Никольская Наталья. Молодость не порок

   – Знаю только, что училась на филфаке. Дружила с Катей Зорянской, они обычно вместе ходили на занятия.
   – Они вместе учились?
   – По-моему, да. Это тебе Катя скажет. И вообще, думаю, она гораздо больше может рассказать о Наташе, чем я.
   – Я непременно поговорю с ней отдельно, – кивнул Жора, записывая мои показания. – То есть больше ничего не можешь сказать?
   – Увы, – развела я руками.
   – Хорошо, тебя сегодня больше беспокоить не будут. Можешь ехать домой. Возможно, еще вызовут, но это всего лишь формальность.
   – Жора, ты приедешь ко мне вечером? – подняла я на бывшего мужа воспаленные глаза.
   – Конечно, – целуя меня в макушку, ответил он. – Как же я могу тебя оставить в таком состоянии!
   – Я… Я не поеду сейчас домой, – проговорила я.
   – Почему? – нахмурился Жора.
   – Не хочу оставаться одна. Я лучше подожду.
   – Ну хорошо, – пожал он плечами, – это дело твое. Но здесь же тебя замучают разговорами!
   – Мне сейчас лучше разговоры, чем их отсутствие, – возразила я.
   – Ну смотри, дело твое, – повторил Овсянников. – А мне нужно идти, хочу поговорить с этой Катей Зорянской.
   – А мне можно поприсутствовать? – спросила я.
   Жора, прищурившись, внимательно посмотрел на меня.
   – Полина, ты что, решила расследовать и это дело? – Жора смотрел мне прямо в глаза.
   – Что ты, и в мыслях не было! – уверила я его, а про себя подумала, что у меня действительно и в мыслях не было ничего подобного… пока Жора не сказал!
   – Тогда зачем тебе это?
   – Ну, интересно же! И вообще, я имею право знать. К тому же при мне Катя будет откровеннее – меня она знает, в отличие от тебя, к тому же ты из милиции, а я нет, ей будет спокойнее при мне, точно тебе говорю.
   – Может, ты и права, – подумав, проговорил Жора и, поднявшись, вышел из раздевалки.
   Через некоторое время он вернулся, ведя за собой растерянную, совсем убитую Катьку.
   – Пожалуйста, присаживайтесь, – Жора указал Катьке на свободный стул.
   Та села и сложила руки на коленях, как школьница.
   – Итак, ваше фамилия, имя, отчество, – спросил Жора.
   Катька тут же метнула на меня испуганный взгляд.
   – Катюша, – как можно мягче проговорила я. – Тебе нечего бояться. Георгий Михайлович мой бывший муж, он расследует это дело и не собирается причинить тебе ничего плохого. Вопросы задаются всем, в том числе и мне. А ты ближе всех знала Наташу, поэтому тебе такое персональное внимание, – я попробовала улыбнуться, чтобы чуть-чуть подбодрить девчонку, но она никак не отреагировала на это.
   – Я ничего не знаю, Полина Андреевна, – дрожащим голосом произнесла она. – Вы же видели, как все получилось.
   – Да. Но это ничего не объясняет, поэтому Георгий Михайлович и задает тебе вопросы.
   – Катя, – взял инициативу в свои руки Жора, – скажи, Наташа не собиралась с кем-нибудь встретиться перед занятиями?
   Глаза у Катьки стали просто-таки огромными.
   – Я не знаю, – повторила она.
   – Вы ведь, кажется, вместе учились, – как бы между прочим проронил Жора.
   Катька кивнула.
   – Где?
   – В пединституте, на филфаке.
   – Какой курс?
   – Второй, – дрожащим голосом ответила Катька.
   – Нравится учиться?
   – Да так, – Катька неопределенно пожала плечами, но тут же, словно спохватившись, поправилась: – Очень нравится!
   – А Наташе?
   – Что – Наташе? – не поняла Катька.
   – Нравилось учиться?
   – Ну, если бы не нравилось, она бы бросила, – ответила Катька.
   – Логично, – согласился Жора. – Хотя и не всегда так. А скажи, Катя, вы виделись сегодня на занятиях?
   – Нет… У нас не было сегодня занятий, потому что идет сессия, занятия уже закончились, и теперь мы готовимся к экзаменам. Как раз завтра должны были сдавать русскую литературу… – голос у Катьки снова задрожал.
   – Наташа никуда не собиралась сегодня перед занятиями?
   – Н-нет, – ответила Катька.
   Жора налил ей из графина воды, Катька сделала несколько глотков и уставилась в пол.
   – Катя, ты понимаешь, что случилось несчастье – твоя подруга отравилась. И я не думаю, что она сама это сделала.
   – Вы… Вы хотите сказать, что ее убили? – пролепетала Катька и вдруг разрыдалась.
   С ней буквально началась истерика, пришлось даже позвать Игоря Северцева, который вколол ей успокоительное. После этого Катька немного затихла, стала какая-то вялая и поникшая. На все вопросы она отвечала односложно, порой даже не вдумываясь в их смысл.
   – Катя, – продолжал биться Жора, – вот вы учились в институте. Стипендия там небольшая. Откуда у вас деньги на то, чтобы посещать довольно дорогой спорткомплекс?
   В глазах Катьки мелькнул испуг, тут же сменившийся чем-то похожим на ненависть.
   – Это не ваше дело! – резко ответила она. – Нам родители присылали!
   – Кем же работают ваши родители?
   – Это не ваше… – хотела повторить Катька, но осеклась. – Извините меня, – тихо сказала она. – Я сама правда ничего не понимаю. Я ничего не знаю, отпустите меня.
   – У Наташи был парень?
   – Нет.
   – Почему?
   – Она… Ей некогда было, она училась много.
   – А с кем-нибудь дружила, кроме тебя?
   – Нет.
   – Какое постоянство! – усмехнулся Жора. – Скажи, где она жила?
   – Мы жили вместе. Снимали квартиру на Провиантской.
   – Квартиру, не комнату? – уточнил Жора.
   – Да, отдельную квартиру.
   – И что, к вам никто туда не ходил?
   – Практически нет.
   – Ты не находишь, что такой затворнический образ жизни несколько нехарактерен для молодых, привлекательных девушек?
   – Каждый живет как хочет! – в глазах Катьки снова сверкнула ненависть. – И оставьте меня в покое.
   – Я и рад бы, да не могу, – спокойно ответил Жора. – Служба обязывает. Вот мне важно узнать, кто убил твою подругу, а тебе, по-моему, нет…
   – Что вы несете? – снова закричала Катька. – Вы еще скажите, что я желала ей смерти!
   – Я этого не говорю. Ладно, Катя, на сегодня я действительно оставлю тебя в покое. Но только на сегодня. Тебя вызовут в отделение, и мы поговорим уже там. А сегодня сможешь ехать домой.
   Катька облегченно вскочила со стула и поспешила к двери, даже не попрощавшись ни со мной, ни с Жорой.
   – Девчонка явно чего-то боится, – сказала я.
   Жора согласно кивнул.
   – Слушай, Жора, – я ухватила Овсянникова за рукав. – Давай я съезжу к ней сегодня. Я поговорю с ней наедине, может быть, мне она что-нибудь скажет!
   – Не думаю, что в этом есть необходимость, – покачал головой Жора. – Наоборот, как я понял, с ней не нужно церемониться. Ее нужно тащить в отделение, разговаривать предельно жестко, давить и выцеплять информацию. А все эти сюси-пуси только помешают. Она возомнит о себе бог знает что и вообще не станет ничего говорить.
   – Возможно, ты и прав, – согласилась я, решив про себя, что все-таки наведаюсь к Катьке до ее вызова в отделение.
   – Ну что, допросы остальных ты слушать не хочешь? – вставая, спросил Жора.
   – Нет. Не думаю, что услышу что-нибудь интересное от них.
   – Тогда иди жди меня в машине, потом я тебя отвезу.
   Я уже поднялась, когда вдруг дверь раздевалки распахнулась, и в нее вошел помощник Жоры с лейтенантскими погонами. Из-за его спины выглядывала лисья мордочка Ленки Сорокиной.
   «Этой-то что еще нужно в моей раздевалке?» – недовольно подумала я.
   – Георгий Михайлович, – откашлявшись, начал лейтенант, – тут вот новые обстоятельства открылись…
   – Какие еще обстоятельства, говори быстрее, – нетерпеливо сказал Жора.
   – Да вот говорят, что… Хм… – он бросил на меня осторожный взгляд, – ваша… жена поила убитую кофе. Буквально за несколько секунд до ее смерти.
   Я аж задохнулась от возмущения! Значит, эта мерзкая гадюка припомнила, что мы с Наташкой в перерыв сидели у меня в раздевалке и пили кофе, и теперь стуканула, что это я могла ее отравить! Это уже переходит все границы ее интриг!
   Жора недоуменно уставился на лейтенанта, потом перевел взгляд на меня.
   – Жора, я видела, что она плохо себя чувствует, – быстро проговорила я, – поэтому я и пригласила ее во время перерыва попить кофе и заодно предложила пойти домой. Мы пили один и тот же кофе, и я, как видишь, жива и здорова.
   – Где банка? – хмуро спросил Жора.
   Я быстро сгоняла в комнату отдыха, не обращая внимания на присутствующих там, схватила банку с кофе, которой мы пользовались, и принесла ее в раздевалку.
   – Возьми, – Жора протянул лейтенанту банку, и тот упаковал ее в полиэтиленовый пакет.
   – А чашки где? – спросил лейтенант.
   – Чашки… Я их помыла, – вспомнила я.
   – А зачем? – прищурившись, спросил лейтенант. – Разве это входит в ваши обязанности?
   – Нет, не входит! – уже разозлившись не на шутку, рявкнула я. – Просто я с детства ненавижу грязь и свинство! И свиней тоже! – с последними словами я повернулась к Сорокиной, чьи маленькие глазки сразу забегали туда-сюда.
   – Жора, – уже спокойнее попыталась я объяснить Овсянникову, – дело в том, что наша уборщица, баба Клава, заболела. Обычно посуду моет она, а тут пришлось мне. Ты же знаешь, что я не стала бы оставлять грязные чашки в своей раздевалке.
   – Знаю, знаю, – хмуро проговорил Жора. – Ну-ка, давай выйдем, – обратился он к лейтенанту. – И посторонних прошу покинуть помещение.
   Ленка никак не отреагировала.
   – Я сказал: посторонним – вон! – заорал Жора громовым голосом, который появлялся у него в критические минуты.
   Ленку словно ветром сдуло. Я осталась одна. Села на стул, уронив голову на руки. В голове моей хаотично металось что-то похожее на мысли.
   Жора вернулся довольно быстро.
   – Поля, – как можно ласковее проговорил он. – Ты только не волнуйся…
   – Мне придется провести ночь в милиции, – мрачно ответила я за него.
   – Поленька, это только до выяснения обстоятельств. Я сделаю все, чтобы тебя отпустили как можно скорее. Ну, что я могу сделать, если эта швабра при огромном стечении народа заявила, что самолично видела, как вы с этой Наташей пили кофе, а через пять минут она умерла? Все понимают, что это недоразумение, простая формальность. Ты уж потерпи, родная, я повторяю – сделаю все, чтобы ты оказалась дома как можно скорее и чтобы тебе не трепали нервы. Пойдем, я отвезу тебя.
   Я загнала все эмоции и жалость к себе поглубже, встала и спокойно сказала:
   – Я готова. Единственная просьба – позвони Ольге.
   – Конечно, конечно, – засуетился Жора. – Обязательно позвоню. Да я обеспечу и тебе возможность со временем пользоваться связью.
   – Что значит – со временем? – не выдержав, закричала я. – Ты что, собираешься держать меня там год?!?
   – Да нет, это я так сказал, – смущенно глядя в сторону, ответил Жора.
   Я ничего не сказала, только молча вышла из раздевалки. Спасибо Жоре, что он хоть распорядился, чтобы в этот момент никого не было в коридоре. Не хватало мне еще выдерживать сочувственные и злорадствующие взгляды коллег и клиентов!
   Жора посадил меня в машину и повез в одно из самых замечательных мест в нашем Тарасове – Волжский РОВД.

Глава вторая Ольга

   Ах, до чего неохота вставать по утрам! И почему организм так устроен? Вечером ворочаешься, ворочаешься – уснуть не можешь, а уж как уснешь, так утром просто сил нет подняться.
   Лежа в постели и размышляя над этим парадоксом, я пришла к выводу, что просто слишком много работаю. Вечером организм, взбудораженный энергией, никак не может угомониться, а утром он чувствует, сколько этой самой энергии потратил вчера, вот и не может быстро восстановиться.
   Мне показалось, что я сделала новое открытие. И даже подумала – не написать ли на эту тему диссертацию? Докторскую, например, потому что кандидатскую я уже защитила.
   Но потом я вспомнила, как мне далась эта самая кандидатская, которую я, как полная дура, писала абсолютно сама, просиживала в библиотеках и дома за книгами до полночи, зубрила ее наизусть, проводила тесты и опыты, и в итоге защитилась последней, в то время как мои куда более ушлые коллеги обошлись скромными зелеными бумажками.
   Лишними бумажками такого рода я не располагала, времени на просиживание над книгами и статьями у меня уже не было, поэтому я тут же откинула идею с докторской, сменив ее на более благородную – подарить кому-нибудь эту идею.
   А что? Пусть человек воспользуется моей идеей, сделает полезное дело. Нельзя же думать только о себе, Полина правильно говорит.
   Вспомнив о сестре, я бросила взгляд на часы – времени было уже половина первого. Полина, конечно же, уже упорхнула в свой спорткомплекс – как-никак у нее сегодня первый рабочий день после отпуска.
   Вот кто радуется возможности поработать, так это моя сестра Полина! Надо же, несмотря на то, что мы с ней близнецы, я сто раз убеждалась, что кроме общей внешности и фамилии, между нами нет ничего общего. И это было для меня, психолога, кандидата наук, загадкой.
   Вот Полина ни за что не позволила бы себе проваляться в постели до половины первого. Она у нас типичный жаворонок, а я сова. И я неоднократно пыталась ей объяснить, что и то и другое абсолютно нормально – просто различные биоритмы, – но тем не менее Полина почему-то наотрез отказывалась в это верить и постоянно упрекала меня в лени и несобранности. А разве я ленивая? Разве я несобранная? Да я…
   Я стала перебирать в уме собственные достоинства. Вот, например, я имею степень кандидата биологических наук, а Полина нет!
   Правда, она имеет черный пояс по карате и владеет еще там какими-то восточными единоборствами, к тому же водит машину – ну и что? Все-таки, на мой взгляд, это не очень подходит для женщины.
   Правда, я тут же вспомнила о том, что Полина прекрасно владеет такими чисто женскими навыками, как, например, кулинария, но и тут нашла для себя оправдание – я просто не люблю готовить. Ну и что здесь такого?
   И убираться в квартире не очень люблю. Точнее, у меня просто не хватает на это времени. Самое интересное, куда оно девается – ума не приложу!
   Вообще-то, в отличие от Полины, я работаю на дому – провожу психологические сеансы с клиентами, а кроме того, могу быстро и качественно перепечатать что-нибудь на компьютере. Правда, компьютером мою старенькую «двойку» можно назвать лишь с большой натяжкой, но для меня главное, что она выполняет функции пишущей машинки, а большего для работы мне и не требуется. Ну, и в игры можно поиграть.
   И все-таки несмотря на разницу в характерах, мы с Полиной очень дружны. Еще не было такого, чтобы кто-то из нас бросил другую в беде. А особенно нас сплотило то, что мы с недавних пор занялись различными криминальными расследованиями. Началось все со случайности, а потом вошло в привычку, и мы уже даже набрали определенный вес в городе. То есть к нам порой обращались за помощью как к частным детективам, хотя собственную контору мы так и не открыли.
   Правда, не так уж часто мы получали вознаграждение за свой труд, скорее приходилось помогать друзьям и знакомым, попавшим в беду. Но тем не менее это занятие здорово увлекло нас обоих, и деньги не всегда были важны. Для меня, во всяком случае.
   Вспомнив о деньгах, я встала с постели и прошла к шкафу, где хранились мои сбережения. Пересчитав их, я подумала, что, пожалуй, погорячилась, так легкомысленно заявила о неважности для меня финансового фактора – денег было совсем немного.
   Правда, я должна была получить некоторую сумму за перепечатку, но сумма эта была не такой, на которую можно было бы безбедно существовать хотя бы месяц – три дня бы протянуть.
   Конечно, можно было обратиться к Кириллу – это мой бывший муж, с которым периодически возобновляются квазисупружеские отношения. Но, насколько мне было известно, Кирилла в настоящее время не было в городе. К тому же это был как раз период, когда отношения наши нельзя было назвать даже квазисупружескими.
   Ладно, на первое время мне хватит, а потом что-нибудь придумаю. Слава богу, что моих детей, Артура и Лизу, на все лето забрала на дачу бабушка Евгения Михайловна. Моя любимая бабуля всегда была палочкой-выручалочкой в такого рода делах. Детей ей я доверяла безоговорочно.
   Это вам не мама. Ираида Сергеевна, как исключительно называет ее Полина, конечно, порой снисходила до того, чтобы взять к себе моих оболтусов, но каждый раз за это я выслушивала столько обвинений в том, что я никудышная мать, что хотелось послать ее подальше вместе с ее помощью.
   И главное, кто бы говорил – Ираида Сергеевна, после того, как нас бросил папаша Андрей Витальевич, перебравшись в Москву делать карьеру тележурналиста, сама скинула нас на Евгению Михайловну, полностью переключившись на устройство своей личной жизни. Личную жизнь она, надо сказать, так и не устроила, а с дочерьми контакт потеряла. То есть мы общаемся, обмениваемся новостями – но и все. Контакта нет. И когда Полина называет мать по имени-отчеству, я ее не осуждаю. Хотя сама веду себя по-другому. Вот вам опять разница в характерах.
   Подумав о том, что не мешало бы вечером позвонить Полине, поинтересоваться, как прошел рабочий день, и как-нибудь очень тактично намекнуть, что мне нужны деньги – разумеется, в долг, – я стала раздумывать над тем, чем наполнить сегодняшний день до прихода Полины с работы.
   Тут мой взгляд упал на компьютер, и я вспомнила, что мне еще предстоит закончить перепечатку текста. Решительно отвергнув мысли о завтраке – во-первых, потому, что работа прежде всего, а во-вторых, по причине отсутствия чего бы то ни было съестного в холодильнике, я села за свою машину.
   Я подумала, что только разок сыграю в «пьяницу», а затем займусь перепечаткой. Подлый компьютер обыграл меня сразу же. Я решила, что начинать рабочий день с такой неудачи плохая примета, и продолжила игру. Компьютер продолжал надо мной издеваться, я упорно не сдавалась, а когда наконец выиграла у него и взглянула на часы, выяснилось, что времени уже половина шестого.
   Черт, неужели я проиграла целый день? Вот уж никогда бы не подумала… Нет, Полина права – нужно удалить все эти игры раз и навсегда, от них только один вред!
   Чтобы не расстраиваться, я тут же начала искать в случившемся рациональное зерно, и убедила себя в том, что все это только к лучшему – в конце концов, компьютерные игры развивают логику, повышают интеллектуальный уровень, реакцию…
   Не став углубляться в мысли о том, отвечает ли карточная «пьяница» всем этим параметрам, я пошла к телефону, чтобы позвонить сестре, а перепечатку отложить на завтра. В конце концов, понедельник – день тяжелый (а сегодня был именно этот зловредный день), так что все к лучшему.
   Все к лучшему, все к лучшему, – убеждала я себя, накручивая диск телефона. У Полины никто не отвечал. Я подумала, что она просто отмечает первый рабочий день со своими коллегами, и решила позвонить попозже. Однако и попозже никто не ответил.
   Помыкавшись по квартире, я решила лечь спать и перезвонить сестре утром. И вот, когда я уже приняла граммов двести вермута – исключительно в качестве снотворного, – раздался телефонный звонок.
   Взяв трубку, я с удивлением услышала голос Жоры Овсянникова.
   – Оля, – я сразу почувствовала, что Жора явно чем-то озабочен, – ты только не волнуйся, но тут произошли… некоторые осложнения. Одним словом, у Полины на занятиях погибла девушка. От отравления. И Полина вынуждена будет временно побыть у нас до выяснения обстоятельств.