Бабушка Бон вышла из своей комнаты и величественно замерла над головами у мальчиков. Вся в черном, с высокой седой прической, старуха больше смахивала на злую колдунью из какой-то мрачной легенды, чем на чью бы то ни было бабушку.
- Надеюсь, твой визит не затянется дольше чем на десять минут, - с нажимом произнесла она. - К твоему сведению, Чарли завтра рано вставать в школу.
- А мама сказала, я могу лечь спать еще через час! - возмутился Чарли.
- В самом деле? Что ж, в таком случае мне нет нужды принимать участие в твоем обеспечении. Это пустая трата времени. - И старуха Бон удалилась к себе, громко хлопнув дверью.
От этого удара, больше похожего на скромное землетрясение, задрожал весь дом, а какая-то картинка в рамке, висевшая в прихожей, даже упала на пол.
Чарли никогда особенно не разглядывал выцветшие фотокарточки, украшавшие прихожую. А с тех пор как обнаружилось его несчастное дарование, мальчик вообще старался не смотреть на них лишний раз, даже мельком. Ему было решительно неинтересно, что скажет тот или иной потрескавшийся и блеклый предок.
- Ой! - испугался Бенджи. - Упала! Это мы ее грохнули?
И тут Чарли понял, что на эту фотографию в темной рамке ему посмотреть придется - деваться некуда. Взяв ее в руки и перевернув лицевой стороной, он ощутил тревожную пустоту под ложечкой.
- Что там? - спросил Бенджи.
Это была старинная фотография в сепиевых тонах, выцветшая и потускневшая. Стекло в рамке пошло трещинами, но не выпало. С фотографии на мальчиков смотрела семья из пяти человек, выстроившаяся на фоне сада. Еще за спинами у них виднелась светлая стена коттеджа, а сбоку, за каменной стеной, просматривались кусочек моря и привязанная у берега лодка.
- Эй, тебе плохо? - затормошил друга Бенджи.
- Да, - невнятно произнес Чарли. - Сам знаешь почему. О-о-о, ну вот, начинается.
В ушах у него уже зазвучали отдаленные голоса - пока еще еле слышно. Они становились все громче.
- Генри, не вертись, ты испортишь снимок.
Первой заговорила мать семейства, изображенного на фотокарточке, - миловидная дама в кружевном платье с высоким воротничком. На руках дама держала малыша лет четырех, а к плечу ее льнула девочка лет шести-семи.
Рядом с дамой стоял мужчина в офицерском мундире. У него было лицо настоящего весельчака. «Совсем не похож на военного», - подумалось Чарли, которому казалось, что военный должен быть непременно суровым и серьезным. Взгляд Чарли притягивал мальчик постарше, стоявший перед офицером.
- А если мне дышать трудно, -проворчал мальчик.
- Чарли, посмотри, он же похож на тебя! - заметил Бенджи и ткнул пальцем в фотографию.
- Ну да, есть немного, - согласился Чарли. - И лет ему столько же, сколько и мне.
Похоже, отношения с белым накрахмаленным воротничком у мальчика по имени Генри и впрямь не складывались. Еще бы: воротничок был тугой, высокий и подпирал бедолаге подбородок. Попробуй тут подыши. Еще на мальчике были бриджи до колен, длинные черные носки и начищенные черные ботинки.
- Ай, -вырвалось у Генри.
Его кружевная мама только укоризненно вздохнула.
- Неужели так трудно минутку постоять спокойно?
- Мне кажется, за воротничок муха залезла, -пожаловался Генри.
Его папа расхохотался, а за ним покатились со смеху братишка и сестренка Генри.
- Уймитесь же вы, наконец, -с упреком сказала кружевная мама. - Я уверена, что нашему достопочтенному фотографу решительно не смешно. Что с вами, мистер Кальдикотт?
В ответ донеслось сдавленное:
- Ничего особенного, мадам.
А потом что-то со стуком упало - Чарли не понял, фотограф или камера. Люди на фотокарточке закачались и стали расплываться, так что у Чарли голова пошла кругом.
- Ты чего такой зеленый? - забеспокоился Бенджи. Он отвел спотыкающегося Чарли в кухню, где Мейзи вытирала очень довольного Спринтер-Боба его персональным полотенцем.
- Ах, боже мой! - Мейзи в мгновение ока смекнула, что происходит. - Чарли, у тебя опять было видение?
- Оно самое, - подтвердил Бенджи.
Что-то громко затрещало на горячей сковородке. Это жарились какие-то экзотические овощи, которые принесла из зеленной лавочки Эмми Бон, мама Чарли.
- Что на этот раз, сынок? - сочувственно спросила она.
Чарли предъявил фотографию с разбитым стеклом.
- Вот, рухнула со стены, когда бабушка Бон хлопнула дверью, - объяснил он.
- Удивительно, что у нас еще весь дом не рухнул от ее хлопанья. - Мейзи быстренько перехватила у внука фотографию, которую он чуть не положил на кухонный стол, и ссыпала битое стекло на газетку. - Мадам Бон хлопает дверьми, твой дядя Патон взрывает лампочки, а твоя мама что ни день приносит из своей зеленной какие-то переспелые овощи, которые и на овощи-то не похожи. Честное слово, я начинаю подумывать о доме престарелых! Там поспокойнее.
Никто не обратил внимания на эту воркотню - к ней все привыкли. Мейзи была еще слишком молода для дома престарелых, и, кроме того, вся семья не уставала твердить ей, что если дом и рухнет, так это без ее попечения.
- Так вы знаете, кто это? - Чарли показал на фотографию. Теперь семейство было видно гораздо лучше: не мешало стекло в трещинах. Мальчик даже разглядел, что на груди у кружевной дамы приколота брошка в форме звезды.
Мама заглянула через плечо Чарли.
- Наверняка Юбимы, кто же еще, - сказала она. - Родственники бабушки Бон. Спроси лучше у нее.
- Нетушки, - наотрез отказался Чарли. - Спрошу перед сном у дяди Патона. Пошли, Бенджи.
И, прихватив фотографию и Спринтер-Боба, они перебрались в комнату к Чарли. За компьютерными играми отпущенный Чарли час пролетел незаметно. Собственно, Чарли спохватился, только когда бабушка Бон забарабанила в дверь и приказала:
- А ну живо гони собаку с постели, ей там не место!
«И как это она узнала? - подивился Чарли. - Сквозь дверь увидела, что ли? Ну да, сверхъестественные способности-то почти у всех Юбимов есть».
Мальчики неохотно оторвались от компьютера, и Чарли проводил Бенджи и Спринтер-Боба до дверей.
Когда они ушли, мальчик некоторое время постоял посреди прихожей, изучая выцветший прямоугольник обоев на том месте, где еще недавно висела фотография семейства на фоне сада. Почему же она упала? Неужели и вправду оттого, что бабушка хлопнула дверью? Чарли подозревал, что в этом доме ничего просто так не происходит, и, в частности, если уж какая-то фотокарточка грохнулась со стены, причины тому должны быть куда более таинственными, чем дурное настроение бабушки Бон.
- Может, дядя Патон знает, - задумчиво пробормотал Чарли себе под нос и поспешил наверх.
Дядя Патон, брат бабушки Бон, был младше ее лет на двадцать и совсем не походил на сестру. У него было отменное чувство юмора. Еще он умел взрывать лампочки силой воли, но чаще это получалось помимо его желания, поэтому дядя Патон большую часть дня проводил у себя в комнате, а на улицу выходил только по ночам. Ведь днем в витринах полно лампочек, а ночью, конечно, горят уличные фонари, но зато на улицах безлюдно.
Чарли забрал из своей комнаты фотографию и поскребся к дяде, не обращая внимания на строгую табличку «Не беспокоить», неизменно украшавшую дядину дверь.
Он постучал раз, другой - молчание. В ответ на третий из-за двери донеслось раздраженное:
- В чем дело?
- У меня тут фотография, дядя Патон…
- Опять голоса услышал?
- Угу.
- Так уж и быть, заходи, - утомленно позволил дядя.
Дядя Патон представлял собой долговязого мужчину с всклокоченными черными волосами. Когда он повернулся к Чарли из-за письменного стола, то сбил локтем одну из многочисленных книжных стопок.
- Тьфу ты, леший! - сердито сказал дядя. - И прочие столь же приятные персонажи!
Дядя Патон работал над историей рода Юбимов, так что ему требовалось штудировать без преувеличения горы книг.
- Ну-с, так где же пресловутое фото? Показывай! - Дядя нетерпеливо щелкнул пальцами.
Чарли послушно выложил перед ним на стол фотокарточку.
- Кто это? - спросил он.
Дядя быстро взглянул на карточку.
- Вот это - мой отец, Джеймс. - Он указал на маленького мальчика, сидящего на руках у кружевной дамы. - А вот это, - запачканный чернилами длинный палец уперся в девочку, - малышка Дафна. Умерла от дифтерии. Офицер - мой дедушка, полковник Мэнли Юбим. Весельчак был. Он тогда приехал на побывку из армии. Это было во время войны. А вот моя бабушка, Грейс. Она была художницей, и превосходной.
- А второй мальчик?
- Ой, Чарли, да вы же с ним почти на одно лицо! Я раньше этого не замечал.
- У него прическа другая, - уточнил Чарли. - Но тогда, наверно, голову этим… бриолином мазали, чтоб волосы гладко лежали. - Непослушной, вечно всклокоченной шевелюре самого Чарли не помог бы никакой бриолин.
- Да, так это же бедный Генри, - печально произнес дядя. - Он пропал.
- Как пропал? - ошарашенно спросил Чарли.
- Генри и Джеймса отправили погостить в академию Блура, потому что Дафна заболела дифтерией и умирала. Зима выдалась прехолодная. Отец долго ее вспоминал. Однажды вечером Генри играл в шарики и исчез. - Дядя задумчиво потер подбородок. - Бедный мой отец. Он вдруг остался единственным ребенком. Худо ему пришлось - он в Генри души не чаял.
- Исчез, - повторил Чарли.
- Отец подозревал, что к исчезновению Генри как-то причастен его кузен, Иезекииль. Он Генри терпеть не мог. Завидовал ему. Сам он был колдуном, но Генри природа наградила мозгами.
- Тот самый Иезекииль, который…
- Он самый. Дедуля доктора Блура. Все еще гнездится где-то в блуровских апартаментах, разводит там свои скверные чары.
- Ух ты! Так ему же тогда, получается, лет сто, не меньше!
- Около того. - Дядя подался к Чарли. - Скажи-ка мне, друг мой, а голоса, которые ты слышишь, никогда не говорили о чем-то не связанным с тем моментом, когда снималась фотография?
- Э-э-э… пока нет. То есть мне просто не хочется смотреть на фотографии подолгу.
- Хм. Очень жаль, - покачал головой дядя. - Могло бы выясниться что-нибудь любопытное. Что ж, забирай. - Он отдал Чарли фотокарточку.
- Спасибо, но пусть лучше у вас останется, - вежливо предложил Чарли.
Дядя выглядел и впрямь разочарованным тем, что Чарли ничего толком не услышал.
- Да, прискорбно, в высшей степени прискорбно. Папа был бы просто счастлив узнать хоть что-нибудь еще.
- Так он жив? - поразился Чарли. Дедушку Джеймса он никогда не видел и только сейчас понял, что даже никогда о нем не слышал.
- Ему под девяносто, но он еще вполне крепок. Он так и живет в этом самом домике у моря, - кивнул дядя на фотокарточку. - Я навещаю его каждый месяц. Если выезжаю в полночь, как раз добираюсь до побережья к рассвету.
- Так это что же получается, - протянул Чарли, - бабушка Бон и тетки, они его дочки?
Дядя Патон напустил на лицо многозначительное выражение, которое, как уже знал Чарли, предвещало историю об очередной семейной тайне.
- Видишь ли, друг мой, давным-давно в нашем семействе имела место ссора. Да. Грандиозный скандал. В чем заключалась причина, право же, не припоминаю, но с тех пор эти четыре дамы делают вид, будто отца не существует.
- Ужас какой! - вырвалось у Чарли. Но сообщение это его не удивило. Если уж бабушка Бон никогда не упоминает своего единственного сына, Лайелла, отца Чарли…
Когда тот пропал, она просто стала жить так, будто его и на свете не было.
Пожелав дяде спокойной ночи, Чарли улегся спать, но заснуть ему удалось далеко не сразу. Он гадал, каким получится первый день в академии, а потом перед глазами у него замаячило лицо Генри Юбима. Почему он исчез, этот мальчик, так похожий на Чарли? И главное, куда?
Глава 3
- Надеюсь, твой визит не затянется дольше чем на десять минут, - с нажимом произнесла она. - К твоему сведению, Чарли завтра рано вставать в школу.
- А мама сказала, я могу лечь спать еще через час! - возмутился Чарли.
- В самом деле? Что ж, в таком случае мне нет нужды принимать участие в твоем обеспечении. Это пустая трата времени. - И старуха Бон удалилась к себе, громко хлопнув дверью.
От этого удара, больше похожего на скромное землетрясение, задрожал весь дом, а какая-то картинка в рамке, висевшая в прихожей, даже упала на пол.
Чарли никогда особенно не разглядывал выцветшие фотокарточки, украшавшие прихожую. А с тех пор как обнаружилось его несчастное дарование, мальчик вообще старался не смотреть на них лишний раз, даже мельком. Ему было решительно неинтересно, что скажет тот или иной потрескавшийся и блеклый предок.
- Ой! - испугался Бенджи. - Упала! Это мы ее грохнули?
И тут Чарли понял, что на эту фотографию в темной рамке ему посмотреть придется - деваться некуда. Взяв ее в руки и перевернув лицевой стороной, он ощутил тревожную пустоту под ложечкой.
- Что там? - спросил Бенджи.
Это была старинная фотография в сепиевых тонах, выцветшая и потускневшая. Стекло в рамке пошло трещинами, но не выпало. С фотографии на мальчиков смотрела семья из пяти человек, выстроившаяся на фоне сада. Еще за спинами у них виднелась светлая стена коттеджа, а сбоку, за каменной стеной, просматривались кусочек моря и привязанная у берега лодка.
- Эй, тебе плохо? - затормошил друга Бенджи.
- Да, - невнятно произнес Чарли. - Сам знаешь почему. О-о-о, ну вот, начинается.
В ушах у него уже зазвучали отдаленные голоса - пока еще еле слышно. Они становились все громче.
- Генри, не вертись, ты испортишь снимок.
Первой заговорила мать семейства, изображенного на фотокарточке, - миловидная дама в кружевном платье с высоким воротничком. На руках дама держала малыша лет четырех, а к плечу ее льнула девочка лет шести-семи.
Рядом с дамой стоял мужчина в офицерском мундире. У него было лицо настоящего весельчака. «Совсем не похож на военного», - подумалось Чарли, которому казалось, что военный должен быть непременно суровым и серьезным. Взгляд Чарли притягивал мальчик постарше, стоявший перед офицером.
- А если мне дышать трудно, -проворчал мальчик.
- Чарли, посмотри, он же похож на тебя! - заметил Бенджи и ткнул пальцем в фотографию.
- Ну да, есть немного, - согласился Чарли. - И лет ему столько же, сколько и мне.
Похоже, отношения с белым накрахмаленным воротничком у мальчика по имени Генри и впрямь не складывались. Еще бы: воротничок был тугой, высокий и подпирал бедолаге подбородок. Попробуй тут подыши. Еще на мальчике были бриджи до колен, длинные черные носки и начищенные черные ботинки.
- Ай, -вырвалось у Генри.
Его кружевная мама только укоризненно вздохнула.
- Неужели так трудно минутку постоять спокойно?
- Мне кажется, за воротничок муха залезла, -пожаловался Генри.
Его папа расхохотался, а за ним покатились со смеху братишка и сестренка Генри.
- Уймитесь же вы, наконец, -с упреком сказала кружевная мама. - Я уверена, что нашему достопочтенному фотографу решительно не смешно. Что с вами, мистер Кальдикотт?
В ответ донеслось сдавленное:
- Ничего особенного, мадам.
А потом что-то со стуком упало - Чарли не понял, фотограф или камера. Люди на фотокарточке закачались и стали расплываться, так что у Чарли голова пошла кругом.
- Ты чего такой зеленый? - забеспокоился Бенджи. Он отвел спотыкающегося Чарли в кухню, где Мейзи вытирала очень довольного Спринтер-Боба его персональным полотенцем.
- Ах, боже мой! - Мейзи в мгновение ока смекнула, что происходит. - Чарли, у тебя опять было видение?
- Оно самое, - подтвердил Бенджи.
Что-то громко затрещало на горячей сковородке. Это жарились какие-то экзотические овощи, которые принесла из зеленной лавочки Эмми Бон, мама Чарли.
- Что на этот раз, сынок? - сочувственно спросила она.
Чарли предъявил фотографию с разбитым стеклом.
- Вот, рухнула со стены, когда бабушка Бон хлопнула дверью, - объяснил он.
- Удивительно, что у нас еще весь дом не рухнул от ее хлопанья. - Мейзи быстренько перехватила у внука фотографию, которую он чуть не положил на кухонный стол, и ссыпала битое стекло на газетку. - Мадам Бон хлопает дверьми, твой дядя Патон взрывает лампочки, а твоя мама что ни день приносит из своей зеленной какие-то переспелые овощи, которые и на овощи-то не похожи. Честное слово, я начинаю подумывать о доме престарелых! Там поспокойнее.
Никто не обратил внимания на эту воркотню - к ней все привыкли. Мейзи была еще слишком молода для дома престарелых, и, кроме того, вся семья не уставала твердить ей, что если дом и рухнет, так это без ее попечения.
- Так вы знаете, кто это? - Чарли показал на фотографию. Теперь семейство было видно гораздо лучше: не мешало стекло в трещинах. Мальчик даже разглядел, что на груди у кружевной дамы приколота брошка в форме звезды.
Мама заглянула через плечо Чарли.
- Наверняка Юбимы, кто же еще, - сказала она. - Родственники бабушки Бон. Спроси лучше у нее.
- Нетушки, - наотрез отказался Чарли. - Спрошу перед сном у дяди Патона. Пошли, Бенджи.
И, прихватив фотографию и Спринтер-Боба, они перебрались в комнату к Чарли. За компьютерными играми отпущенный Чарли час пролетел незаметно. Собственно, Чарли спохватился, только когда бабушка Бон забарабанила в дверь и приказала:
- А ну живо гони собаку с постели, ей там не место!
«И как это она узнала? - подивился Чарли. - Сквозь дверь увидела, что ли? Ну да, сверхъестественные способности-то почти у всех Юбимов есть».
Мальчики неохотно оторвались от компьютера, и Чарли проводил Бенджи и Спринтер-Боба до дверей.
Когда они ушли, мальчик некоторое время постоял посреди прихожей, изучая выцветший прямоугольник обоев на том месте, где еще недавно висела фотография семейства на фоне сада. Почему же она упала? Неужели и вправду оттого, что бабушка хлопнула дверью? Чарли подозревал, что в этом доме ничего просто так не происходит, и, в частности, если уж какая-то фотокарточка грохнулась со стены, причины тому должны быть куда более таинственными, чем дурное настроение бабушки Бон.
- Может, дядя Патон знает, - задумчиво пробормотал Чарли себе под нос и поспешил наверх.
Дядя Патон, брат бабушки Бон, был младше ее лет на двадцать и совсем не походил на сестру. У него было отменное чувство юмора. Еще он умел взрывать лампочки силой воли, но чаще это получалось помимо его желания, поэтому дядя Патон большую часть дня проводил у себя в комнате, а на улицу выходил только по ночам. Ведь днем в витринах полно лампочек, а ночью, конечно, горят уличные фонари, но зато на улицах безлюдно.
Чарли забрал из своей комнаты фотографию и поскребся к дяде, не обращая внимания на строгую табличку «Не беспокоить», неизменно украшавшую дядину дверь.
Он постучал раз, другой - молчание. В ответ на третий из-за двери донеслось раздраженное:
- В чем дело?
- У меня тут фотография, дядя Патон…
- Опять голоса услышал?
- Угу.
- Так уж и быть, заходи, - утомленно позволил дядя.
Дядя Патон представлял собой долговязого мужчину с всклокоченными черными волосами. Когда он повернулся к Чарли из-за письменного стола, то сбил локтем одну из многочисленных книжных стопок.
- Тьфу ты, леший! - сердито сказал дядя. - И прочие столь же приятные персонажи!
Дядя Патон работал над историей рода Юбимов, так что ему требовалось штудировать без преувеличения горы книг.
- Ну-с, так где же пресловутое фото? Показывай! - Дядя нетерпеливо щелкнул пальцами.
Чарли послушно выложил перед ним на стол фотокарточку.
- Кто это? - спросил он.
Дядя быстро взглянул на карточку.
- Вот это - мой отец, Джеймс. - Он указал на маленького мальчика, сидящего на руках у кружевной дамы. - А вот это, - запачканный чернилами длинный палец уперся в девочку, - малышка Дафна. Умерла от дифтерии. Офицер - мой дедушка, полковник Мэнли Юбим. Весельчак был. Он тогда приехал на побывку из армии. Это было во время войны. А вот моя бабушка, Грейс. Она была художницей, и превосходной.
- А второй мальчик?
- Ой, Чарли, да вы же с ним почти на одно лицо! Я раньше этого не замечал.
- У него прическа другая, - уточнил Чарли. - Но тогда, наверно, голову этим… бриолином мазали, чтоб волосы гладко лежали. - Непослушной, вечно всклокоченной шевелюре самого Чарли не помог бы никакой бриолин.
- Да, так это же бедный Генри, - печально произнес дядя. - Он пропал.
- Как пропал? - ошарашенно спросил Чарли.
- Генри и Джеймса отправили погостить в академию Блура, потому что Дафна заболела дифтерией и умирала. Зима выдалась прехолодная. Отец долго ее вспоминал. Однажды вечером Генри играл в шарики и исчез. - Дядя задумчиво потер подбородок. - Бедный мой отец. Он вдруг остался единственным ребенком. Худо ему пришлось - он в Генри души не чаял.
- Исчез, - повторил Чарли.
- Отец подозревал, что к исчезновению Генри как-то причастен его кузен, Иезекииль. Он Генри терпеть не мог. Завидовал ему. Сам он был колдуном, но Генри природа наградила мозгами.
- Тот самый Иезекииль, который…
- Он самый. Дедуля доктора Блура. Все еще гнездится где-то в блуровских апартаментах, разводит там свои скверные чары.
- Ух ты! Так ему же тогда, получается, лет сто, не меньше!
- Около того. - Дядя подался к Чарли. - Скажи-ка мне, друг мой, а голоса, которые ты слышишь, никогда не говорили о чем-то не связанным с тем моментом, когда снималась фотография?
- Э-э-э… пока нет. То есть мне просто не хочется смотреть на фотографии подолгу.
- Хм. Очень жаль, - покачал головой дядя. - Могло бы выясниться что-нибудь любопытное. Что ж, забирай. - Он отдал Чарли фотокарточку.
- Спасибо, но пусть лучше у вас останется, - вежливо предложил Чарли.
Дядя выглядел и впрямь разочарованным тем, что Чарли ничего толком не услышал.
- Да, прискорбно, в высшей степени прискорбно. Папа был бы просто счастлив узнать хоть что-нибудь еще.
- Так он жив? - поразился Чарли. Дедушку Джеймса он никогда не видел и только сейчас понял, что даже никогда о нем не слышал.
- Ему под девяносто, но он еще вполне крепок. Он так и живет в этом самом домике у моря, - кивнул дядя на фотокарточку. - Я навещаю его каждый месяц. Если выезжаю в полночь, как раз добираюсь до побережья к рассвету.
- Так это что же получается, - протянул Чарли, - бабушка Бон и тетки, они его дочки?
Дядя Патон напустил на лицо многозначительное выражение, которое, как уже знал Чарли, предвещало историю об очередной семейной тайне.
- Видишь ли, друг мой, давным-давно в нашем семействе имела место ссора. Да. Грандиозный скандал. В чем заключалась причина, право же, не припоминаю, но с тех пор эти четыре дамы делают вид, будто отца не существует.
- Ужас какой! - вырвалось у Чарли. Но сообщение это его не удивило. Если уж бабушка Бон никогда не упоминает своего единственного сына, Лайелла, отца Чарли…
Когда тот пропал, она просто стала жить так, будто его и на свете не было.
Пожелав дяде спокойной ночи, Чарли улегся спать, но заснуть ему удалось далеко не сразу. Он гадал, каким получится первый день в академии, а потом перед глазами у него замаячило лицо Генри Юбима. Почему он исчез, этот мальчик, так похожий на Чарли? И главное, куда?
Глава 3
ДЕРЕВО, КОТОРОЕ РУХНУЛО
За ночь похолодало еще сильнее. В понедельник утром по Филберт-стрит несся ледяной ветер, хлеща колючей крупкой каждого, кто осмеливался высунуть нос на улицу. Среди осмелившихся волей-неволей оказались и Чарли Бон с мамой.
- И мне в такую жуткую погоду приходится тащиться в школу! - трагически бормотал мальчик, жмурясь от ветра. - Ужас!
- Ничего не попишешь, сынок, не тебе одному. Вон уже и автобус! - Мама послала Чарли воздушный поцелуй и свернула за угол, к зеленной лавочке. - Удачи!
Чарли, пригибаясь от ветра, добежал до начала улицы, где и впрямь уже поджидал синий автобус, который отвозил в академию Блура учеников музыкального отделения.
Чарли записали на музыкальное только потому, что там когда-то учился его отец. А вот приятель Чарли, Фиделио Дореми, который занял ему место в автобусе и теперь приветственно махал рукой, тот, наоборот, был отменным музыкантом. При виде его неизменной жизнерадостной улыбки и взъерошенных кудрей Чарли стало как-то полегче на душе.
- Похоже, эта четверть будет просто скукотищей, - вздохнул Фиделио, - особенно по сравнению с теми приключениями.
- Честно говоря, ничего не имею против скукотищи - для разнообразия, - высказался Чарли. - Лично я в эти развалины больше не полезу.
Автобус выехал на мощеную площадь, посреди которой выгибали шеи каменные лебеди фонтана. С лебединых клювов свисали сосульки, крылья сверкали инеем.
- Ты только погляди, - кивнул на замерзший фонтан Чарли.
- В спальне, наверно, вообще морозилка, - ежась, предположил Фиделио. - Вот и будем как они, с сосульками на носу.
Чарли тут же пожалел, что не захватил грелку.
Тем временем на площадь выкатил еще один автобус, фиолетовый. Из него, болтая и смеясь, высыпали дети в фиолетовых плащах.
- Вон она! - показал Фиделио на девочку с ошеломительно-синими волосами, со всех ног бежавшую прямо к ним.
- Привет, Оливия! - крикнул Чарли. Оливия Карусел хлопнула его по плечу:
- Салютик, Чарли! Приятно видеть тебя целым и невредимым. Приветик, Фидо!
- Бытьцелым и невредимым еще приятнее, - заметил Фиделио. - Что еще за Фидо?
- А, я решила поменять тебе имя. Фиделио - слишком длинно, а Фидо звучит круто. Тебе что, не нравится?
- Какая-то собачья кличка, - недовольно ответил Фиделио. - Ладно, я подумаю.
На площади появился третий автобус, зеленый, и в толпе детей зазеленели плащи художников. Художники вели себя гораздо тише, чем музыканты, и уж точно скромнее, чем актеры, однако из-под зеленых плащей мелькал то разноцветный вышитый шарф, то свитер с золотой ниткой. И почему-то казалось, что эти тихие и скромные художники способны заварить кашу посерьезнее, чем шумные актеры и музыканты.
Над пестрой толпой нависала темная, мрачная громада академии Блура. По обе стороны величественных створчатых дверей высились островерхие башни, и, поднимаясь вместе с друзьями по широким ступеням, Чарли ощутил, как взгляд его невольно притягивает окно на вершине одной из башен. Недавно мама сказала ему, что ей показалось, будто за ними оттуда кто-то наблюдает, и вот теперь у Чарли возникло точно такое же чувство. Он поежился и поспешил за друзьями.
Массивные бронзовые двери уже стояли нараспашку, готовые поглотить детей. Как всегда, на входе у Чарли неприятно засосало в животе. В академии у мальчика водились враги, которые упорно старались от него избавиться. Но почему - он пока не выяснил.
В холле разноцветная толпа разделилась на три части: художники двинулись к двери, над которой висела эмблема в виде палитры и кисти, Оливия, вместе со всеми актерами, поспешила к той, над которой плакали и смеялись две театральные маски, а Чарли с Фиделио направились к двери музыкального отделения, украшенной двумя скрещенными трубами. Сначала они оставили сумки в раздевалке, а потом пошли в актовый зал.
Чарли числился среди младших, и потому ему пришлось встать в шеренгу рядом с самым маленьким из учеников, беловолосым очкастым альбиносом Билли Грифом. Чарли поинтересовался у того, как прошло Рождество, но Билли даже не ответил. Билли был сиротой. «Неужели он и каникулы проторчал в академии?» - подумал Чарли. С его точки зрения, это было хуже смерти. Однако мальчик заметил, что на ногах у Билли новенькие ботинки, отороченные мехом. Не иначе, чей-то подарок.
Не успели музыканты пропеть и первый куплет школьного гимна, как со сцены актового зала грянуло громовое:
- Стоп!
Оркестр замолк. Пение стихло.
На пол со стуком упала дирижерская палочка.
Доктор Солтуэзер, возглавлявший музыкальное отделение, нервно ероша свою седую гриву, забегал по сцене. Преподаватели музыки, выстроившиеся перед ним, все как один втянули голову в плечи. На них доктор мог нашуметь с тем же успехом, что и на учеников.
- И это вы называете пением? - прорычал доктор Солтуэзер. - Это же натуральный вой! Волчий вой на луну! Стыд и позор! Вы же музыканты! Так пойте в такт! Слаженно! С огоньком! Ну, еще раз с самого начала! Три-четыре! - Подобрав палочку, он дал знак маленькому оркестру, жавшемуся сбоку от сцены.
Чарли прокашлялся. Он и в нормальных условиях был отнюдь не блестящим певцом, а сегодня в актовом зале стояла такая стужа, что у мальчика лязгали зубы. Остальные музыканты чувствовали себя ничуть не лучше, и даже вокалисты кутались в плащи до самых ушей и заметно дрожали.
Хор начал гимн с первого куплета, и на этот раз дело пошло на лад, так что даже доктору Солтуэзеру было не к чему придраться. Старые стены зала, обшитые дубовыми панелями, вибрировали от согласного пения. Ученики старались вовсю, учителя не отставали. Весельчак мистер О'Коннор размахивал руками, мисс Кристалл с миссис Вальс прилежно кивали в такт, точно маленькие девочки, а старый мистер Хек собрал лоб в складки от напряжения. И только мистер Пилигрим, преподаватель фортепиано, к которому никто не записывался на занятия, даже рта не раскрыл.
Тут только до Чарли дошло, что мистер Пилигрим единственный из всех сидит. Просто сидел он рядом с крошечной миссис Вальс, а сам отличался высоченным ростом, поэтому было незаметно. Что это с ним? Мистер Пилигрим был чудаковат: избегал смотреть в глаза собеседнику, да и вообще мало с кем разговаривал и, в отличие от прочих учителей, никогда не дежурил по академии. Кажется, он просто не замечал ничего и никого вокруг, и бледное его лицо неизменно было лишено всякого выражения, словно он спал с открытыми глазами.
До сего момента.
Мистер Пилигрим впился взглядом в Чарли, и мальчику показалось, будто - странное дело! - учитель его откуда-то знает, но не по школе. Можно было подумать, что этот долговязый безгласный человек мучительно старается вспомнить, где же он видел Чарли. И вот-вот вспомнит.
Крак!
За окном что-то треснуло - так громко, что этот оглушительный звук пробился сквозь громогласное пение хора. Даже доктор Солтуэзер замер с воздетой палочкой и тревожно завертел головой.
Крак!
Что-то вновь треснуло где-то за окном, а потом - бух! - очень громко упало во дворе и даже как будто застонало. Земля дрогнула.
- Силы небесные! - воскликнул доктор Солтуэзер. - Старый кедр рухнул! Снег его доконал!
Все кинулись к окну. Огромное старое дерево вытянулось поперек сада. Ветки его были переломаны, корявые корни, вырванные из земли, торчали в воздухе. Сучья и ветви еще покачивались от падения, и с них на землю тяжелыми пластами осыпался снег. В воздухе завихрились снежинки.
Старому дереву настал конец. А сколько поколений детишек резвились, бывало, под его раскидистой сенью! Сколько игр было сыграно здесь, в его тени, сколько секретов нашептано! И вот нет больше старого кедра, а на том месте, где он возвышался, зияет снежная пустота, и виднеются вдали руины, которые больше не заслоняет почтенное дерево. Странно: иней подернул все стены, кроме стен руин, точнее, того, что от них осталось, и они зловещим кровавым пятном выделялись на белом полотне зимнего сада. Чарли как раз смотрел на развалины и дивился, почему на них не осел снег, и тут ему померещилось - да, точно, вон там, - может статься, то была игра света, но под аркой, ведущей в развалины, возникло другое дерево, поменьше старого кедра. Все деревья в заснеженном саду давным-давно уже облетели, а у этого листва так и отливала алым и золотым.
- Ты его видел? - шепотом спросил Чарли у Фиделио.
- Кого?
- Да вон же, дерево! Оно движется! Появилось под аркой, а теперь к стене перебралось. Неужели не видишь?
Фиделио, прищурившись, посмотрел туда, куда возбужденно показывал Чарли, потом отрицательно помотал головой.
Чарли замигал, надеясь, что от этого дерево исчезнет, как соринка из глаза. Но дерево и не думало исчезать. Похоже, никто, кроме Чарли, его не замечал. У мальчика знакомо засосало под ложечкой. Он всегда испытывал это ощущение, когда ему слышались голоса, но на этот раз никаких голосов не было.
Бум!
На сцене что-то упало, и Чарли резко обернулся.
Это внезапно поднялся мистер Пилигрим, опрокинув стул. Преподаватель фортепиано уставился поверх детских голов за окно, в заснеженный сад. Возможно, он, как и все, разглядывал рухнувший кедр, но Чарли почему-то был уверен, что мистер Пилигрим смотрит дальше, на красноватые стены руин. Неужто и он заметил то странное деревце с ало-золотой кроной?
Доктор Солтуэзер вернулся на сцену и скомандовал:
- Приступаем к следующему гимну, ребята. Не то такими темпами вы никогда до уроков не дойдете.
После собрания Чарли отправился на урок духовых к мистеру Хеку, пожилому флейтисту, вспыльчивому как порох. «Тебя, Бон, учить все равно что воду в решете носить!» - твердил мистер Хек. Чарли играл, а он то и дело вздыхал, заводил глаза к потолку, протирал очки, морщился, кривился, а один раз чуть не стукнул по флейте, на которой играл Чарли, и, не шарахнись мальчик в сторону, он бы недосчитался зуба. «Может, хоть тогда меня освободили бы от этого жуткого предмета!» - подумал Чарли.
- Ладно, Бон, на сегодня хватит, можешь идти, - пробурчал мистер Хек после сорока минут обоюдной пытки.
Чарли как ветром сдуло. Он добежал до раздевалки, быстро переобулся в резиновые сапоги и выскочил в заснеженный сад. В холодную погоду форменные плащи разрешалось носить и на улице, хотя обычно школьные правила предписывали оставлять их в раздевалке.
Фиделио подзадержался на занятиях скрипкой, поэтому, когда он наконец появился и приятели отправились на прогулку, снег в саду был уже изрядно утоптан десятками других школьников. И не только утоптан: там и сям торчали снеговики, в воздухе мелькали снежки, а мистер Уидон, садовник, тщетно гонял любопытствующих прочь от поваленного дерева.
- Я хочу кое-что посмотреть около руин, - сообщил Чарли.
- А не ты ли нынче утром клялся, что больше туда ни ногой? - поддел его Фиделио.
- Ну… да, но я там кое-что увидел, я же тебе говорил. И пока там не натоптали, хочу пойти и проверить.
- Как скажешь. - Фиделио невозмутимо пожал плечами.
Мальчики миновали поваленный кедр, и тут их окликнул Билли Гриф:
- Вы куда это?
- Не твоего ума дело, - вдруг вырвалось у Чарли.
Маленький альбинос бросил им вслед сердитый взгляд, блеснув красными глазами за толстыми линзами очков, и отступил в тень дерева.
- Ты чего это? - спросил на бегу Фиделио.
- Само выскочило, - признался Чарли. - Билли стал какой-то странный. Я ему больше не доверяю.
Они дотрусили до арки, которая вела внутрь развалин. Здесь снег лежал нетронутой целиной - ни единого следа. В развалины никто не входил и не выходил.
- Вот здесь я его и видел. - Чарли нахмурился.
- Пойдем внутрь, - предложил Фиделио. Но Чарли колебался.
- Сейчас день, светло, там не так страшно. - Фиделио осторожно заглянул во внутренний дворик, потом шагнул вперед, и Чарли последовал за приятелем. Они пересекли дворик и двинулись по одному из пяти коридоров, углубляясь в лабиринт руин.
Некоторое время мальчики пробирались по темному коридору, потом очутились в другом дворике. И вот тут-то они увидели кровь! По крайней мере, эти темно-красные пятнышки, ярко выделявшиеся на снегу, были очень похожи на кровь. Они алели рядом с кучкой знакомой Чарли осенней листвы.
- Оборотень! - воскликнул Чарли. - Уматываем!
Они перевели дух, только очутившись в безопасности - за пределами руин.
- Может, это и не оборотень был? - предположил Фиделио.
- Ты же видел кровь. Оборотень, точно он! - настаивал Чарли. - Он кого-то убил или поранил.
- Но там же больше не было никаких следов, - возразил Фиделио. - Ни следов драки, ничего.
Однако Чарли не дослушал логичные доводы друга. Он припустил прочь от руин так, будто заново переживал ту страшную ночь, когда желтоглазый ощеренный оборотень гнал его по запутанным коридорам и гулким залам развалин. Только у рухнувшего кедра Чарли притормозил и подождал Фиделио.
- А ну, брысь отсюда! - гаркнули у мальчика за спиной.
Нервы у Чарли и так были на пределе. С перепугу он подскочил чуть ли не на метр. Из путаницы переломанных ветвей показалась обветренная физиономия садовника. На голове у мистера Уидона поблескивала черная каска, а в руке была пила.
- Нельзя тут играть, опасно! - сердито сказал он. - Говоришь вам, малявкам, говоришь, а толку чуть!
- Я не играл, - пробормотал Чарли. Рядом возник Фиделио, и Чарли стало не так страшно.
- Ну да, как же! Вся мелюзга играет, только не Чарли Бон! Он у нас такой серьезный, прям мыслитель! - съязвил садовник.
- Да что вы обо мне знаете? - вскипел Чарли. - Почему вы так?
Не дослушав, садовник включил пилу, которая с жужжанием и рычанием стала вгрызаться в очередной толстый сук. При этом он надвигался на Чарли. Ветки, веточки, щепочки и кора полетели во все стороны.
- Пошли! - Фиделио потянул Чарли за руку. - Пойдем отсюда скорее!
- И мне в такую жуткую погоду приходится тащиться в школу! - трагически бормотал мальчик, жмурясь от ветра. - Ужас!
- Ничего не попишешь, сынок, не тебе одному. Вон уже и автобус! - Мама послала Чарли воздушный поцелуй и свернула за угол, к зеленной лавочке. - Удачи!
Чарли, пригибаясь от ветра, добежал до начала улицы, где и впрямь уже поджидал синий автобус, который отвозил в академию Блура учеников музыкального отделения.
Чарли записали на музыкальное только потому, что там когда-то учился его отец. А вот приятель Чарли, Фиделио Дореми, который занял ему место в автобусе и теперь приветственно махал рукой, тот, наоборот, был отменным музыкантом. При виде его неизменной жизнерадостной улыбки и взъерошенных кудрей Чарли стало как-то полегче на душе.
- Похоже, эта четверть будет просто скукотищей, - вздохнул Фиделио, - особенно по сравнению с теми приключениями.
- Честно говоря, ничего не имею против скукотищи - для разнообразия, - высказался Чарли. - Лично я в эти развалины больше не полезу.
Автобус выехал на мощеную площадь, посреди которой выгибали шеи каменные лебеди фонтана. С лебединых клювов свисали сосульки, крылья сверкали инеем.
- Ты только погляди, - кивнул на замерзший фонтан Чарли.
- В спальне, наверно, вообще морозилка, - ежась, предположил Фиделио. - Вот и будем как они, с сосульками на носу.
Чарли тут же пожалел, что не захватил грелку.
Тем временем на площадь выкатил еще один автобус, фиолетовый. Из него, болтая и смеясь, высыпали дети в фиолетовых плащах.
- Вон она! - показал Фиделио на девочку с ошеломительно-синими волосами, со всех ног бежавшую прямо к ним.
- Привет, Оливия! - крикнул Чарли. Оливия Карусел хлопнула его по плечу:
- Салютик, Чарли! Приятно видеть тебя целым и невредимым. Приветик, Фидо!
- Бытьцелым и невредимым еще приятнее, - заметил Фиделио. - Что еще за Фидо?
- А, я решила поменять тебе имя. Фиделио - слишком длинно, а Фидо звучит круто. Тебе что, не нравится?
- Какая-то собачья кличка, - недовольно ответил Фиделио. - Ладно, я подумаю.
На площади появился третий автобус, зеленый, и в толпе детей зазеленели плащи художников. Художники вели себя гораздо тише, чем музыканты, и уж точно скромнее, чем актеры, однако из-под зеленых плащей мелькал то разноцветный вышитый шарф, то свитер с золотой ниткой. И почему-то казалось, что эти тихие и скромные художники способны заварить кашу посерьезнее, чем шумные актеры и музыканты.
Над пестрой толпой нависала темная, мрачная громада академии Блура. По обе стороны величественных створчатых дверей высились островерхие башни, и, поднимаясь вместе с друзьями по широким ступеням, Чарли ощутил, как взгляд его невольно притягивает окно на вершине одной из башен. Недавно мама сказала ему, что ей показалось, будто за ними оттуда кто-то наблюдает, и вот теперь у Чарли возникло точно такое же чувство. Он поежился и поспешил за друзьями.
Массивные бронзовые двери уже стояли нараспашку, готовые поглотить детей. Как всегда, на входе у Чарли неприятно засосало в животе. В академии у мальчика водились враги, которые упорно старались от него избавиться. Но почему - он пока не выяснил.
В холле разноцветная толпа разделилась на три части: художники двинулись к двери, над которой висела эмблема в виде палитры и кисти, Оливия, вместе со всеми актерами, поспешила к той, над которой плакали и смеялись две театральные маски, а Чарли с Фиделио направились к двери музыкального отделения, украшенной двумя скрещенными трубами. Сначала они оставили сумки в раздевалке, а потом пошли в актовый зал.
Чарли числился среди младших, и потому ему пришлось встать в шеренгу рядом с самым маленьким из учеников, беловолосым очкастым альбиносом Билли Грифом. Чарли поинтересовался у того, как прошло Рождество, но Билли даже не ответил. Билли был сиротой. «Неужели он и каникулы проторчал в академии?» - подумал Чарли. С его точки зрения, это было хуже смерти. Однако мальчик заметил, что на ногах у Билли новенькие ботинки, отороченные мехом. Не иначе, чей-то подарок.
Не успели музыканты пропеть и первый куплет школьного гимна, как со сцены актового зала грянуло громовое:
- Стоп!
Оркестр замолк. Пение стихло.
На пол со стуком упала дирижерская палочка.
Доктор Солтуэзер, возглавлявший музыкальное отделение, нервно ероша свою седую гриву, забегал по сцене. Преподаватели музыки, выстроившиеся перед ним, все как один втянули голову в плечи. На них доктор мог нашуметь с тем же успехом, что и на учеников.
- И это вы называете пением? - прорычал доктор Солтуэзер. - Это же натуральный вой! Волчий вой на луну! Стыд и позор! Вы же музыканты! Так пойте в такт! Слаженно! С огоньком! Ну, еще раз с самого начала! Три-четыре! - Подобрав палочку, он дал знак маленькому оркестру, жавшемуся сбоку от сцены.
Чарли прокашлялся. Он и в нормальных условиях был отнюдь не блестящим певцом, а сегодня в актовом зале стояла такая стужа, что у мальчика лязгали зубы. Остальные музыканты чувствовали себя ничуть не лучше, и даже вокалисты кутались в плащи до самых ушей и заметно дрожали.
Хор начал гимн с первого куплета, и на этот раз дело пошло на лад, так что даже доктору Солтуэзеру было не к чему придраться. Старые стены зала, обшитые дубовыми панелями, вибрировали от согласного пения. Ученики старались вовсю, учителя не отставали. Весельчак мистер О'Коннор размахивал руками, мисс Кристалл с миссис Вальс прилежно кивали в такт, точно маленькие девочки, а старый мистер Хек собрал лоб в складки от напряжения. И только мистер Пилигрим, преподаватель фортепиано, к которому никто не записывался на занятия, даже рта не раскрыл.
Тут только до Чарли дошло, что мистер Пилигрим единственный из всех сидит. Просто сидел он рядом с крошечной миссис Вальс, а сам отличался высоченным ростом, поэтому было незаметно. Что это с ним? Мистер Пилигрим был чудаковат: избегал смотреть в глаза собеседнику, да и вообще мало с кем разговаривал и, в отличие от прочих учителей, никогда не дежурил по академии. Кажется, он просто не замечал ничего и никого вокруг, и бледное его лицо неизменно было лишено всякого выражения, словно он спал с открытыми глазами.
До сего момента.
Мистер Пилигрим впился взглядом в Чарли, и мальчику показалось, будто - странное дело! - учитель его откуда-то знает, но не по школе. Можно было подумать, что этот долговязый безгласный человек мучительно старается вспомнить, где же он видел Чарли. И вот-вот вспомнит.
Крак!
За окном что-то треснуло - так громко, что этот оглушительный звук пробился сквозь громогласное пение хора. Даже доктор Солтуэзер замер с воздетой палочкой и тревожно завертел головой.
Крак!
Что-то вновь треснуло где-то за окном, а потом - бух! - очень громко упало во дворе и даже как будто застонало. Земля дрогнула.
- Силы небесные! - воскликнул доктор Солтуэзер. - Старый кедр рухнул! Снег его доконал!
Все кинулись к окну. Огромное старое дерево вытянулось поперек сада. Ветки его были переломаны, корявые корни, вырванные из земли, торчали в воздухе. Сучья и ветви еще покачивались от падения, и с них на землю тяжелыми пластами осыпался снег. В воздухе завихрились снежинки.
Старому дереву настал конец. А сколько поколений детишек резвились, бывало, под его раскидистой сенью! Сколько игр было сыграно здесь, в его тени, сколько секретов нашептано! И вот нет больше старого кедра, а на том месте, где он возвышался, зияет снежная пустота, и виднеются вдали руины, которые больше не заслоняет почтенное дерево. Странно: иней подернул все стены, кроме стен руин, точнее, того, что от них осталось, и они зловещим кровавым пятном выделялись на белом полотне зимнего сада. Чарли как раз смотрел на развалины и дивился, почему на них не осел снег, и тут ему померещилось - да, точно, вон там, - может статься, то была игра света, но под аркой, ведущей в развалины, возникло другое дерево, поменьше старого кедра. Все деревья в заснеженном саду давным-давно уже облетели, а у этого листва так и отливала алым и золотым.
- Ты его видел? - шепотом спросил Чарли у Фиделио.
- Кого?
- Да вон же, дерево! Оно движется! Появилось под аркой, а теперь к стене перебралось. Неужели не видишь?
Фиделио, прищурившись, посмотрел туда, куда возбужденно показывал Чарли, потом отрицательно помотал головой.
Чарли замигал, надеясь, что от этого дерево исчезнет, как соринка из глаза. Но дерево и не думало исчезать. Похоже, никто, кроме Чарли, его не замечал. У мальчика знакомо засосало под ложечкой. Он всегда испытывал это ощущение, когда ему слышались голоса, но на этот раз никаких голосов не было.
Бум!
На сцене что-то упало, и Чарли резко обернулся.
Это внезапно поднялся мистер Пилигрим, опрокинув стул. Преподаватель фортепиано уставился поверх детских голов за окно, в заснеженный сад. Возможно, он, как и все, разглядывал рухнувший кедр, но Чарли почему-то был уверен, что мистер Пилигрим смотрит дальше, на красноватые стены руин. Неужто и он заметил то странное деревце с ало-золотой кроной?
Доктор Солтуэзер вернулся на сцену и скомандовал:
- Приступаем к следующему гимну, ребята. Не то такими темпами вы никогда до уроков не дойдете.
После собрания Чарли отправился на урок духовых к мистеру Хеку, пожилому флейтисту, вспыльчивому как порох. «Тебя, Бон, учить все равно что воду в решете носить!» - твердил мистер Хек. Чарли играл, а он то и дело вздыхал, заводил глаза к потолку, протирал очки, морщился, кривился, а один раз чуть не стукнул по флейте, на которой играл Чарли, и, не шарахнись мальчик в сторону, он бы недосчитался зуба. «Может, хоть тогда меня освободили бы от этого жуткого предмета!» - подумал Чарли.
- Ладно, Бон, на сегодня хватит, можешь идти, - пробурчал мистер Хек после сорока минут обоюдной пытки.
Чарли как ветром сдуло. Он добежал до раздевалки, быстро переобулся в резиновые сапоги и выскочил в заснеженный сад. В холодную погоду форменные плащи разрешалось носить и на улице, хотя обычно школьные правила предписывали оставлять их в раздевалке.
Фиделио подзадержался на занятиях скрипкой, поэтому, когда он наконец появился и приятели отправились на прогулку, снег в саду был уже изрядно утоптан десятками других школьников. И не только утоптан: там и сям торчали снеговики, в воздухе мелькали снежки, а мистер Уидон, садовник, тщетно гонял любопытствующих прочь от поваленного дерева.
- Я хочу кое-что посмотреть около руин, - сообщил Чарли.
- А не ты ли нынче утром клялся, что больше туда ни ногой? - поддел его Фиделио.
- Ну… да, но я там кое-что увидел, я же тебе говорил. И пока там не натоптали, хочу пойти и проверить.
- Как скажешь. - Фиделио невозмутимо пожал плечами.
Мальчики миновали поваленный кедр, и тут их окликнул Билли Гриф:
- Вы куда это?
- Не твоего ума дело, - вдруг вырвалось у Чарли.
Маленький альбинос бросил им вслед сердитый взгляд, блеснув красными глазами за толстыми линзами очков, и отступил в тень дерева.
- Ты чего это? - спросил на бегу Фиделио.
- Само выскочило, - признался Чарли. - Билли стал какой-то странный. Я ему больше не доверяю.
Они дотрусили до арки, которая вела внутрь развалин. Здесь снег лежал нетронутой целиной - ни единого следа. В развалины никто не входил и не выходил.
- Вот здесь я его и видел. - Чарли нахмурился.
- Пойдем внутрь, - предложил Фиделио. Но Чарли колебался.
- Сейчас день, светло, там не так страшно. - Фиделио осторожно заглянул во внутренний дворик, потом шагнул вперед, и Чарли последовал за приятелем. Они пересекли дворик и двинулись по одному из пяти коридоров, углубляясь в лабиринт руин.
Некоторое время мальчики пробирались по темному коридору, потом очутились в другом дворике. И вот тут-то они увидели кровь! По крайней мере, эти темно-красные пятнышки, ярко выделявшиеся на снегу, были очень похожи на кровь. Они алели рядом с кучкой знакомой Чарли осенней листвы.
- Оборотень! - воскликнул Чарли. - Уматываем!
Они перевели дух, только очутившись в безопасности - за пределами руин.
- Может, это и не оборотень был? - предположил Фиделио.
- Ты же видел кровь. Оборотень, точно он! - настаивал Чарли. - Он кого-то убил или поранил.
- Но там же больше не было никаких следов, - возразил Фиделио. - Ни следов драки, ничего.
Однако Чарли не дослушал логичные доводы друга. Он припустил прочь от руин так, будто заново переживал ту страшную ночь, когда желтоглазый ощеренный оборотень гнал его по запутанным коридорам и гулким залам развалин. Только у рухнувшего кедра Чарли притормозил и подождал Фиделио.
- А ну, брысь отсюда! - гаркнули у мальчика за спиной.
Нервы у Чарли и так были на пределе. С перепугу он подскочил чуть ли не на метр. Из путаницы переломанных ветвей показалась обветренная физиономия садовника. На голове у мистера Уидона поблескивала черная каска, а в руке была пила.
- Нельзя тут играть, опасно! - сердито сказал он. - Говоришь вам, малявкам, говоришь, а толку чуть!
- Я не играл, - пробормотал Чарли. Рядом возник Фиделио, и Чарли стало не так страшно.
- Ну да, как же! Вся мелюзга играет, только не Чарли Бон! Он у нас такой серьезный, прям мыслитель! - съязвил садовник.
- Да что вы обо мне знаете? - вскипел Чарли. - Почему вы так?
Не дослушав, садовник включил пилу, которая с жужжанием и рычанием стала вгрызаться в очередной толстый сук. При этом он надвигался на Чарли. Ветки, веточки, щепочки и кора полетели во все стороны.
- Пошли! - Фиделио потянул Чарли за руку. - Пойдем отсюда скорее!