Никитин Юрий Александрович. Трое и боги

   – Ты что хозяйничаешь?
   – Зарабатываю, – ответил Мрак хладнокровно. – Жрать-то надо? Вон Таргитай совсем исхудал, щек из-за спины не видно.
   – А что ты продал? Боги, это же слабительное! На что он жаловался?
   – На кашель.
   Олег вытаращил глаза:
   – Ты рехнулся?
   Они видели, как прохожий сильно закашлялся, остановился, торопливо выпил из сосуда. Дернулся, согнулся, ухватившись за стену. Лицо его напряглось и застыло. Мрак довольно повернулся к Олегу:
   – Вот видишь? Как рукой сняло. Пусть теперь попробует кашлянуть!
 
   …Плотно позавтракали, а потом, как Мрака ни отговаривали, оборотень взгромоздился на несчастного коня. С пешими считаются меньше, заявил он умудренно, а конный варвар чего-то да стоит.
   Лошадки Олега и Таргитая при дневном свете тоже опустили уши, как под дождем лопухи, полиняли и стали меньше ростом, но все же выглядели лучше вороного жеребца Мрака. Добрый Таргитай на своего залезал осторожненько, боясь задавить несчастное животное.
   За воротами постоялого двора почти сразу оказались в самом центре базара. Таргитай решил было, что вчера в потемках да с голоду не заметил такого изобилия, но Олег покачал головой:
   – Здесь все кочует. Даже базары.
   – Это они нарочно, – заметил Мрак. – Дабы наш Тарх ножки не утрудил.
   – Да я чо? – сказал Таргитай поспешно. – Ежели базар добрый, то я и дальше того угла прошел бы…
   – Куда уж добрее, – сказал Мрак.
   – Еще не базар, а базарчик, – бросил Олег.
   – Базарище, – возразил Таргитай. – А то и базарищище!
   Столы прогибались под гроздьями странных фруктов, овощей. Похоже, никто в Городе не ложился, но все по-утреннему горласты и переполнены энергией. Мрак с трудом пробился сквозь базар на свободную улицу.
   С разных сторон били в бронзовые доски. Не удержи Мрак, Олег уже заспешил бы в местный храм на молитву. Там еще слабо горят светильники, окна и входы выглядят темными глубокими пещерами, для Олега исполненными древних тайн. Из храмов доносится слабое пение.
   Утренний воздух не двигается, сохраняя запахи нечистот, аромат свежего хлеба – всю ночь пекли, Город проглотит и вдвое больше. От мясных лавок несет несвежим мясом и свернувшейся кровью. Пахнет даже рыбой, хотя невры ни реки, ни ручья вблизи не увидели. Мрак предположил, что где-то в загоне чистят и скребут Змея, – это от них несет рыбой и тиной, если долго не моются. От мелких харчевен сильно пахло чесноком, перцем, острыми пряностями.
   Таргитай повел носом в сторону угольных жаровен вдоль улицы. Плотным занавесом колыхался чад от подгоревших внутренностей: требухи, сердец и почек – еды бедноты.
   – Ты только что ел! – сказал Олег обвиняюще.
   – Это было еще в корчме, – напомнил Таргитай с обидой.
 
   На них украдкой посматривали, мужчины хмурились, женщины указывали на них детям, а молоденькие девушки старательно перебегали дорогу. Один витязь, если витязи бывают в звериных шкурах, особенно молод и красив. Золотые волосы, перехваченные обручем, падают на плечи, искрятся в лучах солнца. Лицо мягкое, румяное, губы по-детски припухлые. Глаза, ярко-синие, как небо, смотрят весело, но ощущалось, что в мгновение ока могут становиться холодными, как отточенная булатная сталь меча.
   Он широк в плечах, как все варвары. Спина прямая: варвары не приучены кланяться на каждом шагу.
   За ним едут двое, их почти каждый принимал за оруженосца и лекаря. В таких же волчьих шкурах, лохматые, один с волосами как крыло ворона, другой – с подобными догорающему пламени. Черноволосый был дик и страшен, его распирает звериная сила, смотрит угрюмо по сторонам, словно ищет, на кого обрушить кипевшую злобу, а красноголовый задумчив, отрешен от дел обыденных. От него пахнет травами, почему и принимают за лекаря, взгляд отстранен, светел, благостен. Даже дубина, что лежит поперек седла, не выглядит оружием. Опытные горожане замечали искорки на гранях камня, иные с холодком сладкого ужаса узнавали амулет. Красноголовый может оказаться варварским колдуном! А раз так, то он может схлестнуться в единоборстве с магами Вечного Города… Да что может – схлестнется! Разве не для того приехали?
   Мрак, не подозревая, какое внимание они привлекают, сумел заставить коня перейти на рысь, затем пинками и жутким волчьим воем прямо в ухо вогнал в панический галоп. Чего конь не делал, наверное, уже лет сто. А то и не умел вовсе.
   Изгои едва поспевали следом, а оборотень на скаку стоптал разряженного человека. Несчастный только вскрикнул, как придушенный заяц. Мрак не успел пожалеть бедолагу: тот отлетел к стене и грохнулся так, что хрустнули кости, затем мешком рухнул под ноги коня Олега.
   Внезапно конь Мрака остановился как вкопанный. Узду держала жилистая рука, больше похожая на бревно. Рослый бородатый воин – звероватый, угрюмый, здоровенный как стадо быков, хищно смотрел на чужаков налитыми кровью глазами.
   – Кто?.. Откудова? Ты что, не слышал, как я кричал тебе?
   Мрак удивленно вскинул брови:
   – Да? Я думал, кричал кто-то из тех, кого я сбил конем.
   – Вот-вот, – сказал воин густым голосом, больше похожим на рев. – Ты проскакал от базара всего пол-улицы, а уже сбил пятерых! Не кажется, что это слишком?
   Мрак почесал в затылке:
   – А сколько можно?
   Воин, несмотря на утреннюю жару, в тяжелом доспехе, синие как северный лед, глаза смотрели обрекающе. Голос как у лесного зверя.
   – Откуда такие дикие?
   Мрак впервые ощутил, что встретил равного себе. Если не покруче. Оглянулся на изгоев, те пугливо ерзали в седлах.
   – Скажу – не поверишь.
   – А ты скажи! Лучше сам скажи. Да и вообще, что-то мне твоя злодейская рожа знакома…
   – Вряд ли, – ответил Мрак вежливо, как учил Олег; сейчас он сам рад своей вежливости. – Я, вообще-то, свою рожу всегда ношу при себе.
   – Ну-ну, кто и откуда?
   – Я? Так вот я – гиперборей. Гиперборей, понял?
   Бородатый страж в самом деле вытаращил глаза.
   – Не понял. Откуда, говоришь?
   – Из Светлого Леса.
   Воин хмуро смотрел на пришельцев. Мохнатые, как бобры, брови так медленно всползали, словно лоб был не в два пальца шириной, а в три.
   – Эт какого такого Светлого… Никакого такого Светлого… А-а! Разве что там, за горой с раздвоенной верхушкой!.. Была там такая?
   Мрак вытаращил глаза тоже.
   – Была и есть… Но мы ближе к Реке, ее ворона вброд перейдет, но мы считали ее Рекой, а гора справа.
   – Так ты… невр, что ли?
   Брови воина взобрались на середину лба, зато массивная, как ступень храма, челюсть отвисла до пояса. Мрак развел руками.
   – Это теперь мы невры. А тогда были Люди.
   – Люди, – медленно произнес воин. – И мы ту речку считали Рекой… Ишь ты, земляк! Далеко же вас занесло! Ладно, парни. Рад был встретиться, но надо бежать во дворец. А теперь еще и забросить по дороге в тюрьму этого злодея, что так нагло кинулся под копыта твоего коня! Развелось их, вишь… Уже и на коне не проехать…
   Он подхватил мощной дланью несчастного и быстро поволок в ближайший переулок. Мрак обалдело смотрел на кровавый след на мостовой.
   – Правда правдой, но родня тоже что-то значит. Может, надо не правды больше, а родни?
   – Мы и так все родня, – возразил Таргитай горячо. – Род вылепил нас из одного куска глины!
   – Но когда лепил чужих – плевал на руки.
 
   Они постепенно удалились от площади. Народ встречался чаще. Мрак ухватил за плечо пробегавшего мальчишку:
   – Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
   Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
   – У нас один Ристальщик слывет великим мудрецом, да и тот в странствиях.
   Мрак разочарованно покачал головой:
   – Ни черта не знает. Что за народ?
   – В своем городе мудреца не бывает, – пояснил Олег. – Так уж заведено на свете.
   Таргитай просиял:
   – Верно! Вот и нас выперли.
   – Как раз за мудрость, – сказал Мрак саркастически. – Олег, что-то уже придумал?
   – Он думает, – сказал Таргитай с надеждой. – Вон уже бровями шевелит.
   – Дана говорила, что он один из первых людей. Род сотворил его в первой кучке.
   – Олега?
   – Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
   – А велика была кучка?
   – У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
   – Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
   – Тогда другое.
   – Что?
   Мрак смотрел с подозрением:
   – Что другое?.. А, обертывается вороном прямо в Городе? Его ж камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
   – Ну, расспросим стариков. К тому же спят плохо, а ежели Аристей поленится выйти ночью из Города…
   – Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему… Это тебе в волхвах не выжить, верно?

Глава 8

   Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой башни. Ночь, звезды, но внизу тьма расцвечена огнями факелов, окна освещены, мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной для него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил далеко отсюда, в диком племени ныне забытых им людей.
   Когда-то после долгих странствий набрел на этот город, тогда еще совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго, полюбил, прижился.
   Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но всякий раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели счастья стекались сюда – на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
   Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на добычу кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем, то перед другим, но этот выстоял. Кочевники недолго занимались осадой, раздосадованно уводили потрепанные войска, а в городе, который соседи начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
   Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые одежды, чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком…
   Нет, работать здесь умеют. Но стражи, в самом деле, немного. Вольный народ не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам на сходе. Правит здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое: «Да гори оно все…»
   Город лучший на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые дворцы и храмы, арки новых акведуков. В середине Города, на развалинах старых зданий вырастали новые дворцы, призванные затмить все, что было создано прошлыми поколениями. Дворцы и храмы соединялись крытыми переходами и подземными норами, где можно разъехаться гружеными телегами. Вокруг дворцов вырастали обиталища слуг, стражи, конюхов, поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились дворцы поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей конюшен, не таких роскошных, но все же способных затмить царские конюшни в других краях.
   Город быстро богател, золото липнет к золоту: со всех сторон в город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор, редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только создавали ваятели в ближних и дальних странах.
   Аристей помнил прежние имена статуй: это боги той ушедшей поры. Люди забывчивы – что не уничтожено сразу, когда в мир приходит новая вера, быстро переименовывается. Красоту все же щадят: атрибуты старых божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают, раны замазывают, особенно древние статуи успели сменить по два-три имени…
   В небе возникло легкое облачко, мысли Аристея оборвались. Пахнуло непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал, тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым, как лезвие топора, лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был в легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
   Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы… нет, последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже избегал, с теми проще, свое присутствие не навязывают, не пристают с вопросами, мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
   Каркнул хрипло:
   – Приветствую сына Стрибога… Что в мире новенького?
   Юноша судорожно хватал широко открытым ртом воздух, грудь ходила ходуном.
   – Дай… отды…шаться… Я ж не ветер, как мой отец… только сын ветра…
   – Сын северного ветра, – сказал ворон с легкой иронией. – Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
   – Не знаю, – ответил Аварис сердито.
   – Гм… А как говорят о себе!
   – Южные тоже говорят.
   – Да, в этом вы все хороши.
   – Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
   – Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет… Что слышно, говорю?
   Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом и надеждой. Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
   – Сегодня узнал в вирии… Узнал то, что ты наверняка знаешь давно.
   – О чем ты?
   – Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от своего мира?
   Аристей нахохлился еще больше.
   – Жареный петух клюнул?.. У нас всегда так. Только ради этого надо смешать все в кучу и начать сначала…
   – Какой ты жестокий, Аристей.
   Аристей равнодушно молчал. Аварис посмотрел на Город, такой прекрасный и полный жизни.
   – Это все должно исчезнуть?
   – Как и весь мир.
   – И мы?
   – А чем мы лучше?
   – Аристей… Ты знал – и ни слова?
   Аристей молвил с холодным равнодушием:
   – Что толку от знания? Миром правит другое.
   – Что? – спросил Аварис с надеждой.
   – Чаще всего звериная сила. Это еще понятно. Но иной раз такое, что я только удивлялся долготерпению Рода. Будь я богом… давно бы все порушил.
   Аварис смотрел воспаленными измученными глазами.
   – И тебе ничего в этом мире не жаль? Даже этого Вечного?
   Аристей покачал головой:
   – Нет.
   – Ты прожил здесь всю жизнь!
   – Аварис, только молодых пугает смерть. Я видел, как поднимались и рушились города, как возникали новые народы и рассыпались в пыль царства. Мне и себя не жаль. Все настолько одинаково, что в смерти хоть какая-то новизна… А так мои прожитые годы похожи на барханы.
   Аварис зябко, несмотря на зной, передернул плечами.
   – Ты говоришь как бог!
   – Потому что им тоже все едино. Они жили слишком долго. Мир мог бы попытаться спасти разве что молодой бог… только что родившийся… но даже он бы не успел.
   С башни было видно, как на площади и на ближних улочках играли детишки в стукалку, катались друг на друге, носились с воплями. Трое пьяных гуляк вразнобой орали песню. Степенные прохожие гуляли по главной улице, заглядывали в окна, искали то ли новых развлечений, то ли новую журку. Из кузнечного ряда поднимались дымки, несли опрятные запахи железа и пота, из хлебных рядов вкусно пахло горячими булочками.
   На дальнем краю площади пели и плясали бродячие музыканты. Помост, где сожгли невесту Маржеля, уже исчез, а черное пятно гигантского костра затоптали, затерли подошвами. Сквозь реденькую толпу неспешно протискивались на конях трое огромных людей нездешнего сложения.
   Аристею почудилось, что признал троих из Леса. Недавно разговаривал с ними, когда в личине ворона посетил остров Буян. Далеко же забрались снова!
   Аварис заметил их тоже:
   – Странные люди… Как ты думаешь, кто они?
   – Невры, – равнодушно ответил Аристей. – Невры из Большого Леса.
   – Ты их знаешь?
   – Я многих знаю. Эти как вышли в звериных шкурах из Леса, так и прут как лоси через белый свет. Разве что камень на железо сменили… Ого, у рыжего каков Посох! Я не думал, что он еще существует.
   Слабая искорка интереса погасла в темных глазах Аристея так же быстро, как и вспыхнула. Аварис сказал с болью:
   – Потому мир и гибнет, что те, кто мог бы спасти… или попытаться спасти… не шелохнут и пальцем.
   – Аварис, – сказал Аристей равнодушно, – поживи с мое.
   – И что будет?
   – Увидишь хоть часть героев, каких видел я. Уразумеешь, что я когда-то был тобой, а ты мною – нет.
   – Как это?
   – Мне было двадцать лет, как сейчас тебе. Я тебя понимаю. Но как сможешь ты понять меня? Точнее, когда?
   Аварис проводил взглядом три могучие фигуры:
   – Мне кажется, они кого-то ищут.
   – Люди, – бросил Аристей.
   – Что?
   – Человек всю жизнь чего-то ищет. Этим и отличается от богов.
   Три далекие фигурки в звериных шкурах растворились среди узких улочек и редких прохожих. Головы странных пришельцев, такие разные между собой, еще долго маячили над толпой, их скрыл угол улицы.
   Аварис сказал печально:
   – Кажется, скажи им сейчас, что мир обречен, что ни боги, ни звери… они и тогда будут искать.
   Аристей не ответил. Погасшие глаза без выражения смотрели на веселящуюся толпу.
 
   Невры медленно двигались верхом через скопления людей, сворачивали к базарам, лавкам. Таргитай жадно рассматривал веселые раскрашенные лица. Ноздри трепетали от запахов восточных блюд. От зверских побоев поленьями уже отошел, зажило как на волке, вчерашнее забыл, глаза устремлены в будущее, где причудливо сплелись жажда побить злых богов и желание вкусно поесть.
   Рядом настороженно ехал Олег. Глаза сузились, будто ломился через песчаную бурю. Кулаки стиснул так, что костяшки побелели, словно пролежали под ракитовым кустом не один десяток лет. Мрак и Таргитай не чувствуют обилия магии, разлитой в воздухе, а ему щиплет кожу, будто изгрызли комары. От древних стен всегда веет магией, что не только хранится в них, но и зарождается, однако здесь тревожнее: опасно близко проскальзывают направленные острия. Кто-то враждебный усиленно ищет их?
   Мрак продвигался через город, нацелившись всеми чувствами только на Аристея. Темные глаза вроде бы равнодушно скользят поверх голов, но цепко выхватывают непривычное, неожиданное, что можно связать со странным оборотнем: перекидывается не в благородного волка, а в птаху!
   Он пристально вгляделся в сгорбленного мужика с длинными черными с отливом волосами. Чем-то смахивает на ворона, только рожей из дурней не вышел. А ворон – птица мудрая, вещая. Должно быть общее между ним и человеком. Личины разные, а душа одна. Среди скоморохов искать тоже не стоит. Ворон веселья не любит, не сорока.
   Таргитай, ошалев от обилия товаров, заявил, что здесь не хватает только рыбы с крыльями. Олег возразил, что ежели поискать, то и ее можно найти. Такую Род создал в веселую минуту, а на базаре Вечного Города можно найти все.
   От разноголосого гама звенело в ушах. Привыкшие к лесной тиши невры болезненно дергались, а ладони прыгали к оружию, когда их внезапно хватали за сапоги, зазывали, потрясали перед конскими мордами цветными тканями. Острые и пряные запахи оглушали, Мрак наконец сказал зло:
   – Может, только нам кажется, что Город умирает?
   – Может быть, не знают? – спросил Таргитай с надеждой.
   – Не верят, – бросил Олег.
   – Почему? Пески прут, как лоси на водопой. Даже мне видно.
   – Мы тоже знаем, что умрем. Но все люди живут так, будто бессмертны.
   Олег метнул острый взгляд на оборотня. Заметил все-таки болезненное несоответствие! Правда, тут же забыл, по лицу видно, а в этом, возможно, и есть величайшая тайна Рода. Уж очень велико несоответствие между сроком жизни человека и его отношением к жизни! Неспроста.
   Мрак хлопнул дюжего кузнеца по плечу:
   – Дружище, ты мог слышать о чудаке… он в птаху перекидывается. Ваш, городской.
   Здоровяк повел плечом, сбрасывая ладонь еще большего здоровяка, похожую на лопату. Редко кто из мужчин способен ощутить симпатию к тому, кто выше ростом и шире в плечах.
   – Тут все перекидываются.
   Мрак победно поглядел на Олега. Он нашел, не волхв с его мудростью! Олег переспросил осторожно:
   – Весь Город?
   Кузнец смачно сплюнул ему под ноги.
   – До единого.
   – И… дети?
   – А что дети? Дети смотрят на родителей.
   – Тогда… это город оборотней?
   – Целиком.
   – А во что перекидываются? В птиц?
   – Люди всегда во что-то да перекидываются. Кто голубком, кто ласточкой, кто овечкой… У-у, сволочи! Но здесь еще хуже. Они людьми прикидываются, гады!
   Олег зябко передернул плечами, ощутил внезапно ледяной ветер. Ветер не родного Севера, а подземного мира! Мрак и даже Таргитай невольно пощупали рукояти секиры и Меча.
   – Тогда… они вовсе не люди?
   – Не-а.
   – А кто?
   – Твари поганые. Олени ни разу не грамотные.
   Олег еще хлопал глазами, а Мрак уже нетерпеливо шагнул дальше.
   – Пойдем, пойдем! Ему две шестерки выпало. Не видишь, глаза в кучку не соберет. И руки трясутся, будто все еще за кувшин держится.
 
   Олег все чаще тревожно оглядывался по сторонам.
   Мрак скривился:
   – Что тебе не так? Более мирного города не встречали.
   – Магия, – сказал Олег тревожно. – Слишком много. Ею пропитано здесь все…
   – В старых камнях ее и должно быть, как в трухлявых пнях червей. Но разве волхв слабше мага?
   Олег ответил с неудовольствием:
   – Чего мы стоим – знаешь. Здесь я все время готов. Даже в спину кто захочет ударить – по стенам размажу раньше. Пусть из трусости, как ты говоришь.
   – Так чего же?
   Олег зябко передернул плечами:
   – Магия клубится вокруг чего-то темного. Но проникнуть сквозь завесу не могу.
   – Разве ты не сильнейший из всех магов, колдунов, чародеев и повивальных бабок?
   – Мрак… Ты все еще не уразумел.
   – Что я должен?
   – Дело уже не в магах. Мы повстречали бога раньше, чем оказались готовы.
   Брови Мрака сшиблись на переносице, глубокие складки прорезали лоб.
   – С богом драться сейчас не с руки. С другой стороны, к чему мы были готовы?.. А что за бог? Силен?
   – Мрак, ни у одного мага, даже всех вместе, не может быть столько мощи, как у бога. Даже самого малого. Боги – источники этой странной силы. Как бы ни был он силен или слаб, мы против него что три мыши против кота.
   Мрак повесил голову, только волчье чутье не давало натыкаться на стены. Таргитай забежал вперед, искательно заглянул в глаза:
   – А может быть, нас не тронет?
   – Ага, спинку тебе почешет, – сказал Мрак саркастически.
   – А что? Это ты со всеми ищешь драки.
 
   В полдень, когда раскаленное солнце начало сжигать все живое, Город опустел. Олег остановился:
   – Сумасшедший Город…
   – Чем не нравится?
   – Откуда столько народу? Как кормятся? Охотой не прожить – ясно. Но я не видел, чтобы за домами были огороды. Но это черт с ними, другое важно. Как отыскать Аристея?.. Здесь можно год бродить, два раза на одну и ту же улицу не попадешь…
   – Ну-ну, – подбодрил Мрак. – Ты волхв.
   Глаза Олега красные, пот катится по лицу крупными горошинами. Грудь блестит, став совсем темной, как кора молодого дуба. Волчью душегрейку с плеч сбросил, висит на поясе, прикрывая зад. От нее пар, и запах, как от целой стаи волков.
   – Мы пока что заносим тебе хвост на поворотах. Думаю, надо разделиться. Пойдем прочесывать Город с трех сторон. Не все же время мы должны держаться за твою юбку… А к вечеру сойдемся здесь, на постоялом дворе.
   Мрак оглядел его с головы до ног. Волхв выглядит твердым и крепким бойцом. Не знай, что в крепком теле сидит трусливый заяц, счел бы его могучим воином. Но волхву уже удается смирять в себе тварь дрожащую, а Город, в самом деле, не выглядит опасным.
   – Ты прав. Так отыщем вдвое быстрее.
   – Втрое, – поправил Олег. Посмотрел на Таргитая с сомнением: – Ладно, вдвое.
   – Вечером встречаемся здесь. Если что… ждем трое суток. А потом, если и тогда кто-то не вернется, значит, сгинул.
   Таргитай со страхом смотрел в жестокое лицо оборотня. Тот ошибается, полагая, что они с Олегом хоть что-то могут без него. Их и куры лапами загребут!
   – Только коней оставьте, – добавил Мрак. – Этих мышей я продам… это я умею, куплю что-то покрупнее.

Глава 9

   Еще не стих стук копыт, когда к Олегу подбежал ребенок:
   – Я знаю, что вы ищете!
   Олег насторожился. Чудеса могут быть разные, могут ходить горы и петь жабы, но мудрых детей просто быть не должно по законам бытия. Да еще таких замурзанных, в лохмотьях, в руке костей разве что для достойной Таргитая игры в бабки.
   – Что я ищу?
   Ребенок указал грязным пальцем на распахнутую дверь дома напротив:
   – Там.
   Спина Мрака удалялась в двух десятках шагов. Если крикнуть, оборотень с его секирой окажется здесь быстрее, чем молния достигает земли.
   Олег перешагнул порог. Там темно, успел ощутить сильный запах немытых тел. В тот же миг широкие ладони зажали рот, ухватили за руки. Олег упал под тяжестью грузных тел. В темноте сопели и наваливались, пока не раздался сильный голос:
   – Довольно. Поднимите.
   С окон сняли мешки. Свет хлынул яркий, в помещении было битком очень толстых и крепко сбитых людей. Не для боя, понял Олег. Тогда бы набрали суше и ловчее. Эти чтобы навалиться, смять весом. Захватить живым.
   Из угла вышел мужчина в дорожном плаще. Глаза холодные, беспощадные. Сердце Олега похолодело: у человека нет зрачков. Он с отвращением посмотрел на пол, где стонали и корчились трое. Еще четверо опирались о стену. Лица у них бледные, от боли пошли крупными каплями пота. У троих бессильно висели неестественно вывернутые руки, а четвертый не решался опереться на другую ногу.
   – Это ты волхв? – сказал мужчина в плаще неприятным голосом. – Какие же тогда у вас воины?