– Что ж замолчал, полковник? – спросил Сластенов. Он как будто даже подбадривал начальника «Кобры».
   – Сбить ракету было уже невозможно… Но уже была проведена эвакуация президента России и осуществлялась эвакуация участников саммита.
   Сластенов спросил:
   – Так это ты осуществлял эвакуацию?
   В интонациях Сластенова сквозило подчеркнутое, напускное изумление. Многие из присутствующих знали, что эвакуацию Хозяев проводил лично Сластенов – он тайно, техническими лестницами, вывел на крышу Башни три десятка вип-персон, снял их вертолетом… Лысенко сказал:
   – Я, собственно…
   – Так это, значит, ты спас президента? А я и не знал… Я думал, что ты здесь, под тремя метрами бетона, сидел.
   Лысенко сглотнул, произнес:
   – Да, я действительно находился здесь – на своем рабочем месте.
   А Сластенов вдруг покладисто произнес:
   – Да ладно, ладно… так что произошло после пуска ракеты?
   Лысенко не заметил подвоха. Он с готовностью ответил:
   – Мы еще не успели проанализировать все обстоятельства. Но уже известно, что ракета неизвестной конструкции попала в Башню на высоте около ста десяти метров. Это и вызвало обрушение верхней части Башни.
   – И сколько же народу погибло? – поинтересовался Сластенов.
   – По информации, которая требует дополнительного уточнения, внутри Башни и на территории комплекса находились порядка двух с половиной – трех тысяч человек. Это члены делегаций, аккредитованные журналисты, обслуживающий персонал, охрана и…
   Сластенов махнул рукой:
   – Достаточно… По твоей вине, сука, тьма народу погибло.
   Генеральный прокурор произнес:
   – Это чудовищная безответственность!
   – Я… – начал было Лысенко, но Сластенов не дал.
   – Арестовать, – сказал Сластенов. И сам протянул руку к кнопке на письменном приборе. Он нажал на кнопку, через несколько секунд распахнулась дверь и вошел давешний капитан. Он смотрел на Лысенко и был очень удивлен, когда услышал голос Сластенова: – Этого – в душевую.
   Капитан не мог скрыть изумления и, пожалуй, в другой ситуации это было бы даже забавно. Капитан стоял и изумленно смотрел на своего шефа, полковника Лысенко… на Сластенова… На Генерального прокурора… Генеральный закричал:
   – Что стоишь, мудель? Хер проглотил? Быстро этого в душевую!
   Капитан сделал несколько шагов в сторону полковника… Лысенко поднялся. Его красное лицо стремительно бледнело. Это происходило настолько быстро, что казалось нереальным. Все смотрели на полковника.
   – В душевую я не пойду, – вдруг сказал Лысенко. Он отрицательно покачал головой, потом взял в правую руку галстук и быстро сунул его конец в рот, стиснул зубы.
   Генеральный прокурор крикнул визгливо:
   – Держите суку! Уйдет, уйдет!
   Никто – ни капитан, ни офицеры спецслужб, приглашенные на совещание – не сделал ни одного движения. Лицо начальника Северо-Западного управления комитета «Кобра» исказилось. Сластенов наблюдал за ним с интересом. Полковник оперся рукой о край стола, постоял несколько секунд и рухнул лицом на письменный прибор. Экран на стене погас. Сластенов произнес:
   – Капитан, уберите это.
   Капитан метнул на него странный взгляд, подошел к телу и взвалил его на себя. Когда капитан с телом полковника на плечах вышел, Сластенов с сарказмом сказал:
   – Вот и еще один погиб на боевом посту. Спи спокойно, дорогой товарищ… А мы подхватим выпавшее из рук героя знамя и продолжим работать.
 
   Генерала Отиева спустили в «душевую». Туда, в нижний подвальный этаж Кубышки, можно было спуститься по лестнице, а можно – на лифте. Отиева спустили на лифте. Не потому, что генерал и какое-то уважение. Просто так было принято: арестованных – на лифте… Отиева спустили вниз. Он был уже в наручниках и с мешком на голове. Дежурный лейтенант нисколько не удивился, увидев мужчину в генеральском мундире – сюда, вниз, всякие попадали. Случалось, еще вчера гусь в телевизоре кобенился, речи толкал, а сегодня – опаньки! – уже здесь, у нас… Дежурный спросил про сопроводительные документы, и ему ответили, что документы будут позже. А может, не будет вообще никаких, потому что клиент прямо из приемной Самого… Дежурный понимающе кивнул – с такой ситуацией он тоже уже сталкивался.
   Отиева догола раздели, потом его осмотрел врач. На бледном теле генерала пучками росли седоватые волосы. Врач заглянул в задний проход генерала. Потом приказал снять кляп. Как только кляп сняли, Отиев закричал: я – генерал-май… Сержант ударил его резиновой палкой под ребра – несильно. Отиев осекся.
   – Ты был генерал-майор, – сказал сержант. – Забудь об этом раз и навсегда. Теперь ты – никто.
   Врач ухмыльнулся и заглянул в рот Отиеву. Сказал: у-у, какие зубки. Стоят больше моего годового оклада… Потом врач взялся за член генерала и сказал: а обрезание-то недавно делали – года два назад. Может – три… От унижения генерал-майор Отиев завыл. Ему вновь вставили кляп и отвели в бокс, облицованный кафелем. Там посадили на узкий бетонный топчан и приковали к скобе, вмурованной в стену: жди. Скоро тобой займутся.
* * *
   Дервиш ехал по трассе Москва – Санкт-Петербург. Его часто обгоняли. Как правило, это были грузовики или импортные джипы – огромные, непременно черные, с наглухо затонированными стеклами. На таких тачках любили ездить молодые кавказцы… Через каждые двадцать-тридцать километров на трассе стояли полицейские посты. Бросалось в глаза, что полиция усилена «миротворцами» или армейскими. Документы проверяли очень часто. У Дервиша были документы на имя Евгения Васильевича Полупанова, жителя Твери. И второй комплект – на гражданина Канады Авигдора Дезире. Но это на крайний случай… «Нива» ехала на Северо-Запад, на заднем сиденье машины устроился Дейл. Дважды Дервиш обгонял армейские колонны. Он пересчитывал грузовики, бронетехнику – никакого смысла в этом не было, но сказывалась профессиональная привычка.
   Поселки вдоль трассы выглядели нежилыми. Люди в них жили – это было видно по многим признакам, да и сами люди мелькали то там, то сям, но поселки все равно выглядели мертвыми. С этим явлением Дервиш сталкивался еще во время работы в Африке. Обычная ситуация: вот стоит деревня. Все в ней вроде обыкновенно – пыльно, грязно. В пыли копошатся дети, куры, свиньи… Но уже возникло какое-то странное чувство. И вот едешь там же через день или через неделю… или через месяц – нет деревни. Дома стоят, а людей нет. Совсем нет. И такое впечатление, что их нет уже очень давно… От этого становилось жутко.
   На очередном посту его вновь остановили. Дервиш вышел из машины. Подошел молодой капитан. Не представляясь, не пытаясь хотя бы обозначить отдание чести, приказал: документы… Дервиш подал документы.
   – Куда, дед, намылился?
   – В Ленинград еду, к сестре.
   – Только тебя там и не хватало, – буркнул капитан. – Оружие есть?
   Дервиш усмехнулся:
   – Зачем ружье старому слепому индейцу Джо, господин капитан?
   Капитан вскинул на него глаза. Дервиш улыбнулся одними губами. Капитан кашлянул и сказал:
   – Сидел бы ты… вы… лучше дома.
   – Это почему же, капитан?
   Мимо промчались три черных джипа. Капитан покосился на них, сплюнул и буркнул: вот разъездились, суки черножопые. Потом он вернул Дервишу права, козырнул и сказал:
   – Щас такое начнется, что… в общем, лучше бы вы оставались дома.
   Дервиш точно знал, что дома лучше не будет. Потому и уехал… То, что он увидел на трассе – усиленные посты, передвижение армейских колонн, – подтверждало выводы, которые напрашивались после просмотра новостей и которые капитан сформулировал совсем просто: щас такое начнется!
   Дервиш продолжил свой путь. Он ехал на Северо-Запад, в Карелию, на северный берег Ладожского озера.
* * *
   Накануне над Северо-Западом России бушевала метель. Ветер с мокрым снегом валил деревья, рвал линии электропередач, срывал крыши с домов… А сегодня здесь, на северном берегу Ладоги, было тихо, сквозь прорехи в облаках проглядывало бледное солнце, лежал ослепительно-белый снег, таял, обнажал опавшую листву. С крыш капало.
   Когда зазвонил телефон, Иван сидел на крыльце, курил. В голове слегка шумело от выпитого с хозяином самогона. Иван вытащил телефон из кармана, посмотрел на дисплей, потом нажал кнопку и услышал голос Дервиша.
   – Через час-полтора я буду у синих ворот. Можем встретиться?
   – Да, – ответил Иван. – Я вас встречу.
   Он затушил окурок в консервной банке, поднялся. В синий цвет были окрашены ворота монастыря, где «гёзы» укрылись после операции.
 
   Иван дождался Дервиша на развилке метрах в трехстах от монастыря. Он сидел на стволе поваленного вчерашней бурей дерева, смотрел на заснеженный лес, на низкое солнце и пустую дорогу. Потом появилась «Нива» Дервиша. Иван не знал, что Дервиш приедет на «Ниве», но почему-то понял, что едет Дервиш. Иван вышел навстречу. Когда машина остановилась, сел на пассажирское сиденье. Дейл следил за ним настороженно.
   Поздоровались. Дервиш спросил:
   – Почему здесь? Мы же договаривались у монастыря.
   – Дальше не проехать – за поворотом завал, несколько сосен повалило. Разберут нескоро… впрочем, здесь есть лесная дорога в объезд. Хреновая, но на «Ниве» проехать можно.
   После паузы Дервиш сказал:
   – Я звонил Зорану – не отвечает… убит?
   – Похоже, так.
   – Как это произошло?
   Иван рассказал про рейд танка «Демонтаж» по набережной, про гибель его экипажа.
   – Жаль, – произнес Дервиш. – Жаль, железный был человек… У него вся семья погибла под американскими бомбами.
   – Я знаю, – ответил Иван. Дервиш покачал головой, достал из бардачка фляжку, маленькие посеребренные стаканчики. Налил по глотку коньяка. Не чокаясь, выпили.
   Дервиш сказал:
   – Иван Сергеич, я думаю, что вы согласитесь со мной в том, что ситуация сложилась неординарная. – Иван кивнул. Дервиш повторил: – Неординарная. И я точно знаю, чего следует ожидать в самое ближайшее время.
   – Чего же? – спросил Иван.
   – Репрессий, Иван Сергеич, репрессий. Или, если угодно, зачисток. Как адресных, так и массовых.
   Иван стиснул зубы.
   – Я приехал предложить помощь, – сказал Дервиш.
* * *
   Садилось солнце, «Боинг» заходил на посадку на аэродром канадской базы ВВС, расположенной возле поселка Нанисивик, провинция Нанавут. Пейзаж внизу выглядел убийственно – каменная пустыня, полузаметенная снегом, но большей частью голая, в складках и трещинах. И ни одного дерева. Зато здесь добывали цинк и свинец. Президент Соединенных Штатов посмотрела в иллюминатор и произнесла:
   – Ужасное место… Похоже на ад. Госсекретарь никогда не задумывалась, как именно выглядит ад. Поэтому она сказала:
   – Мы могли бы сесть в Икалуите, но в таком случае вряд ли нам удалось бы сохранить в тайне ваш визит к Старику.
   Г-жа президент кивнула. Самолет коснулся полотна и побежал по бетону, вздрагивая крупным телом. Он остановился в самом конце полосы. Тут же подкатили трап. Он не был предназначен для «Боинга», и спускаться было неудобно.
   Президента США встречали всего два человека – полковник, начальник канадской базы, и полный мужчина в штатском – Джозеф Апфель, помощник мистера S.D. Пожалуй, еще никогда президента Соединенных Штатов Америки не встречали столь скромно… Были произнесены дежурные слова приветствия, после чего г-жа президент, г-жа госсекретарь, офицер с «атомным кейсом» и Апфель сели в джип аэродромной обслуги, в другой сели трое специальных агентов Секретной службы США и начальник личной охраны президента, полковник Перкинс. Автомобили проехали всего двести метров, остановились возле вертолета «S-92».
   Здесь помощник Старика заявил, что специальным агентам нечего делать на борту «Голиафа» и что им следует остаться здесь, на базе. Перкинс пытался доказать, что он не имеет права оставить президента без охраны, но Апфель в категорической форме заявил, что таковы правила, установленные мистером S.D. и что безопасность гостей мистера S.D. на борту «Голиафа» обеспечивает собственная служба безопасности «Голиафа». И это не обсуждается.
   Перкинс вновь попытался возразить, но госпожа президент сказала: оставьте, Стив, – так надо.
   Полковник ответил, что вынужден будет написать докладную записку в министерство финансов [1]. Госсекретарь сказала: это ваше право, мистер Перкинс. Но я вам не советую.
   Президент, госсекретарь и «атомный» офицер погрузились в вертолет, и «Сикорский» сразу взлетел. Глядя ему вслед, полковник Стивен Перкинс ругался сквозь стиснутые зубы – никогда еще не был он в более глупом положении. Он знал, что у Старика отличная служба безопасности – на «Голиафе» работает профессиональная группа секьюрити, но от этого начальнику было не легче – он, полковник Перкинс, обязан быть рядом с президентом. Лично. А он, фак ю, торчит здесь… Фак ю! Фак ю! Фак ю!
   «Сикорский» летел на юг. Над каменной пустыней, похожей на ад.
   Спустя час прилетели в Икулуит. Сели в местном аэропорту. Здесь «Сикорский» дозаправился и продолжил полет.
   Внизу слева проплывали улицы поселка – в угасающем свете они выглядели как-то особенно зловеще. На правах хозяина Апфель начал рассказывать:
   – Это местная «столица». До 87-го городок назывался Фробишер-бей… Но потом у инуитов проснулось национальное самосознание – кстати, инуиты значит «настоящие люди». – Апфель хохотнул, и этот его хохоток был очень двусмысленным. – Так вот, они добились отмены колониального названия, восстановили справедливость, и Фробишер-бей стал называться Икалуит. На языке инуитов означает «рыбное место».
   Госпожа президент сказала:
   – Господи, дыра какая!
   – Совершенно верно, – подтвердил Апфель и склонил голову. Г-жа президент увидела, что волосы Апфеля густо усеяны перхотью. Она подумала: противно как! – Совершенно верно, госпожа президент – дыра. Население – пять тысяч… Повальное пьянство. Суицид в шесть раз выше, чем в среднем по стране… Зато количество такси на душу населения самое высокое в мире.
   – Такси? – переспросила госпожа президент.
   – Такси, такси… Видите ли, в чем дело: климат здесь исключительно суровый – ветра, холод. Даже глобальное изменение климата здесь не очень заметно. Поэтому просто дойти до бара – чтобы выпить виски – проблема. И уж тем более вернуться из бара. Вот они и вызывают такси.
   Госсекретарь спросила:
   – Почему же они не пользуются своими машинами?
   – А их тут почти не держат – незачем. Дорог здесь нет, и ездить некуда.
   Берег внезапно оборвался, вертолет повис над бездной. Все замолчали.
   Солнце село. В полной темноте «Сикорский» уходил прочь от берега. Значительно выше него летели два истребителя сопровождения, а из космоса за вертолетом «присматривал» спутник.
 
   «Голиаф» стал виден, когда до платформы осталось четверть часа лета. Пилот специально слегка изменил курс, чтобы пассажиры смогли оценить зрелище.
   Сначала платформа представлялась светящейся точкой. Свет был очень яркий. Он висел посреди кромешной темени. Спустя три минуты точка превратилась в пятно. Спустя еще две пятно приобрело контуры сооружения. Вертолет – стальное насекомое – рвал лопастями холодный воздух, скользил над ледяной водой, над айсбергами. Вскоре он завис рядом с «Голиафом».
 
   Буровая платформа «Голиаф» стояла на якорях посреди пролива Девиса. Якоря – шесть бетонных болванок, каждая пятнадцать тонн весом – были соединены с платформой тросами толщиной с человеческую руку. Они надежно удерживали «Голиаф» и под натиском штормового арктического ветра, и под давлением льдяных полей, которые несло течением из моря Баффина.
   Огромное сооружение под названием «Голиаф» покоилось на шести стальных колоннах, уходящих в воду. От этого оно казалась шестиногим чудовищем. От подбрюшья чудовища до уровня воды было около пятнадцати метров. Волны бросались на мощные стальные ноги, лед и гроулеры крошились об их ребра.
   Десятки прожекторов заливали платформу ярким светом. Теперь уже можно было разглядеть детали – огромную колонну буровой установки, вывешенные за габарит стальные руки дерриков, какие-то лестницы, галереи, надстройки и переходы. Местами сквозь краску пробивалась ржавчина. На борту висели оранжевые спасательные шлюпки. На высоту более семидесяти метров вскинулась решетчатая мачта с трубой для сжигания попутного газа.
   Платформа – пятнадцать тысяч тонн металла – подавляла своими размерами.
   «Сикорский» сел. Немедленно подбежали люди из палубной обслуги, закрепили шасси вертушки. Первым на палубу вертолетной площадки «Голиафа» шагнул Апфель. Следом – президент США, потом госсекретарь Каролина Хамилтон. Последним из вертолета выбрался «атомный» офицер с прикованным к руке чемоданчиком.
   Госсекретарь уже бывала на «Голиафе», а госпожа президент нет. Собственно говоря, Хиллари Линтон стала президентом всего два года назад, после внезапной смерти президента Барака Обамы. Обама умер от обширного инфаркта почти на глазах у миллионов людей – во время прямого телеэфира на закрытии саммита Большой Двадцатки. Неожиданная смерть Обамы вызвала волнения среди черного населения Америки – они не могли поверить в естественные причины этой смерти. Никогда еще со времен Гражданской войны Соединенные Штаты не были так близки к краху… Сотни городов были охвачены беспорядками. Только введение чрезвычайного положения и очень жесткие действия полиции и армии позволили избежать государственной катастрофы. Тем не менее за четыре месяца погибли более девяти тысяч человек, а материальный ущерб вообще невозможно подсчитать – разграблены и сожжены десятки тысяч магазинов и частных домов… На последовавших после смерти президента Обамы выборах Хиллари Линтон победила – перепуганная белая Америка не захотела больше черного президента.
   Госпожа президент осмотрелась. Было очень холодно, дул обычный для этих мест ветер, по морю катились трехметровые валы. Они появлялись из темноты, как посланцы страны вечного сумрака, и вновь исчезали в темноте… Внезапно у президента возникло острое чувство дискомфорта. Собственно, она жила с чувством дискомфорта постоянно – наступил климакс, и лекарства помогали слабо. Она уже привыкла к такому состоянию, но сейчас чувство дискомфорта сделалось очень острым – как будто кто-то целится тебе в затылок… Г-жа президент не могла знать, что дело именно так и обстояло – в огневой точке, оборудованной внутри буровой колонны, сидел дежурный снайпер и разглядывал ее в прицел винтовки.
   Апфель сделал приглашающий жест в сторону надстройки и произнес:
   – Прошу вас, дамы.
   Не глядя по сторонам, президент США решительно двинулась туда, куда указал помощник мистера S.D. Следом двинулись госсекретарь и «атомный» офицер. Через несколько секунд стальная дверь надстройки отсекла их от палубы со свистящим ветром и холодом. Внутри было тепло, под ногами лежали ковровые дорожки, а стены покрывали деревянные панели. Госсекретарь все это уже видела, не удивлялась, а на президента разительное противоречие между наружным обликом «Голиафа» и его интерьерами произвело впечатление. Апфель произнес:
   – Это парадный подъезд дворца «Голиаф».
   Хамилтон улыбнулась – вспомнила, что эту же фразу – слово в слово – помощник мистера S. D. произнес полгода назад, во время ее первого визита на «Голиаф». Она подумала: видимо, этот хрен с перхотью всегда говорит одно и то же.
   Раздался звонок, и в холле остановился лифт. Из него вышел мистер S. D. – седой, сухопарый, в сером пиджаке с галстуком в полоску. За спиной S. D. стояла его давняя секретарша Рита. Президент подумала, что Старик неплохо выглядит для своих семидесяти трех… Во всяком случае, значительно лучше, чем два года назад, во время их последней встречи в Торонто. С тех пор они не виделись.
   – Добрый вечер, леди, – произнес S. D. довольно высоким и неприятным голосом. Дамы ответили вразнобой. – Рад приветствовать вас на «Голиафе»… Прошу!
   На лифте – плюшевый диван, антикварный телефон – спустились на три этажа вниз. S. D. провел гостей в кабинет, а «атомный» офицер остался в приемной.
   – Прошу садиться, леди, – S.D. указал рукой на столик в углу. Сели. Каролина Хамилтон осмотрелась – за полгода здесь ничего не изменилось. Полки с книгами вдоль одной стены, карта мира на противоположной, модель «Титаника» и два портрета. Один – Черчилля, а кто изображен на втором, оставалось для госсекретаря загадкой. Если она чего-то не знала, то спрашивала запросто, не задумываясь, что об этом подумают другие. Но рядом с этим стариком Каролина Хамилтон не то чтобы смущалась – смутить госсекретаря было совершенно невозможно, но… В общем, она очень хорошо ощущала разницу между собой и великим S.D.
   – Итак, леди, что привело вас ко мне? – спросил Старик. Президент и госсекретарь переглянулись. После того, что произошло в России всего лишь сорок часов назад, вопрос прозвучал довольно странно. Госсекретарь США произнесла:
   – В апреле этого года мы с вами, мистер S. D., беседовали о России. Конкретно – о необходимости расчленения России… Собственно, саммит в Санкт-Петербурге, который завершился столь трагически, как раз и должен был подготовить почву для принятия соответствующих резолюций.
   – И что? – спросил Старик, когда Каролина Хамилтон умолкла.
   Вместо госсекретаря ответила президент:
   – Фактически этот саммит выполнил свою роль как нельзя лучше – после того, что произошло в Санкт-Петербурге, мы можем разорвать Россию на куски.
   – Вы уверены? – спросил Старик.
   – Разумеется, – твердо произнесла президент. – Момент просто уникальный.
   – Понятно, – сказал Старик. – Ваша логика совершенно понятна: в России произошел чудовищный теракт. Отсюда следует, что Россия – оплот мирового терроризма, поэтому с ней можно делать, что хочешь. А мировое сообщество поддержит… Я правильно понял?
   – Абсолютно.
   – А вы уже обсуждали эту тему с экспертами из центра стратегического планирования?
   – Нет, – ответила президент. – Но, по-моему, ситуация совершенно очевидна: настал момент, чтобы уничтожить Россию.
   Старик побарабанил сухими пальцами по столешнице. Посмотрел на президента. Посмотрел на госсекретаря. Потом сказал:
   – Боюсь, леди, что это не самое лучшее решение.
   – Почему? – хором спросили президент и госсекретарь.
   – Ситуация, уважаемые леди, действительно сложилась уникальная. В этом я с вами согласен. Но для начала нам все-таки нужно провести саммит, заручиться международной поддержкой.
   – Теперь-то зачем все это? – пожала плечами президент.
   – Есть несколько причин. Как тактических, так и стратегических.
   – Какие именно? – сухо спросила президент.
   – Я боюсь, что решительные односторонние шаги в отношении России послужат естественным, так сказать, катализатором глобального обострения ситуации, и тогда…
   Госпожа президент перебила:
   – У Соединенных Штатов хватит мощи, чтобы подавить любое выступление.
   – Благодарю вас за ценное замечание, Хиллари, – с язвительностью в голосе произнес Старик. – Я знаю, насколько велика военная мощь Соединенных Штатов. Знаю, что вы способны подавить любое восстание в любой стране мира… Но я-то говорил о возможности одномоментной активизации многих конфликтов и – не исключено – об обострении ситуации во всем мире. Даже странно, что я должен напоминать вам простые истины: при несомненном доминировании Соединенных Штатов, оно – это доминирование – не является абсолютным. Это во-первых. Во-вторых, именно доминирование Соединенных Штатов вызывает сопротивление десятков стран, движений, партий и организаций. При этом многие только и ждут подходящего момента, чтобы выйти на тропу войны, как бы она ни называлась – «Джихад», «Великий крестовый поход» или хотя бы «Движение против глобализации». И я уверен, что многие из них могут решить: этот момент наступил. Там, где только тлело, – загорится. Там, где уже горело, – полыхнет с невероятной силой… Вы готовы к этому?
   Президент переменилась в лице, сказала:
   – Вы еще не в курсе, мистер S. D., но несколько дней назад мы вывели на орбиту боевой спутник – первый из флотилии боевых спутников «Созвездие смерти». А всего их будет четырнадцать единиц. Это совершенно новый военный фактор, и он сможет полностью изменить ситуацию в мире. С того момента, как флотилия «Созвездие смерти» будет выведена на орбиту, в мире не останется ни одного уголка, до которого нельзя будет дотянуться.
   Старик усмехнулся, поднялся и подошел к карте на стене кабинета. Карта была старая, бумажная.
   – Взгляните, – сказал S. D., – Латинская Америка – сплошной очаг напряженности. После того как вы нанесли ракетно-бомбовые удары по Венесуэле, вы, казалось бы, взяли ситуацию под контроль. Но сейчас – уверяю вас – Венесуэла вновь всколыхнется. И не только Венесуэла… Африка? Непрекращающаяся уже три года война в центральной части континента. Миллионы жертв. Да еще и эпидемия… Кстати, Каролина, а как там с эпидемией?
   Госсекретарь ответила:
   – Если вы имеете в виду «лихорадку Х», то ничего обнадеживающего я не скажу. Наши ученые не могут справиться с проблемой. Пока нам удается скрывать истинный масштаб и убеждать мировую общественность, что все под контролем, но информация просачивается… Умерли уже больше десяти тысяч человек. Мы корректируем цифры, сокращая нули, но долго так продолжаться не может. Более того – несколько случаев заболевания зафиксированы на севере Африки, в Марокко.