По закону, у Патруля ничего против нас не было, кроме, может быть, подозрений и неприязни к тому, что мы посмели сделать. Думаю, Патруль был даже доволен тем, что заключил с нами перемирие: ведь для Гильдии мы по-прежнему оставались объектом охоты. Возможно, нас рассматривали как приманку – ее судьбой можно пренебречь, – с помощью которой можно было заманить в ловушку какого-нибудь босса Гильдии. Всякий раз как эта мысль приходила мне в голову, я все больше сердился.
Я в последний раз торопливо оглядел комнату, и в это мгновение над дверью вспыхнул огонек, после чего я направился к глазку. И увидел запястье с черно-серебристым значком Патруля – такой значок подделать невозможно. Я открыл дверь.
– Да? – Я позволил себе выразить все раздражение, которое чувствовал, глядя на патрульного.
Он был не в форме, а в нарядном костюме инопланетного туриста. И на нем этот костюм сидел лучше, чем на большинстве откормленных зевак, которых я видел в этих коридорах. Но это ни о чем не говорит: фасон кажется мне слишком кричащим и фантастическим.
– Джентльхомо Джерн… – произнося мое имя, он не задавал вопрос, и взгляд его был сосредоточен не на мне, а на комнате за мной.
– Да, это я. Что вам угодно?
– Поговорить с вами – наедине.
Он двинулся вперед, и я невольно шагнул назад, прежде чем сообразил, что у него нет права входить. Престиж значка позволил ему получить начальное преимущество, и он полностью им воспользовался: вошел – дверь за ним встала на место – прежде, чем я готов был возразить.
– Мы наедине. Говорите. – Я не показал на стул и не сделал никакого жеста гостеприимства.
– Вы испытываете трудности в поисках пилота. – Теперь он только изредка бросал взгляд на меня: все его внимание занимала комната.
– Да. – Нет смысла отрицать очевидное.
Наверно, он не хотел зря тратить время, потому что сразу приступил к делу.
– Можно договориться…
Это по-настоящему удивило меня. Мы с Иити покидали базу Патруля с впечатлением, что тот с радостью отправляет нас на смерть от рук Гильдии. Единственное объяснение, пришедшее мне в голову, было таково: они все же поняли, что мы предоставили им информацию только о местонахождении гнезд камней предтеч, а подлинный источник этих камней остался тайной. Но на самом деле мы знали не больше того, что сказали им.
– О чем? – спросил я, не решаясь вступить в мысленный контакт с Иити, как ни хотелось мне получить подтверждение своего предположения. Никто не знает, к какому тайному оборудованию имеет доступ Патруль. Возможно, зная, что Иити телепат, они воспользуются каким-то хитрым методом и уловят наш обмен.
– Раньше или позже, – он говорил неторопливо, словно смакуя сказанное, – Гильдия вас найдет…
Но я был к этому готов, давно уже обдумав такое положение.
– Значит, я приманка, и вы хотите с моей помощью заманить в ловушку…
Он нисколько не смутился.
– Можно сказать и так.
– Правильно сказать. А что вы хотите сделать? Поместить своего человека на корабль?
– И, конечно, защитить вас, чтобы вы могли нас предупредить.
– Весьма альтруистично. Но мой ответ – нет. – Я хорошо знал, как Патруль пользуется пешками, и потому был противником их методов.
– Вам не удается найти пилота.
– Я начинаю задумываться… – и это в тот момент было правдой… – какими из своих нынешних затруднений обязан влиянию вашей организации.
Он не подтвердил, но и не отверг мое предположение. Но, думаю, я был прав. Как можно внести в черный список пилота, так то же самое можно проделать с кораблем – еще до того, как у нас появилась возможность впервые взлететь. Ни один пилот, желающий сохранить свою законную лицензию, не согласится теперь подписать наш судовой журнал. Придется обратиться к мутным незаконным глубинам и надеяться на везение. Но лучше я увижу, как корабль проржавеет на своих опорах, чем посажу за его штурвал человека из Патруля.
– Если вы будете искать пилота, лишенного лицензии, Гильдия легко подсунет вам своего человека, и вы об этом не будете даже подозревать, – заметил он. Говорил он уверенно, будто считал, что рано или поздно я соглашусь на его предложение.
И он говорит правду. Но это становилось не так, если в поисках пилота будет участвовать Иити. Даже если моему будущему пилоту промыли мозги и частично стерли память, мой спутник сумеет уловить это. Но я надеялся, что этого мой гость и те, кто его послал, не знают. То, что Иити телепат, мы не можем скрыть, но вот самого Иити…
– Лучше я буду делать собственные ошибки, – позволил я себе резкий ответ.
– И умрете из-за них, – равнодушно ответил он. Бросил последний взгляд на комнату и неожиданно улыбнулся. – Игрушки… интересно, зачем. – Стремительным и уверенным движением, как атакующий ястреб, он наклонился и тут же распрямился, держа за гриву пукху. – И очень дорогая игрушка, Джерн. А деньги у вас кончаются, если, конечно, вы не наткнулись на денежную реку. Интересно, зачем вам такой пукха.
Я улыбнулся в ответ.
– Всегда дарю своим посетителям небольшие загадки. Решите сами. Кстати, можете прихватить ее с собой – чтобы убедиться, что это не маскировка контрабанды. Это ведь возможно, знаете ли. Я торговец драгоценными камнями… а что может быть лучше для вывоза контрабандных камней, чем запрятать их в такую игрушку?
Не знаю, счел ли он мое объяснение таким же неправдоподобным, каким оно казалось мне. Но положил игрушку на ближайший стул и, направляясь к выходу, бросил через плечо:
– Наберите 1-0, Джерн, когда перестанете биться головой о каменную стену. Мы дадим вам человека, который не продаст вас Гильдии.
– Конечно, нет – только Патрулю, – возразил я. – Когда буду готов заглотить вашу наживку, я вам сообщу.
Он не стал прощаться, просто вышел. Я захлопнул за ним дверь и как можно быстрее выпустил Иити. Мой спутник-чужак сидел на задних лапах и с отсутствующим видом гладил мех на брюхе.
– Они считают, что мы в их руках, – попытался я подтолкнуть его к обсуждению, ведь он, конечно, знал все, что было в сознании гостя, если тот не был защищен щитом.
– Он был с щитом, – подтвердил мои подозрения Иити. – Но не очень совершенным. У него было только то, что ваше племя придумало для определения мысленных волн. Против моих способностей оно бессильно, – самодовольно продолжал мой спутник. – Да, они считают, что мы у них в руках, – он протянул свои собственные руки, – и им нужно только сжать пальцы, вот так… – Его когтистые пальцы образовали кулак. – Какое невежество! Однако полагаю, что сейчас, когда мы знаем худшее, нужно действовать немедленно.
– Но что же нам делать? – мрачно спросил я, доставая свой вещевой мешок и начиная собираться. Я прекрасно понимал, что неразумно оставаться здесь, по соседству со шпионами Патруля. Но что же делать дальше…
– Идти в «Ныряющий червь», – ответил Иити так, словно ответ был совершенно очевиден и он удивлен, что я сам до этого не додумался.
Сначала я ничего не понял. Название, которое он упомянул, мне ничего не говорило, хотя я догадывался, что это один из притонов, каких много в самых опасных частях порта. Это самое последнее место, куда пойдет нормальный человек, за которым гоняется Гильдия.
Но сейчас меня больше заботило, как незаметно, не привлекая внимания шпионов Патруля, выбраться из здания. Я сложил чистое белье и приготовил три кредитных диска. В таких номерах полагается платить ежедневно, и по утрам счет появляется на небольшой пластинке на стене. Жилец не в состоянии преодолеть силовое поле, которое мгновенно закроет выход, стоит только сканерам определить, что постоялец собирается выйти. Во всех остальных отношениях номер защищен от прослушивания, но есть меры, которые законно принимает каждый владелец.
Я опустил кредиты в щель под пластинкой со счетом, и цифры погасли. Теперь я могу выходить. Надо только решить, как. Повернувшись, я увидел, что Иити снова превратился в пукху. Несколько мгновений я колебался, решая, какое именно их пушистых созданий мой спутник. Но тут Иити шевельнулся, и я взял его в руки.
Держа Иити на сгибе одной руки, а мешок в другой, я быстро выглянул в коридор, убедился, что он пуст, и вышел. И когда повернулся к гравитационному лифту, Иити сказал:
– Налево и быстро!
Я послушался. Его указания привели меня туда, где я раньше не бывал. Здесь оказался служебный лифт, которым пользовались роботы-уборщики. Хоть я и оплатил счет, тут могли быть сканнеры. Ведь лифт предназначен только для машин, и одна из них как раз громыхала за нами.
Это был робот-официант: ящик на колесах, крышка ящика вся в кнопках для выбора блюд. Мне пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить его: коридор не предназначался для людей и чужаков-клиентов караван-сарая.
– На него! – приказал Иити.
Я не знал его намерений, но мы с ним не раз бывали в трудных положениях, и я понимал, что какой-то план у него обязательно есть. Поэтому я посадил Иити, положил мешок и сам сел на крышку робота, стараясь не задевать кнопок.
Очевидно, машина не отреагировала на мою тяжесть. Не останавливаясь, она продолжала катиться по коридору. Но я с трудом удерживал равновесие: ведь ухватиться было не за что.
Я едва не закричал, когда робот без паузы свернул в пустоту гравитационного лифта. Но лифт выдержал тяжесть, робот подо мной начал ровно опускаться, как платформа, которая доставляет багаж и пассажиров лайнера в порту. На следующем этаже к нам присоединился уборщик, но роботы не столкнулись и не касались друг друга. Ниже и выше нас в лифте я видел других спускающихся служебных роботов: по-видимому, подошло к концу время их утренней работы.
Мы опускались этаж за этажом, я считал их, испытывая с каждым все большее облегчение. С каждым оставшимся позади этажом мы ближе к цели. Но, добравшись до первого этажа, мы не увидели выхода: моя опора продолжала спуск.
Лифт остановился под землей, пройдя еще по меньшей мере три этажа. И официант, по-прежнему неся нас, покатился в кромешной тьме, при этом изменившийся звук его движения заставил меня застыть. А Иити не давал никаких объяснений.
Набравшись храбрости, я достал ручной фонарик, посветил вокруг и различил только тревожащие очертания машин, тут и там двигавшихся по обширному пространству. И ни следа людей.
Не зная, помешают ли какие-то детекторы роботам столкнуться со мной, я не решался слезть со своей машины. До этого часа я всегда воспринимал служебный отдел караван-сарая как нечто само собой разумеющееся, но о таком его устройстве даже не подозревал.
Было очевидно, что официант знает, куда направляется: он двигался целеустремленно, пока не добрался до стены с гнездами в ней. Машина подсоединилась к одному из гнезд, и я подумал, что здесь убираются остатки еды и грязная посуда. Не только официант стоял у стены. Поблизости я увидел уборщика, он тоже освобождался от груза.
Луч фонарика показал, что стена не достигает потолка, так что над ней должен существовать какой-то проход. Можно попробовать выбраться, хотя нет гарантии, что мы не уткнемся в тупик.
Я осторожно встал, оставаясь на крышке робота, а Иити взял фонарик в свои толстые лапы пукхи. Мешок перебросить через стену оказалось легко, труднее оказалось с моим спутником: его новое тело не было приспособлено для таких подвигов. Но, оказавшись наверху, Иити присел, держа фонарик в зубах: для этого они подходили лучше лап.
В свете фонарика я подпрыгнул и ухватился за верх стены. На мгновение мне показалось, что пальцы скользнут по гладкой поверхности. Но тут с усилием, от которого словно разрывались мышцы, я подтянулся и оказался на неприятно узкой поверхности.
Не только узкой, но дрожащей и вибрирующей подо мной. Я представил себе какое-то устройство, поглощающее отходы, или уносящий их конвейер.
Надо мной, совсем близко, так что приходилось нагибаться, потолок. При помощи фонарика я убедился, что стена, на которой сижу, уходит в какое-то темное отверстие в другой стене, с которой встречается под прямым углом. Передо мной словно тропа, ведущая в пещеру.
Пробравшись в это отверстие, я убедился, что там достаточно места, чтобы я мог распрямиться. Луч фонарика осветил лестницу из скоб, укрепленных в стене. Возможно, служебный доступ для человеческого персонала. Благословляя свою удачу, я уже готов был начать подъем, потому что от грохота машин и непрерывного шума их движений у меня закружилась голова. Чем скорей я выберусь из их царства, тем лучше.
Лапы Иити сейчас были не предназначены для карабканья, и я подумал, что он откажется на время от маскировки. Нести его мне не хотелось, и я даже не понимал, как это сделать.
Но если он мог и отказаться от маскировки, то, по-видимому, решил этого не делать. В конце концов пришлось повесить мешок на спину, сделать из одежды перевязь, и Иити заполз в нее. Обе ноши очень мешали сохранять равновесие, но я начал подниматься. Фонарик пришлось убрать: третьей руки для него у меня не нашлось.
В этот момент мне хотелось одного: убраться из темной страны служебных роботов, хотя я поднимался в неизвестность. Возможно, я слишком привык надеяться на то, что Иити предупредит меня об опасности. Но с того момента, как мы забрались на робота-официанта, он со мной не общался.
– Иити, что впереди? – послал я настойчивую мысль.
– Ничего – пока. – Но его ответная мысль была слабой, как шепот или как будто его сознание было занято другими, более насущными проблемами.
Секунду-две спустя я обнаружил, что лестница кончилась: моя поднятая рука ухватилась не за очередную скобу, а уперлась в жесткую поверхность. Я провел по поверхности пальцами, пытаясь определить, что это. И нащупал круглое углубление – возможно, люк. Убедившись в этом, я надавил, вначале слегка, потом сильней. Но когда крышка не подалась, я начал тревожиться. Если она привинчена снаружи, нам придется вернуться к роботам, а мне об этом даже думать не хотелось.
Но последний отчаянный толчок, должно быть, привел в действие механизм, закрывавший крышку, и она подалась, впустив слабый свет. У меня хватило сообразительность подождать, не даст ли Иити какое-то предупреждение.
Он ни о чем не предупредил, и я выбрался в место, где было множество рубильников, ручек, тумблеров и тому подобного – вероятно, нервный центр контроля роботов. В помещении никого не было, а в стене оказалась обычная дверь. Я облегченно вздохнул и начал приводить себя в порядок: распутал перевязь с Иити и разгладил одежду. Насколько я мог судить, путешествие по внутренностям караван-сарая не оставило на ней следов и я могу выйти на улицу, не привлекая к себе внимания. Конечно, если эта дверь приведет к свободе.
За дверью оказался небольшой гравитационный лифт. Я нажал кнопку первого этажа, лифт поднялся, и я вышел в короткий коридор с дверьми в обоих концах. Одна дверь вела в помещение, в которое выходил багажный транспортер. Я выбрался по выключенному транспортеру и оказался в переулке, где с флиттера из порта разгружали тяжелые ящики.
– Давай! – Иити сидел у меня на плече, тело пукхи было менее приспособлено к такому способу передвижения, чем природное. Я чувствовал его когти по обе стороны головы, как раньше, когда он показывал мне, как можно изменить лицо. – Подожди!
Я не знал, что ему нужно: он не требовал, чтобы я «помыслил» себе лицо. И хотя ожидание затянулось, заставляя меня нервничать, он не менял своей позы. Я был уверен, что он сам, силой своей мысли, меняет мою внешность.
– Лучшее… на что… я… способен… – Он отнял лапы от моей головы, я поднял руки и подхватил его, потому что он едва не упал. Иити дрожал, словно от крайней усталости, глаза его закрылись, и дышал он короткими резкими вдохами. Я один раз видел его уже в таком состоянии – он даже потерял сознание, – когда заставил нас с патрульным объединить сознания.
Неся Иити как ребенка, с мешком за спиной, я вышел в переулок. Взгляд в сторону здания позволил мне сориентироваться. Если за нами и есть хвост, которого не смутил наш способ выхода, то спрятаться ему негде.
Боковой переулок вывел на оживленную торговую улицу, по которой следуют основные грузы из порта. Посредине улицы проходили шесть транспортных поясов для тяжелых машин, с обеих сторон от них – пояса для легких грузов, и оставалось еще место для очень узкого, жмущегося к стенам зданий пояса для людей. На нем оказалось достаточно пешеходов, чтобы я не привлекал внимания, в основном это были те, кто занят в порту перевозкой грузов. Я поставил мешок между ног и позволил ленте нести меня, не увеличивая скорость передвижения своим шагом.
Иити говорил о «Ныряющем черве», который оставался для меня загадкой, но я не собирался выходить за пределы портовой зоны до наступления темноты. Дневные посетители, за исключением туристов, которых водят по тщательно охраняемому маршруту, сразу привлекают к себе внимание. Значит, нужно где-то переждать. Лучшим решением был бы другой отель. Чувствуя прилив вдохновения, я выбрал тот, что расположен прямо напротив «Семи планет», откуда только что выбрался таким необычным способом.
Этот отель похуже «Семи планет», что соответствовало моим намерениям. И особенно мне подошло то, что вместо человека-администратора, что повышает престиж заведения, тут был робот – хотя и я и знал, что сейчас меня просматривает множество сканнеров и идет проверка по файлам. Поможет ли мне Иити и здесь?
Я получил клюк к замку, на лифте поднялся в облезлый коридор второго этажа, отыскал свой номер, вошел и облегченно вздохнул. Теперь дверь можно открыть только самыми мощными лазерами.
Опустив Иити на кровать, я подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, что он со мной сделал. Но увидел не новое лицо, а расплывающееся пятно и почувствовал, что смотреть на свое отражение мне не хочется. Сосредоточенный взгляд вызывал беспокойство, словно моя нынешняя внешность настолько отвратительна, что я не перенесу ее вида.
Я сел на стул перед зеркалом. Заставляя себя смотреть в него, я почувствовал, как прежнее ощущение потери ориентации слабеет, черты лица в стекле становились яснее, четче, видимее – лицо такое же обычное, как всегда.
Я сомневался в том, что Иити снова сможет совершить подобную трансформацию, когда настанет время уходить отсюда. Слишком велико напряжение, особенно если требуется одновременно использовать и другие особые способности. Поэтому, выходя, я могу попасть в руки тех, кто за мной охотится. Но – не могу ли я своими силами повторить то, что сделал Иити? Попытка с внешностью Фаскела была не очень успешной. И даже тогда мне потребовалась помощь Иити.
Но что если попробовать не такое радикальное изменение внешности? На этот раз Иити придал мне не другую внешность, а только некий покров, который вызывает трудности у тех, кто на меня смотрит. Если мне попытаться изменить не все лицо, а только часть его? Я ухватился за эту мысль, принялся ее обдумывать. Мне казалось, что Иити должен как-то ее прокомментировать, но он этого не сделал. Можно было подумать, что он уснул.
Если не убирать с лица, а добавить – что-нибудь такое, что сразу привлечет внимание, затмив все остальное. В недавнем прошлом моя кожа была пегой – после того как Иити вызвал загадочную болезнь. Я слишком хорошо помнил эти отвратительные пятна. Никакого возврата к ним! Не хочу, чтобы меня снова сочли жертвой чумы. А вот шрам…
Я вспомнил дни, когда мой отец владел магазином подержанных вещей в космопорту моей родной планеты. Многие астронавты заходили в задние помещения магазина, продавая вещи, о происхождении которых лучше не спрашивать. И не у одного из них лицо было в шрамах.
Да, шрам. Теперь – в каком месте? И от чего? Порез ножом, лазерный ожог, след какой-то старой раны? Я выбрал ожог от луча лазера: мне не раз приходилось их видеть, и это вполне соответствует месту за пределами портовой зоны. Как можно живей представив себе лицо с таким ожогом, я смотрел в зеркало, стараясь сморщить и обесцветить кожу на левой щеке.
Глава третья
Я в последний раз торопливо оглядел комнату, и в это мгновение над дверью вспыхнул огонек, после чего я направился к глазку. И увидел запястье с черно-серебристым значком Патруля – такой значок подделать невозможно. Я открыл дверь.
– Да? – Я позволил себе выразить все раздражение, которое чувствовал, глядя на патрульного.
Он был не в форме, а в нарядном костюме инопланетного туриста. И на нем этот костюм сидел лучше, чем на большинстве откормленных зевак, которых я видел в этих коридорах. Но это ни о чем не говорит: фасон кажется мне слишком кричащим и фантастическим.
– Джентльхомо Джерн… – произнося мое имя, он не задавал вопрос, и взгляд его был сосредоточен не на мне, а на комнате за мной.
– Да, это я. Что вам угодно?
– Поговорить с вами – наедине.
Он двинулся вперед, и я невольно шагнул назад, прежде чем сообразил, что у него нет права входить. Престиж значка позволил ему получить начальное преимущество, и он полностью им воспользовался: вошел – дверь за ним встала на место – прежде, чем я готов был возразить.
– Мы наедине. Говорите. – Я не показал на стул и не сделал никакого жеста гостеприимства.
– Вы испытываете трудности в поисках пилота. – Теперь он только изредка бросал взгляд на меня: все его внимание занимала комната.
– Да. – Нет смысла отрицать очевидное.
Наверно, он не хотел зря тратить время, потому что сразу приступил к делу.
– Можно договориться…
Это по-настоящему удивило меня. Мы с Иити покидали базу Патруля с впечатлением, что тот с радостью отправляет нас на смерть от рук Гильдии. Единственное объяснение, пришедшее мне в голову, было таково: они все же поняли, что мы предоставили им информацию только о местонахождении гнезд камней предтеч, а подлинный источник этих камней остался тайной. Но на самом деле мы знали не больше того, что сказали им.
– О чем? – спросил я, не решаясь вступить в мысленный контакт с Иити, как ни хотелось мне получить подтверждение своего предположения. Никто не знает, к какому тайному оборудованию имеет доступ Патруль. Возможно, зная, что Иити телепат, они воспользуются каким-то хитрым методом и уловят наш обмен.
– Раньше или позже, – он говорил неторопливо, словно смакуя сказанное, – Гильдия вас найдет…
Но я был к этому готов, давно уже обдумав такое положение.
– Значит, я приманка, и вы хотите с моей помощью заманить в ловушку…
Он нисколько не смутился.
– Можно сказать и так.
– Правильно сказать. А что вы хотите сделать? Поместить своего человека на корабль?
– И, конечно, защитить вас, чтобы вы могли нас предупредить.
– Весьма альтруистично. Но мой ответ – нет. – Я хорошо знал, как Патруль пользуется пешками, и потому был противником их методов.
– Вам не удается найти пилота.
– Я начинаю задумываться… – и это в тот момент было правдой… – какими из своих нынешних затруднений обязан влиянию вашей организации.
Он не подтвердил, но и не отверг мое предположение. Но, думаю, я был прав. Как можно внести в черный список пилота, так то же самое можно проделать с кораблем – еще до того, как у нас появилась возможность впервые взлететь. Ни один пилот, желающий сохранить свою законную лицензию, не согласится теперь подписать наш судовой журнал. Придется обратиться к мутным незаконным глубинам и надеяться на везение. Но лучше я увижу, как корабль проржавеет на своих опорах, чем посажу за его штурвал человека из Патруля.
– Если вы будете искать пилота, лишенного лицензии, Гильдия легко подсунет вам своего человека, и вы об этом не будете даже подозревать, – заметил он. Говорил он уверенно, будто считал, что рано или поздно я соглашусь на его предложение.
И он говорит правду. Но это становилось не так, если в поисках пилота будет участвовать Иити. Даже если моему будущему пилоту промыли мозги и частично стерли память, мой спутник сумеет уловить это. Но я надеялся, что этого мой гость и те, кто его послал, не знают. То, что Иити телепат, мы не можем скрыть, но вот самого Иити…
– Лучше я буду делать собственные ошибки, – позволил я себе резкий ответ.
– И умрете из-за них, – равнодушно ответил он. Бросил последний взгляд на комнату и неожиданно улыбнулся. – Игрушки… интересно, зачем. – Стремительным и уверенным движением, как атакующий ястреб, он наклонился и тут же распрямился, держа за гриву пукху. – И очень дорогая игрушка, Джерн. А деньги у вас кончаются, если, конечно, вы не наткнулись на денежную реку. Интересно, зачем вам такой пукха.
Я улыбнулся в ответ.
– Всегда дарю своим посетителям небольшие загадки. Решите сами. Кстати, можете прихватить ее с собой – чтобы убедиться, что это не маскировка контрабанды. Это ведь возможно, знаете ли. Я торговец драгоценными камнями… а что может быть лучше для вывоза контрабандных камней, чем запрятать их в такую игрушку?
Не знаю, счел ли он мое объяснение таким же неправдоподобным, каким оно казалось мне. Но положил игрушку на ближайший стул и, направляясь к выходу, бросил через плечо:
– Наберите 1-0, Джерн, когда перестанете биться головой о каменную стену. Мы дадим вам человека, который не продаст вас Гильдии.
– Конечно, нет – только Патрулю, – возразил я. – Когда буду готов заглотить вашу наживку, я вам сообщу.
Он не стал прощаться, просто вышел. Я захлопнул за ним дверь и как можно быстрее выпустил Иити. Мой спутник-чужак сидел на задних лапах и с отсутствующим видом гладил мех на брюхе.
– Они считают, что мы в их руках, – попытался я подтолкнуть его к обсуждению, ведь он, конечно, знал все, что было в сознании гостя, если тот не был защищен щитом.
– Он был с щитом, – подтвердил мои подозрения Иити. – Но не очень совершенным. У него было только то, что ваше племя придумало для определения мысленных волн. Против моих способностей оно бессильно, – самодовольно продолжал мой спутник. – Да, они считают, что мы у них в руках, – он протянул свои собственные руки, – и им нужно только сжать пальцы, вот так… – Его когтистые пальцы образовали кулак. – Какое невежество! Однако полагаю, что сейчас, когда мы знаем худшее, нужно действовать немедленно.
– Но что же нам делать? – мрачно спросил я, доставая свой вещевой мешок и начиная собираться. Я прекрасно понимал, что неразумно оставаться здесь, по соседству со шпионами Патруля. Но что же делать дальше…
– Идти в «Ныряющий червь», – ответил Иити так, словно ответ был совершенно очевиден и он удивлен, что я сам до этого не додумался.
Сначала я ничего не понял. Название, которое он упомянул, мне ничего не говорило, хотя я догадывался, что это один из притонов, каких много в самых опасных частях порта. Это самое последнее место, куда пойдет нормальный человек, за которым гоняется Гильдия.
Но сейчас меня больше заботило, как незаметно, не привлекая внимания шпионов Патруля, выбраться из здания. Я сложил чистое белье и приготовил три кредитных диска. В таких номерах полагается платить ежедневно, и по утрам счет появляется на небольшой пластинке на стене. Жилец не в состоянии преодолеть силовое поле, которое мгновенно закроет выход, стоит только сканерам определить, что постоялец собирается выйти. Во всех остальных отношениях номер защищен от прослушивания, но есть меры, которые законно принимает каждый владелец.
Я опустил кредиты в щель под пластинкой со счетом, и цифры погасли. Теперь я могу выходить. Надо только решить, как. Повернувшись, я увидел, что Иити снова превратился в пукху. Несколько мгновений я колебался, решая, какое именно их пушистых созданий мой спутник. Но тут Иити шевельнулся, и я взял его в руки.
Держа Иити на сгибе одной руки, а мешок в другой, я быстро выглянул в коридор, убедился, что он пуст, и вышел. И когда повернулся к гравитационному лифту, Иити сказал:
– Налево и быстро!
Я послушался. Его указания привели меня туда, где я раньше не бывал. Здесь оказался служебный лифт, которым пользовались роботы-уборщики. Хоть я и оплатил счет, тут могли быть сканнеры. Ведь лифт предназначен только для машин, и одна из них как раз громыхала за нами.
Это был робот-официант: ящик на колесах, крышка ящика вся в кнопках для выбора блюд. Мне пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить его: коридор не предназначался для людей и чужаков-клиентов караван-сарая.
– На него! – приказал Иити.
Я не знал его намерений, но мы с ним не раз бывали в трудных положениях, и я понимал, что какой-то план у него обязательно есть. Поэтому я посадил Иити, положил мешок и сам сел на крышку робота, стараясь не задевать кнопок.
Очевидно, машина не отреагировала на мою тяжесть. Не останавливаясь, она продолжала катиться по коридору. Но я с трудом удерживал равновесие: ведь ухватиться было не за что.
Я едва не закричал, когда робот без паузы свернул в пустоту гравитационного лифта. Но лифт выдержал тяжесть, робот подо мной начал ровно опускаться, как платформа, которая доставляет багаж и пассажиров лайнера в порту. На следующем этаже к нам присоединился уборщик, но роботы не столкнулись и не касались друг друга. Ниже и выше нас в лифте я видел других спускающихся служебных роботов: по-видимому, подошло к концу время их утренней работы.
Мы опускались этаж за этажом, я считал их, испытывая с каждым все большее облегчение. С каждым оставшимся позади этажом мы ближе к цели. Но, добравшись до первого этажа, мы не увидели выхода: моя опора продолжала спуск.
Лифт остановился под землей, пройдя еще по меньшей мере три этажа. И официант, по-прежнему неся нас, покатился в кромешной тьме, при этом изменившийся звук его движения заставил меня застыть. А Иити не давал никаких объяснений.
Набравшись храбрости, я достал ручной фонарик, посветил вокруг и различил только тревожащие очертания машин, тут и там двигавшихся по обширному пространству. И ни следа людей.
Не зная, помешают ли какие-то детекторы роботам столкнуться со мной, я не решался слезть со своей машины. До этого часа я всегда воспринимал служебный отдел караван-сарая как нечто само собой разумеющееся, но о таком его устройстве даже не подозревал.
Было очевидно, что официант знает, куда направляется: он двигался целеустремленно, пока не добрался до стены с гнездами в ней. Машина подсоединилась к одному из гнезд, и я подумал, что здесь убираются остатки еды и грязная посуда. Не только официант стоял у стены. Поблизости я увидел уборщика, он тоже освобождался от груза.
Луч фонарика показал, что стена не достигает потолка, так что над ней должен существовать какой-то проход. Можно попробовать выбраться, хотя нет гарантии, что мы не уткнемся в тупик.
Я осторожно встал, оставаясь на крышке робота, а Иити взял фонарик в свои толстые лапы пукхи. Мешок перебросить через стену оказалось легко, труднее оказалось с моим спутником: его новое тело не было приспособлено для таких подвигов. Но, оказавшись наверху, Иити присел, держа фонарик в зубах: для этого они подходили лучше лап.
В свете фонарика я подпрыгнул и ухватился за верх стены. На мгновение мне показалось, что пальцы скользнут по гладкой поверхности. Но тут с усилием, от которого словно разрывались мышцы, я подтянулся и оказался на неприятно узкой поверхности.
Не только узкой, но дрожащей и вибрирующей подо мной. Я представил себе какое-то устройство, поглощающее отходы, или уносящий их конвейер.
Надо мной, совсем близко, так что приходилось нагибаться, потолок. При помощи фонарика я убедился, что стена, на которой сижу, уходит в какое-то темное отверстие в другой стене, с которой встречается под прямым углом. Передо мной словно тропа, ведущая в пещеру.
Пробравшись в это отверстие, я убедился, что там достаточно места, чтобы я мог распрямиться. Луч фонарика осветил лестницу из скоб, укрепленных в стене. Возможно, служебный доступ для человеческого персонала. Благословляя свою удачу, я уже готов был начать подъем, потому что от грохота машин и непрерывного шума их движений у меня закружилась голова. Чем скорей я выберусь из их царства, тем лучше.
Лапы Иити сейчас были не предназначены для карабканья, и я подумал, что он откажется на время от маскировки. Нести его мне не хотелось, и я даже не понимал, как это сделать.
Но если он мог и отказаться от маскировки, то, по-видимому, решил этого не делать. В конце концов пришлось повесить мешок на спину, сделать из одежды перевязь, и Иити заполз в нее. Обе ноши очень мешали сохранять равновесие, но я начал подниматься. Фонарик пришлось убрать: третьей руки для него у меня не нашлось.
В этот момент мне хотелось одного: убраться из темной страны служебных роботов, хотя я поднимался в неизвестность. Возможно, я слишком привык надеяться на то, что Иити предупредит меня об опасности. Но с того момента, как мы забрались на робота-официанта, он со мной не общался.
– Иити, что впереди? – послал я настойчивую мысль.
– Ничего – пока. – Но его ответная мысль была слабой, как шепот или как будто его сознание было занято другими, более насущными проблемами.
Секунду-две спустя я обнаружил, что лестница кончилась: моя поднятая рука ухватилась не за очередную скобу, а уперлась в жесткую поверхность. Я провел по поверхности пальцами, пытаясь определить, что это. И нащупал круглое углубление – возможно, люк. Убедившись в этом, я надавил, вначале слегка, потом сильней. Но когда крышка не подалась, я начал тревожиться. Если она привинчена снаружи, нам придется вернуться к роботам, а мне об этом даже думать не хотелось.
Но последний отчаянный толчок, должно быть, привел в действие механизм, закрывавший крышку, и она подалась, впустив слабый свет. У меня хватило сообразительность подождать, не даст ли Иити какое-то предупреждение.
Он ни о чем не предупредил, и я выбрался в место, где было множество рубильников, ручек, тумблеров и тому подобного – вероятно, нервный центр контроля роботов. В помещении никого не было, а в стене оказалась обычная дверь. Я облегченно вздохнул и начал приводить себя в порядок: распутал перевязь с Иити и разгладил одежду. Насколько я мог судить, путешествие по внутренностям караван-сарая не оставило на ней следов и я могу выйти на улицу, не привлекая к себе внимания. Конечно, если эта дверь приведет к свободе.
За дверью оказался небольшой гравитационный лифт. Я нажал кнопку первого этажа, лифт поднялся, и я вышел в короткий коридор с дверьми в обоих концах. Одна дверь вела в помещение, в которое выходил багажный транспортер. Я выбрался по выключенному транспортеру и оказался в переулке, где с флиттера из порта разгружали тяжелые ящики.
– Давай! – Иити сидел у меня на плече, тело пукхи было менее приспособлено к такому способу передвижения, чем природное. Я чувствовал его когти по обе стороны головы, как раньше, когда он показывал мне, как можно изменить лицо. – Подожди!
Я не знал, что ему нужно: он не требовал, чтобы я «помыслил» себе лицо. И хотя ожидание затянулось, заставляя меня нервничать, он не менял своей позы. Я был уверен, что он сам, силой своей мысли, меняет мою внешность.
– Лучшее… на что… я… способен… – Он отнял лапы от моей головы, я поднял руки и подхватил его, потому что он едва не упал. Иити дрожал, словно от крайней усталости, глаза его закрылись, и дышал он короткими резкими вдохами. Я один раз видел его уже в таком состоянии – он даже потерял сознание, – когда заставил нас с патрульным объединить сознания.
Неся Иити как ребенка, с мешком за спиной, я вышел в переулок. Взгляд в сторону здания позволил мне сориентироваться. Если за нами и есть хвост, которого не смутил наш способ выхода, то спрятаться ему негде.
Боковой переулок вывел на оживленную торговую улицу, по которой следуют основные грузы из порта. Посредине улицы проходили шесть транспортных поясов для тяжелых машин, с обеих сторон от них – пояса для легких грузов, и оставалось еще место для очень узкого, жмущегося к стенам зданий пояса для людей. На нем оказалось достаточно пешеходов, чтобы я не привлекал внимания, в основном это были те, кто занят в порту перевозкой грузов. Я поставил мешок между ног и позволил ленте нести меня, не увеличивая скорость передвижения своим шагом.
Иити говорил о «Ныряющем черве», который оставался для меня загадкой, но я не собирался выходить за пределы портовой зоны до наступления темноты. Дневные посетители, за исключением туристов, которых водят по тщательно охраняемому маршруту, сразу привлекают к себе внимание. Значит, нужно где-то переждать. Лучшим решением был бы другой отель. Чувствуя прилив вдохновения, я выбрал тот, что расположен прямо напротив «Семи планет», откуда только что выбрался таким необычным способом.
Этот отель похуже «Семи планет», что соответствовало моим намерениям. И особенно мне подошло то, что вместо человека-администратора, что повышает престиж заведения, тут был робот – хотя и я и знал, что сейчас меня просматривает множество сканнеров и идет проверка по файлам. Поможет ли мне Иити и здесь?
Я получил клюк к замку, на лифте поднялся в облезлый коридор второго этажа, отыскал свой номер, вошел и облегченно вздохнул. Теперь дверь можно открыть только самыми мощными лазерами.
Опустив Иити на кровать, я подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, что он со мной сделал. Но увидел не новое лицо, а расплывающееся пятно и почувствовал, что смотреть на свое отражение мне не хочется. Сосредоточенный взгляд вызывал беспокойство, словно моя нынешняя внешность настолько отвратительна, что я не перенесу ее вида.
Я сел на стул перед зеркалом. Заставляя себя смотреть в него, я почувствовал, как прежнее ощущение потери ориентации слабеет, черты лица в стекле становились яснее, четче, видимее – лицо такое же обычное, как всегда.
Я сомневался в том, что Иити снова сможет совершить подобную трансформацию, когда настанет время уходить отсюда. Слишком велико напряжение, особенно если требуется одновременно использовать и другие особые способности. Поэтому, выходя, я могу попасть в руки тех, кто за мной охотится. Но – не могу ли я своими силами повторить то, что сделал Иити? Попытка с внешностью Фаскела была не очень успешной. И даже тогда мне потребовалась помощь Иити.
Но что если попробовать не такое радикальное изменение внешности? На этот раз Иити придал мне не другую внешность, а только некий покров, который вызывает трудности у тех, кто на меня смотрит. Если мне попытаться изменить не все лицо, а только часть его? Я ухватился за эту мысль, принялся ее обдумывать. Мне казалось, что Иити должен как-то ее прокомментировать, но он этого не сделал. Можно было подумать, что он уснул.
Если не убирать с лица, а добавить – что-нибудь такое, что сразу привлечет внимание, затмив все остальное. В недавнем прошлом моя кожа была пегой – после того как Иити вызвал загадочную болезнь. Я слишком хорошо помнил эти отвратительные пятна. Никакого возврата к ним! Не хочу, чтобы меня снова сочли жертвой чумы. А вот шрам…
Я вспомнил дни, когда мой отец владел магазином подержанных вещей в космопорту моей родной планеты. Многие астронавты заходили в задние помещения магазина, продавая вещи, о происхождении которых лучше не спрашивать. И не у одного из них лицо было в шрамах.
Да, шрам. Теперь – в каком месте? И от чего? Порез ножом, лазерный ожог, след какой-то старой раны? Я выбрал ожог от луча лазера: мне не раз приходилось их видеть, и это вполне соответствует месту за пределами портовой зоны. Как можно живей представив себе лицо с таким ожогом, я смотрел в зеркало, стараясь сморщить и обесцветить кожу на левой щеке.
Глава третья
Эта попытка противоречила всей человеческой логике. Если бы я не видел, как с помощью Иити изменил частично свою внешность, никогда бы не поверил в такую возможность. Другой вопрос, смогу ли я это сделать без Иити, но я хотя бы постараюсь получить ответ. Меня временами раздражает зависимость от этого мутанта, который в наших отношениях стремится к господству.
Существует высказывание: если выберешь ошибочную дверь, правда останется снаружи. И я начал борьбу со множеством ошибок, надеясь, что правда хоть частично мне поможет. С тех пор как я познакомился с Иити, я не раз старался пробудить в себе экстрасенсорные способности. Главный образом потому, что бы уверен: не пристало человеку мириться с тем, что его превосходит существо, так похожее на животное, – хотя, конечно, в обширной галактике термин «человек» скорее имеет отношение к уровню интеллекта, а не к гуманоидной внешности. Вначале и этот факт моему племени воспринять было трудно: ведь у нас столько врожденных предрассудков. И мы учились на горьком опыте, пока не усвоили этот урок.
Я как можно лучше перекрыл мысленные каналы сознания, придавил, словно крышкой, все тревоги из-за отсутствующего пилота, сокращающегося числа кредитов и того факта, что я, возможно, дичь в охоте, которую чувствую, но не вижу и не слышу. Шрам – это самое важное, это единственное, что должно быть в сознании. Я сосредоточился на изображении в зеркале, на том, что хочу увидеть.
Возможно, Иити прав – как почти всегда – и люди используют не все возможности своего мозга. Находясь под опекой Иити, я, должно быть, расширил и углубил свои возможности так, как было невозможно для человека раньше. Произошло нечто такое, что меня удивило. Словно в той части меня, которая стремилась овладеть способностями Иити, появился какой-то призрачный палец и крепко нажал. Я почти ощутил прошедшую по всему телу дрожь – и вслед за этим полную уверенность: я могу это сделать. Но другая часть меня со страхом и тревогой следила за этим превращением.
Лицо в зеркале… Да! На нем появился этот отличительный шрам, не свежий, который выдаст меня перед наблюдателем, а сморщенный и темный, словно запоздало была применена регенерация или вообще восстановительная работа проделана небрежно. Такое возможно с членом экипажа, которому не повезло, или выжившим после неудачного падения корабля на планету.
Настолько реально! Я осторожно поднял руку, не осмеливаясь притронуться к сморщенной неровной коже. Иллюзия Иити была не только зрительной, но и осязательной. А моя? Я коснулся лица. Нет, я не могу еще сравниться с Иити. Пальцы коснулись не шрама, как казалось, когда я смотрел в зеркало. Но зрительно шрам на месте, и это лучшая защита, какой я смог достичь.
– Начало, многообещающее начало…
Моя голова дернулась, я оказался вырванным из сосредоточенного состояния. Иити сидел на кровати и смотрел на меня немигающими глазами пукхи. Я снова посмотрел в зеркало. Вопреки моим опасениям, шрам на месте. И не просто на месте. Я правильно выбрал: он привлекает внимание, лицо при нем расплывается, словно этот шрам – маска.
– Сколько продержится? – Если мне придется выйти из номера и направиться за пределы портовой зоны, там трудно будет найти спокойное место, чтобы снова сосредоточиться, если понадобится возобновить маскировку.
Круглая голова Иити слегка поворачивалась из стороны в сторону: он словно критически разглядывал результаты работы моей мысли.
– Не очень большая иллюзия. Ты мудро поступил, начиная с малого, – заметил он. – Думаю, с моей помощью продержится весь вечер. А это все, что нам нужно. Хотя мне тоже придется измениться…
– Тебе? Зачем?
– Ты хочешь показать, что не имеешь чувства опасности? – Торчащая грива на голове уже исчезла. – Брать с собой пукху за пределы портовой зоны?
Он, как всегда, прав. Живые пукхи стоят больше своего веса в кредитах. И отнести пукху за пределы портовой зоны – значит напрашиваться на луч станнера, если повезет, или на лазер, если нет; а Иити сунут в мешок и отнесут к какому-нибудь скупщику краденого. Я рассердился на себя за такое проявление непредусмотрительности, хотя объяснялось это необходимостью сосредоточиться на поддержании шрама.
– Да, ты должен его поддерживать, но не всем сознанием, – сказал Иити. – Тебе еще многому предстоит научиться.
У меня на глазах он изменился. Пукха исчез, словно был слеплен поверх из пасты, которая, столкнувшись с космическим холодом, разлетелась на мелкие, невидимые глазу частички. Теперь передо мной снова был Иити, а не необычная для взгляда наблюдателя дорогая игрушка.
– Именно так, – подтвердил он. – Но меня не смогут увидеть. Для этого не нужно меняться. Просто нужно не позволить глазам меня увидеть.
– Как ты сделал с моим лицом, когда мы шли сюда?
– Да. А темнота нам поможет. Мы пойдем прямо в «Ныряющий червь».
– Зачем?
Представитель моего вида мог бы с раздражением вздохнуть. Мысленное ощущение, переданное моим спутником, имело то же значение.
Существует высказывание: если выберешь ошибочную дверь, правда останется снаружи. И я начал борьбу со множеством ошибок, надеясь, что правда хоть частично мне поможет. С тех пор как я познакомился с Иити, я не раз старался пробудить в себе экстрасенсорные способности. Главный образом потому, что бы уверен: не пристало человеку мириться с тем, что его превосходит существо, так похожее на животное, – хотя, конечно, в обширной галактике термин «человек» скорее имеет отношение к уровню интеллекта, а не к гуманоидной внешности. Вначале и этот факт моему племени воспринять было трудно: ведь у нас столько врожденных предрассудков. И мы учились на горьком опыте, пока не усвоили этот урок.
Я как можно лучше перекрыл мысленные каналы сознания, придавил, словно крышкой, все тревоги из-за отсутствующего пилота, сокращающегося числа кредитов и того факта, что я, возможно, дичь в охоте, которую чувствую, но не вижу и не слышу. Шрам – это самое важное, это единственное, что должно быть в сознании. Я сосредоточился на изображении в зеркале, на том, что хочу увидеть.
Возможно, Иити прав – как почти всегда – и люди используют не все возможности своего мозга. Находясь под опекой Иити, я, должно быть, расширил и углубил свои возможности так, как было невозможно для человека раньше. Произошло нечто такое, что меня удивило. Словно в той части меня, которая стремилась овладеть способностями Иити, появился какой-то призрачный палец и крепко нажал. Я почти ощутил прошедшую по всему телу дрожь – и вслед за этим полную уверенность: я могу это сделать. Но другая часть меня со страхом и тревогой следила за этим превращением.
Лицо в зеркале… Да! На нем появился этот отличительный шрам, не свежий, который выдаст меня перед наблюдателем, а сморщенный и темный, словно запоздало была применена регенерация или вообще восстановительная работа проделана небрежно. Такое возможно с членом экипажа, которому не повезло, или выжившим после неудачного падения корабля на планету.
Настолько реально! Я осторожно поднял руку, не осмеливаясь притронуться к сморщенной неровной коже. Иллюзия Иити была не только зрительной, но и осязательной. А моя? Я коснулся лица. Нет, я не могу еще сравниться с Иити. Пальцы коснулись не шрама, как казалось, когда я смотрел в зеркало. Но зрительно шрам на месте, и это лучшая защита, какой я смог достичь.
– Начало, многообещающее начало…
Моя голова дернулась, я оказался вырванным из сосредоточенного состояния. Иити сидел на кровати и смотрел на меня немигающими глазами пукхи. Я снова посмотрел в зеркало. Вопреки моим опасениям, шрам на месте. И не просто на месте. Я правильно выбрал: он привлекает внимание, лицо при нем расплывается, словно этот шрам – маска.
– Сколько продержится? – Если мне придется выйти из номера и направиться за пределы портовой зоны, там трудно будет найти спокойное место, чтобы снова сосредоточиться, если понадобится возобновить маскировку.
Круглая голова Иити слегка поворачивалась из стороны в сторону: он словно критически разглядывал результаты работы моей мысли.
– Не очень большая иллюзия. Ты мудро поступил, начиная с малого, – заметил он. – Думаю, с моей помощью продержится весь вечер. А это все, что нам нужно. Хотя мне тоже придется измениться…
– Тебе? Зачем?
– Ты хочешь показать, что не имеешь чувства опасности? – Торчащая грива на голове уже исчезла. – Брать с собой пукху за пределы портовой зоны?
Он, как всегда, прав. Живые пукхи стоят больше своего веса в кредитах. И отнести пукху за пределы портовой зоны – значит напрашиваться на луч станнера, если повезет, или на лазер, если нет; а Иити сунут в мешок и отнесут к какому-нибудь скупщику краденого. Я рассердился на себя за такое проявление непредусмотрительности, хотя объяснялось это необходимостью сосредоточиться на поддержании шрама.
– Да, ты должен его поддерживать, но не всем сознанием, – сказал Иити. – Тебе еще многому предстоит научиться.
У меня на глазах он изменился. Пукха исчез, словно был слеплен поверх из пасты, которая, столкнувшись с космическим холодом, разлетелась на мелкие, невидимые глазу частички. Теперь передо мной снова был Иити, а не необычная для взгляда наблюдателя дорогая игрушка.
– Именно так, – подтвердил он. – Но меня не смогут увидеть. Для этого не нужно меняться. Просто нужно не позволить глазам меня увидеть.
– Как ты сделал с моим лицом, когда мы шли сюда?
– Да. А темнота нам поможет. Мы пойдем прямо в «Ныряющий червь».
– Зачем?
Представитель моего вида мог бы с раздражением вздохнуть. Мысленное ощущение, переданное моим спутником, имело то же значение.