один не выдержал – заржал снова, предупреждая хозяина об опасности. Ну, спасибо тебе, друг! Мутанты оживились и двинулись к дому, все так же покачиваясь. Кажется, там были особи обоего пола. Ну да ладно, не до джентельменства. Пошта размахнулся дробовиком, высадил стекло и, быстро пристроив ствол на подоконник, выстрелил.
Шедший впереди мутант упал, его товарищи дружно присели и завопили.
По левую руку от листоноши активизировался Зубочистка: тоже выбил стекло.
– Не стреляй. Вдруг уйдут.
Ага, ушли они, как же! Осознать неведомую опасность мутантам мозгов не хватало. Они кинулись к дому, завывая. У Пошты нехорошо засосало под ложечкой. Во-первых, патронов не сказать, чтобы много. Во-вторых, кажется, из центра поселка к мутантам спешила подмога – по крайней мере, на улице стало не просто шумно, а очень шумно.
Один надежно охранял входную дверь, но окна…
Пошта выстрелил снова. Готово – еще один. Остальные, правда, на потерю товарища даже внимания не обратили. Открыл огонь Зубочистка – одиночными, прицельно. Через минуту пятеро нападавших были мертвы.
Но худшие предположения Пошты начали оправдываться: толпа валила к дому.
Копать-колотить… Что делать-то? В подвале закрываться, разве что. Есть, конечно, одна граната, но такую толпу ею не остановишь.
– Влипли! – простонал Зубочистка. – Спокойное, говоришь, место? Привал, говоришь? Провалиться тебе на месте, Листоноша! Гори оно все…
– Стоп. Ясно-понятно.
Быстро – объяснять не было времени – Пошта выхватил гранату, цапнул кислородный баллон… чем бы прикрутить? Оторвал от ветхой простыни лоскут. Зубочистка наблюдал на манипуляциями молча.
– Держи оборону! – приказал ему Пошта.
Балаклавец понял, начал стрелять.
Быстрее, быстрее же! Пальцы не слушались, но Поште в конце-концов удалось прикрутить гранату к баллону с кислородом. Выдернул чеку, крикнул:
– Ложись! – и швырнул конструкцию в окно, прямо в толпу мутантов.
Они с Зубочисткой едва успели упасть и закрыть головы руками – жахнуло. Не просто жахнуло, как от гранаты, а в разы сильнее. Стало светло – даже мордой вниз, с закрытыми глазами. По спине прокатилась волна жара и что-то стукнуло между лопаток. Один не просто заржал – заорал, перекрывая звон в ушах.
Пошта аккуратно поднялся, вытер сочившуюся из носа кровь. Перед глазами все плыло. Зубочистка валялся без движения – контузило его. За окном – все стекла повыбивало – полыхало.
Горели абрикосы и персиковые деревья, пылала трава на холме. Но главное – мутанты поджаривались за компанию с растениями. И никто уже никуда не бежал и ни на кого не нападал.
Пошта огляделся в поисках того, что ударило его по спине. Это оказалась оторванная голова: маленькая, лысая, с узкими закатившимися глазками. Из беззубого рта вывалился длинный язык. Интересно, почему мутанты напали? Они вряд ли каннибалы, нечем им мясо жевать. Скорее всего, просто реакция на чужаков, на не таких, на членов другой стаи.
Если задуматься: всегда так было, что до Катаклизма, что в наши времена.
Пошта пнул голову в угол. Она откатилась, оставив кровавый след.
Зашевелился, попытался подняться на четвереньки Зубочистка.
– В-все?
– Ну да, копать-колотить, все поджарились. Думаю, больше сюда никто не придет. Они же, как звери, шума и огня должны бояться.
Листоноша помог спутнику улечься на кровать, а сам вышел проведать Одина – бедный конь натерпелся за этот вечер и нервничал. Успокоить его удалось только с помощью припасенного кусочка сахара. Пошта стоял рядом со своим восьминогим другом и смотрел на звезды, плохо видные из-за поднимающегося к небу дыма. Не загорелся бы дом. Впрочем, вряд ли. Нечему на подступах гореть.
На всякий случай он все-таки обошел здание. Во дворе уже отполыхало, только трупы мутантов дымились, распространяя сладковатый запах жареного мяса.
С рассветом предстояло выдвигаться в сторону Инкермана, чтобы не пропустить поезд.
* * *
– Да, – потрясенно проговорил Зубочистка. – Такую махину разве пропустишь! Странно, что я раньше о нем не слыхал.Он стоял слева от Одина, держась за стремя, и дышал тяжело и сипло. Фильтры его противогаза были, что называется, на последнем издыхании. Если бы не поезд, показавшийся на горизонте, Зубочистке оставалось бы лечь и умереть прямо здесь, в двух километрах от Инкермана.
– Летучий Поезд, – сказал Пошта, пробуя слова на вкус. – Легендарный и непобедимый.
Летучий Поезд поражал воображение своими размерами и очертаниями. Он и на поезд походил мало, а напоминал скорее огромного сверкающего дракона, который вместо того, чтобы парить в пронзительно голубом крымском небе, почему-то полз неспешно по ржавым рельсам заброшенной узкоколейки, приближаясь к станции Инкерман.
По мере дого, как Пошта и спотыкающийся от усталости Зубочистка подобрались поближе к Поезду, стало возможным разглядеть его конструкцию. Поезд являл собой нагромождение вагонов, цистерн и платформ, с обоих сторон окруженное тепловозами ДМ62-1727, установленных на шасси от ракетной установки «Ураган». Все эта крепость на колесах (она и в рельсах-то не нуждалась, а по узкоколейке курсировала исключительно ради инфраструктуры станций и вокзалов, где удобнее было принимать пассажиров и грузы) приводилась в движение вездеходом «Харьковчанка-2», переоборудованным с бессмысленного в условиях отсутствия солярки дизеля на электромотор.
Электромотор же питался халявной солнечной энергией, черпаемой при помощи гигантских солнечных батарей – именно из-за этих сверкающих пластин Поезд и прозвали Летучим. Пластины действительно напоминали крылья дракона, но вот летать Поезд пока не мог.
– Круто, – оценил Зубочистка. – Вот это технология! Не то что твоя кобыла!
Пошта обиделся:
– Это, дружище, не кобыла, а жеребец. Боевой конь Один, который мне жизнь спасал даже чаще, чем я – тебе. А вот та груда железа – кое-как склепанный металлолом, доживающий свой век. Потому что ни запчастей к нему уже не производят, ни людей, умеющих такое ремонтировать. Он катается, пока не сломается. А лошади – они, знаешь ли, склонны к самовоспроизводству.
– Ну-ну, – подначил его Зубочистка. Когда угроза неминуемой смерти от лучевой болезни отступила, парнишка повеселел. – Понимаю. Лошади – они как женщины, и даже лучше, потому что молчат.
– Вот именно, – кивнул Пошта, а Один неодобрительно покосился на Зубочистку, и тот тут же замолк.
Подъехали к станции. На Поезд грузили свой немудреный скарб инкермановские жители, перебирающиеся в поисках лучшей жизни в Бахче-Сарай. В оцеплении Поезда стояла целая армия – в новехоньких комбинезонах и противогазах, с автоматами, пулеметами и даже парочкой огнеметов, весьма нелишних, если вспомнить о стадах инкермановских мутантов.
– Охрана каравана, – прокомментировал Пошта. – Все по-взрослому, молодцы!
Он спешился, подошел к ближайшему охраннику и спросил:
– Кто тут главный?
– А тебе зачем? – рявкнул тот из-под маски.
– Денег хочу заплатить, – удивился Пошта. – За проезд. Два билета для меня и моего друга – и место в теплушке для коня. До Бахче-Сарая. В один конец.
Охранник Поезда сверкнул линзами противогаза и махнул рукой в сторону вездехода. Пошта, ведя Одина в поводу, пошел в указанном направлении. Зубочистка, сипя фильтрами, последовал за ним.
Начальник поезда сидел в плетеном кресле у гусеницы могучего вездехода и потягивал что-то через трубочку, ведущую из-под маски противогаза в заплечный мешок со смешным названием «кэмелбэк» – «верблюжий горб». Судя по настроению начальника, в мешке была вовсе не вода.
– Мутант? – поинтересовался он первым делом, оглядев Пошту с головы до ног.
– Нет.
– А почему без противогаза? И что за тварь о восьми ногах с тобой?
– Это, – представил Пошта, – мой боевой конь Один. А я – не мутант, а член клана листонош. Звать меня Пошта.
– Листоноша! – расцвел начальник. – Люблю листонош! Хорошие клиенты! Оптовые перевозки! Регулярно! Пошли внутрь, нормально выпьем, надоело сосать через трубочку! И конюха своего хрипатого возьми!
У Зубочистки не осталось даже сил обидеться на «конюха». По приставной лесенке Пошта и Зубочистка поднялись в шлюзовую камеру вездехода «Харьковчанка-2», где их обработали дезинфектантом, сняли химзащиту и прошли в салон.
Салон поражал роскошью. Кожаные диваны, деревянная мебель, персидские ковры на полу и на стенах, ваза с фруктами на столе (натуральными, не пластмассовыми!), и штук пять пластиковых планшетов на стенах – самых настоящих, с надкусанным яблоком. Коллекционные образцы, предмет редкого карго-культа, распространенного в племенах хипстеров Симферополя.
– Меня зовут Буйен, – представился начальник поезда, сняв противогаз.
Был он высок, худощав, седоволос и изрядно пьян. Глазки масляно поблескивали.
– Всегда рад видеть листоношу! Славное дело вы делаете, парни, рад, очень рад знакомству!
– Взаимно, – кивнул Пошта. – Нам с товарищем и конем надо попасть в Бахче-Сарай. Возьмете?
– Возьму, конечно. С товарища возьму пятьдесят купонов, с коня – сорок. Листоношам у нас скидка, двадцать пять. Багажа нет? Нет. Значит, сто пятнадцать купонов. И только наличкой, чеки и расписки не принимаем, – расплылся в довольной улыбке Буйен.
Это было чистой воды обдиралово, билеты на Летучий Поезд никогда не стоили так дорого. Видимо, Буйен понял, что клиенты в отчаянном положении.
– У нас нет таких денег, – мрачно буркнул Зубочистка. – В охрану возьмете? В счет оплаты проезда.
– Охрана у нас укомплектована, – быстро ответил Буйен.
– Спокойно, – сказал Пошта. – Я заплачу.
На глазах изумленного Зубочистки он вытащил из сапога тугой сверток, развязал веревку и вытряхнул пачку купонов.
– Здесь сто, – сказал он. – Остальное получите в Бахче-Сарае. Листоноши не обманывают.
– Согласен, – кивнул Буйен. – Отправляемся через полчаса. Стоянка на всю ночь, завтра к обеду будем в Бахче-Сарае.
– А чего ночью-то стоим? – обиженно уточнил Зубочистка. – За такие деньжищи можно и побыстрее довезти.
– Потому что ночью солнца нет, юноша, – назидательно ответил Буйен. – А Летучий Поезд ездит на солнечных батареях. И каждую ночь становится на стоянку.
– А бандиты горные не нападут? – нахмурился Зубочистка.
– А пускай попробуют, – беспечно улыбнулся Буйен.
* * *
К закату Летучий Поезд добрался до станции Верхнесадовая, укрытой среди холмов и виноградников Крыма. Станция была давно заброшена, виноградники заросли бурьяном и чертополохом, в руинах домов рыскали крысы и ящерицы.Летучий Поезд, постепенно замедляя ход, въехал в расщелину между двух холмов и остановился, выдохнув гидравликой, будто усталый зверь. От корпуса «Харьковчанки» полыхало жаром – раскаленный безжалостным солнцем снаружи и работающим мотором изнутри вездеход теперь остывал, потрескивая и пощелкивая всеми своими металлическими сочленениями. С траков мощных гусениц осыпался песок.
Охранники каравана выставили дозоры по периметру стоянки, натянули растяжки, установили мины-ловушки, сигнальные ракеты. Из быстро сгущающейся темноты доносилось потрескивание раций при перекличке постов.
Главный костер разбили возле тепловоза. Сложили колодцем кривые сучковатые бревна, набросали хвороста, и вскоре заполыхало веселое пламя, полетели искры в темно-синее небо, и подтянулись к костру пассажиры поезда. Были тут и купцы, и кочевники, сталкеры-бродяги, работорговцы, и даже спекулянты редкими вещами, сразу предлагавшие купить по дешевке гадальные карты таро и форекса, и выводящие радиацию таблетки гербалайфа.
– Шарлатаны, – прокомментровал Пошта.
– Ну почему, – возразил Зубочистка. – А БАДы? Я БАДы пил. От нуклидов помогают. Печень, опять же.
– Что – печень?
– Тренируют. Их же на спирту разводить надо…
Посмеялись негромко, потом кто-то из сталкеров подсел поближе к огню, вытащил гитару и начал бренчать. Остальные сталкеры затянули меланхоличную песню.
– В сталкеры, что ли, податься? – задумчиво сказал Зубочистка. – Романтика, опасность. Хабар, опять же.
– Нету там хабара, – сказал Пошта. – Все украдено до нас. Нынешние сталкеры – старым не чета. Старые, кто первыми успел, себе бункеры в Новом Мире отгрохали, а эти так, объедки подбирают. Ползают, как проклятые, в радиоактивном дерьме, а профита – ноль целых ноль десятых…
– Да, это не выход, – вздохнул Пошта.
– Будущее – за транспортными перевозками, – пьяно объявил незаметно подошедший Буйен. – Развитие дороги и путей сообщения. Паромы, каботажное судоходство. Почтовое сообщение, опять же, – кивнул он в сторону листоноши.
Зубочистка поморщился.
– Ну и кому оно надо? – спросил он. – Выживших все меньше. Общины вымирают. Мутантов все больше. Бардак на острове, безвластие, за продовольствие войны ведутся, а вы – пути сообщения. Порядок надо сначала навести…
– Без связи нет порядка, – сказал Пошта. – Это я тебе как листоноша говорю.
Первый выстрел был похож на щелчок пальцами. Бренчавший на гитаре сталкер вдруг замолк, дернулся странно и завалился лицом в костер. Сухо затрещала, вспыхивая, гитара. Никто даже не понял, что произошло, когда щелчок повторился, и упал уже один из охранников каравана, выронив автомат.
– Снайпер! – заорал Пошта, бросаясь на землю.
И словно в ответ на его вопль глухо ахнула мина-растяжка, после чего в небе долбанула ярко-зеленая сигнальная ракета.
– Налет! – закричал Буйен. – В ружье! Это налет!
Паника вспыхнула так же мгновенно, как упавшая в костер гитара. Люди заметались, задергались, забегали беспорядочно, кто-то с кем-то сцепился, кто-то истошно заголосил. А невидимый снайпер продолжал снимать охранников одного за другим.
«Он нас прекрасно видит на фоне костра, – понял Пошта, – а мы его – нет».
Листоноша подполз к полевой кухне, схватил десятилитровое пластиковое ведро с водой и в прыжке выплеснул содержимое в огонь. Окончательно пламя не погасло, но большую часть все-таки удалось сбить. Что было хорошо, так это то, что мокрые дрова мигом начали чадить, испуская серый сырой дым, заволакивающий окрестности поезда и паникующих людей.
Дымовая завеса – лучшая защита от снайпера.
Тем временем Буйен привел в чувство своих бойцов, и те организовали сопротивление. Охрана поезда делилась на звенья из пяти человек – два штурмовика, один пулеметчик, один медик (он же связист) и командир (он же гранатометчик). Три таких звена залегли на границе света и тьмы у подножия холмов, еще два пробрались под вагонами на другую сторону поезда.
Незадействованные в обороне охранники пинками и матом гнали взбесившееся людское стадо обратно в вагоны, под защиту бронированных стен.
Пулеметы охранников – РПК и один М60 – были заряжены правильно, для ночного боя, каждый третий патрон – с трассирующей пулей. Поэтому когда охранники открыли огонь на подавление, ночь расцвела сполохами трассеров и отсветами взрывов.
Кто бы не штурмовал поезд, делал он это массированной атакой со всех направлений. Первый рубеж – сигнальные ракеты – нападающие прошли быстро и почти без остановок. Мины-ловушки чуть задержали и проредили их ряды. А потом началась окопная война, в которой, как знал Пошта, обороняющиеся проигрывают всегда, как бы ловко и профессионально они ни действовали.
Но тут Буйен приготовил нападающим сюрприз. Когда последние штатские скрылись внутри поезда, а сталкеры-волонтеры примкнули к охранникам, поддерживая их огнем из разномастных стволов (от дробовиков и «макаровых» – до «таворов» и «глоков»), Буйен приказал сдернуть брезент с центральной платформы поезда.
Под брезентом обнаружился миномет 2С4 «Тюльпан» – уже не самоходный, но все еще грозный, способный превратить в огненный хаос любую цель на расстоянии до двадцати километров.
– Ну все, – проорал сквозь пальбу Пошта. – Трындец им! Сейчас их в мелкую труху, копать-колотить!
Ошалевший Зубочистка завращал глазами, глядя куда-то за плечо Пошты.
Листоноша обернулся. В эту секунду выпалил миномет. Звуковая волна ударила по ушам, отозвалась звоном в черепе. «Надо было открыть рот, – машинально вспомнил пришибленный Пошта, – чтобы уравновесить давление в черепе»…
В ушах свистело – то ли от контузии, то ли мина, выпущенная «Тюльпаном», стремительно падала на цель. «Интересно, чем они стреляют? – все еще заторможенно подумал Пошта. – Фугас? Разрывная? Умная мина “Смельчак” с лазерным наведением? Атомная мина? Хотя нет, вряд ли, откуда у них…»
Мысли были медленные и вязкие. Среди холмов что-то вспыхнуло ослепительно белым, как горящий фосфор, и опять ударило по голове. Контузия. Или?..
Пошта обернулся, едва не потеряв равновесие.
Нет, это не контузия! Не звук и не ударная волна! Это Зубочистка!
Гаденыш! Предатель! Балаклавец, ухватив свой древний «калаш» за ствол, как дубину, лупил Пошту по голове – любой нормальный человек уже давно вырубился бы или подох с проломленным черепом, а листоноша принял удары за звуковую контузию.
«Воистину, были бы мозги – было б сотрясение», – подумал Пошта, вскидывая руку и перехватывая опускающийся «калаш» на лету.
Зубочистка, не будь дурак, тут же выпустил автомат и очень грамотно пробил двойку в челюсть. У Пошты дернулась голова, перед глазами поплыли цветные круги.
Зубочистка поднырнул под ответный удар (скорее отмашку) отобранным автоматом, пробил по печени и рубанул по затылку.
Тут уже листоноша все-таки упал. Как-то многовато оказалось воздействий на мозжечок и гипоталамус. Сознания Пошта не потерял, но пошевелиться не мог и видел все, как через мутное стекло.
Куда-то бежали люди, стреляя на ходу, – охрана поезда, сметя нападавших двумя залпами из «Тюльпана», перешла в наступление. Кто-то стрелял трассерами, кто-то раскидывал дымовухи. Тренькали на излете пули, отскакивая от бронированных бортов поезда.
А над листоношей возвышался Зубочистка, тяжело дыша:
– Ох и живучий же ты, гад… – просипел он. – Листоноша! Куда перфокарту дел?
Ответить Пошта не мог.
Зубочистка нагнулся и принялся обшаривать карманы листоноши. Все ценное тут же перекочевывало к грабителю, все непонятное – оказывалось выброшенным на землю. В голове у Пошты бил чугунный колокол. Тело было чужим, ватным. В сознании он оставался лишь неимоверным усилием воли.
– Ага! – торжествующе выкрикнул Зубочистка. – Вот она!
Он победоносно взмахнул перфокартой с кодом доступа к спутнику связи – единственным трофеем листоноши из штольни. И словно в ответ на этот взмах раздался несильный взрыв – ракета из РПГ нападавших угодила точно в гусеницу вездехода «Харьковчанка-2».
Кумулятивный заряд перебил трак, в одно мгновение обездвижив Летучий Поезд.
Тактического преимущества нападающим это не давало – атака все равно уже была отбита, и, скорее, выстрел из РПГ был чем-то вроде прощального подарка – пакость на дорожку, мол, никуда вы теперь не уедете.
Охранники поезда ответили яростным огнем из всех стволов, обратив нападающих в бегство.
Зубочистка, осознав, что бой вот-вот закончится, заозирался, вытащил из сапога нож и склонился на Поштой:
– Ну, прощай, листоноша, – процедил он. – Спасибо, что помог выбраться из штольни. Не поминай лихом.
Клинок взлетел вверх в стремительном замахе. Одно движение – и он перережет Поште горло, трахею и сонные артерии. А с такими повреждениями даже листоноше не выжить.
Сухо треснул выстрел. Пуля попала Зубочистке в бронежилет и усадила балаклавца на задницу – в прямом смысле, он как стоял – так и сел, выпучив глаза и судорожно пытаясь вдохнуть.
– Это что за дела? – строго спросил Буйен, не отводя от Зубочистки ствол «стечкина». – Ты чего это своих режешь, гнида? Или ты – наводчик? Казачок засланный? Ну-ка, рассказывай, кто тебя послал! На горных бандитов работаешь?!
Зубочистка наконец-то преодолел последствия попадания девятимиллиметровой пули в район солнечного сплетения и смог вдохнуть.
– Это не я! Не я! Это он! – плаксиво завопил мерзавец. – Это все листоноша! Он бандитов навел! Поезд в ловушку заманил!
– Ты говори-говори, да не заговаривайся! – оборвал его Буйен. – Поезд по стандартному маршруту шел!
«Перфокарта, – подумал Пошта. – Он все это затеял ради перфокарты»…
Но вслух произнести ничего не получилось.
– Так, хватит мне мозги пудрить, – начал терять терпение Буйен. – Выкладывай все, как на духу. А то пристрелю, как собаку!
Зубочистка весьма натурально зарыдал, затрясся в истерике – и метнул в Буйена горсть пепла из погасшего костра. Буйен выматерился, выстрелил из «стечкина» – но было уже поздно: юркий, как ящерица, балаклавец нырнул под вагон, перекатился и стремглав побежал руинам деревни.
– Вот гаденыш! – выругался Буйен. – И ведь не догонишь, наверняка там его дружки засели. Ты как, листоноша, живой?
Пошта не смог ответить.
Буйен отряхнул с себя пепел, убрал пистолет в кобуру и помог листоноше сесть. Это оказалось ошибкой – голова у Пошты закружилась, его затошнило.
«Все-таки сотрясение», – резюмировал для себя Пошта.
– Точно, наводчик, – говорил тем временем Буйен. Слова долетали до листоноши гулко, как из бочки. – Горные бандиты. База у них в Севасте. Туда он, голубчик, и подался. Хрен его теперь найдешь. Чего он тебе-то горло собрался резать, а? Чего не поделили? Эй! Эй! Листоноша, ты живой?
Но тут Пошта все-таки потерял сознание.
Глава 3
Плавучий город
Прощаясь с Буйеном и его людьми, листоноша клятвенно пообещал вернуть оставшиеся за проезд деньги при первом же удобном случае. В ответ хозяин сухопутного корабля лишь махнул рукой и пожелал Поште «счастливой охоты на поганого мерзавца».
Пошта выехал, когда рассвело, – по ночному Крыму передвигаться решился бы только самоубийца. К тому же очухался он далеко не сразу, а сесть на коня и вовсе смог через несколько часов. Голова гудела знатно – будто пустой горшок, по которому стучали палкой. Ритмично так стучали. Восемью палками.
На самом деле Один бежал по сухой, твердой земле. И каждый его шаг, каждый рывок вверх-вниз, отдавался в несчастной черепушке Пошты гулкой болью. Это надо же! Копать-колотить, надо же было так попасться!
Было обидно, не столько за перфокарту даже, сколько за обманутое доверие. Листоноши часто попадали в неприятные ситуации, они казались бандитам легкой и удобной добычей (бандиты ошибались, но узнавали об этом перед самой смертью), но так ошибиться в человеке – это надо было уметь.
Головная боль усилилась настолько, что Пошта застонал сквозь зубы. Один на бегу обернулся, скосил карий глаз на хозяина.
По сторонам дороги мелькали густо поросшие зеленью холмы. Скорость Один развил, мягко говоря, приличную – как бы не быстрее Летучего Поезда. Листоноша потянулся в седельную сумку, достал бутыль с водой и отхлебнул.
На картах Севастополь значился необитаемым: город сильно пострадал во время Катаклизма. Все-таки там базировался флот, вот и досталось городу-герою. Пошта там ни разу не был, предпочитал обходить стороной. Узкая бухта глубоко врезалась в берег, деля Севастополь на две части, до Катаклизма местные пользовались паромом, чтобы не объезжать по берегу. Листоноша въехал в город с севера.
От зданий практически ничего не осталось, платаны сгорели или сгнили, улицы были засыпаны обломками кирпича и бетонных плит. Будь у Одина четыре ноги – пришлось бы нелегко, но восемь шипованных копыт выручали.
Ну и куда теперь?
Пошта заставил Одина остановиться и сверился с картой – старой, сделанной еще до Катаклизма. На ней были указаны улицы. М-да. Сильно поможет…
Пошта втянул носом воздух. Пахло морем. Впрочем, здесь повсюду пахло морем. И даже не поймешь, в какой оно стороне.
Пошта выехал, когда рассвело, – по ночному Крыму передвигаться решился бы только самоубийца. К тому же очухался он далеко не сразу, а сесть на коня и вовсе смог через несколько часов. Голова гудела знатно – будто пустой горшок, по которому стучали палкой. Ритмично так стучали. Восемью палками.
На самом деле Один бежал по сухой, твердой земле. И каждый его шаг, каждый рывок вверх-вниз, отдавался в несчастной черепушке Пошты гулкой болью. Это надо же! Копать-колотить, надо же было так попасться!
Было обидно, не столько за перфокарту даже, сколько за обманутое доверие. Листоноши часто попадали в неприятные ситуации, они казались бандитам легкой и удобной добычей (бандиты ошибались, но узнавали об этом перед самой смертью), но так ошибиться в человеке – это надо было уметь.
Головная боль усилилась настолько, что Пошта застонал сквозь зубы. Один на бегу обернулся, скосил карий глаз на хозяина.
По сторонам дороги мелькали густо поросшие зеленью холмы. Скорость Один развил, мягко говоря, приличную – как бы не быстрее Летучего Поезда. Листоноша потянулся в седельную сумку, достал бутыль с водой и отхлебнул.
На картах Севастополь значился необитаемым: город сильно пострадал во время Катаклизма. Все-таки там базировался флот, вот и досталось городу-герою. Пошта там ни разу не был, предпочитал обходить стороной. Узкая бухта глубоко врезалась в берег, деля Севастополь на две части, до Катаклизма местные пользовались паромом, чтобы не объезжать по берегу. Листоноша въехал в город с севера.
* * *
Севастополь отличался от Ялты или какого-нибудь Гурзуфа. Большой по крымским меркам город с развитой инфраструктурой, окруженный невысокими холмами – настоящие горы начинались далеко за городской чертой – некогда, наверное, зеленый и яркий, как и положено южному городу. Сейчас он лежал в руинах.От зданий практически ничего не осталось, платаны сгорели или сгнили, улицы были засыпаны обломками кирпича и бетонных плит. Будь у Одина четыре ноги – пришлось бы нелегко, но восемь шипованных копыт выручали.
Ну и куда теперь?
Пошта заставил Одина остановиться и сверился с картой – старой, сделанной еще до Катаклизма. На ней были указаны улицы. М-да. Сильно поможет…
Пошта втянул носом воздух. Пахло морем. Впрочем, здесь повсюду пахло морем. И даже не поймешь, в какой оно стороне.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента