Носенков Василий. Не совсем пропащий

   - Великому деятелю наше с кисточкой! - гаркнул Трубиков, деликатно выждав паузу между куплетами Мякиша.
   - А-а-а, Кащей явился, - дружелюбно осклабился Серега, выставляя напоказ крупные пнилые зубы. - А мы тебе прогулы записали. Хочешь похмелиться - угощу.
   Сегодня я добрый. От Сыча кое-что спозаранку переедало.
   И сам трешку заработал, машину ягод разгрузил бабам...
   В бутылке оказалось граммов триста денатурата. Развели водой, запили пивом. Постояв, повторили. Когда отошли в сторону от ларька к пустому прилавку, Серега приблизился к Трубикову, оглянулся по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает.
   - Знаешь, с чего Сыч расщедрился? Два ящика апельсинов они с каким-то деятелем украли. Сам видел. Чисто сработали. Уже сплавили одному грузину по дешевке.
   - Все ты знаешь, Серега, - польстил Трубиков. - Все новости.
   - Всюду побывал, - с достоинством пошутил доволь-- вый Мякиш. Приметил новенького. На днях появился.
   - Конкурентов боишься?
   - Не знаю, кто он. Вроде приезжий. Сапоги хромовые, галстук блестит, цыган не цыган, не пойму я. Раньше такого не видел в нашем районе. Но Сыч, похоже, его знает - вдвоем их видел.
   - Черный, говоришь? - встрепенулся Трубиков.
   - Ну да.
   - Здоровый такой?
   - Да не слабый. Нас двоих сложить...
   Трубиков допил пиво, поставил кружку на прилавок:
   - Ну я пошел. Благодарствую за угощение.
   - Какая муха тебя укусила? Только начали, и вдруг...
   - Дела у меня, Серега.
   - Какие все деятельные стали. Но учти, в другой раз попросишь - не поставлю! - произнес Мякиш.
   Трубиков уже не слышал угрозы приятеля. Он врезался в рыночную толпу и исчез.
   Вскоре Трубиков появился в павильоне. Проходя между рядами, пристально всматривался во встречных. Так од ходил около часа. Потом, будто что-то вспомнив, остановился, повернул за угол и направился к грузовикам с картошкой. Медленно переводя взгляд с машины на машину, он наблюдал за толпившимися грузчиками. Наконец, разочарованно сплюнул, заложил руки в карманы брюк и собрался было пойти прочь, как сзади кто-то чувствительно хлопнул его по плечу:
   - Привет биндюжнику!
   Около него стоял Сыч. Трубиков отшатнулся, широко раскрывая глаза. Но Федя был пьян и настроен к приятелю почти дружелюбно.
   - Что, Кащей" работку ищешь? - Он кивнул на груженые машины и громко икнул. - Спать поменьше надо.
   Видишь, все вакансии уже заняты. И чего ты рожу не казал полную неделю? От долгов скрываешься? Пенька боишься? Да не бойсь ты его. Он чем живет? Нашим братом. Мы работаем, - Сыч хитро подмигнул левым глазом, - а он по дешевке у нас закупит да потом перепродаст через своих...
   Сыч спохватился, что наговорил лишнего, и замолчал.
   - Отдам я ваши долги. Не нойте, - ответил вдруг Трубиков.
   - Ух какой сердитый стал! - Сыч еще раз хлопнул Трубикова по плечу. Мне-то ты не должен. И я Пеньку не друг. Так что ты, брат, говори, да не заговаривайся.
   А раз ты сейчас бедный, я могу угостить. Это запросто.
   Я работку провернул сегодня приличную. - Он хвастливо поднял вверх большой палец. - А потому обмыть надо.
   Вот и приглашаю. Приходи в три в "Овощи-фрукты". Там будет и новичок. Да вы с ним вроде знакомы...
   Сыч легко повернулся, подставляя для обозрения Трубикову свою широкую спину, обтянутую брезентовой робой, и зашагал к машинам.
   5
   ...Без пяти три Трубиков подошел к овощному ларьку и увидел направляющихся за угол Сыча и еще какого-то крупного мужчину, фигура которого показалась ему знакомой. Этот рослый что-то сердито внушал Сычу, а тот, видимо, оправдывался. Время от времени Сыч оглядываяся по сторонам, но Трубикова, следовавшего за ними на расстоянии, не замечал. Они уже шли по пустырю, и Трубиков окончательно убедился, что этот высокий не кто иной, как сам Журавлев. Он даже слышал его грубый голос.
   Чтобы собраться с мыслями, Трубиков на минуту остановился за деревянным киоском. Потом решительно направился к ним.
   - А-а, Кашей, - с улыбкой заговорил Федя. - Чего ж опаздываешь? Мы с другом ждали-ждали, да и решили без тебя сообразить. Ну, раз не прозевал, то тебе первая положена.
   Трубиков никак не отреагировал на Федины слова, повернулся к Журавлеву и посмотрел ему в глаза. Тот сощурился и как ни в чем не бывало продолжал открывать бутылку водки.
   - Здравствуй, Коля. Не признал? - тихо произнес Трубиков и сжал челюсти, стараясь унять нервную дрожь.
   Лицо Журавлева оставалось спокойным.
   - Что-то не припомню. Мало ли в жизни людей встречается... - Он вдруг отдернул руку от бутылки. - А черт, из-за тебя палец порезал. Узнаешь - не узнаешь! Пристал не вовремя...
   - А пятый цех помнишь, литейный? - продолжая спрашивать Трубиков.
   - Как же не помнить! Теперь припоминаю. Ты еще проворовался тогда. Со спиртом в лаборатории погорел, с костюмом... Как же, теперь вспомнил, узнаю. Уж больно постарел ты. А прошло-то не более двух лет...
   Журавлев требовательно посмотрел на Сыча. Тот кивнул и начал разливать в стаканы светлую жидкость. Трубиков на мгновение оторопел - такого нахальства он не ожидал. И только спустя мгновение пришел в себя.
   - Не я погорел, а все мы трое - и я, и ты, и он, тре"
   тий... Все вместе гореть начали. А потом мне одному пришлось коптеть, а вы и дыма не понюхали! Ловко закладывать умеете. Кто в шкаф костюм подложил, я спрашиваю?! Да вас за такие дела! - неожиданно сорвался на фальцет Трубиков и сжал до боли кулаки.
   - Не мели! Если хватил лишнего, иди погуляй по рынку, а не то я быстро мозги вправлю, - предупредил Журавлев.
   - Ты-то вправишь? - петушился Трубиков. - Только чужими руками жар загребать умеешь!
   Он ловко вскинул правую руку и ударил Журавлева кулаком в плечо.
   - На же, получай, иуда!
   Прежде чем дать сдачи, Журавлев оглянулся по сторонам. Закусив нижнюю губу, он, как клешней, схватил Трубикова за руку, повыше локтя, и резко дернул его к себе.
   От рывка голова Трубикова качнулась. Он попытался нанести удар левой, но потерял равновесие. В этот момент он увидел сверху занесенный для удара кулак...
   Очнулся Трубиков от дождя. Начинало смеркаться. Он лежал на боку, неудобно подминая под себя согнутую руку. Первое, что бросилось в глаза, край лежавшей на земле плиты, а на ней, как на столе, полный стакан водки.
   Сверху стакан был прикрыт ломтиком хлеба с тонким кружком колбасы.
   Он медленно встал. В затылке резко заныло. Он пощупал рукой больное место, посмотрел на ладонь - нет, не кровь, от дождя мокрая. Пальцы нащупали под кепкой огромную шишку. "Интересно, от кулака такая или я ударился о плиту?" - подумал Трубиков и зло посмотрел на стакан. Потом вдруг размахнулся ногой, но не рассчитал и ударил по краю плиты. Взвыв от боли, волчком завертелся на месте.
   - Дешево думали расплатиться, - простонал он и поплелся прочь. Отойдя несколько шагов, остановился, оглянулся, поднял кусок кирпича и швырнул, целясь, в стакан, но не попал. Постоял немного, вернулся, отбросил размокший бутерброд и залпом выпил водку.
   6
   Следующее утро не было похоже на предыдущее и вообще ни на одно утро в его жизни. Справа, под ребрами, сильно ныло. К головной боли вдруг прибавилось ощущение необъяснимой вины перед кем-то и отвращение к самому себе. Он открыл глаза, приподнял голову. Рядом, приоткрыв рот, безмятежно слала Лиза...
   Трубиков встал, оделся и вышел в кухню. Долго умывался, зло фыркал, разбрызгивая воду.
   Час был ранний, и в квартире стояла тишина. Когда он, тщательно вытершись полотенцем, направился в комнату, в глубине коридора открылась чья-то дверь. Ему стало неловко и захотелось незаметно проскользнуть мимо.
   Но высокий широкоплечий парень в белой майке, сладко зевая, шел прямо на него. Увидев Трубикова, он прикрыл рот рукой и вдруг остановился:
   - Дядя Коля, вы? Откуда, каким ветром?
   Тешерь и Трубиков узнал пария - это был Ванюшка Коростелин, из комитета комсомола завода.
   - А ты откуда? Во, вымахал...
   Ваня так дружелюбие жал его руку, что у Трубикова потеплело на душе.
   - А я вот женился, комнату до подхода дали... Где трудитесь, у нас?
   - Пока нигде, - сознался Трубиков, - с пропиской улаживаю.
   - Здесь? - Коростелин растерянно посмотрел в глубину коридора.
   - Да нет... У меня есть квартира, здесь я так, случайно...
   - Ну, работать-то к нам?
   - Неудобно как-то... Думаю податься в другое место, - неопределенно махнул рукой Трубиков.
   Парень помрачнел:
   - За длинным рублем гоняться вздумали?
   - Какие тут рубли, Ваня, - вздохнул Трубиков. -- Молодой ты еще, не все в жизни понимаешь...
   - Так уж и молодой! - зарделся Коростелин и вдруг заторопился:- Знаете что, дядя Коля? Я сейчас спешу на работу. Зашли бы вы к нам в завком. Там и потолкуем.
   Я теперь в завкоме. А с этой, - он кивнул на Лизину дверь и перешел на шепот, - по-моему, вы зря связались. Учтите, можно влипнуть в историю. Ее муж вернулся после срока. Поскандалил и ушел... Парень еще раз крепко пожал. Трубикову руку. - Так заходите в любое время. Прямо в завком, громко крикнул Коростелин и исчез за дверью ванной.
   "Как у него все легко да просто получается", - подумал Трубиков.
   7
   В приемной начальника милиции Трубикову сказали, что сегодня принимает заместитель.
   - К начальнику бы лучше, - не отставал он от секретаря, полагая, что "сам" решит быстрее.
   - В пятницу с десяти до двенадцати, - равнодушно повторила секретарь.
   В этот момент открылась обитая черным дермативом дверь, и в канцелярию вошел еще молодой, полнеющий человек в очках в форме майора. Отдав секретарю бумаги, он внимательно посмотрел на тщедушную фигуру посетителя, остановил взгляд на его отекшем лице. Трубиков без труда узнал Федорчука, но не находил слов, чтобы начать разговор,
   - Трубиков, кажется? Приветствую, приветствую.
   Давненько не видел. По какому делу к нам?
   - Да вот, с пропиской.
   Трубиков быстро вытащил из кармана пакет с бумагами.
   - Заходите в кабинет и там подождите.
   - Да мне бы к начальнику попасть, - замялся Трубиков, - или к заму.
   Федорчук засмеялся:
   - А я что - не похож на зама?
   Только теперь Трубиков увидел табличку на дерматиновой двери: "Заместитель начальника районного отдела внутренних дел".
   - Вот-оно что. Повышение у вас...
   - А как у вас, Трубиков, повышение или понижение?
   - Да как сказать... - промямлил он.
   - Значит, договорились. Проходите в кабинет и ждите, я сейчас.
   Трубиков вошел в кабинет, присел на стул, положил на стол фуражку. Немного подумав, взял ее к себе на колени и успокоился. Как-никак Федорчука он знал и теперь был доволен, что попал именно к нему.
   - Ну, рассказывай, Николай Андреевич, - еще с порога начал Федорчук. Как живется?
   - Память у вас хорошая, начальник.
   Тем временем Федорчук приблизился, в упор посхотрел на Трубикова:
   - Что, дорогой мой человек, ждешь, когда я начну уговаривать тебя бросить пить? Или лекцию о вреде алкоголя прочитаю? Не жди, предупреждаю сразу. Ты вв мальчишка, сам все должен понять.
   Трубиков шмыгнул носом и нетерпеливо заерзал на стуле. Непонятен был ему такой разговор. Лучше бы пристыдил майор или наорал. Или, наконец, просто сказал бы: "Вот что, Трубиков, дай мне честное слово бросить все это-и я тебе поверю. Пусть никто неповерит, а я поверю". "Тогда бы я мог дать слово, - подумал Трубиков, - мог бы попробовать бросить пить-еще раз".
   - Говорить мы все мастера, это проще всего...
   - Продолжайте, продолжайте, это уже интересно, - поддержал Федорчук, видя, что Трубиков намерен сообщить о конкретном факте.
   - Что ж продолжать? Вот мне вчера голову разбили. - С этими словами Трубиков повернулся на стуле и стал показывать шишку. - И спокойненько ушли. А попробуй привлеки их! Не тут-то было.
   - А почему бы и нельзя? Кстати, вы их знаете?
   Трубиков вздохнул, облизал пересохшие губы. Конечно, рассказывать обо всем Федорчуку сейчас было не в его интересах. Честным надо было быть тогда, на следствии по делу о спирте. А теперь...
   - Нет, не знаю. Может быть, это я сам при падении ударился головой. Кто его знает. Выпивши был изрядно, - схитрил Трубиков.
   - Так тебя и убить могут.
   - Ну, это мы еще посмотрим, - вспыхнул Трубиков. - Убить меня не так просто. Я тоже не лыком шит.
   Пусть попробуют...
   - Все-таки ты знаешь, кто тебя бил, - незаметно переходя на "ты", заключил Федорчук. - А не говоришь потому, что повязан, видно, одной веревочкой со своими обидчиками, так?
   - Закурить можно? - вместо ответа вдруг попросил Трубиков.
   - Пожалуйста, вот возьми.
   Трубиков сидел чуть ссутулившись, глядел куда-то в угол, в одну точку и непонятно было -слушает он Федорчука или думает о чем-то своем.
   - Ну ладно, ты, я вижу, засыпать начал. Я тоже не люблю длинных лекций. Давай теперь ты говори, я буду слушать.
   - О чем говорить...
   - Живешь как?
   Трубиков угрюмо посмотрел на майора:
   - Это вы со всеми так?
   - Как?
   - Возитесь...
   Федорчук посмотрел на часы:
   - Нет. Суток не хватит. С уголовником я бы так долго не разговаривал. А на тебя обидно смотреть: рабочим человеком был, а стал... И еще мне интересно знать: чего ты теперь хочешь от жизни?
   Трубиков неопределенно пожал плечами.
   - Сын-то как?
   Этот вопрос задел за живое. Трубиков вскинул голову, лицо засветилось.
   - Вы и это помяите? Растет парнишка... На каникулах сейчас.
   - Ходил куда-нибудь с ним? В кино, в музей?
   - Он у бабки, в деревне. Да и чего с ним гулять, грудной, что ли? Двенадцать годов скоро стукнет.
   - А разговоры какие вел с ним?
   - Да какие там разговоры... Когда вернулся, он волчонком смотрит, помалкивает. Однажды я ему сказал, чтобы ботинки почистил. А он мне: "Ты на себя сначала посмотри".
   - Знаешь, по-моему, он прав. Вид-то у тебя, скажем прямо, неважный. А как с женой?
   - С женой совсем плохо, - сознался Трубиков и, вспомнив вчерашний скандал, уточнил: - Хуже быть не может.
   По лицу Федорчука пробежала тень.
   - Разошлись, что ли?
   - Да нет. Но домой мне и показываться нельзя.
   И Трубиков без стеснения начал рассказывать о том, как вернулся после освобождения, как хотелось "отдохнуть", как начал ходить на рынок и встретил знакомых, как постепенно задолжал Пеньку, а потом пытался тайно от жены продать ее новую кофточку. О Связи с Лизой.
   Умолчал только об одном - о счетах с Журавлевым.
   Федорчук слушал его серьезно, не перебивая. Когда Трубиков кончил свою исповедь и умолк, майор сказал, постукивая спичечным коробком по столу:
   - Да, брат, подзапутался ты. Вот тебе "отдых и веселье" к чему приводят. Сколько, говоришь, задолжал этому барышнику?
   - Сорок два рубля.
   - Многовато при твоем положении. Это не трешка.
   И когда успел нахватать? Вроде недавно вернулся. Тебя что, жена не кормит?
   - Кормит, почему не кормит. А задолжал в основном на выпивку. Рубль, два займешь... Потом снова. Потом сами угостят в счет долга. Так и набежало незаметно.
   - Ну что ж, долги надо отдавать.
   Зазвонил телефон. Майор снял трубку:
   - Федорчук слушает. Привет, Андрей Андреевич. Кражи? Бывает и такое. Вчера вот на рынке два ящика апельсинов уплыли. Пока ничего. Ищут вот ребята, бегают...
   Непроизвольно взгляд майора остановился на лице Трубикова. Тот потупил глаза, неестественно закашлялся.
   - Так что с тобой делать? - спросил Федорчук.
   - Надо прописываться, - развел руками Трубиков, - да вот придется ли жить дома...
   - Давай сюда бумаги. Заявление есть, так, все в порядке.
   Майор наложил резолюцию, расписался, и, возвращая документы, сказал:
   - Все это отнесешь паспортистке в ЖЭК. Понял?
   - Понять нетрудно, но как все же с женой?
   Федорчук встал, Трубиков тоже. Но майор не торопился уходить. Заложил руки за спину, прошелся по комнате.
   - Та-ак... А может не прогонит, если придешь?
   - Не откроет, это точно. После вчерашнего...
   - Ключ-то у тебя есть?
   - Потерял.
   Федорчук вдруг остановился перед ним, посмотрел в глаза:
   - Приходит она на перерыв домой? С работы, я имею в виду.
   - С двенадцати до часу всегда дома. А зачем вам это? - настороженно спросил Трубиков.
   - Да так... Давай договоримся: сегодня днем ты дома не появляешься, понял? Лучше к вечеру возвращайся.
   И сразу - спать. Если пустит, конечно. Главное - молчи, ни о чем не расспрашивай. Не заводи разговора, поиял? - внушал Федорчук.
   - Техника несложная. Я все сделаю, как вы говорите.
   Только напрасные хлопоты. Ее-то я знаю.
   - Это уж не твоя забота. Сходи в кино. Пообедать не забудь. Деньги найдутся на обед и культурные нужды?
   - Есть, - соврал Трубиков.
   - Покажи.
   - Да есть же, - повторил Трубиков, нехотя залезая руками в карманы. Денег, конечно, он не нашел.
   Федорчук вытащил из бумажника два рубля.
   Трубиков попятился к двери, пряча руки за спину.
   - Бери, кому говорят, - уже строже сказал майор.
   Трубиков окончательно растерялся и пятился задом до тех пор, пока не наткнулся на входившего с папкой в руке.
   - Ну, будь здоров, - сказал Федорчук, пожимая Трубикову руку.
   8
   Открыла... Молчит, в глаза не смотрит. Руки краевые, в мыльной пене, стирает. Он прошел впереди нее, напрягся, будто опасаясь неожиданного удара в спину. Нина направилась в ванную, а он, войдя в комнату, обнаружил, что за двое суток здесь ничего не изменилось, лишь тюфяк его лежал не на полу, а на батарее, сложенный вдвое.
   Трубиков покрутился по комнате, разделся, вышел на кухню, закурил. Вспомнил просьбу Федорчука - ни о чем не спрашивать, не заговаривать. И показалось ему все это подозрительным. Но удержался. Против желания не открыл дверь в ванную, не полез с расспросами. Тихо вернулся в комнату, снял с батареи тюфяк. Расстилая, буркнул под нос:
   - Ладно, все одно, хуже не будет...
   Этот аргумент успокоил его, и вскоре, пристроившись поближе к батарее, Труошюв уснул.
   На удивление, спалось ему сегодня хорошо. Не преследовали кошмарные сны и не болела голова.
   Утром проснулся как никогда поздно. Сразу же засуетился - опоздал на рынок. Но, вспомнив о вчерашнем разговоре с Федорчуком, лениво прикрыл глаза и повернулся на другой бок, лицом к батарее. Поворачиваясь, успел заметить, что Нина стояла у зеркала и медленно расчесывала свои густые волосы. Трубиков почему-то вспомнил о своей рано появившейся лысине и тяжко вздохнул: "А что, она запросто может меня бросить и найти себе подходящего мужа. Ведь я незаметно для себя самого превратился в тунеядца. Они, - он имел в виду и сына, - ничего хорошего от меня не видят, кроме неприятностей..." Но волна самолюбия вдруг захлестнула его,
   "Да не такой уж я и пьяница, как некоторым кажется. Вот возьму и перестану пить! С сегодняшнего дняточка!"
   Услышав шорох у батареи, Нина повернулась в его сторону, подошла поближе, остановилась и молча принялась рассматривать лицо мужа. Он, чувствуя на себе взгляд, не стал прикидываться спящим, как это делал раньше. Открыв глаза, смело посмотрел ей в лицо.
   - Я ухожу в магазин, - удивительно спокойным голосом сказала Нина. Когда вылежишься, убери, пожалуйста, свое логово.
   Он молча продолжал смотреть ей в лицо.
   - Деньги возьмешь на столе, - строже добавила она, - и отнесешь своему... этому... Пню, что ли?
   Он сразу же вскочил на ноги, босиком подбежал к столу.
   На чистой скатерти, прижатые стеклянной пепельницей, лежали деньги. Трубиков схватил их, пересчитал: восемь пятерок и две бумажки по рублю. Еще раз пересчитал, покрутил в руках. Вдруг зло прищурился, стиснул зубы, положил деньги на прежнее место, грохнул о стол пепельницей.
   - Издеваешься, - со свистом прошептал. Нарочно повернулся спиной к столу, начал одеваться, но не выдержал. Обернулся. Деньги лежали на месте. Постой, постой, откуда она узнала, что сорок два? Кому я об этом говорил? Лизе - раз, Федорчуку... И все, кажется. Лиза говорить об этом Нинке не станет. Да и встретиться они не могли: Значит, Федорчук?
   Трубиков сгоряча усмотрел в этом что-то нехорошее.
   "Та-ак, - раздумывал он. - Теперь следить станут, куда я пойду с деньгами... Или сама благоверная, или его мальчики. Ну и следите. А я вот назло всем возьму да и пропью ати деньги", - вдруг со злостью решил он. Быстро оделся, взял деньги, сунул их в карман плаща и вышел из дому. Постоял у подъезда, посмотрел по сторонам. Но вокруг ничего подозрительного не заметил.
   Трубиков сжимал в кармане эти злосчастные деньги и никак не мог понять, что же с ним происходит. Случившееся тяготило его, мешало думать даже о водке, он готов был выбросить эти пятерки и рубли в урну.
   Сейчас он злился на всех - и на Пенька, и на Федорчука, и особенно на Нинку. Пусть бы все оставалось постарому. Она бы покричала на него, но накормила бы, и он мог спокойно идти на рынок.
   На душе у Трубикова было нерадостно. Неясность происходящего терзала его. Он чувствовал, что на рынок сейчас пойти не сможет.
   Трубиков вошел во двор своего дома с черного хода, через заброшенный полуподвал. Открыл дверь в квартиру, не раздеваясь присел к столу и ссутулившись просидел до прихода Нины. Жена, видимо не подозревая, что он дома, прошла сразу ва кухню. Он услышал стук кастрюль и решительно поднялся.
   - Не ушел еще? - удивилась Нина-, оборачиваясь.
   - Ты что это задумала? - хрипло заговорил Трубиков.
   - О чем ты, Коля? - назвала она мужа по имени.
   Он вытащил из кармана помятые деньги, швырнул на стол:
   - Вот это зачем дала?
   - Я же тебе сказала: отдай долг. - Она подошла поближе, положила ладонь на его плечо: - Развяжись с ними раз и навсегда.
   - Да откуда тебе известно про мои долги? - закричал Трубиков.
   - Твой знакомый из милиции приезжал...
   - Федорчук?
   - Он представлялся, да я не расслышала с перепугу.
   У Трубикова запершило в горле. Он зажал ладонью рот и долго кашлял. Жена с жалостью смотрела на трясущиеся острые лопатки.
   - Где деньги взяла? - приходя в себя, спросил он.
   - Нашла...
   - На дороге не валяются. И занимать ты не любишь.
   - А я и твоему знакомому сказала, что денег у меня нет. Он посоветовал снести что-нибудь в ломбард. Вот я и снесла...
   Трубиков внимательно посмотрел на нее и вдруг быстро вышел из кухни, грохнул в комнате дверцей шкафа.
   Было слышно, как он один за другим выдвигает ящики.
   - Нина! - крикнул он из комнаты.
   Она вошла.
   - Что ты тут все разбросал?..
   - Где твоя кофта?
   - Зачем она тебе?
   - Я спрашиваю, где твоя белая кофта?
   Нина отшатнулась, взглянув на его побелевшие, трясущиеся губы.
   - Что с тобой, Николай...
   Трубиков вдруг обмяк под ее вопросительным взглядом и бессильно опустился на стул.
   - Ничего, ничего, родная. Просто я кое-что начал понимать, - сказал он.