Не доверяет – это разумно, ибо он рыцарь и воин, который никому не должен доверять. Опасается меня, боится – это естественно, ибо даже самый доблестный рыцарь, будучи безоружным, убоится тургуна или медведя, столкнувшись нос к носу с любым из них, а против меня – любой человек безоружен, бессилен и наг… И демон тоже. Но страх отваге не помеха: Снег даже и передо мною никогда не отступал, не гнулся… Один раз только принял он помощь от меня, дал слабину – и за это всю оставшуюся жизнь ненавидеть? Мне ведь ничего от него не нужно, ни служения, ни верности… Отчего бы нам просто не дружить, Снег, пока ты жив, без обязательств и присяг, без опасений, без камней за пазухой?.. – Не верит мне. Ну… это он правильно делает, иначе какой из него рыцарь и воитель? «…тако же помни, новик, рыцарский венец принимая: дал слово – держи его до смерти, иным же словесам, рыцарских опричь, не внемли на полный разум!» А мальчишка вырос, обрел украденную у него семью и стал аристократом, младшим сыном в древнейшем княжеском роде, придворным и любимчиком покойного государя… Посланец государя! Высокая честь, причем, сия служба гораздо ближе к воинской, нежели к придворной: ум у государей непоседлив, по всей империи посланцев своих гоняют, как демонов болезни, знай скачи да дерись по дороге!.. Я за эти годы не раз Лина встречал, то там, то сям, сам будучи под разными личинами, но близко не подходил, не объявлялся ему, не хочу покамест… Зато с удивлением обнаруживал, как прорастают повсеместно семена от древа разума его, сиречь мысли и придумки… Сколько себя помню в имперском мире – люди подметали вениками: надрал пучок веток, один край пучка связал, для удобного держания, в ствольный хват под метущую руку, а растопорщенным его краем – по полу вози, пыль да объедки сметай. И что удумал наш со Снегом воспитанник? Посадил веник на кол – получилась метла! Взял палку в две ладони – мети, не нагибаясь, обеими руками! Быстрее, удобнее… Это мне Снег про него рассказал и подтверждаю сие словом опытного путешественника: прижились метлы в империи! Я бы и не хуже мог чего-нибудь такого придумать – но мне зачем, если я одним щелчком пальцев могу разрешить любой бытовой вопрос? И без щелчка сумею. Могущество развращает умственные способности человеческие, если обладающий им вовремя не найдет себе досаду по росту, а всемогущество губительно действует даже на разум богов, на их гибкость рассудка, поэтому-то я изо всех сил стараюсь не выходить за пределы человеческого естества. Мне так забавнее жить на свете. Скука – единственный в подлунном мире демон, которого даже я… не боюсь, конечно же, но опасаюсь, избегаю. Вот те на! Воспоминания о маленьком безродном мальчике Лине, который теперь его сиятельство князь Докари, закончились, а до рассвета еще не близко. Мне-то нетрудно и ночью бродяжничать по горам, по долам, но пусть уж Горошек мой вволю поспит, лошадиным снам порадуется.
И все-таки утро наступило – его даже и осень с зимою не уговорят в зимнюю спячку залечь. Сначала звезды словно бы засуетились, стали перемигиваться чуть иначе, потом примчались по низу тучи и застлали собою все небо… О! Мрак-то – уже и не вполне мрак, если тучи и небо теперь отличимы по цвету меж собою… И потеплело слегка. И вот оно явилось: ленивое, скучное, хнычущее мелким частым дождем… Это вместо зари и рассвета! Заругался я вслух, несправедливыми по отношению к природе, нехорошими словами, но сам себя опровергать не стал, и вместо спасительных заклинаний добыл из сумки накидку очень тонкой кожи, с наголовником. Возложил я на себя накидку и замер, прислушиваясь к дробному перестуку дождя и к битве, что развернулась на просторах моего досужего разума: ну, кто кого обдурит на сей раз!? Начали!
– С одной стороны, животное Горошек – точно такая же часть моего бытия, как мои непромокающие сапоги из нафьей кожи, или сумки с овсом у седла, стало быть, пусть коняга безо всякой моей магии принимает дождь, как до этого принимал холодную ночь и солнечный день.
– А с другой стороны – люди-то на моем месте вполне могли приколдовать животному защиту от дождя! Не все, разумеется, но умельцы, вроде Снега, или покойного людоеда Тузовара Лу. Стало быть, и я могу себе позволить!
– Можешь, можешь, оно – да. Но даже если Снег, или тот же Докари от самих себя могли бы дождик отвратить, то значит ли это (вкрадывается в меня тупая предательская мыслишка!) что и сиятельный господин Зиэль… Ах, какой хитромудрый наш Зиэль! Лазейку нашел для лени своей!
– А почему бы и нет? Не для лени, а для удобства: кому охота день-деньской в сырости киснуть?
– А потому нет, цуцырь ты хитропузый, что мы с тобой это уже проходили: не успеешь оглянуться – уже опять все можешь, на уровне величайших магов, лежишь на теплой печке и ничего не хочешь. Ты и так уже крупную волшбу суешь в бытие, надо и не надо… Почти как бог.
– Нет, до такой тупости я не дойду. И лень мне не указ. Ладно, ладно, уговорил: пусть Горошек ушами дождь отгоняет. Вот простудится, околеет – сам под седлом побежишь!
– Договорились.
Посоветовался я этак сам с собою и докладываю Горошку итог:
– М-мокни, м-морда губастая, не жалко тебя ничуточки! На вот, кусочек сухого меда. И стой смирно, пока укрою да оботру, а то наложу седло на мокрую спину – тогда узнаешь!..
Скачу и скачу, легко и умиротворенно, поверх Горошка, почти не оглядываясь по сторонам. Ах, хорошо-то как! Безветрие, мелкий дождь то и дело переходит в морось, скромная небесная вода не стучит меня по щекам ледяными струями, слякоть не забирается под рубашку – просто колышется влагою в сером тумане. Лицо, правда, мокрое и руки тоже, но зато у такой погоды есть неоспоримое преимущество перед ясным днем: ни демона не видно далее, чем на десяток полных шагов, путешествуешь себе как в шатре, не раздражаясь взглядом на всякие там дорожные досады. Впрочем, когда день ясен и прозрачен – тоже хорошо: всегда в поле зрения присутствует нечто любопытное… Магический дозор в моей голове подсказывает, что демоны тумана выползли на охоту, но они далеко, несколько долгих локтей отделяет их от меня, да и кто нынче боится этих слабосильных тварей? Разве что дети и женщины из простолюдинов, не защищенные оружием, силой и магией. К примеру, мой Горошек им не поддастся в случае чего, с десяток запросто отгонит зубами и копытами. Но все-таки приятно, что нечисть далеко в стороне, ибо эта погода подарила мне тихое грустное веселье и мне было бы жалко разрушать его бранью и сечей. Лучше я еще повспоминаю…
Князь Дигори Та-Микол был почти что молод и все еще не женат. Или уже не женат… Одним словом, был он не стар и свободен. Долгие, долгие годы воевал рыцарь во славу империи во всех ее пределах, стяжал немалую славу, почести, обрел друзей и врагов – все как положено лихому и умелому воителю при дворе Его Величества. Самый закадычный друг его, рыцарь Санги Бо, был не менее велик и славен… Не менее – это мягкий намек на истину… Воитель Санги Бо почти во всем превосходил друга своего: в дуэльных битвах, в крутости нрава, в изобретательности, в альковных успехах, в полководческих умениях… Оба осознавали сие, но не было розни меж друзьями, ибо Дигори Та-Микол всегда признавал старшинство друга своего, и делал это охотно, а рыцарь Санги Бо никогда и ни в чем не выказывал своего превосходства по отношению к другу, разве что первый бросался навстречу опасности, если она угрожала обоим… Не раз и не два расставались они на долгие годы: то, согласно воле Его Величества выпадало им воевать в противоположных концах империи, то кому-нибудь из них, опять же согласно монаршей воле, приходилось избывать немилость и ссылку… А Санги Бо ухитрился однажды и в узилище попасть на долгие годы… Расставались, но не разлучались… Тем не менее, между друзьями существовало глубочайшее отличие, которое неминуемо должно было увести их судьбы в разные стороны… Санги Бо – младший отпрыск древнего и прославленного рода, не имеющий прав на наследство, должен был собственноручно выковывать свое будущее, в то время как на плечах у Дигори, старшего сына княжества Та-Микол, покоилась и ждала своего дня судьба всего княжества, и рано или поздно он был обязан вступить в права наследования… Отличие усугублялось и тем, что однажды юный, лихой и бесшабашный Санги Бо во всеуслышанье дал обет: никогда не примет он под свою руку земли, поместья и уделы, ибо владения такого рода размягчают и разленивают рыцарское сердце, а он будет рыцарем всегда и вряд ли проживет достаточно долго, чтобы соскучиться по семейному уюту… И так было! Даже сам государь не в силах был противиться рыцарскому обету, хотя и имел божественное право обеты отменять… Государи обладали такой привилегией, перед богами и людьми, но, конечно же, пользовались ею чрезвычайно редко, ибо сами были рыцари и высоко почитали рыцарское слово, пусть даже оброненное случайным образом, спьяну или сгоряча…
Кто мог знать заранее, что ярчайшая и полная опасностей жизнь безземельного рыцаря Санги Бо, воителя и дуэлянта, будет столь долгой?.. Деньги – немалые, наградные, награбленные и выкупные деньги – широкой рекой текущие в сундуки к рыцарю Санги, низвергались оттуда в окружающее пространство не менее бурным потоком, ибо ему незачем и не для кого было их копить, в то время как рыцарю Дигори Та-Микол приходилось учитывать неизбежное будущее… И пришел неумолимый миг, искренне скорбный и в то же время естественный, когда его сиятельство княжич Та-Микол похоронил отца и стал его светлостью, властелином огромного удела, князем Та-Микол, и был вынужден оставить службу в гвардии, с тем, чтобы принять под свою руку беспокойный приграничный край – это тоже служба Империи, никак не с меньшей ответственностью! К тому времени у княжества накопилось изрядное бремя: недоимки перед императорской казной, долги перед купцами и ростовщиками… Однако, накопленных новым князем богатств хватило с лихвой, чтобы рассчитаться со всеми… Князь Дигори знал, что когда-нибудь, пусть и не в полной мере, но вернется славное времечко битв и рыцарских попоек, да только до этого он должен доказать империи свои способности удельного правителя, должен жениться, обрести и вырастить наследника…
Но опять судьба, склонная делать неожиданные подарки, столкнула вместе обоих друзей: накатили на западные границы объединенные орды варваров, и набег их пришелся точнехонько на княжеские земли. Ловкий и быстроумный Санги Бо, бывший в то время «в случае» у государя, упросил императора послать именно его на помощь князю и разрешение таковое получил… Хитрый воитель и отважный царедворец Санги хорошо изучил скопидомный, жадноватый нрав Его Величества: он взял с собою всего лишь пять полков и, как всегда, угадал – вместе с войсками княжества этого вполне хватило. Потом уже оба прибыли ко двору, в очередной раз вкушать от государя заслуженные почести.
И случилось так, что оба по уши влюбились в юную фрейлину, маркизу Ореми Гилондэ, приближенную Её Величества, влюбились без памяти… Однако, и это не мешало их дружбе. Все изменилось на птеровой охоте, устроенной Его Величеством в честь Её Величества и всех остальных прекрасных дам…
Я бы мог поклясться самой страшной клятвой, что ничегошеньки не подстраивал в том злосчастном дне, да только – кому и зачем мне клясться, когда я и так знаю истину и не нуждаюсь в оправдании и одобрении своим поступкам и помыслам? Одним словом, все завернулось в ураган без моего участия. Юная маркиза была необычайно смела и самоуверенна, вдобавок, она обладала большими способностями в магических искусствах, не без оснований полагая, что они послужат ей надежною защитою против… затруднений всякого рода, случающихся даже на птеровой охоте, и против прочих невеликих угроз бытия. Да и о чем говорить – какие могут быть опасности в самом сердце империи, в угодьях Его Величества? Однако, случилось маловероятное: кобыла, внезапно испугавшись чего-то, унесла свою хозяйку вдаль, в безлюдье, споткнулась и сбросила всадницу прямо возле ручья, у входа в небольшую пещеру, где таились голодные нафы… Одиннадцать мерзких проголодавшихся тварей! Куда смотрели королевские егеря??? Узнай об этом прискорбном недоразумении Его Величество – головы бы градом посыпались со всех ступенек егерской придворной иерархии, но – не узнал. Итак, наша маркиза шлепнулась спиной о мягкую, покрытую сочными травами землю, и не расшиблась до смерти, но на некоторое время потеряла способность дышать и говорить, чем немедленно воспользовались нафы: они бросились на несчастную девушку и растерзали бы ее в клочья, ибо светлый день, так нелюбимый демонами подземелий, лишь заставил их замешкаться, но не остановил. Да, так оно все и случилось: лютый, никогда и ничем не утоляемый голод погнал их вон из пещеры, жестокие солнечные лучи и наспех сотканные руками девушки бессловесные заклятья пребольно терзали нафьи тела, нафы стонали и выли, но шаг за шагом придвигались все ближе… Они бежали во всю свою прыть, и ночью скорость их бега не уступала бы лошадиной рыси, в то время как в дневной действительности они едва ползли…
Двое влюбленных рыцарей также были приглашены сопровождать дам на птеровой забаве, и уж понятно, в каком именно месте охоты гарцевали их лошади… Оба они одновременно услышали вскрик маркизы Ореми и завывания нафов, оба помчались во весь дух, на выручку, окрыленные ужасом и любовью! И опоздали: первый наф, самый рослый и сильный из всей шайки, преодолел нестойкую магическую защиту девушки и со всего размаху ударил ее когтями! Князь Та-Микол и рыцарь Санги Бо видели это, но даже любовь и страх за девушку не помешали им действовать как положено в бою: решительно, скоро, без суеты, распределяя очередность своих действий по разуму, а не по суетному движению обезумевших от горя сердец! Секиры обычной стали здесь не были годны, пришлось выхватить рыцарские, напоенные магией мечи. За считанные мгновения порубили они в липкую слякоть всю неполную дюжину демонов, оба, не сговариваясь, подхватили маркизу и отнесли на солнце, подальше от ядовитых останков.
Князь Та-Микол посмотрел на истерзанное тело девушки и руки его, приготовленные вязать в воздухе кружева лечебного колдовства, задрожали.
– Дигги! Воды, скорее!
Санги Бо отдал приказ – младший друг его правильно расслышал и понял: Санги знает, что делать, и Санги гораздо лучший колдун.
Князь сорвал с себя шапку, подхватил еще одну, что ему бросил Санги Бо и помчался к ручью. У каждого из них в седельных мешках были фляги с водой, но это надо было поймать испуганных лошадей, терять драгоценное время, а ручей в двух шагах… Санги поспешно колдовал, перемежая богохульствами слова заклятий, холодный пот немилосердно щипал ему глаза, но руки его были тверды, без малейшей дрожи в плечах и в пальцах. Князь сумел подстроиться под действия друга и помогал ему, как умел, в меру всех своих магических сил. Не так уж это много в сравнении с Санги, но все-таки… Рыцарь Санги Бо в те поры еще не был столь искушен и мудр, как святой отшельник Снег многие десятилетия спустя, но и тогда он был по-настоящему силен в магических искусствах: нафьий яд уничтожен бесследно, кровь остановлена и даже частично восполнена за счет приколдованной воды… Но грудь девушки, но лицо ее… Безобразные красно-лиловые шрамы во всех направлениях исчерчивали некогда прекрасные черты… Лоб, нос, щеки, губы, горло, грудь, одна и вторая… Колдовством такое не убрать, нужны лекарства посильнее. Впору было сойти с ума и потерять чувство – кто будет любить урода?
– Я буду! – подумал про себя князь Дигори.
– Перекорю Судьбу! – подумал про себя Санги, а сам сказал вслух:
– Дигги, поддерживай в ней жизнь и сон, я поищу травы, время еще есть!
Да, оставалось некоторое, совсем небольшое время до того мига, когда телесные изменения станут необратимыми…
Санги Бо бежал по траве на четвереньках, с кинжалом в зубах, время от времени поднимая голову, чтобы определиться – где ему вероятнее искать волшебную траву Зор, именуемую в простом народе Мертвой травой… Велика целебная сила этой блеклой и низенькой травки, и если подкрепить ее всею колдовской мощью Санги Бо, всею страстью влюбленной души… Санги чуть было не ткнулся носом в чужие сапоги и задрал голову, все еще свободный от гнева, весь еще в поиске…
– Мертвую ищешь? Ну, на тебе пучок, свеженькая Зор. А зачем тебе? Против царапин поможет, против глубоких шрамов – вряд ли.
Санги выпрямился, мягко, но очень быстро, одного мига ему хватило, чтобы ощупать взглядом нежданного собеседника и оценить обстановку. Незнакомец был повыше его почти на ладонь, пошире в плечах и помоложе на вид, никаких сословных знаков различия в одежде, разве что меч за спиною… Ох, не простой меч… Черная борода по грудь, еще более черный зрак. Телесной мощью от него веет, волшебной – нет. Но странный этот незнакомец слишком хорошо осведомлен о только что случившемся, стало быть, отсутствие запаха волшбы и маны от незнакомца – показатель великой силы, а не простецкости его.
– Ты бог? – напрямую спросил его Санги, принимая вожделенную траву из руки незнакомца в свою руку, ибо некогда было присматриваться и притираться в беседе, ибо время, время, время истекало… Кинжал, вынутый изо рта, небрежно висел на двух пальцах свободной руки… так… на всякий случай… Санги Бо всегда был готов убивать подозрительных незнакомцев, даже я почти опасался его.
– Не беспокойся о времени, я его чуточку приструню, пока мы с тобой ведем разговор. Да, Санги, поговорим, если ты не против? Нет, я не бог. Но я достаточно смышленый малый, чтобы на равных поддерживать с тобою высокоученую беседу. Травка сия, даже подкрепленная всеми твоими хлипкими заклятьями, уберет с тела девушки несколько неглубоких бороздок, всего лишь. Основные шрамы до конца жизни будут украшать ее прекрасное чело, чудные перси, восхитительную шею…
– Зачем ты говоришь мне все это?
– Ну… да просто, чтобы ты знал, никаких особых целей я не преследую. По глазам, по высоте лба видно, что ты испытываешь непреодолимую тягу к познанию, вот я и решил тебе подсказать.
– Благодарю. Я чую твое странное могущество, незнакомец, и без обиняков спрашиваю: поможешь?
– А разве я уже не помог тебе, передав целебный травяной пучок, приоткрыв завесу над грядущим?
Санги оглянулся по сторонам, в беспомощном гневе: окружающее застыло, безмолвное и неясное, зыбким коконом из тумана, сквозь который ничего не рассмотреть, никуда не пробиться… Только эта ухмыляющаяся бородатая рожа.
– Мне этого мало, незнакомец. Я… отблагодарю, чем смогу.
– Что значит – мало? Девушка жива, и спас ее именно ты, мечом и умением. Она выздоровеет и ее ждет долгая, долгая жизнь, среди богатства и почестей. Она будет жить, воин, и без моей помощи!
– Нет! Мне мало этого! Я хочу, чтобы вовеки жила ее красота!
– Ты хочешь невозможного. Она смертна, а, стало быть, бренна.
– Я хочу, чтобы красота вернулась к ней! Я люблю ее!
– О, человечишки… Вот, смотри, людишок, даже здесь, будучи по уши в муках горя и любви, ты думаешь прежде всего о себе. Нет, ну как же: такой знатный рыцарь, воин, воитель – и вдруг вожделеть о калеке! Уродливой, беззубой, не умеющей без потешного присвиста и шепелявостей прошептать слова любви разорванными губами… Ай!
Санги Бо выхватил из-за плеча меч и ударил наискось, сверху слева – направо вниз. Даже он сам смутно удивился невероятной скорости, с которой ему удалось метнуть от бедра кинжал, освобожденною рукой достать тяжелый двуручный меч и нанести удар… Но незнакомец оказался не менее проворен: он отскочил невредимым, а под второй и третий выпады уже подставил свой меч.
– Погоди, рыцарь! Заклинаю тебя, не то я перестану удерживать время и дальше будешь биться за свой счет, что называется, за свой и за счет той несчастной девушки.
Санги зарычал и опустил меч.
– Помоги, незнакомец! Прошу тебя!
– Гм… Даже и не знаю…
– Заплачу любую цену!
– Умолкни, рыцарь! Я не люблю пустую болтовню и звон порожних горячечных словес. Ты восхотел биться со мною… Дерзнул обнажить меч. Что ж, так тому и быть. Победишь меня – получишь желаемое бесплатно.
У Санги Бо даже уши подтянулись к затылку от хищной ярости. Он оскалился нагло и медленно, в попытке выиграть несколько мгновений, чтобы успеть привести в порядок, успокоить и охладить растрепанный воинский дух, перед схваткой с тем, кто ничуть не ниже, не слабее… Санги даже сумел рассмеяться:
– А от кого я получу желаемое, если одолею тебя, незнакомец?
– От меня и получишь. Одолеть – не значит убить. Готов?
Санги Бо наморщил лоб, словно бы в раздумьях и уже начал, было, пожимать плечами… но – шших!!! – нанес удар, вместо того, чтобы завершить отвлекающий противника жест.
Незнакомец принял удар напрямую, даже не отводя безумную тяжесть чужого меча по наклонной плоскости своего. Мечи лязгнули и отскочили друг от друга, у Санги Бо по обеим рукам отдача, словно укус нафа, пробежалась – ох, больно!
– Ого! Да у тебя не меч, а наковальня, бородатый! Здоров ты, однако…
– Береги дыхание, рыцарь, мой тебе совет, сегодня ты не сумеешь заговорить зубы и замутить разум противнику. Бейся спокойно.
И Санги Бо послушался. Вероятно, это был самый лучший бой рыцаря за всю его жизнь, будущую и предыдущую, ибо в тот миг он сражался не по приказу, не от страха, не для славы и не из гордости, не в расчете на выкуп, нет, он бился за любовь, за красоту! Красота… любовь – которая непонятный призрак неизвестно чего: пустышка, пшик, чих, фук, мимолетный мираж. Люди такие странные и наивные! Добро бы обещаны ему были деньги, или императорский трон… Как бы то ни было, а Санги Бо, вдохновленный пустячным призраком сим, бился как тысяча разъяренных демонов, однако сохранял при этом ясность и хлад рассудка. Он уже не пытался обхитрить меня отвлекающими словами, он берег силы и дыхание… Скажу без преувеличений: он обрел подлинное вдохновение, из тех, которые даже величайшим творцам человеческим выпадают за всю жизнь считанные разы, а то и однажды… Ума не приложу, как у него кисти рук не отваливались, когда он взялся принимать мои удары, полновесные удары! – на верхнюю часть своего клинка, а не на основание. Не просто принимать, не просто удерживать, но и гораздо быстрее обычного переводить защиту в ответные удары. Это он так, очень сильно рискуя, пытался превзойти меня скоростью фехтования и коварством: выдержал удар почти на кончике меча, взвыв от дикой боли, чуть продернул, высвобождая клинок (я был сразу же лишен равновесия и защиты) – и тык меня в лицо! Дерзко, противу всех канонов и правил, но – красиво и необычайно быстро для двуручного меча. Вот ведь змей! Думаю, из всех воинов на свете, кроме меня, только бог Войны Ларро в человеческом обличье, да маркиз Короны могли бы противостоять в бою один на один прыткому и сметливому рыцарю Санги Бо и не проглотить его меч по рукоятку вместе с этим ударом!
И все-таки утро наступило – его даже и осень с зимою не уговорят в зимнюю спячку залечь. Сначала звезды словно бы засуетились, стали перемигиваться чуть иначе, потом примчались по низу тучи и застлали собою все небо… О! Мрак-то – уже и не вполне мрак, если тучи и небо теперь отличимы по цвету меж собою… И потеплело слегка. И вот оно явилось: ленивое, скучное, хнычущее мелким частым дождем… Это вместо зари и рассвета! Заругался я вслух, несправедливыми по отношению к природе, нехорошими словами, но сам себя опровергать не стал, и вместо спасительных заклинаний добыл из сумки накидку очень тонкой кожи, с наголовником. Возложил я на себя накидку и замер, прислушиваясь к дробному перестуку дождя и к битве, что развернулась на просторах моего досужего разума: ну, кто кого обдурит на сей раз!? Начали!
– С одной стороны, животное Горошек – точно такая же часть моего бытия, как мои непромокающие сапоги из нафьей кожи, или сумки с овсом у седла, стало быть, пусть коняга безо всякой моей магии принимает дождь, как до этого принимал холодную ночь и солнечный день.
– А с другой стороны – люди-то на моем месте вполне могли приколдовать животному защиту от дождя! Не все, разумеется, но умельцы, вроде Снега, или покойного людоеда Тузовара Лу. Стало быть, и я могу себе позволить!
– Можешь, можешь, оно – да. Но даже если Снег, или тот же Докари от самих себя могли бы дождик отвратить, то значит ли это (вкрадывается в меня тупая предательская мыслишка!) что и сиятельный господин Зиэль… Ах, какой хитромудрый наш Зиэль! Лазейку нашел для лени своей!
– А почему бы и нет? Не для лени, а для удобства: кому охота день-деньской в сырости киснуть?
– А потому нет, цуцырь ты хитропузый, что мы с тобой это уже проходили: не успеешь оглянуться – уже опять все можешь, на уровне величайших магов, лежишь на теплой печке и ничего не хочешь. Ты и так уже крупную волшбу суешь в бытие, надо и не надо… Почти как бог.
– Нет, до такой тупости я не дойду. И лень мне не указ. Ладно, ладно, уговорил: пусть Горошек ушами дождь отгоняет. Вот простудится, околеет – сам под седлом побежишь!
– Договорились.
Посоветовался я этак сам с собою и докладываю Горошку итог:
– М-мокни, м-морда губастая, не жалко тебя ничуточки! На вот, кусочек сухого меда. И стой смирно, пока укрою да оботру, а то наложу седло на мокрую спину – тогда узнаешь!..
Скачу и скачу, легко и умиротворенно, поверх Горошка, почти не оглядываясь по сторонам. Ах, хорошо-то как! Безветрие, мелкий дождь то и дело переходит в морось, скромная небесная вода не стучит меня по щекам ледяными струями, слякоть не забирается под рубашку – просто колышется влагою в сером тумане. Лицо, правда, мокрое и руки тоже, но зато у такой погоды есть неоспоримое преимущество перед ясным днем: ни демона не видно далее, чем на десяток полных шагов, путешествуешь себе как в шатре, не раздражаясь взглядом на всякие там дорожные досады. Впрочем, когда день ясен и прозрачен – тоже хорошо: всегда в поле зрения присутствует нечто любопытное… Магический дозор в моей голове подсказывает, что демоны тумана выползли на охоту, но они далеко, несколько долгих локтей отделяет их от меня, да и кто нынче боится этих слабосильных тварей? Разве что дети и женщины из простолюдинов, не защищенные оружием, силой и магией. К примеру, мой Горошек им не поддастся в случае чего, с десяток запросто отгонит зубами и копытами. Но все-таки приятно, что нечисть далеко в стороне, ибо эта погода подарила мне тихое грустное веселье и мне было бы жалко разрушать его бранью и сечей. Лучше я еще повспоминаю…
Князь Дигори Та-Микол был почти что молод и все еще не женат. Или уже не женат… Одним словом, был он не стар и свободен. Долгие, долгие годы воевал рыцарь во славу империи во всех ее пределах, стяжал немалую славу, почести, обрел друзей и врагов – все как положено лихому и умелому воителю при дворе Его Величества. Самый закадычный друг его, рыцарь Санги Бо, был не менее велик и славен… Не менее – это мягкий намек на истину… Воитель Санги Бо почти во всем превосходил друга своего: в дуэльных битвах, в крутости нрава, в изобретательности, в альковных успехах, в полководческих умениях… Оба осознавали сие, но не было розни меж друзьями, ибо Дигори Та-Микол всегда признавал старшинство друга своего, и делал это охотно, а рыцарь Санги Бо никогда и ни в чем не выказывал своего превосходства по отношению к другу, разве что первый бросался навстречу опасности, если она угрожала обоим… Не раз и не два расставались они на долгие годы: то, согласно воле Его Величества выпадало им воевать в противоположных концах империи, то кому-нибудь из них, опять же согласно монаршей воле, приходилось избывать немилость и ссылку… А Санги Бо ухитрился однажды и в узилище попасть на долгие годы… Расставались, но не разлучались… Тем не менее, между друзьями существовало глубочайшее отличие, которое неминуемо должно было увести их судьбы в разные стороны… Санги Бо – младший отпрыск древнего и прославленного рода, не имеющий прав на наследство, должен был собственноручно выковывать свое будущее, в то время как на плечах у Дигори, старшего сына княжества Та-Микол, покоилась и ждала своего дня судьба всего княжества, и рано или поздно он был обязан вступить в права наследования… Отличие усугублялось и тем, что однажды юный, лихой и бесшабашный Санги Бо во всеуслышанье дал обет: никогда не примет он под свою руку земли, поместья и уделы, ибо владения такого рода размягчают и разленивают рыцарское сердце, а он будет рыцарем всегда и вряд ли проживет достаточно долго, чтобы соскучиться по семейному уюту… И так было! Даже сам государь не в силах был противиться рыцарскому обету, хотя и имел божественное право обеты отменять… Государи обладали такой привилегией, перед богами и людьми, но, конечно же, пользовались ею чрезвычайно редко, ибо сами были рыцари и высоко почитали рыцарское слово, пусть даже оброненное случайным образом, спьяну или сгоряча…
Кто мог знать заранее, что ярчайшая и полная опасностей жизнь безземельного рыцаря Санги Бо, воителя и дуэлянта, будет столь долгой?.. Деньги – немалые, наградные, награбленные и выкупные деньги – широкой рекой текущие в сундуки к рыцарю Санги, низвергались оттуда в окружающее пространство не менее бурным потоком, ибо ему незачем и не для кого было их копить, в то время как рыцарю Дигори Та-Микол приходилось учитывать неизбежное будущее… И пришел неумолимый миг, искренне скорбный и в то же время естественный, когда его сиятельство княжич Та-Микол похоронил отца и стал его светлостью, властелином огромного удела, князем Та-Микол, и был вынужден оставить службу в гвардии, с тем, чтобы принять под свою руку беспокойный приграничный край – это тоже служба Империи, никак не с меньшей ответственностью! К тому времени у княжества накопилось изрядное бремя: недоимки перед императорской казной, долги перед купцами и ростовщиками… Однако, накопленных новым князем богатств хватило с лихвой, чтобы рассчитаться со всеми… Князь Дигори знал, что когда-нибудь, пусть и не в полной мере, но вернется славное времечко битв и рыцарских попоек, да только до этого он должен доказать империи свои способности удельного правителя, должен жениться, обрести и вырастить наследника…
Но опять судьба, склонная делать неожиданные подарки, столкнула вместе обоих друзей: накатили на западные границы объединенные орды варваров, и набег их пришелся точнехонько на княжеские земли. Ловкий и быстроумный Санги Бо, бывший в то время «в случае» у государя, упросил императора послать именно его на помощь князю и разрешение таковое получил… Хитрый воитель и отважный царедворец Санги хорошо изучил скопидомный, жадноватый нрав Его Величества: он взял с собою всего лишь пять полков и, как всегда, угадал – вместе с войсками княжества этого вполне хватило. Потом уже оба прибыли ко двору, в очередной раз вкушать от государя заслуженные почести.
И случилось так, что оба по уши влюбились в юную фрейлину, маркизу Ореми Гилондэ, приближенную Её Величества, влюбились без памяти… Однако, и это не мешало их дружбе. Все изменилось на птеровой охоте, устроенной Его Величеством в честь Её Величества и всех остальных прекрасных дам…
Я бы мог поклясться самой страшной клятвой, что ничегошеньки не подстраивал в том злосчастном дне, да только – кому и зачем мне клясться, когда я и так знаю истину и не нуждаюсь в оправдании и одобрении своим поступкам и помыслам? Одним словом, все завернулось в ураган без моего участия. Юная маркиза была необычайно смела и самоуверенна, вдобавок, она обладала большими способностями в магических искусствах, не без оснований полагая, что они послужат ей надежною защитою против… затруднений всякого рода, случающихся даже на птеровой охоте, и против прочих невеликих угроз бытия. Да и о чем говорить – какие могут быть опасности в самом сердце империи, в угодьях Его Величества? Однако, случилось маловероятное: кобыла, внезапно испугавшись чего-то, унесла свою хозяйку вдаль, в безлюдье, споткнулась и сбросила всадницу прямо возле ручья, у входа в небольшую пещеру, где таились голодные нафы… Одиннадцать мерзких проголодавшихся тварей! Куда смотрели королевские егеря??? Узнай об этом прискорбном недоразумении Его Величество – головы бы градом посыпались со всех ступенек егерской придворной иерархии, но – не узнал. Итак, наша маркиза шлепнулась спиной о мягкую, покрытую сочными травами землю, и не расшиблась до смерти, но на некоторое время потеряла способность дышать и говорить, чем немедленно воспользовались нафы: они бросились на несчастную девушку и растерзали бы ее в клочья, ибо светлый день, так нелюбимый демонами подземелий, лишь заставил их замешкаться, но не остановил. Да, так оно все и случилось: лютый, никогда и ничем не утоляемый голод погнал их вон из пещеры, жестокие солнечные лучи и наспех сотканные руками девушки бессловесные заклятья пребольно терзали нафьи тела, нафы стонали и выли, но шаг за шагом придвигались все ближе… Они бежали во всю свою прыть, и ночью скорость их бега не уступала бы лошадиной рыси, в то время как в дневной действительности они едва ползли…
Двое влюбленных рыцарей также были приглашены сопровождать дам на птеровой забаве, и уж понятно, в каком именно месте охоты гарцевали их лошади… Оба они одновременно услышали вскрик маркизы Ореми и завывания нафов, оба помчались во весь дух, на выручку, окрыленные ужасом и любовью! И опоздали: первый наф, самый рослый и сильный из всей шайки, преодолел нестойкую магическую защиту девушки и со всего размаху ударил ее когтями! Князь Та-Микол и рыцарь Санги Бо видели это, но даже любовь и страх за девушку не помешали им действовать как положено в бою: решительно, скоро, без суеты, распределяя очередность своих действий по разуму, а не по суетному движению обезумевших от горя сердец! Секиры обычной стали здесь не были годны, пришлось выхватить рыцарские, напоенные магией мечи. За считанные мгновения порубили они в липкую слякоть всю неполную дюжину демонов, оба, не сговариваясь, подхватили маркизу и отнесли на солнце, подальше от ядовитых останков.
Князь Та-Микол посмотрел на истерзанное тело девушки и руки его, приготовленные вязать в воздухе кружева лечебного колдовства, задрожали.
– Дигги! Воды, скорее!
Санги Бо отдал приказ – младший друг его правильно расслышал и понял: Санги знает, что делать, и Санги гораздо лучший колдун.
Князь сорвал с себя шапку, подхватил еще одну, что ему бросил Санги Бо и помчался к ручью. У каждого из них в седельных мешках были фляги с водой, но это надо было поймать испуганных лошадей, терять драгоценное время, а ручей в двух шагах… Санги поспешно колдовал, перемежая богохульствами слова заклятий, холодный пот немилосердно щипал ему глаза, но руки его были тверды, без малейшей дрожи в плечах и в пальцах. Князь сумел подстроиться под действия друга и помогал ему, как умел, в меру всех своих магических сил. Не так уж это много в сравнении с Санги, но все-таки… Рыцарь Санги Бо в те поры еще не был столь искушен и мудр, как святой отшельник Снег многие десятилетия спустя, но и тогда он был по-настоящему силен в магических искусствах: нафьий яд уничтожен бесследно, кровь остановлена и даже частично восполнена за счет приколдованной воды… Но грудь девушки, но лицо ее… Безобразные красно-лиловые шрамы во всех направлениях исчерчивали некогда прекрасные черты… Лоб, нос, щеки, губы, горло, грудь, одна и вторая… Колдовством такое не убрать, нужны лекарства посильнее. Впору было сойти с ума и потерять чувство – кто будет любить урода?
– Я буду! – подумал про себя князь Дигори.
– Перекорю Судьбу! – подумал про себя Санги, а сам сказал вслух:
– Дигги, поддерживай в ней жизнь и сон, я поищу травы, время еще есть!
Да, оставалось некоторое, совсем небольшое время до того мига, когда телесные изменения станут необратимыми…
Санги Бо бежал по траве на четвереньках, с кинжалом в зубах, время от времени поднимая голову, чтобы определиться – где ему вероятнее искать волшебную траву Зор, именуемую в простом народе Мертвой травой… Велика целебная сила этой блеклой и низенькой травки, и если подкрепить ее всею колдовской мощью Санги Бо, всею страстью влюбленной души… Санги чуть было не ткнулся носом в чужие сапоги и задрал голову, все еще свободный от гнева, весь еще в поиске…
– Мертвую ищешь? Ну, на тебе пучок, свеженькая Зор. А зачем тебе? Против царапин поможет, против глубоких шрамов – вряд ли.
Санги выпрямился, мягко, но очень быстро, одного мига ему хватило, чтобы ощупать взглядом нежданного собеседника и оценить обстановку. Незнакомец был повыше его почти на ладонь, пошире в плечах и помоложе на вид, никаких сословных знаков различия в одежде, разве что меч за спиною… Ох, не простой меч… Черная борода по грудь, еще более черный зрак. Телесной мощью от него веет, волшебной – нет. Но странный этот незнакомец слишком хорошо осведомлен о только что случившемся, стало быть, отсутствие запаха волшбы и маны от незнакомца – показатель великой силы, а не простецкости его.
– Ты бог? – напрямую спросил его Санги, принимая вожделенную траву из руки незнакомца в свою руку, ибо некогда было присматриваться и притираться в беседе, ибо время, время, время истекало… Кинжал, вынутый изо рта, небрежно висел на двух пальцах свободной руки… так… на всякий случай… Санги Бо всегда был готов убивать подозрительных незнакомцев, даже я почти опасался его.
– Не беспокойся о времени, я его чуточку приструню, пока мы с тобой ведем разговор. Да, Санги, поговорим, если ты не против? Нет, я не бог. Но я достаточно смышленый малый, чтобы на равных поддерживать с тобою высокоученую беседу. Травка сия, даже подкрепленная всеми твоими хлипкими заклятьями, уберет с тела девушки несколько неглубоких бороздок, всего лишь. Основные шрамы до конца жизни будут украшать ее прекрасное чело, чудные перси, восхитительную шею…
– Зачем ты говоришь мне все это?
– Ну… да просто, чтобы ты знал, никаких особых целей я не преследую. По глазам, по высоте лба видно, что ты испытываешь непреодолимую тягу к познанию, вот я и решил тебе подсказать.
– Благодарю. Я чую твое странное могущество, незнакомец, и без обиняков спрашиваю: поможешь?
– А разве я уже не помог тебе, передав целебный травяной пучок, приоткрыв завесу над грядущим?
Санги оглянулся по сторонам, в беспомощном гневе: окружающее застыло, безмолвное и неясное, зыбким коконом из тумана, сквозь который ничего не рассмотреть, никуда не пробиться… Только эта ухмыляющаяся бородатая рожа.
– Мне этого мало, незнакомец. Я… отблагодарю, чем смогу.
– Что значит – мало? Девушка жива, и спас ее именно ты, мечом и умением. Она выздоровеет и ее ждет долгая, долгая жизнь, среди богатства и почестей. Она будет жить, воин, и без моей помощи!
– Нет! Мне мало этого! Я хочу, чтобы вовеки жила ее красота!
– Ты хочешь невозможного. Она смертна, а, стало быть, бренна.
– Я хочу, чтобы красота вернулась к ней! Я люблю ее!
– О, человечишки… Вот, смотри, людишок, даже здесь, будучи по уши в муках горя и любви, ты думаешь прежде всего о себе. Нет, ну как же: такой знатный рыцарь, воин, воитель – и вдруг вожделеть о калеке! Уродливой, беззубой, не умеющей без потешного присвиста и шепелявостей прошептать слова любви разорванными губами… Ай!
Санги Бо выхватил из-за плеча меч и ударил наискось, сверху слева – направо вниз. Даже он сам смутно удивился невероятной скорости, с которой ему удалось метнуть от бедра кинжал, освобожденною рукой достать тяжелый двуручный меч и нанести удар… Но незнакомец оказался не менее проворен: он отскочил невредимым, а под второй и третий выпады уже подставил свой меч.
– Погоди, рыцарь! Заклинаю тебя, не то я перестану удерживать время и дальше будешь биться за свой счет, что называется, за свой и за счет той несчастной девушки.
Санги зарычал и опустил меч.
– Помоги, незнакомец! Прошу тебя!
– Гм… Даже и не знаю…
– Заплачу любую цену!
– Умолкни, рыцарь! Я не люблю пустую болтовню и звон порожних горячечных словес. Ты восхотел биться со мною… Дерзнул обнажить меч. Что ж, так тому и быть. Победишь меня – получишь желаемое бесплатно.
У Санги Бо даже уши подтянулись к затылку от хищной ярости. Он оскалился нагло и медленно, в попытке выиграть несколько мгновений, чтобы успеть привести в порядок, успокоить и охладить растрепанный воинский дух, перед схваткой с тем, кто ничуть не ниже, не слабее… Санги даже сумел рассмеяться:
– А от кого я получу желаемое, если одолею тебя, незнакомец?
– От меня и получишь. Одолеть – не значит убить. Готов?
Санги Бо наморщил лоб, словно бы в раздумьях и уже начал, было, пожимать плечами… но – шших!!! – нанес удар, вместо того, чтобы завершить отвлекающий противника жест.
Незнакомец принял удар напрямую, даже не отводя безумную тяжесть чужого меча по наклонной плоскости своего. Мечи лязгнули и отскочили друг от друга, у Санги Бо по обеим рукам отдача, словно укус нафа, пробежалась – ох, больно!
– Ого! Да у тебя не меч, а наковальня, бородатый! Здоров ты, однако…
– Береги дыхание, рыцарь, мой тебе совет, сегодня ты не сумеешь заговорить зубы и замутить разум противнику. Бейся спокойно.
И Санги Бо послушался. Вероятно, это был самый лучший бой рыцаря за всю его жизнь, будущую и предыдущую, ибо в тот миг он сражался не по приказу, не от страха, не для славы и не из гордости, не в расчете на выкуп, нет, он бился за любовь, за красоту! Красота… любовь – которая непонятный призрак неизвестно чего: пустышка, пшик, чих, фук, мимолетный мираж. Люди такие странные и наивные! Добро бы обещаны ему были деньги, или императорский трон… Как бы то ни было, а Санги Бо, вдохновленный пустячным призраком сим, бился как тысяча разъяренных демонов, однако сохранял при этом ясность и хлад рассудка. Он уже не пытался обхитрить меня отвлекающими словами, он берег силы и дыхание… Скажу без преувеличений: он обрел подлинное вдохновение, из тех, которые даже величайшим творцам человеческим выпадают за всю жизнь считанные разы, а то и однажды… Ума не приложу, как у него кисти рук не отваливались, когда он взялся принимать мои удары, полновесные удары! – на верхнюю часть своего клинка, а не на основание. Не просто принимать, не просто удерживать, но и гораздо быстрее обычного переводить защиту в ответные удары. Это он так, очень сильно рискуя, пытался превзойти меня скоростью фехтования и коварством: выдержал удар почти на кончике меча, взвыв от дикой боли, чуть продернул, высвобождая клинок (я был сразу же лишен равновесия и защиты) – и тык меня в лицо! Дерзко, противу всех канонов и правил, но – красиво и необычайно быстро для двуручного меча. Вот ведь змей! Думаю, из всех воинов на свете, кроме меня, только бог Войны Ларро в человеческом обличье, да маркиз Короны могли бы противостоять в бою один на один прыткому и сметливому рыцарю Санги Бо и не проглотить его меч по рукоятку вместе с этим ударом!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента