Не столкнувшись с упорядоченным сопротивлением, они двинулись быстрее. Время от времени до Роаны доносились короткие приказы, произнесенные шепотом. Так они достигли еще одной двери, перед которой полковник остановился. Не считая Роаны, с ним оставалось десять человек.
Имфри аккуратно коснулся засова, но прежде чем успел резко распахнуть дверь, он тотчас же отскочил в сторону, чтобы случайно не столкнуться с тем, кто мог находиться внутри с оружием наготове.
– Брось пистолет! – услышала Роана.
Это нельзя было назвать голосом, ибо напоминало странный звук, похожий на злобный смешок. Но полковник уже вошел внутрь, остальные толпою ввалились за ним, и только Роана вошла в залу последней. И к своему счастью, она не увидела ни драки, ни боя. Скорее – странную сцену, как будто актеры застыли у входа, как истуканы.
На кушетке с закрытыми глазами лежала Лудорика в изодранном платье. С изуродованного корсажа свисали черные кружева. Ее растрепанные волосы свалялись в бесформенные клубки.
За ее ложем стоял стул, на котором сидел Шамбри, держа руки чуть повыше груди. На них покоился пылающий шар, излучающий волнистый свет. Он сидел с открытым ртом, из уголка которого свисала слюна. Как только он увидел Имфри, его губы сложились в зловещей ухмылке.
– Тихо, сэр, королева изволит почивать. Она спит и видит сны, сны о нас, и если она проснется, то всем нам придет конец. Ибо мы – создания ее сна. Только я, Шамбри, могу постоянно удерживать ее во сне… а нас – в живых!!!
Люди в зале беспокойно задвигались, явно ошарашенные его словами. Только Имфри продолжал стоять прямо напротив Прорицателя. И прежде чем Шамбри успел увернуться, полковник вырвал шар у него из рук.
Закричав от ужаса, Шамбри бросился на Имфри, пытаясь скрюченными пальцами дотянуться до шара или, вероятно, – до горла полковника. Но тут между ними вклинился Вулдон и, изрыгая проклятья, схватил Шамбри и усадил его обратно на стул с такой силой, что стул опрокинулся, увлекая за собою на пол Прорицателя.
Роана уже подбежала к Лудорике. Лицо принцессы была мертвенно-бледным, изможденным, но лишенным выражения злобы, когда ее голову венчала корона. Кожа Лудорики была горячей и сухой, словно она страдала от лихорадки, а губы потрескались и посинели. Но она была еще жива, и грудь ее то вздымалась, то опускалась во сне.
Вулдон схватил Шамбри за воротник плаща и рывком поднял его на ноги. Затем как следует встряхнул его, и теперь Прорицатель повис у него в руках, словно мешок с овсом. И при этом он жалобно глядел на Имфри.
Полковник подошел к кушетке и, взяв Лудорику за руку, вложил ее в свои ладони.
– Думаю, она находится под воздействием магического шара. Если это так, то есть одно сильнодействующее средство против этого. – Он повернулся, высоко поднял шар и со всей силы шарахнул его об пол. Магический шар разлетелся вдребезги. Шамбри, издав дикий, животный крик, начал вырываться из рук Вулдона с такой силой, что даже могучий сержант не мог удержать его. Двое солдат бросились ему на помощь.
Лудорика повернула голову на подушке. Открыла глаза. Но они никого не узнавала.
– Присмотри за ней, – обратился к Роане полковник. – Как я погляжу, здесь нет кое-кого из этой компании, кого я обязательно должен найти!
Огромными шагами он пересек залу и, подойдя к следующей двери, играючи вышиб ее могучим плечом.
Роана посмотрела в образовавшееся отверстие и увидела часть зала, подпираемого высокими колоннами, большинство из которых находились за пределами ее поля зрения. Тем не менее, ей удалось разглядеть возвышение, а на нем – трон, установленный так, что она не смогла рассмотреть того, кто его занимал. Голову сидящего на троне человека венчала корона, сверкающая льдом. Тот, кто сидел на троне, даже не повернул голову, чтобы увидеть Имфри, буквально влетевшего в залу.
И все-таки он оказался не один. Окружающие его люди не стояли по стойке «смирно» в присутствии короля, а скорее ползали по полу перед ним, поэтому, когда полковник с пистолетом наготове приближался к узурпатору, ему пришлось перешагивать через их тела.
– Реддик! – вскричал полковник гневно.
Герцог даже не шевельнулся. Он как будто не видел и не слышал Имфри. Он сидел совершенно неподвижно, словно, как и Корона, был сделан из сплошного льда. Полковник некоторое время рассматривал его, а потом быстро поднялся к трону и положил руку на плечо своего врага.
И тотчас же отдернул ее со сдавленным криком, ибо его прикосновение разрушило сон этого подобия человека. Затем раздался звонкий мелодичный звук; Корона рассыпалась на мелкие осколки, и дождь из серебряных иголок осыпался на голову и плечи герцога. И тут Реддик причудливо изогнулся, почернел и превратился в нечто такое, на что Роана просто не смогла смотреть. С пронзительным криком, она закрыла лицо ладонями.
Королева не поднимала рук. Казалось, она вообще не могла двигаться. Она все время улыбалась, а один раз тихо пробормотала имя Имфри, когда тот вошел в залу, чтобы посмотреть на нее. И, судя по ее глазам, они осознали, что Лудорика пребывает в сознании. Только она еще очень слаба.
Роана осторожно попробовала применить кое-какие средства из своей аптечки. Но, похоже, ничто не могло придать сил этой прелестной девушке, которая в эти мгновения вела себя, словно беспомощное дитя, вверенное заботам Роаны.
Возможно, они никогда не узнают, что случилось в главной башне Уркермарка до их появления там. Вполне могло статься, что Реддик уже надел Корону до того рокового момента, когда злосчастные приборы превратились в ничто. Это и могло бы объяснить чудовищную гибель герцога на троне; равно как и кончину тех, кто помогал ему захватить власть – ибо все, находившиеся в тронном зале, скончались. Шамбри сошел с ума, впав в кататоническое состояние, из которого его так и не сумели вывести.
Роана наблюдала за королевой. Теперь девушка боялась, что Лудорике, вероятно, уже не помогут никакие местные снадобья, равно как и ее самые современные медицинские средства, хотя все лелеяли надежду, что она постепенно полностью придет в себя. Но Роана сказала Имфри правду, что будет лучше поискать нужные средства где-нибудь еще. И по всему королевству разослали гонцов с одним-единственным призывом. Королева нуждается в помощи!
Тем временем замок постепенно возвращался к жизни. Из башни освободили людей, которых Реддик заточил туда, как изменников. Кое-кого из преданных принцессе советников герцог приговорил к смертной казни, некоторые – просто исчезли из замка, но четверых все же удалось отыскать и привести обратно. В Уркермарк возвращались слуги, из города тоже приходили люди, искренне предлагая свою помощь, а охрану замка поручили самым преданным солдатам полковника Имфри. Роана понимала, что жизнь продолжается, и очень радовалась этому, однако ее личное поле боя располагалось в спальне королевы.
Ей помогали две служанки Лудорики. Люди полковника случайно обнаружили их, запертыми в их комнатушках, и тотчас же выпустили на свободу. Сперва они ревновали принцессу к Роане, но потом, сильно обеспокоенные состоянием своей хозяйки, только приветствовали помощь чужестранки и с радостью выполняли все ее распоряжения. А по ночам Роана чутко спала на диване в противоположном конце спальни, готовая к любому призыву Лудорики.
Имфри не желал возвращаться обратно к ее лагерю, но Роана попросила послать гонца, чтобы связаться с ее людьми. Если спасательная шлюпка по-прежнему находится на Клио и люди Роаны узнают об уничтожении установки с приборами, то они могут решить, что планета больше не пребывает в рабстве машин, и, возможно, если захотят, то предоставят в распоряжение Роаны самые современные лекарственные средства, о которых местные жители могут только мечтать. Однако вполне может статься, что шлюпка уже улетела и присоединилась к кораблю-носителю, который в свою очередь вышел на орбиту и теперь мчится к другим – неизведанным – мирам. Поэтому может оказаться слишком поздно разыскивать ее людей…
Королева открыла глаза. Судя по тому, как быстро она моргала, королева понимала, что проспала очень долго. У нее даже порозовели веки. Роана стремительно бросилась к ней и зажала ее вялую руку между своих ладоней.
– Лудорика! – радостно воскликнула она.
Ей показалось, что голубые глаза королевы теперь сосредоточились только на ней – словно она, наконец, распознала в Роане человека, а не очередной предмет меблировки. Потрескавшиеся губы медленно разделились, и до Роаны донесся еле уловимый, едва слышный шепот:
– Роана?
– Да, да, о да! – она крепко сжала королеву в объятьях. – Я – Роана! – с чувством воскликнула она.
То, что Лудорика узнала ее, стало огромным скачком вперед из призрачного мира небытия.
– Ты останешься…
Роана поняла эти слова, как вопрос.
– Да, да, я обязательно останусь! – вскричала она.
Но не была совершенно уверенна в своевременности ответа, ибо веки Лудорики смежились, и она опять погрузилась в глубокий сон. Хотя на этот раз Роана наблюдала за королевой с легким сердцем. Внимательнее вглядевшись в черты лица спящей, она заметила, что теперь ее сон – более естественный, а не такой, какой бывает у человека, приведенного в бессознательное состояние. Королева лежала со сложенными на груди руками и беззаботно спала, как младенец, когда в спальню тихо вошла служанка, чтобы сменить Роану у постели. Когда служанка приняла у нее «вахту», Роана встала и, увидев, что дверь в покои королевы полуоткрыты, подошла к ним.
Имфри находился в соседней комнате. Он был одет по полной форме, а худощавое, свежевыбритое лицо сверкало чистотой и бодростью. Роана прекрасно понимала его. Теперь на полковнике лежала ответственность вывести государство из хаоса.
– Твой корабль улетел, – резко сообщил он.
В какой-то момент все ее мысли были направлены на то, что они лишились последней возможности помочь королеве. А затем суровая правда ударила Роану в самое сердце. Они улетели, бросив ее на произвол судьбы, покинули ее, хотя, возможно, это и был самый лучший выход для Роаны, нарушившей неукоснительный устав Службы. Конечно, для нее это просто подарок, если Служба вынесла решение против дальнейшего контакта с местным населением. Роана вытянула руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, ибо внезапно ощутила сильное головокружение. Она попыталась дотянуться до спинки стула. Но вместо этого почувствовала крепкую теплую руку. Оказывается, Имфри подошел и успел подхватить ее.
– Мне очень жаль, – произнес он тихо. Ей даже показалось, что из его голоса исчезли командные нотки. – Наверное, мне вообще не стоило говорить тебе об этом, – прибавил он мягко.
– Нет, теперь это неважно. – Она отрицательно покачала головой. – Другого я и не ожидала. Им стало известно, что мы натворили, поэтому они не стали меня дожидаться. Возможно, они больше никогда не вернутся сюда. Но, Нелис, послушай… королева… Лудорика… на какое-то очень короткое время она узнала меня! Понимаешь, узнала?! Может быть, у нас есть надежда, что она вернется к нам. И, вероятно, нам вовсе не понадобится никакая помощь извне.
– Ты уверена, что она пошла на поправку? – спросил полковник. И какая-то страстность в его вопросе и то, как он посмотрел в сторону королевских покоев, вызвало в Роане глубокое желание уйти. Она попыталась высвободить руку, но он не отпускал ее.
– Я исполняю свой долг, – медленно промолвил он. Он произнес эти слова так, словно они доставляли ему боль. – Ты наверняка слышала, как она называла меня «родственником»…
«Наверное именно поэтому Лудорика желала даже более близких отношений со своим полковником», – с горечью подумала Роана.
– Понимаешь, между нами существует родственная связь – это истинная правда… – тихо молвил Имфри.
Роана больше не могла такое слушать. Если бы эта суровая правда не была облечена в слова, если бы она не слышала ее… хотя бы пока… А ей приходится говорить с нимоб этом! Поскольку она не проронила ни слова, он продолжал:
– Очень давно мой отец пожелал, чтобы я поклялся… – Он на какое-то время замолчал, затем закончил. – Эта клятва руководила всей моей жизнью. Наши правители сочетаются браком ради государства, ради благоденствия их стран. Но часто такие брачные союзы являются не больше чем формальными альянсами, несмотря на то, что требуются для рождения наследников.
Он прокашлялся и продолжил:
– Наш король Никлас взял себе невесту из Вордайна, потому что советники ясно дали ему понять, что это – его долг. Однако его сердце уже было отдано другой. А такие дела могут привести не только к боли, но и к помутнению рассудка или разложению. Яркий пример тому – неумеренные амбиции Реддика, что, кстати, стало частью страхов моего отца перед самым моим рождением.
Дочерью короля была моя мать, а не принцесса. Она не хотела никого, кроме моего отца; и действительно, она отказывалась от всего, что он преподносил ей. А когда вышла замуж за отца, то была беспредельно рада покинуть королевский двор.
По ее желанию, я ни на что не претендовал и ничего не требовал от короля. Точно такое же желание высказал и мой отец. Я должен был считаться «родственником», хотя запросто мог бы и стать им. Для меня Лудорика всегда будет королевой, которой я служу и которую почитаю. И кроме службы, которая является моим моральным долгом по отношению к ней, я иду своей собственной дорогой, а она отправится туда, куда укажет ей судьба. Ты понимаешь, в чем я собираюсь убедить тебя?
Роана словно лишилась дара речи. Поэтому она не ответила, а только кивнула. В эти мгновения она не могла разобраться в своих чувствах. Ибо на это ей требовалось время и спокойная обстановка, равно как возможность встретиться со своим новым «я», совершенно новым «я», которое ей еще предстояло хорошенько изучить.
– Что с тобой? – донесся до нее голос Имфри. – Твои люди бросили тебя…
– Да.
– Но ведь это именно то, на что ты надеялась, и не вздумай утверждать обратное! – воскликнул он искренне. И в его голосе она ощутила такое жаркое чувство, которое даже побоялась осознать. Оно привело ее в полное замешательство. – Ониулетели, а это значит, что твой народ – здесь! Ты принадлежишь королевству Ревеньи, в точности так же, будто родилась среди этих зеленых холмов, воспитывалась в каком-нибудь поместье. Поверь в это, Роана, прошу тебя, поверь! Ибо это и есть правда!
Она не только вообразила то, что он сказал ей, но и окончательно поверила ему. Ибо теперь это и в самом деле стало правдой! И, проникшись беззаветным доверием к нему, она, наконец, вновь обрела голос, чтобы громко и ясно ответить:
– Да, Нелис, теперь я поверила в это!
Имфри аккуратно коснулся засова, но прежде чем успел резко распахнуть дверь, он тотчас же отскочил в сторону, чтобы случайно не столкнуться с тем, кто мог находиться внутри с оружием наготове.
– Брось пистолет! – услышала Роана.
Это нельзя было назвать голосом, ибо напоминало странный звук, похожий на злобный смешок. Но полковник уже вошел внутрь, остальные толпою ввалились за ним, и только Роана вошла в залу последней. И к своему счастью, она не увидела ни драки, ни боя. Скорее – странную сцену, как будто актеры застыли у входа, как истуканы.
На кушетке с закрытыми глазами лежала Лудорика в изодранном платье. С изуродованного корсажа свисали черные кружева. Ее растрепанные волосы свалялись в бесформенные клубки.
За ее ложем стоял стул, на котором сидел Шамбри, держа руки чуть повыше груди. На них покоился пылающий шар, излучающий волнистый свет. Он сидел с открытым ртом, из уголка которого свисала слюна. Как только он увидел Имфри, его губы сложились в зловещей ухмылке.
– Тихо, сэр, королева изволит почивать. Она спит и видит сны, сны о нас, и если она проснется, то всем нам придет конец. Ибо мы – создания ее сна. Только я, Шамбри, могу постоянно удерживать ее во сне… а нас – в живых!!!
Люди в зале беспокойно задвигались, явно ошарашенные его словами. Только Имфри продолжал стоять прямо напротив Прорицателя. И прежде чем Шамбри успел увернуться, полковник вырвал шар у него из рук.
Закричав от ужаса, Шамбри бросился на Имфри, пытаясь скрюченными пальцами дотянуться до шара или, вероятно, – до горла полковника. Но тут между ними вклинился Вулдон и, изрыгая проклятья, схватил Шамбри и усадил его обратно на стул с такой силой, что стул опрокинулся, увлекая за собою на пол Прорицателя.
Роана уже подбежала к Лудорике. Лицо принцессы была мертвенно-бледным, изможденным, но лишенным выражения злобы, когда ее голову венчала корона. Кожа Лудорики была горячей и сухой, словно она страдала от лихорадки, а губы потрескались и посинели. Но она была еще жива, и грудь ее то вздымалась, то опускалась во сне.
Вулдон схватил Шамбри за воротник плаща и рывком поднял его на ноги. Затем как следует встряхнул его, и теперь Прорицатель повис у него в руках, словно мешок с овсом. И при этом он жалобно глядел на Имфри.
Полковник подошел к кушетке и, взяв Лудорику за руку, вложил ее в свои ладони.
– Думаю, она находится под воздействием магического шара. Если это так, то есть одно сильнодействующее средство против этого. – Он повернулся, высоко поднял шар и со всей силы шарахнул его об пол. Магический шар разлетелся вдребезги. Шамбри, издав дикий, животный крик, начал вырываться из рук Вулдона с такой силой, что даже могучий сержант не мог удержать его. Двое солдат бросились ему на помощь.
Лудорика повернула голову на подушке. Открыла глаза. Но они никого не узнавала.
– Присмотри за ней, – обратился к Роане полковник. – Как я погляжу, здесь нет кое-кого из этой компании, кого я обязательно должен найти!
Огромными шагами он пересек залу и, подойдя к следующей двери, играючи вышиб ее могучим плечом.
Роана посмотрела в образовавшееся отверстие и увидела часть зала, подпираемого высокими колоннами, большинство из которых находились за пределами ее поля зрения. Тем не менее, ей удалось разглядеть возвышение, а на нем – трон, установленный так, что она не смогла рассмотреть того, кто его занимал. Голову сидящего на троне человека венчала корона, сверкающая льдом. Тот, кто сидел на троне, даже не повернул голову, чтобы увидеть Имфри, буквально влетевшего в залу.
И все-таки он оказался не один. Окружающие его люди не стояли по стойке «смирно» в присутствии короля, а скорее ползали по полу перед ним, поэтому, когда полковник с пистолетом наготове приближался к узурпатору, ему пришлось перешагивать через их тела.
– Реддик! – вскричал полковник гневно.
Герцог даже не шевельнулся. Он как будто не видел и не слышал Имфри. Он сидел совершенно неподвижно, словно, как и Корона, был сделан из сплошного льда. Полковник некоторое время рассматривал его, а потом быстро поднялся к трону и положил руку на плечо своего врага.
И тотчас же отдернул ее со сдавленным криком, ибо его прикосновение разрушило сон этого подобия человека. Затем раздался звонкий мелодичный звук; Корона рассыпалась на мелкие осколки, и дождь из серебряных иголок осыпался на голову и плечи герцога. И тут Реддик причудливо изогнулся, почернел и превратился в нечто такое, на что Роана просто не смогла смотреть. С пронзительным криком, она закрыла лицо ладонями.
* * *
Свет от лампады освещал роскошное изукрашенное изумительными узорами покрывало, лежащее на постели, возвышающейся на высоком помосте. Хотя свет был гораздо приглушеннее, чем тот, что Роана видела раньше, его вполне хватало, чтобы полностью освещать лицо королевы Лудорики. Когда несчастную бережно перенесли в альков, то Роана попросила подпереть голову Лудорики подушками и, усадив таким образом на мягкой постели, потихоньку, глоток за глотком поила ее разбавленным водою вином.Королева не поднимала рук. Казалось, она вообще не могла двигаться. Она все время улыбалась, а один раз тихо пробормотала имя Имфри, когда тот вошел в залу, чтобы посмотреть на нее. И, судя по ее глазам, они осознали, что Лудорика пребывает в сознании. Только она еще очень слаба.
Роана осторожно попробовала применить кое-какие средства из своей аптечки. Но, похоже, ничто не могло придать сил этой прелестной девушке, которая в эти мгновения вела себя, словно беспомощное дитя, вверенное заботам Роаны.
Возможно, они никогда не узнают, что случилось в главной башне Уркермарка до их появления там. Вполне могло статься, что Реддик уже надел Корону до того рокового момента, когда злосчастные приборы превратились в ничто. Это и могло бы объяснить чудовищную гибель герцога на троне; равно как и кончину тех, кто помогал ему захватить власть – ибо все, находившиеся в тронном зале, скончались. Шамбри сошел с ума, впав в кататоническое состояние, из которого его так и не сумели вывести.
Роана наблюдала за королевой. Теперь девушка боялась, что Лудорике, вероятно, уже не помогут никакие местные снадобья, равно как и ее самые современные медицинские средства, хотя все лелеяли надежду, что она постепенно полностью придет в себя. Но Роана сказала Имфри правду, что будет лучше поискать нужные средства где-нибудь еще. И по всему королевству разослали гонцов с одним-единственным призывом. Королева нуждается в помощи!
Тем временем замок постепенно возвращался к жизни. Из башни освободили людей, которых Реддик заточил туда, как изменников. Кое-кого из преданных принцессе советников герцог приговорил к смертной казни, некоторые – просто исчезли из замка, но четверых все же удалось отыскать и привести обратно. В Уркермарк возвращались слуги, из города тоже приходили люди, искренне предлагая свою помощь, а охрану замка поручили самым преданным солдатам полковника Имфри. Роана понимала, что жизнь продолжается, и очень радовалась этому, однако ее личное поле боя располагалось в спальне королевы.
Ей помогали две служанки Лудорики. Люди полковника случайно обнаружили их, запертыми в их комнатушках, и тотчас же выпустили на свободу. Сперва они ревновали принцессу к Роане, но потом, сильно обеспокоенные состоянием своей хозяйки, только приветствовали помощь чужестранки и с радостью выполняли все ее распоряжения. А по ночам Роана чутко спала на диване в противоположном конце спальни, готовая к любому призыву Лудорики.
Имфри не желал возвращаться обратно к ее лагерю, но Роана попросила послать гонца, чтобы связаться с ее людьми. Если спасательная шлюпка по-прежнему находится на Клио и люди Роаны узнают об уничтожении установки с приборами, то они могут решить, что планета больше не пребывает в рабстве машин, и, возможно, если захотят, то предоставят в распоряжение Роаны самые современные лекарственные средства, о которых местные жители могут только мечтать. Однако вполне может статься, что шлюпка уже улетела и присоединилась к кораблю-носителю, который в свою очередь вышел на орбиту и теперь мчится к другим – неизведанным – мирам. Поэтому может оказаться слишком поздно разыскивать ее людей…
Королева открыла глаза. Судя по тому, как быстро она моргала, королева понимала, что проспала очень долго. У нее даже порозовели веки. Роана стремительно бросилась к ней и зажала ее вялую руку между своих ладоней.
– Лудорика! – радостно воскликнула она.
Ей показалось, что голубые глаза королевы теперь сосредоточились только на ней – словно она, наконец, распознала в Роане человека, а не очередной предмет меблировки. Потрескавшиеся губы медленно разделились, и до Роаны донесся еле уловимый, едва слышный шепот:
– Роана?
– Да, да, о да! – она крепко сжала королеву в объятьях. – Я – Роана! – с чувством воскликнула она.
То, что Лудорика узнала ее, стало огромным скачком вперед из призрачного мира небытия.
– Ты останешься…
Роана поняла эти слова, как вопрос.
– Да, да, я обязательно останусь! – вскричала она.
Но не была совершенно уверенна в своевременности ответа, ибо веки Лудорики смежились, и она опять погрузилась в глубокий сон. Хотя на этот раз Роана наблюдала за королевой с легким сердцем. Внимательнее вглядевшись в черты лица спящей, она заметила, что теперь ее сон – более естественный, а не такой, какой бывает у человека, приведенного в бессознательное состояние. Королева лежала со сложенными на груди руками и беззаботно спала, как младенец, когда в спальню тихо вошла служанка, чтобы сменить Роану у постели. Когда служанка приняла у нее «вахту», Роана встала и, увидев, что дверь в покои королевы полуоткрыты, подошла к ним.
Имфри находился в соседней комнате. Он был одет по полной форме, а худощавое, свежевыбритое лицо сверкало чистотой и бодростью. Роана прекрасно понимала его. Теперь на полковнике лежала ответственность вывести государство из хаоса.
– Твой корабль улетел, – резко сообщил он.
В какой-то момент все ее мысли были направлены на то, что они лишились последней возможности помочь королеве. А затем суровая правда ударила Роану в самое сердце. Они улетели, бросив ее на произвол судьбы, покинули ее, хотя, возможно, это и был самый лучший выход для Роаны, нарушившей неукоснительный устав Службы. Конечно, для нее это просто подарок, если Служба вынесла решение против дальнейшего контакта с местным населением. Роана вытянула руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, ибо внезапно ощутила сильное головокружение. Она попыталась дотянуться до спинки стула. Но вместо этого почувствовала крепкую теплую руку. Оказывается, Имфри подошел и успел подхватить ее.
– Мне очень жаль, – произнес он тихо. Ей даже показалось, что из его голоса исчезли командные нотки. – Наверное, мне вообще не стоило говорить тебе об этом, – прибавил он мягко.
– Нет, теперь это неважно. – Она отрицательно покачала головой. – Другого я и не ожидала. Им стало известно, что мы натворили, поэтому они не стали меня дожидаться. Возможно, они больше никогда не вернутся сюда. Но, Нелис, послушай… королева… Лудорика… на какое-то очень короткое время она узнала меня! Понимаешь, узнала?! Может быть, у нас есть надежда, что она вернется к нам. И, вероятно, нам вовсе не понадобится никакая помощь извне.
– Ты уверена, что она пошла на поправку? – спросил полковник. И какая-то страстность в его вопросе и то, как он посмотрел в сторону королевских покоев, вызвало в Роане глубокое желание уйти. Она попыталась высвободить руку, но он не отпускал ее.
– Я исполняю свой долг, – медленно промолвил он. Он произнес эти слова так, словно они доставляли ему боль. – Ты наверняка слышала, как она называла меня «родственником»…
«Наверное именно поэтому Лудорика желала даже более близких отношений со своим полковником», – с горечью подумала Роана.
– Понимаешь, между нами существует родственная связь – это истинная правда… – тихо молвил Имфри.
Роана больше не могла такое слушать. Если бы эта суровая правда не была облечена в слова, если бы она не слышала ее… хотя бы пока… А ей приходится говорить с нимоб этом! Поскольку она не проронила ни слова, он продолжал:
– Очень давно мой отец пожелал, чтобы я поклялся… – Он на какое-то время замолчал, затем закончил. – Эта клятва руководила всей моей жизнью. Наши правители сочетаются браком ради государства, ради благоденствия их стран. Но часто такие брачные союзы являются не больше чем формальными альянсами, несмотря на то, что требуются для рождения наследников.
Он прокашлялся и продолжил:
– Наш король Никлас взял себе невесту из Вордайна, потому что советники ясно дали ему понять, что это – его долг. Однако его сердце уже было отдано другой. А такие дела могут привести не только к боли, но и к помутнению рассудка или разложению. Яркий пример тому – неумеренные амбиции Реддика, что, кстати, стало частью страхов моего отца перед самым моим рождением.
Дочерью короля была моя мать, а не принцесса. Она не хотела никого, кроме моего отца; и действительно, она отказывалась от всего, что он преподносил ей. А когда вышла замуж за отца, то была беспредельно рада покинуть королевский двор.
По ее желанию, я ни на что не претендовал и ничего не требовал от короля. Точно такое же желание высказал и мой отец. Я должен был считаться «родственником», хотя запросто мог бы и стать им. Для меня Лудорика всегда будет королевой, которой я служу и которую почитаю. И кроме службы, которая является моим моральным долгом по отношению к ней, я иду своей собственной дорогой, а она отправится туда, куда укажет ей судьба. Ты понимаешь, в чем я собираюсь убедить тебя?
Роана словно лишилась дара речи. Поэтому она не ответила, а только кивнула. В эти мгновения она не могла разобраться в своих чувствах. Ибо на это ей требовалось время и спокойная обстановка, равно как возможность встретиться со своим новым «я», совершенно новым «я», которое ей еще предстояло хорошенько изучить.
– Что с тобой? – донесся до нее голос Имфри. – Твои люди бросили тебя…
– Да.
– Но ведь это именно то, на что ты надеялась, и не вздумай утверждать обратное! – воскликнул он искренне. И в его голосе она ощутила такое жаркое чувство, которое даже побоялась осознать. Оно привело ее в полное замешательство. – Ониулетели, а это значит, что твой народ – здесь! Ты принадлежишь королевству Ревеньи, в точности так же, будто родилась среди этих зеленых холмов, воспитывалась в каком-нибудь поместье. Поверь в это, Роана, прошу тебя, поверь! Ибо это и есть правда!
Она не только вообразила то, что он сказал ей, но и окончательно поверила ему. Ибо теперь это и в самом деле стало правдой! И, проникшись беззаветным доверием к нему, она, наконец, вновь обрела голос, чтобы громко и ясно ответить:
– Да, Нелис, теперь я поверила в это!