– Из какой могилы на сей раз? Я бы попросила не класть эти останки на стол! – моя мать говорила резче, чем обычно. Внезапно меня поразила странная мысль, что она, совершенно не обладающая фантазией, ассоциировала кольцо со смертью.
Отец даже не оторвал взгляда от кольца. Он обратился к Фаскелу тоном, требующим немедленного ответа:
– Что ты об этом думаешь?
Мой брат протянул руку к кольцу, словно хотел дотронуться до него, но тут же отдернул её.
– Кольцо слишком большое, чтобы носить. Может, оно было сделано в подарок храму?
Отец никак не отреагировал. Вместо этого он обратился к Дарине:
– А ты? Что видишь ты?
– Оно такое… такое холодное, – голос моей сестры замер, и она отпрянула от стола. – Оно мне не нравится.
– А тебе? – наконец отец повернулся ко мне.
Вполне возможно, что оно было из даров храму, да и сделано оно было словно для руки бога или богини. Я видел вещи, подобные этой. И многие из них при прикосновении вызывали неприятные ощущения. Но если оно принадлежало богу… Нет, я не мог в это поверить. Дарина права. От него веяло холодом и смертью. Тем не менее, чем больше я на него смотрел, тем сильнее оно меня завораживало. Мне хотелось дотронуться на него, но я боялся. Казалось, это было нечто большее, чем те драгоценности, которые мне доводилось видеть, хотя сейчас передо мной лежал лишь безжизненный камень в изъеденной временем оправе.
– Я не знаю. Возможно, это символ власти, – я был так уверен в этом, что говорил громче, чем нужно, и последнее слово эхом отдалось в комнате.
– Откуда оно взялось? – быстро спросил Фаскел, наклонившись вперёд и протягивая руку, словно хотел накрыть кольцо. Однако его пальцы лишь нависли над ним. В этот момент мне пришла в голову мысль, что тот, кто возьмёт его крепко, последует правилу торговцев драгоценностями: положить руку на драгоценность означало согласие с предложенной ценой. Однако Фаскел не решился принять вызов и вновь отдёрнул руку.
– Из космоса, – ответил мой отец.
В космосе действительно попадаются драгоценные камни, и некоторые люди платят большие деньги за обладание ими. Как они образуются, ясно не до конца. Существует теория, согласно которой драгоценные камни получаются, когда осколки метеоритов, состоящих из определённых металлов, проходят через атмосферу планеты. То, что космические капитаны делают кольца из таких тектитов, отчасти можно считать причудой. Я видел несколько таких вещей, которым было несколько сотен лет, и носили их, должно быть, первопроходцы космоса. Но этот камень, если он действительно драгоценный, не похож ни на что из них. Он не был ни тёмно зелёным, ни чёрным, ни коричневым. Просто бесцветный кристалл, немного тусклый, словно глубоко в его поверхность впитался песок.
– Он не похож на тектит, – осмелился заметить я.
Отец покачал головой.
– Он не был образован в космосе, его там нашли.
Он откинулся на спинку стула, взял свой фолгаровый чай и, рассеянно прихлёбывая, продолжал смотреть на камень.
– Любопытная история…
– К нам сейчас должны придти советник Сендз с женой… – перебила его мать, словно уже знала историю и не хотела слышать её ещё раз. – Уже поздно.
Она начала собирать наши кружки, а затем собралась позвать Стаффлу, нашу служанку.
– Любопытная история, – повторил отец, словно вовсе не слыша, что сказала мать.
Вот так он и управлял в доме. Поэтому мать не стала звать Стаффлу, а неловко села на стул.
– Без сомнения история эта правдива, – продолжал мой отец. – Эту вещь принёс мне сегодня офицер с Астры. У них вышла из строя энергетическая система, и им пришлось остановиться для ремонта. Им снова не повезло, так как они получили пробоину от осколка метеорита. Пришлось чинить обшивку.
Отец рассказывал не так, как обычно. Он просто излагал факты, которых было немного.
– Кьор как раз ставил заплатку, когда увидел его… плавающее тело… он вытащил… тело в скафандре. Оно пробыло там слишком долго, а кольцо было надето на палец поверх перчатки.
Носить кольцо поверх перчатки от скафандра – это было довольно странно. Перчатки достаточно эластичные и мягкие, их надевают, когда выходят в открытый космос для починки корабля или для исследования планеты, непригодной для жизни. Но зачем кому-то носить украшение поверх такой перчатки? Должно быть я задал вопрос вслух, потому что отец ответил:
– Почему? Ну уж, конечно, не для того, чтобы похвалиться им. Должно быть это было важно для того, кто носил его. И мне очень хочется узнать об этом побольше.
– Можно ведь провести исследование, – заметил Фаскел.
– Это неизвестный мне драгоценный камень. Я бы оценил его в двенадцать баллов по шкале Мобса…
– А алмаз оценивается в десять.
– А джевсит – в одиннадцать, – отозвался отец, – но в этом есть нечто, чего мы не знаем.
– Институт… – начала было моя мать, но отец сгрёб кольцо со стола, пряча его от света. Он убрал его в маленький мешочек и спрятал во внутренний карман своей туники.
– Никому не говорить о нём! – резко приказал отец. Он мог быть уверен, что с этого момента мы никому о нём не скажем. Он очень хорошо нас обучил. Отец не только не послал кольцо в институт, но и наверняка не стал искать никакой официальной информации. Зато изучал его посредством различных методов, которых знал немало.
Я привык видеть его в маленькой лаборатории, сидящим за столом, на котором на куске чёрной материи лежало кольцо. Отец смотрел на него, словно глубоко сосредоточился на попытке разгадать секрет. Если оно и обладало когда-то красотой, время и пребывание в космосе стёрли её. Оно было загадочно, но не прекрасно.
Тайна не давала покоя и мне, и время от времени отец посвящал меня в свои теории относительно кольца. Он был твёрдо убеждён в том, что это не просто украшение. Должно быть, оно служило каким-то образом своему хозяину. И это он держал в секрете.
Когда мой отец вступил во владение магазином, он устроил в его стенах различные тайники, а позже, расширяя комнаты, увеличил и количество тайников. Большинство из них было известно всей семье, и все мы могли их открывать. Но было несколько, которые он показал только мне. В одном из таких тайников, находящихся в лаборатории, и хранилось кольцо. Отец настроил его так, что этот тайник открывался только тогда, когда к нему прижимал палец мой отец или я. Я попробовал открыть и закрыть тайник несколько раз, пока отец не удовлетворился результатом.
Затем он приказал сесть напротив.
– Завтра прибывает Вондар Астл, – начал отец, – он возьмёт тебя с собой на обучение. Ты уедешь с ним.
Я не мог поверить своим ушам. Как старший сын, я мог обучаться только у своего отца. Если кто-то и должен отправиться к другому учителю, то не я, а Фаскел. Но прежде чем я успел что-либо спросить, отец продолжил объяснение.
– Вондар – специалист-гемолог. Он предпочитает путешествовать, а не сидеть на одном месте. Во всей галактике нет лучшего учителя. У меня была возможность убедиться в этом. Слушай меня внимательно, Мердок. Этот магазин не для тебя. У тебя талант. Не развивать свой талант – всё равно, что есть сухой хлеб вместо богатых яств, всё равно что довольствоваться цирконом, хотя можно протянуть руку и взять бриллиант. Оставь этот магазин Фаскелу.
– Но ведь он…
Мой отец едва заметно улыбнулся.
– Да, его мало что интересует, кроме толстого кошелька да кредиток. Но владелец магазина – это владелец магазина, а ты для этого не предназначен. Я долго ждал такого человека, как Астл, кому могу доверить тебя в качестве ученика. В своё время я был известным специалистом по оценке, но при этом занимался и грязными делами. Тебе нужно освободиться от этого, а сможешь ты это сделать лишь когда перестанешь носить имя, которым тебя называют здесь на Ангкоре. Ты не должен оставаться здесь. Тебе нужно увидеть другие миры, чтобы стать тем, чем ты должен стать. Известно, что магнитные поля планет влияют на поведение человека. Из-за приливов и отливов происходят изменения в мозгу. Эти изменения стимулируют активность и восприимчивость, улучшается память, рождаются новые идеи. Я хочу, чтобы ты научился у Вондара всему, чему сможешь, в последующие пять межпланетных лет.
– Это связано с камнем?
Он кивнул.
– Я не могу больше заниматься поисками истины, а твой ум устроен так же, как мой. Прежде чем умру, я хочу узнать, что таит в себе это кольцо и что оно приносит тому, кто его носит.
Он снова встал, принёс мешочек с кольцом, вынул ободок с тусклым камнем и повертел в руках.
– Есть одно старое суеверие у людей нашей планеты, – медленно произнёс он, – что мы оставляем свой след на предметах, которыми владеем, тем самым связывая их со своей судьбой. Вот…
Внезапно он бросил мне кольцо. Я был не готов к этому и поймал кольцо, повинуясь рефлексу. Впервые за то время, что кольцо находилось в нашем доме, я держал его в руках.
Металл был холодным с шероховатой поверхностью. Казалось, что чем дольше я держу его, тем холоднее он становится. Кожу на руке будто пощипывало. Я поднёс его к глазам и начал разглядывать камень. Его тусклая поверхность была такой же неровной, как и ободок. Если когда-то в нём и горел огонь, то давно потух, а камень помутнел. Я подумал, что может быть можно отделить его от грубой оправы и огранить заново, вернув тем самым к жизни. Но я знал, что отец никогда не позволит этого сделать. Не сделаю этого и я. Тайна окутывала кольцо. Дело было даже не в нём, а в том, что лежало внутри. Только это было важно. И теперь мне стали понятны надежды, которые возлагал на меня отец – я должен был найти разгадку.
Итак, я стал учеником Астла. Мой отец оказался прав, такого наставника было трудно найти. Мой учитель мог бы стать очень богатым, если бы решил обосноваться в одном из тех миров, где любят роскошь, и открыл своё дело. Но для него поиски редких камней были важнее торговли ими. Однако он при этом умел и обрабатывать их. Во время наших путешествий руки его были всё время заняты. Вещи, которые он делал, охотно покупали люди менее талантливые. Однако его страстью было исследование новых миров. Он покупал у местных жителей необработанные камни в тех местах, откуда они происходили.
Он смеялся над подделками, которые ему удавалось обнаружить: дешёвые камни пропитывали настоями трав или химикалиями, чтобы они стали похожими на драгоценные камни, изменившие свой цвет после тепловой обработки. Он обучал меня странным методам воздействия на местных жителей, чтобы те из уважения к мудрости показывали лучшее из того, что у них есть. Например, тому, что человеческий волос, лежащий на куске натурального нефрита, не загорится, даже если к нему поднести спичку.
Планетарное время исчисляется годами, в космосе время трудно определить. Человек, много путешествующий в космическом пространстве, стареет не так быстро, как тот, кто привязан к земле. Я не знаю, сколько лет было Вондару, но, судя по его знаниям, он был много старше моего отца. Мы уехали далеко от Ангкора, но вскоре вернулись. За это время у меня не появилось ни малейшей информации о космическом кольце, которую я мог бы сообщить отцу.
Я давно не был дома, но сразу понял, что там что-то не так. Фаскел стал старше. Когда я смотрел сначала на него, а потом на себя в отполированном зеркале моей матери, мне казалось, что он старше меня. Он стал более самоуверенным, исполняя обязанности помощника отца, и отдавал приказы даже в присутствии моего отца. А Хайвел Джерн даже не пытался остановить его.
Моя сестра вышла замуж. Её приданого хватило, чтобы стать женой сына советника, к вящему удовольствию моей матери. Несмотря на то, что после этого она исчезла из дома, словно никогда и не жила в нём, слова «моя дочь – жена лорда советника» не сходили с губ матери, что делало мою сестру подобной призраку.
Я больше не был желанным гостем в этом доме. Фаскел всячески скрывал своё недовольство моим возвращением. Однако в моём присутствии он становился чрезмерно предупредительным, несмотря на то, что я не делал ничего, что могло бы вызвать у него опасения, что я намерен занять его место. Когда-то я думал, что магазин – это всё, о чём можно мечтать. Но со временем я понял, что другие миры открывают передо мной столько возможностей, что было бы глупо потратить на него свою жизнь. Меня удивляло, как отец мог выбрать такой путь.
Отец расспрашивал меня о путешествиях, и я проводил много времени в его внутреннем офисе, рассказывая, не без удовольствия, всё, о чём узнал, хотя время от времени он делал мне замечания, которые уязвляли моё самолюбие. Мне было ясно, что большую часть из того, что я рассказывал, он уже знал.
После того как первый порыв энтузиазма прошел, мне стало абсолютно ясно, что когда мой отец слушал, он слышал или пытался услышать больше, чем просто поток красноречия. За своим интересом он прятал озабоченность, не связанную со мной или моими открытиями. Он не упоминал космическое кольцо, да и у меня не было особого желания поднимать эту тему. Он ни разу не достал сокровище, чтобы, как раньше, поразмышлять о нём.
Я не пробыл и четырёх дней дома, как тучи над ним стали сгущаться. Как и все магазины, наш должен был быть закрыт на время фестиваля. В праздники все развлекались, переходя из дома в дом, и устраивали вечеринки. За столом мать с гордостью рассказывала о поездке к Дарине и о приглашении покататься на катере по реке с советником и его друзьями. Когда она закончила, мой отец покачал головой и объявил, что он останется дома. Возможно, в последнее время моя мать и стала более уверенной, но я никогда не видел, чтобы она перечила отцу. На этот раз её гнев достиг апогея, и она закричала, что пусть отец поступает, как ему заблагорассудится, но остальные поедут. Он согласился, и мне пришлось присоединиться к вечеринке, которая показалась довольно скучной. У матери появилась новая надежда: Фаскел не отходил от племянницы советника. Хотя мне показалась, что эта леди обменивалась улыбками с несколькими молодыми людьми, и их взгляды, брошенные на Фаскела, были не очень дружелюбными. Я же сопровождал мать и думаю, что доставил ей удовольствие тем, что ответил на все вопросы советника о других мирах.
По мере того как катер скользил вниз по реке, во мне росло беспокойство. Я постоянно думал об отце и о том, с кем он собирается встретиться в закрытом магазине. Он намекнул мне, что собирается остаться дома не из-за того, что ему будет скучно на катере, а потому что хочет остаться дома один для встречи с каким-то человеком.
К отцу регулярно приходили люди, которых он хотел скрыть от своего семейства. Многие скрывали свои лица, используя темноту в качестве прикрытия. Скорее всего, властям было известно, что он имеет дело с вещами сомнительного происхождения. Однако никто не пытался выступить против него. У Воровской гильдии длинные руки, и она всегда защищает тех, кто находится у неё в услужении. Внешне создавалось впечатление, что отец отошёл от дел. Но разве можно уйти из Гильдии? Молва говорит, что нет.
Что-то в поведении отца в этот раз беспокоило меня. Он ждал и в то же время боялся предстоящей встречи. Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что страх – если это можно назвать страхом – действительно охватил отца. Наверное он был прав, предполагая, что путешествия сделали меня более чувствительным, потому что этого не замечали остальные.
Я покинул катер, придумав отговорку, что мне нужно встретиться с Вондаром. Но, думаю, мать не поверила. Я вызвал одну из наёмных лодок и приказал гребцу как можно быстрее вернуться в порт. Однако водные пути были так переполнены, что мы еле ползли. Я сидел в лодке напряжённо, стиснув руки.
Когда мы пристали к берегу, я обнаружил, что улицы тоже переполнены. Я стал нетерпеливо протискиваться сквозь толпу, не обращая внимания на проклятия, посылаемые мне в спину. Дверь магазина была по-прежнему заперта, и мне пришлось пройти через сад к задней двери.
Нащупав дверной замок и приложив к нему большой палец, чтобы открыть, я вдруг вновь ощутил беспокойство. В комнатах было темно и прохладно. Я остановился у двери, ведущей в магазин, и прислушался. Если отец всё ещё беседовал со своим таинственным посетителем, то он не похвалил бы меня за вторжение. Однако когда я постучал, тишина была мне ответом.
Я толкнул дверь, но она лишь слегка поддалась, и мне пришлось со всей силы упереться в неё плечом, чтобы открыть. Затем я услышал скрежет дерева по камню и увидел, что перевёрнутый стол моего отца блокирует вход. Я нажал со всей силы и оказался в комнате. Отец сидел на стуле, а верёвки, которыми он был связан, испачканы кровью. Его глаза глядели на меня с яростью, словно выражая протест против того, что с ним произошло. Но это был взгляд мёртвого человека. В комнате было всё перевёрнуто вверх дном, некоторые ящички разбиты вдребезги, словно тот, кто искал здесь что-то, не найдя нужную вещь, выплеснул таким образом свой гнев.
В различных мирах существуют различные верования относительно смерти и того, что будет после неё. Можно ли не признавать, что они правдивы? Нет доказательств ни за, ни против. Мой отец был мёртв, когда я пришёл, и смерть эта была насильственная. Но я чувствовал, что воздух в комнате был пропитан его желанием, его стремлением отомстить. Я знал, что сказал бы он, если бы ему удалось вдруг заговорить.
Я прошёл мимо него и нашёл неприметный резной узор на стене. Я приложил к нему большой палец, как он учил меня. Дверца открылась, но с трудом. Возможно, её давно не открывали. Я взял из тайника мешочек, чувствуя сквозь ткань кольцо, и показал отцу, словно он мог увидеть, что оно у меня. Я пообещал, что буду искать, то, что искал он, и возможно смогу найти его убийц. Я был уверен, что кольцо имеет прямое отношение к его смерти.
Однако это был не последний удар, постигший меня на Ангкоре. После того как прибыли представители власти и семья собралась, чтобы ответить на их вопросы, та, которую я всегда называл матерью, повернулась ко мне и произнесла тоном, не терпящим возражений:
– Фаскел хозяин здесь, так как он плоть и кровь моя. Он – наследник моего отца, который был здесь хозяином до того, как появился Хайвел Джерн. И я готова засвидетельствовать это перед советником.
То, что она всегда отдавала предпочтение Фаскелу, не было для меня открытием. Но сейчас в её словах сквозил холод, которого я не мог понять. Она продолжала:
– Ты всего лишь приёмный ребёнок, Мердок, хотя я не относилась к тебе из-за этого хуже. Любой может это подтвердить.
Приёмный ребёнок… Из тех новорожденных, которых забирают из густонаселённых миров и переправляют на пограничные планеты, чтобы разнообразить популяцию. Закон предписывает растить и воспитывать таких детей, как родных. Я знал, что такие люди существуют на любой планете, но никогда о них не задумывался. Меня не очень взволновало, что мать не была мне родной. Ужаснуло меня то, что я не сын Хайвела Джерна. Мать отпрянула от меня, так как должно быть увидела этот ужас в моих глазах. Но ей не о чем было беспокоиться, так как я в тот же момент повернулся и вышел из этой комнаты, из этого дома, а позже улетел с Ангкора. Единственное, что я получил в качестве наследства, было кольцо из космоса.
Глава третья
Отец даже не оторвал взгляда от кольца. Он обратился к Фаскелу тоном, требующим немедленного ответа:
– Что ты об этом думаешь?
Мой брат протянул руку к кольцу, словно хотел дотронуться до него, но тут же отдернул её.
– Кольцо слишком большое, чтобы носить. Может, оно было сделано в подарок храму?
Отец никак не отреагировал. Вместо этого он обратился к Дарине:
– А ты? Что видишь ты?
– Оно такое… такое холодное, – голос моей сестры замер, и она отпрянула от стола. – Оно мне не нравится.
– А тебе? – наконец отец повернулся ко мне.
Вполне возможно, что оно было из даров храму, да и сделано оно было словно для руки бога или богини. Я видел вещи, подобные этой. И многие из них при прикосновении вызывали неприятные ощущения. Но если оно принадлежало богу… Нет, я не мог в это поверить. Дарина права. От него веяло холодом и смертью. Тем не менее, чем больше я на него смотрел, тем сильнее оно меня завораживало. Мне хотелось дотронуться на него, но я боялся. Казалось, это было нечто большее, чем те драгоценности, которые мне доводилось видеть, хотя сейчас передо мной лежал лишь безжизненный камень в изъеденной временем оправе.
– Я не знаю. Возможно, это символ власти, – я был так уверен в этом, что говорил громче, чем нужно, и последнее слово эхом отдалось в комнате.
– Откуда оно взялось? – быстро спросил Фаскел, наклонившись вперёд и протягивая руку, словно хотел накрыть кольцо. Однако его пальцы лишь нависли над ним. В этот момент мне пришла в голову мысль, что тот, кто возьмёт его крепко, последует правилу торговцев драгоценностями: положить руку на драгоценность означало согласие с предложенной ценой. Однако Фаскел не решился принять вызов и вновь отдёрнул руку.
– Из космоса, – ответил мой отец.
В космосе действительно попадаются драгоценные камни, и некоторые люди платят большие деньги за обладание ими. Как они образуются, ясно не до конца. Существует теория, согласно которой драгоценные камни получаются, когда осколки метеоритов, состоящих из определённых металлов, проходят через атмосферу планеты. То, что космические капитаны делают кольца из таких тектитов, отчасти можно считать причудой. Я видел несколько таких вещей, которым было несколько сотен лет, и носили их, должно быть, первопроходцы космоса. Но этот камень, если он действительно драгоценный, не похож ни на что из них. Он не был ни тёмно зелёным, ни чёрным, ни коричневым. Просто бесцветный кристалл, немного тусклый, словно глубоко в его поверхность впитался песок.
– Он не похож на тектит, – осмелился заметить я.
Отец покачал головой.
– Он не был образован в космосе, его там нашли.
Он откинулся на спинку стула, взял свой фолгаровый чай и, рассеянно прихлёбывая, продолжал смотреть на камень.
– Любопытная история…
– К нам сейчас должны придти советник Сендз с женой… – перебила его мать, словно уже знала историю и не хотела слышать её ещё раз. – Уже поздно.
Она начала собирать наши кружки, а затем собралась позвать Стаффлу, нашу служанку.
– Любопытная история, – повторил отец, словно вовсе не слыша, что сказала мать.
Вот так он и управлял в доме. Поэтому мать не стала звать Стаффлу, а неловко села на стул.
– Без сомнения история эта правдива, – продолжал мой отец. – Эту вещь принёс мне сегодня офицер с Астры. У них вышла из строя энергетическая система, и им пришлось остановиться для ремонта. Им снова не повезло, так как они получили пробоину от осколка метеорита. Пришлось чинить обшивку.
Отец рассказывал не так, как обычно. Он просто излагал факты, которых было немного.
– Кьор как раз ставил заплатку, когда увидел его… плавающее тело… он вытащил… тело в скафандре. Оно пробыло там слишком долго, а кольцо было надето на палец поверх перчатки.
Носить кольцо поверх перчатки от скафандра – это было довольно странно. Перчатки достаточно эластичные и мягкие, их надевают, когда выходят в открытый космос для починки корабля или для исследования планеты, непригодной для жизни. Но зачем кому-то носить украшение поверх такой перчатки? Должно быть я задал вопрос вслух, потому что отец ответил:
– Почему? Ну уж, конечно, не для того, чтобы похвалиться им. Должно быть это было важно для того, кто носил его. И мне очень хочется узнать об этом побольше.
– Можно ведь провести исследование, – заметил Фаскел.
– Это неизвестный мне драгоценный камень. Я бы оценил его в двенадцать баллов по шкале Мобса…
– А алмаз оценивается в десять.
– А джевсит – в одиннадцать, – отозвался отец, – но в этом есть нечто, чего мы не знаем.
– Институт… – начала было моя мать, но отец сгрёб кольцо со стола, пряча его от света. Он убрал его в маленький мешочек и спрятал во внутренний карман своей туники.
– Никому не говорить о нём! – резко приказал отец. Он мог быть уверен, что с этого момента мы никому о нём не скажем. Он очень хорошо нас обучил. Отец не только не послал кольцо в институт, но и наверняка не стал искать никакой официальной информации. Зато изучал его посредством различных методов, которых знал немало.
Я привык видеть его в маленькой лаборатории, сидящим за столом, на котором на куске чёрной материи лежало кольцо. Отец смотрел на него, словно глубоко сосредоточился на попытке разгадать секрет. Если оно и обладало когда-то красотой, время и пребывание в космосе стёрли её. Оно было загадочно, но не прекрасно.
Тайна не давала покоя и мне, и время от времени отец посвящал меня в свои теории относительно кольца. Он был твёрдо убеждён в том, что это не просто украшение. Должно быть, оно служило каким-то образом своему хозяину. И это он держал в секрете.
Когда мой отец вступил во владение магазином, он устроил в его стенах различные тайники, а позже, расширяя комнаты, увеличил и количество тайников. Большинство из них было известно всей семье, и все мы могли их открывать. Но было несколько, которые он показал только мне. В одном из таких тайников, находящихся в лаборатории, и хранилось кольцо. Отец настроил его так, что этот тайник открывался только тогда, когда к нему прижимал палец мой отец или я. Я попробовал открыть и закрыть тайник несколько раз, пока отец не удовлетворился результатом.
Затем он приказал сесть напротив.
– Завтра прибывает Вондар Астл, – начал отец, – он возьмёт тебя с собой на обучение. Ты уедешь с ним.
Я не мог поверить своим ушам. Как старший сын, я мог обучаться только у своего отца. Если кто-то и должен отправиться к другому учителю, то не я, а Фаскел. Но прежде чем я успел что-либо спросить, отец продолжил объяснение.
– Вондар – специалист-гемолог. Он предпочитает путешествовать, а не сидеть на одном месте. Во всей галактике нет лучшего учителя. У меня была возможность убедиться в этом. Слушай меня внимательно, Мердок. Этот магазин не для тебя. У тебя талант. Не развивать свой талант – всё равно, что есть сухой хлеб вместо богатых яств, всё равно что довольствоваться цирконом, хотя можно протянуть руку и взять бриллиант. Оставь этот магазин Фаскелу.
– Но ведь он…
Мой отец едва заметно улыбнулся.
– Да, его мало что интересует, кроме толстого кошелька да кредиток. Но владелец магазина – это владелец магазина, а ты для этого не предназначен. Я долго ждал такого человека, как Астл, кому могу доверить тебя в качестве ученика. В своё время я был известным специалистом по оценке, но при этом занимался и грязными делами. Тебе нужно освободиться от этого, а сможешь ты это сделать лишь когда перестанешь носить имя, которым тебя называют здесь на Ангкоре. Ты не должен оставаться здесь. Тебе нужно увидеть другие миры, чтобы стать тем, чем ты должен стать. Известно, что магнитные поля планет влияют на поведение человека. Из-за приливов и отливов происходят изменения в мозгу. Эти изменения стимулируют активность и восприимчивость, улучшается память, рождаются новые идеи. Я хочу, чтобы ты научился у Вондара всему, чему сможешь, в последующие пять межпланетных лет.
– Это связано с камнем?
Он кивнул.
– Я не могу больше заниматься поисками истины, а твой ум устроен так же, как мой. Прежде чем умру, я хочу узнать, что таит в себе это кольцо и что оно приносит тому, кто его носит.
Он снова встал, принёс мешочек с кольцом, вынул ободок с тусклым камнем и повертел в руках.
– Есть одно старое суеверие у людей нашей планеты, – медленно произнёс он, – что мы оставляем свой след на предметах, которыми владеем, тем самым связывая их со своей судьбой. Вот…
Внезапно он бросил мне кольцо. Я был не готов к этому и поймал кольцо, повинуясь рефлексу. Впервые за то время, что кольцо находилось в нашем доме, я держал его в руках.
Металл был холодным с шероховатой поверхностью. Казалось, что чем дольше я держу его, тем холоднее он становится. Кожу на руке будто пощипывало. Я поднёс его к глазам и начал разглядывать камень. Его тусклая поверхность была такой же неровной, как и ободок. Если когда-то в нём и горел огонь, то давно потух, а камень помутнел. Я подумал, что может быть можно отделить его от грубой оправы и огранить заново, вернув тем самым к жизни. Но я знал, что отец никогда не позволит этого сделать. Не сделаю этого и я. Тайна окутывала кольцо. Дело было даже не в нём, а в том, что лежало внутри. Только это было важно. И теперь мне стали понятны надежды, которые возлагал на меня отец – я должен был найти разгадку.
Итак, я стал учеником Астла. Мой отец оказался прав, такого наставника было трудно найти. Мой учитель мог бы стать очень богатым, если бы решил обосноваться в одном из тех миров, где любят роскошь, и открыл своё дело. Но для него поиски редких камней были важнее торговли ими. Однако он при этом умел и обрабатывать их. Во время наших путешествий руки его были всё время заняты. Вещи, которые он делал, охотно покупали люди менее талантливые. Однако его страстью было исследование новых миров. Он покупал у местных жителей необработанные камни в тех местах, откуда они происходили.
Он смеялся над подделками, которые ему удавалось обнаружить: дешёвые камни пропитывали настоями трав или химикалиями, чтобы они стали похожими на драгоценные камни, изменившие свой цвет после тепловой обработки. Он обучал меня странным методам воздействия на местных жителей, чтобы те из уважения к мудрости показывали лучшее из того, что у них есть. Например, тому, что человеческий волос, лежащий на куске натурального нефрита, не загорится, даже если к нему поднести спичку.
Планетарное время исчисляется годами, в космосе время трудно определить. Человек, много путешествующий в космическом пространстве, стареет не так быстро, как тот, кто привязан к земле. Я не знаю, сколько лет было Вондару, но, судя по его знаниям, он был много старше моего отца. Мы уехали далеко от Ангкора, но вскоре вернулись. За это время у меня не появилось ни малейшей информации о космическом кольце, которую я мог бы сообщить отцу.
Я давно не был дома, но сразу понял, что там что-то не так. Фаскел стал старше. Когда я смотрел сначала на него, а потом на себя в отполированном зеркале моей матери, мне казалось, что он старше меня. Он стал более самоуверенным, исполняя обязанности помощника отца, и отдавал приказы даже в присутствии моего отца. А Хайвел Джерн даже не пытался остановить его.
Моя сестра вышла замуж. Её приданого хватило, чтобы стать женой сына советника, к вящему удовольствию моей матери. Несмотря на то, что после этого она исчезла из дома, словно никогда и не жила в нём, слова «моя дочь – жена лорда советника» не сходили с губ матери, что делало мою сестру подобной призраку.
Я больше не был желанным гостем в этом доме. Фаскел всячески скрывал своё недовольство моим возвращением. Однако в моём присутствии он становился чрезмерно предупредительным, несмотря на то, что я не делал ничего, что могло бы вызвать у него опасения, что я намерен занять его место. Когда-то я думал, что магазин – это всё, о чём можно мечтать. Но со временем я понял, что другие миры открывают передо мной столько возможностей, что было бы глупо потратить на него свою жизнь. Меня удивляло, как отец мог выбрать такой путь.
Отец расспрашивал меня о путешествиях, и я проводил много времени в его внутреннем офисе, рассказывая, не без удовольствия, всё, о чём узнал, хотя время от времени он делал мне замечания, которые уязвляли моё самолюбие. Мне было ясно, что большую часть из того, что я рассказывал, он уже знал.
После того как первый порыв энтузиазма прошел, мне стало абсолютно ясно, что когда мой отец слушал, он слышал или пытался услышать больше, чем просто поток красноречия. За своим интересом он прятал озабоченность, не связанную со мной или моими открытиями. Он не упоминал космическое кольцо, да и у меня не было особого желания поднимать эту тему. Он ни разу не достал сокровище, чтобы, как раньше, поразмышлять о нём.
Я не пробыл и четырёх дней дома, как тучи над ним стали сгущаться. Как и все магазины, наш должен был быть закрыт на время фестиваля. В праздники все развлекались, переходя из дома в дом, и устраивали вечеринки. За столом мать с гордостью рассказывала о поездке к Дарине и о приглашении покататься на катере по реке с советником и его друзьями. Когда она закончила, мой отец покачал головой и объявил, что он останется дома. Возможно, в последнее время моя мать и стала более уверенной, но я никогда не видел, чтобы она перечила отцу. На этот раз её гнев достиг апогея, и она закричала, что пусть отец поступает, как ему заблагорассудится, но остальные поедут. Он согласился, и мне пришлось присоединиться к вечеринке, которая показалась довольно скучной. У матери появилась новая надежда: Фаскел не отходил от племянницы советника. Хотя мне показалась, что эта леди обменивалась улыбками с несколькими молодыми людьми, и их взгляды, брошенные на Фаскела, были не очень дружелюбными. Я же сопровождал мать и думаю, что доставил ей удовольствие тем, что ответил на все вопросы советника о других мирах.
По мере того как катер скользил вниз по реке, во мне росло беспокойство. Я постоянно думал об отце и о том, с кем он собирается встретиться в закрытом магазине. Он намекнул мне, что собирается остаться дома не из-за того, что ему будет скучно на катере, а потому что хочет остаться дома один для встречи с каким-то человеком.
К отцу регулярно приходили люди, которых он хотел скрыть от своего семейства. Многие скрывали свои лица, используя темноту в качестве прикрытия. Скорее всего, властям было известно, что он имеет дело с вещами сомнительного происхождения. Однако никто не пытался выступить против него. У Воровской гильдии длинные руки, и она всегда защищает тех, кто находится у неё в услужении. Внешне создавалось впечатление, что отец отошёл от дел. Но разве можно уйти из Гильдии? Молва говорит, что нет.
Что-то в поведении отца в этот раз беспокоило меня. Он ждал и в то же время боялся предстоящей встречи. Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что страх – если это можно назвать страхом – действительно охватил отца. Наверное он был прав, предполагая, что путешествия сделали меня более чувствительным, потому что этого не замечали остальные.
Я покинул катер, придумав отговорку, что мне нужно встретиться с Вондаром. Но, думаю, мать не поверила. Я вызвал одну из наёмных лодок и приказал гребцу как можно быстрее вернуться в порт. Однако водные пути были так переполнены, что мы еле ползли. Я сидел в лодке напряжённо, стиснув руки.
Когда мы пристали к берегу, я обнаружил, что улицы тоже переполнены. Я стал нетерпеливо протискиваться сквозь толпу, не обращая внимания на проклятия, посылаемые мне в спину. Дверь магазина была по-прежнему заперта, и мне пришлось пройти через сад к задней двери.
Нащупав дверной замок и приложив к нему большой палец, чтобы открыть, я вдруг вновь ощутил беспокойство. В комнатах было темно и прохладно. Я остановился у двери, ведущей в магазин, и прислушался. Если отец всё ещё беседовал со своим таинственным посетителем, то он не похвалил бы меня за вторжение. Однако когда я постучал, тишина была мне ответом.
Я толкнул дверь, но она лишь слегка поддалась, и мне пришлось со всей силы упереться в неё плечом, чтобы открыть. Затем я услышал скрежет дерева по камню и увидел, что перевёрнутый стол моего отца блокирует вход. Я нажал со всей силы и оказался в комнате. Отец сидел на стуле, а верёвки, которыми он был связан, испачканы кровью. Его глаза глядели на меня с яростью, словно выражая протест против того, что с ним произошло. Но это был взгляд мёртвого человека. В комнате было всё перевёрнуто вверх дном, некоторые ящички разбиты вдребезги, словно тот, кто искал здесь что-то, не найдя нужную вещь, выплеснул таким образом свой гнев.
В различных мирах существуют различные верования относительно смерти и того, что будет после неё. Можно ли не признавать, что они правдивы? Нет доказательств ни за, ни против. Мой отец был мёртв, когда я пришёл, и смерть эта была насильственная. Но я чувствовал, что воздух в комнате был пропитан его желанием, его стремлением отомстить. Я знал, что сказал бы он, если бы ему удалось вдруг заговорить.
Я прошёл мимо него и нашёл неприметный резной узор на стене. Я приложил к нему большой палец, как он учил меня. Дверца открылась, но с трудом. Возможно, её давно не открывали. Я взял из тайника мешочек, чувствуя сквозь ткань кольцо, и показал отцу, словно он мог увидеть, что оно у меня. Я пообещал, что буду искать, то, что искал он, и возможно смогу найти его убийц. Я был уверен, что кольцо имеет прямое отношение к его смерти.
Однако это был не последний удар, постигший меня на Ангкоре. После того как прибыли представители власти и семья собралась, чтобы ответить на их вопросы, та, которую я всегда называл матерью, повернулась ко мне и произнесла тоном, не терпящим возражений:
– Фаскел хозяин здесь, так как он плоть и кровь моя. Он – наследник моего отца, который был здесь хозяином до того, как появился Хайвел Джерн. И я готова засвидетельствовать это перед советником.
То, что она всегда отдавала предпочтение Фаскелу, не было для меня открытием. Но сейчас в её словах сквозил холод, которого я не мог понять. Она продолжала:
– Ты всего лишь приёмный ребёнок, Мердок, хотя я не относилась к тебе из-за этого хуже. Любой может это подтвердить.
Приёмный ребёнок… Из тех новорожденных, которых забирают из густонаселённых миров и переправляют на пограничные планеты, чтобы разнообразить популяцию. Закон предписывает растить и воспитывать таких детей, как родных. Я знал, что такие люди существуют на любой планете, но никогда о них не задумывался. Меня не очень взволновало, что мать не была мне родной. Ужаснуло меня то, что я не сын Хайвела Джерна. Мать отпрянула от меня, так как должно быть увидела этот ужас в моих глазах. Но ей не о чем было беспокоиться, так как я в тот же момент повернулся и вышел из этой комнаты, из этого дома, а позже улетел с Ангкора. Единственное, что я получил в качестве наследства, было кольцо из космоса.
Глава третья
Когда я проснулся, факел в стене святилища с треском догорал. Что же сказал голос? Я буду здесь под защитой, пока не догорит четвёртый факел. Я посмотрел на пол и увидел, что там лежат ещё три факела. Я встал, чтобы вынуть из стены догорающий факел и зажечь новый.
А что же будет потом, когда сгорят все четыре? Меня опять выбросят на улицы Кунга-сити? Время от времени я задавал свои вопросы вслух, но никто не отвечал мне. Дважды я исследовал стены, пытаясь найти искусно замаскированный выход. Если верить моему хронометру, я провёл здесь уже целую ночь и половину следующего дня. Из этого я рассчитал, что четырёх факелов должно хватить на три дня. Но корабль, на котором мы с Вондаром забронировали места, взлетит задолго до этого. Капитан не станет беспокоиться из-за двух пассажиров, которые так и не поднялись на борт. На планете пассажиры сами за себя. Капитан предпринял бы попытку спасти члена своего экипажа, потому что команда корабля становится со временем такой же сплочённой, как семья или клан. Но ради чужака он вряд ли стал бы стараться. Так остался ли у меня хоть какой-нибудь шанс? Наблюдают ли за мной? Как хозяева этого места узнают, когда догорит последний факел? Или же, живя здесь годами и привыкнув к своим обязанностям, они могут приблизительно определить, когда это случится? Какую цель они преследуют? Какую выгоду извлекают из своих услуг? Возможно, в храме примут дар для господа? Мне это место всё ещё казалось каким-то религиозным учреждением.
Я вновь лёг на кровать лицом к стене и спиной к комнате и старался действовать осторожно, так как всё ещё думал, что за мной могут следить. Если я не воспользуюсь этой последней возможностью, то мне больше не на что будет надеяться. На поясе у меня было два кармашка. Двумя пальцами я нащупал гладкую поверхность драгоценных камней. Я осторожно взял их в руку, стараясь лежать тихо, чтобы наблюдающие за мной подумали, будто я сплю.
Лучшее из того, что у нас было, Вондар уже сдал в камеру хранения на корабле. В конце концов они попадут в кладовую ювелира, которому предназначались, и будут ждать там того, кто никогда не придёт за ними.
Камни, имеющиеся у меня, были менее ценными или считались таковыми на внутренних планетах. Только два из них могли привлечь внимание. Оба были результатом моей собственной торговой деятельности. Один из них – резной кристалл в форме головы демона с рубинами вместо глаз и клыками из жёлтого сапфира, маленькая антикварная вещица. Само мастерство резьбы может сделать его весьма привлекательным на этой планете. Второй – амулет из красного жадеита величиной с ноготь большого пальца. Это был один из тех камней, которые люди с Гамбула держат в руках, когда говорят о делах. На человека, держащего этот камень, снисходит ощущение умиротворённости. И, должно быть, жадеит был выбран в качестве такого «успокоительного средства» не напрасно.
Интересно, сколько стоит жизнь? Я, конечно, мог бы опустошить свои потайные карманы, но у меня должен был остаться резерв на случай, если первоначальный план не удастся. Эти два камня были лучшими из моего запаса. Я перевернулся и сел. Новый факел светил ярче прежнего.
Мой взгляд упал на столик. Я пересёк комнату, сел на один из стульев, стоящих подле столика, и выложил камни на его поверхность. Я не стал повышать голос, а постарался вести себя как торговец на рынке.
– Говорят, что всё в мире имеет свою цену, – начал я, словно обращаясь к невидимому собеседнику, сидящему напротив. – Есть продавцы, а есть покупатели. Я чужой в вашей стране, на вашей планете Танф. Меня преследуют, хотя я ни в чём не виноват. Мой друг и наставник мёртв, убит, хотя тоже ни в чём не виноват. С каких пор Люди в Зелёном выбирают иноверцев, чтобы умилостивить своего господина? Разве не сказано, что человек, принесённый в жертву насильно, не будет принят тем, для кого он предназначен?
Да, я убил, но лишь защищая себя. И я готов заплатить за это. Но помните, я из другого мира и не обязан нести ответственность по вашим законам, так как нарушил их не намеренно и без умысла. Поэтому отвечать за содеянное я стану только перед своими властями.
Слышал ли меня кто-нибудь? Или Танф так удалён от цивилизованных миров, что может не подчиняться законам Конфедерации? Каким образом местные священники заботятся о соблюдении правил, установленных находящимися на расстоянии нескольких световых лет отсюда? Я не тешил себя надеждой, что смерть Вондара приведёт в действие какие-либо силы, которые призовут к ответу жителей Танфа. Как и вольные торговцы, мы понимали, что, путешествуя по межпланетному пространству, подвергаем себя опасности.
– Я заплачу за содеянное, – повторил я, борясь с возрастающим волнением и заставляя свой голос звучать спокойно. После чего раскрыл ладонь и показал лежащий в ней камень.
– У этого камня есть достоинства. Тот, кто держит его в руке в то время, когда думает или говорит о делах, сохраняет спокойствие и ясность ума.
Я старался говорить витиевато, подражая местному наречию и употребляя слова, характерные для состоятельных людей. Иногда эти мелочи имеют огромное значение.
– К этому камню я добавлю талисман. – Теперь я выставил на обозрение резной кристалл, повернув его злобной физиономией вверх. – Как вы видите, на нём вырезано изображение демона Умфала. (На самом деле это было не так. Ведь кристалл был из мира, где этот кошмарный демон неизвестен. Просто изображённое здесь существо очень походило на изображения Умфала, которые мне приходилось видеть.) Достаточно прикрепить его на налобную повязку, и можно не бояться больше этого красноглазого. Увидев собственное лицо, Умфал обратится в бегство, не так ли? Таким образом я плачу двойную цену за пролитую кровь. Я даю вам камень, который даёт человеку мудрость, и камень, который защищает от того, кто прилетает по ночам с северным ветром.
Прогоняя от себя мысль, что, возможно, разговариваю лишь с бессловесными стенами, я произнёс:
– В вашем порту находится корабль вольных торговцев. За этот выкуп я прошу вас позволить мне поговорить с капитаном этого корабля.
Затем я снова сел в тишине, глядя на камни, лежащие на столе и силясь услышать малейший звук, который подтвердил бы, что я услышан. Мне не хотелось верить, что через некоторое время я потеряю неприкосновенность, и что у попавшего сюда нет выхода.
А что же будет потом, когда сгорят все четыре? Меня опять выбросят на улицы Кунга-сити? Время от времени я задавал свои вопросы вслух, но никто не отвечал мне. Дважды я исследовал стены, пытаясь найти искусно замаскированный выход. Если верить моему хронометру, я провёл здесь уже целую ночь и половину следующего дня. Из этого я рассчитал, что четырёх факелов должно хватить на три дня. Но корабль, на котором мы с Вондаром забронировали места, взлетит задолго до этого. Капитан не станет беспокоиться из-за двух пассажиров, которые так и не поднялись на борт. На планете пассажиры сами за себя. Капитан предпринял бы попытку спасти члена своего экипажа, потому что команда корабля становится со временем такой же сплочённой, как семья или клан. Но ради чужака он вряд ли стал бы стараться. Так остался ли у меня хоть какой-нибудь шанс? Наблюдают ли за мной? Как хозяева этого места узнают, когда догорит последний факел? Или же, живя здесь годами и привыкнув к своим обязанностям, они могут приблизительно определить, когда это случится? Какую цель они преследуют? Какую выгоду извлекают из своих услуг? Возможно, в храме примут дар для господа? Мне это место всё ещё казалось каким-то религиозным учреждением.
Я вновь лёг на кровать лицом к стене и спиной к комнате и старался действовать осторожно, так как всё ещё думал, что за мной могут следить. Если я не воспользуюсь этой последней возможностью, то мне больше не на что будет надеяться. На поясе у меня было два кармашка. Двумя пальцами я нащупал гладкую поверхность драгоценных камней. Я осторожно взял их в руку, стараясь лежать тихо, чтобы наблюдающие за мной подумали, будто я сплю.
Лучшее из того, что у нас было, Вондар уже сдал в камеру хранения на корабле. В конце концов они попадут в кладовую ювелира, которому предназначались, и будут ждать там того, кто никогда не придёт за ними.
Камни, имеющиеся у меня, были менее ценными или считались таковыми на внутренних планетах. Только два из них могли привлечь внимание. Оба были результатом моей собственной торговой деятельности. Один из них – резной кристалл в форме головы демона с рубинами вместо глаз и клыками из жёлтого сапфира, маленькая антикварная вещица. Само мастерство резьбы может сделать его весьма привлекательным на этой планете. Второй – амулет из красного жадеита величиной с ноготь большого пальца. Это был один из тех камней, которые люди с Гамбула держат в руках, когда говорят о делах. На человека, держащего этот камень, снисходит ощущение умиротворённости. И, должно быть, жадеит был выбран в качестве такого «успокоительного средства» не напрасно.
Интересно, сколько стоит жизнь? Я, конечно, мог бы опустошить свои потайные карманы, но у меня должен был остаться резерв на случай, если первоначальный план не удастся. Эти два камня были лучшими из моего запаса. Я перевернулся и сел. Новый факел светил ярче прежнего.
Мой взгляд упал на столик. Я пересёк комнату, сел на один из стульев, стоящих подле столика, и выложил камни на его поверхность. Я не стал повышать голос, а постарался вести себя как торговец на рынке.
– Говорят, что всё в мире имеет свою цену, – начал я, словно обращаясь к невидимому собеседнику, сидящему напротив. – Есть продавцы, а есть покупатели. Я чужой в вашей стране, на вашей планете Танф. Меня преследуют, хотя я ни в чём не виноват. Мой друг и наставник мёртв, убит, хотя тоже ни в чём не виноват. С каких пор Люди в Зелёном выбирают иноверцев, чтобы умилостивить своего господина? Разве не сказано, что человек, принесённый в жертву насильно, не будет принят тем, для кого он предназначен?
Да, я убил, но лишь защищая себя. И я готов заплатить за это. Но помните, я из другого мира и не обязан нести ответственность по вашим законам, так как нарушил их не намеренно и без умысла. Поэтому отвечать за содеянное я стану только перед своими властями.
Слышал ли меня кто-нибудь? Или Танф так удалён от цивилизованных миров, что может не подчиняться законам Конфедерации? Каким образом местные священники заботятся о соблюдении правил, установленных находящимися на расстоянии нескольких световых лет отсюда? Я не тешил себя надеждой, что смерть Вондара приведёт в действие какие-либо силы, которые призовут к ответу жителей Танфа. Как и вольные торговцы, мы понимали, что, путешествуя по межпланетному пространству, подвергаем себя опасности.
– Я заплачу за содеянное, – повторил я, борясь с возрастающим волнением и заставляя свой голос звучать спокойно. После чего раскрыл ладонь и показал лежащий в ней камень.
– У этого камня есть достоинства. Тот, кто держит его в руке в то время, когда думает или говорит о делах, сохраняет спокойствие и ясность ума.
Я старался говорить витиевато, подражая местному наречию и употребляя слова, характерные для состоятельных людей. Иногда эти мелочи имеют огромное значение.
– К этому камню я добавлю талисман. – Теперь я выставил на обозрение резной кристалл, повернув его злобной физиономией вверх. – Как вы видите, на нём вырезано изображение демона Умфала. (На самом деле это было не так. Ведь кристалл был из мира, где этот кошмарный демон неизвестен. Просто изображённое здесь существо очень походило на изображения Умфала, которые мне приходилось видеть.) Достаточно прикрепить его на налобную повязку, и можно не бояться больше этого красноглазого. Увидев собственное лицо, Умфал обратится в бегство, не так ли? Таким образом я плачу двойную цену за пролитую кровь. Я даю вам камень, который даёт человеку мудрость, и камень, который защищает от того, кто прилетает по ночам с северным ветром.
Прогоняя от себя мысль, что, возможно, разговариваю лишь с бессловесными стенами, я произнёс:
– В вашем порту находится корабль вольных торговцев. За этот выкуп я прошу вас позволить мне поговорить с капитаном этого корабля.
Затем я снова сел в тишине, глядя на камни, лежащие на столе и силясь услышать малейший звук, который подтвердил бы, что я услышан. Мне не хотелось верить, что через некоторое время я потеряю неприкосновенность, и что у попавшего сюда нет выхода.