Норман Джон. Вождь (Телнарианская история - 1)

   - Мне пора, - сказал крестьянин.
   Теплые, влажные губы женщины прижались к его бедру - такой поцелуй могла бы подарить рабыня своему господину. Крестьянин отпрянул.
   - Вернись в постель, - приказал он.
   Женщина послушалась, опустилась на колени в ворох простынь, не спуская глаз с крестьянина.
   - Ты не похожа на здешних женщин, - заметил он.
   - Как это? - спросила она.
   - Они тщеславны, холодны, обидчивы, вялы, - перечислил крестьянин. Он считал женщин скучными и не знал, кому они могут понравиться.
   - Все они равны, - заметила она.
   Крестьянин не стал спорить, даже не совсем понял эти слова. И в самом деле, что значит "быть равными"? Он считал, что в некоторых отношениях женщины превосходят мужчин - несомненно, они гораздо красивее.
   - В юридическом смысле, - объяснила женщина, - по закону.
   - Как может закон сделать равными совершенно разных людей? - спросил он.
   - Не может, - согласилась она.
   - Ты не такая, как другие женщины.
   - Да, - подтвердила она, - я не похожа на них.
   - Интересно, они настоящие женщины?
   - Они - женщины, - кивнула она. - Просто они еще спят.
   - Спят? - не понял он.
   - Они еще не встретились со своими господами, - добавила она.
   Крестьянин слушал, не перебивая.
   - Каждой рабыне нужен господин, - продолжала она. - Без него она ненастоящая рабыня.
   Не понимая этих слов, крестьянин запахнул плащ и подобрал с пола котомку с длинными лямками, приспособленную для того, чтобы носить ее за спиной. Когда он садился на корабль на Вениции, в котомке лежало несколько булок. Сейчас там оставался только последний кусок хлеба.
   - Ты с другой планеты, - заметила женщина.
   - Откуда ты знаешь? - удивился он.
   - Ты брал меня по-другому.
   - У меня есть монета, - сказал крестьянин. - Ты и в самом деле не возьмешь ее?
   - Оставь ее себе.
   Его посох стоял у двери.
   - Если тебя спросят, - проговорила женщина вслед, - скажи Бун Тапу, что ты заплатил.
   - Но я не платил, - возразил крестьянин.
   - Все равно скажи так.
   - Я не хочу лгать, - заметил он.
   - Должно быть, он уже ушел, - решила женщина. - Я знаю, в это время он как раз уходит.
   Конечно, крестьянин когда-нибудь все же покинул бы селение близ фестанга Сим-Гьядини. Он был сильным, гордым и любопытным, его влекли другие миры, а к Вениции каждый месяц подлетали и улетали обратно корабли, завершив свидание с тем, что, по мнению крестьянина, напоминало движущуюся в небе звезду. Корабли походили на пустотелые сосуды, способные летать, подобно птицам, только между планетами. Брат Вениамин часто говорил об этом. Вероятно, брат Вениамин уже знал, что крестьянин не останется в селении. Во всяком случае, он отказался носить монашескую одежду, которая никогда его не привлекала. Кроме того, его решение покинуть дом ускорило неприятности с Пиг. Гатрон ударил его палкой, которая затем была сломана о спину самого Гатрона. Не прошло и десятка минут, как Гатрон умер. Он умер, корчась, вздыхая, вытаращив глаза и не сводя взгляда с ног крестьянина. Крестьянин с любопытством наблюдал за ним, ибо еще никогда не видел умирающего человека. Он видел, как умирали животные - ему приходилось убивать и разделывать множество и домашних, и диких животных, как и всем мужчинам деревни. Они с малолетства знакомились с кровью и смертью. Это составляло часть их жизни и не вызывало никаких мыслей. (Вероятно, лучше было бы выяснить все сразу тогда будет легче понять последующие события, если, конечно, хорошо помнить обо всем. Мы говорим не о наших временах, а о совсем других, о других планетах и людях). Теперь крестьянин не сводил глаз с умирающего человека. Смерть Гатрона не слишком отличалась от смерти диких кабанов, достигающих по весу семи-восьми сотен фунтов. Он один из всей деревни умел сворачивать кабанам шеи голыми руками. Удар наносился кулаком, левая рука придерживала зверя за шею. Вероятно, самым опасным и страшным в крестьянине был его нрав. Со временем ему удавалось наводить ужас на целые армии.
   - У тебя есть деньги? - спросила женщина, запахивая короткий халат, только своей длиной напоминающий одежду деревенских женщин.
   - Конечно, есть, - ответил крестьянин.
   - Сколько?
   - Пять грошей.
   ("Грошом" мы будем называть самую мелкую монету Тереннии и других планет, где она имела хождение. Итак, в этом случае можно предположить, что крестьянин был совсем беден).
   Когда он уходил из деревни, у него было семь грошей, подаренных братом Вениамином, его наставником еще с детских лет, и котомка с хлебом за спиной. Крестьянин отправился в Веницию пешком, опираясь на свой посох. Ему часто приходилось блуждать по лесам, и он привык растягивать запасы еды как можно дольше. Жить в лесу одному человеку или небольшой группе людей нетрудно, по крайней мере, некоторое время - надо только знать, что годится в пищу, а что нет, и не ошибаться. Крестьянин по пути останавливался в двух деревнях, где колол дрова, чтобы заработать себе ужин. Несколько дней спустя он вместе с еще несколькими парнями отрабатывал проезд до Тереннии, присматривая за скотом на корабле. Команда корабля охотно отказывалась от такой нудной и грязной работы, но крестьянин и еще пятеро человек не возражали против нее. Запахи и звуки здесь мало чем отличались от запахов и звуков их родных деревень.
   - Подожди, - попросила женщина, прошла к полке, на которой стояла закрытая банка, и извлекла оттуда серебряный дарин, составляющий двадцать грошей. Она сунула дарин в котомку крестьянина, а затем, поглядев ему в глаза, внезапно сорвала с запястья серебряный браслет, который, несомненно, стоил гораздо больше, чем дарин. Не глядя на крестьянина, она положила браслет ему в котомку.
   - Тебе понадобятся деньги, - объяснила она. - Ты можешь продать браслет.
   Крестьянин попытался возразить, но женщина не слушала его. Отвернувшись, она попросила:
   - Уходи.
   Он толкнул дверь и вышел.
   Глава 4
   - Хо! - воскликнул Муджин, поворачивая коня. - Вон, смотри! - и он тут же достал из-за спины свое черное острое копье.
   - Это мальчишка, - ответил Гунлаки, поворачивая коня.
   - Ты точно знаешь?
   - Да, - кивнул Гунлаки. Он давно заметил мальчишку, и надеялся, что Муджин не разглядит его. Однако у Муджина был острый глаз, как у всех воинов-герулов, которые охраняли колонну. Здесь, на равнине Баррионуэво, вдали от реки, спрятаться было негде.
   - Он спятил, - пробормотал Муджин.
   - Наверное, - пожал плечами Гунлаки. Он не стал доставать свое копье.
   Гунлаки надеялся, что оборванный белобрысый парнишка лет четырнадцати, который двигался неуклюже - должно быть, захромал или обессилел - и опирался на палку, спрячется, упадет или придумает еще что-нибудь прежде, чем Муджин заметит его.
   - Я загадаю на птицах или облаках, - решил Муджин.
   - Один удар? - спросил Гунлаки.
   - Видно будет, - ответил Муджин.
   На равнинах, проводя долгие часы в седле, герулы придумывали себе своеобразные развлечения - читали древние легенды, пели песни, играли, пытаясь скоротать время. Некоторые из герулов славились поразительной памятью и знали песни, на исполнение которых иногда уходило более двух дней. Они обожали легенды, женщин и драки, с восторгом участвовали в азартных и опасных играх, скачках, наблюдали за смертельными поединками обученных боевых собак. Загадывая на птицах или облаках, полагалось не оглядываться, пока не будет подан сигнал.
   - Птицы, - сказал Гунлаки. Муджин в ожидании не спускал с него глаз. Чет.
   - Ладно! - согласился Муджин, и оба повернули коней. Наконечник отделанного серебром копья Муджина описал в небе дугу. Гунлаки оглянулся. Внутри дуги, очерченной копьем, как в окне, можно было различить трех птиц. Они вновь повернулись к фигуре, ковыляющей впереди.
   - Один удар? - спросил Гунлаки.
   - Десять, - поправил Муджин.
   На людях, застигнутых в открытом поле, или беглецах герулы обычно оттачивали свое умение владеть копьем - искусство, которое могло означать жизнь или смерть в бою.
   - Он совсем мальчишка, - сказал Гунлаки.
   - Десять, - повторил Муджин. - Десятый - в сердце или в горло?
   - В сердце, - поспешил с ответом Гунлаки.
   Раны в горло бывали мучительными - чтобы раненый умер, требовалось по меньшей мере еще два удара. При ударе в сердце смерть наступала более быстро и милосердно.
   - В горло! - настаивал Муджин.
   - В сердце, - повторил Гунлаки.
   - Тогда будет не так забавно.
   - Он же мальчишка, - возразил Гунлаки.
   Парень остановился у колеи, оставленной колонной часа полтора назад.
   Двое всадников медленно направились к жертве - Муджину не хотелось заранее пугать ее.
   (Вероятно, следует сделать два отступления - одно из них напоминает о переправе через Лотар, другое связано с беспокойством Гунлаки.
   Целью похода, или, если угодно, налета и переправы через Лотар было поголовное истребление целого народа. Стратегической причиной подобного действия было, вероятно, очищение равнины Баррионуэво к востоку от Лотара для скота герулов. Как уже упоминалось, герулы были кочевниками. И, как уже стало ясно, множеству их возможных жертв удавалось избежать гибели. Некоторые успешно сопротивлялись в своих крепостях, другие ухитрялись ускользнуть в леса, где герулы и хагины не могли преследовать их. Трудно дать в этом случае точную оценку, но можно предположить, что лишь семьдесят-восемьдесят процентов людей в деревнях, подвергшихся нападению герулов к востоку, а особенно к западу от Лотара, были убиты или взяты в плен).
   Муджин и Гунлаки остановились в пятидесяти ярдах от парня, замершего на месте. Он немного отступил от грязной колеи в заснеженную траву - здесь стоять было удобнее.
   Пятьдесят ярдов были подходящим расстоянием - оно давало лошадям время развить большую скорость, если это было нужно; во время приближения можно было все предусмотреть, учесть любые движения жертвы и иметь возможность точно прицелиться.
   Народ, на который герулы напали в этот раз, назывался "лесным". Следует дать историческую справку, без которой дальнейшие события будет труднее понять. Когда-то давно, на планете, удаленной от той, на которой сейчас находились Муджин, Гунлаки и парень, жили лесные люди. Они были варварами, что невозможно отрицать - безжалостными, невежественными, с жестокими нравами и дикими обычаями. Они промышляли охотой и земледелием. Этот народ с далекой планеты некогда восстал против могущества Телнарии. Во мраке дремучих лесов с помощью оружия, захваченного у пришельцев, лесному народу не раз удавалось заманить в ловушку и истребить карательные отряды, потери которых в то время не могла себе позволить раздираемая гражданскими войнами Империя. В конце концов, по мере того, как войска Империи завоевывали враждебные . планеты, рыская вдоль границ, они стали часто вторгаться вглубь чужих земель - тут и пришло время вновь обратить внимание на лесной народ. Войны велись на протяжении жизни нескольких поколений - кровавые и безжалостные. Заключались различные союзы, и в конце концов лесной народ и несколько подобных ему были покорены. Свою роль сыграли предательства и проявления вероломства, но, конечно, подобные народы - изолированные, лишенные поддержки извне, иногда враждующие между собой, испытывающие нехватку человеческих ресурсов и вооружения - не могли соперничать с войсками Империи. Иногда народы полностью истреблялись. Жалкие остатки были рассеяны по разным планетам и призваны нести службу Империи, особенно в отдельных видах работ. Они не имели федеративного статуса; варварам всего лишь позволяли оставаться во владениях Империи, а за эту милость они были обязаны поставлять ей рекрутов для ауксилий - дополнительных войск срочной службы, на которые во многом опиралась имперская власть. Такие образом компенсировалось нежелание горожан проходить военную службу. Некоторые из варваров даже занимали офицерские должности в постоянной армии. Военные силы Империи, как следует заметить, составляли в основном части обороны, где должны были проходить службу горожане и которые теперь состояли только из сельских жителей и профессиональных военных. Основная армия состояла главным образом из наемников и была полностью независима от гражданских властей. Она представляла собой значительную политическую силу, расположения которой добивались. Армия наемников была способна возводить на престол и свергать императоров.
   Названия лесных народов, разбросанных по чужим планетам, были различными. Сначала их называли "вандалами" - откуда появилось это слово, неизвестно. Кое-кто утверждал, что так называли лесной народ его враги. Однако возможно, что это слово пришло из языка самого лесного народа вначале от древнего "ванланд", то есть лес, но, как уже говорилось, в этом нет уверенности. Возможно происхождение слова от названия "ванганз" - так обозначали ритуальный акт отмщения. В истории лесные люди упомянуты как вандалы, и я буду употреблять это название, надеясь, что читатель не позволит себе заблуждаться относительно каких-либо несущественных значений, связанных с этим словом. Подобный народ, как известно, существовал и в нашей истории. Но я не собираюсь рассуждать об этом, предоставив такое право более сведущим людям. Моя задача, как я уже указывал, весьма проста - всего лишь рассказать о том, что случилось...
   Мальчик стоял на заснеженной траве, опираясь на посох. Он казался настолько изнуренным, что не мог выпрямиться. Его одежда, изорванная, превратившаяся в лохмотья, развевалась на ветру.
   Остатки лесного народа были привезены на эту планету. Мальчик был одним из последних уцелевших. Всего несколько месяцев назад, весной и в начале лета, герулы вели с ними продолжительные, отчаянные бои. Сражения длились более пяти недель - это была настоящая война. Лесные люди были неплохими наездниками; они изменили жизненный уклад в соответствии с укладом герулов, превратившись в пастухов. Их вражда вспыхнула неожиданно, ибо вначале лесной народ жил на востоке, за горами Баррионуэво, там, где начинались равнины; впоследствии он перебрался на север, к самим равнинам. Гунлаки был поражен искусством врагов, хотя герулы, имеющие численный перевес, со своими отличными конями, которых в течение столетий выращивали для боя и погони, искусством верховой езды и боя, отточенном веками и освященном традициями, с быстротой, способностью к длительным походам и осадам, победили противника. Вождь лесного народа погиб в бою. Его беременная жена избежала плена и вместе с группой приближенных скрылась неизвестно куда. Из черепа побежденного вождя не стали делать чашу - нет, вождь был предан торжественному сожжению, достойному вождя герулов. Гунлаки вместе с другими всадниками воздел копье в прощальном салюте, когда первая струйка дыма устремилась в небо...
   - В правую руку! - крикнул Муджин, ударяя каблуками по бокам своего коня.
   Гунлаки услышал, как парень пронзительно вскрикнул от боли.
   - В левую руку! - крикнул Муджин.
   Парень вновь закричал от боли. Муджин был умелым воином, почти таким же, как Гунлаки - было бы странно, если бы Муджин не попытался щегольнуть своим искусством. Гунлаки оглядел заснеженную равнину. Конечно, воины не стали бы медлить, если бы жертва попыталась ускользнуть или молить о пощаде. Позднее Муджин научился бы сочувствовать, а пока он был слишком молод. Вид крови легко возбуждал его.
   Парень пронзительно взвизгнул. Гунлаки так и не взял в руки копье.
   Не. то, чтобы ему не хотелось участвовать в развлечении, но парень казался совсем ослабленным ударами, хотя потерял не так уж много крови.
   Вновь раздался крик - на этот раз копье пронзило бедняге предплечье. Это был уже четвертый удар. Муджин вначале бил в правую руку, надеясь, что его жертва не левша. Конечно, он мог ошибиться.
   Гунлаки подъехал ближе, переступив узкую колею, оставленную колонной, напоминающую рану в траве.
   Муджин наносил удары в плечи - сначала в правое, потом в левое.
   Затем последовали уколы в бедра, чтобы жертва не могла сдвинуться с места в ожидании финального удара в горло или в сердце. На этот раз смертельный удар должен был поразить сердце, как сказал Гунлаки. Иногда жертву ранили в колени, а седьмой и восьмой удары приходились в подколенные впадины сзади. Поскольку Муджин решил убить парня десятью ударами, девятый из них наносился справа в грудь - так, чтобы пошла кровь, но жертва могла бы удержаться на ногах, а при десятом копье пробивало ребра и вонзалось в сердце. Лезвие копья сужалось к концу, чтобы его было легче извлекать из раны - зачастую именно это предрешало исход боя. Если бы Муджин сказал "девять", то последний удар поражал бы сердце, а если бы сказал "девять и в шею", девятый наносился бы сзади в шею с расчетом перебить позвоночник.
   Парень пошатнулся - девятый удар справа в грудь оказался слишком силен.
   Муджин пришпорил коня.
   Парень едва стоял на ногах и в любую секунду мог упасть. Myджину следовало спешить.
   - Берегись! - крикнул Гунлаки.
   Внезапно парень поднял посох, стремительно отбил им копье и бросился к конскому боку, грубо нанеся удар по ребрам. Конь всхрапнул от боли, и парень изо всех сил ударил его еще раз; конь беспокойно задергался на месте, пытаясь избежать ударов и боли, и потерял равновесие. Муджин, нога которого застряла в стремени, упал вместе с конем так, что оказался прижатым к земле. С вытаращенными глазами он смотрел, как окровавленный парень заносит над ним посох. Он не успел нанести удар - подоспевший Гунлаки кольнул его копьем прямо под левую лопатку.
   Чертыхаясь, Муджин поднялся и дернул коня за узду.
   Гунлаки вытащил копье из тела парня.
   Муджин был в бешенстве, он награждал безжизненное тело яростными пинками. Его конь стоял поодаль, еще пофыркивая и отряхиваясь от снега.
   - Ты в порядке? - спросил Гунлаки.
   - Пес! Пес! - орал Муджин, пиная труп.
   Гунлаки привел его коня. Муджин проверил подпругу и взобрался в седло.
   Гунлаки оглядел равнину - она казалась совершенно пустынной. Он вновь повернулся к трупу.
   - Он был смелым, как мы, - сказал Гунлаки.
   - Он пес!
   - Да, но смелый пес, - поправил Гунлаки.
   - Смелый, - кивнул Муджин.
   - Конечно - все они смелые псы. Достойные противники.
   Муджин кивнул.
   Время от времени оглядываясь, всадники направились по тропе. Вскоре впереди показался связной.
   Глава 5
   Крестьянин спустился по лестнице в зал таверны. Было уже поздно.
   - Постой, - подал голос Бун Тал. Он стоял за стойкой, мимо которой надо было пройти, чтобы достичь двери.
   Крестьянин остановился.
   Двое мужчин, сидящие за грязным столом справа от двери, оглянулись. Больше в таверне никого не было. На круглой столешнице перед ними стояли стаканы. Мужчины резались в карточную игру "танлин". Круглая доска с колышками для ведения счета лежала между ними.
   Бун Тал, владелец заведения, извлек из-под стойки неглубокое медное блюдо и водрузил его перед собой. На блюде валялось несколько монет.
   - Плати, - сказал Бун Тап.
   Крестьянин вспомнил, что такое же блюдо видел в комнате наверху именно туда полагалось класть деньги в уплату за услуги женщины. Он приехал издалека, с другой планеты. Однако планета входила в Империю, и крестьянин знал о здешних правилах.
   - Почему? - спросил он.
   - Плати, - повторил Бун Тап.
   - Я не ел и не пил здесь, - медленно проговорил крестьянин.
   Бун Тап махнул рукой в сторону лестницы.
   - С ней было хорошо?
   - Да, - ответил крестьянин.
   И это была правда - женщина доставила ему удовольствие. Вначале она показала ему то, чего крестьянин не знал, и даже не мечтал узнать в своей деревне. Но спустя час женщина просто отдалась ему - беспомощная, не сдерживающаяся; она умоляла и кричала, как Тесса, Лиа или Сат. В конце она уже была не наставницей, а покорной рабыней.
   - Ты взял ее? - спросил Бун Тап.
   - Да, - ответил крестьянин.
   - Тогда плати.
   - Я не ел и не пил здесь, - повторил крестьянин.
   - Ты должен заплатить, - настаивал Бун Тап, указывая на медное блюдо.
   Двое мужчин за столиком отодвинули стулья, подошли к стойке и встали по бокам от крестьянина.
   - Лучше не нарывайся, - предупредил Бун Тап.
   - Я не нарываюсь, - ответил крестьянин.
   Он не хотел неприятностей; он был здесь впервые и не знал этих людей. Для них он был чужаком. Кроме того, ему не хотелось огорчать брата Вениамина. Брат Вениамин в недавней беседе как раз упоминал о таких случаях; он прошел всю дорогу от фестанга, чтобы попрощаться с ним. Крестьянин опустился на колени в дорожную пыль и склонил голову, чтобы получить благословение брата Вениамина, принятое в Телнарии и имеющее глубокий смысл. Кажется, брат Вениамин никогда не считал, что крестьянин останется в деревне. Во время путешествия крестьянин понял, что брат каким-то образом предчувствовал это уже несколько лет. Другие люди тоже попрощались с ним, они испытывали различные чувства. Несомненно, его уходом многие были огорчены, но кое-кто радовался этому. Крестьянин возвышался над толпой, он выглядел не похожим на односельчан. Кроме того, он был опасен: его нрав отличался буйством и непредсказуемостью. Он мог свернуть кабану шею голыми руками.
   - Кто я? - еще раз спросил крестьянин у брата Вениамина, прежде, чем покинуть деревню.
   - Ты - Пес, - ответил брат Вениамин. - Пес из деревни близ фестанга Сим-Гьядини.
   Потом крестьянин ушел.
   Он почувствовал, как один из мужчин снял с его плеча котомку, но не стал спорить или сопротивляться. Он был здесь чужаком. Он не хотел огорчать брата Вениамина. Котомку бросили на стойку. Второй мужчина взял посох из рук крестьянина и прислонил его к стойке.
   - Я скажу, сколько ты должен заплатить, - заявил Бун Тал. - Сколько ты дал в комнате наверху?
   Крестьянин молчал.
   Сколько ты заплатил ей? - повторил Бун Тап.
   - Ничего.
   - Как "ничего"? - удивился Бун Тап.
   - Она ничего не взяла, - объяснил крестьянин.
   - Лгун! - воскликнул Бун Тап.
   Крестьянин уловил в его лице сходство с рылом кабана.
   - Думаешь, она шлюха из публичного дома, прикованная цепью к кровати, на которой висит кружка для денег с прорезью?
   - Нет, - ответил крестьянин.
   Он слышал о таких женщинах: пока он чистил загоны для скота на корабле, команда развлекалась болтовней, думая, что их никто не слышит. Монету клали рядом с кружкой, чтобы доказать, что клиент способен заплатить за услуги женщины. Потом монету можно было и не бросать в кружку, если клиент бывал недоволен услугами. Поскольку хозяева публичного дома вели запись посетителей, им было просто проверить количество монет в кружках после работы и увидеть, соответствует ли оно количеству посетителей. Женщины подвергались наказаниям, если монет не хватало. Иногда их били, как рабынь. Поэтому женщины стремились угодить посетителям.
   - Ты вор, - сказал мужчина, стоящий за спиной крестьянина.
   - Я не вор, - возразил тот.
   - Если ты не заплатил ей, ты заплатишь мне вдвойне, - заявил Бун Тап.