Кто-то угрожающе заворчал, и двое монголов принялись спускаться вниз по обрыву. Менлик окликнул их, и они остановились.
— Не смейте ничего трогать, — прокричал он по-английски. — Может, нам удастся что-нибудь разузнать…
— Красный со своей машиной — ваш, так же как и вся эта земля. Но с этого момента вы не появляетесь на юге, — предупредил Джил-Ли.
Менлик резко обернулся к нему, побрякивая амулетами на поясе.
— Значит, так обстоят дела, апач?
— Именно так, монгол! Мы не собираемся выступать на тропу войны с союзниками, которые в любой момент могут воткнуть свои ножи нам в спины.
Длинные пальцы шамана разжались и снова сжались в кулак.
— Ты мудр, апач, но иногда требуется нечто большее, чем просто мудрость…
— Мы оба мудры, шаман. Не будем бросать слов на ветер, — весомо ответил Джил-Ли.
Цуай и Льюп, подобрав оружие, уже пустились в путь к перевалу. Они ушли довольно далеко, когда остальные апачи последовали за ними. Они прошли две гряды, и только тогда остановились на привал, чтобы осмотреть свои раны и немного передохнуть.
— Мы идем туда, — Нолан дернул подбородком в сторону юга. — Сюда мы не вернемся. Здесь слишком много колдовства.
Тревис шевельнулся, собираясь что-то сказать, но заметил на себе недовольный взгляд Джил-Ли.
— Идем?.. — повторил он.
— Да, мой юный брат. А тебе хотелось бы пуститься в путешествие с теми, кем правит машина?
— Нет. Но только на этой стороне гор нам нужны глаза.
— Зачем? — Джил-Ли на этот раз действительно не мог его понять. — Мы теперь собственными глазами видели, как работает эта машина. Нам просто повезло, что красного удалось убить. Теперь он уже ничего не сможет поведать своему народу, как ты опасался. И эта война между монголами и красными нас не касается. Чего же еще искать здесь?
— Мне стоило бы еще раз наведаться в заброшенный город, — правдиво ответил Тревис, однако натолкнулся на стену явного неодобрения.
— Разве не ты испытал то странное ощущение ночью, когда мы сидели в засаде? Что, если ты, как и монголы, попадешь под контроль машины? Ведь тогда ты станешь опасным оружием против нас, своих же сородичей, — тон Джил-Ли был откровенно враждебным.
В его словах имелась доля истины, однако Тревис с каждой минутой все больше ощущал свою правоту. Башни заброшенного города хранили свою тайну.
И если ее раскрыть, даже рискуя недовольством собственного клана, причина возникновения в горах этих строений могла поведать о многом. Тревис интуитивно чувствовал: игра стоит свеч.
— Может, дело в том, — холодно заметил Нолан, — что ты уже стал винтиком этих машин. Если так, то мы не нуждаемся в твоем присутствии среди нас.
Вот оно. Открытая враждебность с большей долей убежденности, чем пассивное сопротивление Деклая. Тревиса это сильно обеспокоило. Семья, клан, все это важные вещи для апача. Если сейчас он допустит ошибку, совершит неверный шаг и его изгонят, то как апач он окажется потерянным человеком. В прошлом его народа существовали подобные изгои, такие, как бесславный апач Кид, который убивал и убивал, и убивал не только белых, но и своих сородичей. Люди-волки, которые и жили в холмах по волчьим законам.
Эта страшная участь теперь реально замаячила перед ним. Вверх по лестнице цивилизации ли, вниз ли, почему же так неймется его любопытству?
— Послушай, младший брат, — Джил-Ли с перевязанным боком шагнул к нему. — Скажи мне, что ты хочешь отыскать в этих башнях?
— На тех, других планетах, в подобных зданиях мы нашли секреты древних. Что-нибудь может сохраниться и здесь.
— И среди этих секретов древних, — вступил в разговор Нолан, нашлись те, которые привели нас в этот мир? Так?
— А что, Нолан, кто-нибудь заставлял тебя, или тебя, Джил-Ли, или тебя, Цуай, лететь к звездам? Нас предупреждали о том, что с нами может произойти. Но несмотря ни на что, вы все согласились и стали добровольцами.
— За исключением этого путешествия. На него у нас никто не спрашивал согласия, — отозвался Джил-Ли. — Да, Нолан, я не думаю, что наш брат собирается искать новые навигационные кассеты. Да и какая от них польза?
Наш звездолет уже никогда не взлетит. Так что же ты все-таки ищешь?
— Знания… может, оружие. Разве можем мы противостоять машинам красных? Поймите, большинство машин, которые они сейчас используют, похищены ими на кораблях инопланетян в разных временах. Я убежден, что на каждое оружие есть своя защита.
Нолан мигнул, и впервые за все время на его бесстрастном лице промелькнула заинтересованность.
— На лук — ружье, — произнес он напевно. — На ружье — пулемет, пушка, бомба… Защита может оказаться страшнее самого оружия, и ты считаешь, что в этих башнях можно найти вещи, которые превзойдут машины красных? И окажутся более убийственными, чем пушка против пулемета?
Тревис испытал прилив вдохновения.
— Разве мы не сменили лук на ружье, когда вышли на тропу войны против синих мундиров?
— Но мы же не собираемся выступать против этих красных, запротестовал Льюп.
— Может, не сейчас. Но как быть, если они пересекут горы и, возможно, гоня перед собой монголов…
— И ты уверен, что если обнаружишь в этих башнях оружие, то поймешь, как им воспользоваться? — поинтересовался Джил-Ли. — Откуда ты возьмешь это знание, мой юный брат?
— Я ничего такого не утверждаю, — возразил Тревис. — Но я учился на археолога, и мне довелось видеть другие планеты звездного народа. Кто еще среди нас мог видеть подобное?
— Это верно, — нехотя согласился Джил-Ли. — И мне кажется, в осмотре этих башен есть определенный смысл. Стоит красным обнаружить их первыми, и если только такое оружие существует, тогда уж мы точно окажемся загнаны в тупик, а противник будет преследовать нас по пятам.
— Ты собираешься отправиться к этим башням прямо сейчас? — спросил Нолан.
— Я пойду напрямик, а затем присоединюсь к вам на другой стороне перевала.
Растущее напряжение и жажда действия настолько раздразнили его, что он готов был, бросив все, сломя голову нестись к старому городу.
— Будь осторожен, — сказал Джил-Ли, предостерегающе выставив ладонь.
— Помни, мой младший брат, что стоит только раз ошибиться в выборе тропы, и можно не вернуться.
— Мы подождем на той стороне перевала ровно один день и одну ночь, вставил Нолан. — После этого, — он пожал плечами, — какую бы ты тропу ни выбрал, тебе придется идти по ней одному.
Но слова Нолана словно зависли в пустоте, Тревис даже не понял их сути. Все его мысли были заняты только башнями древнего города. Он уже тронулся в путь.
Глава 12
Глава 13
— Не смейте ничего трогать, — прокричал он по-английски. — Может, нам удастся что-нибудь разузнать…
— Красный со своей машиной — ваш, так же как и вся эта земля. Но с этого момента вы не появляетесь на юге, — предупредил Джил-Ли.
Менлик резко обернулся к нему, побрякивая амулетами на поясе.
— Значит, так обстоят дела, апач?
— Именно так, монгол! Мы не собираемся выступать на тропу войны с союзниками, которые в любой момент могут воткнуть свои ножи нам в спины.
Длинные пальцы шамана разжались и снова сжались в кулак.
— Ты мудр, апач, но иногда требуется нечто большее, чем просто мудрость…
— Мы оба мудры, шаман. Не будем бросать слов на ветер, — весомо ответил Джил-Ли.
Цуай и Льюп, подобрав оружие, уже пустились в путь к перевалу. Они ушли довольно далеко, когда остальные апачи последовали за ними. Они прошли две гряды, и только тогда остановились на привал, чтобы осмотреть свои раны и немного передохнуть.
— Мы идем туда, — Нолан дернул подбородком в сторону юга. — Сюда мы не вернемся. Здесь слишком много колдовства.
Тревис шевельнулся, собираясь что-то сказать, но заметил на себе недовольный взгляд Джил-Ли.
— Идем?.. — повторил он.
— Да, мой юный брат. А тебе хотелось бы пуститься в путешествие с теми, кем правит машина?
— Нет. Но только на этой стороне гор нам нужны глаза.
— Зачем? — Джил-Ли на этот раз действительно не мог его понять. — Мы теперь собственными глазами видели, как работает эта машина. Нам просто повезло, что красного удалось убить. Теперь он уже ничего не сможет поведать своему народу, как ты опасался. И эта война между монголами и красными нас не касается. Чего же еще искать здесь?
— Мне стоило бы еще раз наведаться в заброшенный город, — правдиво ответил Тревис, однако натолкнулся на стену явного неодобрения.
— Разве не ты испытал то странное ощущение ночью, когда мы сидели в засаде? Что, если ты, как и монголы, попадешь под контроль машины? Ведь тогда ты станешь опасным оружием против нас, своих же сородичей, — тон Джил-Ли был откровенно враждебным.
В его словах имелась доля истины, однако Тревис с каждой минутой все больше ощущал свою правоту. Башни заброшенного города хранили свою тайну.
И если ее раскрыть, даже рискуя недовольством собственного клана, причина возникновения в горах этих строений могла поведать о многом. Тревис интуитивно чувствовал: игра стоит свеч.
— Может, дело в том, — холодно заметил Нолан, — что ты уже стал винтиком этих машин. Если так, то мы не нуждаемся в твоем присутствии среди нас.
Вот оно. Открытая враждебность с большей долей убежденности, чем пассивное сопротивление Деклая. Тревиса это сильно обеспокоило. Семья, клан, все это важные вещи для апача. Если сейчас он допустит ошибку, совершит неверный шаг и его изгонят, то как апач он окажется потерянным человеком. В прошлом его народа существовали подобные изгои, такие, как бесславный апач Кид, который убивал и убивал, и убивал не только белых, но и своих сородичей. Люди-волки, которые и жили в холмах по волчьим законам.
Эта страшная участь теперь реально замаячила перед ним. Вверх по лестнице цивилизации ли, вниз ли, почему же так неймется его любопытству?
— Послушай, младший брат, — Джил-Ли с перевязанным боком шагнул к нему. — Скажи мне, что ты хочешь отыскать в этих башнях?
— На тех, других планетах, в подобных зданиях мы нашли секреты древних. Что-нибудь может сохраниться и здесь.
— И среди этих секретов древних, — вступил в разговор Нолан, нашлись те, которые привели нас в этот мир? Так?
— А что, Нолан, кто-нибудь заставлял тебя, или тебя, Джил-Ли, или тебя, Цуай, лететь к звездам? Нас предупреждали о том, что с нами может произойти. Но несмотря ни на что, вы все согласились и стали добровольцами.
— За исключением этого путешествия. На него у нас никто не спрашивал согласия, — отозвался Джил-Ли. — Да, Нолан, я не думаю, что наш брат собирается искать новые навигационные кассеты. Да и какая от них польза?
Наш звездолет уже никогда не взлетит. Так что же ты все-таки ищешь?
— Знания… может, оружие. Разве можем мы противостоять машинам красных? Поймите, большинство машин, которые они сейчас используют, похищены ими на кораблях инопланетян в разных временах. Я убежден, что на каждое оружие есть своя защита.
Нолан мигнул, и впервые за все время на его бесстрастном лице промелькнула заинтересованность.
— На лук — ружье, — произнес он напевно. — На ружье — пулемет, пушка, бомба… Защита может оказаться страшнее самого оружия, и ты считаешь, что в этих башнях можно найти вещи, которые превзойдут машины красных? И окажутся более убийственными, чем пушка против пулемета?
Тревис испытал прилив вдохновения.
— Разве мы не сменили лук на ружье, когда вышли на тропу войны против синих мундиров?
— Но мы же не собираемся выступать против этих красных, запротестовал Льюп.
— Может, не сейчас. Но как быть, если они пересекут горы и, возможно, гоня перед собой монголов…
— И ты уверен, что если обнаружишь в этих башнях оружие, то поймешь, как им воспользоваться? — поинтересовался Джил-Ли. — Откуда ты возьмешь это знание, мой юный брат?
— Я ничего такого не утверждаю, — возразил Тревис. — Но я учился на археолога, и мне довелось видеть другие планеты звездного народа. Кто еще среди нас мог видеть подобное?
— Это верно, — нехотя согласился Джил-Ли. — И мне кажется, в осмотре этих башен есть определенный смысл. Стоит красным обнаружить их первыми, и если только такое оружие существует, тогда уж мы точно окажемся загнаны в тупик, а противник будет преследовать нас по пятам.
— Ты собираешься отправиться к этим башням прямо сейчас? — спросил Нолан.
— Я пойду напрямик, а затем присоединюсь к вам на другой стороне перевала.
Растущее напряжение и жажда действия настолько раздразнили его, что он готов был, бросив все, сломя голову нестись к старому городу.
— Будь осторожен, — сказал Джил-Ли, предостерегающе выставив ладонь.
— Помни, мой младший брат, что стоит только раз ошибиться в выборе тропы, и можно не вернуться.
— Мы подождем на той стороне перевала ровно один день и одну ночь, вставил Нолан. — После этого, — он пожал плечами, — какую бы ты тропу ни выбрал, тебе придется идти по ней одному.
Но слова Нолана словно зависли в пустоте, Тревис даже не понял их сути. Все его мысли были заняты только башнями древнего города. Он уже тронулся в путь.
Глава 12
Тревис выбрал прямой маршрут по гребням высот. Однако до наступления ночи ущелья достичь не успел. Ему не хотелось входить в долину при лунном свете. Теперь в нем боролись два желания: первое — немедленно отправиться в город и исследовать башни. Второе — повернуть назад и уйти, оставив все, как есть. Тревис вдруг понял, что отчаянное любопытство борется в нем с невероятным страхом. Он даже не мог понять, откуда тот возник. Может быть, это были всего лишь глупые древние суеверия, навеянные редаксом? Но в то же время Тревис ощущал себя цивилизованным человеком, археологом, которому предстояла трудная, но интересная задача.
Скорчившись, он сидел в темноте и пытался разобраться в нахлынувших на него ощущениях. Откуда в нем вдруг возникла такая потребность исследовать башни? Эх, если бы только койоты были рядом с ним… Почему, зачем и куда они исчезли?
Тревис сидел, прислонившись спиной к краю скалы и вслушивался в каждый шорох, доносившийся до него из ночи, впитывал каждый запах, приносимый легким прохладным ветерком. Ночь жила своей собственной жизнью.
Он узнавал лишь некоторые из этих звуков, еще меньше он видел. Неожиданно по диску луны скользнула гигантская тень. Она была так огромна, что на секунду Тревис даже подумал, что это может быть только вертолет, но крылья взмахнули и существо слилось с темнотой ночного неба, исчезнув так же беззвучно, как и появилось. Гигантский ночной хищник. Такого Тревису видеть еще не доводилось.
Положившись на традиционную охотничью предосторожность, Тревис решил немного передохнуть, а чтобы враг не подобрался к нему незамеченным, он забросал сухими ломкими веточками единственный путь к впадине, в которой теперь укрывался. Ненадежная защита, но она помогла бы ему вовремя поднять тревогу. И теперь он сидел, уткнув лицо в колени и временами задремывал, отдаваясь во власть зыбкого сна. Но сон был слишком короток и вскоре Тревиса до костей пробрал утренний холод. Он с трудом дождался рассветного часа, проглотил пару концентратов, запил водой и пустился в путь.
К восходу солнца он добрался до водопада и поспешил дальше, с приближением долины все более и более ускоряя шаги. Однако, поймав себя на этом, он намеренно замедлил шаг из природной осторожности. Поэтому, когда он добрался до арки, то миновал ее уже не спеша и тихо окунулся в мерцающий золотистый туман, окружавший башни.
Здесь ничего не изменилось с того времени, как он впервые пришел сюда с Кайдессой. Разве что добавилось присутствие Наликидью и Нагинлты. Они лениво поднялись с желто-зеленой дороги и трусцой двинулись ему навстречу, не проявляя при этом никакого удивления, словно расстались всего несколько минут назад.
Тревис опустился на колено и протянул руку самке, которая всегда более дружелюбно относилась к нему. Та сделала несколько шажков и ткнулась в ладонь холодным носом, при этом слабо заскулив.
Почему? Этих почему у Тревиса набралось уже слишком много. И он постоянно мысленно задавал их себе. Почему они оставили его? Почему предпочли именно это место, хотя здесь совершенно нет дичи? Почему сейчас они встречали его так, словно ждали его возвращения?
Тревис перевел взгляд с животных на башни, на эти окна, расположенные ромбами вдоль стен. И вновь ему почудилось, что кто-то наблюдает за ним.
Впрочем, не удивительно. Этот золотистый туман вполне мог скрывать наблюдателя, в то же время предоставляя ему прекрасную возможность следить за всеми, кто появляется перед башнями.
Он двинулся к стенам, беззвучно ступая мокасинами. Однако в нависшей, удушливой тишине ясно и отчетливо раздавалось цоканье когтистых лапок по камням. Лучи солнца сюда не проникали. Вместо него над головой висело ослепительное золотистое марево, и Тревису все казалось, что клубы тумана все больше и больше сгущаются вокруг него. Он уже не мог разглядеть арку, сквозь которую вошел на площадь.
— Найенезйани — победитель чудовищ — дай силы моей руке натянуть лук, дай силы моему запястью метать ножи.
Из каких глубин памяти всплыла эта древняя формула? Тревис даже не осознавал, что говорит, пока слова сами собой не сорвались с губ.
— Ты, ждущий — ши индай то-дай ишан — апач не пища для твоего желудка. Я — Фокс из племени Иткаткуднде'ю — Народа Орлов, и подле меня идут га-н…
Тревис мигнул и потряс головой, словно пробуждаясь. Что побудило его произнести все это? Почему он использовал слова и фразы, которые уже давно не входили в современную речь?
Тревис обошел основание первой башни. Ни двери, никаких щелей или отверстий обнаружить не удалось. Вторая, третья. Ничего. Если он собирается попасть внутрь, то ему надо найти способ добраться до нижних окон.
Он прошел в другую арку, ту, которая вела к кочевью монголов. Здесь он срезал молодое деревце, обстругал его, получилось что-то вроде жерди.
Затем Тревис разорвал кушак на полоски и связал довольно крепкую веревку, длины которой, правда, едва хватало для его целей. Он привязал ее к жерди и затем со второй попытки закинул эту длинную палку как копье в нижнее окно. Когда же он потянул за веревку, жердь застряла в проеме. Лестница была не слишком надежной, но выбирать не приходилось. Он быстро взобрался по веревке и навалился животом на подоконник.
Подоконник оказался широким, не меньше 25 дюймов от внешнего до внутреннего края. Тревис переждал несколько мгновений, не торопясь входить. Он глянул вниз. Веревка болталась у самой земли, а рядом лежали оба койота. Высунув языки и задрав морды, они с любопытством смотрели на него.
Полутемная комната была круглой, напротив виднелся еще один проем окна с другой стороны башни. Тревис легко спрыгнул на пол. Подоконник располагался на высоте четырех футов от пола, и свет из окна освещал только часть комнаты. Тревис замер на месте, внимательно оглядывая помещение. Никаких предметов обстановки здесь не было, лишь в центре из колодца темноты вздымалась фиолетовая колонна, разливая вокруг себя слабый, мерцающий свет. Привыкшие к сумраку глаза отметили на синем фоне пульсацию зеленого и лилового цветов.
Колонна уходила вверх и вниз в большие отверстия в полу и потолке.
Выбор у Тревиса был невелик — спуститься вниз, каким-то образом подняться наверх или просто-напросто выбраться наружу из другого окна.
Осторожно ступая, Тревис подобрался к колодцу. Сквозь мягкую кожу мокасин он ступнями ощущал твердую гладкую поверхность камня, покрытую толстым, нежным слоем пыли, которая при каждом шаге вздымалась маленьким облачком. Кое-где в пыли Тревис заметил странные треугольные отпечатки. Их могли оставить только птицы, подумал он. Во всяком случае, эти башни не посещались разумными существами долгое-долгое время. Он подошел к колодцу и посмотрел вниз. На него глянула непроглядная тьма, в которой пульсация и свечение колонны казались еще ярче. Но даже этот свет не давал возможности как следует осмотреть колодец, по которому проходила колонна. Тревис не заметил никаких скоб или трещин в самой колонне, а значит, подняться или опуститься по ней было просто невозможно.
Наконец после долгих колебаний Тревис решился и коснулся поверхности колонны. И тут же попытался отдернуть руку — но бесполезно. Пальцы словно приклеились к материалу колонны, который был тверд словно металл, и одновременно податлив и тепел как плоть живого существа. Тревис почувствовал, как внутри у него нарастает тяжелый ком.
Он приложил все силы, чтобы высвободить руку, но ничего поделать так и не смог. Не только его ладонь приклеилась, но теперь стало притягивать и его самого. Внутри Тревиса проснулся примитивный животный ужас. Он запрокинул голову и дико заорал.
Мгновением позже в неведомой ловушке оказалась левая рука, а затем к колонне притянуло и его самого. Он так к ней и прилип, не в силах сделать хоть что-нибудь.
К своему ужасу он почувствовал, что скользит вниз. Он закрыл от страха глаза, его трясло, а спуск все продолжался.
Когда паника улеглась, Тревис сообразил, что он вовсе не падает. Он просто спускался, спускался со скоростью идущего по лестнице человека. Он миновал еще два темных помещения, которые освещались только мерцанием колонны, а затем, видимо, оказался ниже уровня поверхности. Он по-прежнему оставался узником колонны, но теперь его окружала кромешная тьма.
Его ноги чего-то коснулись, и он догадался, что наконец достиг основания. Он снова попытался вырваться, напрягся всем телом и тут же чуть ли не кубарем полетел на пол. Неизвестная сила освободила его.
Спотыкаясь, он отлетел к стене и, опершись на нее, замер, тяжело дыша. Исходящее от колонны свечение, казалось, растекалось в воздухе.
Здесь было довольно светло, и Тревис без труда рассмотрел, что вправо и влево уходит в темноту широкий коридор.
Он вернулся к колонне и прикоснулся к ней обеими ладонями.
Безрезультатно. Теперь у него не было пути обратно. Ему оставалось лишь надеяться, что в каком-нибудь месте коридор выведет его на поверхность.
Вот только куда идти?
Он пошел направо, останавливаясь каждые несколько шагов и настороженно прислушиваясь. Однако ничего кроме мягкого шуршания собственных мокасин расслышать ему так и не удалось. Воздух был довольно свеж, и ему показалось, что он различает слабое дуновение откуда-то впереди. Возможно, он догадался правильно, и там его ждет выход.
Но вместо этого он очутился в комнате, при виде которой у апача невольно вырвался возглас удивления. По голым стенам искрился и мерцал зеленоватый свет, как и на колонне. Прямо перед ним стоял небольшой столик и за ним скамья, вытесанные из породы рыжего камня. И никакого выхода, кроме дверного проема, в котором он стоял.
Тревис прошел к скамье. Сдвинуть ее было невозможно, и в то же время любой, кто бы ни сел на нее, оказывался за столом лицом к стене. На столе лежал предмет, который Тревис узнал сразу. Это был один из ридеров, с помощью которых на звездолете с мертвым капитаном-инопланетянином невольные путешественники получили ту немногую информацию о древней звездной цивилизации.
Рядом лежал картридж с кассетой. Тревис прикоснулся к одному из них, внутренне опасаясь, как бы этот хрупкий предмет не превратился в пыль. Все здесь было заброшено многие столетия назад. Конечно, каменный стол и скамья могли пережить и тысячи лет, а вот такие предметы — нет.
Однако изделия звездной цивилизации все-таки выдержали испытание временем. Тревис отряхнул пыль со скамьи и опустился на нее.
Он посмотрел на стену перед собой, но тут же отвел взгляд. Ему вдруг показалось, что если он долгое время будет смотреть на все эти приливы и отливы цветовых волн, то вскоре его словно муху затянет в паутину колдовства, как ловят умы монголов машины красных. Вместо этого он постарался сосредоточиться на ридере. Модель была такой же, как и та, которую они использовали на звездолете.
Вся эта светящаяся комната, стол, скамья были устроены только с одной целью, в этом Тревис мог даже поклясться, — воспользоваться ридером.
Однако Тревис держал в пальцах картридж, не в силах заставить себя открыть его. Оставленная кассета несомненно была важна для существ, оставивших се здесь. Да и вся долина могла предназначаться для единственной цели: заманить сюда любого, кто наткнется на город.
Тревис сдул пыль, открыл картридж и зарядил диск в ридер, затем припал глазами к полоске визора.
Когда он поднял голову и оглядел светящиеся стены, боль в занемевшей шее дала понять, что миновали часы. Он закрыл ладонями уставшие глаза и постарался сосредоточиться. Он видел перед собой много непонятных тестов, написанных на незнакомом языке. Затем стали мелькать трехмерные картинки, сопровождавшиеся голосом и комментариями диктора. Но не понимая речи, для апача все это стало лишь обрывками полной информации. У Тревиса родилось в голове множество разных догадок, но некоторые были слишком уж алогичны и абсурдны. Из всех этих сумбурных впечатлений он сумел вынести одно — башни были построены яйцеголовыми космонавтами, и были чрезвычайно важны для этой исчезнувшей звездной цивилизации. Среди тех обрывков информации, которые ему удалось почерпнуть, обнаружилась и такая, которая села к богатейшей сокровищнице Топаза. Об этом Тревис мог только мечтать.
От напряжения он принялся раскачиваться на скамье. Знать так много и одновременно так мало! Если бы только Эш был здесь, рядом. Сокровища, спрятанные на Топазе, могли оказаться настоящим ящиком Пандоры для того, кто не имел представления с чем имеет дело. Апач внимательно осмотрел окружавшие его стены. В них были скрыты проходы. Он был уверен, что смог бы открыть часть из них, но не только сейчас, еще не время…
Тревис понимал еще одно. Все это не должно достаться красным. Если только информация попадет к ним в руки, то это станет не только концом монголов и апачей здесь, на Топазе. Это станет концом Земли. Подобно черной инопланетной чуме они пройдут по всей планете, сметая все на своем пути. После них не останется ни одной нации.
Если бы он только мог — как ни восставало против этого все его существо археолога — уничтожить долину, не оставив даже и следа от старого города. Но если у красных и есть такое оружие, то у апачей его просто нет.
Им надо действовать так, как они и задумывали с самого начала. Необходимо воевать с этими красными и уничтожить их еще до того, как они сумеют проникнуть в этот заброшенный город с башнями.
Тревис неуклюже поднялся на занемевших ногах, глаза слезились от напряжения, голова распухла от картин, намеков и идей. Ему хотелось выбраться отсюда на открытый воздух, где чистый, свежий ветерок, прилетавший с горных вершин, мог бы развеять его невеселые мысли о неведомой цивилизации и проблемах, внезапно открывшихся перед ним.
Спотыкаясь, он слепо побрел по коридору, ломая голову над тем, как ему теперь добраться на третий этаж до своей жерди с веревкой.
Когда он наконец добрел до колонны, то, даже не надеясь, а просто повинуясь какому-то внутреннему побуждению, приложил к светящейся поверхности ладони. К его несказанному удивлению, они мгновенно прилипли, а затем и его тело оказалось в плену неведомой силы. И через несколько секунд он почувствовал, что скользит вверх.
Он невольно затаил дыхание, пока не миновал первое помещение, и только тогда позволил себе расслабиться. Принцип этого странного лифта ему был непонятен. Но ему было совершенно все равно, лишь бы механизм работал как положено. Вскоре он достиг помещения с окнами. Дневной свет сменился зеленоватыми отблесками луны, катившейся по небу. Должно быть, он провел в подземелье целые часы.
Тревис почти без труда отошел от колонны и бросился к окну. Ему следовало поторопиться, если уж он хотел догнать группу апачей на перевале. То, что они собирались сообщить клану, напрочь перечеркивалось всем тем, что ему довелось узнать здесь. Теперь апачи не могли уйти на юг, оставив горы и особенно долину без присмотра. Если это случится, и красные завладеют сокровищами Топаза, погибнут они все. Этого допустить было нельзя.
Спустившись вниз по веревке, он огляделся в поисках койотов. Затем попытался мысленно позвать их. Однако они исчезли столь же неожиданно, как и встретили его. У Тревиса уже не оставалось времени на поиски. Со вздохом он трусцой пустился к перевалу.
В прежние времена, припомнилось ему, воины апачей были способны преодолеть до пятидесяти миль в день пешими по пересеченной местности.
Возможно, у него нет такой выносливости, но почему-то он был абсолютно уверен, что успеет догнать остальных. Однако, когда он вышел на перевал, то своих соотечественников на обусловленном месте не нашел.
По перевернутому камню и сломанной ветке он к своему огромному разочарованию понял, что они доберутся до лагеря задолго до него. Деклай со своими сторонниками не преминут воспользоваться сообщением Нолана и постараются во что бы то ни стало склонить всех на свою сторону.
Однако сдаваться Тревис не собирался. В нем словно проснулся дух противоречия. Он пустился бежать дальше. Тревис уже настолько вымотался, что поддерживал себя только допингом, содержащимся в концентратах. Он бежал трусцой, которая была ненамного быстрее спортивной ходьбы. Его неотвязно преследовали воспоминания о картинах, увиденных в ридере: перед силами, которыми манипулировали яйцеголовые звездные путешественники, бледнели кошмары водородных и кобальтовых бомб, терзавшие его мир с незапамятных времен.
Потратив последние силы, он рухнул возле ручья и тут же уснул. Его разбудили лучи горячего утреннего солнца, падавшие на лицо. Тревис с трудом разлепил спекшиеся веки, шатаясь, поднялся на ноги, зачерпнул ладонью из ручья, смочил лицо и губы и снова пустился бежать.
Какой сегодня день? Сколько часов он провел в подземелье? Он совершенно потерял счет времени. В голове билась и пульсировала лишь одна мысль: он должен добраться до лагеря, поведать о своих открытиях, каким-то образом взять верх над Деклаем, доказав необходимость вторжения на север.
Неожиданно Тревис узнал знакомый ориентир: небольшой скалистый пик.
Взгляд скользнул по нему и сознание сработало. Но он продолжал идти, хрипя и пошатываясь. Грудь с трудом вздымалась от каждого вздоха. Тревис даже не мог предположить, что теперь его осунувшееся, усталое, изможденное лицо представляет собой страшную искаженную маску.
— Э-э-эй…
Далекий крик достиг его ушей. Тревис с трудом приподнял голову и увидел перед собой людей, но все никак не мог сообразить, что может значить обращенное против него оружие.
К ногам упал камень, другой. Он с трудом заставил себя остановиться.
Прерывистое дыхание рвалось из горла.
— Ниюгак!
Колдун. Где колдун? Тревис затряс головой. Какие здесь могут быть колдуны?
— До нейлка да!
Древняя угроза смерти. Почему? Для кого?
Еще камень, на этот раз он угодил ему прямо в ребро, и с такой силой, что Тревис пошатнулся и сел. Он попытался подняться, увидел, как Деклай осклабился и замахнулся. Наконец Тревис понял, что происходит.
Но тут в голове взорвалось болью, и он начал падать, валиться в колодец тьмы. И на этот раз никакой зеленовато-лиловой колонны, которая могла бы осветить ему путь.
Скорчившись, он сидел в темноте и пытался разобраться в нахлынувших на него ощущениях. Откуда в нем вдруг возникла такая потребность исследовать башни? Эх, если бы только койоты были рядом с ним… Почему, зачем и куда они исчезли?
Тревис сидел, прислонившись спиной к краю скалы и вслушивался в каждый шорох, доносившийся до него из ночи, впитывал каждый запах, приносимый легким прохладным ветерком. Ночь жила своей собственной жизнью.
Он узнавал лишь некоторые из этих звуков, еще меньше он видел. Неожиданно по диску луны скользнула гигантская тень. Она была так огромна, что на секунду Тревис даже подумал, что это может быть только вертолет, но крылья взмахнули и существо слилось с темнотой ночного неба, исчезнув так же беззвучно, как и появилось. Гигантский ночной хищник. Такого Тревису видеть еще не доводилось.
Положившись на традиционную охотничью предосторожность, Тревис решил немного передохнуть, а чтобы враг не подобрался к нему незамеченным, он забросал сухими ломкими веточками единственный путь к впадине, в которой теперь укрывался. Ненадежная защита, но она помогла бы ему вовремя поднять тревогу. И теперь он сидел, уткнув лицо в колени и временами задремывал, отдаваясь во власть зыбкого сна. Но сон был слишком короток и вскоре Тревиса до костей пробрал утренний холод. Он с трудом дождался рассветного часа, проглотил пару концентратов, запил водой и пустился в путь.
К восходу солнца он добрался до водопада и поспешил дальше, с приближением долины все более и более ускоряя шаги. Однако, поймав себя на этом, он намеренно замедлил шаг из природной осторожности. Поэтому, когда он добрался до арки, то миновал ее уже не спеша и тихо окунулся в мерцающий золотистый туман, окружавший башни.
Здесь ничего не изменилось с того времени, как он впервые пришел сюда с Кайдессой. Разве что добавилось присутствие Наликидью и Нагинлты. Они лениво поднялись с желто-зеленой дороги и трусцой двинулись ему навстречу, не проявляя при этом никакого удивления, словно расстались всего несколько минут назад.
Тревис опустился на колено и протянул руку самке, которая всегда более дружелюбно относилась к нему. Та сделала несколько шажков и ткнулась в ладонь холодным носом, при этом слабо заскулив.
Почему? Этих почему у Тревиса набралось уже слишком много. И он постоянно мысленно задавал их себе. Почему они оставили его? Почему предпочли именно это место, хотя здесь совершенно нет дичи? Почему сейчас они встречали его так, словно ждали его возвращения?
Тревис перевел взгляд с животных на башни, на эти окна, расположенные ромбами вдоль стен. И вновь ему почудилось, что кто-то наблюдает за ним.
Впрочем, не удивительно. Этот золотистый туман вполне мог скрывать наблюдателя, в то же время предоставляя ему прекрасную возможность следить за всеми, кто появляется перед башнями.
Он двинулся к стенам, беззвучно ступая мокасинами. Однако в нависшей, удушливой тишине ясно и отчетливо раздавалось цоканье когтистых лапок по камням. Лучи солнца сюда не проникали. Вместо него над головой висело ослепительное золотистое марево, и Тревису все казалось, что клубы тумана все больше и больше сгущаются вокруг него. Он уже не мог разглядеть арку, сквозь которую вошел на площадь.
— Найенезйани — победитель чудовищ — дай силы моей руке натянуть лук, дай силы моему запястью метать ножи.
Из каких глубин памяти всплыла эта древняя формула? Тревис даже не осознавал, что говорит, пока слова сами собой не сорвались с губ.
— Ты, ждущий — ши индай то-дай ишан — апач не пища для твоего желудка. Я — Фокс из племени Иткаткуднде'ю — Народа Орлов, и подле меня идут га-н…
Тревис мигнул и потряс головой, словно пробуждаясь. Что побудило его произнести все это? Почему он использовал слова и фразы, которые уже давно не входили в современную речь?
Тревис обошел основание первой башни. Ни двери, никаких щелей или отверстий обнаружить не удалось. Вторая, третья. Ничего. Если он собирается попасть внутрь, то ему надо найти способ добраться до нижних окон.
Он прошел в другую арку, ту, которая вела к кочевью монголов. Здесь он срезал молодое деревце, обстругал его, получилось что-то вроде жерди.
Затем Тревис разорвал кушак на полоски и связал довольно крепкую веревку, длины которой, правда, едва хватало для его целей. Он привязал ее к жерди и затем со второй попытки закинул эту длинную палку как копье в нижнее окно. Когда же он потянул за веревку, жердь застряла в проеме. Лестница была не слишком надежной, но выбирать не приходилось. Он быстро взобрался по веревке и навалился животом на подоконник.
Подоконник оказался широким, не меньше 25 дюймов от внешнего до внутреннего края. Тревис переждал несколько мгновений, не торопясь входить. Он глянул вниз. Веревка болталась у самой земли, а рядом лежали оба койота. Высунув языки и задрав морды, они с любопытством смотрели на него.
Полутемная комната была круглой, напротив виднелся еще один проем окна с другой стороны башни. Тревис легко спрыгнул на пол. Подоконник располагался на высоте четырех футов от пола, и свет из окна освещал только часть комнаты. Тревис замер на месте, внимательно оглядывая помещение. Никаких предметов обстановки здесь не было, лишь в центре из колодца темноты вздымалась фиолетовая колонна, разливая вокруг себя слабый, мерцающий свет. Привыкшие к сумраку глаза отметили на синем фоне пульсацию зеленого и лилового цветов.
Колонна уходила вверх и вниз в большие отверстия в полу и потолке.
Выбор у Тревиса был невелик — спуститься вниз, каким-то образом подняться наверх или просто-напросто выбраться наружу из другого окна.
Осторожно ступая, Тревис подобрался к колодцу. Сквозь мягкую кожу мокасин он ступнями ощущал твердую гладкую поверхность камня, покрытую толстым, нежным слоем пыли, которая при каждом шаге вздымалась маленьким облачком. Кое-где в пыли Тревис заметил странные треугольные отпечатки. Их могли оставить только птицы, подумал он. Во всяком случае, эти башни не посещались разумными существами долгое-долгое время. Он подошел к колодцу и посмотрел вниз. На него глянула непроглядная тьма, в которой пульсация и свечение колонны казались еще ярче. Но даже этот свет не давал возможности как следует осмотреть колодец, по которому проходила колонна. Тревис не заметил никаких скоб или трещин в самой колонне, а значит, подняться или опуститься по ней было просто невозможно.
Наконец после долгих колебаний Тревис решился и коснулся поверхности колонны. И тут же попытался отдернуть руку — но бесполезно. Пальцы словно приклеились к материалу колонны, который был тверд словно металл, и одновременно податлив и тепел как плоть живого существа. Тревис почувствовал, как внутри у него нарастает тяжелый ком.
Он приложил все силы, чтобы высвободить руку, но ничего поделать так и не смог. Не только его ладонь приклеилась, но теперь стало притягивать и его самого. Внутри Тревиса проснулся примитивный животный ужас. Он запрокинул голову и дико заорал.
Мгновением позже в неведомой ловушке оказалась левая рука, а затем к колонне притянуло и его самого. Он так к ней и прилип, не в силах сделать хоть что-нибудь.
К своему ужасу он почувствовал, что скользит вниз. Он закрыл от страха глаза, его трясло, а спуск все продолжался.
Когда паника улеглась, Тревис сообразил, что он вовсе не падает. Он просто спускался, спускался со скоростью идущего по лестнице человека. Он миновал еще два темных помещения, которые освещались только мерцанием колонны, а затем, видимо, оказался ниже уровня поверхности. Он по-прежнему оставался узником колонны, но теперь его окружала кромешная тьма.
Его ноги чего-то коснулись, и он догадался, что наконец достиг основания. Он снова попытался вырваться, напрягся всем телом и тут же чуть ли не кубарем полетел на пол. Неизвестная сила освободила его.
Спотыкаясь, он отлетел к стене и, опершись на нее, замер, тяжело дыша. Исходящее от колонны свечение, казалось, растекалось в воздухе.
Здесь было довольно светло, и Тревис без труда рассмотрел, что вправо и влево уходит в темноту широкий коридор.
Он вернулся к колонне и прикоснулся к ней обеими ладонями.
Безрезультатно. Теперь у него не было пути обратно. Ему оставалось лишь надеяться, что в каком-нибудь месте коридор выведет его на поверхность.
Вот только куда идти?
Он пошел направо, останавливаясь каждые несколько шагов и настороженно прислушиваясь. Однако ничего кроме мягкого шуршания собственных мокасин расслышать ему так и не удалось. Воздух был довольно свеж, и ему показалось, что он различает слабое дуновение откуда-то впереди. Возможно, он догадался правильно, и там его ждет выход.
Но вместо этого он очутился в комнате, при виде которой у апача невольно вырвался возглас удивления. По голым стенам искрился и мерцал зеленоватый свет, как и на колонне. Прямо перед ним стоял небольшой столик и за ним скамья, вытесанные из породы рыжего камня. И никакого выхода, кроме дверного проема, в котором он стоял.
Тревис прошел к скамье. Сдвинуть ее было невозможно, и в то же время любой, кто бы ни сел на нее, оказывался за столом лицом к стене. На столе лежал предмет, который Тревис узнал сразу. Это был один из ридеров, с помощью которых на звездолете с мертвым капитаном-инопланетянином невольные путешественники получили ту немногую информацию о древней звездной цивилизации.
Рядом лежал картридж с кассетой. Тревис прикоснулся к одному из них, внутренне опасаясь, как бы этот хрупкий предмет не превратился в пыль. Все здесь было заброшено многие столетия назад. Конечно, каменный стол и скамья могли пережить и тысячи лет, а вот такие предметы — нет.
Однако изделия звездной цивилизации все-таки выдержали испытание временем. Тревис отряхнул пыль со скамьи и опустился на нее.
Он посмотрел на стену перед собой, но тут же отвел взгляд. Ему вдруг показалось, что если он долгое время будет смотреть на все эти приливы и отливы цветовых волн, то вскоре его словно муху затянет в паутину колдовства, как ловят умы монголов машины красных. Вместо этого он постарался сосредоточиться на ридере. Модель была такой же, как и та, которую они использовали на звездолете.
Вся эта светящаяся комната, стол, скамья были устроены только с одной целью, в этом Тревис мог даже поклясться, — воспользоваться ридером.
Однако Тревис держал в пальцах картридж, не в силах заставить себя открыть его. Оставленная кассета несомненно была важна для существ, оставивших се здесь. Да и вся долина могла предназначаться для единственной цели: заманить сюда любого, кто наткнется на город.
Тревис сдул пыль, открыл картридж и зарядил диск в ридер, затем припал глазами к полоске визора.
Когда он поднял голову и оглядел светящиеся стены, боль в занемевшей шее дала понять, что миновали часы. Он закрыл ладонями уставшие глаза и постарался сосредоточиться. Он видел перед собой много непонятных тестов, написанных на незнакомом языке. Затем стали мелькать трехмерные картинки, сопровождавшиеся голосом и комментариями диктора. Но не понимая речи, для апача все это стало лишь обрывками полной информации. У Тревиса родилось в голове множество разных догадок, но некоторые были слишком уж алогичны и абсурдны. Из всех этих сумбурных впечатлений он сумел вынести одно — башни были построены яйцеголовыми космонавтами, и были чрезвычайно важны для этой исчезнувшей звездной цивилизации. Среди тех обрывков информации, которые ему удалось почерпнуть, обнаружилась и такая, которая села к богатейшей сокровищнице Топаза. Об этом Тревис мог только мечтать.
От напряжения он принялся раскачиваться на скамье. Знать так много и одновременно так мало! Если бы только Эш был здесь, рядом. Сокровища, спрятанные на Топазе, могли оказаться настоящим ящиком Пандоры для того, кто не имел представления с чем имеет дело. Апач внимательно осмотрел окружавшие его стены. В них были скрыты проходы. Он был уверен, что смог бы открыть часть из них, но не только сейчас, еще не время…
Тревис понимал еще одно. Все это не должно достаться красным. Если только информация попадет к ним в руки, то это станет не только концом монголов и апачей здесь, на Топазе. Это станет концом Земли. Подобно черной инопланетной чуме они пройдут по всей планете, сметая все на своем пути. После них не останется ни одной нации.
Если бы он только мог — как ни восставало против этого все его существо археолога — уничтожить долину, не оставив даже и следа от старого города. Но если у красных и есть такое оружие, то у апачей его просто нет.
Им надо действовать так, как они и задумывали с самого начала. Необходимо воевать с этими красными и уничтожить их еще до того, как они сумеют проникнуть в этот заброшенный город с башнями.
Тревис неуклюже поднялся на занемевших ногах, глаза слезились от напряжения, голова распухла от картин, намеков и идей. Ему хотелось выбраться отсюда на открытый воздух, где чистый, свежий ветерок, прилетавший с горных вершин, мог бы развеять его невеселые мысли о неведомой цивилизации и проблемах, внезапно открывшихся перед ним.
Спотыкаясь, он слепо побрел по коридору, ломая голову над тем, как ему теперь добраться на третий этаж до своей жерди с веревкой.
Когда он наконец добрел до колонны, то, даже не надеясь, а просто повинуясь какому-то внутреннему побуждению, приложил к светящейся поверхности ладони. К его несказанному удивлению, они мгновенно прилипли, а затем и его тело оказалось в плену неведомой силы. И через несколько секунд он почувствовал, что скользит вверх.
Он невольно затаил дыхание, пока не миновал первое помещение, и только тогда позволил себе расслабиться. Принцип этого странного лифта ему был непонятен. Но ему было совершенно все равно, лишь бы механизм работал как положено. Вскоре он достиг помещения с окнами. Дневной свет сменился зеленоватыми отблесками луны, катившейся по небу. Должно быть, он провел в подземелье целые часы.
Тревис почти без труда отошел от колонны и бросился к окну. Ему следовало поторопиться, если уж он хотел догнать группу апачей на перевале. То, что они собирались сообщить клану, напрочь перечеркивалось всем тем, что ему довелось узнать здесь. Теперь апачи не могли уйти на юг, оставив горы и особенно долину без присмотра. Если это случится, и красные завладеют сокровищами Топаза, погибнут они все. Этого допустить было нельзя.
Спустившись вниз по веревке, он огляделся в поисках койотов. Затем попытался мысленно позвать их. Однако они исчезли столь же неожиданно, как и встретили его. У Тревиса уже не оставалось времени на поиски. Со вздохом он трусцой пустился к перевалу.
В прежние времена, припомнилось ему, воины апачей были способны преодолеть до пятидесяти миль в день пешими по пересеченной местности.
Возможно, у него нет такой выносливости, но почему-то он был абсолютно уверен, что успеет догнать остальных. Однако, когда он вышел на перевал, то своих соотечественников на обусловленном месте не нашел.
По перевернутому камню и сломанной ветке он к своему огромному разочарованию понял, что они доберутся до лагеря задолго до него. Деклай со своими сторонниками не преминут воспользоваться сообщением Нолана и постараются во что бы то ни стало склонить всех на свою сторону.
Однако сдаваться Тревис не собирался. В нем словно проснулся дух противоречия. Он пустился бежать дальше. Тревис уже настолько вымотался, что поддерживал себя только допингом, содержащимся в концентратах. Он бежал трусцой, которая была ненамного быстрее спортивной ходьбы. Его неотвязно преследовали воспоминания о картинах, увиденных в ридере: перед силами, которыми манипулировали яйцеголовые звездные путешественники, бледнели кошмары водородных и кобальтовых бомб, терзавшие его мир с незапамятных времен.
Потратив последние силы, он рухнул возле ручья и тут же уснул. Его разбудили лучи горячего утреннего солнца, падавшие на лицо. Тревис с трудом разлепил спекшиеся веки, шатаясь, поднялся на ноги, зачерпнул ладонью из ручья, смочил лицо и губы и снова пустился бежать.
Какой сегодня день? Сколько часов он провел в подземелье? Он совершенно потерял счет времени. В голове билась и пульсировала лишь одна мысль: он должен добраться до лагеря, поведать о своих открытиях, каким-то образом взять верх над Деклаем, доказав необходимость вторжения на север.
Неожиданно Тревис узнал знакомый ориентир: небольшой скалистый пик.
Взгляд скользнул по нему и сознание сработало. Но он продолжал идти, хрипя и пошатываясь. Грудь с трудом вздымалась от каждого вздоха. Тревис даже не мог предположить, что теперь его осунувшееся, усталое, изможденное лицо представляет собой страшную искаженную маску.
— Э-э-эй…
Далекий крик достиг его ушей. Тревис с трудом приподнял голову и увидел перед собой людей, но все никак не мог сообразить, что может значить обращенное против него оружие.
К ногам упал камень, другой. Он с трудом заставил себя остановиться.
Прерывистое дыхание рвалось из горла.
— Ниюгак!
Колдун. Где колдун? Тревис затряс головой. Какие здесь могут быть колдуны?
— До нейлка да!
Древняя угроза смерти. Почему? Для кого?
Еще камень, на этот раз он угодил ему прямо в ребро, и с такой силой, что Тревис пошатнулся и сел. Он попытался подняться, увидел, как Деклай осклабился и замахнулся. Наконец Тревис понял, что происходит.
Но тут в голове взорвалось болью, и он начал падать, валиться в колодец тьмы. И на этот раз никакой зеленовато-лиловой колонны, которая могла бы осветить ему путь.
Глава 13
Что-то мокрое и шершавое потерлось о щеку, Тревис попытался отвернуться, но вспышка боли заставила его замереть. Через какое-то время боль перешла в головокружение, но он все еще лежал, боясь сделать малейшее движение. Тревис с трудом приоткрыл один глаз и увидел остроконечные ушки и пушистую голову койота на фоне серого, завешанного тучами неба. Он сразу признал Наликидью.