Никольская Наталья. Дело Малышева

   – Ты посмотри, – доказывала она Игорю, – раньше молодые отродясь не знали, что такое болеть, а теперь в какую больницу не зайди, то в очередях одна молодежь.
   – Так уж и молодежь…
   – А я тебе точно говорю, – Бабуся игнорировала иронический тон Игоря, – бабкам и дедкам положено болеть, их жизнь к концу подходит, вот всякие болячки и цепляются, а молодые почему? Им бы, вообще не знать про болезни разные.
   – Сейчас экология плохая, – пробовал вразумить Бабусю Игорь.
   – Правильно, кология. Вот раньше не было никакой кологии, так люди здоровей и были. А теперь, куда ни плюнь, везде кология, да химия, да радива эта всякая.
   – Какая «радива»? – не понял Игорь, – от радио никаких проблем никогда не было.
   – Как не было? А Чернобыль?
   – Радиация, – наконец дошло до Костикова.
   – А я тебе про что толкую? Радивация. От нее, проклятущей, и все болезни.
   Игорь понял, что ему не переубедить упрямую старуху, а уж лучше с ней согласиться.
   – Точно, – сказал он, – так и есть, Евдокия Тимофеевна. Но вы у нас еще крепкая. Вообще, старые люди нередко крепче молодых выглядят.
   – А то. Стариков иных и палкой не перешибешь, а молодого соплей запросто. Вот я сейчас в Доме обретаюсь, так там еще такие крепкие старички-боровички встречаются, только держись.
   Игорь обрадовался перемене разговора и стал расспрашивать Бабусю о Доме.
   – Как вы туда попали, Евдокия Тимофеевна? – удивлялся он, – ведь это же самая настоящая секта.
   – А вот и не секта. Ты, внучек, зазря не клевещи. Это Дом. Организация такая есть, которая очень о старичках печется.
   – И что за организация? Неужели такая замечательная? И все в ней отлично?
   – Не поняла я пока, Горяшка, – вздохнула Бабуся, – вроде все у них правильно, и люди хорошие собрались, но что-то все-таки не так. А чего не так и сама не знаю.
   – А вы расскажите, – посоветовал Костиков, – подумаем вместе.
   В благотворительной организации «Дом для всех» Бабуся оказалась случайно. Ходила себе однажды по рынку, да что-то устала. Жара была не сусветная, и она здорово притомилась с тяжелой сумкой. Села себе в тенечек на бордюрчик под деревце, мороженое в стаканчике съела, да так и сидела отдыхала, пока рядом с ней женщина одна не остановилась. Поздоровалась так вежливо и рядом присела. Бабуся ничего ей на это говорить не стала, мало ли, устал человек, тоже захотелось в тенечке отдохнуть. Но женщина завела странный разговор.
   – Сидишь, горемычная? – спросила она жалостливо.
   – Сижу, – осторожно ответила Бабуся, не совсем понимая, почему она «горемычная».
   – Вот и я с тобой посижу, набегалась за день, ноги гудут.
   Это Бабуся понимала хорошо. Вот и ладно, пусть отдохнет.
   – Как зовут тебя? – осторожно спросила у женщины.
   – Меня-то Марья кличут. А по батюшке Петровна. А тебя как?
   – Дуся я, Евдокия Тимофеевна.
   – Вот хорошо! И имя у тебя ладное, красивое, старинное. Евдокия. А живешь-то ты как? Небось, худо?
   – Почему худо? – удивилась Бабуся, – не хуже других.
   – То-то и оно, что всем нам кажется сначала, что не хуже. Но это потому, что мы хорошей жизни еще не видели.
   Бабуся не знала, что ей на это ответить, а женщина словоохотливо продолжала:
   – То ли дело у нас в Доме. Там все живут отлично.
   – В доме престарелых? – переспросила Бабуся.
   – Каких престарелых, – засмеялась Марья, – не такие уж там и престарелые.
   – Так вы секта что ли? – опять переспросила бабка.
   – Никакая мы не секта, Бог с тобой, – открестилась женщина, – есть такая организация благотворительная, она о стариках заботится.
   – И хорошо заботится?
   – Никто еще не жаловался, – с гордостью сказала Марья, – а ты чем сомневаться так, да напраслину на нас возводить, приходи да посмотри на все своими глазами, а там уж и будешь судить.
   Бабуся клюнула. Ей всегда было интересно что-то новенькое.
   И на следующий же день она направилась в находящийся на улице Гоголя «Дом для всех». Когда-то это было заброшенное старое здание подлежащее сносу. Но его подновили, отремонтировали и придали соответствующий вид. «Дом для всех» очень выгодно отличался в лучшую сторону ото всех соседних домов. Прибавить к этому ажурную ограду и небольшой ухоженный садик и портрет благотворительной организации заботящейся о старых людях будет готов.
   Бабусе понравился и внешний вид Дома и садик. Она неторопливо шла по дорожке к дверям. Навстречу ей попадались довольные пенсионеры, но также было много молодых людей. Бабуся только взялась за массивную дверную ручку, как откуда ни возьмись молодой парень с пышным хвостом на затылке распахнул перед ней дверь.
   – Позвольте вам помочь, – вежливо произнес он.
   – Ты что же, сынок, тоже здесь обретаешься? – спросила Бабуся.
   – Да, – кивнул парень, – а вы, наверное, в первый раз?
   Бабуся кивнула, и парень предложил ей все показать и довести куда нужно. Миша Гвоздиков, так звали парня, давал Бабусе пояснения. В Дом могут приходить все желающие, разумеется, пожилые люди. Здесь они могут общаться между собой, посещать что-то вроде клуба по интересам, обедать, отдыхать. Здесь проводятся вечера отдыха, ставятся самодеятельные спектакли, приглашают артистов. В общем, жизнь вполне налажена. Некоторые даже не хотят жить дома и переселяются сюда. Так поступают, в основном, одинокие, кому трудно самому о себе заботиться.
   – А здесь кто же заботится? – не выдержала и поинтересовалась Бабуся.
   – А мы и заботимся, – ответил Миша.
   – Кто это вы? – не унималась бабка.
   – Мы студенты, и есть еще специальный обслуживающий персонал. Повара там, уборщицы, медсестры.
   – А с чего это вы так о старичках беспокоитесь? Или вам они за это платят? – хитро сощурилась Бабуся.
   – Зачем они? Нам здесь официально платят. Мы и в ведомости расписываемся.
   – И много платят? – удивилась Бабуся.
   – Много – не много. Нормально. На карманные расходы всегда есть, и работа не слишком тяжелая.
   Это уже становилось интересным. Хорошо оборудованное здание, хорошая еда, хороший уход, помощь студентов, которым за это еще и деньги платили. Для старичков просто рай какой-то устроили.
   – И что же за все это со стариков деньги не берут? – не верила она.
   – Представьте, не берут, – ответил Миша, – организация-то благотворительная.
   Не верилось и вовсе. А Миша увидел проходящую мимо русоволосую девушку и помахал ей рукой.
   – Это наш менеджер Лена, – сказал он, – она вам все что угодно объяснит получше меня. Вы только у нее спрашивайте.
   На этом Миша покинул Бабусю и стал подниматься по лестнице. Бабуся осталась дожидаться менеджера Лену. Та подошла к незнакомой старушке, вежливо поздоровалась и повела за собой. Они зашли в чистенький маленький кабинет с кремовыми занавесками и цветущей геранью на окнах. Лена усадила Бабусю в мягкое, но не слишком удобное кресло. Бабуся тут же начала съезжать куда-то вниз, проваливаться в его мягкую глубину.
   – Да вы садитесь поудобнее, – засмеялась Лена, – располагайтесь как дома.
   Бабуся еще немного поерзала и нашла наконец сносное положение. Замерла и уставилась на Лену. А та, доброжелательно улыбаясь, начала расспрашивать Бабусю о ее житье-бытье.
   – Подожди, дочка, – остановила ее бабка, – ты мне лучше про ваш Дом расскажи, а то получается, что все в нем такое замечательное.
   – А у нас действительно все замечательное, – снова улыбнулась Лена, – мы не только говорим, мы реально заботимся о старых людях. У нас благотворительная организация, которая помогает старикам существовать в хороших условиях.
   – И денег вы с них за это не берете?
   – Нет, не берем. Даже те, кто живет здесь постоянно, ничего за это не платят.
   – А кто платит? – Бабуся решила не сдаваться и все же добраться до истины.
   – Оплачивает помещение и все расходы благотворительный фонд. Из него же мы получаем деньги и для обслуживающего персонала. Понимаете теперь?
   – Понимаю, – кивнула Бабуся, – только кто же этот самый фонд сделал, что из него вам деньги идут.
   – У нас сейчас много богатых людей, которые считают своим долгом приносить людям какую-то пользу. Они и организуют различные фонды. При этом они не стремятся к популярности, не ищут себе рекламы. Мы, например, до сих пор не знаем имя мецената, который организовал наш фонд. Но огромное спасибо этому человеку, который так заботится о старых людях.
   Больше Бабусе было спрашивать не о чем, и она начала выкарабкиваться из кресла.
   – Вы можете пройти по зданию, – сказала Лена, – познакомиться с обитателями, поговорить с ними, пообщаться.
   Бабуся согласно кивнула и двинулась к двери.
   – Идите все время прямо, – сказала Лена. останавливаясь в дверях своего кабинета, – в конце коридора будет лестница, спускайтесь по ней вниз. У нас тут заблудиться невозможно, – и она снова рассмеялась.
   Бабуся последовала ее совету и очень скоро спустилась в просторный холл. Там за большим овальным столом расположилось несколько человек. Кто с газетой, кто с книгой, кто с журналом, нацепив очки или, наоборот, подальше отставив от глаз печатную продукцию, они были погружены в чтение.
   Бабуся тихонько подошла к ним, остановилась возле стола. Старушки разом бросили свои занятия и заулыбались новому человеку.
   – Вы тоже к нам? – прогудел солидный толстый старичок, откладывая в сторону газету.
   – Да, – кивнула Бабуся, – хожу вот, осматриваюсь.
   – Посмотрите, посмотрите, – мелко закивала головой маленькая старушка с аккуратно уложенными в прическу седенькими волосами, – у нас здесь есть на что посмотреть. Тут больше любители чтения собираются, – она плавным движением указала на стол, – а любители кино и разных сериалов в соседних помещениях. Многие также в саду собираются. Там еще тепло пока. А вы сами больше чем увлекаетесь романами или публицистикой?
   – Детективами, – ответила Бабуся, – я тут вам мешать не буду, дальше пойду.
   – Непременно в саду побывайте, – сказала крашенная старуха с короткими волосами, похожая на бывшую учительницу, – а еще в столовую зайдите. Вам понравится, – и она снова углубилась в большую потрепанную книгу с протертыми до дыр страницами.
   Бабуся попрощалась и побрела дальше. Ей постоянно встречались вездесущие студенты, которые на один лад пели песню о том, как замечательно в Доме, советовали ей посмотреть одно, другое, третье. Бабуся так и делала. Но все было в порядке. Чисто, красиво, удобно. О старичках здесь действительно заботились.
   Она вышла в сад. Группа старичков сгрудилась возле скамейки.
   – Что это у вас? – спросила любопытная Бабуся, протискиваясь поближе.
   – Тише, – шикнула на нее худая старушка в вытянутой синей вязаной кофте, – сейчас Кондратьев начнет рассказывать.
   Остальные тоже высказывали недовольство по поводу бесцеремонности Бабуси. А сам Кондратьев спокойно откинулся на спинку скамейки, поглаживал лысину и довольно жмурил глазки, выжидая, пока наступит тишина. А затем стал рассказывать. О том, как он был капитаном дальнего плавания, и корабль ихний пересек экватор. И вода была такая горячая, что за борт опускали ведерко с яйцами, а когда вытаскивали их, то они были вареными. А потом они отошли от экватора и видели гигантских медуз, которые чуть не утащили многотонный корабль с собой. А потом матросы ловили рыбу, а поймали русалку.
   – Самую настоящую, – божился Кондратьев, – вся белая, а волосы зеленые и груди вот такие большие, – показывал он руками.
   – Срам какой, – замахала руками одна из старушек, – и не совестно такое и говорить.
   – А куда вы ее дели? – вмешался низенький старичок в картузике.
   – Хотели с собой взять, да она, зараза, вывернулась так шибко и в глубину ушла, – ответил Кондратьев, прищуривая один глаз, – потом сколько не пытались, так и е смогли поймать такой чудо. А какую пользу сослужила русалка нашей науке…
   – Вранье все, – дед в картузике сплюнул, – заливаешь, Федя, тресни твоя голова.
   – Заливают за воротник, – притворился обиженным Кондратьев, – а я говорю чистую правду. Была русалка, и мы чуть ее не поймали.
   Дед в картузике разошелся и принялся яростно отстаивать свою правоту, доказывая, что такого ни в жисть быть не могёт. Кондратьев лишь довольно жмурился и лениво отмахивался от наседавшего на него деда.
   – Чисто Евдокимов, – проговорил отходя высокий благообразный старичок, – и чего ради народ веселит?
   Старушки тоже в стороне не остались. Одни нападали на Кондратьева, ругая его, другие защищали. Бабусе же Федя понравился. Пусть и небылицы он плел, зато как завлекательно. Не хошь, так не слушай, никто же не неволит, только зачем же потом ругаться, доказывать что-то. Бабуся решила снова сюда прийти, хотя бы ради того, чтобы послушать байки Кондратьева.
   – Вот так и хожу туда, Горяшка, – говорила Бабуся, – почитай уже третий месяц. – А чего? Люди там вежливые, не назойливые. обходительные. Там и пошамать чего можно, и отдохнуть на чистую постелю кладут. И денег ни разу ни копейки не взяли.
   – Вам там так нравится? – спросил Игорь.
   – Нравится-то, нравится, – вздохнула Бабуся, – многие старички туда насовсем переселяются, только я не хочу, – она снова вздохнула, – не понимаю я, как это можно от своего дома отказаться.
   – А они что же отказываются?
   – Отказываются. Зачем одинокому человеку квартира, если он в Доме всегда будет сыт, одет, за ним всегда найдется кому ухаживать. И пенсию он все равно будет получать. Вот и отдают свои квартиры.
   – Кому отдают? – Игорь понял, что именно это и беспокоит больше всего Бабусю.
   – Не знаю кому, только приходит такой человек, бумаги какие-то приносит и все. Нет квартиры, будто ее и не было.
   – А если человеку не понравится в этом Доме, и он захочет вернуться к себе домой. Что он тогда будет делать?
   – Не знаю. Горяшка, только не больно-то они хотят куда-то возвращаться.
   – Вы так не думаете, Евдокия Тимофеевна, – проницательно заметил Игорь, – вас все равно что-то беспокоит.
   – Ой, Горяшка, и не говори, – покачала головой Бабуся, – все как-то слишком гладко выходит, без сучка, без задоринки. Не верю я в этот ихний Дом, не верю.
   – Зачем же вы туда ходите? – удивился Игорь.
   – Хочу все разузнать как следует, и как в кино одном разведчик сделал – внедриться.
   Игорь не хотел обижать Бабусю, но просто покатился со смеху, представив засланную в тыл врага бабку. Но та не обратила на смех внука никакого внимания, а только вздохнула и отправилась к себе в комнату. Громкое чиханье возвестило, что Бабуся предается размышлениям, а заодно и своему любимому занятию – нюханью табака.

* * *

   Стрелки неумолимо ползли к одиннадцати, но Ирины все не было. Игорь нервно ходил по кабинету и курил трубку. Она собиралась к подруге. Какой подруге? Зашла к кому-то из своих библиотечных? Это можно проверить. Игорь прошел в спальню. Записную книжку с адресами, телефонами, рецептами и прочей дребеденью Ирина хранила почему-то дома. Вот и сейчас на книжной полке Костиков быстро нашел маленькую книжечку в бардовом переплете. Стал ее торопливо листать. Оттуда выпала визитка и плавно спланировала на пол. Игорь машинально ее поднял и посмотрел. Ирина Геннадьевна Салодуйцева. Косметическая фирма «Шарм». Улица Минская д. 8 офис 66. Телефон 64-68-62. Домашний телефон значился тут же. 73-01-18.
   Игорь вернулся в кабинет вместе с визиткой. Сейчас он возьмет трубку и позвонит Пышке. Что он ей скажет? Не могли бы вы сказать, где моя жена? Его просто передернуло от этой мысли. Нет, не стоит звонить. Кому-кому, а ей точно не стоит. Но руки сами потянулись к трубке, а сердце гулко стучало в груди. Игорь набрал номер. Может быть, ее вообще нет дома, не вернулась еще из своей Швейцарии.
   – Алло, – раздался томный голос, – я вас слушаю.
   – Добрый вечер, – ответил Игорь, – вас беспокоит Костиков.
   – Что-то я не припомню, чтобы мы были знакомы, господин Костиков, – засмеялась Пышка.
   – Я муж Ирины, – разозлился Игорь.
   – Ах, вот оно что, – промурлыкала Пышка в трубку, – как же, припоминаю, муж Ирины, такой интересный молодой человек. Как хорошо, что вы позвонили, Игорь.
   – Я хотел только узнать, не у вас ли моя жена? – фраза вышла ужасно нелепой и прозвучала пошловато.
   – Разумеется, нет, – снова засмеялась Пышка и вкрадчиво спросила, – а вы, похоже, не знаете, где сейчас ваша жена?
   – Она предупредила, что поедет к подруге. Имеет же она право общаться со своими друзьями и знакомыми, – Игорь не пытался скрыть свою злость.
   – Конечно, – снова промурлыкала Пышка.
   – Но она задерживается, поэтому я, естественно, беспокоюсь.
   – И она не оставила вам телефона своей подруги, не так ли? – снова вкрадчиво поинтересовалась Ирэн.
   – Нет. Я доверяю Ирине. Она всегда возвращается во время, и я ее не проверяю. Она не задерживалась никогда, – Игорь сбивчиво пытался объяснить все это Пышке.
   Та поддакивала и смеялась. Игорь представил, как она веселится, слушая его и покраснел.
   – Извините, что побеспокоил, – сказал он сухо, – я просто нервничаю, Ирина никогда так не задерживалась.
   – Все когда-нибудь бывает в первый раз, – томно протянула Пышка. – Сначала она задержится, якобы у подруги, потом останется у нее ночевать, а в один прекрасный день просто уйдет.
   – Этого не будет, – сказал Игорь, впрочем, не слишком уверенно.
   – Когда это произойдет, – с нажимом сказала Пышка, – позвоните мне, я скрашу ваше одиночество.
   – Нет, – отрезал Игорь, – не позвоню.
   – Позвоните, я приеду в любое время, не пожалеете.
   Послышались гудки. Игорь положил трубку. Нет, какова стерва, хотя есть и более точное слово – шлюха. Пышка была шлюхой, не скрывала и гордилась этим.
   Игорь закурил трубку и снова заходил по кабинету, размышляя над словами Пышки. Все бывает в первый раз, я скрашу ваше одиночество. Но ведь Ирина не может с ним так поступить. Не может и все! Резко зазвонил телефон, и Игорь схватил трубку.
   – Слушаю, – почти закричал он, – Ирина, где ты пропадаешь?
   – Тише, – послышался усталый голос Ирины, – у меня заболела мама, я останусь у родителей.
   – Что-то серьезное? – Игорь весь напрягся.
   – Врачи пока не знают, но если будет ухудшение, то придется лечь в больницу.
   – А что с ней? – сочувственно спросил Костиков.
   – Что-то с сердцем. Игорь, – Ирина немного помолчала, – последние дни были не самыми лучшими и…, – она снова замолчала, – не знаю, как сказать.
   – Нам нужно поговорить, котенок, – мягко сказал Игорь.
   – Да, поговорить, – Ирина уцепилась за его слова как утопающий за соломинку, – но только не сейчас. Мама заболела. Давай отложим наш разговор.
   – Я приеду завтра, – сказал Костиков.
   – Нет, Игорь, лучше не надо. В доме такая атмосфера. Отец тоже сильно сдал. От Люськи никакой помощи. Как маме станет получше, я приеду сама.
   – Когда? – только и смог спросить Игорь.
   – Думаю, что через несколько дней. Не скучай.
   – Хорошо, – ответил Игорь, – передай привет своим. Я жду тебя.
   – Спасибо, Игорь.
   Ирина повесила трубку. Вот так. Заболела мама. Это понятно, каждый человек может заболеть. Но раньше они всегда сами справлялись со своими проблемами, не ждали Ирину, а теперь она стала им необходима. А как же он, Игорь? Костиков пытался поставить себя на место Ирины, доказать себе, что он эгоист, но обида в душе не проходила. Она не захотела, чтобы он приехал. Может, от него и мало пользы, но он хотя бы был рядом. Не захотела. Кто бы мог подумать каких-то пару месяцев назад, что жизнь может так измениться. Трещинка осталась. Теперь это не просто трещинка, а целая пропасть, которую нужно преодолеть. Но сделать это они смогут только вдвоем.
   Игорь провел рукой по лицу и посмотрел в окно. Ночь прошла, а он и не заметил. Он подождет. Ирину он готов ждать хоть всю жизнь.

ГЛАВА 3

   В томительной неизвестности прошло несколько дней. Ирина не звонила. Игорь несколько раз хотел позвонить ей сам, но все же откладывал трубку. Значит, Ирина еще не готова для разговора. Пусть пройдет время. Все утрясется, уляжется. Игорь старался заставить себя поверить, что именно так и будет.
   Бабуся целыми днями пропадала в Доме, поэтому Игорь был предоставлен сам себе. Он очень жалел, что на данный момент не занимается каким-нибудь делом. По крайней мере это отвлекло бы его от невеселых мыслей.
   Хлопнула входная дверь. У Игоря от этого звука всегда замирало сердце. Не переставал надеяться, может, это Ирина вернулась. Не удержался, выглянул в коридор. Вернулась Бабуся. Такой расстроенной Игорь ее вообще не видел. Она поставила сумку, разулась. надела домашние тапочки и тяжело поковыляла на кухню. Игорь отправился следом.
   – Что случилось? – спросил он, усаживаясь рядом с Бабусей.
   Та подняла на него голубые глаза, которые в этот момент показались ему блеклыми, выцветшими.
   – Беда случилась, Горяшка, человек один хороший помер.
   – Какой человек?
   – Кондратьев. Я говорила тебе про него. Очень веселый был человек, безобидный, может, и приврать любил, но больно уж складно. Его завсегда бабы наши любили слушать. Чисто Евдокимов, – повторила она слова одного из обитателей Дома.
   – А почему он помер? – Игорь видел, что Бабуся расстроена и хотел хоть как-то ее утешить.
   – Говорят, что от старости. Только сомневаюсь я в этом, очень сомневаюсь.
   – Почему? Ведь он же был старым.
   – Старым да крепким. Что же тебе, если старый, то и не человек что ли. Я вон, почитай его на шесть годков постарше буду, так что же и мне помирать прикажешь? – Бабуся на глазах становилась прежней – колючей и ехидной бабкой.
   Игорь засмеялся. Такая Бабуся была ему гораздо больше по душе.
   – Чего загоготал-то? – напустилась на него Бабуся, – я тебе о серьезных вещах тут толкую, можно сказать, о вечности этой самой, а ты гогочешь, как жеребец стоялый. Тьфу, лихоманка.
   Бабка отвернулась к плите и сердите забрякала кастрюльками. Игорь встал со стула, подошел к ней и легонько приобнял за плечи.
   – Простите меня, баба Дуся. – покаянно произнес он, – и в мыслях не было вас обидеть. Я же вижу, что на вас эта смерть сильно подействовала. Рассказали бы.
   – Чего рассказывать-то, нашел тоже рассказчика, – продолжала сердиться Бабуся, но больше по инерции, – тебе слово только скажи, гоготать враз начинаешь. Ровно дурень на ярманке.
   Игорь пропустил эту тираду мимо ушей. Бабуся должна выпустить пар. А как успокоится, все равно все расскажет. Игорь ждал. Бабуся оставила, наконец-то, в покое кастрюльки и отправилась в свою комнату. Игорь пошел за ней.
   Бабуся уже достала из сундучка заветный кисет и зарядила одну ноздрю табачком. Теперь, минут пять Бабуся совершенно выпадет из жизни, будет только охать да чихать.
   – Апчхи! – слышалось из комнаты, – ох ты, батюшки, апчхи!
   Игорь ждал. Бабуся непременно явится. Не такой она человек, чтобы держать все в себе. Обязательно захочет высказаться. Прошло шесть минут. Чиханье прекратилось. Через пару минут и сама старушка появилась на пороге кабинета.
   – Доброго здоровья, Евдокия Тимофеевна, – приветствовал ее Игорь, – садитесь и рассказывайте.
   Бабуся решила на этот раз не обижаться на насмешника и проворно взгромоздилась на стул.
   – Что у вас там случилось? – поинтересовался Игорь, – рассказывайте по порядку.
   – Я же тебе уже сказала, Горяшка, Кондратьев помер, – Бабуся снова пригорюнилась, – только не нравится мне это, ох, не нравится. Другие-то, может, и не замечают, а я сразу поняла, что дело нечисто.
   – Почему? – Игорь был заинтригован, – давайте-ка сначала факты.
   – Какие хвакты?
   – Такие. Кондратьев ваш все-таки был старым. Так? – Игорь сделал останавливающий жест, пытающейся что-тот возразить Бабусе, – крепким вы сказали. А может быть, он чем-то болел? Человек может выглядеть крепким с виду, но все-таки болеть. Сердце там или еще что-то.
   – Не скажи, Горяшка, – не согласилась бабка, – больного человека сразу видно. Если болезнь изнутри подтачивает, то глаза перво-наперво грустными становятся. А наш Кондратьев ни на что не жаловался. И глаза свои жмурил, чисто сытый кот. А не веришь мне. на-ка вот, посмотри.
   – Что это? – удивился Игорь, принимая от Бабуси какую-то замусоленную папку. – Медицинская карта, – изумленно прочел он, – Кондратьев Федор Гаврилович. 1931 года рождения. Так ему же было почти семьдесят.
   – А ты внутря-то загляни, – не унималась бабка.
   Игорь полистал медицинскую карту. Старичок, действительно, отличался завидным здоровьем.
   – А что говорят врачи в Доме? – спросил он, закрывая папку.
   – А то и говорят, что старый был. Как сговорились все.
   – Как вам удалось это достать? – Игорю было крайне любопытно, – неужели стащили?
   – Тьфу на тебя, – Бабуся аж подпрыгнула на месте, – неужто ты про родную бабушку так подумать мог, варнак этакий. И как язык только повернулся!
   – И все-таки? – не сдавался Игорь.
   – Зачем тащить? – Бабуся поправила концы платка, я в больничку сходила и мне там это выдали.
   – Так просто и выдали? – не поверил Игорь.
   – Конечно, а ты как думал. Я пришла туда, встала к окошечку и говорю молоденькой девичке: «Так, мол, и так, милая, старичок у нас один помер, так меня за его болезнями послали, потому что так полагается. Его болезни теперича в архиве хранится будут. Так полагается».