Страница:
И так далее, и тому подобное. В романе «Ленин» был спроектирован с чистого листа; и, само собой, прежде чем «Лейф Эрикссон» получил право именоваться линкором «Макартур», мы внесли в конструкцию ряд усовершенствований; просто удивительно, сколько интересных деталей можно изобрести, имея в руках всего лишь простую модель.
СОЦИОЛОГИЯ
СОЦИОЛОГИЯ
Движитель Олдерсона и Поле Лэнгстона определили тип возможной межзвездной организации социума. Были и другие варианты - но их сложнее было вместить в рамки, поставленные упомянутыми технологиями.
В «Мошке в зенице Господней» в качестве главной формы человеческого правления мы выбрали имперскую аристократию. И получили по заслугам: Дик Брасс из «Нью-Йорк пост» заключил, что ничего иного мы выбрать и не могли, другие критики рукоплескали нам за то, что мы сумели показать, каким может быть такое общество.
Ответ зависит от того, что подразумевать под «верим ли мы». Считаем ли мы, что подобное мироустройство желательно? Мы такого не говорили. Неизбежно? Конечно, нет. Возможно? Да, черт возьми.
Политическая наука в «Мошке» взята из «Эволюции политической мысли» С. Норскота Паркинсона. Сам Паркинсон ссылается на Аристотеля.
Сейчас в моде линейное развитие истории: все только улучшается, ухудшения ждать не приходится, и, само собой, мы никогда не вернемся к прежним дрянным временам (к примеру) индивидуального правления. Забавно, но некоторые критики, которые сетовали на аристократическую пирамиду власти в «Мошке» (одновременно отвергая нашу Империю как абсурд), не принимали жалобы на «имперское президентство» в США. Сколько читателей отказалось бы сделать Джона Кеннеди нашим пожизненным президентом?
Любая претензия на «научность» в истории - обман. В этом проблема марксизма, хотя Маркс изложил вполне разумный экономический взгляд на историю вплоть до своего времени и некоторые из его принципов верны.
Военная история - еще один приемлемый способ взглянуть на минувшие несколько тысяч лет, но никто в здравом уме не рискнет утверждать, что история человечества состоит исключительно из истории битв и стратегий. Можно писать историю с точки зрения научной медицины, с точки зрения крыс, вшей, чумы, сельскохозяйственного развития, как историю вождей и сильных личностей, и в каждом подходе будет своя правда.
Есть много способов смотреть на историю, и Аристотелевы циклы, возрожденные сегодня Паркинсоном, - один из лучших. Тем, кто не готов принять эти идеи, мы настоятельно советуем: прежде чем выносить вердикт и хлопать дверью, хотя бы почитайте Паркинсона.
Социальные отношения в «Мошке» окрашены влиянием технического прогресса и исторической эволюции. В будущем, согласно «Мошке», в последние десятилетия XX века Соединенные Штаты и Советский Союз образуют альянс и вместе будут править миром. Однако этот альянс не кладет конец соперничеству и не означает, что сильные мира сего или народы обеих стран обязательно питают любовь к своим союзникам.
Альянсу СоВладения нужны вооруженные силы. Военным - нечто или некто, кому они будут хранить верность; мало кто захочет рисковать собой во имя «высокого жизненного стандарта», и лишь безнадежный глупец согласится погибнуть за чьи-то «высокие уровни достатка» - ну если только за «уровень достатка» конкретных людей. Разве поведение современной полиции или армии наводит на мысль о том, что объект их защиты - «демократия» или «народ»? По крайней мере в этом отношении вопрос остается открытым. В будущем «Мошки» во главе вооруженных сил СоВладения поставлен адмирал Лермонтов. И хотя сам он не сторонник образования династии, как глава Военного Флота он хранит верность лидерам, которые за нее ратуют.
Он возглавляет армию в эпоху великого кризиса. Во времена кризисов часто хранят верность одному вождю: Черчиллю, Рузвельту, Джорджу Вашингтону, Джону Ф. Кеннеди (во время Карибского кризиса) и т. д. (Через год после смерти Кеннеди Национальный партийный съезд стоя аплодировал сенатору Пастору, когда тот, обращаясь к съезду, сказал: «Здесь стоял Джон Кеннеди, ДЕСЯТИ ФУТОВ РОСТОМ!»)
Так развивалась Империя.
Взгляните на другую тенденцию: диктатуру личности. Сейчас, в тысяча девятьсот семьдесят пятом, во многих странах правят тираны, во многих установилась «демократия», но и демократии нередко отдают тиранией. Диктатура вряд ли станет главной темой будущего - но не разумно ли предположить возможность этого?
Диктатура часто возникает в период тяжкого кризиса: энергетического, экологического, сельскохозяйственного - да разве мало у нас всяких кризисов? Проблема диктатуры в том, что, когда старик начинает загибаться, возникает кризис передачи власти. В наше время подобный кризис переживает Португалия. Чили, Уганда, Бразилия - дальше приводите примеры сами; рискнет ли кто-нибудь утверждать, что эти страны не повернутся с облегчением к новому каудильо?
Как избежать кризиса передачи власти? Один из способов - бонапартистский: вручить бразды правления родственнику или наследнику диктатора. Возможно, он будет выполнять свою работу не лучшим образом, но после достаточно длинной череды кризисов людям часто бывает безразлично, хорошо ли правят их страной. Людям нужно одно: пусть течение жизни войдет в спокойное русло, дав им возможность заняться повседневными делами.
Предположим, что сын диктатора правил хорошо. Основывается новая династия, и у кормила власти оказывается новая августейшая семья. Про титул «король» определенно можно забыть. Наполеон избрал себе «императора Франции», Кромвель решил стать «лордом-протектором», а в США, по нашему мнению, еще долго будут править президенты, хотя природа президентства, то, как президенты получают свой кабинет, может измениться.
Вспомним, например, что в своих описаниях путешествий Светса по времени Нивен использовал «Генерального Секретаря».
В «Мошке» перед нами встал выбор: сохранить и титулы, и структуру аристократической империи или отказаться от титулов и оставить только структуру. Мы могли бы упразднить «императора» в пользу «президента», или «председателя», или «вождя», или «адмирала», или «поснича». Последнее, к примеру, - это имя настоящего президента, очень важного, чья слава не померкнет в веках: ведь его имя сумело стать синонимом титула «вождь».
Мы могли бы использовать другие титулы (поначалу тоже означавшие «вождь»): «герцог», или «граф» (компаньон короля), или «маркиз» («граф» в случае военных походов). Возможно, так и следовало поступить. Любой из перечисленных титулов мог бы послужить к разъяснению того, что происходит во времена, описанные в романе: благодаря традиционности этих титулов читатель получил бы возможность быстро оценить примерный статус и некоторые обязанности персонажа.
На страницах «Мошки» содержатся намеки на то, что структура правительства не просто скопирована с Британской или Римской империи или Англии времен, скажем, Вильгельма III. С другой стороны, в романе есть точные параллели, которые оказались в Империи благодаря принятой нами модели технологий.
Имперское правление не неизбежность. Это всего лишь возможность.
Залог альтернативной возможности таков: мы в своем тысяча девятьсот семьдесят пятом развиты настолько, что никогда уже не вернемся к прежним дрянным дням. Хотя мы можем назвать ряд сочинений, отстаивающих примерно те же позиции и написанных тысячу лет назад. Каждое столетие такие заметки появляются пачками.
Мы не первые, кто «простер в будущее» личное правление, личную преданность и нынешнее состояния религии. Может статься, и не последние. В любом случае, назначение «Мошки» - развлекать, а не быть докладом о влиянии науки на социальную организацию. (Мы стараемся изложить эти моменты здесь.)
Империя такова, какова она есть, благодаря Движителю Олдерсона и Полю Лэнгстона. Империи без Движителя не было бы вовсе. Межзвездная Империя, разумеется, была бы иной, если бы зависела от рассылки приказов и получения донесений со скоростью света. Карательные экспедиции были бы практически невозможны, невероятно дороги и, скорее всего, бессмысленны: наказание несли бы внуки поколения отделившихся от Империи или даже планета, самостоятельно расправившаяся с предателями после того, как сообщение было отправлено.
Спасательные экспедиции не поспевали бы на помощь терпящим бедствие колониям. Коалиции бюрократов получили бы возможность выделять средства для финансирования таких экспедиций, подписывать бумаги, утверждающие, что корабли уже вылетели и находятся в пути, и прикарманивать денежки: вдруг через шестьдесят лет никто и не вспомнит, что случилось?
Поле Лэнгстона также крайне важно для Империи. Военные корабли, получив некоторые повреждения, могут продолжать бой. Они оснащены большими черными ящиками с запасными частями и укомплектованы многочисленным экипажем, которому в общем-то нечем заняться, пока не начнется сражение, где половину их перебьют. Что очень напоминает наш флот лет пятьдесят назад.
На торговых судах экипажи не превышают сорока человек. Военный корабль того же класса несет на борту в десять раз больше народу. Почти всем им на протяжении почти всего похода нечего делать; в бою на первый план выходит наличие значительного числа самопрограммирующихся компьютеров. В этом случае исход битвы может зависеть от того, у кого на борту более многочисленная и более обученная команда, - а призов за второе место в сражении обычно не вручают.
Большая команда, изнывающая от безделья, для организации своей деятельности требует специальной системы. Военный Флот давно разработал такую систему и уверенно за нее держится.
Без Поля, обеспечивающего защиту от лазеров и ядерного оружия, сражения свелись бы к единственной атаке. Такие баталии длились бы микросекунду, а не часы. Корабль гибнет или продолжает бой, но вряд ли может получить повреждения. Команда была бы малочисленной, типы кораблей - иными: нечто вроде сегодняшних авианосцев. Вот так технологии диктуют организацию военного флота.
Технологии диктуют и политику. Если вы не в состоянии поместить население или основную его часть под большое поле величиной с город, то для врага из космоса ваша планета обнажена. Поле Лэнгстона позволяет кораблю незаметно проскользнуть к планете, материализовавшись без предупреждения из гиперпространства, а значит, без поля не было бы Империи. Империи бы не было и потому, что, даже если вы подчиняетесь ей, это не гарантирует вам защиту. Планеты были бы населены беспомощными рабами и то и дело попадали бы под власть шаек космических пиратов. Повысить свой статус в обществе означало бы добыть собственный корабль и стать пиратом.
Но с Движителем и Полем Империя может существовать. Каков будет наиболее вероятный облик Империи? Конфедерация представителей? Это вряд ли вдохновит на верность армию и вряд ли будет способно вообще на что-либо. (Во время войны между Штатами главной проблемой Конфедерации оказалась лояльность войск исключительно родному штату, а не центральному правительству.)
Каждая звездная система сохраняет независимость. В этом есть смысл, но будет ли такая структура стабильной? Наверняка появятся силы, стремящиеся объединить по крайней мере часть межзвездного пространства.
Как подобного объединения достигали в прошлом? Неизменно посредством завоевательных войн, или колонизации, или и того, и другого. Каким образом уже завоеванное удерживали в виде единого целого? Всегда за счет преданности вождю, императору, династии, за счет подпор, возведенных на основе религии и системы иерархических ценностей. Даже свободные мыслители прошлого века не считали зазорным заявлять о своей верности Виндзорской Вдове.
Правление большими территориями требует душевной взаимосвязи. А также стабильности. Правление на основе структуры «50 % + 1 акция» не может проводить стабильную политику и в состоянии существовать, только пока меньшинство «50 % - 1 акция» согласно ему подчиняться. Считать ли наследование разумным методом избрания вождей? Тут есть рациональное зерно: такой вождь с младых ногтей знает, что правление назначено ему судьбой, и потому получает необходимое для подобной деятельности воспитание и образование. Выгодно ли давать образование, сразу имея в виду будущие занятия? Или в системе правления лучше проявляют себя официальные лица, выбранные на состязательной основе?
Что ж, можно одновременно использовать разные, противоположные способы. В принципе, это мы и намеревались сделать. Мы выбрали Империю на той стадии, когда ее аристократия еще молода и переживает динамическое развитие, а не застой и упадок; когда аристократы более заинтересованы в исполнении своих обязанностей, чем в добыче привилегий; но мы ничуть не сомневаемся: это не продлится вечно.
Роберт Хайнлайн однажды написал: лучший способ придать описанию привкус будущего - это внезапно вставлять диковинные штрихи повседневности. И привел пример: «Диафрагма двери открылась».
В «Мошке» встречается целый ряд таких штрихов. Надеемся, что не испортили книгу, рассовав там и сям изобретенные нами реалии. Одна из самых ярких подробностей - использование персонального компьютера, который не только занимается вычислениями, но и дает владельцу доступ к любой ближайшей базе данных; в результате вы получаете ответ на любой свой вопрос (конечно, если такой ответ существует, а вы смогли правильно задасть вопрос).
Подобные детали - не просто бессмысленное перечисление на страницах «Мошки» возможных новшеств будущего. С наших героев станется о чем-то не догадаться или не состыковать должным образом обрывки информации, но они никогда не забудут ни о чем важном. Например, Салли Фаулер не может вспомнить, куда поместила запись переговоров, но довольно быстро находит нужный файл.
С другой стороны, в потоке информации люди зачастую тонут.
Есть и другие мелочи, благодаря которым развивается сюжет. Рациональный дизайн космических скафандров, выгодно отличающийся от неуклюжих костюмов, используемых в наши дни. Личное оружие. Хрусталь на банкете на борту «Макартура»: крепкий словно сталь, вырезанный из лобового стекла разбитого десантного челнока времен Первой Империи, напоминание о технологиях, утерянных в прошедшую войну. Одежда и мода, положение женщин; мириады подробностей повседневной жизни. Нельзя сказать, что все они разительно отличаются от современных нам реалий. Кое-что мы сохранили как есть, пронеся через века. Кое-что (скажем, традиции, связанные с винами и крепкими напитками) мы сделали освященным веками и незыблемым. Меняй мы все подряд, получилась бы попытка написать точный портрет нашего будущего на тысячу лет вперед, и роман погряз бы в деталях.
Возможно, «Мошка» - единственный роман, где во имя сохранения сюжетной линии изменили орбиту планеты.
Во вступительных эпизодах в первых набросках «Мошки» Нью-Чикаго предстает холодной планетой, обращающейся по далекой от своего солнца орбите. Наверное, прежде это роли не играло, и Ларри Нивен не обращал на это внимания.
Представляя читателю леди Сандру Лидделл Леоновну Брайт Фаулер, Нивен вел рассказ с точки зрения морского пехотинца, потеющего на жарком солнце. Морской пехотинец думает: «На ней ни капли пота. Ну прямо ледяная статуя, вырублена искуснейшим скульптором всех времен».
Отличные строки. К сожалению, это возможно только на жаркой планете. Чтобы сохранить линию повествования, пришлось подвинуть орбиту.
Джерри Пурнелл переместил орбиту, и Нью-Чикаго оказалось гораздо ближе к своему остывающему солнцу. Соответственно изменились продолжительность года, климат да и вся история планеты.
Что ж, игра стоила свеч. Порой проще создать новый мир, чем в энный раз выдумывать удачные строки.
Брандашмыг вдвое крупнее динозавра. Скелет у него гибкий, но суставов нет; единственные выросты на его гладкой белой шкуре - это кустики сенсорных щетинок по обеим сторонам конусообразной полой головы. Животное перемещается благодаря волнообразным движениям ноги-опоры на животе. Обитает Брандашмыг в низинах Джинкса, обходя залежи забродивших серых водорослей вдоль побережья. Вы можете считать это животное самым беззащитным в известном космосе… пока не увидите, как оно несется на вас, словно сорвавшаяся с места гора. Мне довелось видеть старый броневик, раздавленный о подножие скалы, и на нем сломанные кости какого-то огромного зверя, загнавшего машину.
В «Мошке в зенице Господней» в качестве главной формы человеческого правления мы выбрали имперскую аристократию. И получили по заслугам: Дик Брасс из «Нью-Йорк пост» заключил, что ничего иного мы выбрать и не могли, другие критики рукоплескали нам за то, что мы сумели показать, каким может быть такое общество.
Ответ зависит от того, что подразумевать под «верим ли мы». Считаем ли мы, что подобное мироустройство желательно? Мы такого не говорили. Неизбежно? Конечно, нет. Возможно? Да, черт возьми.
Политическая наука в «Мошке» взята из «Эволюции политической мысли» С. Норскота Паркинсона. Сам Паркинсон ссылается на Аристотеля.
Сейчас в моде линейное развитие истории: все только улучшается, ухудшения ждать не приходится, и, само собой, мы никогда не вернемся к прежним дрянным временам (к примеру) индивидуального правления. Забавно, но некоторые критики, которые сетовали на аристократическую пирамиду власти в «Мошке» (одновременно отвергая нашу Империю как абсурд), не принимали жалобы на «имперское президентство» в США. Сколько читателей отказалось бы сделать Джона Кеннеди нашим пожизненным президентом?
Любая претензия на «научность» в истории - обман. В этом проблема марксизма, хотя Маркс изложил вполне разумный экономический взгляд на историю вплоть до своего времени и некоторые из его принципов верны.
Военная история - еще один приемлемый способ взглянуть на минувшие несколько тысяч лет, но никто в здравом уме не рискнет утверждать, что история человечества состоит исключительно из истории битв и стратегий. Можно писать историю с точки зрения научной медицины, с точки зрения крыс, вшей, чумы, сельскохозяйственного развития, как историю вождей и сильных личностей, и в каждом подходе будет своя правда.
Есть много способов смотреть на историю, и Аристотелевы циклы, возрожденные сегодня Паркинсоном, - один из лучших. Тем, кто не готов принять эти идеи, мы настоятельно советуем: прежде чем выносить вердикт и хлопать дверью, хотя бы почитайте Паркинсона.
Социальные отношения в «Мошке» окрашены влиянием технического прогресса и исторической эволюции. В будущем, согласно «Мошке», в последние десятилетия XX века Соединенные Штаты и Советский Союз образуют альянс и вместе будут править миром. Однако этот альянс не кладет конец соперничеству и не означает, что сильные мира сего или народы обеих стран обязательно питают любовь к своим союзникам.
Альянсу СоВладения нужны вооруженные силы. Военным - нечто или некто, кому они будут хранить верность; мало кто захочет рисковать собой во имя «высокого жизненного стандарта», и лишь безнадежный глупец согласится погибнуть за чьи-то «высокие уровни достатка» - ну если только за «уровень достатка» конкретных людей. Разве поведение современной полиции или армии наводит на мысль о том, что объект их защиты - «демократия» или «народ»? По крайней мере в этом отношении вопрос остается открытым. В будущем «Мошки» во главе вооруженных сил СоВладения поставлен адмирал Лермонтов. И хотя сам он не сторонник образования династии, как глава Военного Флота он хранит верность лидерам, которые за нее ратуют.
Он возглавляет армию в эпоху великого кризиса. Во времена кризисов часто хранят верность одному вождю: Черчиллю, Рузвельту, Джорджу Вашингтону, Джону Ф. Кеннеди (во время Карибского кризиса) и т. д. (Через год после смерти Кеннеди Национальный партийный съезд стоя аплодировал сенатору Пастору, когда тот, обращаясь к съезду, сказал: «Здесь стоял Джон Кеннеди, ДЕСЯТИ ФУТОВ РОСТОМ!»)
Так развивалась Империя.
Взгляните на другую тенденцию: диктатуру личности. Сейчас, в тысяча девятьсот семьдесят пятом, во многих странах правят тираны, во многих установилась «демократия», но и демократии нередко отдают тиранией. Диктатура вряд ли станет главной темой будущего - но не разумно ли предположить возможность этого?
Диктатура часто возникает в период тяжкого кризиса: энергетического, экологического, сельскохозяйственного - да разве мало у нас всяких кризисов? Проблема диктатуры в том, что, когда старик начинает загибаться, возникает кризис передачи власти. В наше время подобный кризис переживает Португалия. Чили, Уганда, Бразилия - дальше приводите примеры сами; рискнет ли кто-нибудь утверждать, что эти страны не повернутся с облегчением к новому каудильо?
Как избежать кризиса передачи власти? Один из способов - бонапартистский: вручить бразды правления родственнику или наследнику диктатора. Возможно, он будет выполнять свою работу не лучшим образом, но после достаточно длинной череды кризисов людям часто бывает безразлично, хорошо ли правят их страной. Людям нужно одно: пусть течение жизни войдет в спокойное русло, дав им возможность заняться повседневными делами.
Предположим, что сын диктатора правил хорошо. Основывается новая династия, и у кормила власти оказывается новая августейшая семья. Про титул «король» определенно можно забыть. Наполеон избрал себе «императора Франции», Кромвель решил стать «лордом-протектором», а в США, по нашему мнению, еще долго будут править президенты, хотя природа президентства, то, как президенты получают свой кабинет, может измениться.
Вспомним, например, что в своих описаниях путешествий Светса по времени Нивен использовал «Генерального Секретаря».
В «Мошке» перед нами встал выбор: сохранить и титулы, и структуру аристократической империи или отказаться от титулов и оставить только структуру. Мы могли бы упразднить «императора» в пользу «президента», или «председателя», или «вождя», или «адмирала», или «поснича». Последнее, к примеру, - это имя настоящего президента, очень важного, чья слава не померкнет в веках: ведь его имя сумело стать синонимом титула «вождь».
Мы могли бы использовать другие титулы (поначалу тоже означавшие «вождь»): «герцог», или «граф» (компаньон короля), или «маркиз» («граф» в случае военных походов). Возможно, так и следовало поступить. Любой из перечисленных титулов мог бы послужить к разъяснению того, что происходит во времена, описанные в романе: благодаря традиционности этих титулов читатель получил бы возможность быстро оценить примерный статус и некоторые обязанности персонажа.
На страницах «Мошки» содержатся намеки на то, что структура правительства не просто скопирована с Британской или Римской империи или Англии времен, скажем, Вильгельма III. С другой стороны, в романе есть точные параллели, которые оказались в Империи благодаря принятой нами модели технологий.
Имперское правление не неизбежность. Это всего лишь возможность.
Залог альтернативной возможности таков: мы в своем тысяча девятьсот семьдесят пятом развиты настолько, что никогда уже не вернемся к прежним дрянным дням. Хотя мы можем назвать ряд сочинений, отстаивающих примерно те же позиции и написанных тысячу лет назад. Каждое столетие такие заметки появляются пачками.
Мы не первые, кто «простер в будущее» личное правление, личную преданность и нынешнее состояния религии. Может статься, и не последние. В любом случае, назначение «Мошки» - развлекать, а не быть докладом о влиянии науки на социальную организацию. (Мы стараемся изложить эти моменты здесь.)
Империя такова, какова она есть, благодаря Движителю Олдерсона и Полю Лэнгстона. Империи без Движителя не было бы вовсе. Межзвездная Империя, разумеется, была бы иной, если бы зависела от рассылки приказов и получения донесений со скоростью света. Карательные экспедиции были бы практически невозможны, невероятно дороги и, скорее всего, бессмысленны: наказание несли бы внуки поколения отделившихся от Империи или даже планета, самостоятельно расправившаяся с предателями после того, как сообщение было отправлено.
Спасательные экспедиции не поспевали бы на помощь терпящим бедствие колониям. Коалиции бюрократов получили бы возможность выделять средства для финансирования таких экспедиций, подписывать бумаги, утверждающие, что корабли уже вылетели и находятся в пути, и прикарманивать денежки: вдруг через шестьдесят лет никто и не вспомнит, что случилось?
Поле Лэнгстона также крайне важно для Империи. Военные корабли, получив некоторые повреждения, могут продолжать бой. Они оснащены большими черными ящиками с запасными частями и укомплектованы многочисленным экипажем, которому в общем-то нечем заняться, пока не начнется сражение, где половину их перебьют. Что очень напоминает наш флот лет пятьдесят назад.
На торговых судах экипажи не превышают сорока человек. Военный корабль того же класса несет на борту в десять раз больше народу. Почти всем им на протяжении почти всего похода нечего делать; в бою на первый план выходит наличие значительного числа самопрограммирующихся компьютеров. В этом случае исход битвы может зависеть от того, у кого на борту более многочисленная и более обученная команда, - а призов за второе место в сражении обычно не вручают.
Большая команда, изнывающая от безделья, для организации своей деятельности требует специальной системы. Военный Флот давно разработал такую систему и уверенно за нее держится.
Без Поля, обеспечивающего защиту от лазеров и ядерного оружия, сражения свелись бы к единственной атаке. Такие баталии длились бы микросекунду, а не часы. Корабль гибнет или продолжает бой, но вряд ли может получить повреждения. Команда была бы малочисленной, типы кораблей - иными: нечто вроде сегодняшних авианосцев. Вот так технологии диктуют организацию военного флота.
Технологии диктуют и политику. Если вы не в состоянии поместить население или основную его часть под большое поле величиной с город, то для врага из космоса ваша планета обнажена. Поле Лэнгстона позволяет кораблю незаметно проскользнуть к планете, материализовавшись без предупреждения из гиперпространства, а значит, без поля не было бы Империи. Империи бы не было и потому, что, даже если вы подчиняетесь ей, это не гарантирует вам защиту. Планеты были бы населены беспомощными рабами и то и дело попадали бы под власть шаек космических пиратов. Повысить свой статус в обществе означало бы добыть собственный корабль и стать пиратом.
Но с Движителем и Полем Империя может существовать. Каков будет наиболее вероятный облик Империи? Конфедерация представителей? Это вряд ли вдохновит на верность армию и вряд ли будет способно вообще на что-либо. (Во время войны между Штатами главной проблемой Конфедерации оказалась лояльность войск исключительно родному штату, а не центральному правительству.)
Каждая звездная система сохраняет независимость. В этом есть смысл, но будет ли такая структура стабильной? Наверняка появятся силы, стремящиеся объединить по крайней мере часть межзвездного пространства.
Как подобного объединения достигали в прошлом? Неизменно посредством завоевательных войн, или колонизации, или и того, и другого. Каким образом уже завоеванное удерживали в виде единого целого? Всегда за счет преданности вождю, императору, династии, за счет подпор, возведенных на основе религии и системы иерархических ценностей. Даже свободные мыслители прошлого века не считали зазорным заявлять о своей верности Виндзорской Вдове.
Правление большими территориями требует душевной взаимосвязи. А также стабильности. Правление на основе структуры «50 % + 1 акция» не может проводить стабильную политику и в состоянии существовать, только пока меньшинство «50 % - 1 акция» согласно ему подчиняться. Считать ли наследование разумным методом избрания вождей? Тут есть рациональное зерно: такой вождь с младых ногтей знает, что правление назначено ему судьбой, и потому получает необходимое для подобной деятельности воспитание и образование. Выгодно ли давать образование, сразу имея в виду будущие занятия? Или в системе правления лучше проявляют себя официальные лица, выбранные на состязательной основе?
Что ж, можно одновременно использовать разные, противоположные способы. В принципе, это мы и намеревались сделать. Мы выбрали Империю на той стадии, когда ее аристократия еще молода и переживает динамическое развитие, а не застой и упадок; когда аристократы более заинтересованы в исполнении своих обязанностей, чем в добыче привилегий; но мы ничуть не сомневаемся: это не продлится вечно.
ОТДЕЛЬНЫЕ ДЕТАЛИ
Роберт Хайнлайн однажды написал: лучший способ придать описанию привкус будущего - это внезапно вставлять диковинные штрихи повседневности. И привел пример: «Диафрагма двери открылась».
В «Мошке» встречается целый ряд таких штрихов. Надеемся, что не испортили книгу, рассовав там и сям изобретенные нами реалии. Одна из самых ярких подробностей - использование персонального компьютера, который не только занимается вычислениями, но и дает владельцу доступ к любой ближайшей базе данных; в результате вы получаете ответ на любой свой вопрос (конечно, если такой ответ существует, а вы смогли правильно задасть вопрос).
Подобные детали - не просто бессмысленное перечисление на страницах «Мошки» возможных новшеств будущего. С наших героев станется о чем-то не догадаться или не состыковать должным образом обрывки информации, но они никогда не забудут ни о чем важном. Например, Салли Фаулер не может вспомнить, куда поместила запись переговоров, но довольно быстро находит нужный файл.
С другой стороны, в потоке информации люди зачастую тонут.
Есть и другие мелочи, благодаря которым развивается сюжет. Рациональный дизайн космических скафандров, выгодно отличающийся от неуклюжих костюмов, используемых в наши дни. Личное оружие. Хрусталь на банкете на борту «Макартура»: крепкий словно сталь, вырезанный из лобового стекла разбитого десантного челнока времен Первой Империи, напоминание о технологиях, утерянных в прошедшую войну. Одежда и мода, положение женщин; мириады подробностей повседневной жизни. Нельзя сказать, что все они разительно отличаются от современных нам реалий. Кое-что мы сохранили как есть, пронеся через века. Кое-что (скажем, традиции, связанные с винами и крепкими напитками) мы сделали освященным веками и незыблемым. Меняй мы все подряд, получилась бы попытка написать точный портрет нашего будущего на тысячу лет вперед, и роман погряз бы в деталях.
Возможно, «Мошка» - единственный роман, где во имя сохранения сюжетной линии изменили орбиту планеты.
Во вступительных эпизодах в первых набросках «Мошки» Нью-Чикаго предстает холодной планетой, обращающейся по далекой от своего солнца орбите. Наверное, прежде это роли не играло, и Ларри Нивен не обращал на это внимания.
Представляя читателю леди Сандру Лидделл Леоновну Брайт Фаулер, Нивен вел рассказ с точки зрения морского пехотинца, потеющего на жарком солнце. Морской пехотинец думает: «На ней ни капли пота. Ну прямо ледяная статуя, вырублена искуснейшим скульптором всех времен».
Отличные строки. К сожалению, это возможно только на жаркой планете. Чтобы сохранить линию повествования, пришлось подвинуть орбиту.
Джерри Пурнелл переместил орбиту, и Нью-Чикаго оказалось гораздо ближе к своему остывающему солнцу. Соответственно изменились продолжительность года, климат да и вся история планеты.
Что ж, игра стоила свеч. Порой проще создать новый мир, чем в энный раз выдумывать удачные строки.
Брандашмыг вдвое крупнее динозавра. Скелет у него гибкий, но суставов нет; единственные выросты на его гладкой белой шкуре - это кустики сенсорных щетинок по обеим сторонам конусообразной полой головы. Животное перемещается благодаря волнообразным движениям ноги-опоры на животе. Обитает Брандашмыг в низинах Джинкса, обходя залежи забродивших серых водорослей вдоль побережья. Вы можете считать это животное самым беззащитным в известном космосе… пока не увидите, как оно несется на вас, словно сорвавшаяся с места гора. Мне довелось видеть старый броневик, раздавленный о подножие скалы, и на нем сломанные кости какого-то огромного зверя, загнавшего машину.