Внезапно громкий смех вывел ее из размышлений. Громко топая по палубе, к ней бежал Джейсон.
– Нела! Нела! – закричал он уже издали, а подбежав, бросился ей на шею. – Представляешь? Я был в котельной и в холодильной камере! Я видел машины вблизи! Там рабочие от сажи все черные, и Ян показал мне, как под давлением пара движутся поршни, которые толкают корабль вперед!
Несколько секунд Хелена смотрела на него с недоумением. «Семья…» – вдруг пронеслось у нее в голове. И то, что все эти годы было лишь смутным предчувствием, внезапно прояснилось со всей очевидностью: для Джейсона она скорее мать, чем старшая сестра; Хелена заняла место Целии уже в тот зимний день, когда увидела мать на смертном ложе, с холодным, восковым лицом, а рядом – крошечного младенца в колыбели.
Потом появился Ян, и Хелена сразу поняла, что сейчас он чувствует то же, что и она. Хелена вспомнила, что он тоже рано потерял семью, и на мгновение Ян показался ей одиноким и ранимым. Он остановился в нерешительности, словно раздумывал, стоит ли ему подходить к жене, а потом снова исчез под палубой. Хелена прижала Джейсона к себе, а тот, дрожа от радостного возбуждения, делился с ней своими планами на будущее.
– Я обязательно стану инженером и построю самый быстрый и большой в мире корабль. Ян говорит, что для этого я должен хорошо учиться, особенно по арифметике и геометрии.
– Пойдем, молодой человек, пришло время уроков, – раздался голос Мохана Тайида.
Джейсон запротестовал, несколько нерешительно, но оттого не менее громко:
– Только если расскажешь мне историю.
– Обещаю, – кивнул Мохан.
Джейсон покрутился на руках сестры и напоследок обнял ее так крепко, что она чуть не задохнулась.
– Я тоже люблю Яна, – шепнул он ей на ухо. – Я рад, что ты за него вышла.
А потом вскочил и, схватив Мохана за руку, потащил его со стула.
– Я хочу историю, где Кришна и эти… не помню, как их зовут, но…
Голоса Джейсона и Мохана уже смолкли под палубой, а Хелена все еще сидела, уставясь в темноту. По крайней мере Джейсон счастлив… Она облегченно вздохнула.
– Вот. – Хелена вздрогнула, услышав за спиной голос Невилла, и в следующий момент ей на плечи легло что-то теплое.
Это была шаль, сквозь которую она чувствовала его пальцы, до того горячие, что, казалось, на коже останутся следы ожога. А когда Ян наконец убрал руки, по спине Хелены пробежал холодок.
– Спасибо. – Она неуверенными движениями расправила тонкую шерстяную ткань. – Какая мягкая…
Ян опустился на соседний стул. Услужливый стюард тут же налил ему бокал вина и протянул такой же Хелене. Дождавшись ее кивка, стюард скрылся в темноте. А Ян, устроившись, закурил очередную сигарету.
– Это так называемая пашмина – лучший сорт кашемира. Раньше их называли «шали кольца», потому что пашминовую шаль можно пропустить через кольцо. Я хотел преподнести ее позже, но подумал, что сегодня вечером она будет тебе кстати.
– Спасибо, – повторила Хелена.
Ей было стыдно принимать от Невилла такой дорогой подарок, и в то же время она радовалась ему как знаку внимания.
Повисла тишина, которую тут же заполнили шум волн за бортом и стук машин. В конце концов Хелена почувствовала себя неуютно и скосила глаза на Яна. Тот сидел, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу. Легкий бриз теребил кончики воротника его рубахи, казавшейся в полумраке ослепительно-белой, трепал темные волосы. Хелена призналась себе, что Ян хорош собой, и она, пожалуй, пообщалась бы с ним и в более интимной обстановке.
– Мы так редко видимся, – сказала она, чтобы нарушить ставшее невыносимым молчание, и залилась краской.
– Я должен работать.
Некоторые из масляных фонарей уже погасли, отчего на палубе стало еще темнее. Хелену это беспокоило, и в то же время ей нравилось быть с Яном наедине.
– Возможно, я скажу глупость, но я не знала, что у владельца чайной плантации так много бумажной работы.
– Это не глупость, а вполне законное замечание. – Он глубоко затянулся. – Нет, у меня есть и другие дела: планы, проекты… В Порт-Саиде я получил несколько писем и телеграмм, на которые должен ответить.
Ян замолчал, и Хелене показалось, что он сказал не все, что хотел.
– Мохан рассказал мне о… – Что-то помешало ей выговорить название чайной плантации, словно это было святотатство. – О твоем доме в горах. Мне так не терпится попасть туда.
– О доме… – повторил Ян, следя глазами за извивающейся струйкой дыма. – У меня нет дома. Есть места, где я задерживаюсь более-менее длительное время. Шикхара – одно из них.
Хелена быстро встала, чувствуя, как по спине снова пробежал холодок.
– Мне холодно, я хочу в постель.
Лишь только она произнесла эту фразу, щеки ее загорелись. Хелена вдруг поняла, что ее слова могут быть истолкованы Яном как приглашение последовать за ней в каюту. Однако Невилл сидел неподвижно, не то не уловив в ее фразе никакого намека, не то просто не расслышав ее за своими мыслями. В этот момент от Яна веяло таким одиночеством и тоской, что Хелена протянула руку, чтобы коснуться его плеча, однако замерла в нерешительности. Невилл взял ее ладонь. Его рукопожатие было теплым и крепким.
– Спокойной ночи, Хелена, – прошептал он.
– Спокойной ночи, Ян.
Он остался сидеть на палубе, а она пошла вниз. Джейсон уже спал в своей каюте, но Хелена так легко проскользнула по коридору, что не могла ему помешать.
8
9
– Нела! Нела! – закричал он уже издали, а подбежав, бросился ей на шею. – Представляешь? Я был в котельной и в холодильной камере! Я видел машины вблизи! Там рабочие от сажи все черные, и Ян показал мне, как под давлением пара движутся поршни, которые толкают корабль вперед!
Несколько секунд Хелена смотрела на него с недоумением. «Семья…» – вдруг пронеслось у нее в голове. И то, что все эти годы было лишь смутным предчувствием, внезапно прояснилось со всей очевидностью: для Джейсона она скорее мать, чем старшая сестра; Хелена заняла место Целии уже в тот зимний день, когда увидела мать на смертном ложе, с холодным, восковым лицом, а рядом – крошечного младенца в колыбели.
Потом появился Ян, и Хелена сразу поняла, что сейчас он чувствует то же, что и она. Хелена вспомнила, что он тоже рано потерял семью, и на мгновение Ян показался ей одиноким и ранимым. Он остановился в нерешительности, словно раздумывал, стоит ли ему подходить к жене, а потом снова исчез под палубой. Хелена прижала Джейсона к себе, а тот, дрожа от радостного возбуждения, делился с ней своими планами на будущее.
– Я обязательно стану инженером и построю самый быстрый и большой в мире корабль. Ян говорит, что для этого я должен хорошо учиться, особенно по арифметике и геометрии.
– Пойдем, молодой человек, пришло время уроков, – раздался голос Мохана Тайида.
Джейсон запротестовал, несколько нерешительно, но оттого не менее громко:
– Только если расскажешь мне историю.
– Обещаю, – кивнул Мохан.
Джейсон покрутился на руках сестры и напоследок обнял ее так крепко, что она чуть не задохнулась.
– Я тоже люблю Яна, – шепнул он ей на ухо. – Я рад, что ты за него вышла.
А потом вскочил и, схватив Мохана за руку, потащил его со стула.
– Я хочу историю, где Кришна и эти… не помню, как их зовут, но…
Голоса Джейсона и Мохана уже смолкли под палубой, а Хелена все еще сидела, уставясь в темноту. По крайней мере Джейсон счастлив… Она облегченно вздохнула.
– Вот. – Хелена вздрогнула, услышав за спиной голос Невилла, и в следующий момент ей на плечи легло что-то теплое.
Это была шаль, сквозь которую она чувствовала его пальцы, до того горячие, что, казалось, на коже останутся следы ожога. А когда Ян наконец убрал руки, по спине Хелены пробежал холодок.
– Спасибо. – Она неуверенными движениями расправила тонкую шерстяную ткань. – Какая мягкая…
Ян опустился на соседний стул. Услужливый стюард тут же налил ему бокал вина и протянул такой же Хелене. Дождавшись ее кивка, стюард скрылся в темноте. А Ян, устроившись, закурил очередную сигарету.
– Это так называемая пашмина – лучший сорт кашемира. Раньше их называли «шали кольца», потому что пашминовую шаль можно пропустить через кольцо. Я хотел преподнести ее позже, но подумал, что сегодня вечером она будет тебе кстати.
– Спасибо, – повторила Хелена.
Ей было стыдно принимать от Невилла такой дорогой подарок, и в то же время она радовалась ему как знаку внимания.
Повисла тишина, которую тут же заполнили шум волн за бортом и стук машин. В конце концов Хелена почувствовала себя неуютно и скосила глаза на Яна. Тот сидел, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу. Легкий бриз теребил кончики воротника его рубахи, казавшейся в полумраке ослепительно-белой, трепал темные волосы. Хелена призналась себе, что Ян хорош собой, и она, пожалуй, пообщалась бы с ним и в более интимной обстановке.
– Мы так редко видимся, – сказала она, чтобы нарушить ставшее невыносимым молчание, и залилась краской.
– Я должен работать.
Некоторые из масляных фонарей уже погасли, отчего на палубе стало еще темнее. Хелену это беспокоило, и в то же время ей нравилось быть с Яном наедине.
– Возможно, я скажу глупость, но я не знала, что у владельца чайной плантации так много бумажной работы.
– Это не глупость, а вполне законное замечание. – Он глубоко затянулся. – Нет, у меня есть и другие дела: планы, проекты… В Порт-Саиде я получил несколько писем и телеграмм, на которые должен ответить.
Ян замолчал, и Хелене показалось, что он сказал не все, что хотел.
– Мохан рассказал мне о… – Что-то помешало ей выговорить название чайной плантации, словно это было святотатство. – О твоем доме в горах. Мне так не терпится попасть туда.
– О доме… – повторил Ян, следя глазами за извивающейся струйкой дыма. – У меня нет дома. Есть места, где я задерживаюсь более-менее длительное время. Шикхара – одно из них.
Хелена быстро встала, чувствуя, как по спине снова пробежал холодок.
– Мне холодно, я хочу в постель.
Лишь только она произнесла эту фразу, щеки ее загорелись. Хелена вдруг поняла, что ее слова могут быть истолкованы Яном как приглашение последовать за ней в каюту. Однако Невилл сидел неподвижно, не то не уловив в ее фразе никакого намека, не то просто не расслышав ее за своими мыслями. В этот момент от Яна веяло таким одиночеством и тоской, что Хелена протянула руку, чтобы коснуться его плеча, однако замерла в нерешительности. Невилл взял ее ладонь. Его рукопожатие было теплым и крепким.
– Спокойной ночи, Хелена, – прошептал он.
– Спокойной ночи, Ян.
Он остался сидеть на палубе, а она пошла вниз. Джейсон уже спал в своей каюте, но Хелена так легко проскользнула по коридору, что не могла ему помешать.
8
Семь островов вокруг глубоко вдающегося в Аравийское море полуострова, поросших пальмовыми лесами, покрытых малярийными болотами и постоянно затопляемых наводнениями – вот что такое была Бом Баия – «хорошая гавань», португальская колония начала шестнадцатого столетия. Это безлюдное, за исключением нескольких рыбацких деревень, место, благодаря своим удобным бухтам, стало для европейцев воротами в Индию. В 1662 году, после свадьбы принцессы Екатерины Браганса и Карла II, острова в качестве приданого невесты перешли к Англии. Ост-Индская компания арендовала их за символическую сумму – десять фунтов в год. Исказив португальское название, англичане стали называть это место Бомбеем.
Постепенно болота осушили, на острова хлынули люди, и вокруг стен древней португальской крепости стал расти город. Как центр торговли между Востоком и Западом, он обещал поселенцам работу и деньги, поэтому сюда стали стекаться представители самых разных религий и национальностей: гуджаратцы с севера и мератхи, бывшие до англичан хозяевами западного побережья; джайны – члены аскетической секты из Раджастана и парсы, бежавшие от преследований в Персии; евреи, армяне, сикхи, китайцы, наконец, индуисты и мусульмане со всех концов страны.
Бомбей рос за широким фронтом плавучих доков, лабиринтом амбаров, контор и бедняцких лачуг. Частые пожары оставляли шрамы на стенах его домов, вынуждали к спешной застройке. Уродливый, неуютный, нелюбимый, ставший столицей «компании Джона» – так называли в народе Ост-Индскую компанию, он сказочно обогатился на торговле хлопком. Особенно во время войны между американским Югом и Севером, когда поставки из Нового Света прекратились. В пригородах с прохладным климатом стали расти дворцы богачей, шпили англиканских церквей гордо пронзали тропическое небо, центр заполонили пряничные фасады викторианских особняков.
Джейн щелкнула замком и вздохнула. Двое тощих темнокожих юношей тотчас подняли сундук на плечи и унесли прочь. Служанка повернулась к Хелене.
– Что-нибудь еще, мадам?
– Нет, Джейн, спасибо.
Молодая горничная, чуть постарше самой Хелены, строго посмотрела на хозяйку.
– Вам надо на палубу, мадам. Мистер Невилл наверняка уже ждет вас.
Хелена взяла себя в руки, в конце концов, деваться ей действительно некуда.
– Вы правы, пойдемте.
– В таком случае я с вами прощаюсь и желаю всего наилучшего. – Джейн присела в книксене.
– Вы… не идете?
Хелена посмотрела на нее с удивлением.
Джейн рассмеялась.
– О нет, мадам! Никакая сила не заставит меня сойти на этот берег. Мистер Невилл хорошо заплатил мне за это путешествие, но мое место остается там, на Гросвенор-сквер. Обратный билет уже заказан. Остается навести здесь порядок… – Она оглядела безупречно чистое помещение. – А потом я отдыхаю целых три недели. В Лондоне снова будет много работы. Дом должен содержаться в идеальной чистоте, в конце концов, мы не знаем, когда ждать господина Невилла. Но вам не о чем волноваться, – улыбнулась она хозяйке. – Мистер Невилл, конечно, подготовил для вас все в лучшем виде. Он никогда ничего не оставляет на волю случая.
– Не сомневаюсь, – пробормотала Хелена.
То, что Ян содержит прислугу в огромном лондонском доме и может вернуться туда в любое время, будто со званого ужина, давало некоторое, хотя и слабое представление о размерах его состояния. Там, на столе, конечно же, его каждый день ждут свежие цветы.
Хелена выдавила из себя улыбку.
– В таком случае, Джейн, я благодарю вас за все и желаю всего хорошего.
Только вот почему она должна снова и снова расставаться с теми, к кому привыкла?
Яркий солнечный свет, отражаясь от камней мощеной набережной, после полумрака каюты резал глаза. Не меньше неудобств доставляло многолюдство. Слева и справа от «Калики» тут же выстроились рядами катера, пароходы и легкие парусные суденышки – пережиток уже ушедшей эпохи мореплавания. Раздавались команды, пыхтели машины, кули[4] бегали с тележками, нагруженными ящиками и тюками. Кого здесь только не было! Китайцы с длинными косичками и евреи в круглых черных шапочках, из-под которых свисали пейсы, тюрбаны всех мыслимых расцветок, лица – от слоновой кости до эбенового дерева, красные, синие и черные мундиры. Люди болтали, хохотали, торговались, английская речь мешалась с испанской и французской, прерываясь странными для европейского уха напевными руладами хиндустани. По сравнению с Бомбеем Порт-Саид казался уютным сонным гнездышком.
У трапа их уже ждала повозка, запряженная парой вороных лошадей. На козлах сидел индус в белой ливрее. Ян открыл дверцу и остановился, поджидая Хелену. Джейсон уже прыгал на обитых светлой кожей сиденьях, кричал и махал сестре рукой, и Мохан Тайид напрасно призывал его к порядку. Хелена глубоко вздохнула и поспешила вниз по трапу.
– Извини! – закричала она Яну уже издали.
– Нет причин извиняться. – Невилл помог жене подняться по ступенькам, после чего сел сам и закрыл дверцу. – До вокзала всего несколько кварталов, но пешком здесь лучше не ходить. Вещи я уже отправил. – Ян постучал в стенку, и повозка легко покатилась по мостовой.
– А мы не опоздаем на поезд? – заволновалась Хелена.
Ян рассмеялся, запрокинув голову.
– Надеюсь на это! Но не беспокойся: поезд тронется не раньше, чем мы войдем в вагон. В конце концов, он принадлежит мне.
– У тебя есть поезд?! – Хелена в ужасе округлила глаза.
Ян весело покачал головой, не отрывая взгляда от уличной толпы по обе стороны повозки.
– По крайней мере вагон. Локомотив, истопника и машиниста можно получить… скажем так, за разумную плату. За деньги можно купить все, думаю, в этом ты уже убедилась. – Тут на лицо Яна словно набежала тень, и он добавил, понизив голос: – Ну, или почти все.
На мгновение его глаза просветлели и стали почти серыми, а потом к ним снова вернулся привычный черный цвет.
Хелена смущенно молчала, глядя на свои руки, а потом посмотрела в сторону набережной. Черная «Калика» выделялась в пестрой толчее судов, охряных, белых, серых, цвета сурика. И тут Хелена впервые заметила то, что ускользнуло от ее внимания и в памятный день отплытия – казалось, с тех пор прошла целая вечность, – и во время путешествия: нос их корабля украшала разукрашенная фигурка ощетинившейся кобры с высунутым языком и острыми белыми зубами.
Повозка продвигалась по городским улицам со скоростью пешехода. Рикши, кули, люди, лошади постоянно становились на дороге, преграждая путь. Тощие дети бежали рядом, протягивая в окно грязные ручонки, дергали Хелену за рукав платья цвета яичной скорлупы.
– Мемсахиб, мемсахиб, рупии, рупии!
Хелена испуганно-умоляюще посмотрела на Яна, но тот озабоченно покачал головой и, высунувшись в окно, отпугнул маленьких попрошаек громкими проклятиями на хиндустани.
– Дьяо! Дьелдии! Спущу шкуру! – кричал Мохан Тайид.
Он ударил палкой по руке, тянувшейся из дальнего от него окна повозки, и Джейсон испуганно прижался к сестре.
– Но почему? – Глаза Хелены метали злобные искры. – У тебя ведь как будто достаточно денег!
– Потому что, – твердо возразил Невилль. – Иначе не успеешь глазом моргнуть – побежит слух, что по городу разъезжает щедрый сахиб. И в один прекрасный день нас окружит толпа, которую не отгонишь. И они уже не остановятся перед тем, чтобы, проломив сахибу череп, обратить в деньги все, что есть в этой карете. Поверь, – встретив недоверчивый взгляд Хелены, Ян заговорил мягче, – существуют другие способы помочь этим людям, не унижая их.
– Какие? – Вопрос Хелены прозвучал резковато.
– Предложить хорошие деньги, которые заставят их работать. И по этому пути уже пошли многие.
Только тут Хелена заметила, что Невилл держит ее руку, поглаживая ладонь большим пальцем. Хелена захотела ее убрать, но помедлила: ее успокаивали эти прикосновения, от которых по телу пробегала легкая дрожь.
Когда Ян поднял на нее глаза, она неожиданно для себя улыбнулась.
– Тебе идет сердитое выражение, – заметил Невилл.
Хелена вспыхнула и, быстро отдернув руку, положила ее на колени и накрыла другой, однако ладонь еще долго оставалась горячей. Гордо выпятив подбородок, Хелена смотрела на улицу. Краем глаза она замечала, что Ян разглядывает ее с веселой и слегка насмешливой улыбкой.
То, что Хелена увидела в окне, произвело на нее неизгладимое впечатление. Вдоль дороги сидели торговцы, разложив перед собой товар. Сверкали на солнце золотые и серебряные украшения; кучками лежали приправы всех мыслимых расцветок – оранжевые, желтые, оливковые и самых разных оттенков красного и коричневого; сияли и переливались набивные и вышитые полотна, розовые и бирюзовые, ультрамариновые, фиолетовые и зеленые, перекликаясь с яркими одеждами проходящих по улице женщин.
– Это называется сари, – пояснил Мохан Тайид. – Длинная полоска ткани, которая по определенным правилам заматывается вокруг тела и в конце концов покрывает голову.
У стен грязных лачуг сидели нищие калеки в лохмотьях, по улицам, равнодушно жуя губами, бродили тощие коровы. И люди, везде люди, шумные, потные, напирающие, с круглыми и вытянутыми лицами, лучащимися жизнью и отмеченными печатью смерти, белые и почти чернокожие, с черными или каштановыми волосами, озадаченные и апатичные, мужчины, женщины, старики, дети…
Вокзал, как и в любом английском городе, представлял собой каменное здание со стеклянной крышей. Народ толпился и здесь, но трое индусов в алых тюрбанах и ослепительно-белых мундирах уже ждали повозку Невилла, чтобы проводить прибывших в ней пассажиров на платформу, точнее, на тот путь, выход к которому был с обеих сторон обозначен красными лентами. Их вагон находился сразу за исходящим паром локомотивом. Вагон был около десяти метров длиной, со стенами, выложенными темным лакированным деревом, и большими окнами, сквозь которые виднелся узкий коридор с дверцами в разные отделения.
Один из индусов хотел подсадить Хелену в вагон, но внезапный пронзительный крик удержал ее на нижней ступеньке.
– Хузур! Хузур!
Откуда ни возьмись, возле вагона появился маленький, верткий человек, размахивающий конвертом. Он с поклоном отдал письмо Невиллу и так быстро затараторил на хиндустани, что Хелена не смогла разобрать ни слова. Ян наморщил лоб и вскрыл конверт, в то время как курьер, тяжело дыша, замер в ожидании реакции своего господина.
– Плохие новости?
– Нет. – Пробежав глазами листок, Ян будто растерялся на какую-то долю секунды, но потом взял себя в руки и скомкал послание в кулаке. – Тем не менее я должен ехать. – Интонации голоса и движения выдавали плохо сдерживаемый гнев. – Отправляйтесь, я вас догоню.
– Но…
Протест замер на губах у Хелены. Невилл уже шагал прочь, сопровождаемый юрким посыльным. Хелена растерянно провожала его глазами.
– Поднимайтесь в вагон. – Мохан Тайид осторожно подтолкнул ее в спину. – Не беспокойтесь, скоро он нас догонит.
Хелена, помедлив, шагнула на следующую ступеньку. Мохан Тайид в очередной раз угадал ее мысли. Лишь на короткий миг увидела Хелена лицо читающего письмо Яна, но этого хватило, чтобы сердце сжалось от ужаса. Что будет с ней и Джейсоном, если с Невиллом что-нибудь случится? И чем сильнее ругала себя Хелена за этот страх, тем больше убеждалась в уязвимости своего положения.
Дверь закрылась извне прежде, чем локомотив, издав пронзительный свист и тяжело пыхтя, сдвинулся с места. Медленно набирая скорость, выполз он из тени вокзала на свет. Один раз, другой прогрохотав по стрелкам, пополз вдоль городских улиц, пока наконец за окнами не замелькали зеленые поля с одиночными деревьями, и, устремившись в направлении мелькающих у горизонта голубых холмов, помчался по просторам Индии.
Постепенно болота осушили, на острова хлынули люди, и вокруг стен древней португальской крепости стал расти город. Как центр торговли между Востоком и Западом, он обещал поселенцам работу и деньги, поэтому сюда стали стекаться представители самых разных религий и национальностей: гуджаратцы с севера и мератхи, бывшие до англичан хозяевами западного побережья; джайны – члены аскетической секты из Раджастана и парсы, бежавшие от преследований в Персии; евреи, армяне, сикхи, китайцы, наконец, индуисты и мусульмане со всех концов страны.
Бомбей рос за широким фронтом плавучих доков, лабиринтом амбаров, контор и бедняцких лачуг. Частые пожары оставляли шрамы на стенах его домов, вынуждали к спешной застройке. Уродливый, неуютный, нелюбимый, ставший столицей «компании Джона» – так называли в народе Ост-Индскую компанию, он сказочно обогатился на торговле хлопком. Особенно во время войны между американским Югом и Севером, когда поставки из Нового Света прекратились. В пригородах с прохладным климатом стали расти дворцы богачей, шпили англиканских церквей гордо пронзали тропическое небо, центр заполонили пряничные фасады викторианских особняков.
Джейн щелкнула замком и вздохнула. Двое тощих темнокожих юношей тотчас подняли сундук на плечи и унесли прочь. Служанка повернулась к Хелене.
– Что-нибудь еще, мадам?
– Нет, Джейн, спасибо.
Молодая горничная, чуть постарше самой Хелены, строго посмотрела на хозяйку.
– Вам надо на палубу, мадам. Мистер Невилл наверняка уже ждет вас.
Хелена взяла себя в руки, в конце концов, деваться ей действительно некуда.
– Вы правы, пойдемте.
– В таком случае я с вами прощаюсь и желаю всего наилучшего. – Джейн присела в книксене.
– Вы… не идете?
Хелена посмотрела на нее с удивлением.
Джейн рассмеялась.
– О нет, мадам! Никакая сила не заставит меня сойти на этот берег. Мистер Невилл хорошо заплатил мне за это путешествие, но мое место остается там, на Гросвенор-сквер. Обратный билет уже заказан. Остается навести здесь порядок… – Она оглядела безупречно чистое помещение. – А потом я отдыхаю целых три недели. В Лондоне снова будет много работы. Дом должен содержаться в идеальной чистоте, в конце концов, мы не знаем, когда ждать господина Невилла. Но вам не о чем волноваться, – улыбнулась она хозяйке. – Мистер Невилл, конечно, подготовил для вас все в лучшем виде. Он никогда ничего не оставляет на волю случая.
– Не сомневаюсь, – пробормотала Хелена.
То, что Ян содержит прислугу в огромном лондонском доме и может вернуться туда в любое время, будто со званого ужина, давало некоторое, хотя и слабое представление о размерах его состояния. Там, на столе, конечно же, его каждый день ждут свежие цветы.
Хелена выдавила из себя улыбку.
– В таком случае, Джейн, я благодарю вас за все и желаю всего хорошего.
Только вот почему она должна снова и снова расставаться с теми, к кому привыкла?
Яркий солнечный свет, отражаясь от камней мощеной набережной, после полумрака каюты резал глаза. Не меньше неудобств доставляло многолюдство. Слева и справа от «Калики» тут же выстроились рядами катера, пароходы и легкие парусные суденышки – пережиток уже ушедшей эпохи мореплавания. Раздавались команды, пыхтели машины, кули[4] бегали с тележками, нагруженными ящиками и тюками. Кого здесь только не было! Китайцы с длинными косичками и евреи в круглых черных шапочках, из-под которых свисали пейсы, тюрбаны всех мыслимых расцветок, лица – от слоновой кости до эбенового дерева, красные, синие и черные мундиры. Люди болтали, хохотали, торговались, английская речь мешалась с испанской и французской, прерываясь странными для европейского уха напевными руладами хиндустани. По сравнению с Бомбеем Порт-Саид казался уютным сонным гнездышком.
У трапа их уже ждала повозка, запряженная парой вороных лошадей. На козлах сидел индус в белой ливрее. Ян открыл дверцу и остановился, поджидая Хелену. Джейсон уже прыгал на обитых светлой кожей сиденьях, кричал и махал сестре рукой, и Мохан Тайид напрасно призывал его к порядку. Хелена глубоко вздохнула и поспешила вниз по трапу.
– Извини! – закричала она Яну уже издали.
– Нет причин извиняться. – Невилл помог жене подняться по ступенькам, после чего сел сам и закрыл дверцу. – До вокзала всего несколько кварталов, но пешком здесь лучше не ходить. Вещи я уже отправил. – Ян постучал в стенку, и повозка легко покатилась по мостовой.
– А мы не опоздаем на поезд? – заволновалась Хелена.
Ян рассмеялся, запрокинув голову.
– Надеюсь на это! Но не беспокойся: поезд тронется не раньше, чем мы войдем в вагон. В конце концов, он принадлежит мне.
– У тебя есть поезд?! – Хелена в ужасе округлила глаза.
Ян весело покачал головой, не отрывая взгляда от уличной толпы по обе стороны повозки.
– По крайней мере вагон. Локомотив, истопника и машиниста можно получить… скажем так, за разумную плату. За деньги можно купить все, думаю, в этом ты уже убедилась. – Тут на лицо Яна словно набежала тень, и он добавил, понизив голос: – Ну, или почти все.
На мгновение его глаза просветлели и стали почти серыми, а потом к ним снова вернулся привычный черный цвет.
Хелена смущенно молчала, глядя на свои руки, а потом посмотрела в сторону набережной. Черная «Калика» выделялась в пестрой толчее судов, охряных, белых, серых, цвета сурика. И тут Хелена впервые заметила то, что ускользнуло от ее внимания и в памятный день отплытия – казалось, с тех пор прошла целая вечность, – и во время путешествия: нос их корабля украшала разукрашенная фигурка ощетинившейся кобры с высунутым языком и острыми белыми зубами.
Повозка продвигалась по городским улицам со скоростью пешехода. Рикши, кули, люди, лошади постоянно становились на дороге, преграждая путь. Тощие дети бежали рядом, протягивая в окно грязные ручонки, дергали Хелену за рукав платья цвета яичной скорлупы.
– Мемсахиб, мемсахиб, рупии, рупии!
Хелена испуганно-умоляюще посмотрела на Яна, но тот озабоченно покачал головой и, высунувшись в окно, отпугнул маленьких попрошаек громкими проклятиями на хиндустани.
– Дьяо! Дьелдии! Спущу шкуру! – кричал Мохан Тайид.
Он ударил палкой по руке, тянувшейся из дальнего от него окна повозки, и Джейсон испуганно прижался к сестре.
– Но почему? – Глаза Хелены метали злобные искры. – У тебя ведь как будто достаточно денег!
– Потому что, – твердо возразил Невилль. – Иначе не успеешь глазом моргнуть – побежит слух, что по городу разъезжает щедрый сахиб. И в один прекрасный день нас окружит толпа, которую не отгонишь. И они уже не остановятся перед тем, чтобы, проломив сахибу череп, обратить в деньги все, что есть в этой карете. Поверь, – встретив недоверчивый взгляд Хелены, Ян заговорил мягче, – существуют другие способы помочь этим людям, не унижая их.
– Какие? – Вопрос Хелены прозвучал резковато.
– Предложить хорошие деньги, которые заставят их работать. И по этому пути уже пошли многие.
Только тут Хелена заметила, что Невилл держит ее руку, поглаживая ладонь большим пальцем. Хелена захотела ее убрать, но помедлила: ее успокаивали эти прикосновения, от которых по телу пробегала легкая дрожь.
Когда Ян поднял на нее глаза, она неожиданно для себя улыбнулась.
– Тебе идет сердитое выражение, – заметил Невилл.
Хелена вспыхнула и, быстро отдернув руку, положила ее на колени и накрыла другой, однако ладонь еще долго оставалась горячей. Гордо выпятив подбородок, Хелена смотрела на улицу. Краем глаза она замечала, что Ян разглядывает ее с веселой и слегка насмешливой улыбкой.
То, что Хелена увидела в окне, произвело на нее неизгладимое впечатление. Вдоль дороги сидели торговцы, разложив перед собой товар. Сверкали на солнце золотые и серебряные украшения; кучками лежали приправы всех мыслимых расцветок – оранжевые, желтые, оливковые и самых разных оттенков красного и коричневого; сияли и переливались набивные и вышитые полотна, розовые и бирюзовые, ультрамариновые, фиолетовые и зеленые, перекликаясь с яркими одеждами проходящих по улице женщин.
– Это называется сари, – пояснил Мохан Тайид. – Длинная полоска ткани, которая по определенным правилам заматывается вокруг тела и в конце концов покрывает голову.
У стен грязных лачуг сидели нищие калеки в лохмотьях, по улицам, равнодушно жуя губами, бродили тощие коровы. И люди, везде люди, шумные, потные, напирающие, с круглыми и вытянутыми лицами, лучащимися жизнью и отмеченными печатью смерти, белые и почти чернокожие, с черными или каштановыми волосами, озадаченные и апатичные, мужчины, женщины, старики, дети…
Вокзал, как и в любом английском городе, представлял собой каменное здание со стеклянной крышей. Народ толпился и здесь, но трое индусов в алых тюрбанах и ослепительно-белых мундирах уже ждали повозку Невилла, чтобы проводить прибывших в ней пассажиров на платформу, точнее, на тот путь, выход к которому был с обеих сторон обозначен красными лентами. Их вагон находился сразу за исходящим паром локомотивом. Вагон был около десяти метров длиной, со стенами, выложенными темным лакированным деревом, и большими окнами, сквозь которые виднелся узкий коридор с дверцами в разные отделения.
Один из индусов хотел подсадить Хелену в вагон, но внезапный пронзительный крик удержал ее на нижней ступеньке.
– Хузур! Хузур!
Откуда ни возьмись, возле вагона появился маленький, верткий человек, размахивающий конвертом. Он с поклоном отдал письмо Невиллу и так быстро затараторил на хиндустани, что Хелена не смогла разобрать ни слова. Ян наморщил лоб и вскрыл конверт, в то время как курьер, тяжело дыша, замер в ожидании реакции своего господина.
– Плохие новости?
– Нет. – Пробежав глазами листок, Ян будто растерялся на какую-то долю секунды, но потом взял себя в руки и скомкал послание в кулаке. – Тем не менее я должен ехать. – Интонации голоса и движения выдавали плохо сдерживаемый гнев. – Отправляйтесь, я вас догоню.
– Но…
Протест замер на губах у Хелены. Невилл уже шагал прочь, сопровождаемый юрким посыльным. Хелена растерянно провожала его глазами.
– Поднимайтесь в вагон. – Мохан Тайид осторожно подтолкнул ее в спину. – Не беспокойтесь, скоро он нас догонит.
Хелена, помедлив, шагнула на следующую ступеньку. Мохан Тайид в очередной раз угадал ее мысли. Лишь на короткий миг увидела Хелена лицо читающего письмо Яна, но этого хватило, чтобы сердце сжалось от ужаса. Что будет с ней и Джейсоном, если с Невиллом что-нибудь случится? И чем сильнее ругала себя Хелена за этот страх, тем больше убеждалась в уязвимости своего положения.
Дверь закрылась извне прежде, чем локомотив, издав пронзительный свист и тяжело пыхтя, сдвинулся с места. Медленно набирая скорость, выполз он из тени вокзала на свет. Один раз, другой прогрохотав по стрелкам, пополз вдоль городских улиц, пока наконец за окнами не замелькали зеленые поля с одиночными деревьями, и, устремившись в направлении мелькающих у горизонта голубых холмов, помчался по просторам Индии.
9
Светло-золотистые, пока не утяжеленные вечерней медью солнечные лучи косо падали на стекло. Хелена прищурила глаза, которые начинали болеть от многочасового созерцания ярких пейзажей. Равномерный стук колес и покачивание вагона усыпили ее. Уже в полусне Хелена скользила взглядом по мелькающим за окном непроходимым тропическим лесам и бескрайним полям, хоть и опустевшим зимой, но никак не вымершим, мелким, как лужи, озерцам, в которых по щиколотку в воде стояли женщины, склонившись над чахлыми кустиками риса. Краем глаза замечала она крестьян, бредущих рядом с воловьими упряжками, и странной формы каменные глыбы на курящихся голубой дымкой холмах; изредка – деревеньку или маленький город; иногда – речку, которую локомотив, грохоча, пересекал по мосту. Хелена следила взглядом за стайками птиц, взмывающих в небо при появлении поезда, уверенно входящего в пейзаж, ничуть, казалось, не изменившийся с того самого дня, как они выехали из Бомбея.
Хелена откинула голову на спинку обшитого коричневым бархатом дивана, занимавшего всю длину купе. К нему прилагались два кресла такой же окраски. На красной, с двумя вышитыми золотыми павлинами скатерти звенела о блюдце чайная чашка, в такт покачиванию вагона вздрагивали стеклянные дверцы книжного шкафа. В противоположном углу купе стояла красная кушетка с маленьким шахматным столиком у изголовья. Толстые ковры покрывали пол почти целиком, лишь кое-где из-под них виднелись полированные дощечки дубового паркета. В этом вагоне все было устроено для того, чтобы сделать длительное путешествие как можно комфортнее.
В ближнем к локомотиву купе располагались служебные помещения: кухня, кладовая и спальня для прислуги. Следующее занимали Хелена и Джейсон. Далее находилась гостиная, еще один кабинет в самом конце вагона, по-видимому, предназначался для Яна, потому что, когда Хелена, не в силах сдержать любопытства, попыталась в него заглянуть, дверь оказалась заперта.
У входа зашуршал шелк, и Хелена подняла голову.
– Еще чаю, мемсахиб? – с изящным поклоном спросила на хиндустани Шушила.
Она старалась говорить как можно отчетливее и медленнее, чтобы «мемсахиб» успевала разобрать слова.
Хелена отрицательно покачала головой и проследила глазами, как девушка заскользила по комнате и ловко подлила чаю в чашки Мохана и Джейсона, сидевших за столом над книгами друг против друга.
Хелена наблюдала за движениями молодой индианки со смущением и завистью. Ее блестящие черные волосы были собраны на затылке в тугой узел, густые ресницы над миндалевидными глазами, точно два опахала, оттеняли высокие скулы. При довольно миниатюрной фигуре грудь и бедра Шушилы были округлыми, и светло-голубое сари с серебряной каймой, потрескивающее при малейшем движении, не столько скрывало, сколько подчеркивало их полноту.
Хелена откинула голову на спинку обшитого коричневым бархатом дивана, занимавшего всю длину купе. К нему прилагались два кресла такой же окраски. На красной, с двумя вышитыми золотыми павлинами скатерти звенела о блюдце чайная чашка, в такт покачиванию вагона вздрагивали стеклянные дверцы книжного шкафа. В противоположном углу купе стояла красная кушетка с маленьким шахматным столиком у изголовья. Толстые ковры покрывали пол почти целиком, лишь кое-где из-под них виднелись полированные дощечки дубового паркета. В этом вагоне все было устроено для того, чтобы сделать длительное путешествие как можно комфортнее.
В ближнем к локомотиву купе располагались служебные помещения: кухня, кладовая и спальня для прислуги. Следующее занимали Хелена и Джейсон. Далее находилась гостиная, еще один кабинет в самом конце вагона, по-видимому, предназначался для Яна, потому что, когда Хелена, не в силах сдержать любопытства, попыталась в него заглянуть, дверь оказалась заперта.
У входа зашуршал шелк, и Хелена подняла голову.
– Еще чаю, мемсахиб? – с изящным поклоном спросила на хиндустани Шушила.
Она старалась говорить как можно отчетливее и медленнее, чтобы «мемсахиб» успевала разобрать слова.
Хелена отрицательно покачала головой и проследила глазами, как девушка заскользила по комнате и ловко подлила чаю в чашки Мохана и Джейсона, сидевших за столом над книгами друг против друга.
Хелена наблюдала за движениями молодой индианки со смущением и завистью. Ее блестящие черные волосы были собраны на затылке в тугой узел, густые ресницы над миндалевидными глазами, точно два опахала, оттеняли высокие скулы. При довольно миниатюрной фигуре грудь и бедра Шушилы были округлыми, и светло-голубое сари с серебряной каймой, потрескивающее при малейшем движении, не столько скрывало, сколько подчеркивало их полноту.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента