Нортон Андрэ. Сказительница

   В ней самой кипела ярость, но взгляд Алона заставил ее промолчать. Она переместилась так, чтобы слезть со спины Монсо.
   — Я ухожу, — прошептала она.
   Стальной Коготь неожиданно нырнул, резко крикнув. Монсо заржал. Если бы кеплианец переместился вправо, Эйдрис оказалась бы в воздухе и упала бы на зеленую траву. Но Монсо, напротив, сместился влево, и сказительница обнаружила, что по-прежнему сидит у него на спине.
   Инстинктивно она схватила Алона за пояс, а жеребец стремительно понесся вперед.
   — Нет! — закричал Алон, пытаясь восстановить контроль. Ноги посвященного сжали бока коня. Алон пытался задрать голову жеребца, он наклонился вперед, держа узду, стараясь вырвать удила изо рта кеплианца…
   … и это ему удалось слишком хорошо. Монсо задрал голову. Тяжелый загривок жеребца с ощетинившейся гривой ударил всадника по лицу. Посвященный осел. Он упал бы, если бы его не держала Эйдрис.
   Даже легкий прыжок теперь сбросил бы всадников, но Монсо, по-видимому, оставил усилия избавиться от пассажиров. Шаг его начал удлиняться. Жеребец перешел на быстрый галоп.
   Эйдрис обеими руками ухватилась за луку седла и перевалилась, сев на седло сразу за Алоном. Она выхватила из рук юноши поводья и, глядя через его плечо, начала рвать рот жеребца.
   Монсо не обращал внимания на ее усилия. Он бежал длинными прыжками, какие использовал при максимальной скорости.
   — Монсо! — закричала Эйдрис навстречу ветру. Глаза ее слезились, окружающее сливалось. — Спокойней, парень! Стой! — Одно черное ухо повернулось, ловя ее слова, но никакой другой реакции не было.
   Теперь они двигались на восток, в направлении Кар Гарудина, скакали по мягкой дороге со скоростью лесного пожара. Алон опасно раскачивался в седле, сказительница изо всех сил удерживала его от падения. При такой скорости падение будет смертельным.
   Зажатая в седле, сама Эйдрис не боялась, что упадет, потому что Монсо бежал ровно и прямо, его движения были такими плавными, что всадница легко их предугадывала. А вот что касается контроля над кеплианцем… жеребец ее совершенно не слушался. Как будто на голове у него не узда, а недоуздок, так мало внимания он обращал на удила или попытки девушки остановить его.
   У Эйдрис от страха кружилась голова. Монсо бежал так быстро, что само время, казалось, сливается в пятно. Бежит ли кеплианец минуты? Или часы? Она не могла сказать.
   Собрав все силы, она попыталась запеть, как сделала в тот день, на лошадиной ярмарке. Но слова ее относил ветер. Она мрачно тянула за узду, надеясь направить жеребца по кругу, но усилия ее снова оказались тщетными.
   Рядом с ней зашевелился Алон, потом застонал, к нему возвращалось сознание.
   — Держись! — крикнула ему на ухо Эйдрис. — Не двигайся, или мы оба упадем!
   Она знала, что он ее услышал, потому что мгновение спустя он положил руки на узду поверх ее рук. Вместе они пытались остановить Монсо — и опять бесполезно.
   Впереди что-то показалось… слева, в стороне от дороги. Странная фигура, похожая на гигантский гриб с серой ножкой и зеленой шляпкой, поставленный на вершине холма. Мимо всадников промелькнула черная тень, Эйдрис услышала резкий крик сокола. Монсо неожиданно свернул с дороги, еще больше увеличил скорость и поскакал на вершину.
   Эйдрис закрыла глаза и молча взмолилась Гунноре, чтобы скачущий кеплианец не наткнулся на нору грызуна или логово горностая — или на остатки изгороди — на такой безумной скорости.
   Крутизна склона не замедлила жеребца. Монсо двигался так быстро, что Эйдрис чувствовала себя словно верхом на Стальном Когте. Она летит, а не скачет по земле.
   Когда они поднялись на вершину, Эйдрис замигала: неожиданно она отчетливо увидела гигантский гриб. Это оказалась круглая роща из больших деревьев со светло-серыми стволами. Перистые зеленые листья росли только на самом верху стволов. Монсо двинулся по периметру рощи, и скорость его бега стала меньше.
   Деревья располагались по кругу так симметрично, что становилось ясно: их кто-то посадил, это не природное образование. Слуха сказительницы достиг громкий резкий звук, и она поняла, что это ржет Монсо. Дыхание жеребца вырывалось со скрежетом железного напильника. Белая пена покрывала его шею.
   — Ты можешь теперь остановить его? — крикнула девушка на ухо Алону.
   — Пытаюсь, — мрачно ответил он.
   Но кеплианец продолжал скакать вокруг стены из стволов, представлявших естественную преграду, настолько близко друг к другу они росли. Всадники находились на восточной стороне холма и двигались по кругу.
   Эйдрис посмотрела на густую зеленую траву под ногами.
   — Может, спрыгнуть?
   — Прыгай, — приказал Алон, натягивая узду, так что взбугрились мышцы на плечах. — Но я останусь с…
   Он замолчал, потому что мимо них с пронзительным криком снова пролетел Стальной Коготь. Монсо немедленно затормозил и остановился. Всадников бросило вперед, они столкнулись.
   Алон начал бранить жеребца, затем в гневе ударил его концом узды. Эйдрис поразила свирепость его голоса, резкий звук ударов о вспотевшую черную кожу.
   Снова крикнул Стальной Коготь.
   Кеплианец сделал большой прыжок вперед и встал на дыбы, как одержимый конь-демон. Эйдрис упрямо держалась, выдержала один прыжок, два, три, потом почувствовала, что соскальзывает. Монсо задирал ноги и извивался в воздухе, как змея, бьющаяся со сломанной спиной.
   Эйдрис бросило в воздух. Она почувствовала ветер от собственного полета. Следуя инстинкту, выработанному за годы странствований с кайогами, она свернулась в клубок, пригнула голову, чтобы защитить ее. Монсо ревел от ярости, и девушка только надеялась, что он не ударит ее копытами во время одного из своих безумных прыжков.
   Ударившись о землю, Эйдрис покатилась, давая возможность мягкой траве поглотить энергию удара. И все равно ахнула: как будто гигантская рука сжала ее грудь и спину.
   Ошеломленно она подняла голову и увидела Алона, который упрямо держался за седло. Но было ясно, что посвященный проигрывает битву. Из его ноздрей текла кровь; он забыл о гордости и одной рукой держался за луку седла, а другой все же старался задрать голову Монсо и остановить коня.
   Эйдрис лежала, пытаясь вдохнуть; и вдруг почувствовала, что ее левой руке странно тепло. Боясь худшего, она повернула голову. Но пальцы слушались приказов, не было ни кровотечения, ни переломов. Сказительница заметила, что прыжок Монсо отбросил ее в единственный разрыв в стене необыкновенных деревьев. В этом проходе лежала ее левая рука, и от нее исходило странное ощущение.
   Тепло… комфорт… исцеление… свет. Все это и еще гораздо больше. Много больше. Свет проникал в нее, распространялся, заполняя ее ощущением мира, прогоняя гнев, неправильность, которая так пугала ее последние дни, когда она чувствовала, что постепенно покоряется ей. Ощущение, что она выздоравливает от опасной болезни души, было таким сильным, что девушка, пораженная, смотрела на свою руку, забыв об Алоне, забыв о сражении между конем и его хозяином, которое разворачивалось за ней.
   Она осторожно приподнялась на руках. Голова по-прежнему кружилась от падения, в ушах стоял гул, но стремление отогнать Тьму заставило ее ползти вперед. Эйдрис ползла медленно и не останавливалась, пока все ее тело не оказалось в проходе в это странное место.
   Ее окутали тепло и свет, успокаивая тело и душу. И постепенно росло понимание, знание того, что с ней произошло, причина странного поведения и ее, и Алона. С тех пор как они прошли через темные Врата, в них росла злая тень, тьма души, которую сейчас разгоняет свет и жизнь этого святого Места Силы.
   Исцеление… ее тело и душа сейчас исцеляются.
   Спустя какое-то время — Эйдрис не знала, сколько именно прошло, но впоследствии сообразила, что не больше одной-двух минут, — девушка вздохнула, распрямилась и приподнялась. К ней возвращались силы — не черные силы гнева и ненависти, которые переполняли ее раньше, но спокойные силы исцеления, которыми это Место Силы поделилось с ней, дар, который невозможно оценить.
   Ушибы перестали болеть, она чувствовала себя освеженной… обновленной.
   Оглянувшись в проход, она успела заметить, как встал на дыбы Монсо. Его передние ноги резали воздух. Он постоял так, как какой-то первобытный дух-конь, глаза его сверкали алым цветом свирепой ярости, из открытой пасти летели полоски красноватой пены. И вот в безумии гнева жеребец бросился на спину. Эйдрис беспомощно прижала руки ко рту, уверенная, что Алон погибнет.
   Но в самый последний момент посвященный спрыгнул с седла и приземлился на полпути между сказительницей и своим конем. Монсо перевернулся и встал на ноги, голову он низко свесил и тяжело, порывисто дышал.
   Его хозяин медленно сел.
   — Алон! — воскликнула Эйдрис, но он смотрел на нее пустыми глазами, не узнавая. Девушка ощутила новый страх: она увидела, что серые глаза Алона приобрели странный мертвый серебристый оттенок.
   Она бросилась к нему, но он стряхнул ее руки, не обращая на девушку внимания, потом встал и направился назад, к коню. На лице его было мрачное выражение, которое не предвещало ничего хорошего для Монсо. Пурпурная молния — пурпур — это цвет Тени, с чувством ужаса вспомнила Эйдрис — с треском пробежала у него меж пальцами.
   Эйдрис поняла, что он намерен убить кеплианца. Тень, которая росла и в ней, полностью им овладела.
   «И не удивительно, — подумала она, с трудом идя за нами, — он не только прошел через черные Врата, он создал черное заклинание, которое их открыло! Та Тень, которая росла во мне, на него подействовала гораздо сильней. Работая с черным волшебством, посвященный принял в себя Тень, впустил ее, отравился, как если бы поел испорченного мяса!»
   — Беги, Монсо! — крикнула Эйдрис. Она схватила Алона в тот момент, когда фиолетовое пламя сорвалось с пальцев посвященного. Столб пламени устремился вперед, но кеплианец отпрыгнул, и пламя пролетело мимо него. Жеребец был явно смущен: привычка к повиновению столкнулась с ужасом, который он испытывал к хозяину. Кеплианец начал медленно пятиться. Алон пошел к нему, его окровавленное лицо потемнело от ярости, глаза сверкали холодно и остро, как серебряные клинки. Он протянул руки вперед, согнул пальцы, готовясь к новой попытке.
   Эйдрис плечом ударила Алона в спину, толкнув его вперед и вниз. Сверкнула пурпурная молния, оставив в траве почерневший след.
   Алон перевернулся, вслух произнес проклятие. Увидев его лицо, сказительница поняла, что теперь страшная опасность нависла над нею. «Надо втащить его в Место Силы, — подумала она. — Может, оно и его исцелит!»
   Стиснув зубы, ненавидя себя за то, что ей предстоит сделать, она кулаком ударила Алона в подбородок, когда он попытался встать.
   Юноша упал, оглушенный, а она торопливо схватила его за ногу и потащила к исцелению и свету.
   — Прошу тебя, Янтарная Госпожа, — шептала она пересохшими губами. — Прошу, помоги ему…
   Вторая нога Алона, тяжелая, в сапоге, ударила ее по руке, рука сразу онемела. Эйдрис закричала и выпустила его ногу, не в силах удержать ее. Он откатился, начал вставать, чтобы убежать — убежать от Места Силы. Лицо его исказилось от страха.
   «Это Тень, которая внутри него… — подумала девушка. — Она не хочет его отдавать!»
   — Алон, нет! — закричала она и бросилась за ним. Он успел добежать до кеплианца, когда она догнала его и сильно толкнула здоровой рукой. Алон повернулся, снова упал, но сразу вскочил, двигаясь с удивительной скоростью, говорящей об отчаянии.
   Но пальцы сказительницы уже сомкнулись на посохе, который был прикреплен к боку кеплианца. Девушка лихорадочно высвободила его.
   — Алон, — с трудом выговорила она, стараясь не выпускать его взгляда, пробиться сквозь поглотившую его Тьму, — ты… должен… пойти… со мной.
   Он не ответил, только попятился. С его пальцев снова сорвался пурпурный свет, и она поняла, что он собирается убить ее — убить с легкостью.
   — Не нужно… — взмолилась она. — Вспомни Джонтала…
   Он замигал, смешавшись, и на мгновение его глаза снова стали темно-серыми. Но вот они затвердели, посветлели, и сказительница поняла, что проиграла.
   Он неожиданно прыгнул к ней, ударил по посоху. Она не смогла удержать его онемевшими пальцами, и оружие вылетело из ее руки. Кулаком левой руки Алон ударил ее по голове, возле уха, а пальцами правой стиснул горло.
   В глазах ее вспыхнули красные круги, но она реагировала, как научил ее Джервон, устремилась вслед за движением нападающего, поддалась, использовала против него его превосходящую физическую силу. Эйдрис позволила себе упасть, перевернулась на спину, изогнув ее, и в то же самое мгновение подняла колени. Они сильно ударили Алона в живот, и она услышала, как воздух вырвался из его легких.
   Она быстро оттолкнула его и сильно ударила маленьким мозолистым кулаком в челюсть. Ударила раз… два… Глаза его закатились, и Эйдрис увидела, как погас в них свет. Алон потерял сознание и осел.
   Дыша тяжело, как Монсо, она схватила его за руки, перевернула и потащила к входу. На полпути туда посмотрела вперед, отметила разрыв между деревьями — и это едва ее не погубило.
   Алон неожиданно пришел в себя, вырвался. Повернувшись, он ударил ее по ногам.
   Эйдрис упала и сильно ударилась. А он тут же вскочил и побежал, но не к Монсо, а на запад, туда, откуда они пришли. Рука сказительницы легла на посох, и прежде чем девушка смогла даже обдумать свою мысль, она стояла на одном колене, вытянув здоровую руку. Плечо отчаянно заболело, но Эйдрис бросила окованную бронзой палку вслед убегавшему.
   Голова грифона летела, поворачиваясь в воздухе, летела низко и параллельно поверхности. Она попала Алону в ногу. Посвященный снова упал и на этот раз лежал неподвижно.
   На мгновение девушка чуть не разрыдалась. «Янтарная Госпожа, что я наделала? — сказительница тут же встала и побежала. — Если я убила его…»
   Эйдрис добежала до Алона. Опустилась на колени и осторожно перевернула его. Лицо посвященного превратилось в ужасную маску, оно было покрыто синяками и кровавыми царапинами. Эйдрис коснулась пальцами его горла, почувствовала удары пульса. Набрала воздух в болящие легкие, слезы полились по ее лицу, но на этот раз слезы облегчения.
   Быстро, прежде чем к Алону вернется сознание, сказительница снова потащила его к входу и остановилась, только когда втащила его в проход между деревьями. Потом опустилась рядом с ним на колени, сжала его холодную руку, не смея надеяться. И впервые заглянула в проход, за стволы, чтобы увидеть, что находится за древесной стеной.
   Круглое пространство внутри поросло мягкой травой, усеянной весенними цветами. Алые и голубые, янтарные и светло-желтые, фиолетовые и розовые… никогда не видела она такого многообразия В середине груда камней. Очень тихо, и Эйдрис отчетливо слышала журчание ручья.
   «Вода… — Эта мысль заставила ее задрожать от жажды. — Вода, чтобы напиться и промыть раны Алона… вода для Монсо…»
   Неуверенно двигаясь, она подошла к кеплианцу, сняла с него седло, потом вылила воду из фляжек и повесила их через плечо. Спотыкаясь, вернулась в Место Силы. Навстречу ей поднимался густой аромат диких цветов, подобный благовониям. Она пошла по цветочному ковру.
   Ручей тек в углублении под большим камнем. Эйдрис закатала рукава и села на нагретый солнцем камень, глядя вниз.
   Чистая, холодная, как будто светящаяся внутренним светом, вода поднималась из глубины. Девушка протянула руки, благодарно окунула их в прохладу, сложила ладони, поднесла сверкающую жидкость ко рту и принялась пить.
   Вода, как холодное благословение, устремилась вниз по ее горлу. Эйдрис напилась, потом смочила лицо, вымыла руки, смыла грязь и пот, чувствуя, как с каждым проходящим моментом все больше оживает. Боль от ушибов и напряженных мышц прошла.
   Оглядываясь и дивясь действию воды, сказительница снова подумала, что это за место. Очевидно, Место Силы… И неожиданно она вспомнила сказания, слышанные когда-то.
   Храм Нив.
   Говорили, что он расположен в северо-западной части этой древней земли. Темное колдовство не входило в храм, не могло существовать в нем. Неудивительно, что внутренняя тьма, которая росла в Эйдрис, совершенно рассеялась, когда девушка пересекла границы храма. Нив… Нив — одна из Древних. Нив — это все естественное, доброе и плодотворное.
   Даже сейчас во время свадеб в Арвоне новобрачные поднимают тост в честь Нив, каждый по очереди отпивает из свадебной чаши, чтобы союз был верным и плодовитым.
   Храм Нив. Наверно, это он.
   — Благодарю тебя, о Нив, — негромко и искренне произнесла Эйдрис. — Благодарю тебя…
   Ее заполнило ощущение мира, спокойного благословения. Немного погодя она вернулась к своим делам, наполнила водой фляжки.
   Потом, неся их, пошла к выходу, но на этот раз быстро и уверенно. Проходя мимо, посмотрела на Алона. Он лежал неподвижно, но морщины страха и боли на его лице разгладились. Казалось, он спит естественным сном.
   Выйдя за пределы храма, девушка негромко свистнула и увидела кеплианца недалеко от себя. Жеребец щипал траву. Эйдрис подошла к Монсо, сначала осмотрела его рану и обрадовалась, что она не открылась. Почувствовав запах воды, он толкнул ее носом и негромко заворчал.
   Она не позволила ему пить много после такого длительного бега, дала несколько глотков из источника Нив, используя для этого свой малый кухонный котел. Конь вылизал воду большим бледно-розовым языком. Он в этот момент походил на кошку. Смочив край плаща, Эйдрис протирала его черную кожу, пока та не отмылась от пота и не размякла.
   К тому времени, как она закончила, Монсо снова стал пастись. Убедившись, что источник Нив снова проявил свое исцеляющее действие и что кеплианец не упадет от истощения, она вернулась к Алону.
   Скрестив ноги, села с ним рядом, положила его голову к себе на колени, потом вытерла его лицо и руки. При прикосновении холодной воды его синяки побледнели, припухлость опала, и вскоре почти не осталось следа от первоначальных ран.
   Прижав к себе его голову, девушка поднесла фляжку к его губам, негромко уговаривая попить. Алон сделал один глоток, другой. Глубоко вздохнул, и последние морщины боли на его лице разгладились. Немного погодя он открыл глаза. Эйдрис про себя возблагодарила судьбу: взгляд у него стал прежним, темно-серым, мягким и в данный момент удивленным.
   — Что случилось? — прошептал он.
   Она поднесла палец к губам, делая знак, чтобы он молчал.
   — Чуть позже, — пообещала она. — Попей еще немного, Алон. Ты, должно быть, очень хочешь пить.
   Он вздохнул, кивнул, не отводя взгляда от ее лица, снова попил, на этот раз большими глотками.
   — Мы в безопасном месте, — сказала ему Эйдрис, когда он кончил. — В Месте Силы. Монсо понес… ты помнишь?
   Алон повернул голову, посмотрел на кеплианца, мирно щипавшего траву.
   — С ним все в порядке, — заверила Алона Эйдрис. — Немного погодя я еще попою его. Вода из источника восстанавливает силы. Как ты себя чувствуешь?
   — Хорошо… сейчас. Но не могу вспомнить, как я здесь оказался. Помню, как мы бесконечно долго шли по мертвой земле… и ты пела… помню мост из крови. Помню Темного… которого ты победила. Или мне все это приснилось? — неуверенно прошептал он.
   — Это не сон, — просто ответила она.
   Он повернул голову и положил ей на колени, увидел вход в храм, цветочный ковер, камни, окружающие источник.
   — Где мы? — наконец прошептал он.
   — Это храм Нив, — ответила Эйдрис. — Так я считаю.
   — Место Силы…
   — Да. А как ты себя чувствуешь сейчас? — снова спросила сказительница.
   — Хорошо, — ответил юноша. — Боль прошла. Я как будто был… болен. Я был болен? — спросил он почти в детском изумлении.
   — Да. Но теперь выздоровел, — заверила его Эйдрис. — Мы здесь в безопасности.
   — Я… очистился, — сказал он немного погодя, как будто только что осознав это. Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Мы оба, — добавил Алон.
   — Да. Здесь не может существовать Тень. Это защищенное место.
   — Прошлые дни… — Он схватил ее за руку, сжал, и она увидела, как к нему возвращается память. — Я был… болен. Отравлен Тенью. Я говорил… — Он замолчал, едва не подавившись, глаза его в тревоге распахнулись. — Эйдрис… я собирался… убить Яхне!
   — Знаю, — мягко ответила она. — Но ты не был собой. И я тоже, когда прогоняла Темного.
   — Я не мог бы причинить ей вред, — тупо продолжал он. — Она вырастила меня… заботилась обо мне. И даже если не испытывала ко мне любви, все равно это не уменьшает моего долга. Я вспоминаю, что планы ее убийства делали меня… — Он замолчал, и сказительница видела, что он вспоминает. Посвященный резко, со свистом вздохнул. — Эйдрис… Я пытался убить Монсо!
   — Ты не повредил ему, — быстро ответила она.
   Алон резко сел, глаза его были полны ужаса. Она видела, что его начинает трясти, словно в лихорадке.
   — Клянусь Янтарной Госпожой, Эйдрис, я все вспоминаю… Я пытался убить тебя!
   — Со мной все в порядке, — с улыбкой ответила она, неожиданно испугавшись возникшей напряженности. — Как ты видишь сам, Алон… — Она глотнула: у нее неожиданно перехватило горло. — Алон, ты был не в себе. Никто из нас не остался нетронутым, но ты… Ты создал заклинание, которое открыло Темные Врата, и был затронут сильнее меня. Если бы не храм, мы оба погибли бы.
   Он схватил ее за плечи и крепко сжал.
   — Эйдрис… смотри на меня. Смотри на меня. — Он ждал. Немного погодя она подняла глаза и покраснела, увидев его взгляд. — Если бы с тобой что-нибудь случилось… — Он искал слова, голос его дрожал и звучал неуверенно. — Я бы не смог… без тебя… ничего нет… — Он с трудом перевел дыхание. — Ничего, понимаешь?
   Эйдрис сама не могла найти ответных слов, могла только смотреть на него широко раскрытыми глазами, чувствуя на щеках его дыхание.
   Алон ли первым наклонился к ней? Или она? Или оба двинулись одновременно? Эйдрис никогда этого не узнала. Знала только, что руки его передвинулись с ее плеч и взяли ее лицо, знала, что их губы встретились.
   Это была легкая, пробная ласка, простое соприкосновение губ. Хотя сама она была в этих делах неопытна, Эйдрис мгновенно поняла, что Алон еще больше неискушен, и это понравилось ей, хотя она не могла бы сказать, почему.
   Немного погодя он отодвинулся, посмотрел ей в лицо, его пальцы осторожно, неуверенно коснулись ее щек, погладили завитки на висках, откинули их за уши. Эйдрис пыталась заговорить, но Алон строго покачал головой, коснулся пальцами ее губ, заставил молчать.
   Встав на ноги, он протянул руку. Как зачарованная (волшебство другое, не то, что ей известно, но не менее сильное), девушка вложила свои пальцы в его руку. Он поднял ее, обнял и крепко прижал.
   Ничего пробного не было в их втором поцелуе. Эйдрис, потрясенная, вцепилась в него. Новые чувства, желания, ощущения просыпались в ней, заставляя впервые прямо посмотреть в лицу знанию, которое она давно уже ощущала в себе. До сих пор она старалась о нем забыть, отказывалась признавать свое стремление, прогоняла его, пыталась как можно глубже погрузить в себя. Но теперь все это позади. Теперь она не может отрицать… и не хочет.
   Наконец он чуть откинулся и вопросительно посмотрел на нее. Эйдрис прижалась лбом к его плечу, прислонилась к нему, и он стал гладить ее спутанные волосы. Молчание продолжалось долго. Наконец Алон нарушил его.
   — Вот это да! — услышала она его шепот. Улыбнулась, покачав головой и сдерживая желание рассмеяться.
   — Это все, что ты можешь сказать? — ласково и слегка насмешливо спросила она.
   — Я могу сказать тысячу вещей, — ответил он, прижимаясь губами к ее виску. — Не могу просто решить, что сказать сначала. — И негромко рассмеялся. — Может, ты начнешь?
   Она покачала головой, улыбаясь чуть печально.
   — Не могу. Слишком многое нужно сказать. — Эйдрис подняла голову, посмотрела на него, потом прижалась щекой, чувствуя легкое покалывание небритой щетины. — Если только начать говорить, что я хочу тебе сказать, на это уйдет весь остаток дня… не меньше.
   — Можешь говорить весь день, а я себе возьму ночь, — ответил он по-прежнему легко, но посмотрел на нее так напряженно, что у нее перехватило дыхание. Сердце ее колотилось так сильно, что она подумала, слышит ли он его. Смутившись, но одновременно испытывая радость, какой никогда не знала, Эйдрис отвела от него взгляд и застыла.
   Солнце уже низко на западе. Ночь, о которой он говорил, наступит очень скоро. Она вспомнила, почему они так торопились, и, когда Алон проследил направление ее взгляда, она поняла, что он тоже вспомнил.
   — Я хочу… — медленно сказала она. — О, Алон… хочу! Но, дорогой мой… мы не можем задерживаться здесь. От нас зависит жизнь Керована.
   Лицо его отвердело, он кивнул.
   — Яхне нужно остановить. Я подумаю о способе остановить ее, не причинив вреда. Сейчас… — Взгляд его снова на мгновение стал нежным. — Сейчас я чувствую такую силу, что способен на все.
   Он вздохнул, обнял ее сильнее, и она ответила на его объятие. Потом оба медленно сделали по шагу назад, не сказав ни слова, не закончив ласку.
   Услышав за собой хруст, Эйдрис оглянулась и увидела Монсо. Жеребец катался по траве, болтая в воздухе ногами. Алон подошел к нему, осмотрел его грудь и плечи, потом рану на ноге.
   — Теперь его можно напоить, — сказал он, схватил узду кеплианца и повел его к источнику.
   Но когда они подошли к проходу в деревьях, ведущему в храм, полукровка остановился, глаза его закатились, уши прижались, он попятился.