Долетает ли теперь до него из ночи отдаленный звук старой песни? Той песни, что когда-то воодушевляла воинов его народа?
Шагай по стопам Смертоносного Бога.
Шагай след в след того, Чья тетива уже натянута со всей силой Шагай след в след того, Чей взгляд дарит врагу легкую смерть Сторм не стал укладывать свое наследство в мешок, который он хотел оставить Ларкину. Он взял ожерелье, погладил прохладные серебряные звенья и полированную бирюзу и надел его на шею, аккуратно спрятав под рубаху. Браслет плотно обнял его запястье. Витой пояс он осторожно свернул и убрал в свой походный мешок.
Он накрыл плечи присланным одеялом и поднялся. Раньше ему никогда не приходилось надевать убор вождя, и теперь он с удовольствием ощущал в его тепле нечто связывающее соткавшие его руки с ним, Остином Стормом — беженцем в чужом мире, потерявшим свой народ и свою родину.
Потерявшим!.. Сторм молча повернулся к горным хребтам на востоке. Он поглубже надвинул шляпу, чтобы защититься от холодного ветра, долетающего с этих вершин и пошел прямо в темноту, чуть освещенную неярким светом двух маленьких лун.
Он остановился на пригорке, который был так мал, что назвать его холмом было трудно. Там он уселся, скрестив как обычно, ноги. Странное сходство было между Дине и этой землей. В прошлом навахо предпочитали голодать в плохие времена, нежели расставаться с горами, пустыней и тем миром, который они знали.
Он не должен, не смеет вспоминать об этом! Сторм сжал кулаки и стукнул по коленям, пытаясь физической болью заглушить боль душевную. Он — отрезанный ломоть, вечный изгнанник. И он будет проклят, если не выполнит того, что привело его в этот мир. Он уже возвращался в древнюю веру, сам этого не осознавая. Прежде всего он должен восстановить свое воинское колдовство. Он не сможет встретиться с Квадом, пока снова не будет чувствовать себя цельным, полностью вооружившимся против врага… и это время еще не настало.
Он не знал, сколько просидел на пригорке. На лиловом небе появилась оранжево-красная полоса. Это было не земное Солнце, но он все-таки почувствовал, что это можно сделать и здесь.
Сторм повернулся к быстро ширящейся красной полоске, поднял руки с ножом и парализатором так, чтобы на них упал первый луч восходящего солнца. Когда-то в древности первый луч жизнетворящего тепла сошел с неба и коснулся земли — плоти Далеких Богов — и от этого зародился на Земле человеческий род. Нет, неправда, что Далекие Боги не захотят или не смогут услышать его так далеко от Дине. Важно, чтобы сам Певец верил в те силы, которые он призывает. И что-то в душе Сторма давало ему уверенность, что он будет услышан.
Возможно, слова он вспомнил не совсем точно, возможно, и могущество Певца присвоил себе не по праву. Но почему-то он был уверен, что Великий Дух поймет его.
6
7
Шагай по стопам Смертоносного Бога.
Шагай след в след того, Чья тетива уже натянута со всей силой Шагай след в след того, Чей взгляд дарит врагу легкую смерть Сторм не стал укладывать свое наследство в мешок, который он хотел оставить Ларкину. Он взял ожерелье, погладил прохладные серебряные звенья и полированную бирюзу и надел его на шею, аккуратно спрятав под рубаху. Браслет плотно обнял его запястье. Витой пояс он осторожно свернул и убрал в свой походный мешок.
Он накрыл плечи присланным одеялом и поднялся. Раньше ему никогда не приходилось надевать убор вождя, и теперь он с удовольствием ощущал в его тепле нечто связывающее соткавшие его руки с ним, Остином Стормом — беженцем в чужом мире, потерявшим свой народ и свою родину.
Потерявшим!.. Сторм молча повернулся к горным хребтам на востоке. Он поглубже надвинул шляпу, чтобы защититься от холодного ветра, долетающего с этих вершин и пошел прямо в темноту, чуть освещенную неярким светом двух маленьких лун.
Он остановился на пригорке, который был так мал, что назвать его холмом было трудно. Там он уселся, скрестив как обычно, ноги. Странное сходство было между Дине и этой землей. В прошлом навахо предпочитали голодать в плохие времена, нежели расставаться с горами, пустыней и тем миром, который они знали.
Он не должен, не смеет вспоминать об этом! Сторм сжал кулаки и стукнул по коленям, пытаясь физической болью заглушить боль душевную. Он — отрезанный ломоть, вечный изгнанник. И он будет проклят, если не выполнит того, что привело его в этот мир. Он уже возвращался в древнюю веру, сам этого не осознавая. Прежде всего он должен восстановить свое воинское колдовство. Он не сможет встретиться с Квадом, пока снова не будет чувствовать себя цельным, полностью вооружившимся против врага… и это время еще не настало.
Он не знал, сколько просидел на пригорке. На лиловом небе появилась оранжево-красная полоса. Это было не земное Солнце, но он все-таки почувствовал, что это можно сделать и здесь.
Сторм повернулся к быстро ширящейся красной полоске, поднял руки с ножом и парализатором так, чтобы на них упал первый луч восходящего солнца. Когда-то в древности первый луч жизнетворящего тепла сошел с неба и коснулся земли — плоти Далеких Богов — и от этого зародился на Земле человеческий род. Нет, неправда, что Далекие Боги не захотят или не смогут услышать его так далеко от Дине. Важно, чтобы сам Певец верил в те силы, которые он призывает. И что-то в душе Сторма давало ему уверенность, что он будет услышан.
Возможно, слова он вспомнил не совсем точно, возможно, и могущество Певца присвоил себе не по праву. Но почему-то он был уверен, что Великий Дух поймет его.
6
Ветер, овевавший Сторма на пригорке, затих. Сурра с ласковым, заигрывающим мурлыканьем прижалась к его ногам и старалась подсунуть голову под руку, только что выпустившую рукоять ножа. Рядом в траве чуть слышно возились сурикаты. В небе важно парил издали заметный знакомый силуэт — это Баку поднялся приветствовать новый день свободы. Сторм глубоко вздохнул. Вернувшись попрощаться в походный лагерь, он уже не чувствовал себя одиноким и потерянным.
Когда Сторм присоединился к Соринсону и посмотрел, как снаряжена экспедиция, он сразу понял, что Наблюдатель не хуже Ларкина знает, что необходимо в дороге на этой земле. Партия подобралась небольшая: сам Соринсон, колонист по имени Мик Фойл, занимающийся всеми хозяйственными делами и три норби, среди которых Сторм без особого удивления узнал Горгола. Он поприветствовал жестом юного туземного охотника и поставил в общий строй свою вьючную кобылу.
Фойл, вытаращив глаза, уставился на сурикатов, гордо восседавших на вьюках, и на приспособленный для Баку насест. Сурра сама шла легкой рысью рядом с вьючной кобылой.
— Что это за красавцев ты привез? — спросил он подъехавшего землянина. — Кто эти малыши? Обезьяны? Слышал я об обезьянах достаточно, а вот видеть никогда не приходилось.
— Нет, это сурикаты, — объяснил Сторм.
— Они с Земли, правда? — Фойл одобрительно оглядел снаряжение и упряжь кобылы, а потом подозвал свою верховую лошадь. — Выглядят эти малыши очень сообразительными. А на что они годны?
Сторм рассмеялся.
— Главным образом для саперных работ. Видишь, какие у них большие когти? Могут сделать любой подкоп, если понадобится. А еще они тащат домой все, что им понравится. Возможно, и ты назовешь их когда-нибудь воришками.
— Он щелкнул пальцами, и Хо с Хингом весело блеснули глазами в его сторону.
— О вас и о ваших животных уже ходит куча слухов. Ведь вас зовут Сторм? Слышал я, что вы вчера успокоили одного из объездчиков Горланда, просто хлопнув его по голове… по крайней мере, ребята так рассказывали…
Сторм улыбнулся.
— Это один из приемов командос, Фойл. Этот объездчик был пьян и хотел потянуться, только сделал это слишком широко и не в том направлении.
Фойл уставился на Сторма с таким искренним изумлением, что у него даже шляпа сбилась на макушку.
— Спорить готов, что парни в тебе не ошиблись, рассказывая, что ты был в этой заварушке громом и молнией. Парень ты не шибко крупный, но, по-моему, из тех проворных малышей, что часто бывают в самой середке неприятностей. Будь уверен, я-то насмотрелся на скандалы!
Фойл дернул повод вьючной лошади, и она послушно встала за ним.
Они спустились по косогору к реке, и тут Сурра вдруг заартачилась. Она фыркала и металась по берегу, никак не желая идти в воду и мочить свою драгоценную шкуру. Сторм успокоил ее, и она, еще немного пошипев и поругавшись по-кошачьи, все-таки взяла в зубы брошенный ей конец веревки.
Вот так, с барханной кошкой, плывущей рядом с вьючной лошадью, они пересекли Иравади и вышли на огромную равнину, тянувшуюся от восточных гор до самого лавандового неба. Соринсон не только прекрасно организовал экспедицию, он еще и неплохо руководил ею. А вскоре Сторм узнал, что это была уже не первая, а третья попытка Наблюдательной Службы отыскать Запечатанные Пещеры.
— Все проблемы в воде, — объяснил сам Соринсон. — В этой стране можно работать только четыре недели, когда идут дожди и все оживает. На все остальное время надо иметь запас воды и еще запас корма для лошадей. И здесь ничего не поделаешь без разорительных затрат, которые мой департамент не хочет больше нести в одиночку. Перед самой войной у нас был один удачный сезон, мы даже начали небольшие раскопки в Карабайло, это на самой границе Пиков. И мы отыскали там нечто такое, что вызвало настоящий взрыв в высоких кругах. Но сейчас власти не располагают нужными средствами и потому наша поездка будет короткой. Вот если мы откроем что-нибудь стоящее, тогда они рискнут поставить постоянный лагерь. Я слышал, что там, куда мы сейчас направляемся, есть кое-какие запасы воды.
— А эти ваши находки… они что, действительно так впечатляющи?
— Вам никогда не попадались вещи культуры Ло-Сан-Ки?
— задумчиво поинтересовался Соринсон.
— Я даже не слышал о них.
— Это уникальная резьба, привезенная из провинции Ло-Сан с планеты Алтарь Троицы. Очень сложный рисунок, несомненно, плод многовекового развития этого искусства. Копии его постоянно демонстрировались в нашем Музее Искусств. И все это работа туземцев с Алтаря Троицы. И вот здесь мы нашли фрагменты, по крайней мере, дважды повторяющие рисунки Ло-Сан-Ки.
— Я бы решил, что это все-таки два разных рисунка, — осторожно заметил Сторм. — В конце концов, из тысяч произведений искусства двадцати пяти открытых нами разумных нечеловеческих рас, и это не считая нескольких погибших цивилизаций, два рисунка могут совпасть и чисто случайно…
— Логично. Но давайте рассмотрим конкретный пример
— вот этот ваш браслет. — Соринсон указал на запястье Сторма. — Я знаю, что эта вещь сделана на Земле, и мне кажется, что это произведение искусства какого-то не очень многочисленного народа. Скорее всего, это церемониальное украшение. — Такие браслеты носили воины моего народа, когда они еще кочевали по пустыне.
— И этот народ не стал ведущей нацией в вашем мире, когда началось всеобщее слияние рас? Сторм грустно улыбнулся.
— В детстве мне очень хотелось верить в это. Но это не так. Под их властью находилась только маленькая часть одного из пяти континентов земли. Нет, они не были доминирующей расой. В их страну пришли люди с белой кожей и, считая мой народ варварами, распространили там свою механистическую, технологическую культуру.
— Следовательно, вы не станете утверждать, что этот браслет — вещь для Земли общеизвестная и неоригинальная?
— Нет.
— Ну, а теперь представьте свою реакцию, если бы увидели… Кстати, где вы служили в войну?
— Созвездие Льва, Андол.
— Ну ладно, пусть Лев. Так вот, предположим, что где-то там раскапывают курган и находят двойника вашего браслета. И абсолютно исключено, что его завезла какая-то другая группа поисковиков, то есть, что его потерял там современный землянин. Что бы вы тогда подумали?
— Ну, прежде всего, что это вывез с Земли кто-то из обитателей планеты или что это все-таки потерял кто-то из землян.
— Понятно. Ну, а если все указывает, что браслет оказался здесь до начала эры космических полетов?
— Решил бы, что космические полеты землян начались раньше, чем это значится в документах или же что на Землю прилетали пришельцы с внешних миров.
Соринсон энергично закивал.
— Вот видите, вы готовы признать все что угодно, но только не то, что этот браслет мог быть сделан где-то еще, кроме Земли. Но если вы однажды все-таки убедитесь, что это внеземное изделие…
Сторм рассмеялся.
— Вы привели очень хороший пример, сэр. Возможно, это просто врожденная племенная гордость.
— Возможно, в этом случае вы совершенно правы, и это — свидетельство ранних космических путешествий. Ну так вот, здесь мы столкнулись с похожей проблемой. Рисунок, хорошо известный в одном-единственном районе Алтаря Троицы, вдруг обнаруживается за полгалактики, в развалинах, о которых туземцы говорят, будто их строили пришельцы.
Можно ли тут предположить, что какие-то другие исследователи прилетели сюда раньше землян, поработали какое-то время и улетели? Но если у нас были предшественники, то почему же мы не встретили в космосе ни их самих, ни их следов? Что с ними случилось? Что погубило их империю или конфедерацию? Война? Вырождение? Какая-нибудь чума, принесенная их кораблями с других планет? Возможно, ответы на все эти вопросы ждут нас в Запечатанных Пещерах… Если, конечно, мы сможем их отыскать!
— Вы уверены, что вы найдете надежных проводников?
— Самый лучший из возможных проводников будет ждать нас в Долине Закрученных Рогов. Этот человек сам отыскал по крайней мере, одну пещеру. Вообще-то туземцы избегают этого района. Но этот колдун ходит туда по нескольку раз в год выполнять какие-то обряды, которые по местным поверьям, дают воинам силу и неуязвимость. А кроме того, если враг окажется во время обряда ближе, чем в трех днях езды от этих пещер, то бог обязательно отнимет у него всю силу. Все юноши, желающие получить статус воина, обязательно поднимаются на Пики. Собственно, поэтому с нами и отправился Горгол. Для них это имеет ритуальное значение.
Сам Бокатан, наш будущий проводник, происходит из известной семьи колдунов. Он уже трижды ходил к этим пещерам, и, похоже, верит, что те, кто запечатал Пещеры, ушли из них через какой-то другой выход, и не будет ничего плохого, если их откроют такие же пришельцы из других миров. В общем, мы идем с его благословения.
— А смог ли Бокатан передать эти свои идеи другим норби? — спросил Сторм. — А то как бы у нас не вышло неприятностей с этой стороны.
— Я верю ему. Законы Конфедерации не запрещают вести раскопки на Арцоре. Сами мы стараемся не связываться с туземцами, пока они не сделают первый шаг к сближению с нами, и не заходим на их территории без специального приглашения. Но здесь мы в полной безопасности. Я дал клятву соблюдать все местные законы еще до того, как мне выдали разрешение на эту экспедицию. Собственно, мы не исключение. Пять колонистов постоянно живут с позволения туземцев на территории норби и охотятся на йорис. Да и колонисты постоянно приглашают норби на загон скота. Так что это племя мы неплохо знаем.
Но есть еще горные племена, которые совсем не встречаются с колонистами. Они живут в своем мире и по своим законам, о которых мы понятия не имеем. — А вы могли бы поселиться в лагере норби, не имея на руках правительственного разрешения?
— Конечно, и я неоднократно гостил у них. Главное — приглашение самих норби.
Глаза Сторма загорелись. Конечно, сейчас он связан контрактом с экспедицией, но потом, когда она закончится, можно будет не связываться больше ни с кем. У него есть его команда, и он научился жить на планетах, куда более враждебных, чем эта, где не только туземцы были врагами, но и сама природа готовила для неосторожного гибельные ловушки.
За время путешествия Сторм вполне освоился с этой страной и в работу разведчика вошел, как рука в перчатку. Он продолжал изучать язык жестов, в этом ему помогали Горгол и другие норби. Но все попытки научиться голосовому языку норби лишь убедили его, что пришельцам с иных миров он совершенно недоступен.
Занятый бесплодными попытками овладеть языком совершенно не приспособленным для человеческого горла, он почти не общался на с Соринсоном, ни с Фойлом. Землянин пытался стрелять из лука, показывал, что он близко знаком с этим оружием, но быстро обнаружил, что не может в этом сравниться ни с одним из взрослых норби.
Горгол с воодушевлением следил за его упражнениями, и когда Сторм сумел попасть прямо в сердце несущегося зверя, похожего на оленя, официально преподнес ему колчан и пять сверкающих наконечников для стрел, сделанных из сколов драгоценного камня.
— Боевые стрелы, — пояснил Горгол, — Их не использовали после того, как они погрузились в человеческую кровь. Ты воин — ты можешь ими пользоваться.
Юный туземец долго уговаривал Сторма вытатуировать яркую алую полоску вдоль его шрама. Он рассказывал, с какой гордостью демонстрируют воины такие отметины у вечернего костра и с каким благоговением смотрят на эти знаки доблести зеленые юноши.
Чаще всего Сторм ходил в разведку вместе с Горголом. Высоко над ними кружился Баку, Сурра прочесывала кусты по обе стороны дороги, сурикаты же предпочитали ехать во вьюке на спине Раина и вылезали оттуда только на привалах. Тут они с любопытством начинали обследовать все вокруг, но послушно возвращались на зов Сторма и почти всегда притаскивали какой-нибудь трофей. Обычно это были подсохшие корешки или яркий камешек. Эта их страсть стала неиссякаемым источником развлечений, и у вечернего костра весь лагерь требовал, чтобы Сторм развернул укладку, куда Хо и Хинг прятали сокровища, и показал всем их сегодняшнюю добычу.
Пару раз они приносили нечто стоящее. Однажды это был «глаз» — странный камень, какие иногда попадались в сухих руслах рек. Он был похож на золотистую каплю темного меда, а в середине проходила узкая огненная полоска. Камень чем-то напоминал глаза Сурры. Кроме того, он все время менялся, становясь то темнее, то светлее, а полоска загоралась то желтым, то медовым, то зеленоватым.
А вторая находка случилась на десятый день после того, как они покинули Иравади-Гроссинг и углубились в земли норби.
Развернув как обычно, тючок сурикатов, Сторм нашел там наконечник стрелы. Острый и зазубренный, он совсем не походил на те наконечники, какие Сторм видел у разведчиков экспедиции. А кроме того, он был выточен из молочно-белого камня, тогда как норби — это Сторм усвоил еще в первый свой визит в их лагерь, — охотничьи стрелы делали из золотисто-зеленого камня, а боевые — из прозрачного, с легким голубым оттенком. Сторм знал, что туземцы не прикасались ни к чему из добычи сурикатов, и теперь сидел, взвешивая этот наконечник на ладони и раздумывал.
Эта изящная штучка с тонкими, обламывающимися в ране зазубринами, была прекрасным образчиком оружейного искусства.
Даготаг, предводитель норби, внимательно рассмотрел его на руке Сторма, но даже не попытался коснуться.
Он на мгновение затаил дыхание, как это делали все норби, собираясь сказать что-то серьезное, и начал жестикулировать.
— Это Нитра, горные племена. Воины… Эта стрела боевая. Такая стрела
— гордость любого воина. Такой хорошо убивать.
— Нитра — ваши враги? — просигналил Сторм. Даготаг кивнул.
— Они враги нам, людям Шозонна. Может быть, будут и вашими врагами. Нитра еще никогда не видели пришедших издалека. Они пришли за трофеями. Правая рука врага — лучшая добыча для воина.
— Разве Нитра едят Сладкое Мясо? — вмешался в разговор Соринсон, жестом выражая свое отвращение, и по обычаю трижды сплюнул в огонь.
— Нет! — замелькали в ответ пальцы Даготага. — Этудобычу вешают в колдовском доме. Но Сладкое Мясо, — он повторил тот же жест отвращения, — Нитра не едят. Так делают только дикари. А Нитра хорошие воины; не из тех, диких, которые ночами слушают темных духов!
— А могут они напасть на нас? — решил выяснить все до конца Сторм.
— Да, если выследят. Но этот наконечник может быть старый… остался с прошлого сезона. И все-таки мы должны быть настороже.
Все развернули свои вещи и достали сумки с личным оружием. Норби положили в колчаны боевые стрелы, потеснив охотничьи.
Сторм решил поговорить с Соринсоном.
— Я думаю, мы заранее будем предупреждены, если они будут выслеживать нас. Хотел бы я видеть человека, который сумеет незаметно прокрасться под носом у Сурры.
Он подбросил наконечник стрелы и снова поймал его. Попадая в живое тело, такая игрушка оставляла рваные, долго не заживающие раны. Но сейчас важнее всего было выяснить, где Хо разыскал это, и как долго оно здесь лежало. Действительно ли это свидетельство какого-то давнего набега, или же они просто рады были ухватиться за это предположение, лишь бы не менять своих планов?
Он отправил барханную кошку охранять лагерь, уверенный что с нею не справятся никакие разведчики Нитра. А завтра Баку с воздуха осмотрит местность впереди них зорче, чем любой человек или гуманоид. Экспедиция соблюдала разумную осторожность, но в этой стране хватало удобных мест для засады, особенно в узких ущельях, где приходилось спешиваться. А дальше горные проходы становились все более труднопроходимыми. Сторм хорошо понимал, что только нечто исключительное может завлечь человека в эту богом забытую глушь.
Когда Соринсон и Мак улеглись спать, Сторм достал свой лук и стрелы. Костер еще не прогорел, и при его свете наконечники сверкали как драгоценности. Осторожно, один за другим, он приложил их к своему запястью и слегка наколол, наблюдая как капельки крови растекаются по полированным граням. Затем когда все наконечники прикоснулись к ране, он повернул руку и позволил маленькой струйке крови стечь на землю. Древняя жертва оружию, которая обеспечивала магическую неуязвимость в схватке была закончена. Чего ради он взялся выполнять этот обряд здесь? Или так на него действовала пустыня Арцора?
— Почему ты сделал это? — словно отвечая его мыслям, замелькали в свете костра желтые гибкие пальцы.
Он не знал, какими знаками норби выражают понятие «удача» или «судьба», но все-таки постарался как-то объясниться.
— Если отдашь кровь, стрела станет сильнее, лучше почувствует врага и не промахнется. Кровь — плата за хорошую стрелу.
— Это правда! Ты пришел издалека, но ты думаешь, как норби. Может быть душа норби улетела далеко-далеко… туда, где живут ваши люди, но потом захотела вернуться назад, в свой клан. Она вошла в ребенка чужаков и теперь вернулась. Правда-правда! — Желто-красные пальцы легонько постучали по запястью Сторма, накрывая маленькую ранку. — Снаружи — ты чужак, но внутри ты — норби, вернувшийся домой!
— Возможно, — согласился Сторм, чтобы не объясняться снова по поводу своей жертвы.
— Запечатавшие могут это знать. Они тоже ушли далеко-далеко. Может быть, они похожи на тебя…
Горгол говорил доверительно, как с одним из тех, кто знаком с таинственным легендарным народом, и Сторм тут же спросил:
— Горгол знает Запечатавших?
Ответ на этот вопрос потребовал длинного рассказа. Три сезона назад, насколько Сторм сумел понять, Горгол оставил свое племя во время одного из переходов и решил поохотиться в одиночку, чтобы доказать свое равенство с остальными мужчинами клана Кротага. По обычаям норби для этого он должен был убить воина из враждебного племени, если ему повезет встретить воина, бродящего в одиночестве — или же убить одному безо всякой помощи, одно из четырех наиболее опасных животных. Как только его «душа» указала ему этот путь к исполнению его желаний, он тут же отправился к восточным горам, примерно туда, куда сейчас направлялась экспедиция, так что эта дорога для него уже не в новинку. Здесь он выслеживал «злого летуна» — огромно существо, похожее на птицу, которое норби презирали за его грязные привычки, но уважали за свирепый боевой дух. Такая добыча была вполне достаточна, чтобы получить статус мужчины, и Горгол потратил почти пять дней, выслеживая это создание, гнездящееся высоко в горах. Но он все же поспешил и при первой попытке только ранил его.
Тварь эта, как и положено ее породе, тут же напала на него, и он, обороняясь, бежал от края утеса, где было гнездовье, вниз, в долину. Там он устроил удачную засаду и сумел-таки прикончить чудовище.
Правда, в последней схватке его немного поранило, но, к счастью, не слишком тяжело. Горгол показал Сторму старый шрам на бедре длиной дюймов в десять.
Но из-за этой раны Горгол вынужден был задержаться в той долине, где прежде устроил засаду. К счастью, был сезон дождей, до Великой Засухи было еще далеко, а в одной расщелине он нашел стекавший с гор ручеек. И в этом-то вынужденном заключении он и наткнулся на открывшуюся Запечатанную Пещеру. Там он нашел несколько предметов, созданных явно не норби и не колонистами.
Он оставил все свои находки там, где они и были, когда , наконец смог покинуть долину. Может быть, потому, что не хотел прогневать Запечатавших. Но с тех пор он уже никогда не забывал день, когда ему посчастливилось проникнуть в Запечатанные Пещеры.
— Запечатавшие всегда добры к людям, которые соблюдают их законы, — объяснил Горгол. Это они подсказали Горголу, как справиться со «злым летуном», они же послали ему воду на то время, пока у него болела нога. — Старики рассказывают, что давным-давно Запечатавшие дружили с норби.
Теперь я тоже буду так говорить: ведь если бы не их волшебство, я, может быть, не вернулся бы оттуда живым! Они великие волшебники. — Он сделал широкий жест, словно охватывая все вокруг. — Они и сейчас много делают, хотя давно закрылись от солнца и спят. Очень много делают.
— И ты мог бы найти дорогу к этой пещере? — заинтересованно спросил Сторм.
— Конечно. Только я не пойду, пока Запечатавшие не разрешат. Тогда я попал в пещеру случайно, преследуя свою добычу. Запечатавшие знают, что я не хотел их тревожить. Они видели, что я не пытался там ничего копать. Может быть, им не понравится, если мы явимся будить их. Пусть позовут сами — тогда мы пойдем спокойно.
Сторм почувствовал в тираде туземца непоколебимую убежденность, и это было понятно. Каждый человек имеет право на свою веру. Но тут он припомнил рассказ Соринсона о том, что колдун Бокатан предложил проводить их к Пещерам Запечатавших, именно потому, что по его вере сами инопланетники чем-то были похожи на Запечатавших. А пока они двигались как раз в том направлении, куда охотничье приключение занесло когда-то Горгола. Что ж, может быть они и найдут эти таинственные Запечатанные Пещеры.
Когда Сторм присоединился к Соринсону и посмотрел, как снаряжена экспедиция, он сразу понял, что Наблюдатель не хуже Ларкина знает, что необходимо в дороге на этой земле. Партия подобралась небольшая: сам Соринсон, колонист по имени Мик Фойл, занимающийся всеми хозяйственными делами и три норби, среди которых Сторм без особого удивления узнал Горгола. Он поприветствовал жестом юного туземного охотника и поставил в общий строй свою вьючную кобылу.
Фойл, вытаращив глаза, уставился на сурикатов, гордо восседавших на вьюках, и на приспособленный для Баку насест. Сурра сама шла легкой рысью рядом с вьючной кобылой.
— Что это за красавцев ты привез? — спросил он подъехавшего землянина. — Кто эти малыши? Обезьяны? Слышал я об обезьянах достаточно, а вот видеть никогда не приходилось.
— Нет, это сурикаты, — объяснил Сторм.
— Они с Земли, правда? — Фойл одобрительно оглядел снаряжение и упряжь кобылы, а потом подозвал свою верховую лошадь. — Выглядят эти малыши очень сообразительными. А на что они годны?
Сторм рассмеялся.
— Главным образом для саперных работ. Видишь, какие у них большие когти? Могут сделать любой подкоп, если понадобится. А еще они тащат домой все, что им понравится. Возможно, и ты назовешь их когда-нибудь воришками.
— Он щелкнул пальцами, и Хо с Хингом весело блеснули глазами в его сторону.
— О вас и о ваших животных уже ходит куча слухов. Ведь вас зовут Сторм? Слышал я, что вы вчера успокоили одного из объездчиков Горланда, просто хлопнув его по голове… по крайней мере, ребята так рассказывали…
Сторм улыбнулся.
— Это один из приемов командос, Фойл. Этот объездчик был пьян и хотел потянуться, только сделал это слишком широко и не в том направлении.
Фойл уставился на Сторма с таким искренним изумлением, что у него даже шляпа сбилась на макушку.
— Спорить готов, что парни в тебе не ошиблись, рассказывая, что ты был в этой заварушке громом и молнией. Парень ты не шибко крупный, но, по-моему, из тех проворных малышей, что часто бывают в самой середке неприятностей. Будь уверен, я-то насмотрелся на скандалы!
Фойл дернул повод вьючной лошади, и она послушно встала за ним.
Они спустились по косогору к реке, и тут Сурра вдруг заартачилась. Она фыркала и металась по берегу, никак не желая идти в воду и мочить свою драгоценную шкуру. Сторм успокоил ее, и она, еще немного пошипев и поругавшись по-кошачьи, все-таки взяла в зубы брошенный ей конец веревки.
Вот так, с барханной кошкой, плывущей рядом с вьючной лошадью, они пересекли Иравади и вышли на огромную равнину, тянувшуюся от восточных гор до самого лавандового неба. Соринсон не только прекрасно организовал экспедицию, он еще и неплохо руководил ею. А вскоре Сторм узнал, что это была уже не первая, а третья попытка Наблюдательной Службы отыскать Запечатанные Пещеры.
— Все проблемы в воде, — объяснил сам Соринсон. — В этой стране можно работать только четыре недели, когда идут дожди и все оживает. На все остальное время надо иметь запас воды и еще запас корма для лошадей. И здесь ничего не поделаешь без разорительных затрат, которые мой департамент не хочет больше нести в одиночку. Перед самой войной у нас был один удачный сезон, мы даже начали небольшие раскопки в Карабайло, это на самой границе Пиков. И мы отыскали там нечто такое, что вызвало настоящий взрыв в высоких кругах. Но сейчас власти не располагают нужными средствами и потому наша поездка будет короткой. Вот если мы откроем что-нибудь стоящее, тогда они рискнут поставить постоянный лагерь. Я слышал, что там, куда мы сейчас направляемся, есть кое-какие запасы воды.
— А эти ваши находки… они что, действительно так впечатляющи?
— Вам никогда не попадались вещи культуры Ло-Сан-Ки?
— задумчиво поинтересовался Соринсон.
— Я даже не слышал о них.
— Это уникальная резьба, привезенная из провинции Ло-Сан с планеты Алтарь Троицы. Очень сложный рисунок, несомненно, плод многовекового развития этого искусства. Копии его постоянно демонстрировались в нашем Музее Искусств. И все это работа туземцев с Алтаря Троицы. И вот здесь мы нашли фрагменты, по крайней мере, дважды повторяющие рисунки Ло-Сан-Ки.
— Я бы решил, что это все-таки два разных рисунка, — осторожно заметил Сторм. — В конце концов, из тысяч произведений искусства двадцати пяти открытых нами разумных нечеловеческих рас, и это не считая нескольких погибших цивилизаций, два рисунка могут совпасть и чисто случайно…
— Логично. Но давайте рассмотрим конкретный пример
— вот этот ваш браслет. — Соринсон указал на запястье Сторма. — Я знаю, что эта вещь сделана на Земле, и мне кажется, что это произведение искусства какого-то не очень многочисленного народа. Скорее всего, это церемониальное украшение. — Такие браслеты носили воины моего народа, когда они еще кочевали по пустыне.
— И этот народ не стал ведущей нацией в вашем мире, когда началось всеобщее слияние рас? Сторм грустно улыбнулся.
— В детстве мне очень хотелось верить в это. Но это не так. Под их властью находилась только маленькая часть одного из пяти континентов земли. Нет, они не были доминирующей расой. В их страну пришли люди с белой кожей и, считая мой народ варварами, распространили там свою механистическую, технологическую культуру.
— Следовательно, вы не станете утверждать, что этот браслет — вещь для Земли общеизвестная и неоригинальная?
— Нет.
— Ну, а теперь представьте свою реакцию, если бы увидели… Кстати, где вы служили в войну?
— Созвездие Льва, Андол.
— Ну ладно, пусть Лев. Так вот, предположим, что где-то там раскапывают курган и находят двойника вашего браслета. И абсолютно исключено, что его завезла какая-то другая группа поисковиков, то есть, что его потерял там современный землянин. Что бы вы тогда подумали?
— Ну, прежде всего, что это вывез с Земли кто-то из обитателей планеты или что это все-таки потерял кто-то из землян.
— Понятно. Ну, а если все указывает, что браслет оказался здесь до начала эры космических полетов?
— Решил бы, что космические полеты землян начались раньше, чем это значится в документах или же что на Землю прилетали пришельцы с внешних миров.
Соринсон энергично закивал.
— Вот видите, вы готовы признать все что угодно, но только не то, что этот браслет мог быть сделан где-то еще, кроме Земли. Но если вы однажды все-таки убедитесь, что это внеземное изделие…
Сторм рассмеялся.
— Вы привели очень хороший пример, сэр. Возможно, это просто врожденная племенная гордость.
— Возможно, в этом случае вы совершенно правы, и это — свидетельство ранних космических путешествий. Ну так вот, здесь мы столкнулись с похожей проблемой. Рисунок, хорошо известный в одном-единственном районе Алтаря Троицы, вдруг обнаруживается за полгалактики, в развалинах, о которых туземцы говорят, будто их строили пришельцы.
Можно ли тут предположить, что какие-то другие исследователи прилетели сюда раньше землян, поработали какое-то время и улетели? Но если у нас были предшественники, то почему же мы не встретили в космосе ни их самих, ни их следов? Что с ними случилось? Что погубило их империю или конфедерацию? Война? Вырождение? Какая-нибудь чума, принесенная их кораблями с других планет? Возможно, ответы на все эти вопросы ждут нас в Запечатанных Пещерах… Если, конечно, мы сможем их отыскать!
— Вы уверены, что вы найдете надежных проводников?
— Самый лучший из возможных проводников будет ждать нас в Долине Закрученных Рогов. Этот человек сам отыскал по крайней мере, одну пещеру. Вообще-то туземцы избегают этого района. Но этот колдун ходит туда по нескольку раз в год выполнять какие-то обряды, которые по местным поверьям, дают воинам силу и неуязвимость. А кроме того, если враг окажется во время обряда ближе, чем в трех днях езды от этих пещер, то бог обязательно отнимет у него всю силу. Все юноши, желающие получить статус воина, обязательно поднимаются на Пики. Собственно, поэтому с нами и отправился Горгол. Для них это имеет ритуальное значение.
Сам Бокатан, наш будущий проводник, происходит из известной семьи колдунов. Он уже трижды ходил к этим пещерам, и, похоже, верит, что те, кто запечатал Пещеры, ушли из них через какой-то другой выход, и не будет ничего плохого, если их откроют такие же пришельцы из других миров. В общем, мы идем с его благословения.
— А смог ли Бокатан передать эти свои идеи другим норби? — спросил Сторм. — А то как бы у нас не вышло неприятностей с этой стороны.
— Я верю ему. Законы Конфедерации не запрещают вести раскопки на Арцоре. Сами мы стараемся не связываться с туземцами, пока они не сделают первый шаг к сближению с нами, и не заходим на их территории без специального приглашения. Но здесь мы в полной безопасности. Я дал клятву соблюдать все местные законы еще до того, как мне выдали разрешение на эту экспедицию. Собственно, мы не исключение. Пять колонистов постоянно живут с позволения туземцев на территории норби и охотятся на йорис. Да и колонисты постоянно приглашают норби на загон скота. Так что это племя мы неплохо знаем.
Но есть еще горные племена, которые совсем не встречаются с колонистами. Они живут в своем мире и по своим законам, о которых мы понятия не имеем. — А вы могли бы поселиться в лагере норби, не имея на руках правительственного разрешения?
— Конечно, и я неоднократно гостил у них. Главное — приглашение самих норби.
Глаза Сторма загорелись. Конечно, сейчас он связан контрактом с экспедицией, но потом, когда она закончится, можно будет не связываться больше ни с кем. У него есть его команда, и он научился жить на планетах, куда более враждебных, чем эта, где не только туземцы были врагами, но и сама природа готовила для неосторожного гибельные ловушки.
За время путешествия Сторм вполне освоился с этой страной и в работу разведчика вошел, как рука в перчатку. Он продолжал изучать язык жестов, в этом ему помогали Горгол и другие норби. Но все попытки научиться голосовому языку норби лишь убедили его, что пришельцам с иных миров он совершенно недоступен.
Занятый бесплодными попытками овладеть языком совершенно не приспособленным для человеческого горла, он почти не общался на с Соринсоном, ни с Фойлом. Землянин пытался стрелять из лука, показывал, что он близко знаком с этим оружием, но быстро обнаружил, что не может в этом сравниться ни с одним из взрослых норби.
Горгол с воодушевлением следил за его упражнениями, и когда Сторм сумел попасть прямо в сердце несущегося зверя, похожего на оленя, официально преподнес ему колчан и пять сверкающих наконечников для стрел, сделанных из сколов драгоценного камня.
— Боевые стрелы, — пояснил Горгол, — Их не использовали после того, как они погрузились в человеческую кровь. Ты воин — ты можешь ими пользоваться.
Юный туземец долго уговаривал Сторма вытатуировать яркую алую полоску вдоль его шрама. Он рассказывал, с какой гордостью демонстрируют воины такие отметины у вечернего костра и с каким благоговением смотрят на эти знаки доблести зеленые юноши.
Чаще всего Сторм ходил в разведку вместе с Горголом. Высоко над ними кружился Баку, Сурра прочесывала кусты по обе стороны дороги, сурикаты же предпочитали ехать во вьюке на спине Раина и вылезали оттуда только на привалах. Тут они с любопытством начинали обследовать все вокруг, но послушно возвращались на зов Сторма и почти всегда притаскивали какой-нибудь трофей. Обычно это были подсохшие корешки или яркий камешек. Эта их страсть стала неиссякаемым источником развлечений, и у вечернего костра весь лагерь требовал, чтобы Сторм развернул укладку, куда Хо и Хинг прятали сокровища, и показал всем их сегодняшнюю добычу.
Пару раз они приносили нечто стоящее. Однажды это был «глаз» — странный камень, какие иногда попадались в сухих руслах рек. Он был похож на золотистую каплю темного меда, а в середине проходила узкая огненная полоска. Камень чем-то напоминал глаза Сурры. Кроме того, он все время менялся, становясь то темнее, то светлее, а полоска загоралась то желтым, то медовым, то зеленоватым.
А вторая находка случилась на десятый день после того, как они покинули Иравади-Гроссинг и углубились в земли норби.
Развернув как обычно, тючок сурикатов, Сторм нашел там наконечник стрелы. Острый и зазубренный, он совсем не походил на те наконечники, какие Сторм видел у разведчиков экспедиции. А кроме того, он был выточен из молочно-белого камня, тогда как норби — это Сторм усвоил еще в первый свой визит в их лагерь, — охотничьи стрелы делали из золотисто-зеленого камня, а боевые — из прозрачного, с легким голубым оттенком. Сторм знал, что туземцы не прикасались ни к чему из добычи сурикатов, и теперь сидел, взвешивая этот наконечник на ладони и раздумывал.
Эта изящная штучка с тонкими, обламывающимися в ране зазубринами, была прекрасным образчиком оружейного искусства.
Даготаг, предводитель норби, внимательно рассмотрел его на руке Сторма, но даже не попытался коснуться.
Он на мгновение затаил дыхание, как это делали все норби, собираясь сказать что-то серьезное, и начал жестикулировать.
— Это Нитра, горные племена. Воины… Эта стрела боевая. Такая стрела
— гордость любого воина. Такой хорошо убивать.
— Нитра — ваши враги? — просигналил Сторм. Даготаг кивнул.
— Они враги нам, людям Шозонна. Может быть, будут и вашими врагами. Нитра еще никогда не видели пришедших издалека. Они пришли за трофеями. Правая рука врага — лучшая добыча для воина.
— Разве Нитра едят Сладкое Мясо? — вмешался в разговор Соринсон, жестом выражая свое отвращение, и по обычаю трижды сплюнул в огонь.
— Нет! — замелькали в ответ пальцы Даготага. — Этудобычу вешают в колдовском доме. Но Сладкое Мясо, — он повторил тот же жест отвращения, — Нитра не едят. Так делают только дикари. А Нитра хорошие воины; не из тех, диких, которые ночами слушают темных духов!
— А могут они напасть на нас? — решил выяснить все до конца Сторм.
— Да, если выследят. Но этот наконечник может быть старый… остался с прошлого сезона. И все-таки мы должны быть настороже.
Все развернули свои вещи и достали сумки с личным оружием. Норби положили в колчаны боевые стрелы, потеснив охотничьи.
Сторм решил поговорить с Соринсоном.
— Я думаю, мы заранее будем предупреждены, если они будут выслеживать нас. Хотел бы я видеть человека, который сумеет незаметно прокрасться под носом у Сурры.
Он подбросил наконечник стрелы и снова поймал его. Попадая в живое тело, такая игрушка оставляла рваные, долго не заживающие раны. Но сейчас важнее всего было выяснить, где Хо разыскал это, и как долго оно здесь лежало. Действительно ли это свидетельство какого-то давнего набега, или же они просто рады были ухватиться за это предположение, лишь бы не менять своих планов?
Он отправил барханную кошку охранять лагерь, уверенный что с нею не справятся никакие разведчики Нитра. А завтра Баку с воздуха осмотрит местность впереди них зорче, чем любой человек или гуманоид. Экспедиция соблюдала разумную осторожность, но в этой стране хватало удобных мест для засады, особенно в узких ущельях, где приходилось спешиваться. А дальше горные проходы становились все более труднопроходимыми. Сторм хорошо понимал, что только нечто исключительное может завлечь человека в эту богом забытую глушь.
Когда Соринсон и Мак улеглись спать, Сторм достал свой лук и стрелы. Костер еще не прогорел, и при его свете наконечники сверкали как драгоценности. Осторожно, один за другим, он приложил их к своему запястью и слегка наколол, наблюдая как капельки крови растекаются по полированным граням. Затем когда все наконечники прикоснулись к ране, он повернул руку и позволил маленькой струйке крови стечь на землю. Древняя жертва оружию, которая обеспечивала магическую неуязвимость в схватке была закончена. Чего ради он взялся выполнять этот обряд здесь? Или так на него действовала пустыня Арцора?
— Почему ты сделал это? — словно отвечая его мыслям, замелькали в свете костра желтые гибкие пальцы.
Он не знал, какими знаками норби выражают понятие «удача» или «судьба», но все-таки постарался как-то объясниться.
— Если отдашь кровь, стрела станет сильнее, лучше почувствует врага и не промахнется. Кровь — плата за хорошую стрелу.
— Это правда! Ты пришел издалека, но ты думаешь, как норби. Может быть душа норби улетела далеко-далеко… туда, где живут ваши люди, но потом захотела вернуться назад, в свой клан. Она вошла в ребенка чужаков и теперь вернулась. Правда-правда! — Желто-красные пальцы легонько постучали по запястью Сторма, накрывая маленькую ранку. — Снаружи — ты чужак, но внутри ты — норби, вернувшийся домой!
— Возможно, — согласился Сторм, чтобы не объясняться снова по поводу своей жертвы.
— Запечатавшие могут это знать. Они тоже ушли далеко-далеко. Может быть, они похожи на тебя…
Горгол говорил доверительно, как с одним из тех, кто знаком с таинственным легендарным народом, и Сторм тут же спросил:
— Горгол знает Запечатавших?
Ответ на этот вопрос потребовал длинного рассказа. Три сезона назад, насколько Сторм сумел понять, Горгол оставил свое племя во время одного из переходов и решил поохотиться в одиночку, чтобы доказать свое равенство с остальными мужчинами клана Кротага. По обычаям норби для этого он должен был убить воина из враждебного племени, если ему повезет встретить воина, бродящего в одиночестве — или же убить одному безо всякой помощи, одно из четырех наиболее опасных животных. Как только его «душа» указала ему этот путь к исполнению его желаний, он тут же отправился к восточным горам, примерно туда, куда сейчас направлялась экспедиция, так что эта дорога для него уже не в новинку. Здесь он выслеживал «злого летуна» — огромно существо, похожее на птицу, которое норби презирали за его грязные привычки, но уважали за свирепый боевой дух. Такая добыча была вполне достаточна, чтобы получить статус мужчины, и Горгол потратил почти пять дней, выслеживая это создание, гнездящееся высоко в горах. Но он все же поспешил и при первой попытке только ранил его.
Тварь эта, как и положено ее породе, тут же напала на него, и он, обороняясь, бежал от края утеса, где было гнездовье, вниз, в долину. Там он устроил удачную засаду и сумел-таки прикончить чудовище.
Правда, в последней схватке его немного поранило, но, к счастью, не слишком тяжело. Горгол показал Сторму старый шрам на бедре длиной дюймов в десять.
Но из-за этой раны Горгол вынужден был задержаться в той долине, где прежде устроил засаду. К счастью, был сезон дождей, до Великой Засухи было еще далеко, а в одной расщелине он нашел стекавший с гор ручеек. И в этом-то вынужденном заключении он и наткнулся на открывшуюся Запечатанную Пещеру. Там он нашел несколько предметов, созданных явно не норби и не колонистами.
Он оставил все свои находки там, где они и были, когда , наконец смог покинуть долину. Может быть, потому, что не хотел прогневать Запечатавших. Но с тех пор он уже никогда не забывал день, когда ему посчастливилось проникнуть в Запечатанные Пещеры.
— Запечатавшие всегда добры к людям, которые соблюдают их законы, — объяснил Горгол. Это они подсказали Горголу, как справиться со «злым летуном», они же послали ему воду на то время, пока у него болела нога. — Старики рассказывают, что давным-давно Запечатавшие дружили с норби.
Теперь я тоже буду так говорить: ведь если бы не их волшебство, я, может быть, не вернулся бы оттуда живым! Они великие волшебники. — Он сделал широкий жест, словно охватывая все вокруг. — Они и сейчас много делают, хотя давно закрылись от солнца и спят. Очень много делают.
— И ты мог бы найти дорогу к этой пещере? — заинтересованно спросил Сторм.
— Конечно. Только я не пойду, пока Запечатавшие не разрешат. Тогда я попал в пещеру случайно, преследуя свою добычу. Запечатавшие знают, что я не хотел их тревожить. Они видели, что я не пытался там ничего копать. Может быть, им не понравится, если мы явимся будить их. Пусть позовут сами — тогда мы пойдем спокойно.
Сторм почувствовал в тираде туземца непоколебимую убежденность, и это было понятно. Каждый человек имеет право на свою веру. Но тут он припомнил рассказ Соринсона о том, что колдун Бокатан предложил проводить их к Пещерам Запечатавших, именно потому, что по его вере сами инопланетники чем-то были похожи на Запечатавших. А пока они двигались как раз в том направлении, куда охотничье приключение занесло когда-то Горгола. Что ж, может быть они и найдут эти таинственные Запечатанные Пещеры.
7
Сторм лежал на вершине голой скалы, с удовольствием ощущая, как поднявшееся солнце пригревает его обнаженные плечи, и разглядывал окрестности в подзорную трубу. Он уже давно сбросил свою голубую блузу, решив, что его собственная загорелая кожа гораздо меньше бросается в глаза.
Теперь дорога, по которой им нужно было пройти, вползала в узкое ущелье, окруженное непроходимыми скалами — настоящая западня. Относительно безопасно они могли бы миновать это место ночью, но, к сожалению, дорога была настолько плохая, что они не рискнули гробить на ней в темноте лошадей.
Экспедиция давно уже следовала рекомендациям опытного землянина, и они шли как по вражеской территории. Первый привал они сделали сразу после полудня, пустили лошадей попастись и пообедали сами. А потом без остановок шли до самого вечера, чтобы остановиться на ночевку как можно дальше от дневного привала. Могла ли такая простая уловка обмануть туземных воинов — это другой разговор.
Теперь дорога, по которой им нужно было пройти, вползала в узкое ущелье, окруженное непроходимыми скалами — настоящая западня. Относительно безопасно они могли бы миновать это место ночью, но, к сожалению, дорога была настолько плохая, что они не рискнули гробить на ней в темноте лошадей.
Экспедиция давно уже следовала рекомендациям опытного землянина, и они шли как по вражеской территории. Первый привал они сделали сразу после полудня, пустили лошадей попастись и пообедали сами. А потом без остановок шли до самого вечера, чтобы остановиться на ночевку как можно дальше от дневного привала. Могла ли такая простая уловка обмануть туземных воинов — это другой разговор.