Никитин Юрий Александрович. Трое в Песках

Юрий НИКИТИН

ТРОЕ В ПЕСКАХ

Часть I

ГЛАВА 1

Великий маг Гольш бросил рассеянный взгляд из окна, вздрогнул. Из безоблачного синего неба падал на вымощенную каменными плитами площадку неопрятный ковер. Края обвисли под тяжестью сосулек, изгрызенных солнцем, на ковре прижались друг к другу трое звероватого вида людей. Гольш разглядел волчьи шкуры, оружие, странные волосы двух варваров – а это явно варвары! – у одного красные, как затухающее пламя, у другого – цвета раскаленного песка, горы которого тянулись от его башни на сотни конских переходов. Третий лежал вниз лицом: красный, как свежесваренный рак, похожий на человека с заживо содранной шкурой.

Ковер – не ковер, а большая мокрая тряпка – шлепнулся на ровные каменные плиты. Варвары вывалились, на сером камне остались красные следы. От ковра повалил пар. Двое звероватых с трудом подняли под руки третьего, двигались как застывающие в ночной холод мухи. Под ногами образовались лужи, окрасились в багровый цвет. Серая шерсть душегреек слиплась красными сосульками.

Все трое шатались, озирались угрюмо и злобно. Жизни в каждом осталось на одно дуновение, но звериная мощь таилась в каждом движении, – таких Гольш не встречал. Говорят, таковы варвары, но те за краем стремительно раздвигающегося цивилизованного мира. Гольш не сводил пораженного взгляда с варвара слева, не померещилось: волосы в самом деле красные, как пламя! Таких не бывает вовсе, как и не бывает золотых волос до плеч, как у другого, что справа. Третий – его держали под руки – словно вынырнул из ковша с расплавленным металлом: багровый, пышущий жаром. Руки его висели бессильно, но огромный топор не выпустил!

Краснокожий медленно разогнулся, смахнул кровь со лба. Гольш зябко передернул плечами. У ворот стоит человек, который вчера был и сегодня еще остается свирепым зверем!

Все трое двинулись к воротам. Гольш преодолел оцепенение, вскинул сжатые кулаки и громко произнес заклятие, запирающее вход в башню. Много на свете соблазнов, много чудес. И так потратил полжизни на глупости, вспомнить стыдно. На столе второй месяц ждут таблички из обожженной глины, что повезло найти в песках. Если удастся прочесть, то, возможно, именно там узнает секрет вечной жизни и абсолютной власти.

Мрака бил озноб, зубы лязгали так, что перекусил бы рукоять секиры. Таргитай закрывался ладонью от нещадного блеска, что излучала золотая башня. Гигантская, вся словно из золотых глыб, вырастала прямо из такого же золотого песка, уходила в непривычно оранжевое, будто раскаленное небо. Олег переступал с ноги на ногу. Вода на горячих плитах шипела и уходила паром. Разбитые в кровь, толстые, как оладьи, губы на обезображенном лице шевельнулись с трудом:

– Боги… Такого мира не может быть… Ни Лес, ни Степь…

Таргитай сказал хриплым измученным голосом:

– Кругом Песок… Это мир Песка!

– Такого мира не может быть, – повторил Олег несчастным голосом.

– Есть.

– Может, мы уже… Или нам мерещится?

Мрак остался висеть на плече Олега, черные, как уголья, глаза все чаще туманились от боли и слабости, но страшным усилием стряхивал черное забытье – руку Ящера, владыки подземного мира. Перед глазами колыхалась широкая спина Таргитая, на перевязи висел меч с блистающей рукоятью, страшный меч бога войны, доставшийся им так тяжко. Таргитай хромает, одно плечо держит выше; на ковре раны перестали кровоточить, но сейчас снова потянулись кровавые следы.

На похудевшем измученном лице Таргитая появилась слабая улыбка.

– Удача наконец-то улыбнулась…

– Улыбнулась? – прохрипел Мрак. – Или оскалила ­зубы?

Олег сказал потрясенно:

– Мир Песка… Золотая башня… Кто там живет, не знаю, но нас наверняка заметил. Не уйти.

– Кто собирается уходить? – зло сказал Мрак. – Куда?

Он шатнулся вперед, Олег вынужденно пошел вслед за Таргитаем. Башня приближалась, от нее веяло сухим жаром. Дрожь отпустила Олега, злой холод наконец ушел. Из ледяного мира поднебесной тверди попали в раскаленный мир!

– Наши жизни в наших руках, – сказал он медленно.

– То-то они у тебя трясутся, будто кур крал…

Нижние глыбы под тяжестью верхних сплющились, как сырая глина. На стыках пучились валики, словно шрамы от старых ран. Таргитай огибал башню, от усталости цеплялся за стену, приваливался, отдыхал. Когда скрылся, Мрак и Олег услышали его предостерегающий вскрик.

Таргитай остановился, широко расставив ноги. В башне широкий проем с нависающим козырьком, дубовые ворота потемнели от жара, а широкие бронзовые полосы засовов могли выдержать удары окованного бревна.

У ворот в пыли на солнцепеке двое стражей играли в ­кости. Потемневшие от солнца, в бронзовых шлемах и кольчужных сетках на голое тело, оба худые, жилистые, с выпирающими суставами – они порождение этого мира: злого, жгучего, враждебного. Обнаженные мечи лежали рядом, оранжевые искры плясали на острых как бритвы лезвиях.

Таргитай смотрел раскрыв рот, Мрак боролся с забытьем, а Олег сказал торопливо:

– Без головы – не ратник. А убежим, то и воротиться можно.

– Убежим, – прохрипел Мрак. – Тут и ползать… Надо идти на риск…

– Риск здорово, когда рискую не я… И не ты, Мрак. Тебя любая муха свалит, даже не самая крупная.

Мрак с усилием выпрямился:

– Мир вам, добрые люди! Окажите приют бедным странникам. Боги вознаградят вас, каким бы богам вы ни молились.

Стражи бросали кости, едва не стукались лбами, кидаясь считать забитые пылью дырочки. Кружка молниеносно переходила из рук в руки. Мрак переступил с ноги на ногу, прохрипел:

– Хлопцы, что скажете?

– Уйдем, Мрак, – взмолился Таргитай. – Какие-то чудные… Будто каждый день с неба падают гости. Уйдем! Не драться же.

– А что? Если бы ты не спал всю дорогу, видел бы, куда нас занесло.

Таргитай проглотил обиду, на таком холоде только спать.

– Опять драться?

Мрак шумно вздохнул, струпья на груди лопались, проступила красная обожженная плоть. Поднял секиру, темные глаза стали желтыми, как у волка.

– Помрем как люди, а не как жабы на песке!

Мечи словно сами прыгнули в сухие ладони стражей. Узкоплечие, с иссушенными зноем и ветром лицами, ожидающе смотрели на широкого гиганта, у того при каждом вздохе лопалась обгоревшая кожа, а кровь текла по ногам на горячие плиты. Лица их странно заостренные, остроконечные уши убежали почти на затылок.

Олег предостерегающе вскрикнул. Мрак соступил вбок, шатнулся. Оба стража одновременно вскинули над головами кривые мечи. Мрак с хриплым вскриком обрушил удар первым. От слабости не было сил на хитрости, просто рубанул сверху вниз… Страж не стал уклоняться, парировать – лезвие врубилось в плечо. Послышался глухой стук, будто по дереву. Секиру вывернуло из рук Мрака: словно бы попал по сучку!

Упал, выронив секиру. Над головой свистнуло. Будь целы волосы – срезало бы. С трудом ворочался, чувствуя злость и унижение. Над ним со звоном столкнулся металл. Полетели искры, и запахло горелым. Отчаянно вскрикнул Олег, его ноги переступали перед лицом Мрака, но молодой волхв не сдвинулся назад.

– Мрак, ты жив? – послышался встревоженный голос Таргитая.

– Уже… нет, – прохрипел Мрак.

Сильные руки Таргитая – окреп малец за дорогу! – ухватили Мрака под мышки и оттащили назад, оставив его прислоненным к стене, истекающим кровью. Таргитай козлом скакнул к Олегу. Тот пятился, отчаянно отражая удары мечей.

– Прочь! – заорал Таргитай.

Олег поспешно шарахнулся, присел, а Таргитай с криком выхватил меч. Горячая рукоять обожгла. Таргитай ощутил знакомый прилив радостной мощи богов. Тело застонало от наслаждения: свирепая сила раздувала мышцы. Закричал снова, с упоением слыша свой могучий, страшный голос. Успел увидеть страх в глазах стражей, затем меч полыхнул оранжево-красным. Коротко хрустнуло, зазвенело. Лезвие неуловимо быстро прочертило воздух крест-накрест. Шлемы соскочили, со звоном покатились по плитам, а обезглавленные туловища медленно рухнули в разные стороны.

Таргитай с сожалением отряхнул меч, но красные капли исчезли сами, словно их вобрал металл. Олег поднимал Мрака, глаза от сраженных пугливо отводил. Мрак сказал брезгливо:

– Доигрались… Ишь, две шестерки выпало! Зато мне выпало два крепких дурня за спиной. С мечами.

Мрак валился так, что едва не вогнал Олега в землю вместе с плитой. Рядом грохнуло, звякнуло, а когда рассеялась пыль, Таргитай уже маячил в темном проеме, кривился и щупал плечо. Между пальцами выступила кровь, под ногами лежали сорванные с петлями ворота. Изнутри тянуло могильным холодом, сыростью.

– Туда, – прохрипел Мрак. – Чего встали? Что не родится, то и не мрет.

– Ну да, – ответил Олег зябким голосом. – Жизнь дает лишь Род, а отнимает всякая гадина!

Таргитай исчез в полутьме, Олег и Мрак шагнули и очутились словно на дне круглого колодца. Узкая каменная лестница без перил лепилась к стене, взбиралась по спирали вверх, куда не достигал свет из дверного проема. Колодец заполнен запахами гари, ароматом смолы, словно наверху, не довольствуясь солнцем, жгли факелы.

– Хозяева на самой крыше, – проговорил Таргитай стонуще. – А ежели бы мы свалились на крышу, то те оказались бы в подвале… Почему так всегда?

Он поставил раненую ногу на первую ступеньку, с тоской глядел вверх. Мрак высвободился из рук волхва, уперся в шероховатый камень стены.

– Таргитай у нас просто герой.

– Здорово дрался, – кивнул Олег. – С мечом бога войны!

– Да нет, просто чем ленивее человек, тем больше каждый его шаг похож на подвиг…

Медленно потащился наверх, цепляясь за стену и подтягивая себя со ступеньки на ступеньку. Олег побелел, зеленые глаза не отрывались от узкой, всего в длину меча, лестницы.

– Тарху тяжко взбираться, лишь на печь влезает в охотку, но я – волхв, мне надлежит зреть грядущее… Каково катиться с самого верха?

Оба оставались теми же, какими их изгнали из Леса: одного – за лень, другого – за трусость, и Мрак буркнул, не поворачивая головы:

– Для этого надо еще получить в зубы.

Таргитай и Олег волоклись следом, как две козы на веревках. Таргитай спотыкался и падал на четвереньки: подводили раненые ноги. Олег пугливо бормотал заклятия. Мрак раздраженно бросил:

– Нишкни! Вдруг вся башня провалится до преисподней?

Сзади звучно хрястнуло – Таргитай дотесывал лбом выступы стены, а голос волхва жалобный, как у придавленной деревом козы:

– Мрак… что проку от моих заклятий?

– Тогда молчал бы.

– Боязно…

Остановившись отдышаться, Мрак повернул залитое кровью и потом лицо, жгучие черные глаза пронзили волхва насквозь.

– Земля лопнула?.. Лопнула. А во второй раз стены рухнули.

– Я при чем? Земля и без заклятий в жару идет трещинами! А при пожаре стены всегда рушатся.

Сверху донесся приближающийся топот, лязг металла. Олег и Таргитай друг за дружкой выползли вперед, заслонили Мрака. Таргитай нехотя потащил из ножен страшный меч, а Олег взял палицу обеими руками. Мрак тяжело дышал, перед глазами качались, иногда раздваиваясь и расплываясь в тумане, широкие спины невров. Оба сбросили волчьи душегрейки. Мрак смутно успел подивиться, насколько же молодые парни окрепли, раздались в плечах, обросли тугим мясом. У обоих уже появились белые и сизые полоски и валики шрамов, но оба оставались теми же: один старается исчезнуть при любом намеке на драку, но, прижатый к стене, дерется, как загнанная в угол кошка, а другой, что раньше умер бы от одной мысли, что надо работать, ныне таскает, копает, рубит, на нем даже можно возить мешки. Правда, всегда выбирает поменьше.

Из тьмы выбежали трое рослых и еще более худых стражей. В шлемах, панцирях, голени закрыты металлом, круглые щиты, мечи, хищно загнутые, а сами стражи похожи на странные сухие деревца, какие видели среди жарких песков, пока летели на ковре.

– Слава богам, – прошептал Мрак в спины Олегу и Таргитаю. – Люди как люди… Никакого тебе подлого ­колдов­ства.

Олег оглянулся, лицо изнуренное и жалкое.

– Воротиться бы?

Мрака качнуло, уперся плечом и лбом в стену, прохрипел:

– С дор-р-роги… Усех пор-р-р-решим…

Воины остановились в трех шагах от Таргитая и Олега. Взгляды их устремились через их головы. Мрак с рычанием пытался поднять секиру. Темные сгустки засохшей крови покраснели, алые струйки сбегали на пол. Его шатнуло, с невероятными усилиями перетаскивал себя со ступеньки на ступеньку. Воины, не сводя с него вытаращенных глаз, начали отступать вверх. Таргитай с облегчением опустил меч.

– Пошли за подкреплением, – сказал Олег встревоженно.

– Засаду устроят, – прохрипел Мрак.

Ступени становились круче. Мрак все чаще впадал в забытье. Олег тащил, подставив плечо, весь побелел: левая ступня иногда зависала над пропастью. Таргитай шел впереди с обнаженным мечом.

Ступени вывели на широкую площадку. Стены башни блестели все так же золотом, глазам больно. В узкие зарешеченные окна падали оранжевые лучи. На площадку выходили две двери.

– Обе… не заперты, – выдавил Таргитай. – В ка…кую?

– Ближнюю, – сказал Олег, сам едва услышал свой голос. – В другую… не доползем…

Таргитай как шел – его качало, как Мрака, – так и грянулся о дубовую дверь. Хрястнуло, доски разнесло в щепы, а Таргитай ввалился в дыру. Олег, торопясь из последних сил, дотащил Мрака, ногой выбил остатки, расширяя проход.

В неширокой комнате, темной и странной, вскочил испуганный старик в расшитом звездами халате. Седые волосы падали на плечи, старика била крупная дрожь. Олег не сразу понял, что хозяина трясет не от страха, а от гнева. За спиной старика стол, заваленный свитками папируса, рулонами телячьей кожи, высились горки медных, бронзовых и даже глиняных табличек.

– Кто послал? – завопил старик страшным голосом.

Вокруг его седой головы заблистали багровые, как глаза оборотней, искры. Воздух стал накаляться, как в печи. Олег опустил Мрака на пол, тот прохрипел с закрытыми глазами:

– Сами зашли… По дороге было…

– Сами? – грянул старик еще страшнее. Он стал выше ростом, с грохотом отшвырнул с дороги стул. – Сами?.. Вас послал этот ублюдок Мардух!.. Или подлый Вишандра… Сейчас я вас в жаб!..

Взмахнул костлявыми руками. Багровые искры, как злые осы, устремились на незваных гостей. Таргитай ощутил болезненные уколы, кожа сразу покраснела, волдыри не вздувались, а подпрыгивали и застывали мутными шляпками грибов. За спиной изменившийся голос Мрака прохрипел:

– Спешите, дурни… Он же нас за людей не чтет… Вам все одно, вы и так… а мне жабой как-то не по себе…

Олег трясся, белый как мел, распластался по стене, стараясь вжаться в щель. Таргитай вытянул меч, почти касаясь концом тощей груди старика.

– Видишь, еле удерживаю?.. Еще миг, выпьет твою кровь!..

Старик опустил глаза на меч. Разъяренное, устрашающе красное лицо пожелтело, челюсть отвисла.

– Не знаю, что за меч, но в нем странная и страшная мощь… Кто вы?

– Люди, – сказал Таргитай торопливо. – Помоги, наш друг умирает. Мы все трое ранены, нас били и топтали все, кто хотел.

Старик смотрел уже растерянно.

– Как может быть такое?.. Мардух, я признаю твою силу. Ты создал такое, что мне не остановить… Ежели вас не создал другой маг, мне неведомый… но это невозможно.

Мрак сказал затихающим голосом:

– Под старость ума лишился… Живые мы… Люди…

Голос прервался, голова откинулась. Из глубоких порезов на лбу все еще сочилась кровь, но лицо странного человека смертельно бледное, словно вся жизнь вытекла. Гольш все еще смотрел со страхом и недоумением. Солнце и ветер вытапливают лишнюю плоть, оставляя лишь кости и сухие жилы, туго обтянутые смуглой кожей, а эти трое словно вышли из подземного мира: непривычно широкие, светлокожие, со вздутыми, как обцелованные ветром валуны, мышцами. Таких людей просто не могло существовать в знойном прокаленном мире Песков! Но они перед Гольшем. А самое невероятное – их глаза.

ГЛАВА 2

У варвара с красными, как пламя вечернего костра, волосами глаза ярко-зеленые, как молодая трава весной, как драгоценные изумруды в пещерах маленького народца. Лицо варвара широкое, с высокими скулами и тяжелой нижней челюстью. Могуч и высок, но Гольш не мог оторвать взгляда от странных глаз, каких не могло быть у людей.

Варвар с мечом мощи, чародейским мечом, еще выше, в плечах шире, но Гольш забыл о могучих мышцах пришельца, когда встретился с ним взглядом. Волосы, подобно солнечному свету, падают на плечи, глаза как синее-синее небо. Таких глаз не могло быть у человека, разве что у джинна или ифрита, но бессмертных джиннов невозможно ранить…

Третий варвар, самый могучий, лежал в луже крови на полу. Весь был словно с содранной кожей. Гольш уловил запах горелого мяса. Человек почти не дышал, жизнь собиралась покинуть покрытое струпьями тело.

– Как же… – сказал старик потрясенно. – Ежели равных нам с Мардухом нет на свете магов…

Мрак сказал в забытьи:

– Думает, только он ест сено, остальные – солому…

Таргитай опустил меч.

– Что нам маги! Принимай нас как гостей, а то разнесем всю посуду.

Олег сказал просительно:

– Я вижу, ты – маг. Помоги! Нашему другу нужны целебные отвары, мази… Умрет, если не поспешить!

Старик хлопнул в ладони. В дверном проеме возник худой человек, голый до пояса, недружелюбно взглянул на гостей. Старик бросил несколько слов на странном квакающем языке. Человек исчез, полоснув по чужакам острым как бритва взглядом. Старик присел возле Мрака. Сухие костлявые пальцы осторожно коснулись могучих пластин груди, пробежали по обожженному лицу.

– От таких ран… умирают даже герои. Вы… в самом деле люди?

– Да, – ответил Олег.

– Я таких людей не встречал.

– Мы вышли из Большого Леса.

– Леса?.. Что это?

Олег в затруднении развел руками:

– Лес… это когда много деревьев… больших! Настолько больших, что не видно солнца и неба.

Старик смолчал, в глазах сомнение. Слуга принес кувшин, старик зачерпнул горсть зеленой, дурно пахнущей мази. Мрак дернулся, застонал, когда колдун начал намазывать на раны эту слизь.

– Он не умрет? – спросил Таргитай с надеждой.

Старик пожал плечами:

– Не знаю, из какого дерева тесали вас, людей Леса.

– Мы не из дерева, – ответил Олег тихо. – Даже не из костей и мяса… Из дурости, надежды, отчаяния, злости… А нельзя ли… полечить с помощью магии?

– Нельзя, – ответил старик сухо. Вмазал остатки в тело Мрака, повернулся к Олегу: – Меня зовут Гольш, я пустынный маг. Давайте посмотрим и ваши раны. Мне кажется, слабые люди могли бы от них уже умереть… Что дает силы вам?.. Что ж, раны героев заживают быстрее, чем раны побеж­денных.

Оглянулся, ощутив внезапное изменение в комнате. Лица лесных варваров изнуренные и бледные, но Гольш рассмотрел то, чего раньше не заметил. В глазах варваров унижение и боль. Золотоволосый наконец бросил меч в петли перевязи, сказал горько:

– Тогда мы – трупы.

Гольш быстро обработал их раны, у золотоволосого вытащил из голени наконечник стрелы. Все время ощущал на себе пристальный взгляд нечеловечески зеленых глаз варвара с красными как пламя волосами. Гольш спросил:

– Ты маг?

Красноволосый помялся, ответил с неуверенностью в голосе:

– Волхв.

– Что такое «волхв»?.. Колдун?

– Ближе к волшебнику, – ответил Олег осторожно. – Даже к чародею. В наших лесных краях волхвы знахарят, колдуют, ведьмачат, ворожат, кудесничают, заклинают, напускают, шепчут, акудничают, чаруют, сводничают, заговаривают, гадают, предвещают… Но волшбой – больше. Она в хозяйстве нужнее.

Мрак лежал, перевязанный чистыми тряпицами. Зеленая жижа покрыла все обожженное тело. Глаза закрыл, лицо часто кривила судорога. Таргитай доковылял к окну, ахнул. Оранжевые горы золотого песка, отсюда похожие на застывшие волны, медленно наползали на башню! Верхушки дымились, сдуваемые ветром. Горы песка подминали под себя широкие плиты из камня.

Сзади послышался старческий голос хозяина, Гольша:

– Ежели вы не сотворенные… то можете потрапезовать со мной.

Пальцы старого мага связали в воздухе невидимый узор. Посреди комнаты возник, царапнув ножками пол, приземистый стол. Широкие дубовые доски опалены с угла, будто Гольш выдернул стол из горящего дворца, на столе блеснули старой медью четыре большие чаши с фруктами и овощами. Посередке возник узкогорлый кувшин с цветами.

Мрак завозился на ложе, приоткрыл один глаз. Затуманенное болью лицо начало проясняться. Таргитай поспешно двинулся к столу, забыв про страшные горы песка. Олег шумно сглотнул слюну, а Мрак с усилием приподнялся.

– В поле и жук – мясо… а мы в башне!

– А что едят в башне? – спросил Таргитай наивно.

Ногой подгреб лавку, ухватил чашу обеими руками. Олег подходил с осторожностью, а Мрак издали сказал ­проси­тельно:

– Из меня волхв – как из Таргитая работник… Мяса магия не сопрет, разве что стрелой охотника.

Гольш взглянул недоумевающе, щелкнул пальцами. Отодвинув чашу, а кувшин даже повалился, посреди стола возник на деревянном блюде жареный поросенок: с боков печеные куропатки, зелень, в боку торчит нож размером с киммерийский акинак. Комната сразу заполнилась одуряющим запахом жареного мяса.

Таргитай шумно потянул слюни. Гольш приглашающе повел руками:

– Насытимся, затем за неспешной беседой поведем речь о деяниях дивных и необычных. Вам есть о чем сказать, а ко мне давненько не заглядывали герои.

Таргитай с набитым ртом промычал:

– Герои – это кто?

– Мы, дурень, – ответил Олег.

Мрак с усилием разрезал поросенка, кривился от боли. Гольш поглядывал то на него, то на странных спутников, явно колебался, затем перед Олегом и Таргитаем медленно возникла, словно колеблясь, разваристая каша в глубоких тарелках. Пахло одуряюще вкусно, ложек не было. Олег сердито покосился на Мрака, тот скалил зубы, зачерпнул горстью.

– Кто не хочет помереть с голоду, должен научиться жрякать хоть руками, хоть клювом… хоть чем.

Рот раскрывал с трудом, алые струйки из лопнувших губ текли с подбородка. Недожаренное мясо брызгало кровью, смешивалось с кровью Мрака. Оживал на глазах, голодный блеск в глазах разгорался ярче.

– Не горюйте, – сказал невнятным голосом. – Вы оба – волхвы, а я – черт-те что и сбоку пряжка. Мясо мешает волшбе, от него звереют. Это знает даже лавка, на которой мыслят ваши задницы.

Он ел быстро, жадно. Вместо вытекающей крови в разодранный рот вливалась ярая мощь, двигался живее. Крепкие волчьи зубы звучно перемалывали кости, остатки выплевывал на середину стола. Можно бы из чести к старому хозяину швырять под стол, но пса не видно, к тому же не волхв, чтобы предвидеть, что там с ними будет. А здесь все ясно: маг шевельнет ушами, дунет-плюнет – и все: стол исчезнет вместе с объедками!

– Да и что за поросенок, – сказал быстро, видя, что Таргитай уже отодвигает тарелку с кашей. – Худой, как все здеся… Мелковат. Мне одному на кутний зуб. К тому же мне выздоравливать надо, а вы оба как бычки на выгуле.

Яблоки и груши хрустели на его зубах, как мелкие орешки, выплевывал одни хвостики. Гольш хмурился, ерзал. По-стариковски насытился горстью зерен. Наконец стол исчез, к удовольствию Мрака – с объедками. Старый маг спросил нетерпеливо:

– Поведайте же, откуда и куда изволите странствовать таким дивным способом. И почему позволили себя так ранить?

Мрак откинулся, упершись спиной в стену. Быстро засохшая корка зеленой мази лопалась, в щелях краснела плоть, уже не кровоточила. Грудь медленно поднималась и опадала.

– Рази это дивный? – буркнул окрепшим голосом. – Рази раны? Таргитая девки сильнее…

Умолк, кивнул Олегу. Молодой волхв живет умом, а не сердцем, а ум может вытерпеть больше, чем сердце. У Таргитая от горечи в глазах темно, самому жить не хочется, а Олег лишь стискивает зубы, хмурится, но учится на своих ошибках и на чужих.

– Для нас все здесь дивное, – сказал Олег. – Как вышли из Леса… Первое диво – сама Степь. Разве мы могли подумать, что есть места, где деревья не теснятся, не смыкаются кронами так, что неба не видно?.. Разве могли знать, что на свете есть еще люди?.. Мы били зверей дубинами, а птиц – стрелами с наконечниками из кремня, деревья рубили каменными топорами!

В единственном окошке за решеткой медленно загорались звезды. Гольш слушал, переводил потрясенный взгляд с одного на другого. Лица странных гостей мрачные, как грозовые тучи, но молнии жгут и терзают их изнутри. В каждом поселилась боль. Похоже, что вся их звериная мощь растоптана, унижена, а надежды на скорую победу развеяны в дым. Больше всех страдает золотоволосый варвар. Гольш не мог выносить его ярко-синих глаз, полных недоумения и обиды. Лучше всех держится волхв с зелеными глазами, но лишь держится: умеет скрывать боль и разочарование.

– Вам горько? – спросил Гольш сочувствующе. – Взрослеете… Человек взрослеет, когда больно. Да что там взрослеет! Человек живет, когда ему горько и больно. Тогда лишь человек, когда болит душа.

– Почему? – спросил Таргитай испуганно.

Гольш пожал плечами:

– Не знаю. Душа – странная вещь. Есть лишь тогда, когда болит. Иначе ее нет вовсе. И человека нет.

Мрак перестал сыто отдуваться, буркнул:

– Тогда мы существуем. Еще как существуем! Я вообще, наверное, бессмертный.

Скривился, осторожно отклеился от стены. На каменной плите остались красное пятно и темные сгустки зеленой слизи. Олег осторожно уложил друга на лавку, Мрак закрыл ­глаза.

Гольш поднялся:

– Почивайте. Утром я зайду.