Страница:
– Зачем же нам туда? – Дуля умоляюще поглядел на вожака.
– Бензин, – бросил Снулый.
Как обычно, говорил он медленнее, но соображал быстрее трусливого приятеля. Леван так и рассудил: горючее на исходе, и если помочь тем, на кого напали кочевые, они наверняка поделятся. И вообще, если дикари вышли из Донной пустыни, лучше присоединиться к вооруженному отряду, втроем здесь слишком рискованно. А палят за холмами бойко – и стволы, и патроны у них есть.
Вслух Леван сказал:
– Правильно, Снулый, бензин нам нужен. Поможем этим от кочевых отбиться – они нам бензина нальют, не откажут, отблагодарят за помощь.
– А если откажут?
– Я их уговорю. – Леван бодро передернул затвор. Теперь, когда прииск и страшная ночная тварь остались далеко позади, он снова чувствовал себя злым и сильным – как раньше, до этой страшной декады, когда тварь забирала по человеку всякую ночь и Леван не мог ей помешать. Пока не придет ночь, он будет сильным. С темнотой страх вернется. – А ну идем!
Тут за холмом вой взлетел с новой силой, теперь в нем звучало торжество. Леван больше не мешкал и потрусил к выжженному солнцем желтому скату. Взбежал к вершине, слыша, как позади тяжело топает Снулый и тяжко, с подвыванием, вздыхает Дуля. Достигнув переката, Леван прилег и, вжимаясь в пыль, пополз, осторожно выглянул.
Следующая лощина была куда шире, и по ней проходила дорога. Не настоящая дорога, конечно, а так – наезженная колея. На ней замер мотофургон с прицепом. Мотоциклетка с небольшим кузовом, обшитая ржавыми стальными листами, выкатилась из колеи. В широкой щели посередине ее лобовой брони, пропоров ползунью шкуру, косо торчало древко копья. Водитель был убит или тяжело ранен. Еще одно копье застряло в решетке над передним колесом, и из пробоины, обтекая длинное древко, вился черный дымок.
Четырехколесный массивный прицеп ткнулся в мотоциклетку сзади, торможение вышло жестким. Прицеп тоже защищала броня, из вертикальных бойниц высовывались стволы. То и дело звучали выстрелы, клубился сизый пороховой дым. Вокруг мотофургона, завывая, носились наездники на манисах. Полуголые, загорелые дочерна дикари размахивали копьями, ящеры под ними шипели, разевая клыкастые пасти. Дикарей было около двух десятков, да несколько убитых либо тяжело раненных валялось на дороге.
– Как поступим? – тревожно спросил Дуля. Втайне он все еще надеялся, что Леван сейчас плюнет и велит потихоньку убираться: кочевых-то многовато.
– Палим из всех стволов и бежим к ним. – Леван покосился на Снулого; тот не спорил и послушно вскинул оружие. По крайней мере, хоть один не трусил. – Нападем, пока они не сообразили, что нас всего трое. Чем больше убьем сразу, тем меньше работы после. – Уже поднося приклад к плечу, он добавил: – Когда побежим, орите во всю мочь.
Леван взял на прицел бойкого кочевника, который носился у самого кузова и норовил ткнуть копьем сквозь бойницу. Вот кочевник ухватил левой рукой ствол длинного ружья, высунувшийся из-за брони. Обжегшись, отдернул руку и взмахнул ладонью. Манис под ним пригнулся и дернул башкой…
Громыхнул карабин Снулого, Леван тоже выстрелил. Дикарь, в которого он метил, пошатнулся в седле и взвыл с новой силой – теперь уже не из азарта, а от боли.
– А ну бей их! – заорал Леван, вскакивая. – Бей всех, чтобы не сбежали!
Второй выстрел он сделал на бегу – и снова довольно удачно: его пуля свалила маниса под кочевым.
– Бей! Бей! – орал Дуля. Глотка у него была луженая – натренировал голос, подгоняя рабов на прииске, где вечно стоит грохот и треск.
Хотя кричал Дуля громче всех, легко перекрывая вой дикарей, держался он позади. Зато Снулый не отставал. Вдвоем Леван и Снулый сбежали по склону, дружно выпалили в упор, свалив еще пару кочевников. А те растерялись, когда их атаковал новый враг. Воспользовавшись замешательством дикарей, экипаж фургона сделал несколько удачных выстрелов.
Магазин Леванова карабина был на четыре патрона, последним выстрелом он сбросил с маниса еще одного дикаря, потом схватил оружие за ствол, как дубинку, и смело бросился в самую гущу дикарей. Снулый задержался у обочины, дикарь ткнул в него копьем, охранник пригнулся, пропуская наконечник над плечом.
Оказавшись между пропыленными манисовыми боками, Леван вращал над головой оружие и раздавал удары направо и налево, не заботясь, колотит приклад по дикарям или попадает в ящеров. При этом он, не смолкая, орал. Дикари сперва бросались на него, улюлюкали, пытались достать копьями, но едва глянув в побелевшие бешеные глаза Левана, мигом теряли задор.
Когда доходило до драки, с Леваном творилось что-то странное: он не помнил себя и удержать его никто не мог. Он пер напролом и не щадил себя, зато и врагу доставалось. Благодаря этому качеству Леван когда-то выдвинулся среди людей Шарпана, и вот теперь он снова вошел в боевой раж. Снулый с Дулей остались где-то позади, приклад карабина угодил в пасть маниса, тот сомкнул челюсти, кроша твердое дерево, а Леван, развернувшись, налег на ствол, захрипел, напрягаясь, – и повалил в пыль ящера вместе с наездником. Полуголый тощий дикарь обрушился ему на плечи сзади – сиганул с манисовой спины. Леван выпустил намертво закушенный ящером карабин, одним широким движением отшвырнул врага. Перед ним возникло острие копья. Леван пригнулся, глянул в глаза противнику, ощерился и зарычал, как зверь. Копье в руках кочевого дрогнуло, Леван перехватил древко, но дикарь был крепкий, плечистый, силой он Левану не уступал. Они вдвоем упали на дорогу, манис скакнул в сторону, а на помощь кочевому кинулись двое соплеменников. Леван рычал, вертелся в облаке пыли под кучей полуголых тел, умудрился вцепиться зубами в грязную загорелую руку и вырвал кусок мяса. Кочевой заверещал, но не ослабил хватки. Тот, что напал первым, придавил коленом грудь Левана, выпрямился и занес нож из плавника катрана. Двое других прижимали руки поверженного противника к бокам. Ладонь Левана нащупала оттопыренный карман, нырнула внутрь, пальцы сомкнулись на рубчатой рукояти «беретты». Три выстрела, приглушенные тканью куртки, прозвучали совсем тихо. Левану повезло – он сумел направить ствол в нужную сторону. На груди дикаря возникли три отверстия, струями плеснулась кровь, и мигом позже он, не издав ни звука, повалился на Левана.
И тут совсем рядом грохнул взрыв. В небо взвились обломки искореженного металла и комья твердой земли. Огонь, давно уже расползавшийся по мотоциклетке, добрался до бензобака, вот и рвануло.
Хватка на руках Левана ослабла, один из дикарей, прижимавших его к земле, отпрянул. Отшвырнув другого, Леван вскочил. Кровь – и собственная, и застреленного дикаря – залила его лицо, он едва видел. Успел только заметить, что выручил его не Снулый, от которого он больше ожидал подмоги, а Дуля – шарахнул кочевого прикладом в размалеванную рожу.
Леван, страшный, залитый кровью, бросился к дикарям, размахивая «береттой» – и те, вдруг устрашившись, стали разворачивать манисов, погнали прочь, колотя пятками в твердые ящериные бока… Леван вскинул оружие и дважды выстрелил вслед бегущим. Попал или нет, так и не понял – пыль поднялась сплошной стеной, скрыв отступление племени.
И стало тихо, только потрескивали догорающие обломки мотоциклетки, развороченной взрывом.
Со скрипом и скрежетом отворилась стальная дверца прицепа, на землю спрыгнул молодой парень с дробовиком в руках, следом – стрелок постарше. Леван обернулся к ним, Дуля со Снулым подошли к вожаку и встали рядом.
Парнишка заговорил:
– Ну, вы это… вовремя, значит. Выручили.
– Угу, – буркнул Леван и шагнул в сторону, туда, где из пасти дохлого маниса все еще торчал его карабин с раскуроченным прикладом. Потянул за ствол – мертвая скотина держала крепко. Леван пнул тушу сапогом, рванул сильней, выдрал карабин и оглядел приклад.
Стрелок постарше заковылял к нему – оказалось, он сильно хромал.
– Ты, что ли, за главного здесь? – обернулся к нему Леван.
– Я и есть.
Леван решил быть немногословным, пока не выяснит побольше о чужаках. Он уже догадывался, с кем довелось встретиться. Да и мотофургон был ему как будто знаком. Прежде чем стать начальством на прииске, Леван не раз сопровождал караваны Шарпана, и ему приходилось вступать в бой с налетчиками. Вот тогда-то он и заметил этот мотофургон. Выходит, сейчас они со Снулым и Дулей выручили бандитов, с которыми прежде воевали. Наверняка колея, на которой стоит прицеп, ведет к торговому тракту, а начинается в каком-нибудь укрепленном месте, где банда устроила логово… У Левана начал зреть новый план.
– Я Ляков. Ляков Хромой, так прозвали. – Старик протянул руку.
Леван ответил на рукопожатие, назвал себя и спутников. Потом спросил:
– Как это вас угораздило в засаду попасть?
– Да обычно, – махнул рукой Ляков. – Нас на разведку послали. Мархад послал.
– Мархад – атаман ваш?
– Ну вроде того. Главный в нашем клане.
По прикидкам Левана, банда Мархада была невелика, а туда же – «клан». Никому неохота называться бандой, «клан» куда приятней звучит.
– Мы тут неподалеку обосновались, – продолжал старик. – Хутора наши, хозяйство, всякое такое, стало быть. А эти, кочевые, уже давно повадились – как соберем урожай, они налетают. Вот Мархад и послал нас вроде как на разведку. Посмотреть, проверить, не нагрянули ли эти неумытые. А они тут как тут.
– Вам бы осторожней надо было как-то.
– Надо было, а как же. Да кто ж мог знать, что они так обнаглеют? Раньше более смирно держались, мутантово отродье. Тащили что плохо лежит, это понятно, но чтоб в открытую так напасть…
– А если плохо лежит, чего ж не потащить? – встрял Дуля. – А мы думали бенз…
Леван ткнул болтуна локтем, и Дуля заткнулся. Он хотел сказать: «Мы думали бензином у вас разжиться», но сейчас у Левана на уме было совсем другое, да и мотоциклетка Лякова была разбита, так что горючее пропало.
– Да, а вы-то каким ветром сюда? – заинтересовался Ляков. Он переводил взгляд с одного чужака на другого и гадал, с кем свела судьба.
– Мы бойцы, – сказал Леван, – сейчас хозяина ищем.
– Вроде наемников? Как омеговские?
– Мы сами по себе. Лучше скажи, как выбираться отсюда думаешь. Транспорт ваш взорвался, фургон нечем тянуть. А дикари ведь и возвратиться могут.
Ляков тяжело вздохнул:
– Да, попали мы в оборот… С первых же выстрелов они нас тормознули. Обычно удается отбиться либо развернуться и утечь, а тут… ни туда, ни сюда.
– Ага, паршиво у вас нынче вышло, – снова подал голос Дуля.
Леван заметил, как Дуля, щурясь, бросает взгляды на солнечный диск, уже совсем склонившийся к волнистой линии холмов на западе. Ночью он снова будет выть от страха, если не найти убежище. Да и Левану тоже малость не по себе – все-таки страх, поселившийся в его душе на прииске, не прошел, он весь здесь, на месте. Просто пока день, страх прячется, а ночью выйдет на волю. Вот зайдет солнышко – и страх тут как тут.
– Да, Ляков, – медленно произнес Леван, – вам дотемна убраться надо бы. Дикари нынче нагрянули с силой, это ж только разведка была, передовой отряд. Да и нам бы тоже валить отсюда…
– А вы на самоходе? Или как? Может, дотащите нас к усадьбе? – Глаза Лякова заблестели из-под морщинистых век. Старик уже успел оценить сложность ситуации и глядел на новых знакомых с надеждой. – А что? Мархаду люди нужны, особенно сейчас, если кочевые нагрянули. Парни вы боевые, ловкие, это сразу видать, да и я слово замолвлю. А?
– Ну… – Леван сделал вид, что размышляет. На самом деле все было решено заранее, он нарочно гнул к этому. – В общем, чего бы не выручить? По крайней мере, переночуем с вашим кланом, а там решим. Ждите, мы за мотоциклеткой сходим.
По дороге Дуля, то и дело озираясь, стал нашептывать:
– Их шестеро в кузове было, двое готовы, копьями проткнули, у одного рука пробита. Мы их враз прикончим, если неожиданно навалимся…
– Заткнись, дурак, – буркнул Леван. – Прикончит он их… А после что?
– Ну, это… патронами разживемся…
– Ты решил к ним пристать? – спросил Снулый. – К банде?
Лицо его ничего не выражало, все такое же сонное и равнодушное. Как этого человека звали по-настоящему, никто не помнил – Снулый и Снулый… Он всегда такой был, безразличный и спокойный. Даже во время перестрелки или когда на прииске рабов палкой подгонял – и тогда в лице не менялся. Леван его не всегда понимал. Чего ему надо? Как с ним лучше обходиться? Вот и сейчас Снулый план вожака просек прежде шустрого Дули, но как он к этой мысли отнесется?
– До конца сезона дождей нам податься некуда, – осторожно заговорил Леван. – Почему бы не к этим? Переждем, осмотримся. Главное, к Шарпану они с доносом не побегут, это уж точно. А нам того и нужно. Согласен? Что об этом думаешь?
Леван нарочно спросил – может, Снулому будет приятно, что старшой с ним советуется? Левану нужны верные люди, чтобы было на кого положиться, если дело примет нехороший оборот. Мало ли как их встретят в банде? Дуля что шелуха – ненадежный, легкий человек, сегодня его в одну сторону ветром понесло, завтра в другую. А Снулый – как камень, положил его, и он с места вовек не стронется. Правда, и споткнуться о него тоже можно запросто. Леван всмотрелся в лицо тихони – как тот ответит?
Снулый кивнул.
– Вот и держитесь меня, – заключил Леван. – Вместе будем. Как сегодня спаслись втроем, так и дальше жить станем, друг за друга стоять. Ночная смерть с прииска нас вместе свела, мы как братья теперь.
Снулый подумал и снова кивнул.
Дуля беспокоился, суетился без нужды, пока выкатывали мотоциклетку из оврага, ему страсть как охота было расспросить Левана о задумках, но он так и не решился – боялся злого взгляда вожака. Если они теперь как братья, то Дуля в семье младший, такому всегда тумаки и затрещины перепадают. Лучше не соваться.
Когда мотоциклетка, тарахтя двигателем, подкатила к прицепу, бандиты уже выбрались наружу – все, кто мог стрелять. Двое расположились на гребнях холмов справа и слева от колеи, чтобы наблюдать за округой. Ляков и парень с перебинтованной рукой ковырялись в обломках взорвавшейся мотоциклетки. Леван затормозил рядом, обдав новых знакомых сизым выхлопом. Хромой помахал рукой, разгоняя чад и пыль, прищурился.
– Так вы из Шарпановых людей будете?
Бока мотоциклетки покрывали засохшие потеки «чензира для бедных», так что догадаться было несложно. В хозяйстве Шарпана весь транспорт так помечен, всем так или иначе приходится иметь дело с липкой дрянью, а отчистить ее слишком трудно, никто этого и не делает.
– Нет. – Леван криво ухмыльнулся. – Это мотоциклетка наша из Шарпановых. А люди мы сами по себе.
Ляков понимающе кивнул – решил, что мотоциклетку угнали у прежнего хозяина. Скорее всего, хромому бандиту это понравилось, он заулыбался, потом отозвал дозорных с холмов. Мотоциклетку подкатили к бронированному прицепу, закрепили сцепку.
Леван предложил старику сесть в коляску, а Снулого отправил в фургон. Он бы предпочел иметь рядом надежного молчуна, но Дуля мог ляпнуть что-нибудь лишнее новым знакомым в дороге. Пусть лучше остается рядом, под присмотром.
Пока ехали, Леван выяснил, что банда обосновалась в этих краях довольно давно. За холмами есть источники воды, да и сами холмы – это засыпанные землей руины. Люди здесь и до Погибели жили, потому что больше в окрестностях воды нет. Десятка полтора фермерских хозяйств, сгрудившихся у колодца, из которого воду качает насос, – вот и вся жизнь. Вокруг поселка поля. То ли местные сами позвали отряд Мархада для защиты от налетчиков из Донной пустыни, то ли бандиты без зова явились – об этом Хромой рассказывал уклончиво. Во всяком случае, Мархад и его люди обустроились в здании с колодцем, фермеров атаман зря не обижает, иногда небольшую часть добычи раздает, взамен его людей кормят. «Кормят» – это так Ляков выразился, на самом деле, догадался Леван, атаман забирает долю урожая. Иногда отправляется с людьми на большую дорогу – караваны пощипать, а фермеры на месте сидят, заодно стерегут логово банды.
По всему выходило, что Мархад – не слишком сильный атаман. Неглупый, рассудительный, но и смелости невеликой. Обосновался в убогом поселке, властвует над десятком фермеров и к большему не стремится.
– Туда сворачивай, – велел Ляков, – с другой стороны ворота.
Леван проехал вдоль забора и притормозил перед воротами, сбитыми из досок, поверх которых были приколочены мятые листы жести. Солнечные лучи вспыхнули на кровле здания, она вдруг заискрилась и заиграла бликами. Дом Мархада был покрыт гладкими плитами из какого-то черного материала. Там, где полированный слой был сколот, образовались острые грани, они и блестели в закатном свете. От их сияния перед глазами поплыли радужные круги. Леван поспешно отвел взгляд.
Над воротами были устроены гнезда для стрелков – покореженные кабины самоходов; со двора к ним вели лесенки. Когда мотоциклетка затормозила, тяжелый бронированный фургон подтолкнул ее сзади, удар отдался в ладонях Левана, лежащих на руле. Его мотоциклетка была слишком легкой, толчок сдвинул ее.
Ляков встал в коляске и махнул караульным:
– Отворяй, это мы! С кочевыми схватились, потеряли мотоциклетку.
Стрелок над воротами кивнул и исчез – полез вниз отпереть ворота. Из прицепа выбрались бандиты и Снулый, побрели толкать створки. Леван наблюдал, как неторопливо трудятся бандиты Мархада. Без спешки, без старания отворили скрипящие, давно не смазывавшиеся ворота. Один задержался, чтобы пинком убрать с дороги обглоданную кость. «Страх – вот чего им не хватает, – решил Леван. – Ни своего вожака, ни дикарей из Донной пустыни здесь по-настоящему не боятся. Маленько бы страху на них нагнать, вот тогда бы забегали!»
– Давай! – бросил Ляков, и мотоциклетка потянула бронированный фургон во двор.
Туда уже лениво собирались бандиты. Леван огляделся. У стены дома стоял еще один мотофургон, чуть дальше – сендер с проржавевшим корпусом и пара небольших мотоциклеток, легких, без брони. Одна явно была не на ходу: колеса сняты, вокруг на тряпках разложены детали. Судя по количеству ящериного помета во дворе, манисов здесь тоже держали, но стойла, видимо, располагались по другую сторону здания.
На крыльцо шагнул атаман – очень толстый мужчина средних лет. Живот его торчал, как шар, и Левану пришло в голову, что Мархад давным-давно не видал собственных коленей. Над черной курчавой бородой нависал толстый красный нос, в зарослях шевелились еще более толстые и красные губищи. Все в этом человеке было ярким, необычным для серого пыльного двора – и вышитый золотой нитью халат в синюю и желтую полоску, и красный кушак, за который была заткнута сабля в украшенных фальшивыми самоцветами ножнах, и скрипучие желтые сапожки с загнутыми носками. И глаза у Мархада были яркие, черные.
Из-под тяжелых век атаман осмотрел своих людей и пришлых, наконец разлепил яркие губы:
– Что случилось, Ляков? Почему новые люди? С чем к нам пожаловали?
– Мы в ловушку угодили, Мархад, – отозвался старик. – Кочевых видимо-невидимо на нас навалилось. Чувяка сразу копьем прошили, мотоциклетка заглохла, а после и вовсе взорвалась, пока мы отстреливались. По счастью, эти вот парни на выручку пришли. Без них бы не отбиться нам. Ну и сюда помогли фургон прикатить. Наемники они, вот этот за старшего у них, Леваном звать. Без них нам бы совсем пропа́сть, а так спаслись. Я их в гости позвал, с благодарностью.
– Мотоциклетку потеряли? – Мархад покачал головой, и круглые красные щеки тряхнулись туда-сюда. – Ах, беда.
Он вздохнул, пожевал толстыми губами и стал разглядывать Левана, который до сих пор не отер запекшуюся кровь с лица и одежды.
– Мы люди простые, – изрек атаман, закончив осмотр, – и живем просто. Ты, Леван, и твои друзья – мои гости. За столом и поговорим. Так полагается, чтобы беседа добрая вышла: сперва покушать, а после дела обсуждать.
Говорил он вроде правильно, но в его речи слышались непривычные Левану интонации, чувствовалось, что этот язык Мархаду чужой, хотя выучился он хорошо.
Пришлым дали воды, и Леван смыл наконец чужую кровь, засохшую на лице. Потом их привели в большой зал на первом этаже. Вдоль помещения тянулся длинный стол, возле него стояли лавки. Ляков и остальные шли следом, бандиты вполголоса обсуждали новости. Всех беспокоило, что дикари заявились в большом числе и слишком обнаглели. Леван расслышал, как один сетует: раньше, мол, было достаточно припугнуть кочевых, пострелять малость, и они убегали, прихватив, конечно, что удавалось стянуть, а теперь неизвестно, как выйдет…
Расселись за столом, из соседнего помещения появились женщины с подносами.
– У нас тут по-простому, по-братски, – вещал Мархад.
Когда кто-нибудь из баб оказывался поблизости, он вытягивал руку и хлопал толстой ладонью прислугу по заду. Леван заметил, что некоторые при этом хихикают, другим не нравится, и они не боятся это показывать. Нет здесь страха, ох нет! Оттого и беспорядок, грязь кругом.
– Мы друг другу всё рассказываем открыто, честно, – продолжал атаман. – Вот ты, к примеру, у кого до сих пор служил?
– У Шарпана.
– Ну и как было? Не понравилось, раз ты от него сбежал?
– Не сбежал. Шарпан хороший хозяин, но под ним не подняться. Всё под себя гребет. Вот я и ушел от него. Хочу щедрого атамана найти.
– А, это верно, это ты верно придумал, – закивал Мархад. Молодая женщина в красной косынке поставила перед ним блюдо с вареным мясом. – Ты кушай, кушай. Хорошее мясо, с травами, с луком… Сана, почему бутылку не несешь?
Женщина в косынке улыбнулась. Она была из тех, которых шлепки Мархада вроде бы не обижали. Леван оценивающим взглядом окинул ее фигуру и залюбовался. Красивая женщина. Сана ему очень понравилась.
– Сейчас доставлю, сейчас.
Сана, даже не глянув на Левана, упорхнула, а Мархад, набив рот, снова заговорил:
– Я не такой, как Шарпан, я щедрый и добрый, я для людей ничего не жалею.
Леван кивнул – такие речи обычно предшествуют приглашению присоединиться к клану. Значит, беседа идет в нужном направлении. Потом на столе появилась брага в бутылях толстого стекла, оплетенных лозой; выпили, и Ляков стал рассказывать о схватке с кочевниками. Описывая появление Левана с приятелями, он не жалел красок, упомянул и о том, как Леван опрокинул всадника вместе с ящером и как один бросался на целые толпы дикарей. Кстати, число нападавших старик сильно преувеличил. Да это и понятно – иначе как объяснить, что угодили в засаду и не смогли отбиться сами? Завершил рассказ Хромой так:
– В этом сезоне, Мархад, нам непросто будет отбиться. Много кочевых нагрянуло. Та полусотня, с которой мы нынче схлестнулись, – это ж только разведка, за ними куда бо́льшая толпа валит, верняк!
Мархад слушал, качал головой, облизывал толстые пальцы. Сана принесла еще одну бутыль, уселась атаману на колени. Он нежно прижал женщину к круглому боку и кивнул на пустой стакан. Сана поправила косынку, налила Мархаду и себе тоже. Еще кое-кто из прислужниц присоединился к застолью, остальные стали зажигать лампы на стенах. Солнце село, близилась ночь.
– Вот что я скажу, – заговорил Мархад, одной рукой обнимая Сану и вертя стакан в другой, – если дикари осмелели, их нужно проучить. Биться будем. Это значит, мне понадобятся люди. Хочешь, Леван, оставайся у нас. Сам видишь – мы живем дружно, по-доброму. У нас хорошо. Верно, милая?
Он обернулся к Сане, та потянулась к нему, утонула ртом в густых черных зарослях бороды и влажно чмокнула в губы.
– Верно, Мархадушка, хорошо у нас!
– Так что приглашаю, дорогой, будь моим гостем, будь моим другом.
– Это хорошо бы, – присоединился к главе клана Ляков, – Леван сильный, смело сражался, а как стрелял метко!
Старик успел охмелеть, Дуля сидел рядом с ним и тоже, кажется, принял немало. Леван пока не решался напиваться. Мало ли чем дело обернется. Пока все идет гладко, но…
– Из чего стрелял-то? – небрежно поинтересовался Мархад. – Ах да! Твой карабин ящер укусил, помню. Ничего, приклад починим, будет как новый!
– А потом из пистолета! – сообщил Ляков. – Хорошо стрелял, метко!
– Из пистолета? – Мархад словно удивился. – Покажи свой пистолет, Леван.
Леван неторопливо вытащил «беретту» и протянул атаману рукоятью вперед. Он видел, что бородач опустил стакан и потянулся правой рукой под стол. Наверное, оружие приготовил. Не доверяет, значит. Ну, это не беда, на его месте так любой держался бы.
Мархад выпустил Сану, женщина встала, и Леван заметил, что она тоже держала наготове маленький серебристо блестящий пистолет, только не на виду, а прижав к боку – оружие зарылось в складки широкой юбки. И когда только успела вытянуть?.. От этой бабенки Леван ничего подобного не ожидал. Выходит, Сана – не простая служанка и годится не для одних только поцелуев и шлепков по мягким местам.
– Бензин, – бросил Снулый.
Как обычно, говорил он медленнее, но соображал быстрее трусливого приятеля. Леван так и рассудил: горючее на исходе, и если помочь тем, на кого напали кочевые, они наверняка поделятся. И вообще, если дикари вышли из Донной пустыни, лучше присоединиться к вооруженному отряду, втроем здесь слишком рискованно. А палят за холмами бойко – и стволы, и патроны у них есть.
Вслух Леван сказал:
– Правильно, Снулый, бензин нам нужен. Поможем этим от кочевых отбиться – они нам бензина нальют, не откажут, отблагодарят за помощь.
– А если откажут?
– Я их уговорю. – Леван бодро передернул затвор. Теперь, когда прииск и страшная ночная тварь остались далеко позади, он снова чувствовал себя злым и сильным – как раньше, до этой страшной декады, когда тварь забирала по человеку всякую ночь и Леван не мог ей помешать. Пока не придет ночь, он будет сильным. С темнотой страх вернется. – А ну идем!
Тут за холмом вой взлетел с новой силой, теперь в нем звучало торжество. Леван больше не мешкал и потрусил к выжженному солнцем желтому скату. Взбежал к вершине, слыша, как позади тяжело топает Снулый и тяжко, с подвыванием, вздыхает Дуля. Достигнув переката, Леван прилег и, вжимаясь в пыль, пополз, осторожно выглянул.
Следующая лощина была куда шире, и по ней проходила дорога. Не настоящая дорога, конечно, а так – наезженная колея. На ней замер мотофургон с прицепом. Мотоциклетка с небольшим кузовом, обшитая ржавыми стальными листами, выкатилась из колеи. В широкой щели посередине ее лобовой брони, пропоров ползунью шкуру, косо торчало древко копья. Водитель был убит или тяжело ранен. Еще одно копье застряло в решетке над передним колесом, и из пробоины, обтекая длинное древко, вился черный дымок.
Четырехколесный массивный прицеп ткнулся в мотоциклетку сзади, торможение вышло жестким. Прицеп тоже защищала броня, из вертикальных бойниц высовывались стволы. То и дело звучали выстрелы, клубился сизый пороховой дым. Вокруг мотофургона, завывая, носились наездники на манисах. Полуголые, загорелые дочерна дикари размахивали копьями, ящеры под ними шипели, разевая клыкастые пасти. Дикарей было около двух десятков, да несколько убитых либо тяжело раненных валялось на дороге.
– Как поступим? – тревожно спросил Дуля. Втайне он все еще надеялся, что Леван сейчас плюнет и велит потихоньку убираться: кочевых-то многовато.
– Палим из всех стволов и бежим к ним. – Леван покосился на Снулого; тот не спорил и послушно вскинул оружие. По крайней мере, хоть один не трусил. – Нападем, пока они не сообразили, что нас всего трое. Чем больше убьем сразу, тем меньше работы после. – Уже поднося приклад к плечу, он добавил: – Когда побежим, орите во всю мочь.
Леван взял на прицел бойкого кочевника, который носился у самого кузова и норовил ткнуть копьем сквозь бойницу. Вот кочевник ухватил левой рукой ствол длинного ружья, высунувшийся из-за брони. Обжегшись, отдернул руку и взмахнул ладонью. Манис под ним пригнулся и дернул башкой…
Громыхнул карабин Снулого, Леван тоже выстрелил. Дикарь, в которого он метил, пошатнулся в седле и взвыл с новой силой – теперь уже не из азарта, а от боли.
– А ну бей их! – заорал Леван, вскакивая. – Бей всех, чтобы не сбежали!
Второй выстрел он сделал на бегу – и снова довольно удачно: его пуля свалила маниса под кочевым.
– Бей! Бей! – орал Дуля. Глотка у него была луженая – натренировал голос, подгоняя рабов на прииске, где вечно стоит грохот и треск.
Хотя кричал Дуля громче всех, легко перекрывая вой дикарей, держался он позади. Зато Снулый не отставал. Вдвоем Леван и Снулый сбежали по склону, дружно выпалили в упор, свалив еще пару кочевников. А те растерялись, когда их атаковал новый враг. Воспользовавшись замешательством дикарей, экипаж фургона сделал несколько удачных выстрелов.
Магазин Леванова карабина был на четыре патрона, последним выстрелом он сбросил с маниса еще одного дикаря, потом схватил оружие за ствол, как дубинку, и смело бросился в самую гущу дикарей. Снулый задержался у обочины, дикарь ткнул в него копьем, охранник пригнулся, пропуская наконечник над плечом.
Оказавшись между пропыленными манисовыми боками, Леван вращал над головой оружие и раздавал удары направо и налево, не заботясь, колотит приклад по дикарям или попадает в ящеров. При этом он, не смолкая, орал. Дикари сперва бросались на него, улюлюкали, пытались достать копьями, но едва глянув в побелевшие бешеные глаза Левана, мигом теряли задор.
Когда доходило до драки, с Леваном творилось что-то странное: он не помнил себя и удержать его никто не мог. Он пер напролом и не щадил себя, зато и врагу доставалось. Благодаря этому качеству Леван когда-то выдвинулся среди людей Шарпана, и вот теперь он снова вошел в боевой раж. Снулый с Дулей остались где-то позади, приклад карабина угодил в пасть маниса, тот сомкнул челюсти, кроша твердое дерево, а Леван, развернувшись, налег на ствол, захрипел, напрягаясь, – и повалил в пыль ящера вместе с наездником. Полуголый тощий дикарь обрушился ему на плечи сзади – сиганул с манисовой спины. Леван выпустил намертво закушенный ящером карабин, одним широким движением отшвырнул врага. Перед ним возникло острие копья. Леван пригнулся, глянул в глаза противнику, ощерился и зарычал, как зверь. Копье в руках кочевого дрогнуло, Леван перехватил древко, но дикарь был крепкий, плечистый, силой он Левану не уступал. Они вдвоем упали на дорогу, манис скакнул в сторону, а на помощь кочевому кинулись двое соплеменников. Леван рычал, вертелся в облаке пыли под кучей полуголых тел, умудрился вцепиться зубами в грязную загорелую руку и вырвал кусок мяса. Кочевой заверещал, но не ослабил хватки. Тот, что напал первым, придавил коленом грудь Левана, выпрямился и занес нож из плавника катрана. Двое других прижимали руки поверженного противника к бокам. Ладонь Левана нащупала оттопыренный карман, нырнула внутрь, пальцы сомкнулись на рубчатой рукояти «беретты». Три выстрела, приглушенные тканью куртки, прозвучали совсем тихо. Левану повезло – он сумел направить ствол в нужную сторону. На груди дикаря возникли три отверстия, струями плеснулась кровь, и мигом позже он, не издав ни звука, повалился на Левана.
И тут совсем рядом грохнул взрыв. В небо взвились обломки искореженного металла и комья твердой земли. Огонь, давно уже расползавшийся по мотоциклетке, добрался до бензобака, вот и рвануло.
Хватка на руках Левана ослабла, один из дикарей, прижимавших его к земле, отпрянул. Отшвырнув другого, Леван вскочил. Кровь – и собственная, и застреленного дикаря – залила его лицо, он едва видел. Успел только заметить, что выручил его не Снулый, от которого он больше ожидал подмоги, а Дуля – шарахнул кочевого прикладом в размалеванную рожу.
Леван, страшный, залитый кровью, бросился к дикарям, размахивая «береттой» – и те, вдруг устрашившись, стали разворачивать манисов, погнали прочь, колотя пятками в твердые ящериные бока… Леван вскинул оружие и дважды выстрелил вслед бегущим. Попал или нет, так и не понял – пыль поднялась сплошной стеной, скрыв отступление племени.
И стало тихо, только потрескивали догорающие обломки мотоциклетки, развороченной взрывом.
Со скрипом и скрежетом отворилась стальная дверца прицепа, на землю спрыгнул молодой парень с дробовиком в руках, следом – стрелок постарше. Леван обернулся к ним, Дуля со Снулым подошли к вожаку и встали рядом.
Парнишка заговорил:
– Ну, вы это… вовремя, значит. Выручили.
– Угу, – буркнул Леван и шагнул в сторону, туда, где из пасти дохлого маниса все еще торчал его карабин с раскуроченным прикладом. Потянул за ствол – мертвая скотина держала крепко. Леван пнул тушу сапогом, рванул сильней, выдрал карабин и оглядел приклад.
Стрелок постарше заковылял к нему – оказалось, он сильно хромал.
– Ты, что ли, за главного здесь? – обернулся к нему Леван.
– Я и есть.
Леван решил быть немногословным, пока не выяснит побольше о чужаках. Он уже догадывался, с кем довелось встретиться. Да и мотофургон был ему как будто знаком. Прежде чем стать начальством на прииске, Леван не раз сопровождал караваны Шарпана, и ему приходилось вступать в бой с налетчиками. Вот тогда-то он и заметил этот мотофургон. Выходит, сейчас они со Снулым и Дулей выручили бандитов, с которыми прежде воевали. Наверняка колея, на которой стоит прицеп, ведет к торговому тракту, а начинается в каком-нибудь укрепленном месте, где банда устроила логово… У Левана начал зреть новый план.
– Я Ляков. Ляков Хромой, так прозвали. – Старик протянул руку.
Леван ответил на рукопожатие, назвал себя и спутников. Потом спросил:
– Как это вас угораздило в засаду попасть?
– Да обычно, – махнул рукой Ляков. – Нас на разведку послали. Мархад послал.
– Мархад – атаман ваш?
– Ну вроде того. Главный в нашем клане.
По прикидкам Левана, банда Мархада была невелика, а туда же – «клан». Никому неохота называться бандой, «клан» куда приятней звучит.
– Мы тут неподалеку обосновались, – продолжал старик. – Хутора наши, хозяйство, всякое такое, стало быть. А эти, кочевые, уже давно повадились – как соберем урожай, они налетают. Вот Мархад и послал нас вроде как на разведку. Посмотреть, проверить, не нагрянули ли эти неумытые. А они тут как тут.
– Вам бы осторожней надо было как-то.
– Надо было, а как же. Да кто ж мог знать, что они так обнаглеют? Раньше более смирно держались, мутантово отродье. Тащили что плохо лежит, это понятно, но чтоб в открытую так напасть…
– А если плохо лежит, чего ж не потащить? – встрял Дуля. – А мы думали бенз…
Леван ткнул болтуна локтем, и Дуля заткнулся. Он хотел сказать: «Мы думали бензином у вас разжиться», но сейчас у Левана на уме было совсем другое, да и мотоциклетка Лякова была разбита, так что горючее пропало.
– Да, а вы-то каким ветром сюда? – заинтересовался Ляков. Он переводил взгляд с одного чужака на другого и гадал, с кем свела судьба.
– Мы бойцы, – сказал Леван, – сейчас хозяина ищем.
– Вроде наемников? Как омеговские?
– Мы сами по себе. Лучше скажи, как выбираться отсюда думаешь. Транспорт ваш взорвался, фургон нечем тянуть. А дикари ведь и возвратиться могут.
Ляков тяжело вздохнул:
– Да, попали мы в оборот… С первых же выстрелов они нас тормознули. Обычно удается отбиться либо развернуться и утечь, а тут… ни туда, ни сюда.
– Ага, паршиво у вас нынче вышло, – снова подал голос Дуля.
Леван заметил, как Дуля, щурясь, бросает взгляды на солнечный диск, уже совсем склонившийся к волнистой линии холмов на западе. Ночью он снова будет выть от страха, если не найти убежище. Да и Левану тоже малость не по себе – все-таки страх, поселившийся в его душе на прииске, не прошел, он весь здесь, на месте. Просто пока день, страх прячется, а ночью выйдет на волю. Вот зайдет солнышко – и страх тут как тут.
– Да, Ляков, – медленно произнес Леван, – вам дотемна убраться надо бы. Дикари нынче нагрянули с силой, это ж только разведка была, передовой отряд. Да и нам бы тоже валить отсюда…
– А вы на самоходе? Или как? Может, дотащите нас к усадьбе? – Глаза Лякова заблестели из-под морщинистых век. Старик уже успел оценить сложность ситуации и глядел на новых знакомых с надеждой. – А что? Мархаду люди нужны, особенно сейчас, если кочевые нагрянули. Парни вы боевые, ловкие, это сразу видать, да и я слово замолвлю. А?
– Ну… – Леван сделал вид, что размышляет. На самом деле все было решено заранее, он нарочно гнул к этому. – В общем, чего бы не выручить? По крайней мере, переночуем с вашим кланом, а там решим. Ждите, мы за мотоциклеткой сходим.
По дороге Дуля, то и дело озираясь, стал нашептывать:
– Их шестеро в кузове было, двое готовы, копьями проткнули, у одного рука пробита. Мы их враз прикончим, если неожиданно навалимся…
– Заткнись, дурак, – буркнул Леван. – Прикончит он их… А после что?
– Ну, это… патронами разживемся…
– Ты решил к ним пристать? – спросил Снулый. – К банде?
Лицо его ничего не выражало, все такое же сонное и равнодушное. Как этого человека звали по-настоящему, никто не помнил – Снулый и Снулый… Он всегда такой был, безразличный и спокойный. Даже во время перестрелки или когда на прииске рабов палкой подгонял – и тогда в лице не менялся. Леван его не всегда понимал. Чего ему надо? Как с ним лучше обходиться? Вот и сейчас Снулый план вожака просек прежде шустрого Дули, но как он к этой мысли отнесется?
– До конца сезона дождей нам податься некуда, – осторожно заговорил Леван. – Почему бы не к этим? Переждем, осмотримся. Главное, к Шарпану они с доносом не побегут, это уж точно. А нам того и нужно. Согласен? Что об этом думаешь?
Леван нарочно спросил – может, Снулому будет приятно, что старшой с ним советуется? Левану нужны верные люди, чтобы было на кого положиться, если дело примет нехороший оборот. Мало ли как их встретят в банде? Дуля что шелуха – ненадежный, легкий человек, сегодня его в одну сторону ветром понесло, завтра в другую. А Снулый – как камень, положил его, и он с места вовек не стронется. Правда, и споткнуться о него тоже можно запросто. Леван всмотрелся в лицо тихони – как тот ответит?
Снулый кивнул.
– Вот и держитесь меня, – заключил Леван. – Вместе будем. Как сегодня спаслись втроем, так и дальше жить станем, друг за друга стоять. Ночная смерть с прииска нас вместе свела, мы как братья теперь.
Снулый подумал и снова кивнул.
Дуля беспокоился, суетился без нужды, пока выкатывали мотоциклетку из оврага, ему страсть как охота было расспросить Левана о задумках, но он так и не решился – боялся злого взгляда вожака. Если они теперь как братья, то Дуля в семье младший, такому всегда тумаки и затрещины перепадают. Лучше не соваться.
Когда мотоциклетка, тарахтя двигателем, подкатила к прицепу, бандиты уже выбрались наружу – все, кто мог стрелять. Двое расположились на гребнях холмов справа и слева от колеи, чтобы наблюдать за округой. Ляков и парень с перебинтованной рукой ковырялись в обломках взорвавшейся мотоциклетки. Леван затормозил рядом, обдав новых знакомых сизым выхлопом. Хромой помахал рукой, разгоняя чад и пыль, прищурился.
– Так вы из Шарпановых людей будете?
Бока мотоциклетки покрывали засохшие потеки «чензира для бедных», так что догадаться было несложно. В хозяйстве Шарпана весь транспорт так помечен, всем так или иначе приходится иметь дело с липкой дрянью, а отчистить ее слишком трудно, никто этого и не делает.
– Нет. – Леван криво ухмыльнулся. – Это мотоциклетка наша из Шарпановых. А люди мы сами по себе.
Ляков понимающе кивнул – решил, что мотоциклетку угнали у прежнего хозяина. Скорее всего, хромому бандиту это понравилось, он заулыбался, потом отозвал дозорных с холмов. Мотоциклетку подкатили к бронированному прицепу, закрепили сцепку.
Леван предложил старику сесть в коляску, а Снулого отправил в фургон. Он бы предпочел иметь рядом надежного молчуна, но Дуля мог ляпнуть что-нибудь лишнее новым знакомым в дороге. Пусть лучше остается рядом, под присмотром.
Пока ехали, Леван выяснил, что банда обосновалась в этих краях довольно давно. За холмами есть источники воды, да и сами холмы – это засыпанные землей руины. Люди здесь и до Погибели жили, потому что больше в окрестностях воды нет. Десятка полтора фермерских хозяйств, сгрудившихся у колодца, из которого воду качает насос, – вот и вся жизнь. Вокруг поселка поля. То ли местные сами позвали отряд Мархада для защиты от налетчиков из Донной пустыни, то ли бандиты без зова явились – об этом Хромой рассказывал уклончиво. Во всяком случае, Мархад и его люди обустроились в здании с колодцем, фермеров атаман зря не обижает, иногда небольшую часть добычи раздает, взамен его людей кормят. «Кормят» – это так Ляков выразился, на самом деле, догадался Леван, атаман забирает долю урожая. Иногда отправляется с людьми на большую дорогу – караваны пощипать, а фермеры на месте сидят, заодно стерегут логово банды.
По всему выходило, что Мархад – не слишком сильный атаман. Неглупый, рассудительный, но и смелости невеликой. Обосновался в убогом поселке, властвует над десятком фермеров и к большему не стремится.
* * *
К поселку добрались, когда солнце уже достигло верхушек холмов. Подворье Мархада располагалось в центре широкой котловины – двухэтажный дом, обнесенный осыпавшимся кирпичным забором. Забор был высокий, но выглядел паршиво: прорехи в кладке завалены ржавыми бочонками, обломками древних самоходов и всяким сором. Вокруг центрального здания располагались подворья фермеров – сложенные из обожженных глиняных кирпичей дома с пристройками и невысокими оградами. Когда мотоциклетка покатила вдоль забора, над ним поднялась голова маниса. Ящер равнодушно жевал, разглядывая тарахтящий мотофургон. Люди так и не показались.– Туда сворачивай, – велел Ляков, – с другой стороны ворота.
Леван проехал вдоль забора и притормозил перед воротами, сбитыми из досок, поверх которых были приколочены мятые листы жести. Солнечные лучи вспыхнули на кровле здания, она вдруг заискрилась и заиграла бликами. Дом Мархада был покрыт гладкими плитами из какого-то черного материала. Там, где полированный слой был сколот, образовались острые грани, они и блестели в закатном свете. От их сияния перед глазами поплыли радужные круги. Леван поспешно отвел взгляд.
Над воротами были устроены гнезда для стрелков – покореженные кабины самоходов; со двора к ним вели лесенки. Когда мотоциклетка затормозила, тяжелый бронированный фургон подтолкнул ее сзади, удар отдался в ладонях Левана, лежащих на руле. Его мотоциклетка была слишком легкой, толчок сдвинул ее.
Ляков встал в коляске и махнул караульным:
– Отворяй, это мы! С кочевыми схватились, потеряли мотоциклетку.
Стрелок над воротами кивнул и исчез – полез вниз отпереть ворота. Из прицепа выбрались бандиты и Снулый, побрели толкать створки. Леван наблюдал, как неторопливо трудятся бандиты Мархада. Без спешки, без старания отворили скрипящие, давно не смазывавшиеся ворота. Один задержался, чтобы пинком убрать с дороги обглоданную кость. «Страх – вот чего им не хватает, – решил Леван. – Ни своего вожака, ни дикарей из Донной пустыни здесь по-настоящему не боятся. Маленько бы страху на них нагнать, вот тогда бы забегали!»
– Давай! – бросил Ляков, и мотоциклетка потянула бронированный фургон во двор.
Туда уже лениво собирались бандиты. Леван огляделся. У стены дома стоял еще один мотофургон, чуть дальше – сендер с проржавевшим корпусом и пара небольших мотоциклеток, легких, без брони. Одна явно была не на ходу: колеса сняты, вокруг на тряпках разложены детали. Судя по количеству ящериного помета во дворе, манисов здесь тоже держали, но стойла, видимо, располагались по другую сторону здания.
На крыльцо шагнул атаман – очень толстый мужчина средних лет. Живот его торчал, как шар, и Левану пришло в голову, что Мархад давным-давно не видал собственных коленей. Над черной курчавой бородой нависал толстый красный нос, в зарослях шевелились еще более толстые и красные губищи. Все в этом человеке было ярким, необычным для серого пыльного двора – и вышитый золотой нитью халат в синюю и желтую полоску, и красный кушак, за который была заткнута сабля в украшенных фальшивыми самоцветами ножнах, и скрипучие желтые сапожки с загнутыми носками. И глаза у Мархада были яркие, черные.
Из-под тяжелых век атаман осмотрел своих людей и пришлых, наконец разлепил яркие губы:
– Что случилось, Ляков? Почему новые люди? С чем к нам пожаловали?
– Мы в ловушку угодили, Мархад, – отозвался старик. – Кочевых видимо-невидимо на нас навалилось. Чувяка сразу копьем прошили, мотоциклетка заглохла, а после и вовсе взорвалась, пока мы отстреливались. По счастью, эти вот парни на выручку пришли. Без них бы не отбиться нам. Ну и сюда помогли фургон прикатить. Наемники они, вот этот за старшего у них, Леваном звать. Без них нам бы совсем пропа́сть, а так спаслись. Я их в гости позвал, с благодарностью.
– Мотоциклетку потеряли? – Мархад покачал головой, и круглые красные щеки тряхнулись туда-сюда. – Ах, беда.
Он вздохнул, пожевал толстыми губами и стал разглядывать Левана, который до сих пор не отер запекшуюся кровь с лица и одежды.
– Мы люди простые, – изрек атаман, закончив осмотр, – и живем просто. Ты, Леван, и твои друзья – мои гости. За столом и поговорим. Так полагается, чтобы беседа добрая вышла: сперва покушать, а после дела обсуждать.
Говорил он вроде правильно, но в его речи слышались непривычные Левану интонации, чувствовалось, что этот язык Мархаду чужой, хотя выучился он хорошо.
Пришлым дали воды, и Леван смыл наконец чужую кровь, засохшую на лице. Потом их привели в большой зал на первом этаже. Вдоль помещения тянулся длинный стол, возле него стояли лавки. Ляков и остальные шли следом, бандиты вполголоса обсуждали новости. Всех беспокоило, что дикари заявились в большом числе и слишком обнаглели. Леван расслышал, как один сетует: раньше, мол, было достаточно припугнуть кочевых, пострелять малость, и они убегали, прихватив, конечно, что удавалось стянуть, а теперь неизвестно, как выйдет…
Расселись за столом, из соседнего помещения появились женщины с подносами.
– У нас тут по-простому, по-братски, – вещал Мархад.
Когда кто-нибудь из баб оказывался поблизости, он вытягивал руку и хлопал толстой ладонью прислугу по заду. Леван заметил, что некоторые при этом хихикают, другим не нравится, и они не боятся это показывать. Нет здесь страха, ох нет! Оттого и беспорядок, грязь кругом.
– Мы друг другу всё рассказываем открыто, честно, – продолжал атаман. – Вот ты, к примеру, у кого до сих пор служил?
– У Шарпана.
– Ну и как было? Не понравилось, раз ты от него сбежал?
– Не сбежал. Шарпан хороший хозяин, но под ним не подняться. Всё под себя гребет. Вот я и ушел от него. Хочу щедрого атамана найти.
– А, это верно, это ты верно придумал, – закивал Мархад. Молодая женщина в красной косынке поставила перед ним блюдо с вареным мясом. – Ты кушай, кушай. Хорошее мясо, с травами, с луком… Сана, почему бутылку не несешь?
Женщина в косынке улыбнулась. Она была из тех, которых шлепки Мархада вроде бы не обижали. Леван оценивающим взглядом окинул ее фигуру и залюбовался. Красивая женщина. Сана ему очень понравилась.
– Сейчас доставлю, сейчас.
Сана, даже не глянув на Левана, упорхнула, а Мархад, набив рот, снова заговорил:
– Я не такой, как Шарпан, я щедрый и добрый, я для людей ничего не жалею.
Леван кивнул – такие речи обычно предшествуют приглашению присоединиться к клану. Значит, беседа идет в нужном направлении. Потом на столе появилась брага в бутылях толстого стекла, оплетенных лозой; выпили, и Ляков стал рассказывать о схватке с кочевниками. Описывая появление Левана с приятелями, он не жалел красок, упомянул и о том, как Леван опрокинул всадника вместе с ящером и как один бросался на целые толпы дикарей. Кстати, число нападавших старик сильно преувеличил. Да это и понятно – иначе как объяснить, что угодили в засаду и не смогли отбиться сами? Завершил рассказ Хромой так:
– В этом сезоне, Мархад, нам непросто будет отбиться. Много кочевых нагрянуло. Та полусотня, с которой мы нынче схлестнулись, – это ж только разведка, за ними куда бо́льшая толпа валит, верняк!
Мархад слушал, качал головой, облизывал толстые пальцы. Сана принесла еще одну бутыль, уселась атаману на колени. Он нежно прижал женщину к круглому боку и кивнул на пустой стакан. Сана поправила косынку, налила Мархаду и себе тоже. Еще кое-кто из прислужниц присоединился к застолью, остальные стали зажигать лампы на стенах. Солнце село, близилась ночь.
– Вот что я скажу, – заговорил Мархад, одной рукой обнимая Сану и вертя стакан в другой, – если дикари осмелели, их нужно проучить. Биться будем. Это значит, мне понадобятся люди. Хочешь, Леван, оставайся у нас. Сам видишь – мы живем дружно, по-доброму. У нас хорошо. Верно, милая?
Он обернулся к Сане, та потянулась к нему, утонула ртом в густых черных зарослях бороды и влажно чмокнула в губы.
– Верно, Мархадушка, хорошо у нас!
– Так что приглашаю, дорогой, будь моим гостем, будь моим другом.
– Это хорошо бы, – присоединился к главе клана Ляков, – Леван сильный, смело сражался, а как стрелял метко!
Старик успел охмелеть, Дуля сидел рядом с ним и тоже, кажется, принял немало. Леван пока не решался напиваться. Мало ли чем дело обернется. Пока все идет гладко, но…
– Из чего стрелял-то? – небрежно поинтересовался Мархад. – Ах да! Твой карабин ящер укусил, помню. Ничего, приклад починим, будет как новый!
– А потом из пистолета! – сообщил Ляков. – Хорошо стрелял, метко!
– Из пистолета? – Мархад словно удивился. – Покажи свой пистолет, Леван.
Леван неторопливо вытащил «беретту» и протянул атаману рукоятью вперед. Он видел, что бородач опустил стакан и потянулся правой рукой под стол. Наверное, оружие приготовил. Не доверяет, значит. Ну, это не беда, на его месте так любой держался бы.
Мархад выпустил Сану, женщина встала, и Леван заметил, что она тоже держала наготове маленький серебристо блестящий пистолет, только не на виду, а прижав к боку – оружие зарылось в складки широкой юбки. И когда только успела вытянуть?.. От этой бабенки Леван ничего подобного не ожидал. Выходит, Сана – не простая служанка и годится не для одних только поцелуев и шлепков по мягким местам.