Страница:
– Ты Кондакову баки забивай, а мне не надо, – отмахнулся Ваня. – Тоже мне, лингвист ментовский…
В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась Людочка, одетая в джинсовый костюмчик, брюки которого были сплошь покрыты соблазнительными прорехами.
– Наше вам с кисточкой, – поздоровалась она. – Ваня Коршун у тебя?
Однако за мгновение до этого шустрый лилипут успел юркнуть в стенной шкаф и оттуда замогильным голосом произнёс:
– Здесь его бестелесный дух! Кто посмел беспокоить астральное создание?
– Хватит придуриваться, – сказала Людочка. – Иди, обнимемся.
Обрушив несколько полок, Ваня стремительно покинул шкаф, но в руки Людочке не дался, а обнял её за ногу, припав носом к самой обширной прорехе.
– Я по тебе соскучилась! – Девушка погладила его по вихрам.
– Думаешь, я не соскучился? Как увижу жирафу, сразу сердце трепещет.
– Где же тебе жирафы встречаются? – манерно удивилась Людочка. – Неужели ты в зоопарке мартышкой работаешь?
– Ваня только что прибыл из Африки, – пояснил Цимбаларь. – Охотился с пигмеями на крупную дичь и обучал их женщин приёмам цивилизованного секса.
– Ну ладно, обменялись любезностями, и хватит. – Людочка приподняла Ваню и легко посадила на стол. – А сейчас вернёмся к суровым служебным будням. Нас всех вызывает к себе начальник отдела.
Несмотря на зябкую искусственную прохладу, царившую в кабинете Горемыкина, Кондаков, находившийся здесь уже больше часа, лоснился от пота. Как видно, досталось ему уже изрядно, хотя и неизвестно, за что.
Да и вообще, сегодня начальник был явно не в духе. Если обычно при разговоре с подчинёнными он не поднимал глаз, разглядывая полированную поверхность стола, то теперь поминутно метал в них взгляды-молнии, не делая различия между правыми и виноватыми.
Первой на орехи досталось Людочке.
– Лейтенант Лопаткина, у вас с материальным положением всё в порядке? – сухо поинтересовался Горемыкин.
– Не жалуюсь, – ответила Людочка.
– Оклад содержания получаете в полной мере?
– Так точно.
– И надбавку за звание?
– Да.
– И надбавку за выслугу лет?
– Пять процентов.
– И премиальные по итогам работы за квартал?
– Спасибо, получила.
– Тогда почему вы ходите в лохмотьях?.. Не слышу ответа.
– Так уж случилось, – виновато вздохнула Людочка, стараясь прикрыть ладонями самые вызывающие прорехи.
– Подполковник Кондаков, случалось ли вам на протяжении долгой службы хоть однажды ходить в лохмотьях? – То, что Горемыкин обратился за посредничеством к третьему лицу, тоже служило недобрым знаком.
– Случалось, – пытаясь оттянуть часть начальственного гнева на себя, признался Пётр Фомич. – Причём неоднократно. Последний такой факт имел место в дружественной Эфиопии, когда эритрейские мятежники прорвали фронт и нашим военным советникам пришлось в одних подштанниках удирать через колючие заросли. Пёрли аж до города Макале.
– Это было вызвано форсмажорной ситуацией! – Испепеляющий взор сверкнул в сторону Кондакова. – Но даже в тех непростых обстоятельствах вы обязаны были поддерживать опрятный внешний вид. Старая армейская пословица гласит: можно быть босым, но обязательно при шпорах.
Тут на помощь Людочке пришёл Ваня Коршун, в силу своих уникальных способностей как бы застрахованный от начальственной немилости.
– Мода нынче такая, – болтая ногами, сказал он. – Все в дырявых штанах ходят. И Филипп Киркоров, и Мадонна, и Майкл Джексон.
– Джексону закон не писан. Это человек без пола, возраста и национальности. Мы не на него должны равняться, а уж тем более не на Мадонну. Лучше припомните, приходилось ли вам видеть хоть одного агента ФБР в лохмотьях? Имеется в виду не проведение спецмероприятий, а обычное служебное время.
– Я этих агентов, кроме как в кино, вообще никогда не видел, – смело парировал Ваня. – А кто же голливудским фильмам верит? У них по городским улицам Годзилла наперегонки с Кинг-Конгом бегает… Кроме того, вы в прошлый раз сами говорили, что ФБР нам не указ.
– Тогда я подразумевал исключительно тактические приёмы оперативной деятельности. И не надо передёргивать факты… Да и вам самому пора остепениться. С утра пьют только лица свободных профессий, к числу которых вы пока не принадлежите. – Взгляд Горемыкина уже высматривал очередную жертву. – Капитан Цимбаларь, а вы почему отмалчиваетесь? Лопаткину приняли в особый отдел исключительно благодаря вашему ходатайству.
Цимбаларь, которому подходило время получать майорские погоны, старался держаться тише воды ниже травы.
– Виноват, – пробормотал он. – Недосмотрел. Обещаю взять внешний вид Лопаткиной под особый контроль.
– Если вся проблема только в моих брюках, я согласна до конца рабочего дня походить без них, – сказала Людочка смиренным голосом.
– Я тебе свои могу на время одолжить! – немедленно отреагировал Цимбаларь и даже взялся за пряжку ремня. – Мне сейчас всё равно на Шибаевский пруд ехать, утопленницу осматривать.
– Какую ещё утопленницу? – удивился начальник. – С каких это пор особый отдел выезжает на утопленников?
– Да что-то там неясное… Свидетели утверждают, что она будто бы с хвостом. Как русалка… Вот дежурный и попросил меня съездить.
– Передайте дежурному, чтобы послал кого-нибудь другого. С нынешнего дня приказом по отделу вы включены в состав оперативной группы, которой поручаются совсем иные задачи… Хочу дать вам наперёд один совет. Следите за своей лексикой. Русалка не может быть утопленницей, поскольку вода является естественной средой её обитания. Вы ведь не назовёте утопленником дохлого карася, выброшенного волной на берег?
– Не назову, – согласился Цимбаларь, которого второй раз за нынешнее утро упрекнули в отсутствии чутья на живое слово, хотя в глубине души он мнил себя прирождённым лингвистом. – В Шибаевском пруду обнаружена особа женского пола… э-э-э… предположительно с хвостом, скончавшаяся по неизвестной причине.
– Так-то лучше. – Склонив голову, Горемыкин уставился на свое собственное отражение, что означало конец грозы. – А сейчас, с вашего позволения, приступим к обсуждению деталей предстоящей операции.
Мгновенные переходы от гнева и мелочных придирок к предельной корректности должны были создать у подчинённых обманчивое представление о том, что начальник по натуре своей человек воспитанный и покладистый, а редкие вспышки грубости объясняются исключительно громадным грузом ответственности, лежащим на его плечах.
Короче, это была очередная маска, скрывавшая истинное лицо Горемыкина, неведомое даже его ближайшему окружению.
Оказалось, что неделю назад на перегоне Остров – Пыталово, невдалеке от латвийской границы, произошел взрыв, крайне озадачивший все компетентные органы, призванные предотвращать и раскрывать подобные чрезвычайные происшествия.
Достаточно сказать, что он сопровождался необъяснимыми природными явлениями, не имеющими аналогов в практике террористических актов и техногенных катастроф.
Примерно за полминуты до взрыва появилось странное свечение, словно бы фосфоресцировал сам воздух. Загадочные оптические иллюзии наблюдались не только в окружающем пространстве, но и на небесах. По одним версиям, полная луна, сиявшая до этого, пропала, по другим – сменилась тонким серпом убывающего месяца.
Свечение быстро разгоралось, а затем непосредственно на уровне земли образовался огненный шар, по показаниям некоторых очевидцев, понюхавших пороху в Афгане, похожий на так называемый объёмный взрыв, вызванный применением вакуумного оружия. Взрыв сопровождался грохотом, который, казалось, шёл со всех сторон.
Ударная волна и световое излучение затронули сравнительно небольшую площадь, однако на расстоянии двухсот-трёхсот метров не только вылетели стекла и воспламенились оконные занавески, но и на ветвях фруктовых деревьев спеклись уже начавшие созревать груши и яблоки. К счастью, прошедший накануне ливень не благоприятствовал возникновению пожаров, хотя стог прошлогодней соломы всё же сгорел.
Разрушения, случившиеся в эпицентре взрыва, оказались на удивление незначительными. Был разбросан балласт, то есть строительный щебень, укрепляющий железнодорожную насыпь, да перекошено несколько шпал. Рельсы не пострадали, однако на протяжении нескольких сот метров приобрели странный зеленоватый отлив, пропавший на следующие сутки.
Обошлось без жертв, лишь одна женщина, разбуженная странным свечением и опрометчиво сунувшаяся к окну, получила порезы осколками стекла.
Ближе всех к месту взрыва оказался путейский рабочий Посибеев, муж той самой пострадавшей женщины, хотя в это время ему полагалось спать дома крепким сном.
Посибеева оглушило и обожгло, но, прежде чем потерять сознание, он узрел какие-то кошмарные видения, описаниями которых не стал делиться ни с милицией, ни с прокурорскими работниками, ни с собственным начальством.
Это происшествие афишировать не стали, списав на гигантскую шаровую молнию, тем более что график движения поездов нарушен не был.
Анализ почвы, воды и атмосферы показал полное отсутствие радиации и отравляющих веществ. Анализ продуктов взрыва не был произведён в связи с полным отсутствием таковых. Даже самая совершенная криминалистическая аппаратура не обнаружила никаких следов взрывчатки и деталей адской машинки, а призывать на помощь экспертов ФБР, как это повелось в странах ближнего зарубежья, было неудобно – гордость заедала, да и ущерб оказался слишком уж мизерным.
Путейца Посибеева на всякий случай лишили премиальных и обещали посадить за систематические кражи угля и не менее систематические избиения жены.
Спустя три дня взрыв повторился на побережье Финского залива, тоже, кстати сказать, в двух шагах от железной дороги, но уже в светлое время суток.
И хотя это произошло в обжитом, можно даже сказать, курортном месте, свидетелей так и не нашлось. Погода стояла не по-летнему пасмурная. Пляж был пуст, дачники сидели по домам, неугомонные дети смотрели телевизионные передачи.
Правда, в Невской губе плавали рыбачьи лодки, но рыбаки, как известно, во время клёва по сторонам не зыркают.
Взрыв почти не оставил воронки, однако повредил ближайшие опоры линии электропередачи и опрокинул несколько лодок. Жертв опять удалось избежать. Оказавшиеся в лодках рыбаки были людьми тёртыми и спаслись бы, наверное, даже в момент гибели «Титаника».
Этот случай получил довольно широкую огласку, но всё опять списали на шаровую молнию, хотя сразу три террористические организации взяли ответственность на себя.
Продуктов взрыва опять не обнаружили, что с научной точки зрения объяснений не имело. Хотя Пулковская обсерватория, проводившая какие-то свои эксперименты, зарегистрировала два мощных электромагнитных импульса, отстоявших друг от друга на пять часов. Последний по времени совпадал со взрывом на берегу.
Всё бы успокоилось само собой, что было характерно для страны, где ежегодно происходит до трёхсот террористических актов, связанных с применением взрывчатых веществ, но пару дней назад в одну газетку, известную своими связями с правоохранительными органами, поступило письмо за подписью некоего Гладиатора.
В кратких и энергичных фразах тот сообщал, что выходит на бой с системой, правда, не уточнил, с какой именно. Первые четыре взрыва были проведены якобы исключительно в целях демонстрации силы. Вскоре наступит время серьёзных дел. От оружия, которым владеет Гладиатор, нет никакого спасения, и, дабы доказать это, он обещал в самом ближайшем будущем взорвать несколько тщательно охраняемых объектов в разных регионах страны. Тем не менее Гладиатор обещал по мере возможности воздерживаться от излишних жертв, а в дальнейшем выдвинуть свои требования.
Дактилоскопическая экспертиза отпечатков на письме не обнаружила, а текст, выполненный при помощи трафарета, почерковедческому анализу не подлежал.
Психолингвистическая экспертиза пришла к выводу, что автором письма является достаточно образованный мужчина в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, славянской национальности, психически здоровый, но обладающий неуравновешенным характером, родившийся и выросший в городской среде, по работе связанный с составлением официальных документов, не обладающий выдающейся силой воли и непоследовательный в своих поступках.
(«Ну будто бы про тебя сказано!» – шепнула Людочка на ухо Цимбаларю.)
Сразу возник вопрос, какие четыре взрыва имеет в виду Гладиатор, если их было зарегистрировано всего два. На уточнение ушли ещё одни сутки, и в конце концов выяснилось, что незадолго до взрыва на перегоне Остров—Пыталово похожие происшествия имели место на территории независимой Украины. Одно в Крыму, вблизи Большого Ливадийского дворца, другое – на Харьковском вокзале. В первом случае ближе к вечеру, во втором – утром. Каких-либо подробностей от украинских коллег получить не удалось.
В заключение Горемыкин сказал:
– Как видите, это не тот случай, когда расследование приходится начинать на пустом месте. Но временами избыток информации только мешает. Знаю это по собственному опыту… Теперь можете задавать вопросы и высказывать собственные версии. Однако заранее предупреждаю, что совещание должно закончиться к часу дня.
– Да мы и сейчас можем уйти, – поглядывая на начальника исподлобья, заявил Ваня Коршун.
– Нет уж, потерпите меня ещё немного. – Горемыкин еле заметно поморщился. – Не хочу, чтобы в этом деле остались какие-нибудь недомолвки.
Наступившую тишину прервал Кондаков, печёнками чувствовавший, когда надо смолчать, а когда и слово молвить.
– Дельце, конечно, занятное, но, насколько я понимаю, такие происшествия относятся к компетенции ФСБ, – осторожно заметил он.
– ФСБ от расследования не уклоняется, – сообщил Горемыкин, обводя пальцем контуры своего отражения. – Вы же будете проводить параллельное дознание. Так сказать, для страховки. Зная методы вашей работы, уверен, что вы с этой почтенной организацией нигде не пересечётесь. В конце концов наличие солнца не отменяет значения луны. И в некоторых вопросах, например, в возбуждении приливов и отливов, она действует гораздо эффективнее дневного светила.
Людочка и Цимбаларь обменялись многозначительными взглядами – дескать, где ещё доведётся услышать столь красочные сравнения.
– Не связаны ли все эти взрывы с очередными манёврами украинской армии? – поинтересовался Ваня. – Как известно, наши юго-западные соседи частенько допускают на учениях обидные промашки.
– Это исключено! – Горемыкин сказал, словно гвоздь молотком забил. – Тем более что картина взрывов совсем иная.
– Ну а если взять географическую карту и соединить все места взрывов одной линией? Ливадия, Харьков, перегон Остров—Пыталово, берег Финского залива, – продолжал Ваня. – Возможно, получится прямая черта или какая-нибудь символическая фигура.
– Насколько я разбираюсь в географии, получится зигзаг. Черноморско-Балтийский зигзаг.
– Разрешите мне, – деликатно откашлялся Цимбаларь. – Как я понимаю, во всех случаях имело место выделение практически чистой энергии, не оставляющей после себя побочных продуктов. А если это падение ледяных метеоритов? Ведь на месте Тунгусской катастрофы тоже не обнаружили каких-либо осколков. И лес в эпицентре почти не пострадал, хотя на периферии лежал вповалку.
– Чтобы достичь поверхности Земли, ледяной метеорит должен иметь громадную массу. Приближение к нашей планете столь крупного небесного тела обязательно зафиксировали бы системы дальнего космического обнаружения. К тому же падение четырёх достаточно массивных и, похоже, однотипных метеоритов подряд противоречит теории вероятности. Научные авторитеты, привлечённые в качестве консультантов, категорически отвергают внеземную природу взрывов. Подобной благоглупости, признаться, я от вас не ожидал.
Цимбаларь сел как оплёванный, а слово попросила Людочка.
– Мне кажется, что ключевой фигурой в расследовании является этот самый Гладиатор, – заявила она. – Сначала я решила, что это мелкий неврастеник, пытающийся примазаться к громкому происшествию, но то, что ему известно точное количество взрывов, меняет дело. Ведь до самого последнего времени этой информацией не располагала даже ФСБ.
– Совершенно верно, – закивал Кондаков. – Любопытный типчик. Образованный, а впутался в такую скверную историю. Хотелось бы знать, каким путём он намерен предъявить свои требования.
– Скорее всего, опять пришлёт письмо в газету, – промолвил Горемыкин. – Или вступит в прямую переписку с правоохранительными органами.
– Метод, надо сказать, устаревший.
– Зато верный. Засечь автора практически невозможно. Ни телефон, ни Интернет анонимности не гарантирует.
– Интересная получается картина. – Людочка обвела всех присутствующих вопрошающим взглядом. – Неизвестный преступник производит четыре взрыва подряд, причём в соседних государствах, имеющих существенные взаимные претензии, что исключает политическую или националистическую подоплёку. После четвёртого взрыва он внезапно объявляет о своем авторстве, сыплет необоснованными угрозами, однако никаких требований по-прежнему не выдвигает. Почему?
– Убедительными оказались лишь результаты четвёртого взрыва, – сказал Ваня, поглаживая себя по карману, где лежали сигареты. – Вот он и нарисовался на радостях. А требования будут соответствовать эффекту, произведённому пятым или шестым взрывом. Чем больше кровушки прольётся, тем выше станет цена.
– У меня другое мнение, – вновь осмелел Цимбаларь. – Пока взрывы происходили на чужой территории или вблизи границы, Гладиатор молчал, дабы зря не подставляться. Ведь пограничники могли устроить поголовный шмон. А теперь он вырвался на оперативный простор… Что касается требований, то их, возможно, вообще не будет. Его цель не нажиться, а посеять панику.
Своё предположение выдвинул и Кондаков:
– Неизвестный преступник в равной степени ненавидит и Россию, и Украину. Как он ещё Белоруссию не тронул… И никакой это не Гладиатор, а замаскировавшийся прихвостень Дяди Сэма. Поэтому и след его надо искать во вполне определённых сферах.
– Расцениваю это заявление как отрыжку «холодной войны», на которой вы не только потеряли подштанники, но и получили немалое количество душевных и физических травм. – Горемыкин вновь посуровел лицом. – Впредь попрошу высказываться только по существу обсуждаемого вопроса.
– Кстати, а откуда было отправлено письмо? – поинтересовалась Людочка.
– Из почтового ящика, находящегося на территории Ленинградского вокзала, – ответил Горемыкин.
– Оригинал остался в ФСБ?
– Естественно. Но ксерокопия имеется и у нас. Даже цветная. – Горемыкин покосился сначала на напольные часы, показывавшие глубокую ночь, а потом на свой ручной хронометр. – Через пятьдесят пять минут вы получите её вместе с другими документами, касающимися расследуемого дела. Что ещё?
– Меня настораживает тот факт, что взрывам, по крайней мере двум последним, предшествовали явления, как бы и не связанные с деятельностью человека, – произнёс Ваня. – Фосфорическое сияние, оптические иллюзии… Такая картина обычно предваряет природные катастрофы. Землетрясения, например.
– Если бы я знал ответы на эти вопросы, то вполне обошёлся бы без вашей помощи. – Горемыкин щелчком сбил со стола невидимую соринку. – Не хочу никого пугать, но порученное вам дело состоит из целой череды загадок, которые придётся решать по ходу расследования. Только не позволяйте увлечь себя на ложный путь.
– Хорошо бы побыстрее поймать Гладиатора, – мечтательно произнёс Кондаков. – Тогда все рутинные хлопоты отпадут сами собой…. А ведь он, чую, где-то рядом.
– Может быть, – с сомнением произнёс Горемыкин. – Хотя я совсем не уверен, что это реальное лицо. Возможно, речь идёт о коллективном псевдониме, а возможно, нас просто водят за нос.
– Что могло послужить причиной мощного электромагнитного импульса, про который вы недавно упоминали? – поинтересовался Цимбаларь. – Я к тому, что давно ходят слухи о создании секретного оружия, работающего на этом принципе.
– Электромагнитные бомбы уже поступили на вооружение как у нас, так и за рубежом, но характер их действия совершенно иной. А если говорить о природных факторах, то такое могло бы произойти в случае прорыва вещества земного ядра к поверхности, вероятность чего практически равна нулю… По-моему, вы ищете причину взрывов совсем не там. Эта причина кроется в извращённом человеческом сознании. – Горемыкин постучал пальцем по собственной голове.
– Совершенно верно! – подтвердил Кондаков. – Помню, в тысяча девятьсот семьдесят первом году было со мной одно происшествие…
– Оно имеет отношение к делу? – перебил его Горемыкин.
– Я бы не сказал. Но случай поучительный.
– Тогда оставьте его до следующего раза.
– Конечно, конечно, – не стал упираться Кондаков. – В общем-то направление расследования понятно. Только уж больно сил маловато. Эпизодов в деле немерено, а нас всего четверо.
– И, кроме того, неограниченная помощь всех служб отдела, – напомнил Горемыкин. – Да и вам пора наконец заняться громким, значимым делом. Хватит размениваться по мелочам. Пусть ни у кого в верхах не возникнет даже мысли об иждивенческой позиции особого отдела. Так что придётся постараться… А свободных оперативников у нас, сами знаете, нет. Штаты и так каждый год урезают.
– Вот это уже форменный непорядок, – скорбно вздохнул Кондаков. – Не ценят у нас истинных профессионалов, ох не ценят! То ли дело было при Юрии Владимировиче Андропове!
– А тем более при Лаврентии Павловиче Берии, – в тон ему добавил Цимбаларь.
– Каковы сроки расследования? – осведомился Ваня.
– Неопределённые. – Горемыкин пожал плечами. – Если верить письму, скоро могут последовать новые взрывы. А мы пока не имеем никакой возможности предотвратить их. Охота за преступниками ещё только началась. Трудно сказать, как долго она продлится. Но успех придёт лишь тогда, когда вы сможете работать на опережение.
За всех ответил Кондаков:
– Постараемся оправдать оказанное нам доверие.
– Тогда можете быть свободны. От еженедельных отчётов я вас освобождаю. На доклад явитесь после завершения операции… Или после её провала.
– А удачи вы нам не пожелаете? – осведомилась повеселевшая Людочка.
– В структуре особого отдела имеется специальная группа, работающая над тем, чтобы перевести такое понятие, как «удача», из сферы идеалистической в сферу рационально-материалистическую, – ответил Горемыкин. – В списке на получение готового продукта вы значитесь первыми.
Скорее всего, это была шутка, но Горемыкин выдал её с убийственной серьёзностью.
После завершения аудиенции оперативная группа в полном составе переместилась в кабинет Кондакова, хотя и не самый просторный на этаже, но самый обжитой. Здесь и электроплитка имелась, и кое-какая посуда, и даже маленький холодильник, встроенный в канцелярский шкаф.
Что касается кабинета Цимбаларя, то там никотиновым ядом пропитались даже шторы, а уборщицы воздерживались от скандала только благодаря богатой ежедневной добыче в виде пустой стеклотары. Людочка персонального кабинета вообще не имела, деля служебный кров со стервозной Шуркой Капитоновой, специалисткой по аномальному поведению животных, у которой в ящике стола жили африканские тараканы, способные предсказывать мор, засуху и военные перевороты.
Когда все с комфортом разместились в мягких креслах, временно позаимствованных Кондаковым в хранилище вещественных доказательств, Людочка откровенно призналась:
– Приступая к новому делу, я почему-то каждый раз испытываю опасение сесть в галошу. Вам, Пётр Фомич, такое чувство, наверное, незнакомо?
– Почему же… Только у меня возникают опасения совсем другого рода. А вдруг это последнее дело, доверенное мне? Отстранят от оперативной работы – я и засохну с тоски.
– Уверен, что в ближайшее время тебе это не грозит, – сказал Ваня, целиком утонувший в кресле, мало того, что мягком, так ещё и основательно продавленном. – Цвети себе и дальше.
– Хватит вам, в натуре, придуриваться, – поморщился Цимбаларь. – ФСБ по этому делу уже целую неделю работает, а мы всё ещё раскачиваемся. Обмениваемся впечатлениями о личных переживаниях… Надо бы подсуетиться.
– Честно сказать, больше всего меня волнуют не эти уму непостижимые взрывы и даже не таинственный Гладиатор, а то, что параллельное расследование проводит другая оперативная группа, причём обладающая гораздо большими возможностями, чем мы, – произнёс Ваня. – Похоже на соревнование рысака с борзой. Если борзая и победит, её всё равно затопчут… В моей профессиональной практике подобного прецедента ещё не случалось.
– А в моей сколько угодно, – сообщил Кондаков. – По теракту, случившемуся в московском метро в семидесятые годы, работали все вместе – и комитет, и милиция, и даже военная контрразведка. Правда, милиция была в основном на подхвате. Но армянский след нащупала именно она. Министр внутренних дел Щёлоков за это боевой орден получил.
В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась Людочка, одетая в джинсовый костюмчик, брюки которого были сплошь покрыты соблазнительными прорехами.
– Наше вам с кисточкой, – поздоровалась она. – Ваня Коршун у тебя?
Однако за мгновение до этого шустрый лилипут успел юркнуть в стенной шкаф и оттуда замогильным голосом произнёс:
– Здесь его бестелесный дух! Кто посмел беспокоить астральное создание?
– Хватит придуриваться, – сказала Людочка. – Иди, обнимемся.
Обрушив несколько полок, Ваня стремительно покинул шкаф, но в руки Людочке не дался, а обнял её за ногу, припав носом к самой обширной прорехе.
– Я по тебе соскучилась! – Девушка погладила его по вихрам.
– Думаешь, я не соскучился? Как увижу жирафу, сразу сердце трепещет.
– Где же тебе жирафы встречаются? – манерно удивилась Людочка. – Неужели ты в зоопарке мартышкой работаешь?
– Ваня только что прибыл из Африки, – пояснил Цимбаларь. – Охотился с пигмеями на крупную дичь и обучал их женщин приёмам цивилизованного секса.
– Ну ладно, обменялись любезностями, и хватит. – Людочка приподняла Ваню и легко посадила на стол. – А сейчас вернёмся к суровым служебным будням. Нас всех вызывает к себе начальник отдела.
Несмотря на зябкую искусственную прохладу, царившую в кабинете Горемыкина, Кондаков, находившийся здесь уже больше часа, лоснился от пота. Как видно, досталось ему уже изрядно, хотя и неизвестно, за что.
Да и вообще, сегодня начальник был явно не в духе. Если обычно при разговоре с подчинёнными он не поднимал глаз, разглядывая полированную поверхность стола, то теперь поминутно метал в них взгляды-молнии, не делая различия между правыми и виноватыми.
Первой на орехи досталось Людочке.
– Лейтенант Лопаткина, у вас с материальным положением всё в порядке? – сухо поинтересовался Горемыкин.
– Не жалуюсь, – ответила Людочка.
– Оклад содержания получаете в полной мере?
– Так точно.
– И надбавку за звание?
– Да.
– И надбавку за выслугу лет?
– Пять процентов.
– И премиальные по итогам работы за квартал?
– Спасибо, получила.
– Тогда почему вы ходите в лохмотьях?.. Не слышу ответа.
– Так уж случилось, – виновато вздохнула Людочка, стараясь прикрыть ладонями самые вызывающие прорехи.
– Подполковник Кондаков, случалось ли вам на протяжении долгой службы хоть однажды ходить в лохмотьях? – То, что Горемыкин обратился за посредничеством к третьему лицу, тоже служило недобрым знаком.
– Случалось, – пытаясь оттянуть часть начальственного гнева на себя, признался Пётр Фомич. – Причём неоднократно. Последний такой факт имел место в дружественной Эфиопии, когда эритрейские мятежники прорвали фронт и нашим военным советникам пришлось в одних подштанниках удирать через колючие заросли. Пёрли аж до города Макале.
– Это было вызвано форсмажорной ситуацией! – Испепеляющий взор сверкнул в сторону Кондакова. – Но даже в тех непростых обстоятельствах вы обязаны были поддерживать опрятный внешний вид. Старая армейская пословица гласит: можно быть босым, но обязательно при шпорах.
Тут на помощь Людочке пришёл Ваня Коршун, в силу своих уникальных способностей как бы застрахованный от начальственной немилости.
– Мода нынче такая, – болтая ногами, сказал он. – Все в дырявых штанах ходят. И Филипп Киркоров, и Мадонна, и Майкл Джексон.
– Джексону закон не писан. Это человек без пола, возраста и национальности. Мы не на него должны равняться, а уж тем более не на Мадонну. Лучше припомните, приходилось ли вам видеть хоть одного агента ФБР в лохмотьях? Имеется в виду не проведение спецмероприятий, а обычное служебное время.
– Я этих агентов, кроме как в кино, вообще никогда не видел, – смело парировал Ваня. – А кто же голливудским фильмам верит? У них по городским улицам Годзилла наперегонки с Кинг-Конгом бегает… Кроме того, вы в прошлый раз сами говорили, что ФБР нам не указ.
– Тогда я подразумевал исключительно тактические приёмы оперативной деятельности. И не надо передёргивать факты… Да и вам самому пора остепениться. С утра пьют только лица свободных профессий, к числу которых вы пока не принадлежите. – Взгляд Горемыкина уже высматривал очередную жертву. – Капитан Цимбаларь, а вы почему отмалчиваетесь? Лопаткину приняли в особый отдел исключительно благодаря вашему ходатайству.
Цимбаларь, которому подходило время получать майорские погоны, старался держаться тише воды ниже травы.
– Виноват, – пробормотал он. – Недосмотрел. Обещаю взять внешний вид Лопаткиной под особый контроль.
– Если вся проблема только в моих брюках, я согласна до конца рабочего дня походить без них, – сказала Людочка смиренным голосом.
– Я тебе свои могу на время одолжить! – немедленно отреагировал Цимбаларь и даже взялся за пряжку ремня. – Мне сейчас всё равно на Шибаевский пруд ехать, утопленницу осматривать.
– Какую ещё утопленницу? – удивился начальник. – С каких это пор особый отдел выезжает на утопленников?
– Да что-то там неясное… Свидетели утверждают, что она будто бы с хвостом. Как русалка… Вот дежурный и попросил меня съездить.
– Передайте дежурному, чтобы послал кого-нибудь другого. С нынешнего дня приказом по отделу вы включены в состав оперативной группы, которой поручаются совсем иные задачи… Хочу дать вам наперёд один совет. Следите за своей лексикой. Русалка не может быть утопленницей, поскольку вода является естественной средой её обитания. Вы ведь не назовёте утопленником дохлого карася, выброшенного волной на берег?
– Не назову, – согласился Цимбаларь, которого второй раз за нынешнее утро упрекнули в отсутствии чутья на живое слово, хотя в глубине души он мнил себя прирождённым лингвистом. – В Шибаевском пруду обнаружена особа женского пола… э-э-э… предположительно с хвостом, скончавшаяся по неизвестной причине.
– Так-то лучше. – Склонив голову, Горемыкин уставился на свое собственное отражение, что означало конец грозы. – А сейчас, с вашего позволения, приступим к обсуждению деталей предстоящей операции.
Мгновенные переходы от гнева и мелочных придирок к предельной корректности должны были создать у подчинённых обманчивое представление о том, что начальник по натуре своей человек воспитанный и покладистый, а редкие вспышки грубости объясняются исключительно громадным грузом ответственности, лежащим на его плечах.
Короче, это была очередная маска, скрывавшая истинное лицо Горемыкина, неведомое даже его ближайшему окружению.
Оказалось, что неделю назад на перегоне Остров – Пыталово, невдалеке от латвийской границы, произошел взрыв, крайне озадачивший все компетентные органы, призванные предотвращать и раскрывать подобные чрезвычайные происшествия.
Достаточно сказать, что он сопровождался необъяснимыми природными явлениями, не имеющими аналогов в практике террористических актов и техногенных катастроф.
Примерно за полминуты до взрыва появилось странное свечение, словно бы фосфоресцировал сам воздух. Загадочные оптические иллюзии наблюдались не только в окружающем пространстве, но и на небесах. По одним версиям, полная луна, сиявшая до этого, пропала, по другим – сменилась тонким серпом убывающего месяца.
Свечение быстро разгоралось, а затем непосредственно на уровне земли образовался огненный шар, по показаниям некоторых очевидцев, понюхавших пороху в Афгане, похожий на так называемый объёмный взрыв, вызванный применением вакуумного оружия. Взрыв сопровождался грохотом, который, казалось, шёл со всех сторон.
Ударная волна и световое излучение затронули сравнительно небольшую площадь, однако на расстоянии двухсот-трёхсот метров не только вылетели стекла и воспламенились оконные занавески, но и на ветвях фруктовых деревьев спеклись уже начавшие созревать груши и яблоки. К счастью, прошедший накануне ливень не благоприятствовал возникновению пожаров, хотя стог прошлогодней соломы всё же сгорел.
Разрушения, случившиеся в эпицентре взрыва, оказались на удивление незначительными. Был разбросан балласт, то есть строительный щебень, укрепляющий железнодорожную насыпь, да перекошено несколько шпал. Рельсы не пострадали, однако на протяжении нескольких сот метров приобрели странный зеленоватый отлив, пропавший на следующие сутки.
Обошлось без жертв, лишь одна женщина, разбуженная странным свечением и опрометчиво сунувшаяся к окну, получила порезы осколками стекла.
Ближе всех к месту взрыва оказался путейский рабочий Посибеев, муж той самой пострадавшей женщины, хотя в это время ему полагалось спать дома крепким сном.
Посибеева оглушило и обожгло, но, прежде чем потерять сознание, он узрел какие-то кошмарные видения, описаниями которых не стал делиться ни с милицией, ни с прокурорскими работниками, ни с собственным начальством.
Это происшествие афишировать не стали, списав на гигантскую шаровую молнию, тем более что график движения поездов нарушен не был.
Анализ почвы, воды и атмосферы показал полное отсутствие радиации и отравляющих веществ. Анализ продуктов взрыва не был произведён в связи с полным отсутствием таковых. Даже самая совершенная криминалистическая аппаратура не обнаружила никаких следов взрывчатки и деталей адской машинки, а призывать на помощь экспертов ФБР, как это повелось в странах ближнего зарубежья, было неудобно – гордость заедала, да и ущерб оказался слишком уж мизерным.
Путейца Посибеева на всякий случай лишили премиальных и обещали посадить за систематические кражи угля и не менее систематические избиения жены.
Спустя три дня взрыв повторился на побережье Финского залива, тоже, кстати сказать, в двух шагах от железной дороги, но уже в светлое время суток.
И хотя это произошло в обжитом, можно даже сказать, курортном месте, свидетелей так и не нашлось. Погода стояла не по-летнему пасмурная. Пляж был пуст, дачники сидели по домам, неугомонные дети смотрели телевизионные передачи.
Правда, в Невской губе плавали рыбачьи лодки, но рыбаки, как известно, во время клёва по сторонам не зыркают.
Взрыв почти не оставил воронки, однако повредил ближайшие опоры линии электропередачи и опрокинул несколько лодок. Жертв опять удалось избежать. Оказавшиеся в лодках рыбаки были людьми тёртыми и спаслись бы, наверное, даже в момент гибели «Титаника».
Этот случай получил довольно широкую огласку, но всё опять списали на шаровую молнию, хотя сразу три террористические организации взяли ответственность на себя.
Продуктов взрыва опять не обнаружили, что с научной точки зрения объяснений не имело. Хотя Пулковская обсерватория, проводившая какие-то свои эксперименты, зарегистрировала два мощных электромагнитных импульса, отстоявших друг от друга на пять часов. Последний по времени совпадал со взрывом на берегу.
Всё бы успокоилось само собой, что было характерно для страны, где ежегодно происходит до трёхсот террористических актов, связанных с применением взрывчатых веществ, но пару дней назад в одну газетку, известную своими связями с правоохранительными органами, поступило письмо за подписью некоего Гладиатора.
В кратких и энергичных фразах тот сообщал, что выходит на бой с системой, правда, не уточнил, с какой именно. Первые четыре взрыва были проведены якобы исключительно в целях демонстрации силы. Вскоре наступит время серьёзных дел. От оружия, которым владеет Гладиатор, нет никакого спасения, и, дабы доказать это, он обещал в самом ближайшем будущем взорвать несколько тщательно охраняемых объектов в разных регионах страны. Тем не менее Гладиатор обещал по мере возможности воздерживаться от излишних жертв, а в дальнейшем выдвинуть свои требования.
Дактилоскопическая экспертиза отпечатков на письме не обнаружила, а текст, выполненный при помощи трафарета, почерковедческому анализу не подлежал.
Психолингвистическая экспертиза пришла к выводу, что автором письма является достаточно образованный мужчина в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, славянской национальности, психически здоровый, но обладающий неуравновешенным характером, родившийся и выросший в городской среде, по работе связанный с составлением официальных документов, не обладающий выдающейся силой воли и непоследовательный в своих поступках.
(«Ну будто бы про тебя сказано!» – шепнула Людочка на ухо Цимбаларю.)
Сразу возник вопрос, какие четыре взрыва имеет в виду Гладиатор, если их было зарегистрировано всего два. На уточнение ушли ещё одни сутки, и в конце концов выяснилось, что незадолго до взрыва на перегоне Остров—Пыталово похожие происшествия имели место на территории независимой Украины. Одно в Крыму, вблизи Большого Ливадийского дворца, другое – на Харьковском вокзале. В первом случае ближе к вечеру, во втором – утром. Каких-либо подробностей от украинских коллег получить не удалось.
В заключение Горемыкин сказал:
– Как видите, это не тот случай, когда расследование приходится начинать на пустом месте. Но временами избыток информации только мешает. Знаю это по собственному опыту… Теперь можете задавать вопросы и высказывать собственные версии. Однако заранее предупреждаю, что совещание должно закончиться к часу дня.
– Да мы и сейчас можем уйти, – поглядывая на начальника исподлобья, заявил Ваня Коршун.
– Нет уж, потерпите меня ещё немного. – Горемыкин еле заметно поморщился. – Не хочу, чтобы в этом деле остались какие-нибудь недомолвки.
Наступившую тишину прервал Кондаков, печёнками чувствовавший, когда надо смолчать, а когда и слово молвить.
– Дельце, конечно, занятное, но, насколько я понимаю, такие происшествия относятся к компетенции ФСБ, – осторожно заметил он.
– ФСБ от расследования не уклоняется, – сообщил Горемыкин, обводя пальцем контуры своего отражения. – Вы же будете проводить параллельное дознание. Так сказать, для страховки. Зная методы вашей работы, уверен, что вы с этой почтенной организацией нигде не пересечётесь. В конце концов наличие солнца не отменяет значения луны. И в некоторых вопросах, например, в возбуждении приливов и отливов, она действует гораздо эффективнее дневного светила.
Людочка и Цимбаларь обменялись многозначительными взглядами – дескать, где ещё доведётся услышать столь красочные сравнения.
– Не связаны ли все эти взрывы с очередными манёврами украинской армии? – поинтересовался Ваня. – Как известно, наши юго-западные соседи частенько допускают на учениях обидные промашки.
– Это исключено! – Горемыкин сказал, словно гвоздь молотком забил. – Тем более что картина взрывов совсем иная.
– Ну а если взять географическую карту и соединить все места взрывов одной линией? Ливадия, Харьков, перегон Остров—Пыталово, берег Финского залива, – продолжал Ваня. – Возможно, получится прямая черта или какая-нибудь символическая фигура.
– Насколько я разбираюсь в географии, получится зигзаг. Черноморско-Балтийский зигзаг.
– Разрешите мне, – деликатно откашлялся Цимбаларь. – Как я понимаю, во всех случаях имело место выделение практически чистой энергии, не оставляющей после себя побочных продуктов. А если это падение ледяных метеоритов? Ведь на месте Тунгусской катастрофы тоже не обнаружили каких-либо осколков. И лес в эпицентре почти не пострадал, хотя на периферии лежал вповалку.
– Чтобы достичь поверхности Земли, ледяной метеорит должен иметь громадную массу. Приближение к нашей планете столь крупного небесного тела обязательно зафиксировали бы системы дальнего космического обнаружения. К тому же падение четырёх достаточно массивных и, похоже, однотипных метеоритов подряд противоречит теории вероятности. Научные авторитеты, привлечённые в качестве консультантов, категорически отвергают внеземную природу взрывов. Подобной благоглупости, признаться, я от вас не ожидал.
Цимбаларь сел как оплёванный, а слово попросила Людочка.
– Мне кажется, что ключевой фигурой в расследовании является этот самый Гладиатор, – заявила она. – Сначала я решила, что это мелкий неврастеник, пытающийся примазаться к громкому происшествию, но то, что ему известно точное количество взрывов, меняет дело. Ведь до самого последнего времени этой информацией не располагала даже ФСБ.
– Совершенно верно, – закивал Кондаков. – Любопытный типчик. Образованный, а впутался в такую скверную историю. Хотелось бы знать, каким путём он намерен предъявить свои требования.
– Скорее всего, опять пришлёт письмо в газету, – промолвил Горемыкин. – Или вступит в прямую переписку с правоохранительными органами.
– Метод, надо сказать, устаревший.
– Зато верный. Засечь автора практически невозможно. Ни телефон, ни Интернет анонимности не гарантирует.
– Интересная получается картина. – Людочка обвела всех присутствующих вопрошающим взглядом. – Неизвестный преступник производит четыре взрыва подряд, причём в соседних государствах, имеющих существенные взаимные претензии, что исключает политическую или националистическую подоплёку. После четвёртого взрыва он внезапно объявляет о своем авторстве, сыплет необоснованными угрозами, однако никаких требований по-прежнему не выдвигает. Почему?
– Убедительными оказались лишь результаты четвёртого взрыва, – сказал Ваня, поглаживая себя по карману, где лежали сигареты. – Вот он и нарисовался на радостях. А требования будут соответствовать эффекту, произведённому пятым или шестым взрывом. Чем больше кровушки прольётся, тем выше станет цена.
– У меня другое мнение, – вновь осмелел Цимбаларь. – Пока взрывы происходили на чужой территории или вблизи границы, Гладиатор молчал, дабы зря не подставляться. Ведь пограничники могли устроить поголовный шмон. А теперь он вырвался на оперативный простор… Что касается требований, то их, возможно, вообще не будет. Его цель не нажиться, а посеять панику.
Своё предположение выдвинул и Кондаков:
– Неизвестный преступник в равной степени ненавидит и Россию, и Украину. Как он ещё Белоруссию не тронул… И никакой это не Гладиатор, а замаскировавшийся прихвостень Дяди Сэма. Поэтому и след его надо искать во вполне определённых сферах.
– Расцениваю это заявление как отрыжку «холодной войны», на которой вы не только потеряли подштанники, но и получили немалое количество душевных и физических травм. – Горемыкин вновь посуровел лицом. – Впредь попрошу высказываться только по существу обсуждаемого вопроса.
– Кстати, а откуда было отправлено письмо? – поинтересовалась Людочка.
– Из почтового ящика, находящегося на территории Ленинградского вокзала, – ответил Горемыкин.
– Оригинал остался в ФСБ?
– Естественно. Но ксерокопия имеется и у нас. Даже цветная. – Горемыкин покосился сначала на напольные часы, показывавшие глубокую ночь, а потом на свой ручной хронометр. – Через пятьдесят пять минут вы получите её вместе с другими документами, касающимися расследуемого дела. Что ещё?
– Меня настораживает тот факт, что взрывам, по крайней мере двум последним, предшествовали явления, как бы и не связанные с деятельностью человека, – произнёс Ваня. – Фосфорическое сияние, оптические иллюзии… Такая картина обычно предваряет природные катастрофы. Землетрясения, например.
– Если бы я знал ответы на эти вопросы, то вполне обошёлся бы без вашей помощи. – Горемыкин щелчком сбил со стола невидимую соринку. – Не хочу никого пугать, но порученное вам дело состоит из целой череды загадок, которые придётся решать по ходу расследования. Только не позволяйте увлечь себя на ложный путь.
– Хорошо бы побыстрее поймать Гладиатора, – мечтательно произнёс Кондаков. – Тогда все рутинные хлопоты отпадут сами собой…. А ведь он, чую, где-то рядом.
– Может быть, – с сомнением произнёс Горемыкин. – Хотя я совсем не уверен, что это реальное лицо. Возможно, речь идёт о коллективном псевдониме, а возможно, нас просто водят за нос.
– Что могло послужить причиной мощного электромагнитного импульса, про который вы недавно упоминали? – поинтересовался Цимбаларь. – Я к тому, что давно ходят слухи о создании секретного оружия, работающего на этом принципе.
– Электромагнитные бомбы уже поступили на вооружение как у нас, так и за рубежом, но характер их действия совершенно иной. А если говорить о природных факторах, то такое могло бы произойти в случае прорыва вещества земного ядра к поверхности, вероятность чего практически равна нулю… По-моему, вы ищете причину взрывов совсем не там. Эта причина кроется в извращённом человеческом сознании. – Горемыкин постучал пальцем по собственной голове.
– Совершенно верно! – подтвердил Кондаков. – Помню, в тысяча девятьсот семьдесят первом году было со мной одно происшествие…
– Оно имеет отношение к делу? – перебил его Горемыкин.
– Я бы не сказал. Но случай поучительный.
– Тогда оставьте его до следующего раза.
– Конечно, конечно, – не стал упираться Кондаков. – В общем-то направление расследования понятно. Только уж больно сил маловато. Эпизодов в деле немерено, а нас всего четверо.
– И, кроме того, неограниченная помощь всех служб отдела, – напомнил Горемыкин. – Да и вам пора наконец заняться громким, значимым делом. Хватит размениваться по мелочам. Пусть ни у кого в верхах не возникнет даже мысли об иждивенческой позиции особого отдела. Так что придётся постараться… А свободных оперативников у нас, сами знаете, нет. Штаты и так каждый год урезают.
– Вот это уже форменный непорядок, – скорбно вздохнул Кондаков. – Не ценят у нас истинных профессионалов, ох не ценят! То ли дело было при Юрии Владимировиче Андропове!
– А тем более при Лаврентии Павловиче Берии, – в тон ему добавил Цимбаларь.
– Каковы сроки расследования? – осведомился Ваня.
– Неопределённые. – Горемыкин пожал плечами. – Если верить письму, скоро могут последовать новые взрывы. А мы пока не имеем никакой возможности предотвратить их. Охота за преступниками ещё только началась. Трудно сказать, как долго она продлится. Но успех придёт лишь тогда, когда вы сможете работать на опережение.
За всех ответил Кондаков:
– Постараемся оправдать оказанное нам доверие.
– Тогда можете быть свободны. От еженедельных отчётов я вас освобождаю. На доклад явитесь после завершения операции… Или после её провала.
– А удачи вы нам не пожелаете? – осведомилась повеселевшая Людочка.
– В структуре особого отдела имеется специальная группа, работающая над тем, чтобы перевести такое понятие, как «удача», из сферы идеалистической в сферу рационально-материалистическую, – ответил Горемыкин. – В списке на получение готового продукта вы значитесь первыми.
Скорее всего, это была шутка, но Горемыкин выдал её с убийственной серьёзностью.
После завершения аудиенции оперативная группа в полном составе переместилась в кабинет Кондакова, хотя и не самый просторный на этаже, но самый обжитой. Здесь и электроплитка имелась, и кое-какая посуда, и даже маленький холодильник, встроенный в канцелярский шкаф.
Что касается кабинета Цимбаларя, то там никотиновым ядом пропитались даже шторы, а уборщицы воздерживались от скандала только благодаря богатой ежедневной добыче в виде пустой стеклотары. Людочка персонального кабинета вообще не имела, деля служебный кров со стервозной Шуркой Капитоновой, специалисткой по аномальному поведению животных, у которой в ящике стола жили африканские тараканы, способные предсказывать мор, засуху и военные перевороты.
Когда все с комфортом разместились в мягких креслах, временно позаимствованных Кондаковым в хранилище вещественных доказательств, Людочка откровенно призналась:
– Приступая к новому делу, я почему-то каждый раз испытываю опасение сесть в галошу. Вам, Пётр Фомич, такое чувство, наверное, незнакомо?
– Почему же… Только у меня возникают опасения совсем другого рода. А вдруг это последнее дело, доверенное мне? Отстранят от оперативной работы – я и засохну с тоски.
– Уверен, что в ближайшее время тебе это не грозит, – сказал Ваня, целиком утонувший в кресле, мало того, что мягком, так ещё и основательно продавленном. – Цвети себе и дальше.
– Хватит вам, в натуре, придуриваться, – поморщился Цимбаларь. – ФСБ по этому делу уже целую неделю работает, а мы всё ещё раскачиваемся. Обмениваемся впечатлениями о личных переживаниях… Надо бы подсуетиться.
– Честно сказать, больше всего меня волнуют не эти уму непостижимые взрывы и даже не таинственный Гладиатор, а то, что параллельное расследование проводит другая оперативная группа, причём обладающая гораздо большими возможностями, чем мы, – произнёс Ваня. – Похоже на соревнование рысака с борзой. Если борзая и победит, её всё равно затопчут… В моей профессиональной практике подобного прецедента ещё не случалось.
– А в моей сколько угодно, – сообщил Кондаков. – По теракту, случившемуся в московском метро в семидесятые годы, работали все вместе – и комитет, и милиция, и даже военная контрразведка. Правда, милиция была в основном на подхвате. Но армянский след нащупала именно она. Министр внутренних дел Щёлоков за это боевой орден получил.