Нортон Андрэ. Год Единорога

   Хирон подошел поближе, стал рассматривать меня прищуренными глазами и от его внимания не ускользнула ни измятая одежда, ни мои окровавленные руки.
   — Почему ты пришла сюда? — спросил он, и голос его был спокоен, очень спокоен.
   — Я проснулась… И меня позвали.
   — Разве я вам ничего не говорил? — вмешался Херрел. — Настоящая кровь должна ответить на то, что мы…
   — Замолчи! — приказ был похож на удар бича и я увидела, что тело Херрела напряглось и глаза его засверкали. Он повиновался, но неохотно.
   — И куда же ты пошла?
   — Туда, вверх, — я указала на вершину каменного горба, с которого наблюдала за их призывами.
   — И все же ты не свалилась вниз, — медленно сказал Хирон. — Ты даже ухитрилась спуститься обратно сюда.
   — Убей!
   Это был Хальзе? Или кто-то другой? Но Хирон покачал головой.
   — Она не добыча для хищников, братья по отряду. — Он поднял руку и указал на символ, сгустившийся в воздухе между нами. Сначала возник туманный зеленоватый след, потом зеленое стало синим, а потом, когда линии стали бледнеть, серым.
   — Да будет так, — Хирон произнес эти три слова, объявляя свое решение.
   — Теперь мы знаем.
   Он больше не шевелился, но Херрел подошел ко мне, и я протянула ему руку. Мы медленно пошли прочь, и всадники следовали за нами на некотором расстоянии, которое становилось все больше и больше.
   — Ваши Врата открылись?
   — Они открылись.
   Мы подошли к палаткам. Костер погас, и мы никого не увидели. Другие девушки, должно быть, еще спали. Почему же я не спала вместе с ними? С тех пор, как мы пересекли Перевал Соколов, я вообще уже ничего больше не делила с другими.
   Херрел привел меня обратно в лагерь, в палатку, в которой мы провели ночь, отделенные друг от друга мечом… Я так устала, что только хотела погрузиться во тьму сна и все забыть. Я легла и закрыла глаза. И мне показалось, что я заснула.
   Если бы я знала как правильно применять свои особые способности, которые использовала как неумелый ребенок, играющий опасным оружием, то может быть, смогла бы защититься от того, что произошло со мной в эту ночь. А Хирон, проведя испытание, узнал, чем на самом деле я была вооружена: хотя во мне и текла кровь колдуньи, я совершенно не осознавала этого и не могла направить свои способности против того, что он мог со мной сделать.
   И единственную возможную защиту, которую Херрел возвел между мной и остальными всадниками, сама же уничтожила. Но я поняла это намного позже.
   Хирон действовал быстро и на его стороне был весь отряд. Они были очень сильны в наведении иллюзий, но иллюзии эти могли быть как простыми, так и очень сложными. И открытые Врата позволили им сделать это. Они присоединились к источникам энергии, которые долгое время были закрыты для них.
   Я проснулась. Херрел стоял надо мной с кубком в руках. Лицо его было озабоченным и прикосновение осторожным. Он хотел, чтобы я выпила содержимое кубка — ту живительную жидкость, которую я однажды пила. Я вспомнила ее вкус, ее пряный запах. Херрел… я протянула руку, и она показалась мне невероятно тяжелой, так трудно было ее поднять. На щеках Херрела оставались следы моих ногтей. Почему я кому-то сделала плохо… тому… тому?
   Но на этих щеках не было никаких следов! Херрел? Эти глаза… глаза коня или медведя? Мои веки были так тяжелы, что я не могла держать глаза открытыми.
   Но, хотя я не могла видеть, мне показалось, что, по крайней мере, слух еще не отказал мне. Я слышала движение в палатке вокруг меня. Потом меня подняли и понесли… Я парила, отрешившись от всего, что слышали мои уши.
   — … кого я должна бояться.
   — Его? — усмешка. — Она не видит нас, брат! Она не может больше пошевелиться и не имеет ни малейшего понятия о том, что мы хотим с ней сделать.
   — Да, она едва ли поедет с нами утром.
   Это было похоже на удар чужой воли, на требование всадников там, в долине, перед каменной стеной, но теперь их объединенная воля образовывала огромное давящее облако, которое сталкивало меня в бездну и у меня не было никакой надежды защититься от него.

ГЛАВА 9

   Меня окружал пепельно-серый лес. Я знала, что за мной охотятся. У меня не было ни оружия, ни защиты, но я не бежала прочь. Я прислонилась спиной к сухому дереву и ждала.
   Ветер шелестел блеклыми листьями — нет, это был не ветер, это была чья-то воля, которая нахлынула на меня таким мощным потоком, что задрожали листья. Я вынудила себя оставаться на месте и ждать.
   Бледные серые тени появились между деревьями и их бесформенные очертания казались чудовищными. Но я спокойно ждала и они, хотя и собирались угрожающе за деревьями, но не нападали.
   За дуновением ветра последовал жалобный звук, такой высокий и резкий, что от него стало больно ушам. Тени закачались и разлетелись. И из леса вышли те, у которых были тела: медведь, волк, орел, кабан и другие, о которых я ничего не могла сказать. Они шли на задних ногах и это делало их еще более ужасными, чем если бы они шли на всех четырех.
   Я судорожно попыталась заговорить с ними. Если бы мне удалось произнести их имена вслух! Но горло мое словно перехватило.
   Позади зверей снова собирались тени и очертания их размывались, формировались и снова расплывались, так что я знала только то, что существа эти были ужасны и враждебны человеку. Звери отступили в сторону и освободили место для своего Предводителя, огромного дикого жеребца. Он тоже стоял на задних ногах и держал в человеческих руках оружие — серо-белый лук, кое-где посеребренный и тетива его зеленовато мерцала.
   Медведь подал ему стрелу, и стрела тоже была зеленая. Казалось, что древко ее сделано из луча света.
   — Во имя Костей Смерти, Власти Серебра и Силы нашей Воли… — ни одного произнесенного вслух слова, но слова этого угрожающего заклинания болезненно отдавались у меня в голове. — Мы разъединяем от имени этих троих, и никто больше не будет в силах их соединить!
   Стрела была наложена на мерцающую тетиву. В это мгновение мне хотелось бежать, но их объединенная воля держала меня с такой силой, словно я была прикована к дереву. И тетива выпустила стрелу.
   Холод, нестерпимый холод, который так глубоко проник в меня, что превратился в боль, которую я должна была вынести. Я все еще стояла, прислонившись к дереву — или уже нет? Потому, что я видела всю эту сцену своим странным двойным зрением, словно некто, к кому все это не имело отношения. Тут была Джиллан, которая стояла, прислонившись к дереву и другая Джиллан, лежащая на земле. Потом стоящая Джиллан подошла к животным, которые окружили ее и вместе с ней исчезли среди деревьев. Но лежащая Джиллан не пошевелилась. А потом я внезапно стала лежащей Джиллан. И все еще был холод, такой пронизывающий, какого я никогда еще не чувствовала.
   Я открыла глаза. Моя память снова вернулась ко мне. Эти скалы я уже видела… Это была долина, в которой находились Врата, ведущие в затерянную страну всадников. Но долина была покинута. Тут не было больше ни палаток, ни верховых животных, привязанных рядом. Падал снег, но он еще не успел покрыть кострище с почерневшими камнями. Огонь, тепло, чтобы прогнать этот болезненный холод из моего тела!
   Я на четвереньках подползла к камням и погрузила пальцы в золу. Но зола уже давно остыла и была так же холодна, как и моя рука.
   — Херрел! Кильдас! Херрел! — громко прокричала я, и звук этих имен отразился от каменных стен. Но не было никакого ответа. Лагерь был свернут и все, кто был в нем, ушли!
   Я не могла поверить, что это был сон. Это была правда, и я испугалась этой правды. По-видимому, всадники действительно освободились от той, которая была им не нужна, и освободились очень простым способом: они оставили ее в дикой местности.
   У меня есть две ноги… я могу идти… могу последовать за ними…
   Я, шатаясь, поднялась на ноги и пошла в долину. И тут — она снова была здесь — высокая, все закрывающая стена! И были ли здесь когда-нибудь Врата? Я не видела их! Но если они были, они снова закрылись!
   Мне было так холодно, мне хотелось лечь на снег и заснуть, и чтобы никогда не проснуться от этого сна. А может быть это не сон, а что-то означает этот пепельно-серый лес и эти ужасные тени! Я с большим трудом опять вскарабкалась на каменный горб. Меховая подстилка, на которой я лежала, была покрыта снегом. А возле подстилки находилось что-то еще: моя сумка с лекарствами.
   Почти бесчувственными от холода пальцами я достала флакончик, отпила из него и подождала, пока тепло не распространится по моему телу. Но ничего не произошло. Мне казалось, что какая-то часть меня была заморожена или удалена и образовавшаяся на ее месте пустота заполнилась льдом. Но голова была ясной и руки повиновались мозгу.
   У меня остались подстилка, сумка и одежда для путешествий, которая была надета на мне. И больше ничего: ни оружия, ни пищи.
   Я нашла немного дров, которые всадники везли с собой, отнесла их к костру и положила там. Потом кончиком пальца намазала мазь на две ветки и добавила несколько капель жидкости из одного флакона. Вспыхнуло пламя и быстро охватило все дрова. Всадники поступили очень глупо, оставив мне мою сумку. Я знала, что в ней находилось, а они и представить себе этого не могли.
   Тепло согрело мои руки, мое лицо, мое тело. Да, это было тепло. Но внутри меня все еще царил холод, леденящая пустота. Наконец; мне удалось найти верное слово для того, что я чувствовала. Я была опустошена — или, вернее, меня опустошили. Но что именно у меня отобрали? Не жизнь, потому что я двигалась и дышала, испытывала голод и жажду. Укрепляющее питье, из сумки смягчило муки голода, а жажду я утолила снегом. Но я была опустошена и никогда не буду чувствовать себя нормально, пока у меня снова не будет того, что у меня отобрали.
   То, мое, что увезли с собой звери, мне необходимо и я должна снова это обрести. Было ли это на самом деле сном? Нет, это был не только сон. Они использовали против меня свое колдовство, пока я спала — в последнюю ночь? А как долго я находилась здесь? По слухам, с помощью колдовства, можно было даже менять время для самого себя. Они оставили меня опустошенной и холодной в мире сна, и, может быть, восприняли это как один из видов смерти. Но на тот случай, если им не удастся устранить меня с помощью колдовства, как это не удавалось раньше, они оставили умирать меня здесь, в этой глуши. Но почему они меня так боятся или ненавидят? Потому что не могут околдовать меня и я не подчинилась их воле, как другие девушки из долины?
   «Колдунья» — назвал меня Херрел и он, казалось, хорошо знал, о чем говорил. Была ли я действительно колдуньей? Но я не знала своих сил и не могла обращаться с ними. Колдунья, которая была покалечена и стала неполноценной, такой, как, по утверждению Херрела, был неполноценным он сам. Неполноценен?
   Я взглянула на каменную стену, где не было больше никаких Врат. То, что сделало бы меня полноценной, исчезло за этой скалой. Но оно притягивало меня — оно действительно притягивало меня! Пока мое тело отдыхало, мой разум работал, и я все сильнее и сильнее чувствовала это влечение. Мне казалось, что я в самом деле вижу те нити, которые идут от меня прямо в эту скалу.
   Потом снег прекратился, и дрова в костре почти прогорели. Я должна была найти какой-нибудь способ проникнуть через этот барьер или перебраться через него.
   — Стой! Остановись!
   Я вздрогнула. В долину въезжали люди и на них тоже были шлемы с гербами и забралами. Меховые накидки были короткими, а сапоги украшали шпоры.
   Охотники из Ализона?
   Я не шелохнулась. Стрелы в их натянутых луках были направлены на меня.
   — Женщина! — Один из них объехал меня, вылез из седла и побежал ко мне. В шлеме он выглядел еще более чужим, чем всадники-оборотни.
   У меня не было возможности для бегства. Если я попытаюсь вскарабкаться на скалу, они без труда схватят меня, а если побегу к Вратам, то попаду в ловушку.
   То, что я никуда не бежала, удивило его. Он медленно подошел ко мне, перевел взгляд с костра на меня, а потом на своих спутников.
   — Может быть, твои друзья бросили тебя, а?
   — Осторожнее, Смаркл! — резко крикнул один из его товарищей, — разве ты никогда не слышал о засаде с приманкой?
   Он тотчас же остановился и прижался к скале. Воцарилось долгое молчание. Люди сидели в седлах и ждали, их стрелы были направлены на меня.
   — Эй ты, там, иди к нам! — крикнул наконец один из всадников. — Иди сюда или мы тебя пристрелим!
   Может быть было бы лучше не подчиняться им и умереть быстрой, чистой смертью. Но во мне возник какой-то порыв, более сильный, чем все остальные чувства, мне так необходимо было получить обратно то, что я утратила, и потому я не могла так просто расстаться с жизнью. Я прошла мимо кострища, к скале, за которой меня с нетерпением ждал Смаркл.
   — Это одна из девушек Дэйла, капитан! — крикнул он остальным.
   — Иди сюда, ты!
   Я медленно пошла дальше. Насколько я видела, тут были четыре воина, командир и Смаркл. Сколько всего их въехало в долину, я не знала. Очевидно, они последовали сюда за всадниками-оборотнями, поэтому и углубились так далеко в степь на большое расстояние от моря, которое было для этих людей единственным путем на их родину и где их могли подобрать корабли. Как сказал Херрел, они были в отчаянии и им нечего было больше терять и ничто не могло их остановить. И они были чудовищами, еще более страшными, чем всадники-оборотни.
   — Кто ты? — резко спросил старший.
   — Невеста из Дэйла, — я сказала правду.
   — А где остальные?
   — Уехали дальше.
   — Уехали дальше? И оставили тебя здесь? Ты считаешь нас идиотами…
   На меня нашло вдохновение.
   — Я больна горной лихорадкой, а для них она вдвойне опасна. Разве вы не знаете, что всадники-оборотни не такие, как мы?
   — Что ты об этом думаешь, капитан? — спросил Смаркл. — Если бы это была ловушка, они бы уже давно уничтожили нас…
   — Держи ее крепче!
   Смаркл подошел ко мне и прижал меня всем весом своего тела к скале. Дыхание его было жарким и дурно пахнущим, и глаза, которые я видела через прорези его шлема, голодно сверкали. Потом он оторвал меня от скалы и крепко сжал, хотя я и не думала сопротивляться.
   — Она не из Халлака! — один из солдат нагнулся и уставился на меня. — Вы видели когда-нибудь, чтобы у кого-нибудь из них были такие волосы?
   Косы мои распустились, и на фоне снега они казались еще более черными и еще сильнее бросались в глаза. Люди из Ализона осмотрели меня сверху донизу, и мне показалось, что я заметила в их глазах настороженность, так, словно они внезапно почувствовали себя не в своей тарелке.
   — Рота Клатара! — выругался один из солдат. — Взгляните на нее! Слыхали ли вы когда-нибудь о таком?
   Губы капитана изогнулись под забралом в недовольной гримасе.
   — Да, Тактор, я слышал о подобных ей, но, конечно, не в этой стране. Но я также слыхал, что есть одно средство обезвредить такую колдунью, очень приятное средство…
   Смаркл усмехнулся и еще крепче сжал мою руку.
   — Вы не должны глядеть ей в глаза, капитан. Она таким образом может выбить человека из седла. Колдуньи из Эсткарпа знают, как околдовать смертного мужчину.
   — Вполне возможно. Но она же тоже смертная. В любом случае, у нас есть великолепное развлечение.
   Я не имела ни малейшего понятия, о чем они говорили. Насколько я поняла, они очевидно думали, что я принадлежу к одной из враждебных им рас.
   — Принесите топлива для костра, — сказал предводитель солдатам. — Здесь становится холодно. Солнце заходит за скалы.
   — Капитан, — сказал Тактор, — почему она осталась здесь, если не для того, чтобы причинить нам вред?
   — Причинить нам вред? Может быть. Но я скорее думаю, что они обнаружили то, что она из себя представляет и поэтому оставили ее здесь!
   — Но эти дьяволы тоже кое-что смыслят в магии!
   — Да, это так. Но и волки в стае нападают друг на друга, когда голод достаточно силен. Может быть, между ними произошла ссора, о которой мы ничего не знаем. Может быть даже, эти овцы из долины придумали план, и эту девчонку привезли контрабандой, чтобы нарушить договор. Если это так, то, значит, ее предали или раскрыли. В любом случае, они ее бросили, и мы с ее помощью узнаем кое-что!
   Смаркл все сильнее сжимал мою руку, и его прикосновение было оскорблением, и я почувствовала стыд, понимая, о чем они говорят. Во мне все еще оставалось какое-то чувство, какое-то слабое воспоминание о том, что когда-то я была живой и мне было так хорошо.
   Они набрали много дров. Когда-то видимо давно в этой долине протекала река, и теперь между камней валялось множество обломков деревьев. Мужчины развели костер, и я словно воспрянула к новой жизни. Смаркл набросил на мои руки и плечи кожаную петлю, потом связал мне лодыжки, и, таким образом, я стала их пленницей.
   Их физический голод, казалось, пересиливал другой голод, потому что они принесли ременные силки с какой-то птицей и крупного кролика, которых они разделали и подвесили над костром.
   Предводитель стоял передо мной, широко расставив ноги.
   — Колдунья, куда поехали всадники-оборотни?
   — Дальше.
   — И они оставили тебя, потому что обнаружили, кем ты являешься?
   — Да, — это могло быть так или не так, но, вероятно, он был прав.
   — И их колдовство было таким же могущественным, как и твое…
   — Я не могу судить об их могуществе.
   Он задумался над этим, и мне показалось, что ему не понравились его собственные мысли.
   — Что находится там, дальше, впереди?
   — Теперь там нет ничего, — честно ответила я.
   — Что же, они улетели или превратились в воздух? — Смаркл грубо рванул веревки на моих лодыжках. — Тебе не удастся обмануть нас, колдунья!
   — Всадники проехали через Врата, и они снова закрылись за ними.
   Предводитель взглянул на солнце, которое уже почти скрылось за скалами и длинные тени протянулись по долине. Потом предводитель осмотрел долину. Видимо, ему не понравилось то, что он увидел, но он был опытным воином, и сам хотел убедиться в правдивости сказанного мною. Движением руки он подозвал двух солдат, они вытащили мечи и стали карабкаться по насыпи на каменный горб.
   В тени скалы я заметила наплечный ремень своей сумки и надеялась, что они не обратили на него внимания. Я должна сама заполучить свою сумку, чтобы начать «колдовать»…
   Капитан снова повернулся ко мне, чтобы продолжить допрос.
   — Куда они ушли? Что находится за этим барьером?
   — Я не знаю этого. Знаю только, что они искали другую страну.
   Командир поднял забрало и снял шлем. Его волосы были очень светлыми, но не тепло-золотистыми или красно-коричневыми, как у мужчин Дэйла, а почти белыми, как у старика, но только он не был стар. У него был подвижный, крупный нос, похожий на клюв орла, высокие скулы и маленькие глазки с узкими веками. Я увидела на его лице следы усталости и напряжения, как у человека, который находился уже на пределе выдержки. Он опустился на камень, больше не обращая на меня внимания, и уставился на пламя костра.
   Немного позднее вернулись разведчики.
   — Кучи упавшего щебня и скалы. Они не могли уйти этим путем.
   — Но они не проехали сюда, в долину, — неуверенно сказал другой разведчик. — Если они вернулись, они не могли проехать мимо нас. Они приехали сюда — а потом исчезли!
   Взгляд предводителя снова уставился на меня.
   — Как?
   — Наверное, с помощью волшебства. Они просили о том, чтобы им открыли Врата. Так и произошло.
   К сожалению. Врата открылись для них, а не для меня, не меня это не могло удержать, также, как и этих людей. Где-то по другую сторону каменного барьера сейчас находилась часть меня. Она притягивала и звала, желая, чтобы мы снова стали единым целым.
   — Она, наверное, сможет привести нас туда… — Тактор кивнул в сторону каменного барьера. — Говорят, что этим колдуньям подчиняются ветер и волны, земля и небо, растения и животные.
   — Но ведь колдунья одна; разве может она сделать это, если она никогда прежде не пользовалась своей силой? — Капитан покачал головой. — Вы думаете, она осталась бы здесь и стала бы дожидаться нас, если бы сама могла последовать за всадниками тем же путем. Нет, мы, наверное, потеряли свою добычу…
   Смаркл провел языком по губам, увлажняя их.
   — Что мы будем теперь делать, капитан?
   Тот пожал плечами.
   — Поедим, а потом… — он с ухмылкой взглянул на меня, — потом развлечемся с ней. А завтра утром составим новый план.
   Один из них усмехнулся, а другой ударил по плечу своего спутника. Они отбросили мысли о завтрашнем дне и жили лишь настоящим моментом, как это было в обычае у воинов. Я взглянула на мясо, жарящееся на костре. Скоро оно уже будет готово. Они поедят, а дальше…
   До сих пор я оставалась пассивной. Хотя меня и связали, но не обращались со мной жестоко. Но время шло. Они поедят, а потом…
   Но у меня было знание. Это было внутри меня, я была уверена, что смогу использовать этот оставшийся у меня час, как щит и меч, если перейду в нападение. Воля — я всегда могла противопоставить всему свою волю. Сила воли… Могла ли я так сконцентрировать силу своей воли, чтобы она стала оружием?

ГЛАВА 10

   Мои отчаянные мысли все время возвращались к моей сумке с лекарствами и снадобьями. Мужчины пригоршнями набрали снега в маленький котелок, который поставили у костра. Две маленькие капли из одного флакончика в этот котелок, и… Но как мне сделать это?
   Они ели, и запах жареного мяса снова пробудил во мне голод. Они не предлагали мне еды, и я знала, почему они так делают. Что бы со мной они ни сделали этой ночью — завтра утром они поедут дальше без меня. Почему они должны обременять себя женщиной, которая, к тому же, была еще и опасной колдуньей?
   Сумка. Я пыталась не задерживать на ней свой взгляд, чтобы они случайно не проследили за моими глазами и не заметили ее. Но потом я все-таки украдкой взглянула туда и испугалась. Это, наверное, были фокусы света костра, потому что сумка лежала теперь на освещенном месте и ее мог увидеть каждый, кто поднял бы голову. Но как это было возможно? Она сначала находилась между камнями, а теперь лежала на порядочном расстоянии от них! Казалось, что в ответ на мой молчаливый зов у сумки появились ноги и она смогла передвигаться.
   Крышка у сумки была застегнута. Я больше не осмеливалась глядеть на сумку, а глядела на пламя костра и сосредоточилась на том, чтобы мысленно отпереть застежку. Насколько легко было действовать пальцами, настолько тяжело было проделать весь этот процесс в уме.
   Так: шпенек в металлической щелке, теперь опустить его вниз. Так. Теперь повернуть. Верхний шпенек вынуть из щелки. Не рискнуть ли мне оглянуться, чтобы проверить, подчиняется ли сумка моему желанию? Нет, лучше не надо.
   А теперь: как были расположены пузырьки там, внутри? Когда я заполняла сумку, я совала их внутрь в темной рабочей комнате монахини Алюзан. Я так углубилась в свои воспоминания, что четверо мужчин, сидящих у костра, перестали для меня существовать. В сумке было пять карманов, в которые я и рассовала пузырьки. Я надеялась, что моя память не обманет меня именно теперь, когда я так надеялась на нее.
   Одна из маленьких трубочек-пузырьков была не из стекла, а из кости, и закрыта затычкой из черного камня. Наружу из сумки, трубочка! Я опустила голову на колени, спрятав лицо в тени, и отважилась взглянуть на сумку. Воины Ализона, наверное, подумали, что я впала в отчаяние, и создать именно такое впечатление входило в мои планы.
   Трубочка — наружу! Движение под крышкой сумки. Теперь я поверила в свои силы, но до этого мгновения я даже и не отваживалась подумать, что у меня что-то получится. И в результате увиденного мое удивление было так велико, что я сама чуть не свела на нет все сделанное мной. Я снова сконцентрировала свою волю и увидела трубочку, высовывающуюся из-под кожаной крышки сумки, а потом она, хорошо видимая, упала на землю.
   Трубочка… в котелок. Горячее жирное мясо так хорошо пахнет. Трубочка, в котелок! Маленькая костяная трубочка приподнялась и устремилась в том направлении, куда я хотела ее послать. Я вложила в этот приказ всю свою силу воли.
   Она не летела с быстротой стрелы. Временами она опускалась на землю, когда воля моя слабела и концентрация усилий спадала. Но я сделала это. Трубочка упала в тающий снег в котелке и ни один из воинов Ализона не заметил этого.
   А теперь последнее. Затычка из черного камня — долой! Пот бежал по моим вискам и плечам. Затычка — долой! Я старалась изо всех сил, но у меня не было никакой возможности узнать, удалось ли задуманное.
   Рука схватила котелок. Я затаила дыхание, когда в воду опустили маленький рог для питья. Видели ли солдаты, что находилось в котелке? Выполнила ли трубочка мой приказ? Солдат жадно выпил воду из рога, а за ним еще один сделал то же. Выпили трое, четверо. А теперь Смаркл. А капитан? Только он не пил.
   Они закончили ужин и разбросали обглоданные кости между камней. Моя отсрочка кончилась. Капитан не пил. Глядя на остальных, я не замечала, что мое снадобье как-то подействовало на них. Может быть, затычка не… Но теперь уже было слишком поздно пробовать еще раз.
   Смаркл встал и, ухмыляясь, вытер руки о бедра.
   — Теперь наступило время для удовольствия, капитан? И вот только теперь предводитель повернулся к котелку с водой. Я сосредоточилась на нем и попыталась подчинить его своей воле. Его мучит жажда, он должен напиться! И он напился большими глотками, прежде чем ответить Смарклу.
   — Как хочешь…