Мы увидели ворота, через которые недавно прорывались сами. Из них выходили хорошо вооружённые отряды в форме. На восставших явно готовилась атака правительственных войск. Отряд растянулся цепью, создавая прикрытие для большой платформы, на которой была укреплена длинная, на вид очень тяжёлая труба. Солдаты скатили её на землю, развернули и направили на толпу, находившуюся между ними и кораблём. Крайние ряды восставших поспешили отойти от линии огня, но огромный ствол поворачивался вслед за ними.
Люди начали разбегаться. Сначала по одному, по два человека, затем целыми группами. Мы не очень-то разбирались в современном вооружении на Тоте, но было хорошо видно, что это неуклюжее орудие внушает уважение и страх местному населению. Тем не менее, перед кораблём оставалось ещё довольно много восставших. Но ряды солдат, постоянно пополнявшиеся подкреплением со стороны города, всё сильнее и сильнее напирали на толпу, с мрачным молчанием отступавшую перед ними.
— Вот они! — Лидж сделал движение в сторону входного трапа. — Они, кажется, собираются загружать корабль. Будем открывать?
При обычных обстоятельствах погрузка и разгрузка корабля относилась к обязанностям Лиджа. Но при угрозе безопасности «Лидису» командование автоматически переходило к Фоссу.
— Прикрой люки станнерами и открывай сначала верхний. И пока мы не убедимся, что они владеют ситуацией… — приказал капитан.
Несколько минут спустя мы стояли у верхнего люка. Он был открыт, и меня грызло неприятное чувство беззащитности, словно я находился на боевом дежурстве. Мой калькулятор был пристёгнут к запястью, оставляя руки свободными для оружия. На этот раз я настроил станнер на узкий поражающий луч. Посмотрев на меня, Грис Шервин, наш второй инженер, вжался в стену по другую сторону люка и установил своё оружие на высокоэнергетическое распыление.
Солдаты тем временем выдвинули своё орудие вперёд, освобождая проход в городские ворота. Его огромное дуло всё ещё продолжало раскачиваться, очевидно, стараясь не выпустить из прицела нападавших. В узкой полосе смотровой щели мы уже почти не видели восставших. Хорошо были видны только убитые в перестрелке — их тела лежали неподалёку от трапа.
Городские ворота уже раскрыли настежь. Из них выезжал первый тяжелогруженный транспорт. Тотианцы использовали машины на жидком топливе. Нам они казались весьма неповоротливыми по сравнению с машинами внутренних планет, использующими солнечную энергию. И всё же это было намного лучше, чем гужевые повозки примитивных обществ. Теперь к «Лидису» по полю катили три первых грузовика.
Каждую машину вёл священник в рясе, а в кузовах ехала охрана в полной боевой готовности. Головы охранников были защищены странными круглыми касками, а руки сжимали оружие. Мы увидели, как первый грузовик остановился на платформе под качающимися тросами нашего подъёмника.
Началась погрузка на «Лидис». Священники работали с энтузиазмом, но очень неуклюже. Я спрыгнул вниз, чтобы помочь им, стараясь не думать о том, что со стороны толпы запросто может прилететь шальная пуля, так как стрельба всё ещё продолжалась. Вверх и вниз, потом внутрь, и снова — вверх-вниз. С грузом надо было обращаться чрезвычайно осторожно. Хотя всё было хорошо упаковано, мы постоянно помнили о том, что грузим бесценные сокровища. Первый грузовик разгрузили, он быстро отъехал в сторону, а люди, разгружавшие его, остались. Я продолжал руководить погрузкой и в то же время составлял список поднятых на борт предметов, занося каждый номер в регистрационную книгу. Лидж стоял у люка наверху и делал то же самое. Когда погрузка закончится, эти два списка будут заверены печатью в присутствии представителей духовенства.
Мы разгрузили уже три грузовика. На следующем привезли только четыре вещи — одну очень большую и три маленькие. Я просигналил, чтобы удвоили мощность подъёмника, будучи не совсем уверен, пройдёт ли такая большая корзина через люк. Груз с трудом, но прошёл. Убедившись, что груз исчез в люке, я спросил у священника, отвечавшего за погрузку:
— Есть ещё что-нибудь?
Он покачал головой, продолжая смотреть туда, где исчез этот большой груз. Потом взглянул на меня.
— Нет, больше нет. Но Верховный Священник должен прийти за списком погруженных вещей.
— Когда? — настаивал я, решив пока не включать мыслепоиск. Наверняка на меня обрушатся дикие эмоции, бушующие неподалёку отсюда, где бой ещё не утих. Конечно, «Лидис» был крепостью, которую не возьмёшь приступом, но чем быстрее мы улетим с Тота, тем лучше.
— Когда сможет, — ответ прозвучал настолько неопределённо, что мог легко вывести из равновесия кого угодно. А священник уже повернулся ко мне спиной, отдавая приказы на своём родном языке.
Я пожал плечами и поднялся к люку. Там работал робот-погрузчик. Мой начальник стоял у стены напротив и считывал показания приборов. Когда я вошёл, он остановил робота и нажал кнопку вывода списка.
— Они не возьмут списки, — доложил я. — Они говорят, что за ними придёт Верховный Священник.
Лидж в ответ лишь недовольно хмыкнул, а я пошёл осмотреть груз. Большой предмет, который погрузили последним, всё ещё держали на весу два робота. И хотя они были весьма крепкими, было видно, что они с трудом удерживают его. Я проследил, как роботы установили предмет в центре платформы и закрепили его ремнями, чтобы тот не сдвинулся во время взлёта и посадки. Вскоре они закончили свою работу, и я смог наконец закрыть и опечатать грузовой отсек. Он будет закрыт до тех пор, пока мы не приземлимся на Пта. Теперь Лидж поставит свою подпись рядом с моей, и после этого только серьёзная опасность, например, пожар, может заставить нас вскрыть отсек.
Потом я прошёл в свой кабинет. Там, как обычно, на время погрузки расположилась Майлин. Она лежала, положив голову на передние лапы. Но не спала. Её золотые глаза были открыты. Ещё раз взглянув на неё, я понял, что она ушла в себя, и не стал её тревожить. Хотя то, что она могла сейчас узнавать, было крайне интересно. Увидев, что я собираюсь уйти, она слегка приподняла голову. Я остановился и подождал, пока она заговорит.
«Пришёл человек. Но это не тот, которого вы ждёте».
Я подумал было, что это пришёл за списком Верховный Священник, но она продолжала:
«У него иной склад ума, чем у тех, которые просили нашей помощи».
«Из восставших?»
«Нет. Этот человек носит такую же рясу, как и другие священники. Но он не разделяет их убеждений. Он считает, что это великий грех, дьявольский поступок — увозить сокровища из храма, где он служит. Он верит, что в Наказание за это его Бог нашлёт зло на всех, кто замешан в этом преступлении. Сейчас он пришёл для того, чтобы передать нам проклятие своего Бога. В этом Боге больше гнева, чем любви и справедливости. Он пришёл проклясть нас…»
«Так он пришёл только проклясть нас или попытаться убить?»
«Не думай, что одно слабее другого. Иногда проклятие может стать очень сильным оружием. Особенно если оно направлено против верующих».
Надо сказать, что я достаточно серьёзно отнёсся к её словам. Любой скиталец звёздных дорог подтвердит — нет ничего такого, даже очень необычного и странного, чего не могло бы случиться в том или ином мире. Я уже встречался с проклятиями, которые приводили к смерти. Правда, это могло произойти, как сказала Майлин, только если тот, кого проклинали, тоже был верующим. Вполне возможно, что священники, которые передали нам на хранение свои сокровища, поверят в проклятие и умрут. Но вряд ли это проклятие представляет угрозу для команды «Лидиса». Вообще-то, у нас тоже есть вера. Каждый человек верит в своего Бога или Высшую силу. Есть свой Бог и у Майлин — она называет его Моластером, и вся её жизнь подчинена ему. Но я совершенно не верил в то, что нам может угрожать божество Тота.
Майлин легко разобралась в моих мыслях:
«Верить в него или нет — это, конечно, твоё личное дело. Но любое проклятие — тяжёлая ноша. Зло порождает зло, тьма держится за тени. Проклятие верующего — это его собственная сила. Этот человек искренен в своей вере, и его вера настолько велика, что дала ему большую силу. Вера — это всегда сила».
«Ты предупреждаешь?» — я почувствовал тревогу. К словам, которые говорит Майлин, надо всегда относиться серьёзно.
«Я не знаю. Если бы я была прежней…»
Её мысли внезапно закрылись от меня. Никогда ещё я не слышал, чтобы она сожалела вслух о том, что случилось на Йикторе, даже когда её телу был нанесён смертельный удар, а Старейшие, в дополнение ко всему, наказали её годами пребывания в теле глассии. Когда её одолевала депрессия, она наглухо замыкалась в себе. И только сейчас, пожалуй, впервые за всё это время, внезапно оброненная фраза выдала её тоску и желание обладать своим прежним телом Лунной Певицы Тэсса. Так человек в тяжёлые минуты жизни жалеет об оружии, которое потерял.
Я решил, что её сообщение должно быть как можно скорее передано капитану, и поспешил в рубку управления. Фосс внимательно смотрел на экран, на котором было видно, как колонна пустых грузовиков возвращалась в Хартум. Орудие ещё стояло за воротами, а его расчёт по-прежнему был в полной боевой готовности. Было похоже, что они ждут нового нападения.
— Люк закрыт, груз опечатан, — доложил я, хотя это была лишь пустая формальность. Лидж уже сидел на месте навигатора, пристегнувшись ремнями, и с задумчивым видом жевал кусочек укрепляющего сло-го.
— Майлин сообщила… — начал я, не совсем уверенный, слушают ли они меня. Они молчали, и я продолжил доклад.
— Проклятие? — переспросил Фосс. — Но почему? Разве мы не спасаем их сокровища?
— Мне кажется, — сказал Лидж в ответ на первый вопрос капитана, — что у их Верховного Священника и без того слишком много забот, чтобы он рискнул ещё рассказывать о них нам. Хотя не мешало бы поинтересоваться, почему он не рассказал об ереси в своём храме до того, как был подписан контракт.
На экране появились новые действующие лица. Хотя грузовики уже проехали ворота, охрана не сдвинулась с места. Теперь из ворот выходила процессия, подобная бывающим на здешних религиозных праздниках. Отчётливо был виден пурпур ряс священников с ярко-малиновыми полосками или пятнами жёлто-оранжевого цвета, вспыхивающими то здесь, то там. Мы не могли слышать, но хорошо видели огромные барабаны, в которые изо всех сил били несущие их люди.
— Если они поднимутся на корабль, это будет похоже на огонь, поднесённый к фитилю, — хмуро заметил Лидж, не отрываясь от экрана и продолжая жевать свою жвачку.
— Мы взяли на борт Трон Квира.
Я с изумлением уставился на него. Кто-то рассказывал мне легенду об этом Троне. Но одно дело легенда, другое — нечто реальное, что можно увидеть, к чему можно прикоснуться. Значит, последний груз, который мы взяли на борт, был Троном Квира!
Кто был первым, настоящим владельцем сокровищ Тота — неизвестно. Хотя найденные предметы свидетельствуют о том, что здесь в давние времена была высокоразвитая цивилизация, никаких письменных памятников обнаружено не было. Поэтому мы не знаем имён королей, знати, священников, и тем более названий предметов. Люди, находившие эти сокровища, сами давали им названия.
Трон нашли в одном из первых тайников. Он был замурован в конце тупикового коридора. Изыскатель, который руководил поиском и вскрытием того тайника, не был жителем Тота, этот археолог приехал с Фафора. Он назвал свою находку в честь божества своей родной планеты. Но не того Бога, который принёс ему удачу, а его антипода. Такое кощунство оскорбило местных священников. Изыскатель скоро умер, смерть его приписали случайности, и храм сразу же предъявил свои права на Трон, несмотря на то, что на эти раскопки священники продали права фафорцам. Именно в те времена на поиски сокровищ была наконец установлена полная монополия церкви. Чтобы найти Трон, изыскатель отдал свою жизнь. Он наверняка понял, что ему не удастся скрыть существование бокового коридора и тайно вывезти Трон самому. А после того, как Трон был обнаружен, прятать его было уже поздно.
Считалось, исходя из его формы, что Трон принадлежал галактической расе, внешне очень похожей на людей. Сиденье Трона было отлито из красного металла, удивительно лёгкого, но очень прочного. По бокам его располагались две подставки для рук в форме голов неизвестных существ, покрытых золотыми и полированными зелёными пластинами, с глазами из молочно-белых камней. Позади поднималась расширяющаяся высокая спинка — самая красивая деталь. Казалось, что она составлена из широких перьев, искусно украшенных золотом и зеленью. Кончик каждого пера был украшен вставками из сине-зелёных камней, а всего их насчитывалось ровно сто.
Но не только великолепное искусство замечательного мастера поражало в Троне. Удивительно было и то, что все эти сине-зелёные и молочно-белые камни в подлокотниках не только не были обнаружены на Тоте, но они были неизвестны и на других мирах. Трон не был похож ни на один предмет, найденный на этой планете.
После того, как Трон нашли, его перевезли в храм Хартума, и он стал там одной из основных достопримечательностей. С тех пор доступ к нему позволялся после бесконечного ожидания лишь очень немногим и под строжайшим контролем церкви. Таким образом изучение Трона застопорилось — хотя изображения его имелись на любой плёнке, упоминавшей Тот.
Процессия прошла ворота и направилась к «Лидису». Стало ясно, что красные и жёлтые пятна были шарфами и шалями на плечах людей, вытянувшихся в колонну за одним человеком. Он был высок, заметно выше остальных, и так худ, что лицо его напоминало череп. В лице этом не было мягкости и смирения, его сжигал огонь фанатизма. Рот его то и дело раскрывался, как будто он что-то говорил, кричал или пел под гром барабанов. Его взор был неотрывно устремлён на «Лидис».
По движению воздуха я понял, что подошла Майлин. Она вытягивала шею, пытаясь заглянуть в экран. Я взял её на руки, чтобы ей было удобней, в который раз удивившись тяжести её тела.
«Опасный человек, — передала мне Майлин. — Хотя он и не такой сильный, как наши Старейшие, но мог бы стать таким, как они, если бы пошёл по пути Моластера. Берегись его, он закрыл своё сердце и мысли от нас. Он видит только одну цель и готов отдать всё, даже жизнь, чтобы добиться того, что он хочет. Такие люди опасны…»
Лидж обернулся:
— Ты права, малышка.
Он, должно быть, уловил мысли, переданные ею. Для всех членов экипажа Майлин была только глассией. Правда, Грис Шервин видел её однажды в теле Тэсса, но сейчас даже он, казалось, не мог соотнести животное и женщину. Все они знали, что она не та, кем кажется, но постоянно забывали об этом.
Процессия священников со своим лидером во главе напоминала клин. Острие этого клина было нацелено на корабль. Мы всё ещё ничего не слышали, но увидели, что барабанщики отложили палочки. У высокого священника двигались уже не только губы, но и руки. Он наклонился и захватил полные пригоршни примятой песчаной почвы. Он плюнул себе в ладони, хотя смотрел не на руки, а на корабль. Затем начал скатывать землю в комок, поднимая руки всё выше и выше.
— Он проклинает, — сообщила Майлин. — Он призывает своего Бога проклясть всех, замешанных в вывозе сокровищ из храма. Он клянётся, что сокровища будут возвращены, а те, кто забрал их, умрут. Он будет ждать возвращения сокровищ на том самом месте, где стоит сейчас.
Священник замолчал. Двое из сопровождающих встали по обе стороны от него. Они вытащили из-под одежды две полоски материи и расстелили их на земле. Не глядя на них, священник опустился на колени и сложил руки на груди. Он по-прежнему не сводил взгляда с «Лидиса». Сопровождавшие и барабанщики отошли на несколько шагов назад.
В это время из ворот выехала маленькая машина, на большом расстоянии объехала коленопреклонного священника и подъехала к «Лидису».
— Наше разрешение на взлёт, — сказал Лидж и поднялся со своего места. — Пойду возьму его. Чем быстрее мы взлетим, тем лучше для нас.
Он завернул недожёванный кусочек сло-го в обёртку, положил его в карман и вышел из кабины. Уверенные, что это действительно прибыло разрешение на взлёт, мы разошлись по своим местам, чтобы готовиться к старту. Я положил Майлин на её верхнюю полку, пристегнул ремнями, которые она не могла застегнуть своими лапами, и улёгся на своё место. Ожидая сигнала к взлёту, я думал о том священнике.
Ему придётся долго ждать, пока мы не вернёмся за второй партией груза. И что призойдёт, когда мы вернёмся, доставив груз на Пта? Наше возвращение опровергнетего предсказание. Он потеряет своих сторонников и, возможно, усомнится в своей вере?
«Нам надо сначала вернуться», — пришла ко мне мысль Майлин.
Мысли не как слова, произнесённые голосом, они приходят без интонации. Но всё же было что-то непонятное в её сообщении. Неужели она верит, что нас может постичь неудача?
«Весы Моластера взвешивают слова точно. Но за этими словами должно стоять добро. Зло они не взвешивают. Мне не нравится…»
Сигнал ко взлёту прервал её мысль. Она закрыла свой мозг, как некоторые закрывают рот. Мы лежали и ждали знакомых неприятных ощущений, связанных с запуском «Лидиса». На этот раз мы стартовали не к звёздам, а к четвёртой планете этой системы, бледный полумесяц которой недавно появился в западной части неба.
Так как для столь короткого перелёта не надо было набирать гиперскорость, мы отстегнулись сразу, как только корабль вышел за пределы атмосферы. Мы находились в невесомости, состоянии, которое никогда не бывает приятным, хотя мы знакомы с ним практически с рождения. Майлин совсем не нравилась невесомость, и она предпочитала оставаться на своём месте всё это время. Я убедился, что ей удобно, насколько может быть удобно в таких условиях, и направился в каюту Лиджа.
К моему великому удивлению, мой начальник был не один. Лысая голова человека, лежавшего на месте суперкарго, хоть он и был без рясы и капюшона, несомненно, принадлежала священнику. Вольные Торговцы очень редко перевозят пассажиров. Настолько редко, что каждый раз это событие чрезвычайное. Священник лежал неподвижно и, казалось, был в обмороке. Я повернулся к Лиджу за разъяснениями. Лидж вытолкнул меня из каюты и следом вышел сам. Он выдвинул панель и закрыл каюту.
— Он привёз приказ, который мы должны были выполнить, — объяснил Лидж. Я видел, что сам он не одобряет случившегося. — Он не только привес приказ взлететь как можно быстрее, но и указание Верховного Священника сопровождать груз до места назначения и отвечать за Него там. Я не знаю, что у них произошло, но они настаивали, чтобы мы покинули планету с максимальной быстротой. В конце концов, почему нам не сделать исключение для одного человека? К тому же, он летит только до Пта.
Глава 3
Люди начали разбегаться. Сначала по одному, по два человека, затем целыми группами. Мы не очень-то разбирались в современном вооружении на Тоте, но было хорошо видно, что это неуклюжее орудие внушает уважение и страх местному населению. Тем не менее, перед кораблём оставалось ещё довольно много восставших. Но ряды солдат, постоянно пополнявшиеся подкреплением со стороны города, всё сильнее и сильнее напирали на толпу, с мрачным молчанием отступавшую перед ними.
— Вот они! — Лидж сделал движение в сторону входного трапа. — Они, кажется, собираются загружать корабль. Будем открывать?
При обычных обстоятельствах погрузка и разгрузка корабля относилась к обязанностям Лиджа. Но при угрозе безопасности «Лидису» командование автоматически переходило к Фоссу.
— Прикрой люки станнерами и открывай сначала верхний. И пока мы не убедимся, что они владеют ситуацией… — приказал капитан.
Несколько минут спустя мы стояли у верхнего люка. Он был открыт, и меня грызло неприятное чувство беззащитности, словно я находился на боевом дежурстве. Мой калькулятор был пристёгнут к запястью, оставляя руки свободными для оружия. На этот раз я настроил станнер на узкий поражающий луч. Посмотрев на меня, Грис Шервин, наш второй инженер, вжался в стену по другую сторону люка и установил своё оружие на высокоэнергетическое распыление.
Солдаты тем временем выдвинули своё орудие вперёд, освобождая проход в городские ворота. Его огромное дуло всё ещё продолжало раскачиваться, очевидно, стараясь не выпустить из прицела нападавших. В узкой полосе смотровой щели мы уже почти не видели восставших. Хорошо были видны только убитые в перестрелке — их тела лежали неподалёку от трапа.
Городские ворота уже раскрыли настежь. Из них выезжал первый тяжелогруженный транспорт. Тотианцы использовали машины на жидком топливе. Нам они казались весьма неповоротливыми по сравнению с машинами внутренних планет, использующими солнечную энергию. И всё же это было намного лучше, чем гужевые повозки примитивных обществ. Теперь к «Лидису» по полю катили три первых грузовика.
Каждую машину вёл священник в рясе, а в кузовах ехала охрана в полной боевой готовности. Головы охранников были защищены странными круглыми касками, а руки сжимали оружие. Мы увидели, как первый грузовик остановился на платформе под качающимися тросами нашего подъёмника.
Началась погрузка на «Лидис». Священники работали с энтузиазмом, но очень неуклюже. Я спрыгнул вниз, чтобы помочь им, стараясь не думать о том, что со стороны толпы запросто может прилететь шальная пуля, так как стрельба всё ещё продолжалась. Вверх и вниз, потом внутрь, и снова — вверх-вниз. С грузом надо было обращаться чрезвычайно осторожно. Хотя всё было хорошо упаковано, мы постоянно помнили о том, что грузим бесценные сокровища. Первый грузовик разгрузили, он быстро отъехал в сторону, а люди, разгружавшие его, остались. Я продолжал руководить погрузкой и в то же время составлял список поднятых на борт предметов, занося каждый номер в регистрационную книгу. Лидж стоял у люка наверху и делал то же самое. Когда погрузка закончится, эти два списка будут заверены печатью в присутствии представителей духовенства.
Мы разгрузили уже три грузовика. На следующем привезли только четыре вещи — одну очень большую и три маленькие. Я просигналил, чтобы удвоили мощность подъёмника, будучи не совсем уверен, пройдёт ли такая большая корзина через люк. Груз с трудом, но прошёл. Убедившись, что груз исчез в люке, я спросил у священника, отвечавшего за погрузку:
— Есть ещё что-нибудь?
Он покачал головой, продолжая смотреть туда, где исчез этот большой груз. Потом взглянул на меня.
— Нет, больше нет. Но Верховный Священник должен прийти за списком погруженных вещей.
— Когда? — настаивал я, решив пока не включать мыслепоиск. Наверняка на меня обрушатся дикие эмоции, бушующие неподалёку отсюда, где бой ещё не утих. Конечно, «Лидис» был крепостью, которую не возьмёшь приступом, но чем быстрее мы улетим с Тота, тем лучше.
— Когда сможет, — ответ прозвучал настолько неопределённо, что мог легко вывести из равновесия кого угодно. А священник уже повернулся ко мне спиной, отдавая приказы на своём родном языке.
Я пожал плечами и поднялся к люку. Там работал робот-погрузчик. Мой начальник стоял у стены напротив и считывал показания приборов. Когда я вошёл, он остановил робота и нажал кнопку вывода списка.
— Они не возьмут списки, — доложил я. — Они говорят, что за ними придёт Верховный Священник.
Лидж в ответ лишь недовольно хмыкнул, а я пошёл осмотреть груз. Большой предмет, который погрузили последним, всё ещё держали на весу два робота. И хотя они были весьма крепкими, было видно, что они с трудом удерживают его. Я проследил, как роботы установили предмет в центре платформы и закрепили его ремнями, чтобы тот не сдвинулся во время взлёта и посадки. Вскоре они закончили свою работу, и я смог наконец закрыть и опечатать грузовой отсек. Он будет закрыт до тех пор, пока мы не приземлимся на Пта. Теперь Лидж поставит свою подпись рядом с моей, и после этого только серьёзная опасность, например, пожар, может заставить нас вскрыть отсек.
Потом я прошёл в свой кабинет. Там, как обычно, на время погрузки расположилась Майлин. Она лежала, положив голову на передние лапы. Но не спала. Её золотые глаза были открыты. Ещё раз взглянув на неё, я понял, что она ушла в себя, и не стал её тревожить. Хотя то, что она могла сейчас узнавать, было крайне интересно. Увидев, что я собираюсь уйти, она слегка приподняла голову. Я остановился и подождал, пока она заговорит.
«Пришёл человек. Но это не тот, которого вы ждёте».
Я подумал было, что это пришёл за списком Верховный Священник, но она продолжала:
«У него иной склад ума, чем у тех, которые просили нашей помощи».
«Из восставших?»
«Нет. Этот человек носит такую же рясу, как и другие священники. Но он не разделяет их убеждений. Он считает, что это великий грех, дьявольский поступок — увозить сокровища из храма, где он служит. Он верит, что в Наказание за это его Бог нашлёт зло на всех, кто замешан в этом преступлении. Сейчас он пришёл для того, чтобы передать нам проклятие своего Бога. В этом Боге больше гнева, чем любви и справедливости. Он пришёл проклясть нас…»
«Так он пришёл только проклясть нас или попытаться убить?»
«Не думай, что одно слабее другого. Иногда проклятие может стать очень сильным оружием. Особенно если оно направлено против верующих».
Надо сказать, что я достаточно серьёзно отнёсся к её словам. Любой скиталец звёздных дорог подтвердит — нет ничего такого, даже очень необычного и странного, чего не могло бы случиться в том или ином мире. Я уже встречался с проклятиями, которые приводили к смерти. Правда, это могло произойти, как сказала Майлин, только если тот, кого проклинали, тоже был верующим. Вполне возможно, что священники, которые передали нам на хранение свои сокровища, поверят в проклятие и умрут. Но вряд ли это проклятие представляет угрозу для команды «Лидиса». Вообще-то, у нас тоже есть вера. Каждый человек верит в своего Бога или Высшую силу. Есть свой Бог и у Майлин — она называет его Моластером, и вся её жизнь подчинена ему. Но я совершенно не верил в то, что нам может угрожать божество Тота.
Майлин легко разобралась в моих мыслях:
«Верить в него или нет — это, конечно, твоё личное дело. Но любое проклятие — тяжёлая ноша. Зло порождает зло, тьма держится за тени. Проклятие верующего — это его собственная сила. Этот человек искренен в своей вере, и его вера настолько велика, что дала ему большую силу. Вера — это всегда сила».
«Ты предупреждаешь?» — я почувствовал тревогу. К словам, которые говорит Майлин, надо всегда относиться серьёзно.
«Я не знаю. Если бы я была прежней…»
Её мысли внезапно закрылись от меня. Никогда ещё я не слышал, чтобы она сожалела вслух о том, что случилось на Йикторе, даже когда её телу был нанесён смертельный удар, а Старейшие, в дополнение ко всему, наказали её годами пребывания в теле глассии. Когда её одолевала депрессия, она наглухо замыкалась в себе. И только сейчас, пожалуй, впервые за всё это время, внезапно оброненная фраза выдала её тоску и желание обладать своим прежним телом Лунной Певицы Тэсса. Так человек в тяжёлые минуты жизни жалеет об оружии, которое потерял.
Я решил, что её сообщение должно быть как можно скорее передано капитану, и поспешил в рубку управления. Фосс внимательно смотрел на экран, на котором было видно, как колонна пустых грузовиков возвращалась в Хартум. Орудие ещё стояло за воротами, а его расчёт по-прежнему был в полной боевой готовности. Было похоже, что они ждут нового нападения.
— Люк закрыт, груз опечатан, — доложил я, хотя это была лишь пустая формальность. Лидж уже сидел на месте навигатора, пристегнувшись ремнями, и с задумчивым видом жевал кусочек укрепляющего сло-го.
— Майлин сообщила… — начал я, не совсем уверенный, слушают ли они меня. Они молчали, и я продолжил доклад.
— Проклятие? — переспросил Фосс. — Но почему? Разве мы не спасаем их сокровища?
— Мне кажется, — сказал Лидж в ответ на первый вопрос капитана, — что у их Верховного Священника и без того слишком много забот, чтобы он рискнул ещё рассказывать о них нам. Хотя не мешало бы поинтересоваться, почему он не рассказал об ереси в своём храме до того, как был подписан контракт.
На экране появились новые действующие лица. Хотя грузовики уже проехали ворота, охрана не сдвинулась с места. Теперь из ворот выходила процессия, подобная бывающим на здешних религиозных праздниках. Отчётливо был виден пурпур ряс священников с ярко-малиновыми полосками или пятнами жёлто-оранжевого цвета, вспыхивающими то здесь, то там. Мы не могли слышать, но хорошо видели огромные барабаны, в которые изо всех сил били несущие их люди.
— Если они поднимутся на корабль, это будет похоже на огонь, поднесённый к фитилю, — хмуро заметил Лидж, не отрываясь от экрана и продолжая жевать свою жвачку.
— Мы взяли на борт Трон Квира.
Я с изумлением уставился на него. Кто-то рассказывал мне легенду об этом Троне. Но одно дело легенда, другое — нечто реальное, что можно увидеть, к чему можно прикоснуться. Значит, последний груз, который мы взяли на борт, был Троном Квира!
Кто был первым, настоящим владельцем сокровищ Тота — неизвестно. Хотя найденные предметы свидетельствуют о том, что здесь в давние времена была высокоразвитая цивилизация, никаких письменных памятников обнаружено не было. Поэтому мы не знаем имён королей, знати, священников, и тем более названий предметов. Люди, находившие эти сокровища, сами давали им названия.
Трон нашли в одном из первых тайников. Он был замурован в конце тупикового коридора. Изыскатель, который руководил поиском и вскрытием того тайника, не был жителем Тота, этот археолог приехал с Фафора. Он назвал свою находку в честь божества своей родной планеты. Но не того Бога, который принёс ему удачу, а его антипода. Такое кощунство оскорбило местных священников. Изыскатель скоро умер, смерть его приписали случайности, и храм сразу же предъявил свои права на Трон, несмотря на то, что на эти раскопки священники продали права фафорцам. Именно в те времена на поиски сокровищ была наконец установлена полная монополия церкви. Чтобы найти Трон, изыскатель отдал свою жизнь. Он наверняка понял, что ему не удастся скрыть существование бокового коридора и тайно вывезти Трон самому. А после того, как Трон был обнаружен, прятать его было уже поздно.
Считалось, исходя из его формы, что Трон принадлежал галактической расе, внешне очень похожей на людей. Сиденье Трона было отлито из красного металла, удивительно лёгкого, но очень прочного. По бокам его располагались две подставки для рук в форме голов неизвестных существ, покрытых золотыми и полированными зелёными пластинами, с глазами из молочно-белых камней. Позади поднималась расширяющаяся высокая спинка — самая красивая деталь. Казалось, что она составлена из широких перьев, искусно украшенных золотом и зеленью. Кончик каждого пера был украшен вставками из сине-зелёных камней, а всего их насчитывалось ровно сто.
Но не только великолепное искусство замечательного мастера поражало в Троне. Удивительно было и то, что все эти сине-зелёные и молочно-белые камни в подлокотниках не только не были обнаружены на Тоте, но они были неизвестны и на других мирах. Трон не был похож ни на один предмет, найденный на этой планете.
После того, как Трон нашли, его перевезли в храм Хартума, и он стал там одной из основных достопримечательностей. С тех пор доступ к нему позволялся после бесконечного ожидания лишь очень немногим и под строжайшим контролем церкви. Таким образом изучение Трона застопорилось — хотя изображения его имелись на любой плёнке, упоминавшей Тот.
Процессия прошла ворота и направилась к «Лидису». Стало ясно, что красные и жёлтые пятна были шарфами и шалями на плечах людей, вытянувшихся в колонну за одним человеком. Он был высок, заметно выше остальных, и так худ, что лицо его напоминало череп. В лице этом не было мягкости и смирения, его сжигал огонь фанатизма. Рот его то и дело раскрывался, как будто он что-то говорил, кричал или пел под гром барабанов. Его взор был неотрывно устремлён на «Лидис».
По движению воздуха я понял, что подошла Майлин. Она вытягивала шею, пытаясь заглянуть в экран. Я взял её на руки, чтобы ей было удобней, в который раз удивившись тяжести её тела.
«Опасный человек, — передала мне Майлин. — Хотя он и не такой сильный, как наши Старейшие, но мог бы стать таким, как они, если бы пошёл по пути Моластера. Берегись его, он закрыл своё сердце и мысли от нас. Он видит только одну цель и готов отдать всё, даже жизнь, чтобы добиться того, что он хочет. Такие люди опасны…»
Лидж обернулся:
— Ты права, малышка.
Он, должно быть, уловил мысли, переданные ею. Для всех членов экипажа Майлин была только глассией. Правда, Грис Шервин видел её однажды в теле Тэсса, но сейчас даже он, казалось, не мог соотнести животное и женщину. Все они знали, что она не та, кем кажется, но постоянно забывали об этом.
Процессия священников со своим лидером во главе напоминала клин. Острие этого клина было нацелено на корабль. Мы всё ещё ничего не слышали, но увидели, что барабанщики отложили палочки. У высокого священника двигались уже не только губы, но и руки. Он наклонился и захватил полные пригоршни примятой песчаной почвы. Он плюнул себе в ладони, хотя смотрел не на руки, а на корабль. Затем начал скатывать землю в комок, поднимая руки всё выше и выше.
— Он проклинает, — сообщила Майлин. — Он призывает своего Бога проклясть всех, замешанных в вывозе сокровищ из храма. Он клянётся, что сокровища будут возвращены, а те, кто забрал их, умрут. Он будет ждать возвращения сокровищ на том самом месте, где стоит сейчас.
Священник замолчал. Двое из сопровождающих встали по обе стороны от него. Они вытащили из-под одежды две полоски материи и расстелили их на земле. Не глядя на них, священник опустился на колени и сложил руки на груди. Он по-прежнему не сводил взгляда с «Лидиса». Сопровождавшие и барабанщики отошли на несколько шагов назад.
В это время из ворот выехала маленькая машина, на большом расстоянии объехала коленопреклонного священника и подъехала к «Лидису».
— Наше разрешение на взлёт, — сказал Лидж и поднялся со своего места. — Пойду возьму его. Чем быстрее мы взлетим, тем лучше для нас.
Он завернул недожёванный кусочек сло-го в обёртку, положил его в карман и вышел из кабины. Уверенные, что это действительно прибыло разрешение на взлёт, мы разошлись по своим местам, чтобы готовиться к старту. Я положил Майлин на её верхнюю полку, пристегнул ремнями, которые она не могла застегнуть своими лапами, и улёгся на своё место. Ожидая сигнала к взлёту, я думал о том священнике.
Ему придётся долго ждать, пока мы не вернёмся за второй партией груза. И что призойдёт, когда мы вернёмся, доставив груз на Пта? Наше возвращение опровергнетего предсказание. Он потеряет своих сторонников и, возможно, усомнится в своей вере?
«Нам надо сначала вернуться», — пришла ко мне мысль Майлин.
Мысли не как слова, произнесённые голосом, они приходят без интонации. Но всё же было что-то непонятное в её сообщении. Неужели она верит, что нас может постичь неудача?
«Весы Моластера взвешивают слова точно. Но за этими словами должно стоять добро. Зло они не взвешивают. Мне не нравится…»
Сигнал ко взлёту прервал её мысль. Она закрыла свой мозг, как некоторые закрывают рот. Мы лежали и ждали знакомых неприятных ощущений, связанных с запуском «Лидиса». На этот раз мы стартовали не к звёздам, а к четвёртой планете этой системы, бледный полумесяц которой недавно появился в западной части неба.
Так как для столь короткого перелёта не надо было набирать гиперскорость, мы отстегнулись сразу, как только корабль вышел за пределы атмосферы. Мы находились в невесомости, состоянии, которое никогда не бывает приятным, хотя мы знакомы с ним практически с рождения. Майлин совсем не нравилась невесомость, и она предпочитала оставаться на своём месте всё это время. Я убедился, что ей удобно, насколько может быть удобно в таких условиях, и направился в каюту Лиджа.
К моему великому удивлению, мой начальник был не один. Лысая голова человека, лежавшего на месте суперкарго, хоть он и был без рясы и капюшона, несомненно, принадлежала священнику. Вольные Торговцы очень редко перевозят пассажиров. Настолько редко, что каждый раз это событие чрезвычайное. Священник лежал неподвижно и, казалось, был в обмороке. Я повернулся к Лиджу за разъяснениями. Лидж вытолкнул меня из каюты и следом вышел сам. Он выдвинул панель и закрыл каюту.
— Он привёз приказ, который мы должны были выполнить, — объяснил Лидж. Я видел, что сам он не одобряет случившегося. — Он не только привес приказ взлететь как можно быстрее, но и указание Верховного Священника сопровождать груз до места назначения и отвечать за Него там. Я не знаю, что у них произошло, но они настаивали, чтобы мы покинули планету с максимальной быстротой. В конце концов, почему нам не сделать исключение для одного человека? К тому же, он летит только до Пта.
Глава 3
МАЙЛИН
Я лежала на своём месте на корабле и снова вела свою изнурительную битву, битву, которую я не могла ни с кем разделить. Даже с Крипом, которому в своё время было не легче, чем мне сейчас. Раньше я была Лунной Певицей, слишком гордой и самонадеянной в своих поступках и словах. Я наивно верила, что одна распоряжаюсь своей судьбой, и всё остальное должно происходить так, как я этого хочу.
Никогда мы, Тэсса, не должны забывать о Весах Моластера, на которых будут взвешены и дела тела, и мысли разума, и желания сердца — всё будет оценено с позиции высшей истины! Мои деяния уже оценили, у меня теперь другое тело — тело моей маленькой подруги Ворсы. Ворса с удовольствием отдала мне своё тело, когда мое собственное перестало мне служить. Я не должна преуменьшать ту огромную жертву, которую она принесла. Поэтому я заставляю себя терпеть, терпеть и ещё раз терпеть. Эту бесконечную битву с самой собой никто не должен видеть, о ней никто не должен знать.
Я сделала выбор. Как Лунная Певица, я должна была научиться быть на равных с другими живыми существами и вместе с ними достичь горных мест Йиктора в животном обличий. Только так может исполниться предназначенное. Но если раньше душу всегда согревало успокоительное чувство, что моё родное тело ждёт меня, что это изгнание временное, то сейчас…
Хотя я всегда оставалась Майлин, мною теперь была ещё и часть, остававшаяся в теле Ворсы. Я очень её любила и благодарна ей за то, что она сделала для меня, однако я вынуждена была сражаться с инстинктами этого тела для того, чтобы оно как можно дольше оставалось только временным пристанищем и не подавляло меня. Но в последнее время всё чаще набегала тень страха — что избавление не придёт, с годами во мне Ворсы будет всё больше и больше, а Майлин — всё меньше.
Я очень хотела расспросить своего друга Крипа Ворланда, приходил ли к нему такой же страх, когда он бегал в теле барска? Но я не могла показывать кому бы то ни было своё беспокойство. Я не знаю, говорила ли во мне прежняя гордость и привычка лидировать в любой ситуации, или это было чисто внешнее средство защиты. От прежней жизни во мне осталось неистребимое желание играть свою роль как можно лучше. Но к этому неожиданно добавилась необходимость играть определённую роль и в жизни «Лидиса». И когда это происходило, мне начинало казаться, что Майлин стала полноправным членом экипажа. Впрочем, так оно и было в те последние часы на Тоте, когда я, забыв о себе, полностью окунулась в заботы экипажа.
Я всё ещё лежала на своем месте, и мои мысли были мрачны. Я вспоминала священника, который проклял нас. Когда я сказала Крипу, что в чистой вере этого человека таится огромная сила, я была права. Хотя он и не использовал жезл, чтобы указать им на нас Силам Тьмы, но он призвал другие силы, которые, по его мнению, могли помешать нам. И ещё — я так и не смогла добраться до его мыслей. В его мозгу существовал барьер, отгораживающий его от меня так надёжно, словно он был одним из Старейших.
Сейчас, пристёгнутая ремнями к полке (за свою короткую жизнь на корабле я так и не смогла приспособиться к невесомости), я решила воспользоваться мыслепоиском.
Мысли экипажа «Лидиса» были обычными. Я лишь слегка касалась их. Это такое лёгкое прикосновение, что ни одно живое существо не может его почувствовать. Но внезапно в своём поиске я наткнулась на чей-то чуждый разум…
Я резко дёрнулась и оскалила клыки. Но скоро здравый смысл взял верх, и я послала сигнал Крипу. Он ответил мгновенно, должно быть, уже почувствовав моё беспокойство:
«Что случилось?»
«На борту человек с Тота. У него дурные намерения».
Крип помолчал, потом пришёл его ясный ответ:
«Я слежу за ним. Он без сознания с самого взлёта».
«Но мозг его бодрствует! Крип, этот человек не такой, как те, с которыми мы встречались на Тоте. Он похож, он очень похож на священника, который проклял нас. Следи за ним, хорошо следи!»
Но тогда я ещё не осознала, насколько же этот незнакомец отличался от других, и как мы должны его опасаться. Как и у того священника, у этого тоже стоял в мозгу барьер, за которым он прятал большую часть своих мыслей. И хотя я не могла их прочесть, я чувствовала страшную опасность.
— Не сомневайся, за ним будут следить.
И тут незнакомец как будто услышал наш мысленный разговор. Возможно, так оно и было. Последовал скачок, резко уменьшивший излучение его мозга. Хотя это могло произойти и от физической слабости. Но теперь я была наготове, как если бы расхаживала на страже по всему «Лидису».
На корабле не было ни дня, ни ночи, ни утра, ни вечера. Когда я первый раз появилась на борту, мне показалось, что к этому невозможно привыкнуть. Узкое пространство кабин и коридора напоминало тюрьму, особенно невыносимую для того, у кого раньше не было другого дома, кроме фургонов Тэсса, и кто жил вне человеческих стен. К тому же на корабле всегда стоял едкий запах. А рёв двигателей, нёсших нас к звёздам, иногда доводил до безумия. Единственным местом, где можно было спастись от всего этого, были мои мысли и моё прошлое. Ни дня, ни ночи, а только периоды времени, которые Торговцы произвольно установили для сна и бодрствования.
Когда я оказалась на корабле, мне не осталось ничего другого, кроме как подчиниться предложенному распорядку. Крип мне сразу объяснил, насколько привычно для экипажа замкнутое пространство звездолёта. Некоторые из его членов мастерили что-то для того, чтобы отвлечься. Другие загружали свой мозг, обучаясь чему-нибудь с помощью информационных кассет. Они делали всё, чтобы корабль не превратился для них в тюрьму.
На Крипа же, возможно, как и на меня, влияло тело, в котором он теперь находился. Будучи теперь Тэсса, он часто расспрашивал меня о прошлом, пытаясь как можно больше узнать о моём народе. Я с удовольствием делилась с ним воспоминаниями, скрывая только то, что не стоило знать чужеземцам. Так что мы оба обитали как бы вне стен корабля.
Вскоре он вернулся и стал стелить свою постель.
«Лидж всё взял на себя и после моего предупреждения обещал дать ему лекарство, облегчающее перегрузку при взлёте. Наш гость проспит большую часть полёта», — сказал мне Крип, а потом поинтересовался, не узнала ли я чего-нибудь нового о нашем пассажире.
«Нет, пока всё без изменений».
Я уже настолько освоилась с распорядком на корабле, что меня тоже потянуло ко сну.
Пробуждение было ужасным. Мне показалось, будто петля, обвившись вокруг моего тела, рванулась и резко вздёрнула меня вверх. Я забилась в привязных ремнях, удерживавших меня на полке, хотя разум быстро успокоился.
Момент ошеломления прошёл, и я никак не могла понять, что же меня разбудило. Затем поняла, что не слышу больше равномерного гула двигателей, в режиме их работы явно произошёл какой-то сбой. А секунду спустя над головой раздался резкий звук — селектор внутренней связи корабля объявил на «Лидисе» тревогу.
Никогда мы, Тэсса, не должны забывать о Весах Моластера, на которых будут взвешены и дела тела, и мысли разума, и желания сердца — всё будет оценено с позиции высшей истины! Мои деяния уже оценили, у меня теперь другое тело — тело моей маленькой подруги Ворсы. Ворса с удовольствием отдала мне своё тело, когда мое собственное перестало мне служить. Я не должна преуменьшать ту огромную жертву, которую она принесла. Поэтому я заставляю себя терпеть, терпеть и ещё раз терпеть. Эту бесконечную битву с самой собой никто не должен видеть, о ней никто не должен знать.
Я сделала выбор. Как Лунная Певица, я должна была научиться быть на равных с другими живыми существами и вместе с ними достичь горных мест Йиктора в животном обличий. Только так может исполниться предназначенное. Но если раньше душу всегда согревало успокоительное чувство, что моё родное тело ждёт меня, что это изгнание временное, то сейчас…
Хотя я всегда оставалась Майлин, мною теперь была ещё и часть, остававшаяся в теле Ворсы. Я очень её любила и благодарна ей за то, что она сделала для меня, однако я вынуждена была сражаться с инстинктами этого тела для того, чтобы оно как можно дольше оставалось только временным пристанищем и не подавляло меня. Но в последнее время всё чаще набегала тень страха — что избавление не придёт, с годами во мне Ворсы будет всё больше и больше, а Майлин — всё меньше.
Я очень хотела расспросить своего друга Крипа Ворланда, приходил ли к нему такой же страх, когда он бегал в теле барска? Но я не могла показывать кому бы то ни было своё беспокойство. Я не знаю, говорила ли во мне прежняя гордость и привычка лидировать в любой ситуации, или это было чисто внешнее средство защиты. От прежней жизни во мне осталось неистребимое желание играть свою роль как можно лучше. Но к этому неожиданно добавилась необходимость играть определённую роль и в жизни «Лидиса». И когда это происходило, мне начинало казаться, что Майлин стала полноправным членом экипажа. Впрочем, так оно и было в те последние часы на Тоте, когда я, забыв о себе, полностью окунулась в заботы экипажа.
Я всё ещё лежала на своем месте, и мои мысли были мрачны. Я вспоминала священника, который проклял нас. Когда я сказала Крипу, что в чистой вере этого человека таится огромная сила, я была права. Хотя он и не использовал жезл, чтобы указать им на нас Силам Тьмы, но он призвал другие силы, которые, по его мнению, могли помешать нам. И ещё — я так и не смогла добраться до его мыслей. В его мозгу существовал барьер, отгораживающий его от меня так надёжно, словно он был одним из Старейших.
Сейчас, пристёгнутая ремнями к полке (за свою короткую жизнь на корабле я так и не смогла приспособиться к невесомости), я решила воспользоваться мыслепоиском.
Мысли экипажа «Лидиса» были обычными. Я лишь слегка касалась их. Это такое лёгкое прикосновение, что ни одно живое существо не может его почувствовать. Но внезапно в своём поиске я наткнулась на чей-то чуждый разум…
Я резко дёрнулась и оскалила клыки. Но скоро здравый смысл взял верх, и я послала сигнал Крипу. Он ответил мгновенно, должно быть, уже почувствовав моё беспокойство:
«Что случилось?»
«На борту человек с Тота. У него дурные намерения».
Крип помолчал, потом пришёл его ясный ответ:
«Я слежу за ним. Он без сознания с самого взлёта».
«Но мозг его бодрствует! Крип, этот человек не такой, как те, с которыми мы встречались на Тоте. Он похож, он очень похож на священника, который проклял нас. Следи за ним, хорошо следи!»
Но тогда я ещё не осознала, насколько же этот незнакомец отличался от других, и как мы должны его опасаться. Как и у того священника, у этого тоже стоял в мозгу барьер, за которым он прятал большую часть своих мыслей. И хотя я не могла их прочесть, я чувствовала страшную опасность.
— Не сомневайся, за ним будут следить.
И тут незнакомец как будто услышал наш мысленный разговор. Возможно, так оно и было. Последовал скачок, резко уменьшивший излучение его мозга. Хотя это могло произойти и от физической слабости. Но теперь я была наготове, как если бы расхаживала на страже по всему «Лидису».
На корабле не было ни дня, ни ночи, ни утра, ни вечера. Когда я первый раз появилась на борту, мне показалось, что к этому невозможно привыкнуть. Узкое пространство кабин и коридора напоминало тюрьму, особенно невыносимую для того, у кого раньше не было другого дома, кроме фургонов Тэсса, и кто жил вне человеческих стен. К тому же на корабле всегда стоял едкий запах. А рёв двигателей, нёсших нас к звёздам, иногда доводил до безумия. Единственным местом, где можно было спастись от всего этого, были мои мысли и моё прошлое. Ни дня, ни ночи, а только периоды времени, которые Торговцы произвольно установили для сна и бодрствования.
Когда я оказалась на корабле, мне не осталось ничего другого, кроме как подчиниться предложенному распорядку. Крип мне сразу объяснил, насколько привычно для экипажа замкнутое пространство звездолёта. Некоторые из его членов мастерили что-то для того, чтобы отвлечься. Другие загружали свой мозг, обучаясь чему-нибудь с помощью информационных кассет. Они делали всё, чтобы корабль не превратился для них в тюрьму.
На Крипа же, возможно, как и на меня, влияло тело, в котором он теперь находился. Будучи теперь Тэсса, он часто расспрашивал меня о прошлом, пытаясь как можно больше узнать о моём народе. Я с удовольствием делилась с ним воспоминаниями, скрывая только то, что не стоило знать чужеземцам. Так что мы оба обитали как бы вне стен корабля.
Вскоре он вернулся и стал стелить свою постель.
«Лидж всё взял на себя и после моего предупреждения обещал дать ему лекарство, облегчающее перегрузку при взлёте. Наш гость проспит большую часть полёта», — сказал мне Крип, а потом поинтересовался, не узнала ли я чего-нибудь нового о нашем пассажире.
«Нет, пока всё без изменений».
Я уже настолько освоилась с распорядком на корабле, что меня тоже потянуло ко сну.
Пробуждение было ужасным. Мне показалось, будто петля, обвившись вокруг моего тела, рванулась и резко вздёрнула меня вверх. Я забилась в привязных ремнях, удерживавших меня на полке, хотя разум быстро успокоился.
Момент ошеломления прошёл, и я никак не могла понять, что же меня разбудило. Затем поняла, что не слышу больше равномерного гула двигателей, в режиме их работы явно произошёл какой-то сбой. А секунду спустя над головой раздался резкий звук — селектор внутренней связи корабля объявил на «Лидисе» тревогу.