Никитин Юрий Александрович. Начало всех Начал

   Змей сказал недружелюбно:
   – А кто сказал, что я с тобой хочу разговаривать?
   Адам спросил растерянно:
   – Ты… не хочешь?
   – Нет.
   – Почему?
   – Просто не хочу, – ответил змей раздраженно. – Мне кажется, ты не совсем умный. А если точнее, просто дурак.
   Он повернулся и пошел за деревья, Адам растерянно и обиженно смотрел ему вслед, даже когда тот давно исчез из виду.
   В небе вспыхнула огненная звезда, пронеслась через небосклон и упала прямо перед Адамом. Так ему показалось на миг, но женщина не упала, а только подогнула на мгновение колени, тут же выпрямилась, оказавшись одного роста с Адамом, гордо взглянула ему в лицо.
   Он так и остался с протянутой рукой, когда хотел помочь ей встать. Женщина с интересом взглянула на его ладонь.
   – И что ты просишь от меня?
   Голос ее был красивым, музыкальным, но насмешливым. Адам в замешательстве убрал руку.
   – Прости, я только хотел тебя поддержать…
   – Поддержать? Почему?
   Он ответил неуклюже:
   – Мне показалось, что упадешь.
   Она звонко расхохоталась, а он оцепенел, не в состоянии оторвать взгляд от ее прекрасной фигуры, крупной высокой груди, чувственных губ, тонкой талии и длинных стройных ног, вылепленных с тем изяществом и старанием, с каким над женскими скульптурами могут работать только мужчины.
   Адам прошептал потрясенно:
   – До чего же ты прекрасна… Неужели это мне?
   – Тебе, – донесся далекий Голос, и Адам понял, что слышит только он. – Теперь наслаждайся жизнью. Но не забывай, что делу – день, потехе – час.
   – Спасибо, – ответил Адам шепотом. – Пойдем, покажу тебе сад… Это мой сад! И мой мир. И ты будешь в этом мире… Да будет имя твое… Лилит!
   Она вскинула красивые тонкие брови.
   – Лилит? Почему?
   – Красивое, – пояснил Адам счастливо. – Я не мог придумать ничего красивее…
   Она помолчала, губы ее шевелились, повторяя почти неслышно это имя, наконец кивнула.
   – Ладно, пусть будет. Чего от тебя ждать, существо из глины? Мог еще хуже что-нибудь придумать…
   – Это самое лучше, что есть на свете! – запротестовал Адам, потом насторожился: – Постой-постой, почему это я из глины? Пощупай меня, я вовсе не глина!
   Она поморщилась.
   – Очень мне надо щупать глину. Ты создан из глины, я это знаю.
   Он вскинул голову, над верхушками деревьев порхают ангелы, похожие на крупных жуков-светлячков, которым велено освещать сад и услаждать слух в нем живущих пением, а еще небо прочерчивают багровые молнии пролетающих старших ангелов, архангелов и уже выделившихся из них серафимов и херувимов.
   – Быстро же тебе доложили, – сказал он горько. – Понятно, хорошая новость ковыляет, а плохая летит… Впрочем, полагаю, важно не то, из чего сделано, а что получилось. Из меня получился царь природы и венец творения! А из твоих ангелов – жуки на побегушках.
   Она промолчала, обдумывая, он медленно шел рядом и чувствовал, как от ее тела идут такие чувственные волны запахов, что разум начинает мутиться, отступать стыдливо в темную норку, а он сам, Адам, не выдержал, схватил Лилит в объятия.
   Она уперлась ладонями в его грудь, чувствуя под пальцами мощные пластины разогретых мускулов.
   – Ты чего?
   – Все животные по паре, – сказал Адам горячо. – Наконец-то и мы!
   Она сказала надменно:
   – Мы не животные.
   – Все равно, – ответил он с настойчивостью. – Мы есть! Мы наконец-то вместе… Как хорошо.
   Слегка упираясь, она позволила себя уложить на траву, Адам повалил ее на спину, но Лилит вывернулась, глаза дико засверкали.
   – Ты чего?
   – Господь сказал, – ответил Адам, – плодитесь и размножайтесь! Вот я это… размножаюсь.
   – Попробуй без меня, – посоветовала она брезгливо.
   – Как?
   – Вон козы, – усмехнулась она, – вон коровы…
   Он сказал рассерженно:
   – Ты смеешься надо мной?
   Она покачала головой.
   – А если я не хочу?
   – Почему?
   – Да просто не хочу, – ответила она. Глаза ее дико блеснули. – Почему я должна делать то, что хочешь ты?
   Он произнес гордо:
   – Господь сказал, что отныне я – хозяин этого мира! Он велел поклониться мне даже ангелам.
   – И что, – спросила она с интересом, – поклонились?
   – Поклонились, – сказал он с достоинством.
   – Все? – спросила она недоверчиво.
   – Почти все, – ответил он нехотя.
   – Интересно, – промолвила она задумчиво, – кто же это такие смельчаки, что отказались… Странный здесь мир! Даже ангелы могут выказывать своеволие. Хотя им, думаю, это труднее, чем нам. Отстань от меня! Убери руки! Не лягу я под тебя.
   – Почему? – спросил он. – Ты создана для меня.
   Она закусила губу.
   – Да? Но даже если и так… Я чувствую, что у меня есть силы этому воспротивиться. А раз так, не смей прикасаться ко мне!
   Он тупо смотрел ей вслед, она взвилась в воздух и унеслась стремительнее, чем брошенный сильной рукой камень.
   Он поплелся к Творцу, тот ощутил его зов раньше, чем Адам открыл рот. Неземной свет, полыхающий, но не режущий глаза, на миг сжег половину райского сада, и тут же все восстановилось в первоначальном виде.
   Перед Адамом образовалась пламенная фигура, повторяющая его собственные очертания.
   – Лилит, – выдохнул Адам. – Что с нею не так? Господь, Ты создал, как сказал мне, пару… А какая же это пара?
   – Лилит, – прозвучал отеческий ответ, – так же уникальна, как и ты, Адам. Она создана из того же огня и света, что и ангелы.
   – Она ангел?
   – Нет.
   – А кто?
   – Ее создавал для тебя, – ответил Творец, – для человека.
   Он спросил тупо:
   – А почему не так, как меня? Может быть, потому и не получается у нас ничего?
   – Потому что такое, как ты, – начал объяснять Создатель, – уже не сотворить! Такие взлеты не повторяются. Ты – Моя надежда, Адам. Тобой и буду заниматься. Потому весь этот мир – для тебя. Все животные в нем – для тебя. Горы, океаны, реки, ручьи и вся земля – для тебя. Это Я тебе уже говорил, но еще скажу, чтобы ты запомнил и берег этот мир. Другого уже не будет! Если этот загадишь, то… Даже ангелы, хоть и не для тебя, но признали тебя властелином этого мира!
   – А Лилит? – спросил он.
   Ему показалось, что на огненном лице промелькнула улыбка.
   – Ах да, что тебе горы и океаны, которых ты еще не видел… Для тебя главное – эта женщина, не так ли? Да, Адам, как Я уже сказал, повторяю еще раз, Я создал ее тоже для тебя.
   – Спасибо Тебе, Господь!
   Снова огненная улыбка, как молния, промелькнула в том месте, где должен быть рот у пылающего человека.
   – Ну да, за создание мира не поблагодарил, а вот за создание женщины…
   – Прости меня, Господи!
   – Ничего, Я все понимаю, Адам. Я в самом деле все понимаю.
   – Однако, Господь, – сказал Адам уныло, – если Ты создал Лилит для меня, то почему она отказывается подчиняться мне?
   Творец задумался, Адаму показалось, что Творец размышляет слишком долго, он же всеведущий и всемогущий, потом сообразил по наитию, что досталось ему вместе с искрой души, что Господь одновременно решает мириады мириад дел, многие далеко за пределами этого мира, что не больше песчинки в Нем самом, а Он следит и управляет за всем во всех мирах и тем, что за пределами миров.
   – Ладно, – ответил Творец несколько отстраненно, – иди погуляй, а Я пока поговорю с Лилит. Дело в том, что у нее тоже свободная воля… не в той мере, как у тебя, но в этом мире сам воздух делает свободными.
   Адам поклонился и ушел, выпрямив спину и держа плечи гордо развернутыми. Да, подумал Творец, этот мир делает всех свободными, но не стала бы эта свобода свободой прыгнуть в пропасть. Как, не удерживая от прыганья в бездну, не дать им туда свалиться?
   Лилит возникла по его желанию перед ним, удивленная и обескураженная, что чья-то воля перенесла ее сюда, но увидела грозный лик Всевышнего, смиренно поклонилась.
   – Ты звал меня, Творец.
   – Лилит, – спросил Творец, – почему ты не желаешь поклониться Адаму? Все ангелы поклонились ему, как Моему наследнику в этом мире!
   Лилит спросила возмущенно:
   – Это их дело, но почему я должна поклониться Адаму?
   – Он муж твой.
   – Ну и что? Он мне муж, я ему – жена. Но я – это я. Я даже не из глины! Почему я должна ему поклониться?
   Он подумал, сказал веско:
   – Я думаю, твой поступок и твои слова надо назвать… ну, скажем, гордыней. Пусть будет такое слово. И объявим его… ее, гордыню, грехом. Нужен порядок.
   – Ты объявишь?
   Он подумал, отмахнулся.
   – Потом, потом. Позже. Сейчас рано. Для запретов тоже нужно созреть. У малых детей их еще не бывает. А потом из первого запрета разрастутся другие, их будет очень много. Не дозволено будет человеку гордиться ни происхождением, ни ростом, ни силой, а только умением и личным опытом.
   Он задумался на миг, а Лилит спросила быстрым льстивым голоском:
   – А правду говорят ангелы, что весь этот необъятный мир Ты создал… и все-все в нем, всего за семь дней?
   – Правда, – ответил Он.
   – Здорово! Как Ты все успел… И все продумал!
   Он кивнул, соглашаясь, потом поморщился, словно колебался, принять комплимент или сказать правду, наконец сказал неуклюже:
   – За семь дней… Но это Моих дней.
   Она вскинула красивые брови.
   – Твоих?
   – Да.
   – А они не такие, как у… меня?
   – Нет, конечно, – ответил он раздраженно. – Я ведь тоже не такой, как ты могла заметить.
   – А какие Твои? – спросила она наивно. – Сколько моих дней входит в один Твой?
   – Не знаю, – огрызнулся Он. – Много, очень много. Бесконечности дней! Это Я так сказал, что семь дней. А раз Я сказал, что семь, то это и есть семь. Просто нужна мера отсчета, вот она и будет. А вообще-то для Меня это один день, в начале которого Я создал… то, что создал, потом все это… ну, звезды, зверей, гадов… Просто семь раз Мне удалось нечто… нечто удачное. А все неудачные попытки не в счет. И никто отныне считать не будет! Их не счесть. Так что семь, поняла?
   Она сказала разочарованно:
   – Поняла… Я думала, что хоть у Тебя все сразу! Без ошибок.
   Он посмотрел остро, громыхнул:
   – А это и есть без ошибок! Кому нужны промахи? О них забывают быстро, их слишком много. На самом деле все наше бытие из ошибок. Так что в счет идут только достижения. Успехи. Открытия.
   Она заговорила быстро, не давая ему отослать ее от себя:
   – Господь… со мной все понятно… А как возник Ты?
   Господь нахмурился… вопрос чем-то неприятен… пробормотал:
   – Лилит, такие вещи объяснить невозможно. Тебе невозможно. Нет ни слов таких, ни понятий. Ничего нет. Тем более что это не объяснить ни словами, ни понятиями, ни…
   Он произнес несколько непонятных звуков, раздраженно отмахнулся.
   – Думай что-нить проще. Например, когда в запасе бесконечность… вечность или хотя бы миллиарды лет… то даже при простом переборе может возникать всякое…
   Лилит сказала осторожно:
   – Прости… Тебе неприятно… что Ты… такой могучий… мог и не быть… но даже при простом сочетании это большая удача… верно?
   Господь отмахнулся:
   – Предположи, что мир – это огромное Яйцо… или, лучше, гриб, что, созрев, взрывается и выбрасывает тучу пыли, что не пыль, а его семена! А потом разлетевшиеся семена возвращаются обратно, потому что не туда летели, не там опустились… И так много-много раз гриб выбрасывает эту пыльцу, всякий раз добиваясь более удачного рассеяния семян… В этом случае может возникнуть все, что угодно! Я, конечно, возник не так, но тебе и этот вариант понять сложно, не так ли? Потому не забивай себе голову такими вопросами, для этого есть Адам, а ты пойди поищи его, постарайтесь подружиться.
   – Да-да, бегу, – ответила Лилит, – но мне страшно подумать, что Ты мог бы оказаться и другим.
   – Как это?
   – Ну… например, как большой и противный паук! Это ужасно. Ты же творил нас по Своему образу и подобию? Я тогда тоже была бы в облике большой и гадкой паучихи… Бр-р-р-р!
   Он сказал с неудовольствием:
   – Что за глупости! Тогда красивым считалось бы походить на паука. А двуногость полагалась бы уродством, мерзостью… Но ты не забивай голову! Для Меня все создания хороши и прекрасны. Все созданное Мной – любимо. А была бы ты паучихой, считала бы паучиность верхом красоты и изящества. Ладно, беги!
   Он исчез раньше, чем она успела открыть рот для нового вопроса.

Глава 7

   Адам шел все быстрее, сам не заметил, как перешел на бег, деревья и роскошные цветы замелькали по обе стороны. Некоторые не успевали отскочить с дороги, он исцарапал руки и ноги, наконец закричал в ярости:
   – Господи! Ты мне дал власть над животными, птицами и рыбами, но не дал власти над Лилит!
   Голос ответил так, словно с ним говорил весь мир:
   – Верно…
   – Почему? – прокричал Адам. – Почему?
   Голос ответил просто:
   – У тебя никогда не будет власти над себе подобными. А если будет, та власть неправедная. За исключением той, когда тебя сами призовут и попросят вести их… какое-то время.
   Адам остановился, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух. На горизонте наконец появилась яркая звезда, во мгновение ока приблизилась, превратилась в человека из чистого света. Адам ощутил ласковое прикосновение огромной теплой ладони к своей голове. Странное и успокаивающее чувство, он пробормотал уже тише:
   – А как… мне теперь?
   – Говори с ней, – посоветовал Творец. – Заинтересуй ее. Подчинять можно не только силой.
   …Адам разговаривал с Лилит при каждом удобном случае, все случаи считал удобными. Она слушала, потому что обещала Творцу, однако, едва Адам протягивал к ней руки, фыркала и уносилась прочь.
   Всевышний наблюдал с улыбкой, однако Адам страдал, однажды пожаловался горько:
   – Лучше бы Ты не творил ее!.. Все в саду меня радует, а она ко мне относится хуже, чем все драконы, вместе взятые!
   Всевышний спросил с сочувствием:
   – Тебе так и не удалось ей понравиться? Смотри, все звери друг перед другом пляшут, когда хотят хотя бы завоевать доверие… Даже пауки, да что уж мелкие твари, и то приходят с подарками…
   – Я все делал! – заверил Адам. – Я смотрел, что делают звери! И сам что-то придумывал. Больше ничего не смогу. Придется мне козу брать в пару… Или разыскать кентавршу.
   Всевышний сказал строго:
   – А вот этого нельзя!
   – А что можно?
   – Уговаривать Лилит, – ответил Всевышний.
   – А если не получается?
   – Тогда скажи ей… скажи, что Я создам для тебя другую женщину.
   Адам подпрыгнул, спросил счастливо:
   – В самом деле создашь?
   – Только если Лилит тебя отвергнет окончательно.
   – А как узнать…
   Творец прервал строго:
   – Я узнаю. А теперь иди и поговори с нею еще раз. Уже серьезнее.
   Лилит вскинула высокие узкие брови, этот жалкий человечек никогда не выглядел таким напыщенно-серьезным. Он подошел и сел перед ней на камень.
   – Лилит, – сказал он совсем не тем голосом, каким умолял ее лечь с ним, – я пришел переговорить с тобой еще раз…
   – Нет, – отрезала она.
   Он кивнул, почему-то странно не обескураженный, даже вроде бы довольный.
   – Хорошо, – сказал он. – Значит, ты ясно и твердо отказываешь мне? Окончательно?
   Она покачала головой.
   – Ты все расслышал правильно. А что ты такой… довольный?
   – Я говорил с Творцом, – сообщил он. – Он ясно дал понять, что все должны плодиться и размножаться. Только мы не выполняем его волю.
   – Ты мне неприятен.
   Он снова кивнул, в лице почти ничего не изменилось, разве что крепче стиснул челюсти.
   – Вот и хорошо, – сказал он после паузы. – Так и скажем Ему. Ты – против. А Он пообещал сделать мне другую женщину, чтобы люди все-таки могли выполнять его завет.
   Она насторожилась, Адам говорит не просто радостно, а даже ликующе. Похоже, в самом деле ему пообещали другую женщину…
   – А что будет со мной? – спросила она.
   Он в удивлении развел руками.
   – Думаю, ничего… Все будет, как и сейчас. Никто тебя ни к чему не принуждает. Во всяком случае, я.
   – А ты при чем тут? – спросила она язвительно.
   – Я хозяин этого сада, – ответил он с превеликой скромностью, от которой топорщится гребень и распускаются перья. – Живи, как жила.
   Он даже улыбнулся ей, когда поднялся и взглянул на нее сверху вниз, и она поняла, что он прощается.
   Она сказала торопливо:
   – Погоди, погоди… Это надо обсудить. Все так неожиданно! Да и для тебя это приятный и благоприятный выход. Я же вижу, как ты весь светишься, скоро в ангела превратишься… Да сядь ты! Не на камень, садись рядом. Когда так все меняется, надо поговорить на прощанье. Даже наговориться…
   Адам воззвал к Творцу с таким яростным криком, что весь сад огласился его истошным воплем. Ангелы всполошились, заметались над верхушками деревьев. Старшие ангелы покинули свои места возле Всевышнего престола и тоже помчались к Эдему.
   Творец спросил устало:
   – Что случилось, Адам?
   – А Ты не знаешь? – закричал Адам. – Лучше бы она этого не делала!
   – А что она сделала?
   – Она повиновалась Тебе!
   – Ты недоволен?
   – Еще бы! – закричал он. – Лучше бы я с лягушкой лег!.. Она делала все, что я сказал, даже сообщила потом, что понесла от меня.
   Творец поинтересовался:
   – Значит, вы будете плодиться и размножаться?
   – Нет, – отрезал Адам. – Я не буду принуждать женщину. А это было принуждение. Она подчинилась, это не было по ее воле! Я чувствую себя так гадко, что даже не знаю… Я теперь вообще не хочу другой женщины! В смысле вообще не хочу. Я буду жить один.
   – Нет, – прозвучал задумчивый голос, – на этот раз сделаем проще… Хуже, примитивнее, зато безопаснее. И надежнее… Ложись, Адам, успокойся и поспи.
   Адам опустился на землю, сморенный как своими страданиями, так и полуденной жарой, моментально заснул. Ангелы жужжали и роились, как пчелы, завидевшие истекающие медом цветы. Творец повел огненными дланями, сам принимая манеры и движения этого мира.
   – Не сотворю женщину для Адама из головы его, – произнес Он задумчиво, – дабы не была высокомерной; не из глаза его – чтобы не была любопытной; не из уха – чтобы не подслушивала; не из уст – чтобы не была болтливой; не из сердца – чтобы завистливой не была; не из рук – чтобы не была любостяжательной; не из ног – чтобы не была праздношатающейся…
   Бок Адама на короткий миг превратился в зияющую рану, но тут же вернулся в первоначальный вид, а на другой стороне поляны появилась другая фигура: пара для Адама, как сразу поняли ангелы. Меньше ростом, узкие плечи, но шире бедра, молочные железы и длинные волосы настолько солнечного цвета, что от них пошло сияние.
   – Из ребра? – спросил Михаил. – Да будет оно благословенно!
   – Почему из ребра? – поинтересовался Азазель.
   – Их много, – пояснил Люцифер. – Испортит – не жалко. На втором или третьем получится лучше.
   – Кроме того, ребро, – добавил Азазель, – единственная кость, в которой нет мозга.
   – Это из-за Лилит? – спросил кто-то сочувствующе.
   Люцифер покосился на задумавшегося Творца.
   – Он делает выводы из неудач. Все еще учится!
   Азазель предложил живо:
   – Господь, а давай наделаем еще таких же! Ребер у Адама много. И пусть у него будет не одна подруга, а несколько. Я же понимаю, что ему захочется больше!
   Творец бросил на него короткий взгляд.
   – Почему так думаешь?
   – Ты же слепил его из глины, – напомнил Азазель живо. – А значит, животная сторона в нем очень сильна. Иногда, сам знаешь, она будет брать верх… даже не совсем иногда.
   Творец кивнул.
   – Ты не дурак, Азазель. Проникаешь в суть. Но сделать ему больше подруг значит потворствовать животной стороне. А он должен вооружиться духом, чтобы в неустанном борении одерживать верх.
   Люцифер поинтересовался деловито:
   – Душу в нее вдыхать будешь?
   Творец покачал огненной головой.
   – Огонь не гаснет, если от него зажигаются другие.
   – Понятно, – сказал Люцифер с пониманием, – так будет положено начало распространению твоего огня по этому материальному миру? Какие-то погаснут, а какие-то дадут большое пламя?
   – Ты смотришь далеко, – одобрил Творец. – Ты всегда был лучшим, Люцифер… Если бы только меньше спорил!
   Люцифер ехидно усмехнулся.
   – Так я ж по делу. Остальные только поддакивают! Итак, ты вынул ребро Адама и сделал из него женщину, послушную и понятливую, плоть от плоти, кость от кости. Но душу ей вдохнул не сам, а зажглась от Адама… Не значит ли, что в ней будет больше животного начала, а духовности меньше?
   – Не думаю, – буркнул Творец недовольно. – Разве от выпавшего из небольшого костра уголька не может разгореться пожар еще больше, чем сам костер?
   – Вот и я об этом, – поддакнул Люцифер. – Если животное начало возьмет верх, то не натворит ли душа под его руководством больших бед? Подумай, Господь.
   Творец долго смотрел на женщину, ответил со вздохом:
   – Да, что-то Меня не туда занесло…
   – Не получилось? – спросил Люцифер с ехидцей.
   – Получилось, – возразил Творец. – Еще как получилось.
   – Так что же?
   – Какое-то неясное предчувствие, – ответил он нехотя. – Что-то говорит мне, что пора на этом заканчивать. И так то, что получилось, весьма… да, весьма!
   Люцифер оглядел мирно спящую женщину.
   – Гм, возможно, и пора. А то начинал Ты, Господь, с сотворения мира, а закончил, стыдно сказать, женщиной. Когда цели так мельчают, то лучше остановиться.
   Творец вздохнул:
   – Ну, тогда пусть это будет последним актом творения!
   По взмаху его длани женщина открыла глаза. Ресницы у нее длинные, как отметили ангелы, густые и чуть загнутые, это чтоб защищали глаза от пыли и не слипались кончиками, когда спит. Глаза ярко-синие, как чистые, умытые росой васильки, рот поменьше, чем у Адама, губы пухлые и сочные.
   – Поднимайся, – велел Творец. – Да будешь ты женой Адаму. И да прилепишься ты снова к мужу своему и да будешь с ним одна плоть… Как и была раньше.
   Азазель восторженно вскрикнул:
   – Они будут сливаться?
   – Да.
   – Составной организм?
   Творец буркнул:
   – Нет, это иносказание.
   – Что такое иносказание?
   Творец сказал недовольно:
   – Что за мир Я сотворил, где даже ангелы начинают задавать вопросы? Вы – Мои посланники! Вестники Моей воли. Вот и вестите о создании женщины, а не спрашивайте…
   Часть ангелов тут же бездумно унеслась выполнять повеление, но Азазэль остался на месте, сложил уже развернутые было крылья.
   – Господь, стоит ли? А то скоро создание каждой букашки будем вестить… Вот мир создал – да, это творение!
   Господь махнул огненной рукой.
   – Ладно, не вестите.
   Азазель победно оглянулся на Люцифера и других ангелов, что остались на месте. Люцифер подбадривающе подмигнул.
   Адам начал выныривать из сна, в ушах звучит рой голосов, но вздрогнул и торопливо поднялся, едва открыл глаза. Поляна ярко освещена небесным огнем, ангелы тесно реют вверху, окружили поляну так, что закрыли собой деревья, а посередине поляны Господь держит за руку прекрасную женщину, чистую и поглядывающую на него с боязливым восторгом.
   – Адам, – произнес Он мягко, – так же, как и ты, все мужчины из твоего семени найдут пару… не с первой женщиной, которую они познают. Вот жена твоя. Люби ее и заботься о ней. А ты, женщина, люби мужа своего и заботься о нем! Я именем Своим освящаю ваш брак… как и брак вообще. И отныне вот так будут приводить дочерей своих отцы в этом действе…
   Адам робко взял женские пальцы в свою ладонь. Она держалась застенчиво, как лесная лань, никакой дерзости Лилит, никакой заносчивости и высокомерия. Улыбка тиха и скромна, женщина выглядит настолько пугливой, что он сразу расправил плечи и ощутил себя вдвое выше и сильнее, готовый защищать ее хоть от всего мира.
   – Спасибо, Господь, – произнес он с чувством. – Да будет имя ее… Ева. Это значит – мать, первая женщина и многое другое. Спасибо, Господи! Я не понимаю, но у меня такое чувство, что это уже родной мне человек.
   – Родной, – подтвердил Творец. – Она из твоего ребра.
   Адам опасливо пощупал бок.
   – Но… почему так?
   Творец поморщился, и Адам невольно подумал, что Господь даже в огненном облике все больше становится похож на него, Адама, на существ этого мира.
   – Во-первых, – ответил Творец сухо, – так проще. Во-вторых, с этой женщиной тебе легче будет найти взаимопонимание. Именно потому, что она кровь от крови твоей, плоть от плоти. Она – часть тебя, потому люби ее и заботься о ней, как о себе, Адам.
   Адам кивнул, глядя на Еву.
   – Это я обещаю, Господь.
   – Покажи ей свой сад, – велел Господь. – Теперь это ваш сад.
   – Спасибо, Господь! Ты очень добр.
   – Ваш сад, – повторил он. – Берегите его.
   Адам и Ева едва углубились в заросли, как затрещали кусты, выметнулся пес и, оскалив зубы, зарычал на Еву. Она испуганно вскрикнула и спряталась за Адама. Тот расправил плечи, как приятно чувствовать, что можешь защитить, прикрикнул строго:
   – Не рычи!.. Это Ева, моя жена.
   Рычание медленно угасало, пес смотрел на Адама с обидой в глазах. Адам развел руками, пояснил:
   – А ты – друг. Понял? Ты друг!
   Шерсть на загривке пса опустилась, он даже вяло шевельнул хвостом, но в глазах оставался вопрос: а что главнее, друг или жена?
   – Это разное, – сказал Адам в затруднении, еще не решив и сам, что главнее, все-таки с псом уже столько набегался в саду, не сомневается в его любви и преданности, а женщина еще непонятно какие штучки выкинет. – Вы не соперники, ясно?