Страница:
Фасы окружали меня, подталкивали, влекли куда-то по своим тёмным норам. Но того, что произошло потом, я никак не ожидала и не могла связать с тем, что происходило прежде.
Я вдруг поняла, что передвигаюсь по земле, увидела лица, которые показались мне знакомыми, но мозг мой всё ещё был скован заклятьем…
Ну, а затем я полностью пробудилась от сна и обнаружила, что стою на вольном воздухе, и меня обдувает прохладный ветерок, принося знакомые запахи Долины. Рядом стоял Йонан, а с ним ещё кто-то, в старинных доспехах и с огромным топором с двойным лезвием. Тсали тоже был там. А потом снизу поднялись те, кто правил Долиной, — Леди Дагона, Лорд Кайлан, Имхар и другие.
Я зарыдала, и слёзы мои были реальностью, хотя я ещё сомневалась в этом. Но только когда Дагона приняла меня в свои объятия, я наконец поверила, что это не сон.
Глава 2
Глава 3
Я вдруг поняла, что передвигаюсь по земле, увидела лица, которые показались мне знакомыми, но мозг мой всё ещё был скован заклятьем…
Ну, а затем я полностью пробудилась от сна и обнаружила, что стою на вольном воздухе, и меня обдувает прохладный ветерок, принося знакомые запахи Долины. Рядом стоял Йонан, а с ним ещё кто-то, в старинных доспехах и с огромным топором с двойным лезвием. Тсали тоже был там. А потом снизу поднялись те, кто правил Долиной, — Леди Дагона, Лорд Кайлан, Имхар и другие.
Я зарыдала, и слёзы мои были реальностью, хотя я ещё сомневалась в этом. Но только когда Дагона приняла меня в свои объятия, я наконец поверила, что это не сон.
Глава 2
Барьер, запрещавший мне говорить, рухнул, и я смогла подробно рассказать Леди Дагоне всё, что случилось со мной во сне. Хотя, во сне ли? Это был не сон. Меня действительно похитили, увлекли за пределы безопасной долины — и всё это с помощью моего предательского второго «я», ибо мне предъявили фигурку, вылепленную из глины. Волосы у неё на голове были моими волосами, тряпица, в которую она оказалась завёрнута, принадлежала мне. Эта глиняная фигурка олицетворяла древнее зло. Так меня настигло чужое колдовство, сумевшее просочиться сквозь все наши заслоны.
Когда я описала женщину, которая общалась с черепом, Дагона нахмурилась. Она оставила меня в своей обители, охраняемой волшебной силой, взяла свежеоструганную волшебную палочку и очертила подушки, на которых я лежала, большим кругом, а внутри этого круга начертала несколько символов. Она ещё не покончила с этим делом, а меня уже начало неодолимо клонить ко сну. Я как могла противилась, потому что боялась, что снова потеряю волю и сознание, и меня опять утащат, но сон всё-таки сморил меня.
Я вновь очутилась в зале с колоннами и черепом на постаменте, хотя на этот раз и не физически, и вновь увидала ту женщину. Теперь она выглядела иначе, но я была уверена, что это та самая, которая отправила меня в подземные норы фасов и наложила заклятье.
Женщина уже не казалась ни гордой, ни высокомерной, и красота её поблекла, но она по-прежнему внушала страх, хотя и не смотрела в мою сторону и ничем не выказывала, что знает о моём присутствии.
Она стояла перед постаментом, и руки её ласкали череп, как ласкают лицо любимого. На этот раз череп не сиял всеми цветами радуги, лишь в глубине его пульсировало слабое мерцание.
Губы женщины шевелились, она пела или разговаривала. Лицо её выражало страсть более сильную, чем гнев, хотя чувства эти сродни друг другу.
Потом она наклонилась и поцеловала оскаленный бесплотный рот, а затем сделала так, как — я уверена — делают женщины, поклоняющиеся предмету своей любви, тому, кто стал главным в жизни. Она склонилась ещё ниже, и рубиновые соски её обнажённой груди прикоснулись к отвратительному оскалу… Я содрогнулась от такого бесстыдства, но осталась на месте. Что-то удерживало меня здесь, хотя это и происходило во сне.
Внезапно женщина обернулась и уставилась на меня. Вероятно, она знала, что я не полностью освободилась от её чар. Глаза её блеснули злорадством.
«Ну что, заклятие всё ещё держит тебя, не так ли, сестричка?»
Руки её взлетели в воздух и начертали символы, смысла которых я не понимала, но которые сразу сковали страхом мою душу.
«Я славно поработала, сестричка, даже лучше, чем надеялась!»
Она отошла от черепа, и в ней разом затрепетала Тёмная Сила: волосы сами собой встали дыбом и образовали огненное облако вокруг головы, более впечатляющее, чем если бы она надела королевскую корону. Губы её полураскрылись, и их цвет напоминал пятно крови на чистой белой коже.
Она приблизилась на пару шагов и протянула ко мне руки. Глаза её светились торжеством.
«Превосходный инструмент, Тарги! — она на миг обернулась к черепу. — Я думаю, мы ещё повоюем!..»
Не знаю, что она имела в виду, однако намерениям её не суждено было осуществиться, потому что едва эти слова прозвучали у меня в сознании, как всё исчезло: и зал с колоннами, и череп, которого так вожделела эта женщина, и сама женщина. Я открыла глаза и увидела себя в гостиной Дагоны и её саму, стоявшую у меня в ногах. Она осыпала меня сухими целебными травами. Я уловила запахи килбея, древнего средства от болезней духа, лэнглона, трилистника, которые очищают разум.
Однако я понимала, что произошло, и сжалась на своём ложе, усыпанном душистыми травами. Из глаз моих полились слёзы, рождённые не только страхом, но и беспомощностью.
Дагона не подавала виду, что опасается меня, но не решалась приблизиться ко мне меньше, чем на расстояние вытянутой руки. Да я и сама держалась от неё подальше, понимая, что моё второе «я» находится в плену Тьмы, самого великого зла в этой жизни.
— Ты спала, — сказала Дагона. Она произнесла это вслух и таким тоном, каким разговаривают с ребёнком, напуганным кошмарным сном.
— Она меня снова похитила, — пробормотала я. — Она может похищать меня, когда захочет…
— Та же самая женщина?
— Та самая! И череп тот же, и зал с колоннами. Я была там же, где и в прошлый раз.
Дагона наклонилась вперёд, глаза её пристально смотрели мне в самую душу.
— Подумай, Крита, и вспомни, всё ли было В ТОЧНОСТИ таким же?
Вопрос был задан неспроста. Я убрала защиту и позволила ей заглянуть в мою память так, чтобы она сама смогла всё прочесть там. При этом меня не оставляло опасение заразить и её притаившимся во мне злом.
Дагона уселась, скрестив ноги, у меня на постели. Растерев в пальцах остатки килбея, она протянула руку и коснулась моих висков.
— Думай! Вспоминай! — уверенно скомандовала она.
Я напрягла память, и она прочла всё, что я видела во сне.
Прижав руки к груди, она сказала одно только слово:
— Лайдан…
И добавила:
— И… Тарги.
— Кто это — Лайдан? — я еле отважилась спросить.
— Одна из метисок. Я так и думала, что она до сих пор прячется в какой-нибудь подземной норе. От двух рас, соединившихся в ней, она взяла самое худшее. Мать её из людей. А отец… — Дагона даже вздрогнула. — В своё время по этому поводу было много домыслов и кривотолков, однако до сих пор нет полной ясности. Большинство считают, что отцом её был один из Лордов Холмов, который добровольно подчинился Тьме.
Она сделала паузу, задумавшись, потом продолжила:
— Лайдан и Тарги… Это многое объясняет. Те двое, что отправились в путь прошлой ночью, пожалуй, смогут добраться до Тарги и покончить с ним. Но Лайдан они там не встретят, потому что во время Битвы она находилась очень далеко отсюда и занималась совсем другим делом.
— Битвы? Какой битвы?
Всё, о чём говорила Дагона, было для меня загадкой. Посмотрев на меня долгим оценивающим взглядом, она не ответила на мой вопрос, а заговорила о том, что считала более важным.
— Похоже, что Лайдан и тот, кто ей покровительствует, наложили на тебя заклятие, Крита. Как это могло произойти, мне неизвестно, но корни всего уходят, должно быть, в глубокое прошлое. Однако, если она сумела принудить тебя прийти к ней даже во сне, то…
Она могла не продолжать, я уже знала, что она скажет. Тело моё оледенело от внутреннего страха, меня начала бить мелкая дрожь, которую я никак не могла унять.
— Тогда… я представляю для вас опасность, потому что через меня в Долину просачивается зло… — произнесла я тихим дрожавшим голосом. Я знала, что должна прибавить к этим словам, но губы и язык отказывались мне повиноваться. Если я приоткрываю дверь злу, тогда мне здесь не место — вот что я должна была сказать. Но я молча смотрела на Леди Дагону, не в состоянии произнести то, что повелевал мне долг.
Дагона медленно покачала головой.
— Мы не так уж беззащитны перед Тьмой. Но ты можешь оказаться пленницей, сестричка…
— Так… Так называла меня та женщина! — меня всю передёрнуло. Услышать то же самое слово из уст Леди Дагоны — нет, это уже слишком!
— Ну, что ж… — губы Дагоны сжались в тонкую линию. — Если она избрала такой путь… Но тебе следует кое-что уяснить, Крита, потому что ты не получила должной тренировки и оказалась уязвимой для таких, как Лайдан. Не знаю, чему она научилась за тёмные века между временем Проигранной Битвы и этим часом, но и у неё есть предел возможностей, ты должна это понимать. Она никогда не командовала народом Зелёного Безмолвия. В голосе Дагоны прозвучала былая гордая самоуверенность.
— Этому надо слишком долго обучаться, а она всегда была нетерпеливой и алчной. В прошлый раз Лайдан захватила твоё тело и управляла им. Но сейчас оно защищено вполне надёжно.
Дагона указала на письмена на полу и продолжила:
— Поэтому теперь она смогла вызвать тебя только во сне, но ей от этого никакой пользы, потому что сон — другая плоскость существования, во сне человек не может действовать физически. Если Урук и Йонан окажутся удачливыми…
Знакомое имя вывело меня из оцепенения, и я перебила Дагону:
— Йонан… Что с Йонаном? Он ушёл охотиться на эту Лайдан?
Дагона покачала головой.
— Там, куда они направились, её не окажется.
Больше она ничего не сказала, и я с горечью понимала — почему. Если Лайдан снова приберёт меня к рукам во время сна, ей ничего не будет стоить извлечь из меня эту информацию… Дагона прочла мои мысли и проговорила утешающим тоном:
— Она не сделает ни того, ни другого. Мы приняли необходимые дополнительные меры. Поверь, у тебя нет оснований казниться и упрекать себя за то, что тебя заманили в ловушку. Даже Великие в прошлом бывали околдованы своими противниками. Раз мы предупреждены, то уж позаботимся о твоей безопасности.
Вот так я и оказалась пленницей своего собственного народа — из боязни нечаянно причинить ему вред. Мне теперь не следовало доверять, что бы я ни собиралась сделать. Я жила в уединённом маленьком домике, где одна из женщин народа Ящериц обслуживала меня и приглядывала за мной. Она, как и все представители Ящериц, с помощью врождённых способностей умела распознавать любые проявления чужеродного влияния. Кроме того, мне запретили использовать свой Дар для чего бы то ни было, даже для врачевания, ибо такое использование могло проложить мысленную тропку между мною и той женщиной, которую Дагона называла Лайдан.
Йонан и Урук… Лишь через несколько дней я поинтересовалась, куда они ушли и почему исчезли. Никто не осмелился сказать мне, а я не посмела переспрашивать. Но вскоре ко мне пришла Леди Крисвита с предложением, приняв которое, я навсегда могла бы быть избавлена от своих страхов.
Дело в том, что, если девушка Древней расы выйдет замуж или просто отдастся мужчине, она теряет свою волшебную силу, свой Дар. Так иногда намеренно делали с колдуньями, взятыми в плен. За всё обозримое время было только одно исключение — Леди Джелит. Но её господин Саймон Трегарт — чужеземец, и сам, вопреки нашим представлениям, обладал Даром, пусть и не в полной мере. Однако даже после того, как она доказала; что Сила не покинула её в замужестве, Колдуньи Эсткарпа так и не приняли её обратно в свои ряды и смотрели на неё весьма косо.
Такое решение предлагалось и мне. Стоит выйти замуж за Имхара и лечь с ним в постель, как я тут же перестану представлять опасность для жителей Долины, поскольку лишусь своего Дара. В отчаянии я почти склонилась к этому решению.
Однако Имхара я не любила, хотя чувства здесь не имели особого значения. У моего народа считалось, что высшая цель брака — благосостояние семейного клана. Бывали, конечно, и исключения. К примеру, Леди Крисвита вышла замуж самостоятельно, потому что в семье не осталось никого в живых, кто мог бы выдать её замуж. Лорд Хорван, прежде чем жениться на Леди Крисвите, тоже потерял свою семью во время резни в Карстене.
Таким образом, их женитьба состоялась по собственному выбору. Тем не менее дочери, согласно традиции, получили в мужья безземельных воинов из Пограничников, которыми командовал Хорван, и таким образом пополнили и укрепили новый клан. Я была помолвлена с Имхаром чуть ли не с рождения, и лишь непрекращающиеся войны оттягивали нашу свадьбу, союз воды и огня.
Теперь обстановка несколько разрядилась, хотя опасность всё ещё подстерегала обитателей Долины, и серьёзных препятствий к свадьбе больше не было, требовалось лишь согласие невесты. Я стала бы Леди Критой и тем самым распрощалась со всеми своими надеждами, в том числе и с мечтой стать когда-нибудь обладательницей Силы.
Имхар, в общем-то, неплохой парень — был привлекателен внешне, мужествен, к тому же наследник Лорда Хорвана… И всё же, несмотря на все мои тревоги и сомнения, я не могла дать согласие на нашу свадьбу. Где-то в недрах моей души таилось упорное стремление сохранить в неприкосновенности то, что принадлежало мне с рождения, и я не могла произнести слов, которых ждала от меня приёмная мать, они буквально застряли у меня в гортани. Я боялась, что моя дорогая госпожа рассердится, и вместе с тем готова была прибавить её гнев и неудовольствие ко всему тому, что мне предстояло вынести. Но она не стала настаивать и после долгого молчания, которое я не осмеливалась нарушить, добавила:
— Все дети с рождения одарённые, дорогое дитя. Имхар — сын своего отца, и в нём бурлит энергия, которая с самого детства у него направлена на войну. Что касается Дэлхис и Мигэн, то они довольны своим замужеством, семейная жизнь и дети — вот предел их мечтаний. Ну, а если человеку дано ещё кое-что?..
Она умолкла и долго сидела так, глядя на свои руки, лежавшие на коленях, потом добавила:
— Мы в удивительном месте и удивительном времени, дитя моё. Поэтому люди старшего поколения не могут навязывать молодёжи свою волю, как делали это всегда. Имхар…
Она снова умолкла и покачала головой, как будто отвечая собственным мыслям.
— У него свои способности, и он счастлив использовать их по своему усмотрению. Поступай, как знаешь. Если хочешь оставаться тем, кто ты есть, никто не посмеет настаивать на твоём замужестве.
— Но я же помолвлена… — мною овладело смущение. С трудом верилось, что Леди Крисвита имела в виду только то, что произнесла.
— Подожди, Крита, — сказала она, выразительно глядя на меня, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Подожди, пока не будешь уверена.
— Но такая, как сейчас, я опасна для всех вас и для Долины.
— Доверься Леди Дагоне и не торопись сделать свой выбор.
Она встала — немного тяжелее, чем обычно, и я впервые, может быть, заметила, какое у неё усталое лицо, хоть это не возраст отпечатался на нём. Женщины Древней расы до конца своей жизни не обнаруживают возраста. Но сейчас мне казалось, что ночной сон просто не приносит Леди Крисвите истинного отдыха.
Я взяла её руку в свою и крепко пожала.
— Спасибо!
Она мягко высвободила пальцы.
— Дитя, ты мне как дочь, и очень не хотелось бы, чтобы ты ошиблась.
Сказав это, она ушла, оставив меня испытывать груз времени.
Когда я описала женщину, которая общалась с черепом, Дагона нахмурилась. Она оставила меня в своей обители, охраняемой волшебной силой, взяла свежеоструганную волшебную палочку и очертила подушки, на которых я лежала, большим кругом, а внутри этого круга начертала несколько символов. Она ещё не покончила с этим делом, а меня уже начало неодолимо клонить ко сну. Я как могла противилась, потому что боялась, что снова потеряю волю и сознание, и меня опять утащат, но сон всё-таки сморил меня.
Я вновь очутилась в зале с колоннами и черепом на постаменте, хотя на этот раз и не физически, и вновь увидала ту женщину. Теперь она выглядела иначе, но я была уверена, что это та самая, которая отправила меня в подземные норы фасов и наложила заклятье.
Женщина уже не казалась ни гордой, ни высокомерной, и красота её поблекла, но она по-прежнему внушала страх, хотя и не смотрела в мою сторону и ничем не выказывала, что знает о моём присутствии.
Она стояла перед постаментом, и руки её ласкали череп, как ласкают лицо любимого. На этот раз череп не сиял всеми цветами радуги, лишь в глубине его пульсировало слабое мерцание.
Губы женщины шевелились, она пела или разговаривала. Лицо её выражало страсть более сильную, чем гнев, хотя чувства эти сродни друг другу.
Потом она наклонилась и поцеловала оскаленный бесплотный рот, а затем сделала так, как — я уверена — делают женщины, поклоняющиеся предмету своей любви, тому, кто стал главным в жизни. Она склонилась ещё ниже, и рубиновые соски её обнажённой груди прикоснулись к отвратительному оскалу… Я содрогнулась от такого бесстыдства, но осталась на месте. Что-то удерживало меня здесь, хотя это и происходило во сне.
Внезапно женщина обернулась и уставилась на меня. Вероятно, она знала, что я не полностью освободилась от её чар. Глаза её блеснули злорадством.
«Ну что, заклятие всё ещё держит тебя, не так ли, сестричка?»
Руки её взлетели в воздух и начертали символы, смысла которых я не понимала, но которые сразу сковали страхом мою душу.
«Я славно поработала, сестричка, даже лучше, чем надеялась!»
Она отошла от черепа, и в ней разом затрепетала Тёмная Сила: волосы сами собой встали дыбом и образовали огненное облако вокруг головы, более впечатляющее, чем если бы она надела королевскую корону. Губы её полураскрылись, и их цвет напоминал пятно крови на чистой белой коже.
Она приблизилась на пару шагов и протянула ко мне руки. Глаза её светились торжеством.
«Превосходный инструмент, Тарги! — она на миг обернулась к черепу. — Я думаю, мы ещё повоюем!..»
Не знаю, что она имела в виду, однако намерениям её не суждено было осуществиться, потому что едва эти слова прозвучали у меня в сознании, как всё исчезло: и зал с колоннами, и череп, которого так вожделела эта женщина, и сама женщина. Я открыла глаза и увидела себя в гостиной Дагоны и её саму, стоявшую у меня в ногах. Она осыпала меня сухими целебными травами. Я уловила запахи килбея, древнего средства от болезней духа, лэнглона, трилистника, которые очищают разум.
Однако я понимала, что произошло, и сжалась на своём ложе, усыпанном душистыми травами. Из глаз моих полились слёзы, рождённые не только страхом, но и беспомощностью.
Дагона не подавала виду, что опасается меня, но не решалась приблизиться ко мне меньше, чем на расстояние вытянутой руки. Да я и сама держалась от неё подальше, понимая, что моё второе «я» находится в плену Тьмы, самого великого зла в этой жизни.
— Ты спала, — сказала Дагона. Она произнесла это вслух и таким тоном, каким разговаривают с ребёнком, напуганным кошмарным сном.
— Она меня снова похитила, — пробормотала я. — Она может похищать меня, когда захочет…
— Та же самая женщина?
— Та самая! И череп тот же, и зал с колоннами. Я была там же, где и в прошлый раз.
Дагона наклонилась вперёд, глаза её пристально смотрели мне в самую душу.
— Подумай, Крита, и вспомни, всё ли было В ТОЧНОСТИ таким же?
Вопрос был задан неспроста. Я убрала защиту и позволила ей заглянуть в мою память так, чтобы она сама смогла всё прочесть там. При этом меня не оставляло опасение заразить и её притаившимся во мне злом.
Дагона уселась, скрестив ноги, у меня на постели. Растерев в пальцах остатки килбея, она протянула руку и коснулась моих висков.
— Думай! Вспоминай! — уверенно скомандовала она.
Я напрягла память, и она прочла всё, что я видела во сне.
Прижав руки к груди, она сказала одно только слово:
— Лайдан…
И добавила:
— И… Тарги.
— Кто это — Лайдан? — я еле отважилась спросить.
— Одна из метисок. Я так и думала, что она до сих пор прячется в какой-нибудь подземной норе. От двух рас, соединившихся в ней, она взяла самое худшее. Мать её из людей. А отец… — Дагона даже вздрогнула. — В своё время по этому поводу было много домыслов и кривотолков, однако до сих пор нет полной ясности. Большинство считают, что отцом её был один из Лордов Холмов, который добровольно подчинился Тьме.
Она сделала паузу, задумавшись, потом продолжила:
— Лайдан и Тарги… Это многое объясняет. Те двое, что отправились в путь прошлой ночью, пожалуй, смогут добраться до Тарги и покончить с ним. Но Лайдан они там не встретят, потому что во время Битвы она находилась очень далеко отсюда и занималась совсем другим делом.
— Битвы? Какой битвы?
Всё, о чём говорила Дагона, было для меня загадкой. Посмотрев на меня долгим оценивающим взглядом, она не ответила на мой вопрос, а заговорила о том, что считала более важным.
— Похоже, что Лайдан и тот, кто ей покровительствует, наложили на тебя заклятие, Крита. Как это могло произойти, мне неизвестно, но корни всего уходят, должно быть, в глубокое прошлое. Однако, если она сумела принудить тебя прийти к ней даже во сне, то…
Она могла не продолжать, я уже знала, что она скажет. Тело моё оледенело от внутреннего страха, меня начала бить мелкая дрожь, которую я никак не могла унять.
— Тогда… я представляю для вас опасность, потому что через меня в Долину просачивается зло… — произнесла я тихим дрожавшим голосом. Я знала, что должна прибавить к этим словам, но губы и язык отказывались мне повиноваться. Если я приоткрываю дверь злу, тогда мне здесь не место — вот что я должна была сказать. Но я молча смотрела на Леди Дагону, не в состоянии произнести то, что повелевал мне долг.
Дагона медленно покачала головой.
— Мы не так уж беззащитны перед Тьмой. Но ты можешь оказаться пленницей, сестричка…
— Так… Так называла меня та женщина! — меня всю передёрнуло. Услышать то же самое слово из уст Леди Дагоны — нет, это уже слишком!
— Ну, что ж… — губы Дагоны сжались в тонкую линию. — Если она избрала такой путь… Но тебе следует кое-что уяснить, Крита, потому что ты не получила должной тренировки и оказалась уязвимой для таких, как Лайдан. Не знаю, чему она научилась за тёмные века между временем Проигранной Битвы и этим часом, но и у неё есть предел возможностей, ты должна это понимать. Она никогда не командовала народом Зелёного Безмолвия. В голосе Дагоны прозвучала былая гордая самоуверенность.
— Этому надо слишком долго обучаться, а она всегда была нетерпеливой и алчной. В прошлый раз Лайдан захватила твоё тело и управляла им. Но сейчас оно защищено вполне надёжно.
Дагона указала на письмена на полу и продолжила:
— Поэтому теперь она смогла вызвать тебя только во сне, но ей от этого никакой пользы, потому что сон — другая плоскость существования, во сне человек не может действовать физически. Если Урук и Йонан окажутся удачливыми…
Знакомое имя вывело меня из оцепенения, и я перебила Дагону:
— Йонан… Что с Йонаном? Он ушёл охотиться на эту Лайдан?
Дагона покачала головой.
— Там, куда они направились, её не окажется.
Больше она ничего не сказала, и я с горечью понимала — почему. Если Лайдан снова приберёт меня к рукам во время сна, ей ничего не будет стоить извлечь из меня эту информацию… Дагона прочла мои мысли и проговорила утешающим тоном:
— Она не сделает ни того, ни другого. Мы приняли необходимые дополнительные меры. Поверь, у тебя нет оснований казниться и упрекать себя за то, что тебя заманили в ловушку. Даже Великие в прошлом бывали околдованы своими противниками. Раз мы предупреждены, то уж позаботимся о твоей безопасности.
Вот так я и оказалась пленницей своего собственного народа — из боязни нечаянно причинить ему вред. Мне теперь не следовало доверять, что бы я ни собиралась сделать. Я жила в уединённом маленьком домике, где одна из женщин народа Ящериц обслуживала меня и приглядывала за мной. Она, как и все представители Ящериц, с помощью врождённых способностей умела распознавать любые проявления чужеродного влияния. Кроме того, мне запретили использовать свой Дар для чего бы то ни было, даже для врачевания, ибо такое использование могло проложить мысленную тропку между мною и той женщиной, которую Дагона называла Лайдан.
Йонан и Урук… Лишь через несколько дней я поинтересовалась, куда они ушли и почему исчезли. Никто не осмелился сказать мне, а я не посмела переспрашивать. Но вскоре ко мне пришла Леди Крисвита с предложением, приняв которое, я навсегда могла бы быть избавлена от своих страхов.
Дело в том, что, если девушка Древней расы выйдет замуж или просто отдастся мужчине, она теряет свою волшебную силу, свой Дар. Так иногда намеренно делали с колдуньями, взятыми в плен. За всё обозримое время было только одно исключение — Леди Джелит. Но её господин Саймон Трегарт — чужеземец, и сам, вопреки нашим представлениям, обладал Даром, пусть и не в полной мере. Однако даже после того, как она доказала; что Сила не покинула её в замужестве, Колдуньи Эсткарпа так и не приняли её обратно в свои ряды и смотрели на неё весьма косо.
Такое решение предлагалось и мне. Стоит выйти замуж за Имхара и лечь с ним в постель, как я тут же перестану представлять опасность для жителей Долины, поскольку лишусь своего Дара. В отчаянии я почти склонилась к этому решению.
Однако Имхара я не любила, хотя чувства здесь не имели особого значения. У моего народа считалось, что высшая цель брака — благосостояние семейного клана. Бывали, конечно, и исключения. К примеру, Леди Крисвита вышла замуж самостоятельно, потому что в семье не осталось никого в живых, кто мог бы выдать её замуж. Лорд Хорван, прежде чем жениться на Леди Крисвите, тоже потерял свою семью во время резни в Карстене.
Таким образом, их женитьба состоялась по собственному выбору. Тем не менее дочери, согласно традиции, получили в мужья безземельных воинов из Пограничников, которыми командовал Хорван, и таким образом пополнили и укрепили новый клан. Я была помолвлена с Имхаром чуть ли не с рождения, и лишь непрекращающиеся войны оттягивали нашу свадьбу, союз воды и огня.
Теперь обстановка несколько разрядилась, хотя опасность всё ещё подстерегала обитателей Долины, и серьёзных препятствий к свадьбе больше не было, требовалось лишь согласие невесты. Я стала бы Леди Критой и тем самым распрощалась со всеми своими надеждами, в том числе и с мечтой стать когда-нибудь обладательницей Силы.
Имхар, в общем-то, неплохой парень — был привлекателен внешне, мужествен, к тому же наследник Лорда Хорвана… И всё же, несмотря на все мои тревоги и сомнения, я не могла дать согласие на нашу свадьбу. Где-то в недрах моей души таилось упорное стремление сохранить в неприкосновенности то, что принадлежало мне с рождения, и я не могла произнести слов, которых ждала от меня приёмная мать, они буквально застряли у меня в гортани. Я боялась, что моя дорогая госпожа рассердится, и вместе с тем готова была прибавить её гнев и неудовольствие ко всему тому, что мне предстояло вынести. Но она не стала настаивать и после долгого молчания, которое я не осмеливалась нарушить, добавила:
— Все дети с рождения одарённые, дорогое дитя. Имхар — сын своего отца, и в нём бурлит энергия, которая с самого детства у него направлена на войну. Что касается Дэлхис и Мигэн, то они довольны своим замужеством, семейная жизнь и дети — вот предел их мечтаний. Ну, а если человеку дано ещё кое-что?..
Она умолкла и долго сидела так, глядя на свои руки, лежавшие на коленях, потом добавила:
— Мы в удивительном месте и удивительном времени, дитя моё. Поэтому люди старшего поколения не могут навязывать молодёжи свою волю, как делали это всегда. Имхар…
Она снова умолкла и покачала головой, как будто отвечая собственным мыслям.
— У него свои способности, и он счастлив использовать их по своему усмотрению. Поступай, как знаешь. Если хочешь оставаться тем, кто ты есть, никто не посмеет настаивать на твоём замужестве.
— Но я же помолвлена… — мною овладело смущение. С трудом верилось, что Леди Крисвита имела в виду только то, что произнесла.
— Подожди, Крита, — сказала она, выразительно глядя на меня, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Подожди, пока не будешь уверена.
— Но такая, как сейчас, я опасна для всех вас и для Долины.
— Доверься Леди Дагоне и не торопись сделать свой выбор.
Она встала — немного тяжелее, чем обычно, и я впервые, может быть, заметила, какое у неё усталое лицо, хоть это не возраст отпечатался на нём. Женщины Древней расы до конца своей жизни не обнаруживают возраста. Но сейчас мне казалось, что ночной сон просто не приносит Леди Крисвите истинного отдыха.
Я взяла её руку в свою и крепко пожала.
— Спасибо!
Она мягко высвободила пальцы.
— Дитя, ты мне как дочь, и очень не хотелось бы, чтобы ты ошиблась.
Сказав это, она ушла, оставив меня испытывать груз времени.
Глава 3
Каждый вечер я засыпала с тревогой и перед сном аккуратно выпивала снадобье, которое Дагона присылала мне, так что похитить меня вряд ли кому-то удалось бы. И прошло немало ночей, когда однажды нашу защиту всё-таки прорвали. Должно быть, Лайдан долго копила силы колдовства, прежде чем решиться на это ещё раз.
У меня внезапно обострились зрение и слух, обострились настолько, будто я до этого момента была слепой и глухой. Ощущения мои стали несравненно богаче, казалось — весь мир открыл передо мной свои тайны. Однако не была уверена, в телесном ли облике я пребывала там, где оказалась, или только мысленно.
Холодный ветер пронизывал меня насквозь; там, на вершине горного хребта, всегда дул ветер. Снизу тянуло тяжёлым запахом — это росшие по краю долины деревья своими корнями и листьями впитывали проникающее в Долину зло и отсылали его обратно. На небе тускло сияла луна — старая, на ущербе, готовая скоро исчезнуть, чтобы через какое-то время возродиться в новом цикле.
Я осмотрела себя. На мне был костюм для верховой езды, руки исцарапаны, ногти обломаны, будто я долго пробиралась по скалам к этому месту. Как я сумела забраться на такую высоту? И как мне теперь вернуться?
Но я даже не успела придумать ответ, как чётко осознала, что нахожусь в плену чужого колдовства, которое не позволит мне своевольничать. Вперёд, и не оглядываясь! Я полезла дальше, цепляясь за камни, минуя опасные расщелины, крутые оползни, поминутно грозящие бедой. Впереди у меня была какая-то цель, но гнала меня к ней чужая воля.
Легко было догадаться, в чьей воле, под чьим волшебством я находилась, кто вырвал меня из безопасной обители и отправил в это путешествие. Я пыталась сопротивляться насилию над моим естеством, но чары, завладевшие моим умом и телом, были столь сильны и сосредоточенны, что противиться им было равносильно тому, как если бы я голыми руками пыталась взломать дверь, окованную оружейной сталью.
У меня действительно не было ни единого шанса, и пришлось смириться, покориться воле Лайдан. Я продолжала карабкаться по каменистому склону. Вскоре нога безошибочно привели меня к пещере, которая находилась неподалёку от вершины. Там я осмотрелась и пролезла в узкую щель, наполовину заваленную камнями и щебнем.
Фасами здесь, к счастью, не пахло. По всей вероятности, Лайдан была уверена: воля моя подавлена настолько, что я в точности стану выполнять её приказы, и к помощи фасов можно не прибегать.
Однако, хотя колдуньи Эсткарпа и не занимались моим обучением, я всегда помнила об их существовании и о тех усилиях, которые они затрачивают, чтобы добиться успеха. Я знала: чтобы подчинить себе другое существо и диктовать ему свою волю, необходима полная, всесторонняя концентрация всех усилий. Я не знала, насколько близка к Великим Лайдан, но хорошо помнила слова Дагоны о том, что даже адепты могли подвергнуться влиянию колдовства. Какой-то клеточкой своего сознания я понимала каких усилий стоит Лайдан каждый мой шаг, сколько энергии она затрачивает, чтобы полностью подчинить меня своей воле и направить на выполнение какой-то важной для неё задачи. И я всеми силами старалась не подчиняться ей, ослабить её влияние: шла медленно, как только могла, то и дело отклонялась в сторону, неожиданно испускала острые стрелы ментальной силы, стараясь нащупать слабое место у той, чья колдовская сила пыталась парализовать мою волю.
Пока что мне не стоило совсем уж отчаиваться. Лайдан — в этом я была уверена — полностью использовала мои задатки неразвившегося Дара. Но рано или поздно она ДОЛЖНА почувствовать усталость, надо только почаще проверять, не выдохлась ли она.
Путь мой пролегал в полной темноте. Казалось, что я нахожусь в утробе какого-то огромного животного, но я решительно отгоняла страх. Лайдан нуждается во мне и не позволит сделать неверный шаг, так что нечего бояться даже в такой темноте.
Внезапно я ощутила чьё-то мысленное касание. Это явно не Лайдан, ей сейчас не до мысленных разговоров со мной, вся её энергия сосредоточена на том, чтобы удержать меня в своей власти.
Скорее всего, это была не попытка установить контакт, а просто безотчётная вспышка памяти. Иногда мы видим какую-то местность, строения, и внутренний голос внезапно говорит нам: «Я уже был здесь», хотя рассудок подсказывает, что это — невозможно.
Так вот, то, что пробудилось тогда во мне, должно быть, и являлось импульсом такой вот ложной памяти. Или мы на самом деле проживаем не одну жизнь и являемся в тот мир снова, чтобы исправить ошибки, допущенные в прежней жизни? Кое-кто из расы Древних верил в такую возможность. Что же касается меня, то я и в этой жизни находила слишком много интересного, и у меня было впереди достаточно времени, чтобы исправить допущенные ошибки.
Меня никак не оставляло ощущение, что когда-то я уже шла этим путём. Я настолько уверовала в это, что знала, какие стены слева и справа от меня, и что за символы на них вырезаны. Коснувшись стены кончиками пальцев, я убедилась в своей правоте. Не нужно было даже ощупывать эти извилистые бороздки, я просто ЗНАЛА, что они ЕСТЬ, поскольку уже была тут.
Однако письмена эти не имели ничего общего с моим Даром, налёт зла покрывал их, как вековая пыль, и кончики пальцев испытали от прикосновения ожог, как от огня или крепкой кислоты.
Пол подземного коридора был сухим и гладким, путь мне не преграждали ни камни, ни трещины. Затем я почувствовала, что иду в гору.
Завихрения воздуха, слабые, словно дыхание спящего, отмечали движения силовых потоков, которые командовали моим телом. Вот меня резко шатнуло влево, вплотную к стене, руки мои упёрлись в неглубокие бороздки. Ногой я нащупывала дорогу, прежде чем ступить, и с уверенностью, будто видела всё своими глазами, знала, что в этом месте посреди коридора притаилась зияющая пропасть, и единственный путь в обход неё пролегает как раз в том месте, где ступают мои башмаки.
Шаг за шагом вдоль стены я миновала опасную ловушку, которую не видела, но о существовании которой прекрасно знала, и не только потому, что оттуда тянуло тухлятиной. Вскоре под ногами снова оказалась ровная поверхность.
Теперь я решила беречь силы и больше не предпринимала попыток уклониться от невидимых энергетических потоков, направлявших меня, потрясённая непонятным проявлением глубинной, неподвластной мне памяти.
Подъём становился всё круче, и вскоре нога нащупала ступеньку, за ней ещё и ещё. Я осторожно поднималась держась за стену, и размышляла: где же я сейчас нахожусь? Может, внутри какого-нибудь пика? Но в горной цепи окружавшей долину, нет высоких вершин, нам они встречались только на пути в Эскор…
Подчиняясь чужой воле, руки мои поднялись и ладонями упёрлись в поверхность, внезапно преградившую мне путь. Судя по всему, это была дверь. Я навалилась на неё всем телом — уже не по приказу Лайдан, а потому что хотелось побыстрей выбраться из этого бесконечного коридора.
В первое мгновение мне показалось, что дверь заперта или на неё наложено заклятье. Но потом она медленно и неохотно подалась. Серый полумрак, схожий с угасающим светом зимних сумерек, окружал с трёх сторон небольшую площадку. Последним усилием я переступила порог и услышала, как дверь захлопнулась за спиной. От движения воздуха взметнулась многолетняя пыль, заставив меня закашляться.
На мгновение я заколебалась, потому что не могла понять, что ждало меня там, наверху. Но я должна была идти вверх, и я пошла. Впереди возвышались груды камней, похожие на развалины стен, словно этот потайной путь когда-то вёл в зал больших размеров. Но если это так, то путь лежит…
Я моргнула раз, потом другой. Несколько секунд я ещё чётко видела разрушенные, обвалившиеся куски строения. Потом всё пропало. Из земли поднялись стены, они обрели плотность и вес. Крыша закрыла от меня небо. Не тот ли этот зал, где находится постамент с черепом?
Нет, в том зале колонны были другие. Вероятно, я попала на первый этаж какого-то сооружения. Оконные проёмы давали мало света, зал освещался в основном укреплёнными на стенах жезлами, пульсирующими внутренним зеленоватым сиянием.
Посреди одной из стен находилась арка, полузавешенная меховым ковром, на который пошла не одна шкура снежного барса. Виднелись стулья, резные скамьи, а ближе к стене — стол, на котором стояла большая чаша из ярко-красного стекла, искрящегося, как солнечная дорожка на воде и переливающегося радужными оттенками. Рядом возвышался металлический сосуд в оплётке из золотых и серебряных нитей, исполненный в традиционной форме дракона.
Все это иллюзия, решила я. Но, подойдя ближе, не удержалась и потрогала складки ковра, ощутив пальцами мягкий мех. Я шагнула дальше, но тут воздух заколебался, сгустился, формируя тело, и моему изумлённому взгляду предстала Лайдан собственной персоной.
Она засмеялась и небрежным жестом откинула с лица прядь волос цвета пламени.
— Удивлена, сестричка? — спросила она вполне обыденным тоном. — Пришло время покориться судьбе, потому что даже пространство имеет границы, которые люди со свойственной им самонадеянностью принимают за незыблемые и неизменные. Это Зефар…
Она пристально взглянула на меня, словно ожидая, какое впечатление произвело совершенно неизвестное мне название, и разочарованно пожала плечами.
— Не имеет значения, помнишь ты его или нет.
Она широко раскинула руки. Туманный покров, окутывавший её фигуру, стал прозрачнее и начал походить на тонкую кисею.
— Всё здесь, — продолжала она, — с готовностью откликается на любой мой призыв. Память здесь всего острее, и мы можем победить даже само время.
Я продолжала стоять, а она опустилась передо мной на один из стульев у середины стола. На фоне высокой тёмной спинки пышное облако её волос казалось ещё ярче.
— Да, мы в Зефаре, сестричка. В том самом Зефаре, где, несмотря на закольцованность времени, ты сможешь сделать кое-что полезное для меня…
Губы её продолжали улыбаться, но глаза походили на кусочки льда и источали такой холод, что мне вдруг стало зябко.
У меня внезапно обострились зрение и слух, обострились настолько, будто я до этого момента была слепой и глухой. Ощущения мои стали несравненно богаче, казалось — весь мир открыл передо мной свои тайны. Однако не была уверена, в телесном ли облике я пребывала там, где оказалась, или только мысленно.
Холодный ветер пронизывал меня насквозь; там, на вершине горного хребта, всегда дул ветер. Снизу тянуло тяжёлым запахом — это росшие по краю долины деревья своими корнями и листьями впитывали проникающее в Долину зло и отсылали его обратно. На небе тускло сияла луна — старая, на ущербе, готовая скоро исчезнуть, чтобы через какое-то время возродиться в новом цикле.
Я осмотрела себя. На мне был костюм для верховой езды, руки исцарапаны, ногти обломаны, будто я долго пробиралась по скалам к этому месту. Как я сумела забраться на такую высоту? И как мне теперь вернуться?
Но я даже не успела придумать ответ, как чётко осознала, что нахожусь в плену чужого колдовства, которое не позволит мне своевольничать. Вперёд, и не оглядываясь! Я полезла дальше, цепляясь за камни, минуя опасные расщелины, крутые оползни, поминутно грозящие бедой. Впереди у меня была какая-то цель, но гнала меня к ней чужая воля.
Легко было догадаться, в чьей воле, под чьим волшебством я находилась, кто вырвал меня из безопасной обители и отправил в это путешествие. Я пыталась сопротивляться насилию над моим естеством, но чары, завладевшие моим умом и телом, были столь сильны и сосредоточенны, что противиться им было равносильно тому, как если бы я голыми руками пыталась взломать дверь, окованную оружейной сталью.
У меня действительно не было ни единого шанса, и пришлось смириться, покориться воле Лайдан. Я продолжала карабкаться по каменистому склону. Вскоре нога безошибочно привели меня к пещере, которая находилась неподалёку от вершины. Там я осмотрелась и пролезла в узкую щель, наполовину заваленную камнями и щебнем.
Фасами здесь, к счастью, не пахло. По всей вероятности, Лайдан была уверена: воля моя подавлена настолько, что я в точности стану выполнять её приказы, и к помощи фасов можно не прибегать.
Однако, хотя колдуньи Эсткарпа и не занимались моим обучением, я всегда помнила об их существовании и о тех усилиях, которые они затрачивают, чтобы добиться успеха. Я знала: чтобы подчинить себе другое существо и диктовать ему свою волю, необходима полная, всесторонняя концентрация всех усилий. Я не знала, насколько близка к Великим Лайдан, но хорошо помнила слова Дагоны о том, что даже адепты могли подвергнуться влиянию колдовства. Какой-то клеточкой своего сознания я понимала каких усилий стоит Лайдан каждый мой шаг, сколько энергии она затрачивает, чтобы полностью подчинить меня своей воле и направить на выполнение какой-то важной для неё задачи. И я всеми силами старалась не подчиняться ей, ослабить её влияние: шла медленно, как только могла, то и дело отклонялась в сторону, неожиданно испускала острые стрелы ментальной силы, стараясь нащупать слабое место у той, чья колдовская сила пыталась парализовать мою волю.
Пока что мне не стоило совсем уж отчаиваться. Лайдан — в этом я была уверена — полностью использовала мои задатки неразвившегося Дара. Но рано или поздно она ДОЛЖНА почувствовать усталость, надо только почаще проверять, не выдохлась ли она.
Путь мой пролегал в полной темноте. Казалось, что я нахожусь в утробе какого-то огромного животного, но я решительно отгоняла страх. Лайдан нуждается во мне и не позволит сделать неверный шаг, так что нечего бояться даже в такой темноте.
Внезапно я ощутила чьё-то мысленное касание. Это явно не Лайдан, ей сейчас не до мысленных разговоров со мной, вся её энергия сосредоточена на том, чтобы удержать меня в своей власти.
Скорее всего, это была не попытка установить контакт, а просто безотчётная вспышка памяти. Иногда мы видим какую-то местность, строения, и внутренний голос внезапно говорит нам: «Я уже был здесь», хотя рассудок подсказывает, что это — невозможно.
Так вот, то, что пробудилось тогда во мне, должно быть, и являлось импульсом такой вот ложной памяти. Или мы на самом деле проживаем не одну жизнь и являемся в тот мир снова, чтобы исправить ошибки, допущенные в прежней жизни? Кое-кто из расы Древних верил в такую возможность. Что же касается меня, то я и в этой жизни находила слишком много интересного, и у меня было впереди достаточно времени, чтобы исправить допущенные ошибки.
Меня никак не оставляло ощущение, что когда-то я уже шла этим путём. Я настолько уверовала в это, что знала, какие стены слева и справа от меня, и что за символы на них вырезаны. Коснувшись стены кончиками пальцев, я убедилась в своей правоте. Не нужно было даже ощупывать эти извилистые бороздки, я просто ЗНАЛА, что они ЕСТЬ, поскольку уже была тут.
Однако письмена эти не имели ничего общего с моим Даром, налёт зла покрывал их, как вековая пыль, и кончики пальцев испытали от прикосновения ожог, как от огня или крепкой кислоты.
Пол подземного коридора был сухим и гладким, путь мне не преграждали ни камни, ни трещины. Затем я почувствовала, что иду в гору.
Завихрения воздуха, слабые, словно дыхание спящего, отмечали движения силовых потоков, которые командовали моим телом. Вот меня резко шатнуло влево, вплотную к стене, руки мои упёрлись в неглубокие бороздки. Ногой я нащупывала дорогу, прежде чем ступить, и с уверенностью, будто видела всё своими глазами, знала, что в этом месте посреди коридора притаилась зияющая пропасть, и единственный путь в обход неё пролегает как раз в том месте, где ступают мои башмаки.
Шаг за шагом вдоль стены я миновала опасную ловушку, которую не видела, но о существовании которой прекрасно знала, и не только потому, что оттуда тянуло тухлятиной. Вскоре под ногами снова оказалась ровная поверхность.
Теперь я решила беречь силы и больше не предпринимала попыток уклониться от невидимых энергетических потоков, направлявших меня, потрясённая непонятным проявлением глубинной, неподвластной мне памяти.
Подъём становился всё круче, и вскоре нога нащупала ступеньку, за ней ещё и ещё. Я осторожно поднималась держась за стену, и размышляла: где же я сейчас нахожусь? Может, внутри какого-нибудь пика? Но в горной цепи окружавшей долину, нет высоких вершин, нам они встречались только на пути в Эскор…
Подчиняясь чужой воле, руки мои поднялись и ладонями упёрлись в поверхность, внезапно преградившую мне путь. Судя по всему, это была дверь. Я навалилась на неё всем телом — уже не по приказу Лайдан, а потому что хотелось побыстрей выбраться из этого бесконечного коридора.
В первое мгновение мне показалось, что дверь заперта или на неё наложено заклятье. Но потом она медленно и неохотно подалась. Серый полумрак, схожий с угасающим светом зимних сумерек, окружал с трёх сторон небольшую площадку. Последним усилием я переступила порог и услышала, как дверь захлопнулась за спиной. От движения воздуха взметнулась многолетняя пыль, заставив меня закашляться.
На мгновение я заколебалась, потому что не могла понять, что ждало меня там, наверху. Но я должна была идти вверх, и я пошла. Впереди возвышались груды камней, похожие на развалины стен, словно этот потайной путь когда-то вёл в зал больших размеров. Но если это так, то путь лежит…
Я моргнула раз, потом другой. Несколько секунд я ещё чётко видела разрушенные, обвалившиеся куски строения. Потом всё пропало. Из земли поднялись стены, они обрели плотность и вес. Крыша закрыла от меня небо. Не тот ли этот зал, где находится постамент с черепом?
Нет, в том зале колонны были другие. Вероятно, я попала на первый этаж какого-то сооружения. Оконные проёмы давали мало света, зал освещался в основном укреплёнными на стенах жезлами, пульсирующими внутренним зеленоватым сиянием.
Посреди одной из стен находилась арка, полузавешенная меховым ковром, на который пошла не одна шкура снежного барса. Виднелись стулья, резные скамьи, а ближе к стене — стол, на котором стояла большая чаша из ярко-красного стекла, искрящегося, как солнечная дорожка на воде и переливающегося радужными оттенками. Рядом возвышался металлический сосуд в оплётке из золотых и серебряных нитей, исполненный в традиционной форме дракона.
Все это иллюзия, решила я. Но, подойдя ближе, не удержалась и потрогала складки ковра, ощутив пальцами мягкий мех. Я шагнула дальше, но тут воздух заколебался, сгустился, формируя тело, и моему изумлённому взгляду предстала Лайдан собственной персоной.
Она засмеялась и небрежным жестом откинула с лица прядь волос цвета пламени.
— Удивлена, сестричка? — спросила она вполне обыденным тоном. — Пришло время покориться судьбе, потому что даже пространство имеет границы, которые люди со свойственной им самонадеянностью принимают за незыблемые и неизменные. Это Зефар…
Она пристально взглянула на меня, словно ожидая, какое впечатление произвело совершенно неизвестное мне название, и разочарованно пожала плечами.
— Не имеет значения, помнишь ты его или нет.
Она широко раскинула руки. Туманный покров, окутывавший её фигуру, стал прозрачнее и начал походить на тонкую кисею.
— Всё здесь, — продолжала она, — с готовностью откликается на любой мой призыв. Память здесь всего острее, и мы можем победить даже само время.
Я продолжала стоять, а она опустилась передо мной на один из стульев у середины стола. На фоне высокой тёмной спинки пышное облако её волос казалось ещё ярче.
— Да, мы в Зефаре, сестричка. В том самом Зефаре, где, несмотря на закольцованность времени, ты сможешь сделать кое-что полезное для меня…
Губы её продолжали улыбаться, но глаза походили на кусочки льда и источали такой холод, что мне вдруг стало зябко.