Страница:
– Вечером, Софьюшка, вечером, – хватал какие-то бумаги и убегал финансово тусоваться.
Сегодня всю бизнес-тусовку вообще планово снимали с корабля и везли последовательно: на нефтеперегонный завод, оттуда на пресс-конференцию в мэрию и позже на банкет для общения с тамошним начальством.
На нефтяном заводе мне, в отличие от Туполева (энергетика – его сфера приложения), делать было совершенно нечего, на пресс-конференции – тем более, а к банкету меня обещали доставить позже. Как холодную от скуки, слегка заплесневевшую закуску. Как сопровождающее лицо с непонятным статусом.
– Если хочешь, тебя отвезут в картинную галерею, – добривая скулу в ванной перед зеркалом, бормотал Назар. – Или в краеведческий музей…
– Скажи еще – по магазинам, – вздохнула я и стерла ладошкой кусок пены с любимого уха.
– Можешь и по магазинам, – безоговорочно согласился Назар Савельевич.
«А чего я там не видела? В магазинах этих…» – пригорюнилась я, но виду не подала.
– Уж лучше я на завод поеду, – сказала мило и безропотно, так как за эти несколько дней у меня сформировалось некое предположение в форме вопросов: «А не проверяет ли месье олигарх потенциальную супругу на предмет стервозности? Не ждет ли нытья «мне скушно, мне скушно»? Что, если вся его «занятость» – элементарная проверка Софьи в боевых условиях?»
Уже несколько раз я ловила на себе его изучающе-ждущий взгляд и внутренне ухмылялась. В те моменты Назар Савельевич очень напоминал мне Морозко из одноименного детского фильма. Бегает бородатый дед вокруг красной девицы, бегает, морозит как ненормальный да морозит, а потом, заморозивши, еще и спрашивает: «А не холодно ли тебе, девица? Не холодно ли, красавица?» А та ему в ответ: «Что ты, дедушка! Тепло мне!»
Потом коченеет и падает замертво.
Так и у нас. «А не скучно ли тебе, Софьюшка? Не тоскливо ли?»
«Что ты Назарушка?! Весело-о-о!»
И бряк за борт, топиться.
– А что ты на заводе забыла? – споласкивая руки под краном, спросил любимый.
– Тебя, Назарушка, тебя, – улыбнулась я и убрала его мыльно-рыльные принадлежности за зеркальную дверцу вмонтированного в стену шкафчика. – Ты ведь не против?
– Нет. Но лучше приезжай к пресс-конференции.
– Слушаюсь! – бодро воскликнула я и поднесла ладонь к пустой голове. – Прибуду в мэрию.
…Два часа я убила на носу «Мадемуазели» в шезлонге, еще час пристрелила на душ, макияж и переодевание. В половине первого вся собранная, деловая и красивая зацокала каблуками по трапу, направляясь к поджидавшему меня такси. Вышла немного заранее, собираясь побродить по твердой земле и позевать на витрины. И вот уже почти спустилась на эту самую землю, когда в сумочке задергался и запищал мобильный телефон.
– Слушаю! – стараясь не зацепиться каблуком о рейки, сказала я в мобильник.
– Софья Николаевна? – вкрадчиво проговорил смутно знакомый мужской голос.
– Да.
– Подполковник Огурцов беспокоит, – прозвучало у уха, и нога моя тут же зацепилась за последнюю ступеньку. – Вы где?
– Здесь, – без всякого смысла, тупо отчиталась я и почувствовала, как рука, державшая телефон, предательски дрогнула.
– На заводе?
– Нет. В порту.
– На теплоходе?
– Нет, – с невыразимой тоской уточнила я. – Уже на пристани.
– Ждите там. Сейчас за вами приедут. Только отойдите от теплохода немного…
Боже!!! Опять начинается!! Снова-здорово!
– А зачем?
– Мне необходимо с вами встретиться. Дождитесь, пожалуйста, за вами приедет белая «газель».
Ну что за напасть! Ну липнут ко мне органы и белые «газели»! Покоя не дают интриги и забытые тайны!
И чем я так Небеса прогневила?
Три дня назад всю ночь с Туполевым мирилась и клятвенно обещала, что больше ни одной ногой, ни в одно дерьмо. Три дня вела себя прилично и с капитаном Сидоровым словом не перемолвилась…
Боже, за что ты так меня наказываешь?!
С небес нещадно лупило разыгравшееся августовское солнце, макияж грозил стечь и превратиться в маску погибшего клоуна, ни один клочок высокорослой зелени не украшал пристань, где мне назначили свидание с белой «газелью», к моим услугам были только низкорослые стриженые кустики и раскаленные зноем скамейки.
Боже, ну за что ты так меня наказываешь?!
Прямоугольный сугроб микроавтобуса с проталинами зашторенных окон лихо вырулил из-за кустов и приветливо открыл дверцу. Внутри машины было действительно как в сугробе – кондиционер старательно уничтожал дневной пожар, – я взобралась на подножку и тут же увидела старого знакомого, пожилого юношу «Серого». Теперь, правда, без колес, на подошвах. Хмуро поздоровалась:
– Здравствуйте.
– Добрый день, Софья Николаевна, – разулыбался контрразведчик, не попадая в такт моему настроению. – А мы надеялись вас на заводе перехватить…
Улыбаться я была не расположена, сочувствовать тем более. Я как была хмурая, так и уставилась в окно. Переднее, так как остальные были плотно зашторены. Впрочем, и в переднем было видно не особенно много. Обзор почти закрывал визави – «Серый» без роликовых коньков.
– Зачем я вам понадобилась? – разглядывая фрагменты проносящихся заводских построек, не очень любезно поинтересовалась я.
Сережа печально посмотрел на меня, стал очень серьезным и скупо ответил:
– Вам все объяснит Михаил Николаевич, Софья Николаевна.
– Ехать далеко?
– Нет. Не нервничайте, пожалуйста.
Я устроила поудобнее сумочку на коленях и воззрилась в окно с видом жертвенной овцы, обдумывающей план побега.
«Газель» шустро колесила по каким-то узким улочкам, шофер, избегая шумных проспектов, выбирал дороги второстепенные, но ухабистые, – и если бы овце таки удалось сбежать от сопровождения, дорогу обратно она вряд ли бы нашла.
Минут десять мы петляли по закоулкам, пока, наконец, не подкатили к железным зеленым воротам, мгновенно разъехавшимся в разные стороны, едва «газель» поставила колеса на подъездную дорожку. Из-за плеча контрразведчика «Серого» мне было видно не особенно много, но факт отсутствия на кирпичных столбах и КПП возле ворот каких-либо опознавательных табличек я все же отметила. Высокий зеленый забор на каменных столбах окольцовывал такое же обезличенное трехэтажное здание, расположившееся по центру гектара, засаженного редкими взрослыми тополями. Газон под тополями был отлично выстрижен, клумб и скамеек не наблюдалось. Меня провели мимо двух охранников в камуфляже и без погон, подняли на второй этаж и завели в приличных размеров комнату.
Там весь в сигаретном дыму и размышлениях сидел подполковник Огурцов. Компанию ему составлял сухопарый очкарик неопределенного возраста, с высокими залысинами и внимательным взглядом бесцветных глаз. Мужчины сидели за рабочим столом и сверяли какие-то записи в своих бумагах.
При виде меня подполковник быстро затушил сигарету в переполненной пепельнице, встал из-за письменного стола и, указав на другой конец кабинета, где стояли два кресла, диван и журнальный столик, произнес:
– Еще раз здравствуйте, Софья Николаевна. Прошу садиться.
Я покладисто разместилась в кресле, сложила наманикюренные лапки на сумочке и, дождавшись, когда Огурцов сядет напротив, спросила:
– Зачем я вам понадобилась?
Подполковник потер двумя пальцами мочку левого уха, сложил губы в вымученную гримасу и приступил издалека:
– Как проходит поездка, Софья Николаевна?
– Нормально, – сурово отчиталась я и заткнулась, ожидая конкретного продолжения.
Михаил Николаевич еще немного помучился, поменял позу и, глядя мне в глаза, произнес:
– Пропал Алеша Сидоров. Капитан.
– Пропал? – эхом откликнулась я. – Когда?
– Позавчера. Не вышел на связь и перестал отвечать на звонки. Когда вы его видели в последний раз?
Ответ на этот вопрос не вызвал во мне никаких затруднений. Капитан Сидоров острым камнем сидел в моих печенках, и каждую случайную нашу встречу я чуть ли не наизусть помнила: где, когда, при каких обстоятельствах и что на мне было надето.
– Позавчера вечером, примерно в 18.30, на верхней левой палубе. Он был один. Стоял и смотрел на берег. «Мадемуазель» в то время стояла у пристани. – Я назвала небольшой населенный пункт, откуда бизнес-тусовку в неполном составе возили на прогрессивную свиноферму и в пушное хозяйство. (Туполев мехами не интересовался и на банкет к господам аграриям ехать не захотел. Я на заключенных лис и норок тоже смотреть не пожелала, и потому мы единственный (!) полный вечер скоротали вместе.) – Я в то время вышла воздухом подышать…
– Возле него или невдалеке кто-то был? – прищурился Огурцов.
– Кажется… нет. Но я не уверена. Может быть, на верхней палубе кто-то и был. Ближе к носу или, например, в баре, там стеклянные стены.
– Вспомните, пожалуйста, какое у него было лицо? Расстроенное, напряженное…
– Задумчиво-напряженное. Он даже на меня внимания не обратил и, кажется, вовсе не заметил.
– А куда он смотрел?
– В кусты. «Мадемуазель» пришвартовалась в грузовом порту, поскольку городок маленький и тоннаж корабля не позволял…
– Да-да, мы знаем, – перебил меня подполковник. – В какие конкретно кусты он смотрел? Левее, правее?..
– Можно я нарисую? – Как у большинства женщин у меня пространственный кретинизм, и понятиями «левее – правее» я лучше оперировала с прикидкой по местности.
– Андрей Павлович, дай бумажку, – обернувшись к, судя по всему, хозяину кабинета, попросил подполковник, и тот, остававшийся во время разговора за письменным столом, быстро принес мне несколько листков бумаги и шариковую авторучку.
Пока доставлялись писчие принадлежности, я села ближе к журнальному столику и между делом поинтересовалась:
– Михаил Николаевич, вы эту пристань представляете? Были там?
– Нет, – покачал головой подполковник, – лично не был, но представление имею.
– Тогда смотрите, – я лихо прочертила три штриха, – это река, это «Мадемуазель». Вот здесь, ближе к носовой части, стоял Сидоров. Его голова была направлена, – я нарисовала дорожку, клубы пышных, девственно нетронутых кустов и тонкую нитку тропинки, уходящей вдоль берега вниз по течению, – туда. Капитан смотрел, кажется, на эту тропинку. По-моему, она порт огибает…
– Огибает, огибает, – задумчиво пропел Огурцов и одним пальцем перетащил по столу мой исчирканный листок к севшему на край дивана Андрею Павловичу. – Проверишь? – спросил одним словом.
– Угу, – кивнул очкастый и накрыл листок ладонью. – Сделаем, Михаил Николаевич.
– Софья Николаевна, – начал подполковник, но я его перебила:
– Можно без отчества, Михаил Николаевич.
– Хорошо. Софья, а вы не заметили, капитан… – разведчик горестно сглотнул, – Алеша на берег не сходил?
Покачав головой, я ответила:
Я не видела. Спросите у матросов или у службы безопасности, возле трапа всегда кто-то находился…
– Да вот не видел его никто! – воскликнул подполковник и ударил кулаком по столу. – Не видел! Мы даже не знаем, сходил ли он вообще на берег или уже после отправления «Мадемуазели» пропал, уже на ходу!
– А когда он перестал отвечать на звонки?
– В восемь вечера.
Да, в то время «Мадемуазель» уже минут сорок как плыла по реке. Экскурсия со свинофермы вернулась примерно в 18.15 – мы с Туполевым потому и из каюты вышли, чтобы народ поприветствовать, – но до 19.15 трап не поднимали. Свиные хозяева обещали доставить на камбуз молочных поросят, и их ждали.
В такой кутерьме – матросы тушки вверх таскают – капитан Сидоров вполне мог спуститься на берег никем не замеченный.
– А вы народ поспрашивали? – тихо спросила я.
– Нет, – поджал губы подполковник.
– Почему?
Прежде чем ответить, Михаил Николаевич достал из кармана пачку «Мальборо», прикурил и, выпустив дым в потолок, взглянул на меня отеческим взглядом:
– Софья Николаевна, – об отсечении «Николаевны» я напоминать не стала, так как по интонации догадалась, что отчество мне вернули не просто так, – после того, как вы случайно оказались в центре некоторых событий, мы были вынуждены навести о вас справки. Причем это удалось нам на удивление легко. – Тут он слабо усмехнулся: – Вы у нас, оказывается, личность легендарная…
– Прям уж, – смутилась я.
– Поверьте, это так, – серьезно кивнул подполковник. – Не понимаю, почему после ликвидации Самоеда вам медаль не дали…
– Потому что в звании нельзя повысить, – отшутилась я.
Громкое дело Самоеда, как тяжелый шлейф королевской мантии, тащилось за моей спиной уже полтора года и постоянно о себе напоминало.
В прошлом апреле Назар Савельевич Туполев должен был быть убит. Четыре года его выслеживал профессиональный киллер Самоед – свихнувшийся на им же начатой вендетте, – и если бы не мое вмешательство, скажу без ложной скромности, Самоед Туполева достал бы. Этот факт позже убедительно доказало следствие.
Но повезло. Каким-то чудом я выманили убийцу на себя любимую, и в награду за спасение Туполев сделал Софью Николаевну о-о-очень богатой женщиной.
Но не о том речь.
– Не стоит об этом вспоминать, Михаил Николаевич, – смущенно проблеяла я. – Это была всего лишь случайность.
– Я знаком с этим делом, – не согласился подполковник, – там не было ничего случайного. Вы грамотно провели операцию по раскрытию практически в одиночку.
– Ну так дайте мне медаль! – отмахнулась я. – К чему все эти разговоры?
– А к тому, Софья Николаевна, что, будь на вашем месте другая дамочка, мы бы сейчас не разговаривали.
Ну вот. А я о чем? Дело Самоеда долго будет мне аукаться. И мелко пакостить.
– Причем добавлю, – весомо произнес подполковник, – помимо этого, мы еще кое-что о вас узнали.
И я понятливо опустила глазки.
– Михаил Николаевич, я уже всем прониклась. Вы меня всесторонне проверили, убедились в благонадежности и так далее. Чем я могу быть вам полезна?
– Своими наблюдениями, – честно ответил подполковник. – Как я успел заметить и лично убедиться, вы девушка очень и очень внимательная к мелочам. Расскажите, пожалуйста, обо всех нелепостях, случайностях и просто странностях за все эти четыре дня. Каждую деталь.
– А на несколько предварительных вопросов я имею право?
– Да. Конечно.
Я достала из сумочки сигарету, прикурила без посторонней помощи и, откинувшись на спинку кресла, посмотрела поверх головы подполковника. Расспрашивать госбезопасность об истинной подоплеке шпионской истории я, разумеется, не собиралась. Такое только в плохих сериалах проходит – сидят два матерых контрразведчика и доверчиво рассказывают первой встречной девушке о том, кто, откуда и какой секрет похитил. Пусть даже эта девушка трижды свидетельница и вместо одной головы у нее две на плечах выросли, но разведка всегда хранит свои тайны. Порой и нижние чины не знают, кого и зачем выслеживают…
И для систематизации данных я начала так:
– Михаил Николаевич, когда я встретила Алексея Сидорова на теплоходе, то по разговору с ним, крайне напряженному, надо сказать, поняла одну вещь. Капитан не был уверен, что объект находится непосредственно на «Мадемуазели». Это так?
– Это Алексей вам так сказал? – поднял брови подполковник.
– Нет, – успокоила его я. – Никаких таких секретов капитан мне не выдавал. Я догадалась по интонации.
Огурцов как-то неопределенно хмыкнул, опустил голову и метнул на Андрея Павловича косой взгляд исподлобья. Следуя ситуации, я расшифровала это хмыканье и взгляд как комплимент себе. Гляди, мол, Андрей Палыч, на ходу подметки рвет.
Палыч пожал плечами, отвернулся, и я продолжила:
– Сейчас вы уверены, что объект находится на «Мадемуазели»?
– Нет, – вскинул голову подполковник. – И сейчас полной уверенности в этом нет. Пропажа Алеши может быть никак не связана ни с пароходом, ни с объектом.
Я удовлетворенно кивнула. За первые два дня, пока Алеша Сидоров упорно мозолил мне глаза, я не раз и не два – от скуки и безделья – возвращалась мыслями к происшествию на набережной. Посекундно восстанавливала появление «клетчатого» объекта, его пробежку до спуска к воде и последующее появление его преследователей. Не раз и не два я пыталась вычислить, сколько времени понадобилось «клетчатому», чтобы добежать до следующей лестницы, подняться наверх, вероятнее всего, скинуть маскировку – кепку, парик, очки, мешковатый пиджак, – утопить все это или спрятать и незамеченным, в другой одежде, подняться по трапу «Мадемуазели» либо ненадолго укрыться в парке.
По моим подсчетам, ему удавалось это вполне.
У воды не было рыбаков, и разоблачаться он мог на ходу. То есть через двести метров на набережной вполне мог появиться не рыхлый тип в пиджаке и кепке, а стройный мужчина в футболке и бандане, например.
– Одежду «клетчатого» вы в воде или кустах не нашли?
– Нет.
Значит, стройный мужчина мог появиться на набережной с фирменным пакетом «Миража», заблаговременно припрятанным в кармане пиджака. Такой вариант я тоже рассматривала. И на данном этапе обычное женское любопытство и природную въедливость посчитала удовлетворенными.
– Михаил Николаевич, а почему все же ваше внимание сконцентрировалось на «Мадемуазели»? Вы за несколько часов ввели Сидорова в службу безопасности теплохода…
– Да никто на «Мадемуазели» не зацикливался! – в сердцах воскликнул подполковник. – Это идея фикс Алексея! – И добавил более тихо: – Или интуиция. Мы обшарили весь парк, что, согласитесь, сделать легче, чем если бы курьер ушел вниз по течению, по направлению к грузовому порту и докам.
– А на стройке искали? – быстро вставила я.
Прямо напротив стоянки «Мадемуазели» заканчивалось строительство нового здания речного вокзала, так что мой вопрос я посчитала логически оправданным.
– В здании закончены внутренние работы, – хмуро объяснил подполковник. – Завозят инвентарь, оргтехнику, так что мимо охраны мышь не прошмыгнет, – сказал, запнулся и добавил: – Но мы посчитали, что все же прошмыгнула и ушла за территорию порта.
– И только Алеша Сидоров стоял на своем – объект остался внутри периметра и кроме как на «Мадемуазели» ему укрыться негде, – едва слышно определила я.
– Да! – воскликнул подполковник и едко спросил: – Любопытство удовлетворили? Вопросы еще будут?
Ах, как не любят профессионалы доверительных бесед с профанами вроде меня!
– Простите, Михаил Николаевич, – пробормотала я примирительно. – Но мне надо было все это выяснить, и, поверьте, не из пустого любопытства. Если ваш объект все еще находится на «Мадемуазели», я должна иметь о нем хоть какое-то представление…
– Зачем? – пожав плечами, вступил в разговор молчавший доселе Андрей Павлович.
– Когда я начинала ловить Самоеда, то первым делом попросила представить мне самую полную информацию не только о его личности, но и о методах его работы. Для полноты картины, так сказать.
– Софья Николаевна, – раздельно и с чувством проговорил хозяин кабинета, – упаси вас бог кого-нибудь выслеживать. Слышите?
– Андрей Павлович, – тихо встрял подполковник. – Он ее видел. Софья имеет право на некоторые вопросы. Она с ним в одной лодке.
– Ну-ну, – саркастически протянул очкарик. – Только не перестарайтесь. С вопросами и ответами.
Я резко затушила, сломала в пепельнице недокуренную сигарету и укоризненно взглянула на ядовитого хозяина. Это не его подчиненный пропал почти двое суток назад, не он не спал две ночи подряд, это Михаил Николаевич готов сейчас хвататься за любую соломинку, нарушать все писаные и неписаные правила и беседовать хоть с Богом, хоть с чертом, хоть с существом с помадой на губах Софьей Ивановой. Лишь бы результат был! Лишь бы нашелся Алеша Сидоров!
Андрей Петрович мой взгляд понял правильно, подергал щекой и отвернулся. Вроде как стыдливо.
– Михаил Николаевич, еще раз прошу прощения за мою назойливость, но разрешите мне задать буквально еще пару вопросов. Я немного запуталась и могу дать вам неправильные ответы… – Подполковник кивнул, и я тут же продолжила: – Кто из пассажиров прибыл на «Мадемуазель» в интересующее нас время?
Огурцов устало поставил локоть на подлокотник, подергал себя за мочку уха и ответил:
– Через десять минут после того, как мы потеряли объект, к причалу прибыл автобус из Шереметьева. Большая группа разгружалась. Шумела.
Я знала эту группу и согласилась, что организованную кутерьму они вполне могли обеспечить. Раз по пять каждый туда-сюда за багажом сбегал.
– Потом, буквально сразу, прибыли две машины такси с украинцами и прибалтами… Их, кстати, охрана стройки через свой КПП не пустила, им пришлось на своих двоих через шлагбаум топать…
Потом приехали англичане, их лимузин беспрепятственно к причалу проехал…
– А до этого времени кто-то из пассажиров уже заселился в каюты?
– Да. Прибалты с украинцами на несколько часов раньше приехали и пошли на прогулку по городу, пара из Питера уже заселилась… Если хотите, Софья, я вам позже распечатку донесения Алеши покажу, он у команды все это в точности выяснил. Вы присмотритесь к людям, вдруг кого узнаете…
– Михаил Николаевич, а на теплоходе кто-нибудь знал, кого именно представляет собой Алеша Сидоров?
– Только один человек.
– Кто?
– Это не важно, Софья Николаевна.
– Не доверяете теперь и ему? – пытливо и тихо спросила я.
– Ну, знаете ли! – не выдержав, все же встрял Андрей Павлович. – Мне кажется, лимит вопросов давно исчерпан! Какое вам дело до…
– Никакого! – резво перебила я и подняла обе ладони вверх. – Не будем ссориться, Андрей Павлович. Спрашивайте.
– А мы уже задали вам вопрос, – ядовито напомнил очкарик. – Что конкретно привлекло ваше внимание за четыре дня?
– Ничего, – спокойно и четко объявила я. – Обычный круиз. Обычные люди. Из неприятностей, не касающихся капитана Сидорова, – один факт, и тот, скажем, несколько курьезного свойства. Позавчера ночью за борт упала пьяная женщина.
– Позавчера? – прищурился Андрей Павлович.
– Я знал об этом, – поморщился подполковник, – но не успел тебе сказать. Инесса Львовна Марченко, 1963 года рождения. Проживает в Питере, замужем, имеет двоих детей. На круизе с мужем, Марченко Максимом Сергеевичем. Оба бизнесмены, владеют сетью магазинов, автозаправок и… кажется, кемпингом в районе Выборга. Крупные держатели акций.
Вот это память, восхитилась я. Отбарабанил, как по писаному!
– А эта Инесса Львовна… – глубокомысленно начал Палыч.
– Сидит в каюте, – прерывая вопросы, тут же отчиталась я. – Считает себя опозоренной навеки и носа на палубу не кажет. Если дадите команду, познакомлюсь с ней поближе.
Андрей Павлович посмотрел на меня с толикой подозрительности и отчетливым недовольством, подполковник только рукой махнул.
– Вы там не лезьте никуда, Софья, – посоветовал он. – Поговорите с этой Марченко осторожно. И все. Это приказ, если хотите.
– Или с рейса снимем, и никакие Туполевы не помогут, – добавил вредный Палыч.
– Была нужда куда-то лезть, – безразлично пофыркала я. – И кстати, почему вы не посадили на корабль еще кого-то из ваших людей? Ведь новых пассажиров за эти дни не прибавилось… Я вашему человеку помогла бы вникнуть в обстановку. Секретно.
– Команда укомплектована, – сухо проинформировал хозяин кабинета. – Если добавим кого-то еще, объект может насторожиться. Не исключено, что у него осведомитель из числа команды.
– А в качестве пассажира? – удивилась я, и Огурцов воззрился на меня не менее удивленно:
– А вы хоть знаете, что это за круиз, Софья?
– Знаю. Бизнес-круиз – удобная форма общения и путешествия. Гостиницы заказывать не надо, о билетах беспокоиться не надо, об охране, клопах и пьяных аборигенах тем более никто не вспоминает. Так что все удовольствия в одном флаконе – все сыты, довольны, общаются и отдыхают одновременно.
– Ну, это вы в рекламном проспекте прочитали, – кивнул подполковник. – Я вас о другом спрашиваю, что это за круиз?
– Ну-у-у…
– Вы билеты как покупали?
– Их Туполев заказал.
– Ах, Туполев, – протянул подполковник. – Тогда объясняю специально для вас. Этот круиз организован по высшему разряду для персон VIP-класса. На него билеты в кассах не продаются, а рассылаются именные приглашения на определенную организацию или лицо. Никакой Вася Пупкин со свинофермы в каюту рядом с лордом Каментоном не заселится гарантированно.
– Не верю, – фыркнула я. – Чтобы спецслужба не организовала легендированное прикрытие в виде корочки из Госдумы или финансовой биржи… Не верю. Говорите это кому-нибудь другому, господа. А мне скажите просто – если на корабле появится новое лицо, не лезь к нему, Софья. Я и не полезу.
Мужики спорить и доказывать ничего не стали, переглянулись только, и Андрей Павлович покрутил шеей, как будто она у него устала. Умную голову держать.
Меня еще немного поспрашивали о пассажирах, о том, когда и при каких обстоятельствах мне встречался на пароходе пропавший капитан, и, наконец, планомерно подобрались к позавчерашнему дню, попросили:
– Расскажите, пожалуйста, со всей возможной точностью, кто выезжал на экскурсию на ферму, кто оставался на корабле, кто потом сходил на берег?
– Увы, Михаил Николаевич, с обеда, когда «Мадемуазель» причалила к берегу, и до 18.15, когда экскурсанты уже вернулись, я безвылазно просидела в каюте. Так что могу быть вам полезной совсем немного. – Я подняла глаза к потолку и быстро перечислила всех, кто на моих глазах покидал экскурсионный автобус.
Сегодня всю бизнес-тусовку вообще планово снимали с корабля и везли последовательно: на нефтеперегонный завод, оттуда на пресс-конференцию в мэрию и позже на банкет для общения с тамошним начальством.
На нефтяном заводе мне, в отличие от Туполева (энергетика – его сфера приложения), делать было совершенно нечего, на пресс-конференции – тем более, а к банкету меня обещали доставить позже. Как холодную от скуки, слегка заплесневевшую закуску. Как сопровождающее лицо с непонятным статусом.
– Если хочешь, тебя отвезут в картинную галерею, – добривая скулу в ванной перед зеркалом, бормотал Назар. – Или в краеведческий музей…
– Скажи еще – по магазинам, – вздохнула я и стерла ладошкой кусок пены с любимого уха.
– Можешь и по магазинам, – безоговорочно согласился Назар Савельевич.
«А чего я там не видела? В магазинах этих…» – пригорюнилась я, но виду не подала.
– Уж лучше я на завод поеду, – сказала мило и безропотно, так как за эти несколько дней у меня сформировалось некое предположение в форме вопросов: «А не проверяет ли месье олигарх потенциальную супругу на предмет стервозности? Не ждет ли нытья «мне скушно, мне скушно»? Что, если вся его «занятость» – элементарная проверка Софьи в боевых условиях?»
Уже несколько раз я ловила на себе его изучающе-ждущий взгляд и внутренне ухмылялась. В те моменты Назар Савельевич очень напоминал мне Морозко из одноименного детского фильма. Бегает бородатый дед вокруг красной девицы, бегает, морозит как ненормальный да морозит, а потом, заморозивши, еще и спрашивает: «А не холодно ли тебе, девица? Не холодно ли, красавица?» А та ему в ответ: «Что ты, дедушка! Тепло мне!»
Потом коченеет и падает замертво.
Так и у нас. «А не скучно ли тебе, Софьюшка? Не тоскливо ли?»
«Что ты Назарушка?! Весело-о-о!»
И бряк за борт, топиться.
– А что ты на заводе забыла? – споласкивая руки под краном, спросил любимый.
– Тебя, Назарушка, тебя, – улыбнулась я и убрала его мыльно-рыльные принадлежности за зеркальную дверцу вмонтированного в стену шкафчика. – Ты ведь не против?
– Нет. Но лучше приезжай к пресс-конференции.
– Слушаюсь! – бодро воскликнула я и поднесла ладонь к пустой голове. – Прибуду в мэрию.
…Два часа я убила на носу «Мадемуазели» в шезлонге, еще час пристрелила на душ, макияж и переодевание. В половине первого вся собранная, деловая и красивая зацокала каблуками по трапу, направляясь к поджидавшему меня такси. Вышла немного заранее, собираясь побродить по твердой земле и позевать на витрины. И вот уже почти спустилась на эту самую землю, когда в сумочке задергался и запищал мобильный телефон.
– Слушаю! – стараясь не зацепиться каблуком о рейки, сказала я в мобильник.
– Софья Николаевна? – вкрадчиво проговорил смутно знакомый мужской голос.
– Да.
– Подполковник Огурцов беспокоит, – прозвучало у уха, и нога моя тут же зацепилась за последнюю ступеньку. – Вы где?
– Здесь, – без всякого смысла, тупо отчиталась я и почувствовала, как рука, державшая телефон, предательски дрогнула.
– На заводе?
– Нет. В порту.
– На теплоходе?
– Нет, – с невыразимой тоской уточнила я. – Уже на пристани.
– Ждите там. Сейчас за вами приедут. Только отойдите от теплохода немного…
Боже!!! Опять начинается!! Снова-здорово!
– А зачем?
– Мне необходимо с вами встретиться. Дождитесь, пожалуйста, за вами приедет белая «газель».
Ну что за напасть! Ну липнут ко мне органы и белые «газели»! Покоя не дают интриги и забытые тайны!
И чем я так Небеса прогневила?
Три дня назад всю ночь с Туполевым мирилась и клятвенно обещала, что больше ни одной ногой, ни в одно дерьмо. Три дня вела себя прилично и с капитаном Сидоровым словом не перемолвилась…
Боже, за что ты так меня наказываешь?!
С небес нещадно лупило разыгравшееся августовское солнце, макияж грозил стечь и превратиться в маску погибшего клоуна, ни один клочок высокорослой зелени не украшал пристань, где мне назначили свидание с белой «газелью», к моим услугам были только низкорослые стриженые кустики и раскаленные зноем скамейки.
Боже, ну за что ты так меня наказываешь?!
Прямоугольный сугроб микроавтобуса с проталинами зашторенных окон лихо вырулил из-за кустов и приветливо открыл дверцу. Внутри машины было действительно как в сугробе – кондиционер старательно уничтожал дневной пожар, – я взобралась на подножку и тут же увидела старого знакомого, пожилого юношу «Серого». Теперь, правда, без колес, на подошвах. Хмуро поздоровалась:
– Здравствуйте.
– Добрый день, Софья Николаевна, – разулыбался контрразведчик, не попадая в такт моему настроению. – А мы надеялись вас на заводе перехватить…
Улыбаться я была не расположена, сочувствовать тем более. Я как была хмурая, так и уставилась в окно. Переднее, так как остальные были плотно зашторены. Впрочем, и в переднем было видно не особенно много. Обзор почти закрывал визави – «Серый» без роликовых коньков.
– Зачем я вам понадобилась? – разглядывая фрагменты проносящихся заводских построек, не очень любезно поинтересовалась я.
Сережа печально посмотрел на меня, стал очень серьезным и скупо ответил:
– Вам все объяснит Михаил Николаевич, Софья Николаевна.
– Ехать далеко?
– Нет. Не нервничайте, пожалуйста.
Я устроила поудобнее сумочку на коленях и воззрилась в окно с видом жертвенной овцы, обдумывающей план побега.
«Газель» шустро колесила по каким-то узким улочкам, шофер, избегая шумных проспектов, выбирал дороги второстепенные, но ухабистые, – и если бы овце таки удалось сбежать от сопровождения, дорогу обратно она вряд ли бы нашла.
Минут десять мы петляли по закоулкам, пока, наконец, не подкатили к железным зеленым воротам, мгновенно разъехавшимся в разные стороны, едва «газель» поставила колеса на подъездную дорожку. Из-за плеча контрразведчика «Серого» мне было видно не особенно много, но факт отсутствия на кирпичных столбах и КПП возле ворот каких-либо опознавательных табличек я все же отметила. Высокий зеленый забор на каменных столбах окольцовывал такое же обезличенное трехэтажное здание, расположившееся по центру гектара, засаженного редкими взрослыми тополями. Газон под тополями был отлично выстрижен, клумб и скамеек не наблюдалось. Меня провели мимо двух охранников в камуфляже и без погон, подняли на второй этаж и завели в приличных размеров комнату.
Там весь в сигаретном дыму и размышлениях сидел подполковник Огурцов. Компанию ему составлял сухопарый очкарик неопределенного возраста, с высокими залысинами и внимательным взглядом бесцветных глаз. Мужчины сидели за рабочим столом и сверяли какие-то записи в своих бумагах.
При виде меня подполковник быстро затушил сигарету в переполненной пепельнице, встал из-за письменного стола и, указав на другой конец кабинета, где стояли два кресла, диван и журнальный столик, произнес:
– Еще раз здравствуйте, Софья Николаевна. Прошу садиться.
Я покладисто разместилась в кресле, сложила наманикюренные лапки на сумочке и, дождавшись, когда Огурцов сядет напротив, спросила:
– Зачем я вам понадобилась?
Подполковник потер двумя пальцами мочку левого уха, сложил губы в вымученную гримасу и приступил издалека:
– Как проходит поездка, Софья Николаевна?
– Нормально, – сурово отчиталась я и заткнулась, ожидая конкретного продолжения.
Михаил Николаевич еще немного помучился, поменял позу и, глядя мне в глаза, произнес:
– Пропал Алеша Сидоров. Капитан.
– Пропал? – эхом откликнулась я. – Когда?
– Позавчера. Не вышел на связь и перестал отвечать на звонки. Когда вы его видели в последний раз?
Ответ на этот вопрос не вызвал во мне никаких затруднений. Капитан Сидоров острым камнем сидел в моих печенках, и каждую случайную нашу встречу я чуть ли не наизусть помнила: где, когда, при каких обстоятельствах и что на мне было надето.
– Позавчера вечером, примерно в 18.30, на верхней левой палубе. Он был один. Стоял и смотрел на берег. «Мадемуазель» в то время стояла у пристани. – Я назвала небольшой населенный пункт, откуда бизнес-тусовку в неполном составе возили на прогрессивную свиноферму и в пушное хозяйство. (Туполев мехами не интересовался и на банкет к господам аграриям ехать не захотел. Я на заключенных лис и норок тоже смотреть не пожелала, и потому мы единственный (!) полный вечер скоротали вместе.) – Я в то время вышла воздухом подышать…
– Возле него или невдалеке кто-то был? – прищурился Огурцов.
– Кажется… нет. Но я не уверена. Может быть, на верхней палубе кто-то и был. Ближе к носу или, например, в баре, там стеклянные стены.
– Вспомните, пожалуйста, какое у него было лицо? Расстроенное, напряженное…
– Задумчиво-напряженное. Он даже на меня внимания не обратил и, кажется, вовсе не заметил.
– А куда он смотрел?
– В кусты. «Мадемуазель» пришвартовалась в грузовом порту, поскольку городок маленький и тоннаж корабля не позволял…
– Да-да, мы знаем, – перебил меня подполковник. – В какие конкретно кусты он смотрел? Левее, правее?..
– Можно я нарисую? – Как у большинства женщин у меня пространственный кретинизм, и понятиями «левее – правее» я лучше оперировала с прикидкой по местности.
– Андрей Павлович, дай бумажку, – обернувшись к, судя по всему, хозяину кабинета, попросил подполковник, и тот, остававшийся во время разговора за письменным столом, быстро принес мне несколько листков бумаги и шариковую авторучку.
Пока доставлялись писчие принадлежности, я села ближе к журнальному столику и между делом поинтересовалась:
– Михаил Николаевич, вы эту пристань представляете? Были там?
– Нет, – покачал головой подполковник, – лично не был, но представление имею.
– Тогда смотрите, – я лихо прочертила три штриха, – это река, это «Мадемуазель». Вот здесь, ближе к носовой части, стоял Сидоров. Его голова была направлена, – я нарисовала дорожку, клубы пышных, девственно нетронутых кустов и тонкую нитку тропинки, уходящей вдоль берега вниз по течению, – туда. Капитан смотрел, кажется, на эту тропинку. По-моему, она порт огибает…
– Огибает, огибает, – задумчиво пропел Огурцов и одним пальцем перетащил по столу мой исчирканный листок к севшему на край дивана Андрею Павловичу. – Проверишь? – спросил одним словом.
– Угу, – кивнул очкастый и накрыл листок ладонью. – Сделаем, Михаил Николаевич.
– Софья Николаевна, – начал подполковник, но я его перебила:
– Можно без отчества, Михаил Николаевич.
– Хорошо. Софья, а вы не заметили, капитан… – разведчик горестно сглотнул, – Алеша на берег не сходил?
Покачав головой, я ответила:
Я не видела. Спросите у матросов или у службы безопасности, возле трапа всегда кто-то находился…
– Да вот не видел его никто! – воскликнул подполковник и ударил кулаком по столу. – Не видел! Мы даже не знаем, сходил ли он вообще на берег или уже после отправления «Мадемуазели» пропал, уже на ходу!
– А когда он перестал отвечать на звонки?
– В восемь вечера.
Да, в то время «Мадемуазель» уже минут сорок как плыла по реке. Экскурсия со свинофермы вернулась примерно в 18.15 – мы с Туполевым потому и из каюты вышли, чтобы народ поприветствовать, – но до 19.15 трап не поднимали. Свиные хозяева обещали доставить на камбуз молочных поросят, и их ждали.
В такой кутерьме – матросы тушки вверх таскают – капитан Сидоров вполне мог спуститься на берег никем не замеченный.
– А вы народ поспрашивали? – тихо спросила я.
– Нет, – поджал губы подполковник.
– Почему?
Прежде чем ответить, Михаил Николаевич достал из кармана пачку «Мальборо», прикурил и, выпустив дым в потолок, взглянул на меня отеческим взглядом:
– Софья Николаевна, – об отсечении «Николаевны» я напоминать не стала, так как по интонации догадалась, что отчество мне вернули не просто так, – после того, как вы случайно оказались в центре некоторых событий, мы были вынуждены навести о вас справки. Причем это удалось нам на удивление легко. – Тут он слабо усмехнулся: – Вы у нас, оказывается, личность легендарная…
– Прям уж, – смутилась я.
– Поверьте, это так, – серьезно кивнул подполковник. – Не понимаю, почему после ликвидации Самоеда вам медаль не дали…
– Потому что в звании нельзя повысить, – отшутилась я.
Громкое дело Самоеда, как тяжелый шлейф королевской мантии, тащилось за моей спиной уже полтора года и постоянно о себе напоминало.
В прошлом апреле Назар Савельевич Туполев должен был быть убит. Четыре года его выслеживал профессиональный киллер Самоед – свихнувшийся на им же начатой вендетте, – и если бы не мое вмешательство, скажу без ложной скромности, Самоед Туполева достал бы. Этот факт позже убедительно доказало следствие.
Но повезло. Каким-то чудом я выманили убийцу на себя любимую, и в награду за спасение Туполев сделал Софью Николаевну о-о-очень богатой женщиной.
Но не о том речь.
– Не стоит об этом вспоминать, Михаил Николаевич, – смущенно проблеяла я. – Это была всего лишь случайность.
– Я знаком с этим делом, – не согласился подполковник, – там не было ничего случайного. Вы грамотно провели операцию по раскрытию практически в одиночку.
– Ну так дайте мне медаль! – отмахнулась я. – К чему все эти разговоры?
– А к тому, Софья Николаевна, что, будь на вашем месте другая дамочка, мы бы сейчас не разговаривали.
Ну вот. А я о чем? Дело Самоеда долго будет мне аукаться. И мелко пакостить.
– Причем добавлю, – весомо произнес подполковник, – помимо этого, мы еще кое-что о вас узнали.
И я понятливо опустила глазки.
– Михаил Николаевич, я уже всем прониклась. Вы меня всесторонне проверили, убедились в благонадежности и так далее. Чем я могу быть вам полезна?
– Своими наблюдениями, – честно ответил подполковник. – Как я успел заметить и лично убедиться, вы девушка очень и очень внимательная к мелочам. Расскажите, пожалуйста, обо всех нелепостях, случайностях и просто странностях за все эти четыре дня. Каждую деталь.
– А на несколько предварительных вопросов я имею право?
– Да. Конечно.
Я достала из сумочки сигарету, прикурила без посторонней помощи и, откинувшись на спинку кресла, посмотрела поверх головы подполковника. Расспрашивать госбезопасность об истинной подоплеке шпионской истории я, разумеется, не собиралась. Такое только в плохих сериалах проходит – сидят два матерых контрразведчика и доверчиво рассказывают первой встречной девушке о том, кто, откуда и какой секрет похитил. Пусть даже эта девушка трижды свидетельница и вместо одной головы у нее две на плечах выросли, но разведка всегда хранит свои тайны. Порой и нижние чины не знают, кого и зачем выслеживают…
И для систематизации данных я начала так:
– Михаил Николаевич, когда я встретила Алексея Сидорова на теплоходе, то по разговору с ним, крайне напряженному, надо сказать, поняла одну вещь. Капитан не был уверен, что объект находится непосредственно на «Мадемуазели». Это так?
– Это Алексей вам так сказал? – поднял брови подполковник.
– Нет, – успокоила его я. – Никаких таких секретов капитан мне не выдавал. Я догадалась по интонации.
Огурцов как-то неопределенно хмыкнул, опустил голову и метнул на Андрея Павловича косой взгляд исподлобья. Следуя ситуации, я расшифровала это хмыканье и взгляд как комплимент себе. Гляди, мол, Андрей Палыч, на ходу подметки рвет.
Палыч пожал плечами, отвернулся, и я продолжила:
– Сейчас вы уверены, что объект находится на «Мадемуазели»?
– Нет, – вскинул голову подполковник. – И сейчас полной уверенности в этом нет. Пропажа Алеши может быть никак не связана ни с пароходом, ни с объектом.
Я удовлетворенно кивнула. За первые два дня, пока Алеша Сидоров упорно мозолил мне глаза, я не раз и не два – от скуки и безделья – возвращалась мыслями к происшествию на набережной. Посекундно восстанавливала появление «клетчатого» объекта, его пробежку до спуска к воде и последующее появление его преследователей. Не раз и не два я пыталась вычислить, сколько времени понадобилось «клетчатому», чтобы добежать до следующей лестницы, подняться наверх, вероятнее всего, скинуть маскировку – кепку, парик, очки, мешковатый пиджак, – утопить все это или спрятать и незамеченным, в другой одежде, подняться по трапу «Мадемуазели» либо ненадолго укрыться в парке.
По моим подсчетам, ему удавалось это вполне.
У воды не было рыбаков, и разоблачаться он мог на ходу. То есть через двести метров на набережной вполне мог появиться не рыхлый тип в пиджаке и кепке, а стройный мужчина в футболке и бандане, например.
– Одежду «клетчатого» вы в воде или кустах не нашли?
– Нет.
Значит, стройный мужчина мог появиться на набережной с фирменным пакетом «Миража», заблаговременно припрятанным в кармане пиджака. Такой вариант я тоже рассматривала. И на данном этапе обычное женское любопытство и природную въедливость посчитала удовлетворенными.
– Михаил Николаевич, а почему все же ваше внимание сконцентрировалось на «Мадемуазели»? Вы за несколько часов ввели Сидорова в службу безопасности теплохода…
– Да никто на «Мадемуазели» не зацикливался! – в сердцах воскликнул подполковник. – Это идея фикс Алексея! – И добавил более тихо: – Или интуиция. Мы обшарили весь парк, что, согласитесь, сделать легче, чем если бы курьер ушел вниз по течению, по направлению к грузовому порту и докам.
– А на стройке искали? – быстро вставила я.
Прямо напротив стоянки «Мадемуазели» заканчивалось строительство нового здания речного вокзала, так что мой вопрос я посчитала логически оправданным.
– В здании закончены внутренние работы, – хмуро объяснил подполковник. – Завозят инвентарь, оргтехнику, так что мимо охраны мышь не прошмыгнет, – сказал, запнулся и добавил: – Но мы посчитали, что все же прошмыгнула и ушла за территорию порта.
– И только Алеша Сидоров стоял на своем – объект остался внутри периметра и кроме как на «Мадемуазели» ему укрыться негде, – едва слышно определила я.
– Да! – воскликнул подполковник и едко спросил: – Любопытство удовлетворили? Вопросы еще будут?
Ах, как не любят профессионалы доверительных бесед с профанами вроде меня!
– Простите, Михаил Николаевич, – пробормотала я примирительно. – Но мне надо было все это выяснить, и, поверьте, не из пустого любопытства. Если ваш объект все еще находится на «Мадемуазели», я должна иметь о нем хоть какое-то представление…
– Зачем? – пожав плечами, вступил в разговор молчавший доселе Андрей Павлович.
– Когда я начинала ловить Самоеда, то первым делом попросила представить мне самую полную информацию не только о его личности, но и о методах его работы. Для полноты картины, так сказать.
– Софья Николаевна, – раздельно и с чувством проговорил хозяин кабинета, – упаси вас бог кого-нибудь выслеживать. Слышите?
– Андрей Павлович, – тихо встрял подполковник. – Он ее видел. Софья имеет право на некоторые вопросы. Она с ним в одной лодке.
– Ну-ну, – саркастически протянул очкарик. – Только не перестарайтесь. С вопросами и ответами.
Я резко затушила, сломала в пепельнице недокуренную сигарету и укоризненно взглянула на ядовитого хозяина. Это не его подчиненный пропал почти двое суток назад, не он не спал две ночи подряд, это Михаил Николаевич готов сейчас хвататься за любую соломинку, нарушать все писаные и неписаные правила и беседовать хоть с Богом, хоть с чертом, хоть с существом с помадой на губах Софьей Ивановой. Лишь бы результат был! Лишь бы нашелся Алеша Сидоров!
Андрей Петрович мой взгляд понял правильно, подергал щекой и отвернулся. Вроде как стыдливо.
– Михаил Николаевич, еще раз прошу прощения за мою назойливость, но разрешите мне задать буквально еще пару вопросов. Я немного запуталась и могу дать вам неправильные ответы… – Подполковник кивнул, и я тут же продолжила: – Кто из пассажиров прибыл на «Мадемуазель» в интересующее нас время?
Огурцов устало поставил локоть на подлокотник, подергал себя за мочку уха и ответил:
– Через десять минут после того, как мы потеряли объект, к причалу прибыл автобус из Шереметьева. Большая группа разгружалась. Шумела.
Я знала эту группу и согласилась, что организованную кутерьму они вполне могли обеспечить. Раз по пять каждый туда-сюда за багажом сбегал.
– Потом, буквально сразу, прибыли две машины такси с украинцами и прибалтами… Их, кстати, охрана стройки через свой КПП не пустила, им пришлось на своих двоих через шлагбаум топать…
Потом приехали англичане, их лимузин беспрепятственно к причалу проехал…
– А до этого времени кто-то из пассажиров уже заселился в каюты?
– Да. Прибалты с украинцами на несколько часов раньше приехали и пошли на прогулку по городу, пара из Питера уже заселилась… Если хотите, Софья, я вам позже распечатку донесения Алеши покажу, он у команды все это в точности выяснил. Вы присмотритесь к людям, вдруг кого узнаете…
– Михаил Николаевич, а на теплоходе кто-нибудь знал, кого именно представляет собой Алеша Сидоров?
– Только один человек.
– Кто?
– Это не важно, Софья Николаевна.
– Не доверяете теперь и ему? – пытливо и тихо спросила я.
– Ну, знаете ли! – не выдержав, все же встрял Андрей Павлович. – Мне кажется, лимит вопросов давно исчерпан! Какое вам дело до…
– Никакого! – резво перебила я и подняла обе ладони вверх. – Не будем ссориться, Андрей Павлович. Спрашивайте.
– А мы уже задали вам вопрос, – ядовито напомнил очкарик. – Что конкретно привлекло ваше внимание за четыре дня?
– Ничего, – спокойно и четко объявила я. – Обычный круиз. Обычные люди. Из неприятностей, не касающихся капитана Сидорова, – один факт, и тот, скажем, несколько курьезного свойства. Позавчера ночью за борт упала пьяная женщина.
– Позавчера? – прищурился Андрей Павлович.
– Я знал об этом, – поморщился подполковник, – но не успел тебе сказать. Инесса Львовна Марченко, 1963 года рождения. Проживает в Питере, замужем, имеет двоих детей. На круизе с мужем, Марченко Максимом Сергеевичем. Оба бизнесмены, владеют сетью магазинов, автозаправок и… кажется, кемпингом в районе Выборга. Крупные держатели акций.
Вот это память, восхитилась я. Отбарабанил, как по писаному!
– А эта Инесса Львовна… – глубокомысленно начал Палыч.
– Сидит в каюте, – прерывая вопросы, тут же отчиталась я. – Считает себя опозоренной навеки и носа на палубу не кажет. Если дадите команду, познакомлюсь с ней поближе.
Андрей Павлович посмотрел на меня с толикой подозрительности и отчетливым недовольством, подполковник только рукой махнул.
– Вы там не лезьте никуда, Софья, – посоветовал он. – Поговорите с этой Марченко осторожно. И все. Это приказ, если хотите.
– Или с рейса снимем, и никакие Туполевы не помогут, – добавил вредный Палыч.
– Была нужда куда-то лезть, – безразлично пофыркала я. – И кстати, почему вы не посадили на корабль еще кого-то из ваших людей? Ведь новых пассажиров за эти дни не прибавилось… Я вашему человеку помогла бы вникнуть в обстановку. Секретно.
– Команда укомплектована, – сухо проинформировал хозяин кабинета. – Если добавим кого-то еще, объект может насторожиться. Не исключено, что у него осведомитель из числа команды.
– А в качестве пассажира? – удивилась я, и Огурцов воззрился на меня не менее удивленно:
– А вы хоть знаете, что это за круиз, Софья?
– Знаю. Бизнес-круиз – удобная форма общения и путешествия. Гостиницы заказывать не надо, о билетах беспокоиться не надо, об охране, клопах и пьяных аборигенах тем более никто не вспоминает. Так что все удовольствия в одном флаконе – все сыты, довольны, общаются и отдыхают одновременно.
– Ну, это вы в рекламном проспекте прочитали, – кивнул подполковник. – Я вас о другом спрашиваю, что это за круиз?
– Ну-у-у…
– Вы билеты как покупали?
– Их Туполев заказал.
– Ах, Туполев, – протянул подполковник. – Тогда объясняю специально для вас. Этот круиз организован по высшему разряду для персон VIP-класса. На него билеты в кассах не продаются, а рассылаются именные приглашения на определенную организацию или лицо. Никакой Вася Пупкин со свинофермы в каюту рядом с лордом Каментоном не заселится гарантированно.
– Не верю, – фыркнула я. – Чтобы спецслужба не организовала легендированное прикрытие в виде корочки из Госдумы или финансовой биржи… Не верю. Говорите это кому-нибудь другому, господа. А мне скажите просто – если на корабле появится новое лицо, не лезь к нему, Софья. Я и не полезу.
Мужики спорить и доказывать ничего не стали, переглянулись только, и Андрей Павлович покрутил шеей, как будто она у него устала. Умную голову держать.
Меня еще немного поспрашивали о пассажирах, о том, когда и при каких обстоятельствах мне встречался на пароходе пропавший капитан, и, наконец, планомерно подобрались к позавчерашнему дню, попросили:
– Расскажите, пожалуйста, со всей возможной точностью, кто выезжал на экскурсию на ферму, кто оставался на корабле, кто потом сходил на берег?
– Увы, Михаил Николаевич, с обеда, когда «Мадемуазель» причалила к берегу, и до 18.15, когда экскурсанты уже вернулись, я безвылазно просидела в каюте. Так что могу быть вам полезной совсем немного. – Я подняла глаза к потолку и быстро перечислила всех, кто на моих глазах покидал экскурсионный автобус.