Носенков Василий. Что такое 'разгон'

   Туркачеву оставалось готовиться и ждать дальнейших указаний...
   4
   Наступил наконец долгожданный день. В субботу, около двенадцати часов дня, Олег смело подошел к нужному дому и поднялся-на нужный этаж. Среди табличек с фамилиями квартиросъемщиков отыскал нужную - "Гофт С. Мл." Набрал в легкие побольше воздуха и позвонил. Через минуту, которая показалась ему вечностью, за дверью раздался женский голос:
   - Кто-о?
   - Я от Самуила Моисеевича, - робко ответил Туркачев.
   - Одну минутку, - предупредил голос.
   По ту сторону двери послышался легкий шум. Щелкнул фраяцузский замок. Проскрипела задвижка. Дверь открылась ровно настолько, насколько отпускала предохранительная цепочка. Олег увидел только два черных глаза, породистый нос с горбинкой, полные, резко очерченные губы и подбородок с ямочкой. По описанию деда Фомки, это была жена Гофта, Вера Григорьевна.
   - Простите, - сказал он, - я работаю в магазине с Самуилом Моисеевичем. Так вот, он через Фонарева, - эту фамилию Олег упомянул для того, чтобы казаться более осведомленным в делах Гофтов, - передал вам записку.
   С этими словами Туркачев протянул сложенный вчетверо листок из записной книжки директора. (У себя на работе Гофт был беспечен и часто оставлял эту книжку на столе в кабинете.) Женщина осторожно взяла бумажку и, все еще не откидывая цепочки" поднесла ее к близоруким глазам. Текст оказал магическое действие.
   - Что же вы не сказали сразу? Заходите.
   Теперь для Олега дверь распахнулась гостеприимно.
   Когда он зашел в коридор, из кухни выглянула любопытная физиономия старухи. Он уже знал, что этой пенсионерке Гофты не доверяют. Розовощекий парень лот восемнадцати, с хорошо развитой мускулатурой, в дальнем углу коридора ремонтировал велосипед. Рядом с ним у стенки стоял туго набитый рюкзак. Со слов Фомы Богдановича, этот молодой человек был намерен с утра отправиться в туристский поход на Карельский перешеек. Олег догадался, что парня подвел велосипед, и потому он задержался с выездом. Планом операции "разгон" это не предусматривалось, но изменить уже было ничего нельзя.
   Выполнение операции началось.
   "А может быть, он не помешает? - стараясь успокоить себя, думал Олег, входя за хозяйкой в изящно меблированную комнату. - Эх, если бы все можно предвидеть!"
   - Что же делать? - простонала Вера Григорьевна, сжимая руками лицо. - И где сейчас Самуил?
   - Самуил Моисеевич "задержан до выяснения", как выразился тот обэхээспик. В магазине назначена срочная ревизия. Ну, и... мне оставаться у вас нельзя. Не исключено, что и к вам нагрянут, - ответил рассеянно Туркачев.
   - Зачем?! - подскочила Вера Григорьевна.
   - С обыском. Конечно, если у вас ничего не найдут, то волноваться не стоит. Пусть себе обыскивают...
   - Нет, нет! Вы не должны оставлять меня одну! - в панике заметалась директорская жена.
   - Самуил Моисеевич на что-то надеется, - подсказал Туркачев. - Фонарев сказал, чтобы вы принесли ему деньги. Обэхээсник там один, и, возможно, дело приостановят...
   Она кивком головы подтвердила какую-то свою мысль. Но вдруг, подумав, вскочила с оттоманки и побежала к окну. Посмотрела на улицу. Спокойное движение машин, разномастная толпа пешеходов путали ее.
   - Нет, - заявила она твердо. - Мне ни в коем случае нельзя появляться там. В магазине меля все знают.
   Нет, нет.
   Олег пожал плечами: поступайте как вам угодно.
   И сразу же взял в руки кепку. Вероятно, жене директора стало страшно оставаться наедине со своей бедой. Она энергично потянула молодого человека за рукав.
   - Подождите, - заговорила она. - А что, если это сделаете вы? Вам ведь ничто не угрожает.
   Не ожидая согласия, Вера Григорьевна быстро подошла к резному, уникальной работы, буфету и открыла один из ящичков. В ее пухлых руках соблазнительно зашелестели красные бумажки. "Вот он, ресторан, плащ, девочки. И работать не надо. Прав был дед Фомка", - подумал Туркачов, и зубы его тихо застучали.
   А она перебирает бумажки перед самым носом, считает. У Олега еле хватает выдержки, он сглотнул слюну, переступил с ноги на ногу. Пожалуй, это неосторожное движение и возбудило недоверие Веры Григорьевны. Она прижала пачку денег к груди и спросила подозрительно:
   - Скажите, как ваша фамилия? Что-то я вас у мужа в магазине никогда не встречала. Вы давно там работаете?
   - Иванов! - зашипел Олег, подскочил к Вере Григорьевне и уцепился за деньги.
   Она раскрыла рот от ужаса, но, к удивлению Олега, не закричала. Осознав опасность своего положения, всю свою энергию она сложила в пальцы. Сжимая деньги, попятилась в угол. А он в свою очередь рвал пачку к себе.
   Молчаливый поединок длился несколько минут. Противники не уступали друг другу. Четыре верхние купюры были разорваны пополам. Одни половники оставались.
   в руках жадной директорши, другие Олег бросил на пол за ненадобностью и продолжал борьбу. После долгих усилий ему удалось вырвать несколько бумажек полностью.
   "Пора отваливать", - решил он, бросаясь к двери. Только теперь, хозяйка обрела дар речи.
   - Кар-раул! Держите грабителя!!! - закричала она громовым голосом и кинулась на Туркачева сзади.
   Ноги его подкосились. Он присел, почувствовав на своей спине верный центнер груза. Кое-как вырвался и выбежал в коридор.
   - Подавись своими деньгами, только отстань ради бога, - сказал он и бросил ей в лицо мятые бумажки.
   Она подобрала деньги и закричала на парня, чинившего велосипед:
   - Олежка, что же ты смотришь? Задержи грабителя!
   Туркачев увидел, что парень схватил валявшуюся на полу цепь передачи и двинулся на него медведем. "Тезка, голубчик, не будь извергом", - подумал он, лихорадочно дергая входную дверь. На беду французский замок никак но хотел открываться. Все же он успел до велосипедиста открыть его и сделать шаг за дверь.
   В это время вверху что-то подозрительно просвистело, и Туркачеву показалось, что по крайией мере вся правая половина его головы срублена конармейским клинком. Он взвыл от боли, как волк, получивший хороший заряд картечи. Схватился за голову обеими руками.
   На улице он на глазах у недоумевающей публики метнулся в проходной двор, выскочил в тесный переулок, с разбегу перепрыгнул через металлическую ограду и скрылся в парке. Погони не было. Только тут он обнаружил, что обронил где-то свою шапку. Но это не опасно, на шапке никаких особых примет не было.
   Он старательно причесал на правую сторону свои длинные волосы. Порадовался, что не остриг их, как настаивали заводские девчонки. Прическа наглухо прикрывала вздувшуюся отметину.
   По договоренности дед Фомка ждал его у знакомого тополя. Но идти туда не хотелось. Пусть сидит, старый черт. Он хотел отправиться домой и вдруг остановился как вкопанный. Навстречу ему шла девушка. Та самая Маша, которую он видел за городом на стоянке такси.
   Сейчас она была одна. В зеленом плаще-болонье и такой же косынке она шла по аллее, беззаботно помахивая портфелем. Олега она не заметила.
   - Маша, это вы? - тихо окликнул он.
   Девушка быстро повернулась на голос, удивленно приподняла брови и вдруг просияла:
   - Я.
   - Ну и встреча. Недаром говорят: мир тесен. Вот уж не думал...
   Она остановилась, поджидая его.
   - Как ваши успехи? - спросила она. - Вы неважно выглядите.
   - Может быть. Сплошные неприятности, - махнул отрешенно рукой Олег.
   Встреча была такой неожиданной для обоих, что они даже забыли поздороваться.
   - На работе? По учебе? -допытывалась она.
   - Везде. А в общем, я сейчас не учусь.
   - Как не учитесь? Вы же говорили...
   - Когда наскоро придумывают повод для знакомства, говорят еще и не то, - улыбнулся Олег, опуская глаза.
   Щеки Маши зарделись. Она замолчала.
   - У вас есть время? Может, присядем? - предложила она.
   Туркачев молча кивнул головой. Ему еще тогда, за городом, эта девушка показалась симпатичной. Иначе зачем было вступать в разговор и узнавать, где она учится. Теперь Олег с радостью заметил, что рядом с Машей ену становится легче смотреть на мир. И, глядя в ее невинные голубые глаза, ему не хочется врать. Так и тянет раскрыться, рассказать все как есть, попросить совета. Но вместо этого, когда они сели, Олег некстати спросил:
   - Как чувствует себя ваш молодой человек?
   - Во-первых, я не интересуюсь его самочувствием.
   Во-вторых, почему вы считаете его моим? - слегка обиделась Маша. - И вам не кажется странным, что мы разговариваем как старые знакомые, а я даже не знаю вашего имени?
   - Олег. Фамилия Туркачев.
   - Вот с этого и следовало начинать...
   5
   Как-то под вечер Олег встретил на заводском дворо токаря Витьку Мотюхина. Лицо Витьки озабоченное, ватная куртка расстегнута. Бежит он с чемоданчиком в руке прямым курсом к проходной, на ходу что-то жует. "Не иначе спирту хватил", - подумал Туркачев и попытался остановить парня.
   - Что несешь? - ткнул он пальцем в чемоданчик, хитро щурясь и подмигивая.
   - В школу тороплюсь, - серьезно ответил Витька. - Сегодня сочинение будем писать. Понимаешь...
   - Понимаю, - согласился Олег, призадумываясь. - В каком классе учишься?
   - В восьмом, - на ходу бросил Мотюхин и скрылся в проходной.
   Случайный короткий разговор заставил Олега подумать о себе. Если уж этот флегматичный, с ленцой парень проявляет такое рвение к учебе, то почему бы ему самому не пойти в школу?
   Витька ходит в восьмой класс. Сейчас первая четверть учебного года. Впереди три года до получения аттестата зрелости, а он с необъяснимым упорством бежит на занятия.
   Может, его тормошит комсомол? Не похоже. Из-под палки с такой охотой не побежишь. Нет, тут что-то определенно не то. Обязательно надо идти в школу.
   Ведь мне учеба легко давалась. Десятый класс добить необходимо.
   Дома он поделился своими планами с матерью. Ольга Семеновна окинула сына любопытным взглядом и даже не поверила.
   - Опять в крайности бросаешься. Не надо меня успокаивать. Было б у тебя желание учиться - с начала учебного года пошел бы. А в принципе аттестат зрелости тебе надо получить вот так, - она решительно провела ребром ладони по горлу. - И всего один год потребуется, даже нс год, а восемь месяцев осталось.
   - Я пойду в школу, - упрямо заявил Олег.
   - Господи! Можно подумать, что я препятствую тебе! - обиделась Ольга Семеновна. - Пожалуйста, хоть сейчас иди. Денег на учебники дам. Портфель нужно купить, - озабоченно засуетилась она.
   6
   Бадраков оторвался от бумаг. Щуря левый глаз, посмотрел на вошедшего в кабинет Олега Туркачева.
   - Здравствуйте, Петр Кириллович.
   - Здравствуй, - как равному ответил старший оперуполномоченный уголовного розыска. - Проходи, садись, - и хозяйским жестом указал на стул.
   Выглядел Олег прилично... От лохматой шевелюры не осталось и следа. Короткая стрижка очень шла ему. На щеках играл молодой румянец. Молния куртки сверху слегка распущена, а в проеме красуется узелок зеленого галстука.
   - Смотри-ка, каким кавалером стал, - покровительственно улыбаясь, похвалил Бадраков, - не узнать...
   - Что я, хуже всех?..
   - Вот и я о том же. Ничуть не хуже. Но учти, все зависит прежде всего от самого человека. Разве ты раньше не замечал, что в городе существуют парикмахерские?
   Олег покраснел и не нашел слов для ответа. Ничего ,не оставалось делать, как ждать. вопросов более существенных.
   По лицу Петра Кирилловича трудно угадать его мысли, но глаза озорные. Чувствуется, что сегодня он в хорошем настроении. Значит, и вызвал Туркачева с добрыми намерениями. А там как знать. Может, опять подозревает в чем нехорошем? Неужели Гофты пожаловались? - вспомнил Туркачев, и неприятный холодок пробежал по спине, но он постарался держать себя в руках.
   - Как поживаешь? - начал издалека Бадраков.
   - Хорошо, - из осторожности Олег решил отвечать покороче.
   - На заводе как?
   - Была неприятность. Вроде обошлось.
   Казалось, Бадраков не слышал ответа. Он торопливо перелистывал толстое дело, явно разыскивая какой-то документ.
   Наконец в его руках оказался клетчатый лист из школьной тетради. Олег тотчас узнал свою записку и поморщился. Значит, дело с ювелирным магазином не закончено.
   - Если верить твоей записке, - заговорил Бадраков и демонстративно поднес к глазам листок, делая видимость, что читает, - ты к краже из магазина непричавтен?
   - Абсолютно.
   - Я поверил тебе сразу и правильно сделал. Но ответь мне на один вопрос: почему ты решил, что подозревали именно тебя?
   - Вы утром были около нашего дома... Наблюдали за окнами...
   - Хороша оперативность, - рассмеялся Бадраков.
   - В то время у меня была полоса невезения, -- начал объяснять Олег. На работе неприятности, дома. В вытрезвитель попал... Тогда я ничему не удивлялся.
   Петр Кириллович внимательно слушал. Его взгляд требовал от Олега дальнейших объяснений. И когда тот замолчал, Бадраков коротко напомнил:
   - Ну, а дальше?
   - Дальше ничего.
   - Пьянствовал с кем? - в упор спросид Бадраков и, видя смущение Олега, уточнил: - В тот вечер, когда в вытрезвитель попал.
   Чувствовалось, что работник угрозыска знал, до чего добирался. И Олег стал в тупик. Стоит ли говорить о встрече с Робом и Бациллой?
   - Жалко? - ехидно улыбнулся Бадраков. - Друзья как-никак.
   - Какие друзья? - резко ответил Туркачев. - И к чему вы у меня все это спрашиваете, если сами обо всем знаете?
   - А это, уважаемый, неплохой способ проверить честность. Вот тут я и вижу человека как на ладони.
   - Нечего проверять, - буркнул Олег и принялся сбивчиво рассказывать все, что помнил о том вечере.
   Только исчезновение плаща поставило его в неловкое положение. Уверять, что его украли, - он не мог.
   Не помнил. Поэтому в заключение своей исповеди заявил:
   - В тот вечер я плащ где-то потерял.
   - С этого надо было и начинать, - упрекнул Бадраков. - А сейчас иди к следователю. Он тебя допросит и вернет плащ.
   - Как? Вы его нашли?
   - Неужели ты найдешь? Купить-то сам не мог. Мать подарила. А по притонам шляться умеешь...
   На это возражений не нашлось, но все же Олег повеселел. Вот мать-то обрадуется! Хотелось поблагодарить Петра Кирилловича, и вместе с тем он испытывал непреодолимое желание скорее покинуть кабинет. В коридоре его ждала Маша. Она беспокоилась.
   - С учебой как, наладилось? - спросил напоследок Бадраков.
   - Нормально. Поступил в вечернюю школу, в десятый класс, - с нарочитым безразличием ответил Олег и недовольно закончил: - Тогда вы меня с третьей четверти взяли...
   - Не мы взяли, а сам ушел, - поправил Бадраков и разрешил Олегу идти к следователю...
   - Ну как? - Испуганно-любопытные глаза Маши с нетерпением ждали ответа.
   - Все в порядке, - улыбнулся Олег. - Они мой плащ нашли, за этим и вызывали.
   - А где же он, плащ?
   - У следователя. Сейчас иду в восемнадцатый кабинет. Там, видимо, запишут, где и при каких обстоятельствах я потерял плащ... И вернут мне его. Ты иди. Это может долго затянуться. В общем, не беспокойся,
   - Нет, я буду ждать тебя!
   7
   В непроходимой глухомани сибирских таежных лесов у подножия горы журчит безымянный ручеек. Вода в нем чистая и прозрачная. Будто в зеркале отражается дпо, разрисованное затейливой мозаикой из разноцветных камушков. Повыше, метрах в пятидесяти, сиротливо ориютилась одинокая избушка геологов. С наступлением дня эта хижина, издали кажущаяся на фоне вековых деревьев приземистым скворечником, выпускает из низкой двери людей с рюкзаками и кирками. После ночного отдыха они уходят в лес бодрые и веселые, а к вечеру возвращаются измученные, хмуро поглядывая по сторонам и проклиная назойливую мошкару. Вероятно, в скором будущем на этом месте будет прииск, а затем построят город...
   Олег Туркачев рубит на толстой колоде валежник.
   Сегодня ему не повезло: в начале рабочего дня упал с обрыва и ушиб ногу. Приковылял домой рано. Отлеживался до прихода товарищей, не в силах даже приготовить ужин. Теперь эту заботу взяли на себя все. От ручья идет Ванька Ткачук. В ведре поплескивает родниковая вода.
   Шустрая сибирская лайка Дик, завернув хвост кренделем, сопровождает Ивана. Дик дисциплинирован и пользуется уважением среди дружной семьи геологов. Любит он всех одинаково, но с Туркачевым у них дружба особая. Ребята иногда шутят, что они оба выросли в больших городах - Дик в Москве, Туркачев - в Ленинграде, поэтому как нельзя лучше сошлись характерами и без слов понимают друг друга.
   - Что сырые рубишь? - спрашивает подошедший Ткачук, неодобрительно глядя на работу Олега. - Нужно быстрее сварганить ужин, проголодались все.
   Туркачов молча продолжает рубить. Дику он беспричинно отпускает пинка. Собака жалобно взвизгивает, отходит на безопасное расстояние и смотрит на Олега умными глазами. Когда Ткачук зовет Дика, он притворяется глухим: необходимо выяснить, за что такая немилость со стороны друга. Но вот Иван скрылся в домике. Глаза Туркачева сразу добреют. Он тихо причмокивает губами, и Дик доверительно сует кончик холодного носа в его колени. Олег запускает пятерню в черную шерсть на собачьей шее, грубовато, по-мужски, чешет за ушами и начинает объясняться.
   - Пинок тебе за то, чтобы не ходил с этим... - он соображает, как назвать Ткачука. Не придумав ничего заковыристого, продолжает: - ..пустым человеком. Из него такой геолог, как из тебя болонка.
   После объяснения Олег спрашивает:
   - Скажи, Дик, кому из нас больше повезло? Тебе или мне? Не знаешь, то-то! А я вот знаю. Повезло нам обоим, но мне больше. - Я - геолог, понимаешь? Учился...
   И Маша, моя Маша, тоже геолог. Она сейчас в Ленинграде, в отпуске. Отпуск у нее особенный, декретным называется. Кумекаешь?
   Собака начинает усиленно вилять хвостом. Туркачев принимает это за выражение солидарности и рассыпается в еще больших нежностях.
   С охапкой нарубленного валежника Олег поплелся в домик.
   Дик, позабыв о незаслуженном пинке, гордо идет с ним рядом...
   Что остается делать после сытного ужина? Конечно же, поговорить. Никто не хочет отстать от товарищей. Ткачук рассказывает, как у себя на Украине любил девушку, Проклятый комбайнер-гармонист перевернул все егй планы: отбил дивчину.
   - Теперь ты ему должен за это коньяк при встречу поставить, посоветовал сдержанный Гурьев и принялся ковырять спичкой в зубах.
   Сергеи Терентьевич рассказал случай из фронтовой жизни. Не очень интересный, но из уважения к нему все слушали внимательно.
   - Это что, - отозвался из своего угла Туркачев. -ч А вот со мной однажды был случай, благодаря ему я, пожалуй, и геологом стал.
   Все заинтересовались, какой случай способен наградить человека профессией.
   - Знаете ли вы, что такое "разгон"? - неожиданно спросил Олег.
   Никто не мог дать толкового ответа.
   - Э-эх! Ничегошеньки вы не знаете, - качнул он коротко остриженной головой. - Да, "разгон", братцы мои, это - один из -способов добычи денег. Да, да, кроме шуток. Подбирается объект с тугим кошельком, нажитым незаконным образом. Это, так сказать, гарантирует некоторую безопасность. И вот такого фраера предупреждают:
   "Будьте бдительны, дядя. За вами следят из уголовки. Не сегодня завтра нагрянут с обыском". Одним словом, выводят его из нормальной колеи. Фраер мечется, ищет, куда удобней спрятать кошелек. Наконец находит безопасное место, берет валюту и выходит из своей берлоги. Тут его и встречай: "Гражданин, ваши документы. Пошли с нами, давно ждем".
   - Шантаж. Ясное дело. На тебя это похоже, - торжественно вставил Ткачук.
   Реплика осталась без ответа. Такая пренебрежительная "взаимность" казалась Туркачеву самой выгодной в отношениях с Иваном.
   - Было это лет семь тому назад, - не торопясь, начал объяснять Туркачев. - Почему, я и сам не знаю, меня считали трудновоспитуемым...
   И он подробно рассказал уже известный читателю случай, когда под руководством Фомы Богдановича и с косвенным причастием "нищего Льва" он сделал неудачный дебют в роли Остапа Бендера.
   Слушали его внимательно, и под конец кое-кто даже рассмеялся.
   - Законченный состав преступления, - констатировал Гурьев. - Тебя что, судили потом?
   - Только этого не хватало! Я, слава богу, и так был наказан достаточно. Ну, а Гофты, как и предсказывал дед Фомка, не пошли с заявлением в милицию. Рыльце-то у них действительно было в пушку. Директора через два месяца после этого случая посадили... Вот такой он, "разгон", оказался...
   А после этого я закончил десятый класс и поступил на геологический факультет. Маша подтвердит... когда вернется...