Бардо приоткрыл пасть, показывая книге длинный, тонкий язык.

– Ничего не выйдет, – прошипел он. – Ты – всего лишь моя книга.

Она рывком подалась вверх, цепи натянулись до предела и глухо заскрипели.

– Тихо! – прикрикнул на нее Тодол. – Я написал тебя, я – твой хозяин. Что ты можешь сделать мне? Только трепыхаться, шелестеть страницами… – Он наклонился и с издевательской ухмылкой погладил книгу лапой.

От напряжения на обложке выступили темно-красные капли. Буквы проступили в верхней части, на «лбу» книги, и сложились в два слова.

– Ну и что? – спросил Бардо Тодол. – Я знаю, как тебя зовут. Ведь это я дал тебе имя.

Снизу донесся крик боли, затем визг пса.

– Мой бедный, бедный маленький враг… – пробормотал Тодол. – Он подошел столь близко, почти добрался до меня… Почему ты смотришь на меня так?! – вдруг закричал он. – Ты должна любить меня, ведь это я тебя создал!

Глаз раскрылся шире, зрачок скосился в сторону, и полный неутолимого голода черный взгляд уперся в угол спальни, туда, где рядом с отверстием конвейера лежала пирамида магриловых кубиков.

– Эти цепи невозможно порвать. Они из закаленного в печи, спрессованного магрила. Такой уже не годился тебе в пищу, слишком твердый и прочный. Никакая сила в мире не способна сломать звенья. Больше я никогда не открою сундук, ты навечно останешься в нем.

Маг захлопнул крышку.

– Невозможно разорвать эти цепи, – повторил он. – Я давно не кормил тебя. Ты оголодал, «Бардо Тодол»?

Из сундука донесся пронзительный скрип кожи, и крышка распахнулась.

Глава 23

БАРДО ТОДОЛ

Челюсти питона почти уперлись в лоб Эба. Пустые глазницы, в глубине которых кружились золотистые спирали магии, глядели пристально, завораживающе. Жезл не откликался, Эбвин не ощущал присутствия морозных псов в нем. Но он все равно оставался оружием – простой удобной дубиной, завершавшейся снежинкой с заостренными лучами.

Питон качнулся назад, затем вперед, пасть раскрылась шире, чтобы заглотнуть голову Эбвина, и тогда он с размаху опустил на череп питона жезл.

Остроконечный луч снежинки пробил кости, раскрошил их – осколки посыпались на пол. Снежинка отозвалась мелодичным звоном. Эбвин взглянул на неподвижный ряд позвонков у своих ног и шагнул к Машине.

Сжимая в руках обломки копья, эльф полз к нему, спасаясь от чудовища, чьи очертания с трудом угадывались в дымном воздухе. Позади несколько зверушек зажали Блюмкина в угол – гном еще отбивался, но силы его были на исходе. Из-за Машины доносился истошный собачий визг, словно там кто-то пытался разорвать магопса на части.

– Помоги Гагре! – Эльф попытался встать, но противник толкнул его, и Гаргантюа опять упал. Над его головой лязгнули мощные челюсти.

Эб бросился вперед, увидел, что Гагру преследует стоящий на задних лапах крокодил, и с разбегу ткнул его концом жезла в грудь.

Толчок был слабым, но зверушка тут же исчезла, просто рассыпалась по полу. Не останавливаясь, Эб двумя взмахами разбросал противников Блюмкина, и тут из-за Машины, поджав хвост, метнулся Кастелян.

– Вверх, – приказал он, взбираясь на нижнюю ступеньку лестницы.

Потрясая обломком копья, эльф шагнул за ним, и тут из-за Машины вылетела летучая мышь-вампир. Когтем она подцепила опоясывающий магопса ремень и взвилась к потолку, где ее настигло копье Гагры. Наконечник насквозь пробил мышь, и та осыпалась на пол грудой костей. Кастеляна отбросило в сторону, прямо на ползущий к потолку конвейер.

– Эбби, останови Машину! – прокричал он.

* * *

Черная книга под названием «Бардо Тодол» всплыла над сундуком, и маг Бардо Тодол с ужасом увидел, что она так и не смогла порвать магриловые цепи. Книга порвала себя. В ней зияли две сквозные раны, оставшиеся от отверстий, когда-то сделанных Тодолом. Тех отверстий, сквозь которые он продел верхние звенья магриловых цепей, прикованных к днищу сундука. Теперь там висели лохматые обрывки кожи, а вокруг них обложка сморщилась, скорчилась от боли.

Глаз раскрылся шире, занял всю середину книги. Иссиня-черные пятна плыли по коже, сливаясь и постепенно приобретая узнаваемые черты.

Тодол медленно пятился, глядя на то, как пятна становятся впалыми щеками, тонким носом и подбородком, глядя на черное одноглазое лицо, которым стала обложка.

Под глазом возник кривой рот, блестящие маслянистые губы приоткрылись, показывая провал – путь в протомир.

Сухо шелестя страницами, она полетела к магу.

– Ты – всего лишь моя книга! – повторил Тодол, продолжая пятиться. – Моя книга! Кастелян назвал свою Зубастиком, а я дал тебе свое собственное имя! Я вложил в тебя свой талант, я создал мир внутри тебя! Разве я не автор книги своей? Ты ничего не сделаешь мне!

Рот изогнулся в ухмылке.

Спина Тодола уперлась в гранитный постамент, лапа зацепилась за что-то, и краем глаза он увидел кувшин. Не отводя взгляда от книги, Тодол поднял его.

– Я кормил тебя магией Зубастика! – укорил он книгу.

Рот изогнулся, и лишенный жизни, сухой, как шелест мертвых страниц, голос произнес:

МАЛО.

Бардо Тодол швырнул кувшин в «Бардо Тодола».

Пролетев мимо, кувшин разбился о стену, но когда маг замахивался, несколько капель попало на последнюю зверушку его галереи.

Огромный носорог тяжело соскочил с постамента, но оба Тодола не обратили на него внимания. Носорог протопал к квадратному люку в полу, а книга подлетела ближе, зависнув у головы мага.

– Ты моя книга, – прошептал он, в страхе закрывая глаза, и книга ответила:

А ТЫ МОЙ.

* * *

– Большой Кастелян! – взревел Гагра, прыгая к конвейеру. Магопес был уже под потолком, барахтаясь среди кубиков магрила. Одной рукой эльф вцепился в конвейер, а второй потянулся к магу и ухватил за хвост.

– Нет, отпусти… – Кастелян вырвался, и конвейер втянул его в отверстие.

– Наверх! – Вслед за эльфом Блюмкин бросился к лестнице. Они побежали по ступенькам, но на середине присели, услышав грохот над своими головами.

Носорог попытался пролезть сквозь квадратный люк, застрял, выбрался обратно в спальню и с разбега вновь обрушился на люк. Кости заскрежетали о железо, и зверушка провалилась вниз.

Гном с эльфом, покачиваясь, повисли на перилах – лестницы не стало. Вместе с носорогом она упала на пол, превратившись в обломки, лежащие вперемешку с грудой костей, которыми когда-то была зверушка.

– Кастелян сказал мне остановить Машину! – крикнул снизу Эб. – Как это сделать?

Висящие на перилах Гагра с Блюмкиным посмотрели на него и не ответили. Переглянувшись, они поползли вверх.

* * *

Когда сквозь узкое отверстие конвейер вынес Кастеляна в спальню, маг упал на вершину пирамиды магриловых кубиков и скатился с нее на пол. Опустившись на четыре лапы, он помотал головой.

В спальне было полутемно, лишь от пирамиды исходило золотистое свечение.

– Бардо! – позвал Кастелян.

Ответом ему стали лишь неразборчивые звуки какой-то возни. Магопес пошел вперед. Сначала из полутьмы выступил ряд пустых гранитных постаментов, затем стол, широченная кровать и раскрытый сундук.

– Эй, Бардо! – Кастелян пошел быстрее, потому что звуки впереди были необычными – он никак не мог понять, кто именно издает их.

А потом он увидел двоих. Книгу и маленького дракончика, которого она медленно заглатывала.

Дракончик был веселого ярко-зеленого цвета, на концах перепончатых крыльев шевелились длинные гибкие пальцы. Такими пальцами вполне можно писать, перелистывать страницы, ковырять в носу…

Или колдовать.

Еще у дракончика была узкая голова, напоминающая крокодилью, длинный хвост и розовое брюшко.

Когда Кастелян заметил их, дракончик как раз вырвал изжеванное крыло из напоминающего рот кривого черного провала в обложке и с писком отлетел в сторону.

– Бардо! – удивлению Кастеляна не было предела. – Что с тобой? Ты же был человеком…

– Ты? – Старый друг, ставший врагом, замахал крыльями, пытаясь избежать встречи с устремившейся за ним книгой. – Ты тоже был человеком!

– Это случайность. А что произошло с тобой?

– Меня прокляли! – Дракончик выкрикнул это, закладывая крутой вираж, пытаясь ускользнуть от черного рта.

– Но кто? – еще больше изумился Кастелян.

– Гулгор. Какая тебе разница? Теперь я выгляжу именно так, и оставим это… Ай! – «Бардо Тодол» наконец настиг Бардо Тодола, хищный рот раскрылся и схватил раздвоенный хвост.

– Дракон? Но почему? Что ты сделал ему?

– Он дал нам часть своих сокровищ под проценты, мы открыли банк… а потом, когда ты исчез, я не захотел платить ему долг. И еще – решил отобрать у него все остальное. Со своими слугами напал на него, но у драконов есть древняя магия, и он…

Как черный коршун на цыпленка, книга бросилась на дракончика.

– Помоги мне, враг мой! – воззвал Тодол, когда его тело до половины ушло в обложку. – Она поедает меня!

– Ты сам виноват, – возразил Кастелян.

– Но я всего лишь написал ее!

– Ты наполнил ее собой, создал внутри нее мир. Оживил ее. Ты крал мои идеи, мой талант – магию моей книги и наполнял им свою, – говоря это, Кастелян пытался лапой расстегнуть ремень и снять с себя Зубастика. – Она стала сильнее тебя.

Теперь из обложки торчала лишь голова дракончика. Его длинная шея извивалась, узкие глаза испуганно смотрели на магопса.

– Помоги мне, друг мой!

– Я помогу, – сказал Кастелян. Ремень упал на пол, и магопес изогнулся, сбрасывая Зубастика со спины. – Я прощу тебя перед тем, как ты исчезнешь.

– Нет, спаси меня от моей книги!

– Этого я не могу сделать.

Зубастик на полу шевельнулся.

– Я не знал, что творю, когда писал ее!

– Оправдания не помогут. Надо было думать раньше.

Перед тем, как окончательно исчезнуть, крошечная пасть мага приоткрылась в последний раз.

– Она поглотит и тебя. Я не виноват!

– А ты не пиши плохих книг.

Бардо Тодол исчез в «Бардо Тодоле». Черная книга гулко сглотнула и всплыла к потолку. Узкий выпуклый глаз взглянул сначала на пирамиду магриловых кубиков, затем уставился на магопса.

Помимо воли Кастелян попятился.

Провал рта был широко раскрыт, за ним клубилась беспросветная чернота протомира Тодола, где смутной тенью среди других теней обретался теперь и сам маг. Из квадратного люка показалась голова Гагры. На груди его сомкнулись две руки – Блюмкин висел на спине эльфа.

Глаз вновь обратился в сторону магриловой пирамиды, и книга полетела к ней.

Глава 24

ЗУБАСТИК

Зверушки огибали Машину с двух сторон, медленно приближаясь к Эбу.

Остановить ее? Но он видел, как легко шестерни перемололи спрессованный магрил, видел, что Гагра не смог повредить ни единой детали своим копьем…

Пресс опустился в очередной раз, новая порция магии, ставшей золотистыми кубиками, поползла вверх по конвейеру. Со всех сторон через отверстия в стене облака влетали в пещеру и по трубам проникали в Машину.

Магия приходила сюда отовсюду, со всех сторон, и мир погибал. Бардо Тодол похищал саму его суть, и это объясняло все, кроме одного: почему Эб почти не помнит своего прошлого?

Пресс опустился, поднялся, снова пошел вниз. Кастелян сказал – останови Машину, но не сказал, как сделать это. Зверушки были вокруг, лапы и крылья тянулись к Эбвину…

Он шагнул вперед и подставил под пресс жезл.

Верхняя плоскость уперлась в лучи снежинки, сдавила рукоять. Снежинка затрещала, из нее посыпались искры – и пресс остановился.

Возможно, он не помнит прошлого потому, что никакого прошлого у него просто не было?

Рокот Машины сменился надрывным гудением. Зверушки разом остановились. Эб попятился, обернулся и выглянул наружу через широкое отверстие над полом.

Отсюда был виден весь мир. Горы вокруг, заснеженные пики под тяжелым серым небом, долины, холмы. Крыши домов посреди них, ратуша, зеленое пятно Кривого леса. Нить рельсов, насыпь промежуточной станции… океан.

И всё.

Эбвин наклонился, вглядываясь до рези в глазах.

Какой маленький мир! Клочок земли окружает вода; грязно-серый, будто плохая бумага, океан с четкими прямыми границами… Он прямоугольный и разделен на две равные половины молочной линией. Той, где сходились прошитые исполинскими стежками страницы.

Ведь Игла – это на самом деле длинная иголка, вонзенная в раскрытую книгу. Во все стороны от нее расходятся нити Драгоценной Дороги – тонкие разрывы, протянувшиеся по бумаге от того места, куда воткнулось острие.

Гудение Машины позади стало паническим. Эб оглянулся. От заклинившего пресса во все стороны ползла золотистая пена. Лопались пузыри, разлетались густые хлопья. Зверушки подскакивали, те, у кого были крылья, пытались взлететь, но хлопья золотой пены тянулись за ними, будто руки, волокли обратно, и скелеты исчезали, растворяясь в магии.

Из раскаленных печей выплескивался дым, шестерни вращались все быстрее и быстрее. Воздух задрожал вместе с Машиной, когда пенная масса повалила волной, и последняя зверушка исчезла. Эб успел лишь взмахнуть руками – его сбило с ног. Поток золота потащил его вдоль стены, начал поднимать. Он вслепую зашарил под собой, пытаясь ухватиться за что-нибудь, торчащее из пола, но под руки попадались лишь теплые кубики магрила.

* * *

Зубы Кастеляна клацнули у самого края обложки – магопес подпрыгнул, но не дотянулся до черной книги, устремившейся к пирамиде. Кривой рот открылся, и книга упала на пирамиду, с хрустом заглатывая магию.

– Остановите его! – завопил Кастелян.

Гагра и Блюмкин бросились к книге Бардо Тодола, которая вгрызалась в стремительно уменьшающуюся пирамиду. Они ухватили ее и потянули назад, но слишком поздно – магрил исчез, лишь сухая золотистая крошка усеивала пол рядом с отверстием конвейера.

Новые кубики больше не поступали снизу. Доносящийся из-под пола рокот Машины изменился, стал резким, дребезжащим. Блюмкин отступил, а Гагра все еще цеплялся за край обложки, но черная книга взлетала к потолку, волоча его за собой. Наевшись магрила, книга увеличилась, раздулась. «Бардо Тодол» поглотил магию Кастеляна, и лежащий на полу Зубастик сморщился.

Из корешка черной книги высунулась рука и ударила Гагру по лбу. Эльф полетел на пол, и магопес отскочил, чтобы его не раздавило.

Книга развернулась в воздухе, шелестя страницами, – стало видно, что они покрыты темными рисунками, изображающими странных и страшных существ, населяющих мир Тодола.

«Бардо Тодол» менял форму, из верхней его части прорастала голова, из нижней – ноги. С боков появились две руки в перчатках, черные блестящие волосы заструились, вытягиваясь книзу.

Ослабевший Зубастик, упираясь ярко раскрашенными страницами в пол, приподнялся, обложка его раскрылась, словно крылья: книга Кастеляна пыталась взлететь.

Высокий старик с длинной черной бородой и единственным глазом посреди лба встал перед ними. В его плечах были большие круглые раны, следы магриловых цепей. Он окинул взглядом спальню, посмотрел на эльфа, на гнома и вдруг с силой опустил ногу на Зубастика.

Книга распласталась на дрожащем от грохота Машины полу – и Кастелян вскрикнул от боли.

– Бардо? – спросил он. – Это ты?

Блестящие маслянистые губы старика раскрылись, сухой, как шелест мертвых страниц, голос произнес:

НЕТ, ЭТО Я.

Сжав кулаки, Гагра прыгнул на него, но «Бардо Тодол» широко раскрыл рот и проглотил эльфа. Блюмкин попятился, уперся спиной в сундук – и исчез в черноте протомира, что клубилась внутри кривого рта.

Зубастик вновь попытался подняться, защищая Кастеляна. Он еще не лишился всех своих сил, но одноглазый старик во второй раз наступил на него, смял страницы и сломал оранжевую обложку. Кастелян начал отступать, «Бардо Тодол» молча шел на него.

Доносящийся из-под пола рев на мгновение смолк. А затем с громким шипением из квадратного люка и из отверстия конвейера полезла пузырящаяся золотистая пена. Кастеляна закружило и швырнуло к стене, он еще успел различить, как сквозь люк поток вынес в спальню Эба Эбвина, а затем все скрыл огромный кривой рот.

ИДИ СЮДА! – произнес он.

* * *

Эба бросило на пол, Зубастик оказался прямо перед ним. Страницы были смяты, через всю обложку протянулась изломанная трещина. Книга еще шевелилась, хотя гримаса боли искривляла оранжевое «лицо».

Магическая пена бурлила между ножек кровати, бушевала среди гранитных постаментов, покачивала сундук. По пояс погруженный в золото, высокий черный старик шел к Эбу. Обеими руками он держал извивающегося магопса.

Эб приподнялся на локтях. В каждой руке он сжимал по магриловому кубику. Зубастик шевельнулся, обложка страдальчески сморщилась. Эб протянул ему магрил, и Зубастик проглотил его. Обложка немного расправилась, страницы стали более гладкими. Одна из них была перед глазами Эба – он увидел слово «СОДЕРЖАНИЕ», а ниже: «НОЧНАЯ ПОГОНЯ», «В ПОИСКАХ НЕГОДЯЯ», «БЕЗВЫХОДНАЯ БАШНЯ», «ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШИ»… Эб склонился так, что лоб прижался к Зубастику. Теперь перед глазами была лишь страница с большими буквами, складывающимися в одно слово: «КОНЕЦ». Страница стала большой, как заснеженное поле возле Кривого леса, потом как горы, как весь мир… Зал на вершине Иглы исчез, рев Машины стих.

Зубастика пронизывали нити магии, которой наполнил свою книгу Кастелян. Весь мир состоял из магии – ведь этот мир и был книгой, закопанной Кастеляном в пустыне на вершине бархана.

– Эбби… – Искаженный болью голос мага доносился откуда-то издалека. – Эбби, Тодол сломал ее. Почини…

Нависнув над Эбвином, черный старик запрокинул голову, широко раскрыл рот и опустил в него Кастеляна.

Но Эб уже не видел этого, он погружался в книгу мира.

Спальни больше не было, не было Иглы, не стало гор, исчезло вообще все – вокруг, сколько хватало глаз, тянулось только ярко-оранжевое пространство, наполненное магическими нитями. Затихающий шепот, доносящийся уже из другого мира, из мира вечной черноты, произнес:

– Почини. Ты умеешь чинить. Ведь ты мое лучшее ремонтное заклинание.

Глава последняя

ПЕРЕЛИСТЫВАЯ СТРАНИЦУ

Нет, всё было на месте: и спальня в ушке Иглы, и сама Игла, и горы, и Кривой лес. Но теперь все это осталось далеко внизу. Эб поднялся над сюжетом книги, над рассказанной в ней историей; его окружали мириады золотистых нитей, которые Кастелян протянул, когда писал ее. Он попал в самое важное место Зубастика, в его кульминацию, тайное средоточие авторского замысла.

Отсюда открывался вид на всю книгу. Эб видел все мысли и идеи Кастеляна, все заклинания, которые он создавал и записывал…

Он видел человека с курчавой бородой. Сжимая в руке перо, седобородый склонился над столом, где лежала книга в оранжевой обложке.

Он видел другого человека, чернобородого, одновременно создающего свою книгу.

Они были друзьями. Они обменивались замыслами и помогали друг другу, они создавали новые заклинания, писали свои книги и становились могущественнее…

Но Бардо Тодол завидовал. Он знал, что Кастелян талантливее, что он умеет создавать более сильные и тонкие заклинания.

Он знал, что «Зубастик» лучше и интереснее «Бардо Тодола».

Он решил избавиться от друга и нанял убийц.

Кастелян едва избежал гибели. Там, где жил маг, ему негде было спрятаться. И тогда он исчез в магическом мире своей книги, населенной созданными им заклинаниями. С Кастеляном отправился его помощник, эльф, ставший в результате еще одним персонажем оранжевой книжки.

Зависть все еще жгла Бардо. Враг исчез, но не погиб. Бардо Тодол искал его и не мог найти. Он искал долго и в конце концов случайно заметил, что из бархана неподалеку от Цуката начал бить источник золотистой магии. Тодол отправился туда, разрыл бархан и увидел раскрытую книгу, в которую была воткнута серебряная иголка с вкраплениями магрила. Тодол узнал Зубастика и понял, что тот с самого начала был спрятан здесь, но недавно кто-то воткнул в него магическую иглу – лишь после этого Тодол смог обнаружить книгу.

И еще он понял, что друг, ставший теперь врагом, до сих пор жив, пусть и не во внешнем мире, пусть в маленьком мирке своего творения.

По магриловой игле Бардо Тодол проник в мир Зубастика.

Внутри обитали созданные Кастеляном магические сгустки. Ведь заклинание слишком сложная штука, чтобы оставаться просто буквами на бумаге. Они считали себя живыми, а страницы оранжевой книги – настоящим миром, где у них были свои города, холмы, свой лес и горы. Этот текст написал маг, и потому книга жила за счет магии, скрытой в каждом камне, в каждой травинке и облаке, проплывающем по небу, в каждой строчке и каждом абзаце. Некоторые, более слабые заклинания так и оставались кольцами магии, путанками или домиками на деревьях, но те, в которые было вложено больше мастерства, не просто чувствовали себя живыми – они и были живы. Они хотели быть похожими на эльфов, людей, гномов… и, повинуясь заложенному в них стремлению к жизни, на страницах книги они оживали, становились людьми, эльфами, гномами.

Здесь обитал Сигизмунд, которого Кастелян создал в помощь кузнецам, госпожа Шлап – просто сгусток магии, помогающий людям следить за домашними животными, эльфы – охотничьи заклинания, магия в помощь покорителям гор и путешественникам. Кастелян был хороший чароплет, он придумывал заклинания на все случаи жизни. Но даже его магия со временем выходила из строя и либо исчезала, как старенькое заклинание для вязки бабушка Снок или заклинание-Вард, нужное, чтобы подольше не скисало молоко, либо дичала, как заклинания-эльфы.

Через магриловую иглу Бардо Тодол проник в оранжевый мир и увидел жизнь созданных врагом заклинаний. Осмотревшись, он понял, как изящно и тонко настроен этот мир. Все продумано, все течет по своим законам – законам магии. Разобравшись, что к чему, Тодол нашел своего врага, но уничтожать его не решился, ведь неизвестно, как повлияла бы смерть автора на этот мир. Зубастик мог существовать дальше и без него, а мог разрушиться в мгновение ока. Нет, Тодол отомстил более изящно. Он впустил в оранжевую книгу зловредные заклинания, принявшие облик гномов, и с их помощью построил Дорогу. Вскоре Тодол обнаружил, что враг знает про Иглу и даже посетил ее – но пока он не догадывается, что Тодол здесь. И Бардо усыпил Кастеляна, не ожидавшего нападения внутри своего мира.

По Драгоценной Дороге со всех страниц к Игле, в чьем ушке поселился Тодол, свозили магию, талант Кастеляна, без которого мир Зубастика начал умирать. Он бледнел, съеживался, с каждым годом в нем становилось все холоднее. Полученную магию Бардо скармливал своей черной книге. Его книга росла, крепла. Не все чароплеты могут дать своим заклинаниям столько мощи, чтобы те ожили, для этого нужно с большой любовью плести чары. Книга Тодола была мертва – как зомби. Она напитывалась чужими заклинаниями, использовала чужие идеи, мысли и чувства, изменяла их и превращала в свои, – но мертвые, лишенные и проблеска таланта. Золотистая магия темнела, становясь частью протомира.

Бардо Тодол все рассчитал правильно, за исключением одного – в конце концов книге «Бардо Тодол» перестал быть нужен ее автор.

И однажды она напала. В то время черная книга еще не была достаточно сильна, чтобы победить. Тодолу удалось справиться с ней и сковать магриловыми цепями. Он продолжал насыщать книгу идеями Кастеляна – магией Зубастика. Книга день ото дня становилась сильнее, пока маг не начал бояться ее и не прекратил кормить «Бардо Тодола» магрилом. Теперь он ждал лишь одного, окончательной гибели Зубастика, конца оранжевого мира.

Заклинание-Эбвин увидело и то, с чего все началось. Сопровождаемый эльфом старик с курчавой бородой ночью бежал между молчащими домами Цуката. С собой маг успел захватить только самое ценное, что у него было, – свою книгу. Состоящие на службе у врага небольшие хищные драконы-убийцы преследовали его. Ненадолго обманув погоню, Кастелян и эльф добрались до пустыни. Убийцы приближались, у мага не было времени спрятать Зубастика в более надежном месте. Они со слугой разрыли вершину бархана и просто закопали книгу. Раскрытую книгу.

Эб увидел, как старик произносит заклинание – и исчезает вместе с эльфом; лишь над барханом, где спрятана книга, ветер вздымает песчаный смерч.

Ремонтное заклинание повисло среди золотистых сплетений, там, где сквозь пространство тянулась страшная трещина сломанной обложки. Вокруг уныло болтались концы порванных нитей, а если заглянуть в трещину, то можно было увидеть… но Эб лишь мельком глянул туда и сразу отпрянул.

Строение книги было куда сложнее, а поломка – гораздо серьезней, чем в путанке. Однако Эб Эбвин был лучшим заклинанием, когда-либо придуманным Кастеляном. Он соединил обрывок нити с другим обрывком, отлетел назад и еще раз внимательно осмотрел трещину. Бардо Тодол сильно повредил Зубастик, но Эб знал, как справиться с этим. Стоило лишь сплести сеть и накрыть ею трещину…

Заклинание принялось за дело.

* * *

Магическая пена поднялась уже до пояса, и одноглазого старика отнесло к гранитным постаментам. Он зашагал вперед, с трудом преодолевая встречный поток, стремясь побыстрее добраться до книги в оранжевой обложке, растоптать ее и проглотить оставшиеся обрывки, когда из потока золотистых пузырей и пены возникла чья-то голова.

Светлые волосы, курчавая борода, лицо с ярко-оранжевыми веснушками. Какое-то мгновение чернобородому казалось, что он видит всего лишь книгу… но затем перед ним во весь рост поднялся его враг. Горстями зачерпывая золотистую пену, он стал отправлять ее в рот. Вверху слева там не хватало одного зуба.

ТЫ? – спросил чернобородый.