Николай Леонов. Двойной дуплет

   – Пытаешься почувствовать ауру самоубийцы? – пошутил он. – Какая-то новая форма медитации, Лева?
   Гуров ему не ответил. Его слух уловил звук приближающихся шагов, и полковник вышел из ванной навстречу запыхавшейся женщине.
   – Вот, – Ирина протянула ему выдернутый блокнотный лист, на котором имелась всего одна запись.
   Гуров взял листок в руки. «Храмов Михаил Владимирович. Крестьянская Застава, семь, квартира сто восемнадцать». Ниже уже другими чернилами был приписан и домашний телефон господина Храмова.
   – А мобильного нет? – поинтересовался Крячко, заглядывая напарнику через плечо.
   – У Вити был, наверное. – Ирина облизала пересохшие от волнения губы. – Но в блокноте… нет. Это все.
   – Что ж. И на том спасибо, Ирина Сергеевна. – Гуров сунул трофей во внутренний карман пиджака. – Мы непременно пообщаемся с этим приятелем вашего покойного супруга, но… Я думаю, вам не стоит слишком надеяться на то, что дело вернут на доследование…
   Все, что оставалось добавить Гурову к вышесказанному, так это стандартное и ни к чему не обязывающее: «До свидания. Если что, мы вам позвоним», но Ирина неожиданно вцепилась пальцами в рукав его пиджака. Затем второй рукой перехватила полковника и за запястье.
   – Я уверена, что вы сумеете разобраться в этом деле, – с жаром заявила она. – Я вижу это по вашим глазам.
   Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем полковник мягко высвободил свою руку из плена и сделал всего один шаг назад. Улыбнулся.
   – Если бы мои глаза всегда были так красноречивы… Ладно. Пошли, Станислав.
   Сыщики покинули квартиру Климентьевой и спустились к припаркованному во дворе «Пежо».
   – До Крестьянской Заставы тут рукой подать, – небрежно бросил Гуров, располагаясь на водительском месте. – Что скажешь, старик? Смотаемся?
   – Надеюсь, ты шутишь? – скривился, как от зубной боли, Крячко. У него было такое по-детски обиженное выражение лица, что, казалось, он вот-вот захнычет.
   – Напротив. Я серьезен, как никогда.
   Гуров вывел «Пежо» со двора. Шины взвизгнули, машина резко рванула вперед и покатила в заданном направлении. На улицах было довольно людно – час пик. Однако полковник умело лавировал в плотном потоке автомобилей, и в скором времени уже сворачивал к Крестьянской Заставе. Дом под номером семь, где, согласно записям из блокнота покойного Виктора Климентьева, проживал Михаил Храмов, тоже отыскался без особого труда. Это была новенькая кирпичная новостройка.
   – А с чего ты вообще взял, что он сейчас дома? – Крячко все еще надеялся на близкое завершение трудового дня.
   – Это несложно проверить, Стас. Сейчас поднимемся и выясним. Хотя время, скажу я тебе, вполне подходящее. Люди, связанные с игорным бизнесом, либо только собираются выехать на место своей работы, либо, наоборот, стараются решить все свои дела засветло, чтобы позже спокойно предаться полноценному отдыху…
   – Не то, что мы, – буркнул Крячко. – Что день, что ночь – все едино. А о полноценном отдыхе можно только грезить.
   – На пенсии отдохнешь, – подбодрил напарника Гуров.
   Он вышел из машины и замкнул дверцу ключом. Сунул в рот сигарету. Закурил. Его примеру последовал и Станислав. Несколько минут сыщики молча курили, пуская в воздух белесый дым, и созерцали новомодное строение, в котором свил себе гнездышко пока что неизвестный им Михаил Храмов. Затем Гуров решительно двинулся к подъезду, снабженному домофоном. Набрал номер сто восемнадцать и нажал кнопку вызова. Ответил почти сразу чуть хрипловатый мужской голос:
   – Да!
   – Нам нужен Михаил Владимирович Храмов. – Гуров поправил пиджак.
   – А кто его спрашивает?
   – Главное управление уголовного розыска.
   По ту сторону домофона повисла напряженная пауза, однако и Гуров, и Крячко слышали, что невидимый им оппонент не отключил связь. Об этом свидетельствовало его тяжелое дыхание. Наконец он откашлялся и спросил:
   – А вы по какому вопросу, господа?
   – А вы откройте нам дверь, господин Храмов, тогда и узнаете, – сурово произнес Гуров.
   Собеседник, который, видимо, и был самим Храмовым, поколебался еще пару секунд, а затем привел в действие дверной механизм. Щелкнул замок.
   – Входите, – пробасил он. – Шестой этаж. Первая квартира направо от лифта.
   Когда они поднялись, Храмов уже встречал их в домашнем халате на лестничной площадке, распахнув настежь дверь своей квартиры. Он был невысокого роста, лысоват, с большими одутловатыми щеками, однако по всему было видно, что за собой следил. Не то чтобы он выглядел как спортсмен, находящийся в отличной форме, но тренажерные залы посещал как минимум раз в неделю. Стальные серые глаза испытующе смотрели на прибывших сыщиков из-под широких бровей.
   Гуров показал мужчине свое удостоверение.
   – Полковник Гуров. Лев Иванович. Это, – полуобернулся он к Станиславу, – полковник Крячко. А вы, как я понимаю, и есть Михаил Храмов?
   – Да, это я, – сдержанно ответил мужчина все тем же хрипловатым басом. – Не знаю, в чем проблемы. – Храмов торопливо вытер обе ладони о полы своего халата, что явно свидетельствовало о его волнении. – Но… Но в любом случае проходите.
   Внутреннее убранство квартиры Храмова наглядно свидетельствовало о его достатке и… отсутствии женской руки: дорогостоящая мебель и аппаратура были расставлены как попало. Это не осталось не замечено сыщиками и позволило им сделать однозначный вывод, что Михаил – холостяк.
   Храмов пригласил гостей на кухню.
   – Чай? Кофе? Или, может, что покрепче? – любезно предложил он.
   – Нет, спасибо, – за двоих ответил Гуров и, верный своей привычке, сразу взял в беседе быка за рога: – Вы действительно не догадываетесь, Михаил Владимирович, с чем связан наш визит к вам?
   – Ну… – Храмов замялся, растерянно стоя посреди собственной кухни.
   – Фамилия Климентьев вам о чем-нибудь говорит? – Гуров счел излишним испытывать терпение собеседника.
   – Климентьев? Витя? – Храмов опустился на табурет. – Да… Да, конечно… Так вот оно в чем дело? Но ведь, насколько я слышал, он покончил жизнь самоубийством. Это ужасно, разумеется. Я давно был знаком с Виктором. Он работал у нас и…
   – По нашим сведениям, Михаил Владимирович, – бестактно перебил его Гуров, пристально глядя в круглое одутловатое лицо, – Климентьев не просто работал у вас, он вкладывал деньги в игорный бизнес. Я имею в виду казино «Романтик», где он числился рядовым бригадиром игровых автоматов. Вы владелец этого казино?
   – Да, я. Но «вкладывал деньги» – это громко сказано, Лев Иванович. У Виктора была своя доля в «Романтике». И это, пожалуй, все… Но постойте. Я до сих пор не возьму в толк… – С каждой минутой Храмов все больше обретал уверенность в себе. Гуров чувствовал это по тому, как зримо менялась мимика его собеседника, его жесты, осанка. – С чего бы этим делом заинтересовалось угро? И не кто-нибудь, а два сыщика в звании полковников. Витя покончил с собой… Или нет?
   Гуров едва заметно улыбнулся уголками губ. С такими личностями, как сидящий напротив него Михаил Храмов, ему не раз доводилось встречаться по долгу службы. Словосочетание «уголовный розыск» сначала повергает их в откровенное замешательство, порой даже граничащее с паникой, но когда они понимают, что им не собираются заламывать руки и цеплять на них жесткие браслеты, просыпается природная наглость и чувство вседозволенности. Храмов был еще тем орешком. Впрочем, человек с другим складом характера вряд ли стал бы заниматься игорным бизнесом – просто не выдержал бы конкуренции. Интересно, насколько покойный Климентьев был схож со своим приятелем и коллегой?
   Крячко, в голове у которого в этот момент наверняка роились аналогичные мысли, вроде как случайно прошел до окна, выглянул на темную улицу и развернулся. Теперь он стоял лицом к напарнику и за спиной у Храмова. Готовился в случае крайней необходимости применить физическую силу. Гуров прекрасно знал, что, возникни эта самая необходимость, Стас не станет особо миндальничать с этим типом.
   – Ситуация немного изменилась, Михаил Владимирович, – напористо произнес Гуров. – У нас есть основания полагать, что Виктора Климентьева убили.
   Его блеф достиг желаемой цели. В глазах Храмова мелькнуло нечто похожее на испуг. И даже, как показалось полковнику, некая ожесточенность.
   – Убили? – Храмов машинально взял со стола чашку с остывшим чаем, сделал небольшой глоток, но на место ее не вернул. Ему потребовалось чем-то занять руки. – Кто?
   – Именно это мы и пытаемся выяснить.
   – Вы… Вы хотите сказать?.. Я что, под подозрением?
   Гуров поймал себя на мысли, что ему приятно наблюдать возвращение Храмова в прежнее растерянное и испуганное состояние. То, которое владело им в первые минуты их появления.
   – А почему бы и нет, Михаил Владимирович? – смакуя каждое свое слово, сказал полковник. – Под подозрение может попасть любой. А вы работали с покойным, у вас были общие дела. Возможно, не совсем чистые…
   – Да какие дела?!
   Произошло именно то, чего так добивался Гуров. Остатки внутреннего самообладания оставили Храмова, и он взорвался. Он даже предпринял попытку вскочить с табурета, но в ту же секунду тяжелая рука Крячко легла ему на плечо, пригвоздив к месту.
   – Какие дела, Лев Иванович? – Игорный воротила заметно сбавил обороты, быстро оглянувшись на Крячко. – Виктор работал у нас бригадиром. Да, я не отрицаю, что на начальном этапе, когда я только создавал «Романтик», он по старой дружбе помог мне с финансами. Вложился, так сказать, в бизнес… Ну, понятное дело, имел с этого процент. Или, как это говорится, дивиденды, но в остальном… Все чисто. Да вы сами можете съездить в «Романтик» и убедиться в искренности моих слов. Поговорите с администраторами, с персоналом.
   – Я поговорю, – заверил его Гуров. – Непременно поговорю, Михаил Владимирович. Но пока я разговариваю с вами. Вы лично заправляете всеми делами в «Романтике»?
   – В основном. – Храмов теперь старательно подбирал слова, все еще нервно вертя в руках чашку с холодным чаем. – Все, что касается крупных вопросов. Но у меня есть и заместители, которые… То есть они могут решать что-то и самостоятельно. Это административный аппарат…
   Гуров кивнул головой. Встретившись с хмурым взглядом Крячко, он сделал для себя вывод, что напарнику тоже все меньше нравится это дело, за которое их уговорил взяться Орлов. Что, если Ирина все же права в своих подозрениях? Однако полковник не спешил ставить телегу впереди лошади. Такое было не в его правилах.
   – Непонятно одно, Михаил Владимирович, – негромко сказал он, будто обращался не к Храмову, а просто рассуждал вслух и анализировал собственные мысли. – Если Виктор Климентьев был одним из тех, кто так или иначе участвовал в становлении вашего бизнеса, почему он довольствовался ролью бригадира игровых автоматов? В то время как у вас, по вашим же собственным словам, есть администраторы, замы…
   Храмов поджал нижнюю губу, отчего его лицо приобрело еще более комичный оттенок.
   – Я думаю, об этом следовало бы спрашивать не меня, а самого Виктора. Когда он был жив, разумеется…
   – А вы сами, значит, не спрашивали его?
   – Спрашивал.
   Злополучная чашка вернулась-таки на столешницу, а руки хозяина квартиры исчезли в объемных карманах его махрового банного халата.
   – Ну и?.. – поторопил Храмова Гуров.
   – Витя говорил, что он не создан для руководящих должностей. Он предпочитал более спокойное существование… – Храмов осекся и тут же поспешно добавил: – Это были его собственные слова.
   – Ясно.
   Гуров взглянул на часы. До открытия ночных заведений, в том числе и «Романтика», оставалось еще более полутора часов. Как раз хватит на то, чтобы они со Стасом могли заехать куда-нибудь перекусить. А дальше… Дальше им придется нанести еще один визит, но уже по месту работы покойного Климентьева.
   Крячко вышел из-за спины Храмова. Ему все стало понятно по глазам напарника. Михаил Владимирович облегченно вздохнул и позволил себе расправить напряженные плечевые мышцы.
   – Лев Иванович, – тихим голосом произнес он, и Гурову показалось, что в эту секунду у Храмова даже исчезла присущая ему хрипота. – Не поймите меня неправильно, но мне не хотелось бы, чтобы вся эта история как-то отразилась на репутации моего заведения… Может быть, удастся этого избежать?..
   – Вы пытаетесь со мной договориться? – Полковник вскинул брови.
   Храмов не уловил в его голосе сарказма.
   – Ну, если это возможно…
   Гуров поднялся на ноги.
   – Давайте вернемся к этому вопросу при нашей с вами следующей встрече, – сухо сказал он. – Но я уже сейчас могу совершенно точно заверить, что договор этот будет не таким, каким его видите вы.
   Храмов стиснул зубы, а в его стальных глазах появился недобрый блеск. Это обстоятельство тоже не осталось без внимания Гурова.

Глава 3

   – Сейчас умников развелось – пруд пруди. Чего только не выдумают. Козлы!
   Воспользовавшись своим брелоком-открывалкой, Парфенов распечатал очередную бутылку пива и передал Алексахину. Тот молча взял ее и лениво перевел взгляд на экраны мониторов, стоящих по левую руку от него.
   Глазки многочисленных видеокамер, находящихся в каждом из игровых залов «Романтика», фиксировали последние приготовления служащих и охранников к вечернему открытию заведения. Жизнь шла своим чередом, и он, Евгений Алексахин, молодой человек двадцати шести лет, чувствовал себя в общем течении этой жизни очень вольготно. А что еще нужно? Работа не пыльная, прибыльная, времени свободного навалом. Деньги всегда на кармане, достаточные для того, чтобы расслабиться от души. Да, и телки, надо признать, особо не привередничая, сами липнут как мухи. Эти создания за версту настоящего мужика чувствуют. А настоящий мужик – это, как известно, тот, кто может себе позволить если не все, то очень многое.
   Алексахин самодовольно хмыкнул.
   Парфенов, высокий худощавый тип лет на десять старше своего приятеля, выглядел не так стильно и не пользовался такой популярностью у противоположного пола. Не будучи красавцем по природе, он умудрился усугубить свою внешность еще и несколькими грубо выполненными неэстетичными татуировками: перстни на пальцах и змея с разинутой пастью, тянущаяся от правого плеча вдоль шеи к основанию черепа. Всех этих красот, оставшихся еще с зоны на теле Дмитрия Парфенова, или Костыля, как его величали в недалеком прошлом, не мог скрыть даже дорогой темный костюм, белоснежная рубашка и тонкий, почти как шнур, синий галстук. Два года неволи внесли свои коррективы в образ мышления Дмитрия, в его манеры и поведение.
   – Че ты сказал? – Он глотнул пива, рыгнул и уставился большими навыкате глазами на Алексахина.
   – Да нет, ничего, – добродушно ответил тот, держа в одной руке предложенную ему бутылку, а пальцами другой машинально поигрывая гладким продолговатым корпусом своего мобильного телефона. – Это я о своем, Дим. Не обращай внимания. Так что ты там говорил про умников?
   Оба сотрудника так называемого руководящего аппарата казино «Романтик», как всегда перед открытием, расположились в кабинете Парфенова, смежного с апартаментами часто отсутствующего на своем рабочем месте шефа. Судя по времени, последний и сегодня не планировал почтить заведение своим присутствием. Впрочем, оно и к лучшему. В отсутствие Храмова Парфенов чувствовал себя более свободно и вольготно. У того непременно находились какие-то вопросы, требующие немедленного решения. Как следствие, дополнительная головная боль, беготня. А так… Без Храмова работа протекала размеренно. А бывший зэк по прозвищу Костыль ничто не ценил так, как собственное спокойствие и душевное равновесие.
   – Я говорю о том, – неторопливо продолжил он, поглаживая ногтем большого пальца стеклянное горлышко бутылки, – сколько всякого жулья сейчас развелось. И ведь головастые ребята попадаются, Женек. Слыхал последнюю фишку?
   – Какую фишку?
   – До нас пока не докатилось, а вот в Питере, я слышал, три дня назад взяли за задницу двух ушлых гавриков. Знаешь, до чего додумались? У них был радиоуправляемый магнитный шарик. Один делает себе ставочки на рулетке, а напарник тусуется в сторонке, неприметно так, и контролирует движения своего сраного шарика. Их, может, и не взяли бы никогда, но, как обычно, жадность фраера сгубила. – Парфенов потянулся в карман пиджака за сигаретами. – Ну, сорвали раз куш, ну, два… Зачем же наглеть? Нет, все им мало, кровососам. Еще, еще!.. А дальше, сам понимаешь, привлекли внимание. Тут их и цап-царап за одно место.
   Парфенов расхохотался. Раскатисто, от души. Будто наглядно представил себе картину того, что произошло в одном из питерских казино. Сигарета легла ему в рот, и он одним щелчком зажигалки подпалил ей кончик. Затянулся. Отставил пиво в сторону.
   – Но все равно лихо придумано? Да?
   – Лихо, – согласился Алексахин. – Только ведь это не ново. Я о таких фокусах слышал.
   Парфенов окинул развалившегося в глубоком кресле приятеля презрительным взглядом, запрокинул голову и выпустил дым в потолок.
   – Ты совсем не сечешь, о чем я тебе толкую, Женек? – почти покровительственно спросил он. – Где-то слышать – это одно. Ну, в книжках там, в кино… А это реально. Говорю тебе, в Питере. Под боком у нас, фактически. Вот появились бы такие засранцы у нас в «Романтике», тогда бы ты по-другому запел. А то «слышал»!
   Двумя большими глотками Алексахин прикончил бутылку пива и отставил ее на пол, небрежно утер влажные губы тыльной стороной ладони. Все еще поглядывая на экраны монитора, он заметил на одном из них изображение девушки-крупье. Ее звали Марина, и после трудового дня, вернее, ночи, она нередко посещала личные апартаменты Евгения Алексахина. По его личному приглашению, разумеется. Штучкой Марина была еще той. Во всяком случае, именно так отзывался о ней сам Алексахин. Сейчас экранное изображение туго затянутого в синюю короткую юбку аппетитного зада Марины вызвало на губах Евгения похотливую улыбку. Сегодня надо будет непременно пригласить красотку на чашечку кофе с коньяком со всеми вытекающими из этого последствиями.
   – Ну, хорошо, Дим. – Алексахин с трудом вернул взгляд на своего собеседника. Надо признаться, тема предложенного разговора его не слишком увлекала, но не конфликтовать же с Парфеновым на этот счет. Уж если последнему приспичило поболтать, как это частенько случалось… пиши пропало. – Это я все понял. А как они запускают свой магнитный шарик? В игру, я имею в виду. Договоренность с крупье?
   – Ха! – торжественно выпалил Парфенов, сияя при этом, как начищенный самовар. Он будто сам изобрел махинацию с «послушным шариком» и теперь испытывал гордость первооткрывателя. – Ха, братишка! Не угадал, короче. Крупье в данной комбинации такой же лох, как и все остальные. Пацаны меняли шарик прямо во время игры. Они сами признались в этом на допросе. Я смотрел по телику.
   – Каким образом?
   – А хрен его знает, – засмеялся Парфенов. – Но здорово, да? Говорю же тебе, фокусников развелось, как…
   – А по-моему, это лажа, – со знанием дела заявил Алексахин. Он осторожно и неторопливо выудил из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар и мягко опустил его на подлокотник кресла. Все так же без лишних движений раскрыл его. Десять ароматно пахнущих сигарет с девственно белым фильтром лежали аккуратным рядком, придерживаемые сверху тонкой эластичной резиночкой. – Мало ли чего они там сказали на допросе. Прикрыли соучастника, и все.
   – Какого соучастника? – не понял Парфенов.
   – Крупье.
   Ногтем указательного пальца Евгений сдвинул резиночку в сторону и высвободил из общего ряда одну сигарету. Зажал фильтр губами. Закрыл портсигар и бережно вернул его на прежнее место. Прикуривать он не торопился. Как и от всего прочего в этой жизни, от употребления никотина Алексахин стремился получать максимум удовольствия. Наслаждался каждым мгновением.
   Парфенов презрительно скривил губы.
   – Много ты понимаешь, Женек, – с чувством превосходства сказал он. – Станут они тебе прикрывать какого-то крупье…
   – А почему нет?
   – Да на кой черт он им упал?! Он же не организатор и не кореш им. Тут, напротив, выгоднее было бы свалить все на него к ядрене фене, и нет базара… Я зуб тебе даю, что ловкачи эти вдвоем работали. Залетели в Питер, как водится, и…
   Продолжить развитие своей версии случившегося в одном из питерских казино Парфенову не позволил неожиданно взорвавшийся трелью телефонный аппарат на журнальном столике. Дмитрий опустил окурок на краешек пепельницы, нагнулся и снял трубку с аппарата.
   – Казино «Романтик». Главный администратор у аппарата, – как можно солиднее представился он и дружески подмигнул при этом Алексахину.
   Оба они прекрасно знали, что звонить на этот телефон мог только один человек – Храмов. Так оно и оказалось. Однако Михаил Владимирович совершенно не оценил фиглярство одного из своих подручных.
   – Я рад, что ты уже на месте, Дима, – пробасил хозяин «Романтика», и Парфенов легко уловил в его голосе нервные нотки. Ничего хорошего это не предвещало. – Просто замечательно. Женя тоже с тобой?
   – Да, он здесь. А что такое, Михаил?
   – У нас проблемы, Костыль. – Парфенов знал, что величать его по старой лагерной кличке Храмов мог, только если находился в крайне нервном состоянии. – У вас менты на горизонте еще не появлялись?
   Парфенов почувствовал, как в груди у него неприятно похолодело. На людей его образа жизни и мышления слово «менты» оказывало приблизительно такое же действие, как красная тряпка на быка. Ладонь, в которой находился корпус мобильного телефона, покрылась предательской испариной.
   – Менты? – растерянно переспросил он. – Нет, не были. А что за менты?
   – Из уголовки. Дело серьезное, парни, – голос Храмова звучал на фоне уличного шума. – Подробнее расскажу все при встрече. Я сейчас подкачу к черному ходу. Уже минут через пять-шесть. Спуститесь вниз. Оба.
   На этом Храмов, не прощаясь, отключил связь. С минуту Парфенов сидел молча и без движений, как мраморное изваяние, и напряженно вслушивался в отрывистые короткие гудки. Из ступора товарища вывел Алексахин.
   – Чего там случилось? – Он подался вперед и слегка ткнул Дмитрия кулаком в отставленное колено.
   Парфенов убрал телефон и резко поднялся на ноги. Отметив его реакцию, Алексахин тоже вскочил. Он был почти на голову выше коллеги. Парфенов нервно огляделся, заметил истлевшую почти до основания сигарету на краешке пепельницы и живо затушил ее об стеклянное дно.
   – Храмов ждет нас с тобой внизу. У черного хода.
   – А почему у черного?
   Все благостное расположение духа, владевшее им на протяжении сегодняшнего вечера, слетело с Евгения, как по мановению волшебной палочки. Нештатные ситуации не предвещали ничего хорошего.
   – У нас какие-то проблемы. – Парфенов поправил тугой узел галстука, прошелся вперед и зачем-то критически осмотрел свое отражение в высоком напольном зеркале. – Ничего конкретного он не сказал. Дескать, все при встрече. Но упомянул ментов. И это нехорошо, Женек. Очень нехорошо. Поверь мне, менты – они как стервятники. Слетаются только на запах падали. Если это, не дай бог, связано… Впрочем, ладно. Пошли вниз. Храмов сейчас все расскажет.
   Мужчины покинули административный кабинет, прошли влево по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору и достигли низкой белой двери с надписью: «Только для сотрудников». Парфенов вынул из кармана связку ключей, выбрал из общего набора нужный и отомкнул им замок. Сразу от двери вниз вела металлическая лестница. Парфенов, а следом за ним и Алексахин зашагали вниз, гулко ступая по сделанным из ребристых прутьев ступеням. Миновав четыре пролета, они остановились еще перед одной дверью, похожей на ту, что была наверху. Ее Парфенов также отпер ключом.
   Серебристый «Хундай» Храмова уже был припаркован на противоположной стороне улицы, рядом с высотным панельным домом, растянувшимся почти на половину квартала. Уличные фонари тускло освещали пространство. Местечко с тыльной стороны «Романтика» не пользовалось популярностью среди населения и никогда не было особо оживленным. Храмов дважды моргнул фарами, привлекая внимание подручных. Впрочем, те и сами уже заметили автомобиль шефа и быстро зашагали через проезжую часть.
   Парфенов потянул на себя переднюю пассажирскую дверцу, распахнул ее и проворно юркнул в полутемный салон, бок о бок оказавшись с владельцем «Хундая». Мягкий, почти бесшумный хлопок задней дверцы с той же стороны известил Храмова о том, что и Алексахин не стал задерживаться на свежем воздухе, предпочтя ему уютный салон престижной иномарки.
   – Добрый вечер, Михаил Владимирович! – вежливо поздоровался он.
   Храмов, облаченный в канареечный пиджак и такого же цвета галстук, повязанный поверх бежевой рубашки, мазнул по нему взглядом через зеркало заднего вида.
   – Привет, Женя.
   Затем он всем корпусом развернулся к Парфенову. В руке у Храмова дымилась тонкая сигара с мундштуком, источая неприятные для посторонних запахи.