Нивен Ларри. Летающие колдуны

   — Заклинания нашего волшебника так сильны, что и при меньших побочных эффектах оставляют вокруг себя пустыню.
   — Какое счастье, что он уменьшает побочные эффекты, — улыбка Гортина поддразнивала нас.
   Было очевидно, что он не верит в силу Шуги. Но я надеялся, что Шуге не придется это демонстрировать.
   — Наш волшебник, — продолжал Гортин, — пришел к нам совсем неожиданно. Он убил старого волшебника одним ударом, но ничего не повредил. За исключением, конечно, старого волшебника.
   Позади Гортина зашуршали кусты, словно кто-то торопливо шел к нам. Гортин отступил в сторону со словами:
   — Знайте же, наш волшебник — это Пурпурный Неубиваемый!
   Я подумал, что мое сердце остановилось. Шуга стоял дрожащий и немой, не в силах пошевелиться. Человек, выступивший вперед, действительно был Пурпурный в целости и сохранности, тот самый Пурпурный, которого Шуга, как мы надеялись, убил в яростной битве, во время последнего заклинания.
   Другие жители нашей деревни отпрянули от Шуги, словно надеясь избежать неизбежного удара молнии Пурпурного.
   Внутренне я тоже был готов отпрянуть. Я хотел убежать, умереть. Видимо мое последнее желание будет удовлетворено и скоро.
   Пурпурный внимательно оглядел нас. На нем был костюм небесно-голубого цвета, сшитого из одного куска, он облегал его как вторая кожа. Несколько предметов свисало с широкого пояса, стянувшего обширную талию. Капюшон откинут назад. Взгляд его был косящим и неуверенным, глаза слезились и бегали, перескакивая с одного на другого. Наконец, ищущий этот взгляд остановился на... о, боже! На мне...
   Пурпурный энергично шагнул вперед, схватил меня за плечи, вглядываясь в лицо.
   — Лэнт, ты ли это?
   Его слова звучали странно, но произносились им самим. Очевидно, его говорящее устройство было уничтожено, и ему пришлось научиться объясняться по-человечески.
   Он выпустил меня раньше, чем я потерял сознание и осмотрелся вокруг.
   — А Шуга? Шуга здесь?
   И тут он увидел низенького волшебника. Шуга стоял на месте и дрожал.
   — Чему бывать, того не миновать, — пробормотал он, — лишь бы это было безболезненно.
   — Шуга, — произнес свихнувшийся волшебник, пройдя мимо меня с вытянутыми руками. — Шуга, я хочу кое о чем спросить тебя.
   Шуга издал поистине нечеловеческий крик, прыгнул вперед и вцепился в Пурпурного.
   Они оба покатились по земле, большой волшебник и маленький. Шуга издавал некрасивые хныкающие звуки. Пурпурный задыхался.
   Потребовалось девять человек, чтобы растащить их. Наши самые молодые и проворные советники уволокли лягающегося и визжащего Шугу. Крики его доносились до нас из-за леса, пока не прервались всплеском в реке.
   Пока Пурпурный отряхивался, Шуга вернулся, сопровождаемый с одной стороны Дирком-пастухом, а с другой — Орком, моим старшим сыном. Он встал между нами, сердито поглядывая на собравшихся.
   Сочувствующие, заботливые советники обступили Пурпурного. Они похлопывали его по плечам, словно взволнованную женщину. Гортин не скрывал замешательства. Он посмотрел на меня и сказал:
   — Кажется наши волшебники уже знакомы друг с другом.

24

   Я перевел взгляд на Пурпурного. Голова кружилась. Я чувствовал, что пропал. Мой рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной умирать на берег. Как эта напасть нас отыскала?
   — Ты мертв! — заявил я волшебнику. — Как ты мог... какого бога...
   Тут я замолчал, поскольку вопрос был неразумным. Пурпурный не верил в богов, он говорил об этом множество раз. Я не мог спокойно смотреть на него, на его тело с противным брюхом, на его выпирающую плоть, на бледную безволосую кожу, на лоскутья неестественного прямого черного меха. Он был воплощением уродства в моих глазах. Он был угрозой моей душе и рассудку.
   Гортин усмехнулся, довольный таким сюжетом. Я указал на Пурпурного и с трудом проговорил:
   — Откуда?
   — Это — подарок богов, — ответил Гортин. — Мы много лет прожили с волшебником, которым не все были довольны. — Он сумрачно нахмурился. — Дером был прекрасный, сильный волшебник, но некоторые становились несчастными из-за его заклинаний.
   — Дером! — пробормотал Шуга. — Мы учились вместе.
   Я кивнул. История была знакомой. Иногда волшебники начинали злоупотреблять своей властью. И тогда уважение к ним падало. Потому что от этого страдали жители.
   — Это случилось во время последнего соединения, — продолжал Гортин. — Чудо! В эту ночь разразилась страшная буря. Поднялся сильный ветер, огненный шар Элкина пронесся по небу и повернул обратно. А затем на краю деревни послышался треск. Когда мы выбрались из гнезд, то обнаружили вот этого волшебника, который упал на старый дом Дерома и раздавил его всмятку. Действительно, странный волшебник!
   — Он упал с неба!
   Гортин кивнул. Другие Советники принялись объяснять, перебивая друг друга:
   — Он пришел с неба!
   — Хотя на нем не было и царапинки!
   — Словно огромная падающая звезда...
   — Никто не пострадал.
   — Даже Дером. Он был убит мгновенно.
   — Было много песен и плясок...
   — Ти-хо! — проревел Гортин.
   Стало тихо. Гортин продолжал:
   — Мы отдали Пурпурному малиновые сандалии Дерома и его накидку и тут же сделали его волшебником. А что нам еще оставалось делать? От него вообще никакого толку. Он даже по-человечески не говорил. Нам пришлось похоронить Дерома без освящения.
   — Но как может человек упасть с неба и не быть убитым?
   — Пурпурный — не просто человек, — заявил Гортин, словно этого объяснения было достаточно.
   — Он — демон, — прорычал Шуга.
   Такого объяснения было более чем достаточно.
   — Это благодаря моему защитному костюму, — вмешался Пурпурный.
   Он выступил вперед и с силой ударил себя по животу. Его брюхо было большим и рыхлым, потому от удара он должен был бы сморщиться от боли. Но этого не произошло. Мне на мгновение показалось, что Пурпурный стал жестким, как камень.
   — Мой защитный костюм, — повторил он. — В нормальных условиях он гнется как обычная одежда. Но при резком ударе становится единым несокрушимым монолитом. Лэнт, помнишь, как в вашей деревне мальчишка кинул в меня копье?
   — Помню. Тебя даже не поцарапало.
   — Этот костюм словно жесткая кожа. Вместе с капюшоном он прикрывает меня всего, кроме глаз и рта. Он и спас мне жизнь.
   — Я не понял, что мое летающее яйцо движется, — продолжал Пурпурный. — Вы замазали густой серой грязью все кнопки и циферблаты, так что я не мог видеть как работают мои... — он запнулся, подбирая подходящее слово, — мои устройства для заклинания.
   Он принялся объяснять жителям своей деревни:
   — Они каким-то образом умудрились проникнуть в мое летающее гнездо. Я вам о нем уже рассказывал — и натворили в нем ужас что.
   Повернувшись в нашу сторону, он добавил:
   — Я был в ярости, Лэнт. И хотел перебить всю вашу банду.
   Я содрогнулся. Он и сейчас может осуществить свое желание. Действительно, чего он ждет?
   — Потом я понял, — продолжал он, — что все это вы сделали из-за невежества. Возможно вы подумали, что яйцо живое и опасное. Вероятно это и послужило причиной первого нападения Шуги на меня. Я теперь хочу знать... для чего вы перепачкали и переломали все инструменты в моем летающем гнезде?
   К несчастью я не понял, как тяжело вы повредили его. В любом летающем гнезде предусмотрено заклинание, которое компенсирует резкие движения. Оно же компенсирует отсутствие земли под ногами. Короче я не знал, что лечу. Вы же замазали серой краской все экраны, так же как и индикаторы.
   Когда я открыл дверь, чтобы отправиться на ваши поиски, ветер от движения гнезда подхватил меня и швырнул наружу. Когда я понял, что падаю, то надвинул капюшон и свернулся клубком. Мой защитный костюм спас меня, сохранив форму. Как вода в сосуде, она не изменит свою форму, если ты резко надавишь на него.
   — Я бы предпочел, чтобы этот сосуд разбился, — проворчал Шуга.
   — От падения я потерял сознание, — продолжал Пурпурный, — но не сломал ни одной косточки. Правда, падая вниз, я ничего не запомнил на местности. И до сих пор не знаю, где нахожусь... А мое летающее гнездо не отвечает на сигналы. Уже несколько месяцев не отвечает. Я боюсь, что оказался вне зоны его приема...
   — Совершенно верно, — сказал я. — Заклинание Шуги его полностью уничтожило. Оно находилось под горой, называвшейся Зуб Критика, когда по нему ударил молот Элкина.
   — Элкина?
   — Бог грома, маленький, но могущественный.
   — Ах, да. Я о нем слышал. Так, говоришь, он ударил в мое яйцо?
   — Ударил — огромнейшей вспышкой и звуком, таким громким, что содрогнулась земля и раскололось небо. И после этого я не мог ничего видеть и слышать.
   Пурпурный издал странный сдавленный звук.
   — Скажи мне, Лэнт, теперь земля там светится по ночам странным голубым светом?
   — В старой деревне — да. И все деревья и трава — умерли. Многие жители и животные — тоже. Взгляни, у Пилга и Анга вылезла вся шерсть, а Пилг покрылся язвами.
   Пурпурный прищурился и подошел поближе. Пилг, настоящий храбрец, не сбежал от неожиданного и лихорадочного осмотра.
   Лица обоих побледнели.
   — И правда, — прошептал Пурпурный. — Получается, я потерпел крушение. Это язвы, — тут он воспользовался словом из своего демонского языка, — от радиации. Язвы от радиации! — воскликнул он. — Вы взорвали мое гнездо. — Пурпурный продолжал что-то непонятно и возбужденно бормотать, озираясь по сторонам. — Вы, волосатые недочеловеки, сокрушили мою летающую машину. Я остался здесь навечно. Будьте вы прокляты, все вы...
   Мы отпрянули от него подальше, даже жители его деревни. Слишком уж он увлекся проклятиями. Но Гортин и еще несколько Советников шагнули вперед и принялись утешать Пурпурного.
   — Ничего, ничего, — бормотали они, похлопывая его по спине, но с видимой опаской.
   — Оставьте меня в покое! — завопил Пурпурный, вырываясь из удерживающих его рук. Он наткнулся на Пилга, который продолжал стоять впереди всех, выставив лысую, воспаленную грудь.
   — Ты сможешь меня вылечить? — спросил Пилг дрожащим голосом.
   Пурпурный заколебался, глядя на перекошенное болезнью тело, точно увидел его впервые, потом заглянул в глаза Пилгу, шагнул вперед и обнял его за плечи.
   — О, мой друг, мой бедный друг, дорогой друг...
   Он выпустил дрожащего Пилга и повернулся к остальным.
   — Мои друзья, вы все...
   Мы дружно подались назад. В обеих деревнях не нашлось человека, хотевшего стать другом бродячего свихнувшегося волшебника.
   — Друзья мои, теперь я нуждаюсь в вас больше чем когда-либо. Я потерял самый сильный источник своего могущества. Мое летающее яйцо уничтожено. И все те чудеса, которые я обещал для вас сотворить, когда его найду... теперь я не могу осуществить...
   Тут Шуга немного распрямился.
   — А сделал это я, — напомнил он.
   В его голосе прозвучали нотки гордости. И он был единственным, кто улыбался.
   — А сделал это ты, — сказал Пурпурный таким тоном, что двое Советников тут же двинулись вперед, готовясь схватить его за руки.
   Гортин перевел взгляд с меня на Пурпурного, потом на Шугу. Он, должно быть, лихорадочно размышлял. Он полагал, что их волшебник лучше нашего. Но Пурпурный только что сам признался, что дуэльные заклинания Шуги принесли тому довольно значительный ущерб. Очевидно, оба волшебника обладали властью, с которой придется считаться.
   Но как они ненавидят друг друга! Это не предвещало ничего хорошего любой деревне. Гортин отвел меня в сторону.
   — Думаю, самое время прекратить собрание.
   — Пока наши волшебники не сделали это за нас, — согласился я.
   — Забирайте своего в свой лагерь, а мы загоним своего в его гнездо. А с тобой нам надо встретиться позднее, наедине, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Чтобы наши обе деревни выжили, нам придется немало поработать.
   Я кивнул.
   Долго ли сможет Шуга держать себя в руках?
   Нам следовало как можно быстрее убраться с территории Пурпурного. Я немедленно замахал руками на своих Советников.
   — Пошли, пошли!
   Все, чего я желал — это увеличить расстояние между свихнувшимся волшебником и Шугой.
   Мы торопились вернуться на свой склон. Все наши мысли были сосредоточены на одном — мы в ловушке на острове, рядом с двумя раздраженными колдунами... О, Элкин, что мы такого сделали, что заслужили такую участь! Неужели мы настолько разгневали богов?

25

   На то, чтобы дурную новость узнали все, много времени не потребовалось. Волна страха прокатилась по лагерю и была очень видима. Женщины принялись выть, сильные мужчины дрожать, дети недоуменно орать. Собаки лаять.
   Многие начали распутывать веревки палаток, снимая их. Хотя и измученные люди были готовы продолжить свой путь — настолько был велик их страх перед Пурпурным.
   Невероятно — несколько вот этих жалких семей совсем недавно были богатой и сильной деревней. Но такими мы были до появления Пурпурного. Мы видели, как наша деревня выжигается дотла, видели смерть наших друзей и соседей, видели как гибла наша собственность и все это в результате вражды Шуги и ненормального волшебника.
   А дуэль еще не кончилась. Пурпурный все еще жив, он последовал за нами, он готовился уничтожить нас. Его принесло сюда за одну ночь. И он четверть сезона поджидал нашего появления.
   Шуга был неприступен. То, что Пурпурный был до сих пор жив, видимо, само за себя говорило о его неудаче. Он осуществил свое самое великое заклинание — а ненормальный волшебник даже не держал на него за это зла!
   Шуга раздраженно вырвался из рук двоих сопровождающих его советников и потопал напрямик через поле, уже подмоченное морем. Толпа двинулась за ним по краю, как овцы вдоль лужи грязной воды. Встревоженные матери загоняли детей в безопасное место.
   По всему лагерю уже снимали палатки. Люди готовились спасаться бегством. Они не знали куда идти, но лучше умереть в пути — так был велик их страх перед Пурпурным волшебником.
   Тут и там рыдающие женщины упаковывали свои тюки. Дети цеплялись за их юбки. Многие мужчины, когда я проходил мимо, набрасывали на своих жен дополнительные путы — кто знает, на что способна женщина в истерике.
   Несколько членов Гильдии Советников стояли кучкой и спорили. Увидев меня, они замолчали.
   — А, Лэнт, мы только что обсуждали, что лучше: двинуться дальше на юг или, возможно, на запад, чтобы...
   — Что за глупости ты болтаешь, Пилг?
   — В путь, в путь!.. Не можем мы здесь остаться, черт возьми, верно?
   — Мы не в силах отсюда уйти. Если только ты не научился ходить по воде.
   — Это не единственное место на острове, Лэнт, — произнес Хинк. — Ты слышал, что говорил Гортин?
   — Ты это тоже слышал, — резко прервал я его. — Остров невелик. Четыре деревни и холмы Юдиона.
   Хинк пожал плечами.
   — Если нам придется бежать на холмы, то пусть так и будет. Мы сможем выбраться отсюда ночью.
   — Тогда все деревни острова будут настроены против нас.
   — У нас нет выбора. Шуга собирается начинать дуэль.
   — Это Шуга сказал?
   — Ха! Нет необходимости говорить с Шугой, чтобы понять, что он замышляет дуэль. Он поклялся убить Пурпурного, помнишь?
   — А теперь послушай, — сказал я. — И не торопись с глупыми выводами. Вот что мы сделаем. Первое: никакой дуэли сейчас не будет. Второе: я собираюсь прогуляться в нижнюю деревню и кое-что предпринять. Я хочу переговорить с Гортином наедине и попытаться реализовать наши первоначальные планы: обменять наше мастерство на пищу и землю. Это единственная возможность для нас выжить.
   — Ха! — фыркнул Хинк. — Ты считаешь, что сможешь удержать Шугу от продолжения дуэли?
   — Теперь я — Глава, — перебил я его, — это дает мне власть.
   — Минутку, Лэнт, — улыбнулся Хинк, — мы позволили тебе быть Главой, но только на переговорах с жителями нижней деревни. У нас нет намерения позволять тебе, всего лишь мастеру по кости, принимать на себя все остальные права и привилегии Главы.
   Послышались приглушенные согласные голоса остальных.
   — Конечно, ты прав, Хинк. И в тот раз я не хотел быть Главой. Но вы настаивали, и твой голос был одним из самых громких. Теперь же, раз вы признали меня Главой в переговорах с другими людьми, то вам придется признать и тот факт, что я представляю вас в переговорах с богами.
   — Хм!
   — Хорошо, подумай сам! Очевидно боги нас испытывают. Эта куча напастей, которая на нас навалилась — всего лишь проверка нашей веры и послушания. Боги желают убедиться, продолжаем ли мы верить в них, несмотря на все несчастья, продолжаем ли мы молить их о милости — или вместо этого мы отрекаемся от них в своем отчаянии.
   — А что здесь общего с тем, что будет тебе позволено или нет отдавать приказы? — спросил младший сводный брат Хинка, Меньшой Хинк. Отец у них, конечно, был один, но матери разные.
   Я с самым сердитым видом уставился на него.
   — Но это же должно быть очевидно даже для таких лягушачьих мозгов, как у тебя! Если ты отрицаешь старые обычаи и традиции — ты отрицаешь самих богов. Вся наша жизнь основана на капризах богов, которым мы служим. Только волшебник может контролировать богов — и только Глава деревни может контролировать деревенского волшебника. Шуга вырезал свое согласие на символе Главы, поэтому только владелец этого символа имеет над ним власть.
   — Но у тебя нет символа, — заметил Хинк.
   — Правильно, — воскликнул Большой Хинк. — Мы тебе ничего не должны. — Остальные послушно начали поворачиваться. — Мы можем выбрать и другого Главу. Шуга с такой же легкостью сделает символ и для него.
   — Подождите! — крикнул я. Соображать приходилось мгновенно. — Кое о чем вы забыли!
   Что-то в моем голосе заставило их остановиться!
   — Вы забыли о Гортине, Главе нижней деревни. Он не знает, с каких пор я являюсь Главой — он думает, что я такой же опытный, как и он. Но если вы представите в качестве Главы другого человека, он сразу догадается, насколько этот человек неопытен — и будет удивляться, что мы выбрали нового Главу в такой критический момент. Все деревни на острове получат перед нами преимущество, зная, что имеют дело с начинающим Главой.
   Советники что-то забормотали, потом отошли в сторону и принялись горячо обсуждать вопрос.
   — Лучше совсем без Главы, чем...
   — Но эта нижняя деревня...
   — Не нужен нам еще один неподходящий Глава...
   — Но мы уже поручили...
   — И еще одно, — окликнул я их, — Шуга.
   Они замолчали и повернулись в мою сторону.
   — Как вы думаете, как он будет реагировать, когда вы придете к нему и заявите, что его лучший друг больше не Глава? Найдется среди вас такой, кто считает, что сможет успокоить разбушевавшегося волшебника?
   Такого не оказалось. Советники осторожно переглянулись. Наконец, Хинк закивал, соглашаясь, и остальные закивали вместе с ним.
   — Ладно, Лэнт, ты победил. В следующий раз мы будем осмотрительнее, когда придется кого-то выталкивать вперед.
   — И, определенно, язык у него не будет таким шустрым, — пробормотал Младший Хинк.
   — Будем надеяться, что он сможет использовать его против Гортина, — пробормотал Снарг.
   — Не беспокойся, — заявил Большой Хинк, — если не сможет, мы же его за это и вздернем.
   — Я более озабочен, чтобы ты потренировал его на Шуге, — сказал Пилг. — И поскорее. Как раз в эту минуту Шуга, возможно, готовится к дуэли.
   — Чепуха! — отрезал я. — Не будет он сейчас планировать дуэль. Сейчас светлый сезон, Лун нет.
   — О, Лэнт, ты достаточно хорошо знаешь времена года, — но не думаю, что ты так хорошо знаешь Шугу!
   — Я мастер по кости, — произнес я с достоинством. — Я должен иметь достаточное представление о магии, чтобы изготовлять настоящие инструменты.

26

   Шуга находился в одиночестве возле своего укрытия. Я обнаружил его пристально разглядывающим небо и что-то бормочущим себе под нос.
   — Козлиная почка... лягушачья икра... муравьиные перья... ну почему все несчастья случаются во время светлого сезона?
   — Шуга, — поинтересовался я, — в чем дело?
   — В небе, идиот, в небе!
   — Я не идиот. Я теперь Глава.
   — Можно быть Главой и оставаться идиотом, — резко ответил он. Его глаза покраснели и слезились от длительного разглядывания небес. — Если бы не только это проклятое богами небо!
   — С небом что-то случилось!
   — Я не вижу Лун. — Шуга встал и всплеснул руками. — Элкин! Как я узнаю, какая сейчас конфигурация! Ведь я не могу видеть Луны! Красный день, голубой день, снова красный день... а темноты нет совсем... Я смотрел...
   Во мне начало подниматься недоброе подозрение.
   — Шуга, что ты замышляешь?
   — Пытаюсь спланировать дуэль... Да защитят нас боги, Лэнт, но я не могу хотя бы спланировать оборону, пока не узнаю конфигурацию Лун!
   — Это скверно, — согласился я. Один Вирн знает, как я мог сдержаться и не позволить своему голосу не задрожать. — Но быть может это и хорошо.
   — Хорошо?! — Шуга резко повернулся в мою сторону. — Что здесь может быть хорошего? Как я смогу спланировать дуэль, если все предзнаменования скрыты?
   — Может быть это знак, — осторожно проговорил я. — Знак, что не стоит объявлять дуэль.
   — Не стоит объявлять дуэль?.. Да ты с ума сошел, Лэнт! Глава! — произнес он, не скрывая иронии. — Один ты знаешь как истолковывать предзнаменования.
   — Я и не собираюсь толковать предзнаменования, — твердо заявил я. — Я хочу сказать, что тебе не всегда следует полагаться на свою магию, как на самое легкое решение. Вероятно, тебе иногда бы не мешало и подумать о более рациональном образе действий, а не торопиться накладывать заклинания со своими опасными побочными эффектами. Не забывай, что бы ты не сделал, от побочных эффектов ничто не спасет.
   — Ты собираешься учить меня магии?
   Шуга пристально глядел на меня сузившимися глазами.
   — Я? Никогда! Я — твой самый верный сторонник!.. Но ты должен признать, Шуга, что ты порой берешься за свою магию в ситуациях, когда немного дипломатии принесет больше пользы. Ты слишком поспешно разбрасываешься заклинаниями, не успев выяснить, как они действуют.
   — А как мне еще узнать, как они подействуют? — упрямо спросил Шуга.
   Я решил проигнорировать вопрос.
   — Ты должен признать, Шуга, что словесное мое мастерство выше твоего словесного мастерства.
   — Да, — согласился он. — Ты им чаще, чем я, пользуешься. Поэтому у тебя лучше и получается.
   — Тогда пусть все останется так, как и есть, если ты не знаешь, как расположены Луны, если ты не можешь использовать никаких зависимых от Лун заклинаний, то тебе придется положиться на меня, как на Главу, чтобы я постарался избежать ситуации, при которой потребуется твоя магия.
   — Слишком поздно, Лэнт. Мы уже оказались в ситуации, в которой настолько требуется моя магия, что другого выхода нет. Я обязан защитить нас от Пурпурного. А он, несомненно, постарается убить и меня... и тебя... и всех остальных жителей деревни, лишь бы только вернуть их себе. — И он помахал в воздухе трофеем, который подобрал во время уничтожения черного яйца: кварцевыми линзами Пурпурного. Их черная костяная оправа заблестела в голубом свете.
   — Чепуха! — резко возразил я, сам удивляясь собственной дерзости. Я уже начал ощущать себя Главой. — Очевидно ты хуже меня знаешь Пурпурного. Я не припомню, чтобы он хоть раз применил против тебя насилие или попытался применить заклинание. Пурпурный даже не ответил ни на одну из твоих атак.
   — Тем более надо быть осторожным. Мы сейчас в его деревне, и когда он ответит, то Луны посыплются, Лэнт.
   — Еще одна чепуха! Пурпурный больше говорит, чем делает.
   — Моя магия необходима, чтобы защитить нас, Лэнт!
   — Огромное спасибо, что ты намерен нас защищать, но это не значит, что ты должен нападать на Пурпурного немедленно...
   — Нападение — самая хорошая форма защиты.
   — И Луны будут падать с неба нам на головы? Почему ты не хочешь подождать и выяснить, что он замышляет? Ты забыл, что у тебя есть над ним власть, Шуга, — его линзы. Он захочет их вернуть. Ради них он на все пойдет, только бы заполучить их обратно. Возможно, он даже согласиться произнести клятву перемирия.
   — Перемирия! — проревел Шуга. — Перемирия! Ну, Лэнт, у тебя рассудок помутился. Между волшебниками перемирия не бывает. Пора бы и знать!
   — А у тебя характер осла, — раздраженно ответил я. — Если бы не я, ты бы давно себя угробил, пытаясь швыряться огромными шарами в Элкина.
   Это на мгновение остановило его. Шуга немо уставился на меня. Потом сказал на удивление спокойно:
   — Лэнт, ты меня удивляешь. Я и не предполагал, что ты такой агрессивный.
   — Путешествие было долгим и трудным, Шуга. Я устал. И больше всего устал от скверного характера волшебника. А теперь попытайся хоть раз воспользоваться своим разумом... Или, если его у тебя нет, позволь мне воспользоваться своим, вместо твоего...
   — Что ты предлагаешь? — выдохнул он.
   — Ждать — и ничего более. Ждать. Принести клятву перемирия, если потребуется. Слишком рано сейчас для дуэли с Пурпурным, слишком рано. Если ты затеешь с ним сражение на его земле, то ты заранее обречен на проигрыш. Подожди, пока ты не окажешься в равных, по крайней мере, условиях.
   Шуга ничего не ответил. Он задумчиво разглядывал свои ногти и чесал короткий мех, который начал уже отрастать.
   — Ну?.. — спросил я.
   Шуга молчал, продолжая почесываться.