– Чем может быть интересна наша лаборатория столь доблестному ведомству?
– А почему нет? – улыбнулся в ответ Гуров. – Что же вы так принижаете значение своего заведения?
– Не я, не я! – затряс головой мужчина. – Администрация. Видите, сколько комнат пустует? Это пока. А так вообще нас грозятся расформировать. Оставить пару комнат – и достаточно. А остальное помещение отдать под коммерческую основу. Сейчас всех интересует только прибыль, а какая прибыль от нас? Так что…
Он не договорил, только досадливо махнул рукой.
– Ну, не все так печально, – попытался внести немного позитива Гуров. – Вот, например, сейчас вы можете оказать мне огромную помощь. И пусть она не может быть названа прибылью в привычном смысле, но, поверьте, роль в раскрытии преступления может сыграть немалую.
Человек, казалось, был удивлен.
– Что вы говорите? – он посмотрел на Гурова с любопытством. – Что ж, буду рад помочь, если, конечно, смогу.
– Может быть, вы представитесь? – попросил Гуров.
– Это пожалуйста. Лев Борисович Камышинский, доцент кафедры экологии, – произнес мужчина.
– О, так мы с вами еще и тезки, – улыбнулся Гуров. – Это совсем хороший знак. А вопрос мой очень прост. Вам известен поселок Хорошаево?
– Конечно! – сейчас же ответил Камышинский.
– В нем есть несколько прудов… – продолжал Гуров, по кивку Камышинского поняв, что тому известно, о чем он говорит. – Я хочу знать, во-первых, одинаковая ли по составу вода во всех этих прудах? Во-вторых, содержится ли в ней серебро? И если нет, то в каких окрестных водоемах содержится?
– Что ж, на первый вопрос могу ответить не задумываясь, – сказал Камышинский. – Вода одинаковая. Собственно, раньше это был один пруд. Потом постепенно они стали пересыхать, уменьшаться в размерах, разделились, и сейчас мы имеем то, что имеем. Принципиальной разницы нет. Что касается серебра, то оно там не присутствует.
– Это абсолютно? – уточнил Гуров.
– Ну, если только кто-то специально не добавил его туда! – развел руками доцент. – Но в этом случае его должно быть очень много, чтобы обнаружить примеси в воде. Для достоверности вам следовало бы принести мне пробы воды. Тогда бы я точно мог вам сказать, присутствуют в них ионы серебра или нет.
– Да вот как-то по-быстрому съездить в Хорошаево я не удосужился… – пробормотал Гуров. – Посему будем считать, что на первые два вопроса вы мне ответили. Остается последний.
– Да! Тут столь однозначно ответить сложно, – задумчиво проговорил Камышинский. – Серебро само по себе вообще-то в прудах не содержится, как и в других водоемах. Во всяком случае, в таком количестве, чтобы на него обращать внимание. Обычно подобным веществом обеззараживают питьевую воду. Его, к примеру, используют на космических станциях. Там пьют исключительно ионизированную воду.
– А кроме космических станций?
– Ну… – эколог задумчиво погладил подбородок. – Им могут обеззараживать воду в бассейнах.
– В бассейнах? – поднял брови Гуров.
– Ну да. Но и не только. Могут применять где-нибудь в озере, которое находится на частной территории – вполне! Это в том случае, если хозяева стремятся обеспечить полную безопасность. И даже не обязательно частники. Могут использовать в каких-нибудь пансионатах, местах, специально оборудованных для отдыха. Но чтобы его добавляли повсеместно – такого нет.
– А конкретно вы можете назвать какие-то места, где употребляется серебро?
– Конечно, нет! – с легким недоумением ответил Камышинский. – Мне никто специально не станет об этом докладывать! С какой стати? Это же не запрещенное вещество!
– Тогда почему бы его не использовать повсюду, во всех общественных водоемах? Для полной гарантии того, что люди не заразятся какой-нибудь дрянью? – задал Гуров резонный, как ему казалось, вопрос.
Камышинский же лишь пожал плечами:
– Во-первых, если какая-нибудь, как вы выражаетесь, «дрянь» и будет где-нибудь обнаружена, то водоем вообще должен быть закрыт для принятия соответствующих мер. И тогда уже одним серебром не обойтись. Во-вторых, оно не такое уж сильное, чтобы победить, скажем, синегнойную палочку или подобные инфекции, и годится для воды, которая уже прошла предварительную обработку.
– А если в качестве профилактики? Как дополнительное средство, так сказать?
– Ну, оно не такое уж дешевое, – покачал головой Камышинский и улыбнулся. – Разбрасывать его направо и налево довольно накладно. Государство вряд ли пойдет на это, да и зачем?
– То есть, как сказал бы мой друг Станислав, его применение – это чистое буржуйство? – усмехнулся Гуров.
– Можно сказать и так, – улыбнулся Камышинский. – Вообще, использование серебра – процесс неоднозначный. Насыщение воды ионами серебра необходимо строго дозировать – избыток ионов представляет опасность, ведь в больших дозах серебро токсично. Опыты даже показали, что при введении высоких концентраций ионов серебра у животных понижается иммунитет, происходят резкие изменения в сосудистых системах головного и спинного мозга. А у людей, отравившихся препаратами серебра, наблюдались психические расстройства, что связано с повреждениями нервных тканей спинного и головного мозга.
– Надо же! – воскликнул Гуров. – Никогда бы не подумал!
– Как говорил Сократ, все в мире яд, вопрос лишь в дозе! – поднял палец Камышинский. – Но если соблюдать меру, никакого вреда серебро не принесет.
– И что же, это необратимые процессы? – полюбопытствовал Гуров. – Человек, отравившийся серебром, уже никогда не придет в себя?
– Слава богу, нет! – развеял его сомнения Камышинский. – Уже через одну-две недели почти все серебро выводится из человеческого организма, его концентрация составляет не более десятой доли от первоначально введенного. Что же касается конкретных водоемов… Ищите, может быть, вам и повезет. А почему, если не секрет, вас так это интересует?
– Я еще сам до конца не знаю, – проговорил полковник, поднимаясь. – Всего доброго.
И, поблагодарив доцента, направился к выходу из лаборатории.
* * *
Вернувшись в управление, Гуров решил сам пройти к Орлову и рассказать о том, что успел выяснить. Орлов частенько грешил тем, что вызывал своих подопечных для подробного отчета, даже когда никакой особой спешки в делах не отмечалось. Правда, сейчас был не совсем такой случай: подобное поведение Орлова объяснялось тем, что на него давило начальство сверху, требуя отчетности и скорейшего завершения любых дел. Сейчас же, по сути, уголовного дела как такового еще не было. Гуров занимался утопленниками по личной просьбе Орлова и был уверен, что генерал-лейтенант ни с кем, кроме него, вообще не делился своими подозрениями. Но Гуров понимал, что сам Орлов озабочен этими происшествиями, и решил не вынуждать своего шефа томиться в неведении.
Орлов даже удивился, когда увидел Гурова на пороге своего кабинета, ведь расстались они совсем недавно. У него даже мелькнула мысль, что Гуров, полистав материалы, пришел к однозначному выводу, что у Орлова развивается паранойя и он видит преступление там, где его и в помине нет.
«Сейчас начнет язвить, еще и в старческом маразме меня упрекать!» – с досадой подумал Петр Николаевич, но принял своего сыщика доброжелательно. Гуров сел на свой любимый жесткий стул, вытянул длинные ноги и сказал:
– Что ж, Петр, боюсь, что интуиция тебя не подвела… Правда, далекоидущие выводы пока делать рано, но разобраться с этими утопленниками нужно посерьезнее.
И Гуров рассказал о своем посещении экологической лаборатории, упомянув о найденных в легких утонувших ионах серебра. Орлов нахмурил брови и слушал чрезвычайно внимательно. Обнаружение серебра весьма его заинтересовало.
– Но ведь тогда получается, Лева, что они утонули в другом месте? А потом их просто сбросили в этот пруд? – высказал он свою мысль.
– Утонули или их утопили, – уточнил Гуров. – А вот с какой целью… Я прочитал сведения о личностях погибших, на первый взгляд их ничего не связывает.
Гуров и в самом деле ознакомился с материалами, в которых были записаны личные данные утонувших, еще до того, как поехал в лабораторию.
Первым в списке значился некий Борис Вельчинский, молодой парень двадцати семи лет, архитектор по профессии. Данные о нем были скудными, поскольку дело после предварительной проверки, занявшей один день, автоматически было закрыто за отсутствием состава преступления.
Следующим шел Семен Абрамов, руководитель конторы по оценке недвижимости, о котором сведений также было негусто.
Третий – тот самый Анатолий Варгузов, чья смерть и положила начало любопытству Орлова. О нем Гуров больше узнал от самого генерал-лейтенанта, чем из представленных материалов. Но и сам Орлов мало чем располагал, только пустяковыми фактами, мельком услышанными им на берегу из беседы вдовы с участковым.
Гуров, выложив все, чем владел на данный момент, замолчал и выжидающе посмотрел на Орлова, предоставляя теперь тому право высказаться. Орлов посопел, поправил очки, на всякий случай сам перечитал отксерокопированный листок, затем сказал:
– Действительно, никакой связи. Полагаю, они даже не были знакомы, хотя это нужно выяснить. Видимо, придется поработать с каждым случаем в отдельности.
– Тогда рушится твоя версия о том, что все эти трупы – закономерность, – заметил Гуров.
– У меня, Лева, толком и не было никакой версии, – напомнил Орлов. – Мне просто захотелось разобраться, сами люди тонут или им кто-то помогает. Ты практически установил, что утонуть сами они не могли.
– По крайней мере, в том пруду! – подчеркнул Гуров. – Что вовсе не означает, что они не могли этого сделать в каком-то другом. А вот почему оказались в Хорошаеве… Тут тоже могут быть варианты. И не факт, что их всех утопили намеренно. Выяснить бы еще, где находится тот самый искомый водоем, в котором содержатся ионы серебра, – задумчиво протянул Гуров. – Неизвестно даже, пруд ли это вообще.
– Вот и выясни! – подхватил Орлов. – И вообще, где это видано: при расследовании руководствоваться только одной версией? Так может поступать только молодой, неопытный оперативник либо человек недальновидный, ограниченный, с узким кругом мышления! Чего никак нельзя сказать о тебе, Лева! На одной версии ни в коем случае нельзя замыкаться, иначе есть опасность впасть в стереотипы, обвинить невиновного человека и пройти мимо настоящего преступника. Точнее, мимо деталей, которые помогли бы этого преступника изобличить!
Орлов впал в долгие теоретические разглагольствования, поскольку убедился, что теперь, после появившейся в деле зацепки, у него уже куда больше оснований требовать от Гурова продолжения работы по этим делам. Понимал он также, что полковник и сам не бросит эту работу. По крайней мере, пока не убедится, что в ней и впрямь нет никакого криминала.
– К чему такая длинная преамбула, Петр? – усмехнулся уголком рта Гуров.
Орлов запнулся на полуслове, но не смутился и ответил:
– К тому, что нужно применять комбинированный подход! То есть расследовать как все дела в совокупности, как серию, так и заниматься каждым в отдельности. Кстати, то, что эти люди не были знакомы между собой, никоим образом не отменяет версии о том, что это серийное преступление. Хотя причина смерти у каждого может быть своя. Единственное связующее звено, которое лично мне пока удалось выделить, – это то, что люди все приличные и небедные. Не олигархи, но и не голытьба. Кстати, что там у них по части алкоголя в крови?
– У всех чисто, – ответил Гуров.
– Во-от! – торжествующе поднял палец Орлов. – Что и требовалось доказать! Кто обычно тонет у нас летом, Лева? Пьяные или полупьяные компании. Ну, бывают и одиночки, конечно, но в девяноста девяти процентах случаев находящиеся под градусом! А тут все чисто.
– Я заметил еще вот что, – добавил от себя Гуров. – Среди них совсем нет молодых, то есть совсем молодых, даже юных. Это я в твою копилку о статистике утонувших без посторонней помощи. В основном же тонет молодежь, от шестнадцати до двадцати трех. А тут – люди среднего возраста и старше. Самому молодому, архитектору Борису Вельчинскому, двадцать семь.
– Вот видишь, видишь! – кивал Орлов. – У тебя уже более чем достаточно материала для работы! И собственные соображения появились! И вообще было бы странно, чтобы ты да не заметил столь тонких нюансов!
– Петр, я не твое начальство, чтобы ко мне подлизываться, – улыбнулся Гуров. – Так что можешь расслабиться. Делать мне и впрямь пока нечего, так что добью-ка я этих утопленников до конца. Фигурально выражаясь, конечно.
– Да я понял, – усмехнулся Орлов. – Ты хоть и циник, но не настолько!
– Что выросло, то выросло, – с притворным сожалением развел руками полковник.
– Ты знаешь, что на меня всегда можешь рассчитывать, – напутствовал его Орлов, намекая тем самым на завершение разговора. – Поддержку получишь всегда. Кстати, тебе Крячко не нужен?
– Нет, пока без него обойдусь. Он сейчас не в настроении, постоянно ворчит и проклинает тебя за подкинутую работенку. Теперь к нему отсылают абсолютно всех, кто обращается с заявлениями о пропажах! Дежурные сержанты уже вовсю над ним прикалываются кто во что горазд! В пятницу даже тетку прислали, у которой кот пропал, так Станислав так бесился, что за окном было слышно!
Орлов расхохотался во весь голос, Гуров также не удержался. Уж очень комично выглядел багрово-красный Крячко, который сначала в течение пятнадцати минут терпеливо выслушивал, какой «он был добрый и ласковый, единственное родное существо на всем белом свете». Потом старательно записывал сведения об исчезнувшем – когда пропал, где и при каких обстоятельствах. С особым рвением он продолжил работу, когда услышал, что «ему всего десять лет», и на лице его были написаны самые искренние сочувствие и жалость. Выражение лица его сменилось на негодующее и налилось краской после того, как ему стало ясно, что женщина столько времени распиналась о любимом британце, а детей и внуков у нее и в помине нет.
Крячко, выпучив глаза и сдерживаясь изо всех сил, выпалил, что такие вопросы не по части Главного управления внутренних дел, и уж тем более ими не станет заниматься он, опер-важняк. Тетка не поняла значения слова «важняк» и сочла, что Крячко просто слишком много о себе воображает. Она обиделась и пообещала подать жалобу на Станислава вышестоящему начальству. Выпроводив ее, Крячко в ярости скомкал исписанный его корявым почерком лист и швырнул его в раскрытое окошко. Лист опустился прямехонько на голову входившего в управление начальника службы ГИБДД генерала Лаврова, приехавшего в главк для совещания с Орловым, и Крячко едва успел присесть и спрятаться за подоконник, чтобы генерал не заметил его круглую голову.
Однако Лавров не побрезговал прихватить листок с собой и пытался по почерку выяснить, кому принадлежит данное художество, дабы сделать внушение на тему того, что подобное поведение порочит офицерский мундир. И Крячко старался прятаться где-нибудь подальше от генеральских глаз, дабы тот вдруг не задался мыслью попросить его что-нибудь написать для образца.
Отсмеявшись от души, Орлов покачал головой и произнес:
– Ладно, скажи ему, что я возьму этот вопрос на себя. А то еще решит с испугу на больничный уйти, когда у него ни одно дело не раскрыто!
– Ты что, думаешь, он генерала боится? – фыркнул Гуров. – Он скрывается от новых посетителей, боясь, что ему под шумок всучат заявления о пропаже всяких попугайчиков, хомячков и прочих домашних любимцев! Хотя вообще-то они обычно не пропадают, поскольку сидят в клетках.
– Ладно, пошутили, и хватит, – принял серьезный вид Орлов. – Давай отправляйся уже хоть куда-нибудь. Адреса и места работ погибших тебе известны?
– Очень поверхностно, – ответил Гуров.
– Ну так узнай досконально и поезжай. А я буду молиться, чтобы в Хорошаеве не выловили еще одного утопленника.
– Ты у нас прямо новатор! – восхитился Гуров.
– Почему это? – не понял Орлов.
– Потому что ввел новую методику работы для руководителя главка! Оказывается, лучший способ руководить главком – это молитва!
– Ладно, иди уже! – недовольно прикрикнул Орлов. – Будешь еще к словам придираться!
– Советую тебе пообщаться с каким-нибудь архиепископом, – от двери проговорил Гуров. – Может, пристроит тебя в какую-нибудь церквушку пономарем. На четверть ставки.
Орлов запустил в Гурова лежавшей на столе пустой сигаретной пачкой, тот ловко увернулся, и она впечаталась прямо в захлопнувшуюся дверь. Насвистывая, Гуров направился в свой кабинет.
Собственно, в кабинете он провел совсем немного времени, лишь выяснив точные адреса людей, утонувших в пруду Хорошаева. Начать же проверку он решил с конца, то есть с последнего погибшего, которым был Анатолий Варгузов. Не став делать никаких предварительных звонков, Гуров прямиком направился по его адресу.
Варгузов проживал практически в центре, в восемнадцатиэтажном доме на улице Столетова. Когда Гуров подъехал туда и позвонил в домофон, ответом ему была тишина. Сыщик уже было упрекнул себя за то, что отказался от звонка и зря потратил время, как к подъезду подъехал черный джип «Тойота». Из него вышла бледная женщина в траурном платье с высоким воротом, вслед за ней показался мужчина чуть помоложе.
– Ты можешь ехать, Виктор, – негромко произнесла женщина.
– Ты уверена, что сможешь остаться одна? – спросил тот, внимательно глядя на нее серыми глазами.
– Думаю, да. К тому же… Мне теперь нужно привыкать быть одной, – тихо сказала женщина, опустив глаза.
Лицо мужчины выражало сомнения. Вглядываясь в говоривших, Гуров отметил, что мужчина и женщина похожи между собой. У мужчины были такие же рыжеватые волосы, только у женщины они были еще и подкрашены, такие же серые глаза, да и общие черты сходны. Гуров подумал, что они, наверное, близкие родственники, скорее всего брат и сестра. Он моментально вспомнил рассказ о нахождении трупа Варгузова в пруду, переданный ему Орловым, и подумал, что многие детали совпадают: та же машина, женщина, похожая по описанию, к тому же в траурной одежде. Вспомнил он и имя-отчество Варгузовой – Елена Алексеевна.
– А почему нет? – улыбнулся в ответ Гуров. – Что же вы так принижаете значение своего заведения?
– Не я, не я! – затряс головой мужчина. – Администрация. Видите, сколько комнат пустует? Это пока. А так вообще нас грозятся расформировать. Оставить пару комнат – и достаточно. А остальное помещение отдать под коммерческую основу. Сейчас всех интересует только прибыль, а какая прибыль от нас? Так что…
Он не договорил, только досадливо махнул рукой.
– Ну, не все так печально, – попытался внести немного позитива Гуров. – Вот, например, сейчас вы можете оказать мне огромную помощь. И пусть она не может быть названа прибылью в привычном смысле, но, поверьте, роль в раскрытии преступления может сыграть немалую.
Человек, казалось, был удивлен.
– Что вы говорите? – он посмотрел на Гурова с любопытством. – Что ж, буду рад помочь, если, конечно, смогу.
– Может быть, вы представитесь? – попросил Гуров.
– Это пожалуйста. Лев Борисович Камышинский, доцент кафедры экологии, – произнес мужчина.
– О, так мы с вами еще и тезки, – улыбнулся Гуров. – Это совсем хороший знак. А вопрос мой очень прост. Вам известен поселок Хорошаево?
– Конечно! – сейчас же ответил Камышинский.
– В нем есть несколько прудов… – продолжал Гуров, по кивку Камышинского поняв, что тому известно, о чем он говорит. – Я хочу знать, во-первых, одинаковая ли по составу вода во всех этих прудах? Во-вторых, содержится ли в ней серебро? И если нет, то в каких окрестных водоемах содержится?
– Что ж, на первый вопрос могу ответить не задумываясь, – сказал Камышинский. – Вода одинаковая. Собственно, раньше это был один пруд. Потом постепенно они стали пересыхать, уменьшаться в размерах, разделились, и сейчас мы имеем то, что имеем. Принципиальной разницы нет. Что касается серебра, то оно там не присутствует.
– Это абсолютно? – уточнил Гуров.
– Ну, если только кто-то специально не добавил его туда! – развел руками доцент. – Но в этом случае его должно быть очень много, чтобы обнаружить примеси в воде. Для достоверности вам следовало бы принести мне пробы воды. Тогда бы я точно мог вам сказать, присутствуют в них ионы серебра или нет.
– Да вот как-то по-быстрому съездить в Хорошаево я не удосужился… – пробормотал Гуров. – Посему будем считать, что на первые два вопроса вы мне ответили. Остается последний.
– Да! Тут столь однозначно ответить сложно, – задумчиво проговорил Камышинский. – Серебро само по себе вообще-то в прудах не содержится, как и в других водоемах. Во всяком случае, в таком количестве, чтобы на него обращать внимание. Обычно подобным веществом обеззараживают питьевую воду. Его, к примеру, используют на космических станциях. Там пьют исключительно ионизированную воду.
– А кроме космических станций?
– Ну… – эколог задумчиво погладил подбородок. – Им могут обеззараживать воду в бассейнах.
– В бассейнах? – поднял брови Гуров.
– Ну да. Но и не только. Могут применять где-нибудь в озере, которое находится на частной территории – вполне! Это в том случае, если хозяева стремятся обеспечить полную безопасность. И даже не обязательно частники. Могут использовать в каких-нибудь пансионатах, местах, специально оборудованных для отдыха. Но чтобы его добавляли повсеместно – такого нет.
– А конкретно вы можете назвать какие-то места, где употребляется серебро?
– Конечно, нет! – с легким недоумением ответил Камышинский. – Мне никто специально не станет об этом докладывать! С какой стати? Это же не запрещенное вещество!
– Тогда почему бы его не использовать повсюду, во всех общественных водоемах? Для полной гарантии того, что люди не заразятся какой-нибудь дрянью? – задал Гуров резонный, как ему казалось, вопрос.
Камышинский же лишь пожал плечами:
– Во-первых, если какая-нибудь, как вы выражаетесь, «дрянь» и будет где-нибудь обнаружена, то водоем вообще должен быть закрыт для принятия соответствующих мер. И тогда уже одним серебром не обойтись. Во-вторых, оно не такое уж сильное, чтобы победить, скажем, синегнойную палочку или подобные инфекции, и годится для воды, которая уже прошла предварительную обработку.
– А если в качестве профилактики? Как дополнительное средство, так сказать?
– Ну, оно не такое уж дешевое, – покачал головой Камышинский и улыбнулся. – Разбрасывать его направо и налево довольно накладно. Государство вряд ли пойдет на это, да и зачем?
– То есть, как сказал бы мой друг Станислав, его применение – это чистое буржуйство? – усмехнулся Гуров.
– Можно сказать и так, – улыбнулся Камышинский. – Вообще, использование серебра – процесс неоднозначный. Насыщение воды ионами серебра необходимо строго дозировать – избыток ионов представляет опасность, ведь в больших дозах серебро токсично. Опыты даже показали, что при введении высоких концентраций ионов серебра у животных понижается иммунитет, происходят резкие изменения в сосудистых системах головного и спинного мозга. А у людей, отравившихся препаратами серебра, наблюдались психические расстройства, что связано с повреждениями нервных тканей спинного и головного мозга.
– Надо же! – воскликнул Гуров. – Никогда бы не подумал!
– Как говорил Сократ, все в мире яд, вопрос лишь в дозе! – поднял палец Камышинский. – Но если соблюдать меру, никакого вреда серебро не принесет.
– И что же, это необратимые процессы? – полюбопытствовал Гуров. – Человек, отравившийся серебром, уже никогда не придет в себя?
– Слава богу, нет! – развеял его сомнения Камышинский. – Уже через одну-две недели почти все серебро выводится из человеческого организма, его концентрация составляет не более десятой доли от первоначально введенного. Что же касается конкретных водоемов… Ищите, может быть, вам и повезет. А почему, если не секрет, вас так это интересует?
– Я еще сам до конца не знаю, – проговорил полковник, поднимаясь. – Всего доброго.
И, поблагодарив доцента, направился к выходу из лаборатории.
* * *
Вернувшись в управление, Гуров решил сам пройти к Орлову и рассказать о том, что успел выяснить. Орлов частенько грешил тем, что вызывал своих подопечных для подробного отчета, даже когда никакой особой спешки в делах не отмечалось. Правда, сейчас был не совсем такой случай: подобное поведение Орлова объяснялось тем, что на него давило начальство сверху, требуя отчетности и скорейшего завершения любых дел. Сейчас же, по сути, уголовного дела как такового еще не было. Гуров занимался утопленниками по личной просьбе Орлова и был уверен, что генерал-лейтенант ни с кем, кроме него, вообще не делился своими подозрениями. Но Гуров понимал, что сам Орлов озабочен этими происшествиями, и решил не вынуждать своего шефа томиться в неведении.
Орлов даже удивился, когда увидел Гурова на пороге своего кабинета, ведь расстались они совсем недавно. У него даже мелькнула мысль, что Гуров, полистав материалы, пришел к однозначному выводу, что у Орлова развивается паранойя и он видит преступление там, где его и в помине нет.
«Сейчас начнет язвить, еще и в старческом маразме меня упрекать!» – с досадой подумал Петр Николаевич, но принял своего сыщика доброжелательно. Гуров сел на свой любимый жесткий стул, вытянул длинные ноги и сказал:
– Что ж, Петр, боюсь, что интуиция тебя не подвела… Правда, далекоидущие выводы пока делать рано, но разобраться с этими утопленниками нужно посерьезнее.
И Гуров рассказал о своем посещении экологической лаборатории, упомянув о найденных в легких утонувших ионах серебра. Орлов нахмурил брови и слушал чрезвычайно внимательно. Обнаружение серебра весьма его заинтересовало.
– Но ведь тогда получается, Лева, что они утонули в другом месте? А потом их просто сбросили в этот пруд? – высказал он свою мысль.
– Утонули или их утопили, – уточнил Гуров. – А вот с какой целью… Я прочитал сведения о личностях погибших, на первый взгляд их ничего не связывает.
Гуров и в самом деле ознакомился с материалами, в которых были записаны личные данные утонувших, еще до того, как поехал в лабораторию.
Первым в списке значился некий Борис Вельчинский, молодой парень двадцати семи лет, архитектор по профессии. Данные о нем были скудными, поскольку дело после предварительной проверки, занявшей один день, автоматически было закрыто за отсутствием состава преступления.
Следующим шел Семен Абрамов, руководитель конторы по оценке недвижимости, о котором сведений также было негусто.
Третий – тот самый Анатолий Варгузов, чья смерть и положила начало любопытству Орлова. О нем Гуров больше узнал от самого генерал-лейтенанта, чем из представленных материалов. Но и сам Орлов мало чем располагал, только пустяковыми фактами, мельком услышанными им на берегу из беседы вдовы с участковым.
Гуров, выложив все, чем владел на данный момент, замолчал и выжидающе посмотрел на Орлова, предоставляя теперь тому право высказаться. Орлов посопел, поправил очки, на всякий случай сам перечитал отксерокопированный листок, затем сказал:
– Действительно, никакой связи. Полагаю, они даже не были знакомы, хотя это нужно выяснить. Видимо, придется поработать с каждым случаем в отдельности.
– Тогда рушится твоя версия о том, что все эти трупы – закономерность, – заметил Гуров.
– У меня, Лева, толком и не было никакой версии, – напомнил Орлов. – Мне просто захотелось разобраться, сами люди тонут или им кто-то помогает. Ты практически установил, что утонуть сами они не могли.
– По крайней мере, в том пруду! – подчеркнул Гуров. – Что вовсе не означает, что они не могли этого сделать в каком-то другом. А вот почему оказались в Хорошаеве… Тут тоже могут быть варианты. И не факт, что их всех утопили намеренно. Выяснить бы еще, где находится тот самый искомый водоем, в котором содержатся ионы серебра, – задумчиво протянул Гуров. – Неизвестно даже, пруд ли это вообще.
– Вот и выясни! – подхватил Орлов. – И вообще, где это видано: при расследовании руководствоваться только одной версией? Так может поступать только молодой, неопытный оперативник либо человек недальновидный, ограниченный, с узким кругом мышления! Чего никак нельзя сказать о тебе, Лева! На одной версии ни в коем случае нельзя замыкаться, иначе есть опасность впасть в стереотипы, обвинить невиновного человека и пройти мимо настоящего преступника. Точнее, мимо деталей, которые помогли бы этого преступника изобличить!
Орлов впал в долгие теоретические разглагольствования, поскольку убедился, что теперь, после появившейся в деле зацепки, у него уже куда больше оснований требовать от Гурова продолжения работы по этим делам. Понимал он также, что полковник и сам не бросит эту работу. По крайней мере, пока не убедится, что в ней и впрямь нет никакого криминала.
– К чему такая длинная преамбула, Петр? – усмехнулся уголком рта Гуров.
Орлов запнулся на полуслове, но не смутился и ответил:
– К тому, что нужно применять комбинированный подход! То есть расследовать как все дела в совокупности, как серию, так и заниматься каждым в отдельности. Кстати, то, что эти люди не были знакомы между собой, никоим образом не отменяет версии о том, что это серийное преступление. Хотя причина смерти у каждого может быть своя. Единственное связующее звено, которое лично мне пока удалось выделить, – это то, что люди все приличные и небедные. Не олигархи, но и не голытьба. Кстати, что там у них по части алкоголя в крови?
– У всех чисто, – ответил Гуров.
– Во-от! – торжествующе поднял палец Орлов. – Что и требовалось доказать! Кто обычно тонет у нас летом, Лева? Пьяные или полупьяные компании. Ну, бывают и одиночки, конечно, но в девяноста девяти процентах случаев находящиеся под градусом! А тут все чисто.
– Я заметил еще вот что, – добавил от себя Гуров. – Среди них совсем нет молодых, то есть совсем молодых, даже юных. Это я в твою копилку о статистике утонувших без посторонней помощи. В основном же тонет молодежь, от шестнадцати до двадцати трех. А тут – люди среднего возраста и старше. Самому молодому, архитектору Борису Вельчинскому, двадцать семь.
– Вот видишь, видишь! – кивал Орлов. – У тебя уже более чем достаточно материала для работы! И собственные соображения появились! И вообще было бы странно, чтобы ты да не заметил столь тонких нюансов!
– Петр, я не твое начальство, чтобы ко мне подлизываться, – улыбнулся Гуров. – Так что можешь расслабиться. Делать мне и впрямь пока нечего, так что добью-ка я этих утопленников до конца. Фигурально выражаясь, конечно.
– Да я понял, – усмехнулся Орлов. – Ты хоть и циник, но не настолько!
– Что выросло, то выросло, – с притворным сожалением развел руками полковник.
– Ты знаешь, что на меня всегда можешь рассчитывать, – напутствовал его Орлов, намекая тем самым на завершение разговора. – Поддержку получишь всегда. Кстати, тебе Крячко не нужен?
– Нет, пока без него обойдусь. Он сейчас не в настроении, постоянно ворчит и проклинает тебя за подкинутую работенку. Теперь к нему отсылают абсолютно всех, кто обращается с заявлениями о пропажах! Дежурные сержанты уже вовсю над ним прикалываются кто во что горазд! В пятницу даже тетку прислали, у которой кот пропал, так Станислав так бесился, что за окном было слышно!
Орлов расхохотался во весь голос, Гуров также не удержался. Уж очень комично выглядел багрово-красный Крячко, который сначала в течение пятнадцати минут терпеливо выслушивал, какой «он был добрый и ласковый, единственное родное существо на всем белом свете». Потом старательно записывал сведения об исчезнувшем – когда пропал, где и при каких обстоятельствах. С особым рвением он продолжил работу, когда услышал, что «ему всего десять лет», и на лице его были написаны самые искренние сочувствие и жалость. Выражение лица его сменилось на негодующее и налилось краской после того, как ему стало ясно, что женщина столько времени распиналась о любимом британце, а детей и внуков у нее и в помине нет.
Крячко, выпучив глаза и сдерживаясь изо всех сил, выпалил, что такие вопросы не по части Главного управления внутренних дел, и уж тем более ими не станет заниматься он, опер-важняк. Тетка не поняла значения слова «важняк» и сочла, что Крячко просто слишком много о себе воображает. Она обиделась и пообещала подать жалобу на Станислава вышестоящему начальству. Выпроводив ее, Крячко в ярости скомкал исписанный его корявым почерком лист и швырнул его в раскрытое окошко. Лист опустился прямехонько на голову входившего в управление начальника службы ГИБДД генерала Лаврова, приехавшего в главк для совещания с Орловым, и Крячко едва успел присесть и спрятаться за подоконник, чтобы генерал не заметил его круглую голову.
Однако Лавров не побрезговал прихватить листок с собой и пытался по почерку выяснить, кому принадлежит данное художество, дабы сделать внушение на тему того, что подобное поведение порочит офицерский мундир. И Крячко старался прятаться где-нибудь подальше от генеральских глаз, дабы тот вдруг не задался мыслью попросить его что-нибудь написать для образца.
Отсмеявшись от души, Орлов покачал головой и произнес:
– Ладно, скажи ему, что я возьму этот вопрос на себя. А то еще решит с испугу на больничный уйти, когда у него ни одно дело не раскрыто!
– Ты что, думаешь, он генерала боится? – фыркнул Гуров. – Он скрывается от новых посетителей, боясь, что ему под шумок всучат заявления о пропаже всяких попугайчиков, хомячков и прочих домашних любимцев! Хотя вообще-то они обычно не пропадают, поскольку сидят в клетках.
– Ладно, пошутили, и хватит, – принял серьезный вид Орлов. – Давай отправляйся уже хоть куда-нибудь. Адреса и места работ погибших тебе известны?
– Очень поверхностно, – ответил Гуров.
– Ну так узнай досконально и поезжай. А я буду молиться, чтобы в Хорошаеве не выловили еще одного утопленника.
– Ты у нас прямо новатор! – восхитился Гуров.
– Почему это? – не понял Орлов.
– Потому что ввел новую методику работы для руководителя главка! Оказывается, лучший способ руководить главком – это молитва!
– Ладно, иди уже! – недовольно прикрикнул Орлов. – Будешь еще к словам придираться!
– Советую тебе пообщаться с каким-нибудь архиепископом, – от двери проговорил Гуров. – Может, пристроит тебя в какую-нибудь церквушку пономарем. На четверть ставки.
Орлов запустил в Гурова лежавшей на столе пустой сигаретной пачкой, тот ловко увернулся, и она впечаталась прямо в захлопнувшуюся дверь. Насвистывая, Гуров направился в свой кабинет.
Собственно, в кабинете он провел совсем немного времени, лишь выяснив точные адреса людей, утонувших в пруду Хорошаева. Начать же проверку он решил с конца, то есть с последнего погибшего, которым был Анатолий Варгузов. Не став делать никаких предварительных звонков, Гуров прямиком направился по его адресу.
Варгузов проживал практически в центре, в восемнадцатиэтажном доме на улице Столетова. Когда Гуров подъехал туда и позвонил в домофон, ответом ему была тишина. Сыщик уже было упрекнул себя за то, что отказался от звонка и зря потратил время, как к подъезду подъехал черный джип «Тойота». Из него вышла бледная женщина в траурном платье с высоким воротом, вслед за ней показался мужчина чуть помоложе.
– Ты можешь ехать, Виктор, – негромко произнесла женщина.
– Ты уверена, что сможешь остаться одна? – спросил тот, внимательно глядя на нее серыми глазами.
– Думаю, да. К тому же… Мне теперь нужно привыкать быть одной, – тихо сказала женщина, опустив глаза.
Лицо мужчины выражало сомнения. Вглядываясь в говоривших, Гуров отметил, что мужчина и женщина похожи между собой. У мужчины были такие же рыжеватые волосы, только у женщины они были еще и подкрашены, такие же серые глаза, да и общие черты сходны. Гуров подумал, что они, наверное, близкие родственники, скорее всего брат и сестра. Он моментально вспомнил рассказ о нахождении трупа Варгузова в пруду, переданный ему Орловым, и подумал, что многие детали совпадают: та же машина, женщина, похожая по описанию, к тому же в траурной одежде. Вспомнил он и имя-отчество Варгузовой – Елена Алексеевна.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента