Страница:
с увядшим
цветком
его небрежное "пока"
- безбрежное
почти как время
уж не до вечера
- до вечности
а хочешь
- вместе навестим
случайность
подж гшую однажды
наши судьбы
а хочешь
- врозь
а хочешь
- вместе убежим
от возвращений
а хочешь
- врозь
но только
не с тобою
ни в призрачность
ни в гр зы
ни в сутолоку будней
ни в царство ностальгии
но только
не с тобою
уж никогда
с тобою
в распутье
и в раздолье
в огонь
и в пепелище
и в том
что так и будет
я
именем твоим
бесценным
клянусь судьбе
и вдруг
вдогонку
падающее с этажей
- постой
я не договорила...
и резкий взмах перил
в ответ
и вновь
"по требованию"
остановка сердца
неосторожных слов
сладчайшая беспечность
уже в который раз
ты горечью сочишься
из всех
щелей
разлуки
если
Вы захотите
подарить мне
вселенную
я постараюсь
е удержать
в руках
благодарных
если ж
е уроню
- да хранит меня
Ваше прощение
уже
не твоя забота
- пьянеть
от моего смеха
- поить меня
из ладоней
нектаром
хмельного бреда
- выменивать
зимы на в сны
- выплескивать
радость
под ноги времени
позволяя ему спотыкаться
уже
не твоя забота
и был вздох
рыжеокой
предиюльской неги
что отпечатан в сердце
размокшим следом
и взл т исступл нного "да"
и бездыханного "нет"
оглушительное
паденье
о
скорбная исповедь
грешной надежды
и сникая
чернеет
будто вдруг опалился
мертвенным зноем разлуки
твой голос
наитие
будто кровью лиловой
на платье тво голубое
сочится
Вам будет обидно
вс же
когда женщина
некая
не постучится
более
в простенок Вашего бытия
не подарит
на день рождения
Вам
ни пьянящего запаха
тины морской
ни слепящей пены
прибоя
Вы даже заплачете
может быть
от жалости
к себе
- умершему в е песне
облокотившись
на
мраморный
постамент
памяти
он
перелистывал
свои
потери
в ответ
на твой вопрос
несмелый
седело сердце
и сон предутренний
гасил рассвет
слезами
и поводырь вчерашний
- скиталец ветер
замер
меж деревьев
во внезапной мгле
сегодня
в целом мире
ты и я
и вс
что нас бесстрастно
друг у друга
отбирает
назначь мне
свиданье
в одну из суббот
что поближе к весне
на одной
из недавно открытых
планет
где не грех ещ
быть счастливой
стремительно мчались будни
не оборачиваясь
не окликая
по утрам я молилась на Вас
по ночам я молилась за Вас
Ваше имя
от времени не потускнело
в с
продумано
в с
проверено
в с
измерено
в с
отмерено
в с
уложено
в с
улажено
в с
разглажено
не придумано
а он
оказывается
уцелел
тот день
исполненный дуэтом
радуги и ливня
и вот уж
целый миг
звучит
звучит
и вспыхивает скорбью
из-под обломков
лет
друзьям моим
любимым одесситам
с благодарностью
за раздел нную жизнь
НОСТАЛЬГИЯ
по обнаж нным проводам
она скользит
одетая в оранжевое пламя
и на лету
с себя его сдирает
чтоб не изжечь
мне сердце
гудок-клинок
отсекает канаты
истекшего времени
и корабль
то ли в рай
то ли в ад
отплывает
вдогонку ему
пророчеств развенчанных
едкий дым
и обреч нный
на долгую-долгую жизнь
плач причала
ты сядешь
в уютное кресло
и взглядом
внезапно коснешься
букетика
сине-ж лтых цветов
что напротив
в коричневой вазе
и вздрогнешь
от ревности
к той себе
что когда-то
охапками их уносила
с аркадийского склона
и от яростных сл з
на мгновенье
ослепнешь
ОБИДА
пружинит
чугунная лестница
под неприкаянным
шагом
стремительно
распахнулись
чугунные
дворовые ворота
по среди городского шума
качнулась
и замерла
улица
эхом
вторит пульс
протяжным гудкам
пароходов
тонет
июньское
утро
памяти художника
Иосифа Островского
возьми с собой
мой смех
он невесомый
он уместится
на тво м дыханье
памяти
Любы Казанцевой
что это
так пылает
пеплом
обрушиваясь
на сердце
то мечется
прошлое
не укрощ нное
временем
так захотелось
вдруг
услышать
голос мамы
и пахло молнией
от сада
омытого дожд м
воспоминаний
и были старыми
деревья
Маше
Переверзевой
Одесса
прощалась
с тобой
прижавшись
растрескавшимися
мостовыми
к босым ногам
подарив
им
на память
семь
серебристых
тропинок
бегущих
к морю
мне б
на миг
прорваться
в ч рно-белое вчера
мне бы
надышаться
белым снегом
мне бы
вымолить
прощения у мамы
мне б
дотронуться
до белого коня
который год
я плачу по Одессе
где лето
изначально на исходе
где тротуары
в пламенеющих следах
шагов прощальных
где полдень
рассеч нный страхом ночи
кровоподт ками
стекает
в сумрак
наших
душ
лавиной
пахнувших акацией
предчувствий
Одесса прорвала
души оцепененье
и сл зы е улиц
сиротеющих отныне
тонули в золотых лучах
что выплеснула
память
разбуженная бунтом
неутихших лет
о май
моих желаний неу мных
ты вновь
да шь отведать мне
акации хмельное зелье
и вновь
дыханье властное тво
у губ моих
и тени рук любимых
застывших в крике радости
вновь запылали
вырвавшись из плена ночи
и с высоты бесстрашных лет
я птицей феникс
падаю в твои объятья
чем
расплатиться
за роскошь
проснуться
от взрыва акации
умыться
пеной рассвета
в объятиях дня
задержаться
ночь
посвятить зв здам
и лишь рассмеялось
в ответ
от сл з размытое
эхо потерь
горела
память
две
обожж нные
тени
выносили
архивы
забвения
памяти
Раисы Исааковны
Ойгензихт
лестница
в восемь шагов
бег
из самого сердца
навстречу
- "я заждалась вас люди!"
и мы
в желанном плену
тех незабвенных встреч
в доме
что был твоим
в храме
что наш навечно
вдоль моря
вдоль неба
по прихоти ветра
слезами касаясь
конца и начала
плыв т отраженье
звезды
невоспетой
давай
с тобой
помянем
тот рассвет
что умер
захлебнувшись
солнцем
ВЕЧЕР НА ДАЧЕ
дерево
подставляет
ладонь
небосводу
потоки
птичьих
признаний
заливают террасу
блаженством
уходящий луч
на мгновенье
пробрался
в беседку
мы пь м молоко
из сиреневых
кружек
сегодня
вечность
к нам
благосклонна
Белле Лебединской
воскресенье
утро
балкон
будто первый ряд
амфитеатра
и хор
отдохнувших за ночь
деревьев напротив
исполняющий гимн
в честь прихотей неба
и вечного праздника
в доме у Беллы
из снов возникло
и вспыхнуло явью
дерево
под моим окном
словно
пристанище
скитальца-голоса
задыхающегося от робости
словно
ступеньки к небу
для незрячей молитвы
словно
посох солнца
полуденный зной
укрылся
в объятиях
сиреневых колокольчиков
задремал
под незатейливый
их аромат
ему
как обычно грезились
море
и женщина
расцветающая от его щедрости
в том облике
было такое
что мрамор
постичь
не смог бы
в том времени
было такое
что захлестнуло
память
но луч
дважды светивший
сверкнул
в мо м сне
однажды
и нечто
затрепетало
"зачем же
так стремительно
так мимо"
- доносится из переулков
детства
и вот уже
полузабытых запахов толпа
наперерез сознанью
и бег судьбы
на повороте столбенеет
а я скучаю по тебе
а я скучаю по тебе
а я скучаю по тебе
слова
сокрытые
под пылью зв здной
зачем-то ожили
глаза оленьи
замаячили из ниоткуда
вобрав в себя
причудливость
оттенков светотеней
и приглуш нный монолог
травы подлунной
и золото протянутых лучей
и тихий смех
зари новорожд нной
о мой олень
ты вс ещ царишь
в душе необор нной
на два
тишайших
мгновенья
прислонись
к моей памяти
море
оставь
у е порога
две волны
из твоих владений
туман
что тайну трав ржавеющих
от яростных набегов солнца
заслонил
стеной
из сл з своих
был небу неугоден
ч е м ?
старый портрет
ранен
потухшим
взглядом
каплей
стекает скорбь
в ладони забвенья
застывая
слепком
души
взорван
монотонный гул вокзала
скрежетом
рванувшихся вагонов
и отчаянно
засуетилось время
окликая всех
кому служило
и Отрада
отозвалась плачем
на одном из склонов
приютившем
первое признанье
Отрада -
пляж в Одессе
любовь
я знаю
ты уходишь умирать
любовь
я вижу
ты почти уже в горах
и только след
от света твоего
приник тоскою
к юности травы
сбежав
от отраженья своего
в е зрачках
он наслаждался
радугой свободы
но бог мой
не однажды
в разливах осени
в е печальных звонах
заслышав смех тот
приглуш нный
он изнывал
от жажды
возвращенья
ДИАЛОГ С ПРОШЛЫМ
"алло
это я
здравствуй"
- дыханье
о стены
с разгона
из
непроходящего "было"
- мятущихся душ
обертоны
из непреходящего "было"
- куда уж теперь
- любила
и до сих пор
на дне
твоих зрачков
мостов давно сожж нных
отраженье
и обруч нные навек
пустыня
и морская пена
памяти
Лили Рябой
мы расста мся
- вслух вздыхает небо
мы расста мся
- обессилел
колокол разлуки
мы расста мся
- в трауре секунды
дрожит беззвучье
падающих сл з
над тишиной
внезапно опустевшие
объятья
вагонное окно
простреленное отчаяньем
и руки-плети
что не удержали сердце
падающее на асфальт
25 - 47 - 29
вс тот же
номер телефона
и остановка та же
и дом
и лестница
и дверь налево
и в полумраке памяти
вс те же
хрупкие улики
пожизненного ожидания
КОГДА
ТАНЦЕВАЛА МАЙЯ
люстры-качели
на миг
коснулись
дыхания зала
его
немого стона
его
раскал нных
ладоней
и вознесли
под купол
молитву
восторга
Тамаре Казавчинской
на обратном пути
из мечты
я в метро Юго-Западном
задержусь
и оттуда бегом
в незабвенный
тот май
где на всех этажах
лет сбежавших
следы
и твой взгляд
неумеренно синий
памяти
Марии Винницкой -
моего друга и первого издателя
и в царстве своих картин
и в тихом отблеске лампы
и в наваждении мрака
из глубины ночей
Вы
неизменно Мария
гордая и летящая
не уронившая
и капли света
души своей
Лие Давидовне
Овсянниковой
и снова
День Рождения
игру затеял
детскую
все лабиринты Памяти
перевернул
вверх дном
Тоску из Песни
выбросил
у Солнца
краски выпросил
Луне на удивление
разрисовал
Ваш Дом
ЗИМА В ОДЕССЕ
не ублажать
причудами
а властвовать
явилась
бесснежная зима
украв
печаль у осени
корону у весны
и миражи у лета
ОДЕССКИЙ МОТИВ
забыв
о времени года
январское солнце
шалея
дразнит сонное море
жаром прикосновенья
легко отдаваясь встрече
с непостижимостью
лета
профиль молчанья
что соткан
из ранних февральских закатов
будто грифелем ч рным
перечеркнул
появленьем внезапным
ликующее
утро
марта
памяти
Иосифа Кессельмана
и плакал снег
и март
в который раз
ладони омывал
его печалью
июль на исходе
и запахом липы
Одесса
к нему прильнула
а в Пале-Рояле
художник
на холст
переносит их сл зы
тебе
одиноко плывущему
в море потерь
детство
бросит однажды
спасательным кругом
сны-виденья
где корь в разгаре
и слепит лампа
и голос мамы
у изголовья
молчанье
рв тся
в клочья
прощание
торопит
и маска Арлекина
рассечена печалью
кто
был рядом с тобой
Арлекин
когда ты прощался
с маской
изношенной
но
любимой
истошно раззвонился
колокол запретов
пытаясь
оглушить судьбу желанья
вновь прокатиться
вдоль по вселенной чувств
на лошадях
из девятнадцатого века
знобит акацию
зел ным
пламенем
деревья
заслоняют
немигающую
синь
надежды
выстроились
у причала
с билетами
на зв здный
остров
а боль
подкралась
повисла
рядом
МОЯ ОДЕССА
о этот город
под чьим покрывалом
зв здным
бредили ветры желаний
о этот город
чь имя
- симфония
ливневых капель
смеха и сострадания
я перечту письмо тво
ещ раз
но потом
когда великодушно
пропустившие мою печаль
через свои границы
Босфор и Дарданеллы
будут позади
когда в судьбе моей
застынет комом
твой тост прощальный
- тост исповедальный
зел ные шатры
на улицах Кфар-Сабы
гостеприимны
и щедры на тихость
да только вот
от шумных крон платанов
уставшей боли
никуда
не скрыться
я засмотрелась на Одессу
теперь уже
из дальних странствий
корона
из каштановых созвездий
шлейф запахов
акации и липы
луна
ныряющая в белую сирень
платаны
сбросившие старые одежды
и Ришельевская и Пушкинская
- вечные соперницы
что мчатся на свидание
с театром несравненным
рассвет в слезах
и всплеск волны
на память
он отступал
в безверие
не испросив
прощения
у юности
отслужившей
его
желаниям
у женщины
исцел нной
его
верой
дымилась
платформа
горели
секунды
меж небом
и бездной
металось дыханье
и поезд
рванулся
и мир
покачнулся
и взгляд
оборвался
на полуслове
а шпалы
вздымались
а шпалы
смирялись
под марши разлуки
под марши скитаний
под плач
неприкаянной тени
осиротевших рук
памяти отца
и падали хлопьями
зв зды
вослед убегающей ночи
и факелом утра
заж гся
к жизни рванувшийся миг
и была незатейливой
песнь
у колыбели начала
про то
что в артериях смеха
кочует отчаянья крик
с т о п!
дыханье зацепилось
за одинокий фонарь
над обрывом
шаг споткнулся
о след
внезапного потрясения
та скамейка
снова
метнулась на помощь
та отчаянная минута
летит в пропасть
МАЙ В ОДЕССЕ
зел ное
празднует
сво возрождение
голубое
переливается
в синее
каштаны
бредят
денно и нощно
скрипки
трепещут
выдыхая желания
звезды
спешат поздравить
рассвет
с рождением тайны
вместо послесловия
к книге моих друзей
Марины и Даниэля Мазиных
"Объять необъятное..."
я слушаю их страстные рассказы
и плачу и смеюсь
и сердце наполняется
любовью
горечью
тоской по дружбам
что застыли
у причала времени иного
куда слезами состраданья
нас возвращают сны цветные
-- в те праздники и будни
чьим воздухом не надышаться...
прекрасным
друзьям моим израильтянам
с благодарностью за любовь
АНИ ИВРИ
мне
волей случая
не сожж нной
мне
не удушенной
мне
не сокрытой
кровавыми веками Бабьего Яра
никуда и вовеки
не деться
от встречного крика
согбенных призраков гетто
от скорби
зависшей
над вечным воплем
чадящих газовых камер ...
и наступил Израиль
пунктиром алым
разделивший две эпохи
всего одной лишь жизни
и скорбно улыбнулась
еврейская душа
вослед обетам
отшумевшего начала
и расправляя крылья
дерзко отмахнулась
от бессмертья
предпочитая время
где каждая секунда
учтена
звезда
чей голос вс ещ зов т
уставшую мечту
закат
в чь м пламени
багрово-ч рном
плавятся оттенки вдохновенья
восход
в чь м взоре
притаился плач восторга
все были заодно
в тот чудо-миг
в честь нашей встречи
на земле обетованной
и вновь
кружит над миром
облако из сл з твоих
Израиль
и хор ветров
уносит в небо
эхо плача
по твоим убитым детям
ни выпрямиться
ни вздохнуть
под грузом пепла душ
сожж нных
пламенем безумия
но мы ид м
по небу
опрокинутому бунтом зв зд
шестиконечных
и сл зы века
нас сопровождают
в вечность
успеть бы
до тебя дойти
пока не развели мосты
пока не растворился
в наготе луны
цвет зова твоего
что отражением пурпурным
гарцевал на листиках травы
а там рукой подать
до зв зд Иерусалима
я
приближаюсь
к Иерусалиму
и раздвигаются кулисы
тысячелетних гр з
на авансцене
в белокаменных одеждах
его судьба
лишь солнцу
доверяющая
тайные надежды
и аплодирует душа
и плачет
перед началом вечным
действа
однажды
по дороге домой
на улице Ха-Кармель
мой взгляд
внезапно разбился о дерево
будто застывшее
в скорбной молитве по мальчику
ещ вчера
одетого в сияние разума
а сегодня
- в тогу из белого мрамора
ещ вчера
державшего казалось
ключи открытий
а сегодня
- хранителю
своей недописанной формулы
- навечно хранителю
своих двадцати четыр х
новогодних желаний
страна моя
чьи утренние сводки
- увы так часто выстрелы
в пульсацию сердец
страна моя
где тысячи желаний юных
отданы
на вечное хранение
весне обетованной
когда отплачу
все твои потери
быть может и посмею
в любви к тебе признаться
содранным
в кровь
ш потом
СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕСАХА
не нарушая
тишины веков
они сегодня
властвует
твой зов Моше
как и тогда
на рубеже
последнем
под звуки
победительного шествия
шофара
на мо м балконе
трепетно взрослел цветок
а на рассвете
нестерпимо юным блеском
мятежной плоти своих листьев
вплетался в золотые пряди
пылкого израильского солнца
и приглашал меня
на трапезу Суккот
на попутной машине
в мирную жизнь
мчится девочка
в форме военной
на плечах е угловатых
автомат сторожит
предвкушение белого танца
шабат
я сижу напротив окна
открытого в вечность
мои полусонные веки
размыкает поющее утро
полагая наивно
что и день и вечер
и даже ночь
ведомы его начинаньем
шабат
я у себя дома
и да будет услышан
вопль нестихающей боли
- д о к о л е . . .
и да сорваны будут
оковы печали
с непогибших
пока ещ
наших надежд
и да встрепен тся орлицей
жизнь
уставшая
умирать
а на слезах
печалью изнур нной
памяти моей
луч солнечный
надолго задержался
дыханьем жарким
неугомонной жизни
Вале
Басовской
в твой день
в Израиле
цветет миндаль
и обрамляет
тихую улыбку марта
печальной радостью
извечных обещаний
и устилает путь е короткий
горстями
осмелевших
ожиданий
дождю конца не будет
а я с тобой прощаюсь
как будто праздник лета
нас ожидает рядом
где голос обнаж нный
прикосновеньем дерзким
одаривает душу
где наших рук свиданье
засвеченное солнцем
не опознать разлуке
Алине Лейкер
за память
что взрывает стены снов
за годы
не предавшие надежду
за бегство в смех
из мерзлоты смиренья
за шарик голубой
усталостью не смятый
и за подаренные розы
меридианом
тридцать пятым
тридцать пятый -
координата Израиля
и обрамл нные
оконной рамой
крыши повисают
в розовой вуали
и опрокинув сны
я припадаю взглядом
к утренней Кфар-Сабе
к е картинам
сотканным
виденьями и явью
то золотясь и нежась
в поцелуях
бунтаря-восхода
то отражаясь
в сумерках лиловых
скульптурной графикой
и грацией деревьев
то в декабре
обрушиваясь на дыханье
запахами мая
уже на подступах
к душе моей
Кфар-Саба
сегодня
я наедине с Кфар-Сабой
- так близко от Войны
так далеко от предсказаний
Жизни
и в тишине шатров
непроницаемой
для посторонних взглядов
я поверяю ей
тревогу за судьбу желанья
ещ раз ошалеть
от запахов весны
и что поделаешь!
когда неугомонное
израильское солнце
в феврале
так страстно возрождает
девственную синеву небес
а озеро Кинерет
одержимо молится
за возвращенье тучи
что беременна дожд м
друзьям моим
дорогим
живущим в Америке
на зачарованные сны
на неизбежность пробужденья
на страх пред смертью
и пред жизнью
нашествием
гряд т
Америка
Нью-Йорк,
март 1989
Наташе и Изе Брук
семь дней
нечаянных-негаданных
спрессованных
в одном мгновении
подарены судьбой
и вами
на память будням
в штопаных надеждах
и сердцу
что застигнуто врасплох
Лос-Анджелес,
апрель 1989
друзья мои
живущие в Юте
Хьюстоне
Сан-Франциско
Нью-Йорке и Бостоне
мой балкон
приглашает вас
на пир виноградного дерева
в честь
взметнувшихся крыльев осени
и души
что не стала жертвой
внезапного с ней столкновения
Израиль 1999
нам навстречу
воздух взрывался сиренью
и будто обухом по сердцу
- чужих деревьев
белорозовое цветенье
и две тихие улицы
Белвиста и Ланкастер
наперебой
зазывали нас
домиками-дворцами
заглушая жалобы
заблудившейся кошки
Бостон, день первый,
май 1989
дорогим моим сестрам
с любовью
из тишины беззв здных ночей
из железного лязга
стремительных будней
когда-нибудь
выплывет величие вечных гор
подпирающих калифорнийское небо
вырвется змеиной поступью поезд
что серебряной тенью
обвивает несравненную королеву
в тонких ж лто-зел ных одеждах
в короне из перламутровых облаков
вспыхнут
прикрытые тайной-вуалью глаза
безмолвно-кричащие
то ли вдогонку то ли навстречу
Калифорния, путешествие
на поезде, март 1989
и щедрые объятья океана
зовут на отдых солнце
весь день внимавшее
мольбе недугов
и расплескалась негой-тенью
сосна
в дар ищущей покой душе
от зноя повседневной суеты
и алыми свечами
вспыхивают кактусы
навстречу
чьим-то одиноким судьбам
и плач чужой тоски
вс катится
и катится
с обрыва
Монтерей, закат солнца,
2-9 апреля 1989
нас преследовал топот
разъяр нных разлук
и дрожали слова
тишину призывая на помощь
и кровили ладони
отдираясь от леденеющих душ
а на улицах Бостона
солнце вовсю разыгралось
Бостон, день последний,
май 1989
о если б
нам с судьбою
не смириться
чтобы сбежать
в аллею роз однажды
и о шипы
сердцами уколоться
чтобы обратный путь
был невозможен
Монтерей, аллея роз,
апрель 1989
моему первому
рецензенту и редактору
Анатолию Глущаку
с благодарностью
бринить душа
що доторкнулась
до дихання
смЁливих
задумЁв
весни
може сонцю вже не пЁд силу
бути у шлюбЁ
з мо©м смЁхом
може вЁтру кохання
набридло
бути Ё далЁ менЁ попутним
аджеж голос зради
мЁцнЁ
тЁльки звЁдки вЁн
- як дЁзнатись
все йдеться про любов
жахливу Ё безглузду
так
йдеться все про тебе
не бЁйся - не засуджу
а тЁльки помолюсь
Ё навЁть
коли здатна
я
до зустрЁчЁ Ёз поглядом
тво©м
все ж вимушена
до кЁнця життя
ховатися вЁд нього
яка надзвичайна хвилина
- срЁбний дзвенить ранок
Ё спогади-квЁти кида
у розплющенЁ мо© очЁ
Ё досЁ дЁвочою душею
що зруйнувала безсилля
я знов на тебе чекаю
горячкове мо надхнення
з а ч е к а й т е
я маю висловити вам
безмЁрну нЁжнЁсть
негайно
поки вона не перетворилась
у щось Ёнше
невимовне
пам'ятЁ
Д.В.Малявина
"а в тЁм занадто"
-- прогуло у полЁ
коли обтягчений палючою бЁллю
похилився вЁтер
вЁд почуття вини
на поминках любовЁ
жартуй мЁй друже
Ё тодЁ
коли закоханий
хоча б Ё у божевЁльну мрЁю
дЁзна шься
що ти ©й
непотрЁбен
я бродила
по миру
в панцире из смеха
в туго зашнурованном
панцире из смеха
но однажды
кто-то
подсмотрел случайно
как глотая воздух
для иных баталий
я
сдирала
панцирь
чтоб
не задохнуться
смиряются
молящие уста
и каменеет
облик вдохновенья
но таинство
доверчивой души
ещ ввергает в трепет
мирозданье
ЗАВИСТЬ
о взгляд
удавом исторгнутый
плесенью вскормленный
добыче твоей
суждено
распятье
а она
объятья распахнув
тебе навстречу
летит
и
хохочет
Гамлету
и ты
о "принц безумный"
не брезговал
ни равнодушьем
ни кровью
ни разрушением
святых устоев
в погоне
за равновесьем
в себе
и в мире
вы
чьи спины
стегал груз состраданья
явились к финишу
первыми
обогнав налегке бегущих
в гонках
на трассе "жизнь"
жюри
как всегда
в замешательстве
перед распределением
призов
кто знает
по чьей мы крови ступаем
на пути
к милосердию и любви
он объявил себя
безвременно ушедшим
от постиженья
сути совершенства
а кожу содранную
старь вщику
отдал
за грош
цветком
его небрежное "пока"
- безбрежное
почти как время
уж не до вечера
- до вечности
а хочешь
- вместе навестим
случайность
подж гшую однажды
наши судьбы
а хочешь
- врозь
а хочешь
- вместе убежим
от возвращений
а хочешь
- врозь
но только
не с тобою
ни в призрачность
ни в гр зы
ни в сутолоку будней
ни в царство ностальгии
но только
не с тобою
уж никогда
с тобою
в распутье
и в раздолье
в огонь
и в пепелище
и в том
что так и будет
я
именем твоим
бесценным
клянусь судьбе
и вдруг
вдогонку
падающее с этажей
- постой
я не договорила...
и резкий взмах перил
в ответ
и вновь
"по требованию"
остановка сердца
неосторожных слов
сладчайшая беспечность
уже в который раз
ты горечью сочишься
из всех
щелей
разлуки
если
Вы захотите
подарить мне
вселенную
я постараюсь
е удержать
в руках
благодарных
если ж
е уроню
- да хранит меня
Ваше прощение
уже
не твоя забота
- пьянеть
от моего смеха
- поить меня
из ладоней
нектаром
хмельного бреда
- выменивать
зимы на в сны
- выплескивать
радость
под ноги времени
позволяя ему спотыкаться
уже
не твоя забота
и был вздох
рыжеокой
предиюльской неги
что отпечатан в сердце
размокшим следом
и взл т исступл нного "да"
и бездыханного "нет"
оглушительное
паденье
о
скорбная исповедь
грешной надежды
и сникая
чернеет
будто вдруг опалился
мертвенным зноем разлуки
твой голос
наитие
будто кровью лиловой
на платье тво голубое
сочится
Вам будет обидно
вс же
когда женщина
некая
не постучится
более
в простенок Вашего бытия
не подарит
на день рождения
Вам
ни пьянящего запаха
тины морской
ни слепящей пены
прибоя
Вы даже заплачете
может быть
от жалости
к себе
- умершему в е песне
облокотившись
на
мраморный
постамент
памяти
он
перелистывал
свои
потери
в ответ
на твой вопрос
несмелый
седело сердце
и сон предутренний
гасил рассвет
слезами
и поводырь вчерашний
- скиталец ветер
замер
меж деревьев
во внезапной мгле
сегодня
в целом мире
ты и я
и вс
что нас бесстрастно
друг у друга
отбирает
назначь мне
свиданье
в одну из суббот
что поближе к весне
на одной
из недавно открытых
планет
где не грех ещ
быть счастливой
стремительно мчались будни
не оборачиваясь
не окликая
по утрам я молилась на Вас
по ночам я молилась за Вас
Ваше имя
от времени не потускнело
в с
продумано
в с
проверено
в с
измерено
в с
отмерено
в с
уложено
в с
улажено
в с
разглажено
не придумано
а он
оказывается
уцелел
тот день
исполненный дуэтом
радуги и ливня
и вот уж
целый миг
звучит
звучит
и вспыхивает скорбью
из-под обломков
лет
глава шестая
друзьям моим
любимым одесситам
с благодарностью
за раздел нную жизнь
ПЛАЧ
ПРИЧАЛА
НОСТАЛЬГИЯ
по обнаж нным проводам
она скользит
одетая в оранжевое пламя
и на лету
с себя его сдирает
чтоб не изжечь
мне сердце
гудок-клинок
отсекает канаты
истекшего времени
и корабль
то ли в рай
то ли в ад
отплывает
вдогонку ему
пророчеств развенчанных
едкий дым
и обреч нный
на долгую-долгую жизнь
плач причала
ты сядешь
в уютное кресло
и взглядом
внезапно коснешься
букетика
сине-ж лтых цветов
что напротив
в коричневой вазе
и вздрогнешь
от ревности
к той себе
что когда-то
охапками их уносила
с аркадийского склона
и от яростных сл з
на мгновенье
ослепнешь
ОБИДА
пружинит
чугунная лестница
под неприкаянным
шагом
стремительно
распахнулись
чугунные
дворовые ворота
по среди городского шума
качнулась
и замерла
улица
эхом
вторит пульс
протяжным гудкам
пароходов
тонет
июньское
утро
памяти художника
Иосифа Островского
возьми с собой
мой смех
он невесомый
он уместится
на тво м дыханье
памяти
Любы Казанцевой
что это
так пылает
пеплом
обрушиваясь
на сердце
то мечется
прошлое
не укрощ нное
временем
так захотелось
вдруг
услышать
голос мамы
и пахло молнией
от сада
омытого дожд м
воспоминаний
и были старыми
деревья
Маше
Переверзевой
Одесса
прощалась
с тобой
прижавшись
растрескавшимися
мостовыми
к босым ногам
подарив
им
на память
семь
серебристых
тропинок
бегущих
к морю
мне б
на миг
прорваться
в ч рно-белое вчера
мне бы
надышаться
белым снегом
мне бы
вымолить
прощения у мамы
мне б
дотронуться
до белого коня
который год
я плачу по Одессе
где лето
изначально на исходе
где тротуары
в пламенеющих следах
шагов прощальных
где полдень
рассеч нный страхом ночи
кровоподт ками
стекает
в сумрак
наших
душ
лавиной
пахнувших акацией
предчувствий
Одесса прорвала
души оцепененье
и сл зы е улиц
сиротеющих отныне
тонули в золотых лучах
что выплеснула
память
разбуженная бунтом
неутихших лет
о май
моих желаний неу мных
ты вновь
да шь отведать мне
акации хмельное зелье
и вновь
дыханье властное тво
у губ моих
и тени рук любимых
застывших в крике радости
вновь запылали
вырвавшись из плена ночи
и с высоты бесстрашных лет
я птицей феникс
падаю в твои объятья
чем
расплатиться
за роскошь
проснуться
от взрыва акации
умыться
пеной рассвета
в объятиях дня
задержаться
ночь
посвятить зв здам
и лишь рассмеялось
в ответ
от сл з размытое
эхо потерь
горела
память
две
обожж нные
тени
выносили
архивы
забвения
памяти
Раисы Исааковны
Ойгензихт
лестница
в восемь шагов
бег
из самого сердца
навстречу
- "я заждалась вас люди!"
и мы
в желанном плену
тех незабвенных встреч
в доме
что был твоим
в храме
что наш навечно
вдоль моря
вдоль неба
по прихоти ветра
слезами касаясь
конца и начала
плыв т отраженье
звезды
невоспетой
давай
с тобой
помянем
тот рассвет
что умер
захлебнувшись
солнцем
ВЕЧЕР НА ДАЧЕ
дерево
подставляет
ладонь
небосводу
потоки
птичьих
признаний
заливают террасу
блаженством
уходящий луч
на мгновенье
пробрался
в беседку
мы пь м молоко
из сиреневых
кружек
сегодня
вечность
к нам
благосклонна
Белле Лебединской
воскресенье
утро
балкон
будто первый ряд
амфитеатра
и хор
отдохнувших за ночь
деревьев напротив
исполняющий гимн
в честь прихотей неба
и вечного праздника
в доме у Беллы
из снов возникло
и вспыхнуло явью
дерево
под моим окном
словно
пристанище
скитальца-голоса
задыхающегося от робости
словно
ступеньки к небу
для незрячей молитвы
словно
посох солнца
полуденный зной
укрылся
в объятиях
сиреневых колокольчиков
задремал
под незатейливый
их аромат
ему
как обычно грезились
море
и женщина
расцветающая от его щедрости
в том облике
было такое
что мрамор
постичь
не смог бы
в том времени
было такое
что захлестнуло
память
но луч
дважды светивший
сверкнул
в мо м сне
однажды
и нечто
затрепетало
"зачем же
так стремительно
так мимо"
- доносится из переулков
детства
и вот уже
полузабытых запахов толпа
наперерез сознанью
и бег судьбы
на повороте столбенеет
а я скучаю по тебе
а я скучаю по тебе
а я скучаю по тебе
слова
сокрытые
под пылью зв здной
зачем-то ожили
глаза оленьи
замаячили из ниоткуда
вобрав в себя
причудливость
оттенков светотеней
и приглуш нный монолог
травы подлунной
и золото протянутых лучей
и тихий смех
зари новорожд нной
о мой олень
ты вс ещ царишь
в душе необор нной
на два
тишайших
мгновенья
прислонись
к моей памяти
море
оставь
у е порога
две волны
из твоих владений
туман
что тайну трав ржавеющих
от яростных набегов солнца
заслонил
стеной
из сл з своих
был небу неугоден
ч е м ?
старый портрет
ранен
потухшим
взглядом
каплей
стекает скорбь
в ладони забвенья
застывая
слепком
души
взорван
монотонный гул вокзала
скрежетом
рванувшихся вагонов
и отчаянно
засуетилось время
окликая всех
кому служило
и Отрада
отозвалась плачем
на одном из склонов
приютившем
первое признанье
Отрада -
пляж в Одессе
любовь
я знаю
ты уходишь умирать
любовь
я вижу
ты почти уже в горах
и только след
от света твоего
приник тоскою
к юности травы
сбежав
от отраженья своего
в е зрачках
он наслаждался
радугой свободы
но бог мой
не однажды
в разливах осени
в е печальных звонах
заслышав смех тот
приглуш нный
он изнывал
от жажды
возвращенья
ДИАЛОГ С ПРОШЛЫМ
"алло
это я
здравствуй"
- дыханье
о стены
с разгона
из
непроходящего "было"
- мятущихся душ
обертоны
из непреходящего "было"
- куда уж теперь
- любила
и до сих пор
на дне
твоих зрачков
мостов давно сожж нных
отраженье
и обруч нные навек
пустыня
и морская пена
памяти
Лили Рябой
мы расста мся
- вслух вздыхает небо
мы расста мся
- обессилел
колокол разлуки
мы расста мся
- в трауре секунды
дрожит беззвучье
падающих сл з
над тишиной
внезапно опустевшие
объятья
вагонное окно
простреленное отчаяньем
и руки-плети
что не удержали сердце
падающее на асфальт
25 - 47 - 29
вс тот же
номер телефона
и остановка та же
и дом
и лестница
и дверь налево
и в полумраке памяти
вс те же
хрупкие улики
пожизненного ожидания
КОГДА
ТАНЦЕВАЛА МАЙЯ
люстры-качели
на миг
коснулись
дыхания зала
его
немого стона
его
раскал нных
ладоней
и вознесли
под купол
молитву
восторга
Тамаре Казавчинской
на обратном пути
из мечты
я в метро Юго-Западном
задержусь
и оттуда бегом
в незабвенный
тот май
где на всех этажах
лет сбежавших
следы
и твой взгляд
неумеренно синий
памяти
Марии Винницкой -
моего друга и первого издателя
и в царстве своих картин
и в тихом отблеске лампы
и в наваждении мрака
из глубины ночей
Вы
неизменно Мария
гордая и летящая
не уронившая
и капли света
души своей
Лие Давидовне
Овсянниковой
и снова
День Рождения
игру затеял
детскую
все лабиринты Памяти
перевернул
вверх дном
Тоску из Песни
выбросил
у Солнца
краски выпросил
Луне на удивление
разрисовал
Ваш Дом
ЗИМА В ОДЕССЕ
не ублажать
причудами
а властвовать
явилась
бесснежная зима
украв
печаль у осени
корону у весны
и миражи у лета
ОДЕССКИЙ МОТИВ
забыв
о времени года
январское солнце
шалея
дразнит сонное море
жаром прикосновенья
легко отдаваясь встрече
с непостижимостью
лета
профиль молчанья
что соткан
из ранних февральских закатов
будто грифелем ч рным
перечеркнул
появленьем внезапным
ликующее
утро
марта
памяти
Иосифа Кессельмана
и плакал снег
и март
в который раз
ладони омывал
его печалью
июль на исходе
и запахом липы
Одесса
к нему прильнула
а в Пале-Рояле
художник
на холст
переносит их сл зы
тебе
одиноко плывущему
в море потерь
детство
бросит однажды
спасательным кругом
сны-виденья
где корь в разгаре
и слепит лампа
и голос мамы
у изголовья
молчанье
рв тся
в клочья
прощание
торопит
и маска Арлекина
рассечена печалью
кто
был рядом с тобой
Арлекин
когда ты прощался
с маской
изношенной
но
любимой
истошно раззвонился
колокол запретов
пытаясь
оглушить судьбу желанья
вновь прокатиться
вдоль по вселенной чувств
на лошадях
из девятнадцатого века
знобит акацию
зел ным
пламенем
деревья
заслоняют
немигающую
синь
надежды
выстроились
у причала
с билетами
на зв здный
остров
а боль
подкралась
повисла
рядом
МОЯ ОДЕССА
о этот город
под чьим покрывалом
зв здным
бредили ветры желаний
о этот город
чь имя
- симфония
ливневых капель
смеха и сострадания
я перечту письмо тво
ещ раз
но потом
когда великодушно
пропустившие мою печаль
через свои границы
Босфор и Дарданеллы
будут позади
когда в судьбе моей
застынет комом
твой тост прощальный
- тост исповедальный
зел ные шатры
на улицах Кфар-Сабы
гостеприимны
и щедры на тихость
да только вот
от шумных крон платанов
уставшей боли
никуда
не скрыться
я засмотрелась на Одессу
теперь уже
из дальних странствий
корона
из каштановых созвездий
шлейф запахов
акации и липы
луна
ныряющая в белую сирень
платаны
сбросившие старые одежды
и Ришельевская и Пушкинская
- вечные соперницы
что мчатся на свидание
с театром несравненным
рассвет в слезах
и всплеск волны
на память
он отступал
в безверие
не испросив
прощения
у юности
отслужившей
его
желаниям
у женщины
исцел нной
его
верой
дымилась
платформа
горели
секунды
меж небом
и бездной
металось дыханье
и поезд
рванулся
и мир
покачнулся
и взгляд
оборвался
на полуслове
а шпалы
вздымались
а шпалы
смирялись
под марши разлуки
под марши скитаний
под плач
неприкаянной тени
осиротевших рук
памяти отца
и падали хлопьями
зв зды
вослед убегающей ночи
и факелом утра
заж гся
к жизни рванувшийся миг
и была незатейливой
песнь
у колыбели начала
про то
что в артериях смеха
кочует отчаянья крик
с т о п!
дыханье зацепилось
за одинокий фонарь
над обрывом
шаг споткнулся
о след
внезапного потрясения
та скамейка
снова
метнулась на помощь
та отчаянная минута
летит в пропасть
МАЙ В ОДЕССЕ
зел ное
празднует
сво возрождение
голубое
переливается
в синее
каштаны
бредят
денно и нощно
скрипки
трепещут
выдыхая желания
звезды
спешат поздравить
рассвет
с рождением тайны
вместо послесловия
к книге моих друзей
Марины и Даниэля Мазиных
"Объять необъятное..."
я слушаю их страстные рассказы
и плачу и смеюсь
и сердце наполняется
любовью
горечью
тоской по дружбам
что застыли
у причала времени иного
куда слезами состраданья
нас возвращают сны цветные
-- в те праздники и будни
чьим воздухом не надышаться...
глава седьмая
прекрасным
друзьям моим израильтянам
с благодарностью за любовь
АНИ ИВРИ
АНИ ИВРИ
мне
волей случая
не сожж нной
мне
не удушенной
мне
не сокрытой
кровавыми веками Бабьего Яра
никуда и вовеки
не деться
от встречного крика
согбенных призраков гетто
от скорби
зависшей
над вечным воплем
чадящих газовых камер ...
и наступил Израиль
пунктиром алым
разделивший две эпохи
всего одной лишь жизни
и скорбно улыбнулась
еврейская душа
вослед обетам
отшумевшего начала
и расправляя крылья
дерзко отмахнулась
от бессмертья
предпочитая время
где каждая секунда
учтена
звезда
чей голос вс ещ зов т
уставшую мечту
закат
в чь м пламени
багрово-ч рном
плавятся оттенки вдохновенья
восход
в чь м взоре
притаился плач восторга
все были заодно
в тот чудо-миг
в честь нашей встречи
на земле обетованной
и вновь
кружит над миром
облако из сл з твоих
Израиль
и хор ветров
уносит в небо
эхо плача
по твоим убитым детям
ни выпрямиться
ни вздохнуть
под грузом пепла душ
сожж нных
пламенем безумия
но мы ид м
по небу
опрокинутому бунтом зв зд
шестиконечных
и сл зы века
нас сопровождают
в вечность
успеть бы
до тебя дойти
пока не развели мосты
пока не растворился
в наготе луны
цвет зова твоего
что отражением пурпурным
гарцевал на листиках травы
а там рукой подать
до зв зд Иерусалима
я
приближаюсь
к Иерусалиму
и раздвигаются кулисы
тысячелетних гр з
на авансцене
в белокаменных одеждах
его судьба
лишь солнцу
доверяющая
тайные надежды
и аплодирует душа
и плачет
перед началом вечным
действа
однажды
по дороге домой
на улице Ха-Кармель
мой взгляд
внезапно разбился о дерево
будто застывшее
в скорбной молитве по мальчику
ещ вчера
одетого в сияние разума
а сегодня
- в тогу из белого мрамора
ещ вчера
державшего казалось
ключи открытий
а сегодня
- хранителю
своей недописанной формулы
- навечно хранителю
своих двадцати четыр х
новогодних желаний
страна моя
чьи утренние сводки
- увы так часто выстрелы
в пульсацию сердец
страна моя
где тысячи желаний юных
отданы
на вечное хранение
весне обетованной
когда отплачу
все твои потери
быть может и посмею
в любви к тебе признаться
содранным
в кровь
ш потом
СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕСАХА
не нарушая
тишины веков
они сегодня
властвует
твой зов Моше
как и тогда
на рубеже
последнем
под звуки
победительного шествия
шофара
на мо м балконе
трепетно взрослел цветок
а на рассвете
нестерпимо юным блеском
мятежной плоти своих листьев
вплетался в золотые пряди
пылкого израильского солнца
и приглашал меня
на трапезу Суккот
на попутной машине
в мирную жизнь
мчится девочка
в форме военной
на плечах е угловатых
автомат сторожит
предвкушение белого танца
шабат
я сижу напротив окна
открытого в вечность
мои полусонные веки
размыкает поющее утро
полагая наивно
что и день и вечер
и даже ночь
ведомы его начинаньем
шабат
я у себя дома
и да будет услышан
вопль нестихающей боли
- д о к о л е . . .
и да сорваны будут
оковы печали
с непогибших
пока ещ
наших надежд
и да встрепен тся орлицей
жизнь
уставшая
умирать
а на слезах
печалью изнур нной
памяти моей
луч солнечный
надолго задержался
дыханьем жарким
неугомонной жизни
Вале
Басовской
в твой день
в Израиле
цветет миндаль
и обрамляет
тихую улыбку марта
печальной радостью
извечных обещаний
и устилает путь е короткий
горстями
осмелевших
ожиданий
дождю конца не будет
а я с тобой прощаюсь
как будто праздник лета
нас ожидает рядом
где голос обнаж нный
прикосновеньем дерзким
одаривает душу
где наших рук свиданье
засвеченное солнцем
не опознать разлуке
Алине Лейкер
за память
что взрывает стены снов
за годы
не предавшие надежду
за бегство в смех
из мерзлоты смиренья
за шарик голубой
усталостью не смятый
и за подаренные розы
меридианом
тридцать пятым
тридцать пятый -
координата Израиля
и обрамл нные
оконной рамой
крыши повисают
в розовой вуали
и опрокинув сны
я припадаю взглядом
к утренней Кфар-Сабе
к е картинам
сотканным
виденьями и явью
то золотясь и нежась
в поцелуях
бунтаря-восхода
то отражаясь
в сумерках лиловых
скульптурной графикой
и грацией деревьев
то в декабре
обрушиваясь на дыханье
запахами мая
уже на подступах
к душе моей
Кфар-Саба
сегодня
я наедине с Кфар-Сабой
- так близко от Войны
так далеко от предсказаний
Жизни
и в тишине шатров
непроницаемой
для посторонних взглядов
я поверяю ей
тревогу за судьбу желанья
ещ раз ошалеть
от запахов весны
и что поделаешь!
когда неугомонное
израильское солнце
в феврале
так страстно возрождает
девственную синеву небес
а озеро Кинерет
одержимо молится
за возвращенье тучи
что беременна дожд м
глава восьмая
друзьям моим
дорогим
живущим в Америке
ЗДРАВСТВУЙ
И ПРОЩАЙ
АМЕРИКА ...
на зачарованные сны
на неизбежность пробужденья
на страх пред смертью
и пред жизнью
нашествием
гряд т
Америка
Нью-Йорк,
март 1989
Наташе и Изе Брук
семь дней
нечаянных-негаданных
спрессованных
в одном мгновении
подарены судьбой
и вами
на память будням
в штопаных надеждах
и сердцу
что застигнуто врасплох
Лос-Анджелес,
апрель 1989
друзья мои
живущие в Юте
Хьюстоне
Сан-Франциско
Нью-Йорке и Бостоне
мой балкон
приглашает вас
на пир виноградного дерева
в честь
взметнувшихся крыльев осени
и души
что не стала жертвой
внезапного с ней столкновения
Израиль 1999
нам навстречу
воздух взрывался сиренью
и будто обухом по сердцу
- чужих деревьев
белорозовое цветенье
и две тихие улицы
Белвиста и Ланкастер
наперебой
зазывали нас
домиками-дворцами
заглушая жалобы
заблудившейся кошки
Бостон, день первый,
май 1989
дорогим моим сестрам
с любовью
из тишины беззв здных ночей
из железного лязга
стремительных будней
когда-нибудь
выплывет величие вечных гор
подпирающих калифорнийское небо
вырвется змеиной поступью поезд
что серебряной тенью
обвивает несравненную королеву
в тонких ж лто-зел ных одеждах
в короне из перламутровых облаков
вспыхнут
прикрытые тайной-вуалью глаза
безмолвно-кричащие
то ли вдогонку то ли навстречу
Калифорния, путешествие
на поезде, март 1989
и щедрые объятья океана
зовут на отдых солнце
весь день внимавшее
мольбе недугов
и расплескалась негой-тенью
сосна
в дар ищущей покой душе
от зноя повседневной суеты
и алыми свечами
вспыхивают кактусы
навстречу
чьим-то одиноким судьбам
и плач чужой тоски
вс катится
и катится
с обрыва
Монтерей, закат солнца,
2-9 апреля 1989
нас преследовал топот
разъяр нных разлук
и дрожали слова
тишину призывая на помощь
и кровили ладони
отдираясь от леденеющих душ
а на улицах Бостона
солнце вовсю разыгралось
Бостон, день последний,
май 1989
о если б
нам с судьбою
не смириться
чтобы сбежать
в аллею роз однажды
и о шипы
сердцами уколоться
чтобы обратный путь
был невозможен
Монтерей, аллея роз,
апрель 1989
глава девятая
моему первому
рецензенту и редактору
Анатолию Глущаку
с благодарностью
БРИНИТЬ
ДУША ...
бринить душа
що доторкнулась
до дихання
смЁливих
задумЁв
весни
може сонцю вже не пЁд силу
бути у шлюбЁ
з мо©м смЁхом
може вЁтру кохання
набридло
бути Ё далЁ менЁ попутним
аджеж голос зради
мЁцнЁ
тЁльки звЁдки вЁн
- як дЁзнатись
все йдеться про любов
жахливу Ё безглузду
так
йдеться все про тебе
не бЁйся - не засуджу
а тЁльки помолюсь
Ё навЁть
коли здатна
я
до зустрЁчЁ Ёз поглядом
тво©м
все ж вимушена
до кЁнця життя
ховатися вЁд нього
яка надзвичайна хвилина
- срЁбний дзвенить ранок
Ё спогади-квЁти кида
у розплющенЁ мо© очЁ
Ё досЁ дЁвочою душею
що зруйнувала безсилля
я знов на тебе чекаю
горячкове мо надхнення
з а ч е к а й т е
я маю висловити вам
безмЁрну нЁжнЁсть
негайно
поки вона не перетворилась
у щось Ёнше
невимовне
пам'ятЁ
Д.В.Малявина
"а в тЁм занадто"
-- прогуло у полЁ
коли обтягчений палючою бЁллю
похилився вЁтер
вЁд почуття вини
на поминках любовЁ
жартуй мЁй друже
Ё тодЁ
коли закоханий
хоча б Ё у божевЁльну мрЁю
дЁзна шься
що ти ©й
непотрЁбен
глава десятая
И ВЕЧНОСТИ
ЗЕМНЫЕ
КУПОЛА ...
я бродила
по миру
в панцире из смеха
в туго зашнурованном
панцире из смеха
но однажды
кто-то
подсмотрел случайно
как глотая воздух
для иных баталий
я
сдирала
панцирь
чтоб
не задохнуться
смиряются
молящие уста
и каменеет
облик вдохновенья
но таинство
доверчивой души
ещ ввергает в трепет
мирозданье
ЗАВИСТЬ
о взгляд
удавом исторгнутый
плесенью вскормленный
добыче твоей
суждено
распятье
а она
объятья распахнув
тебе навстречу
летит
и
хохочет
Гамлету
и ты
о "принц безумный"
не брезговал
ни равнодушьем
ни кровью
ни разрушением
святых устоев
в погоне
за равновесьем
в себе
и в мире
вы
чьи спины
стегал груз состраданья
явились к финишу
первыми
обогнав налегке бегущих
в гонках
на трассе "жизнь"
жюри
как всегда
в замешательстве
перед распределением
призов
кто знает
по чьей мы крови ступаем
на пути
к милосердию и любви
он объявил себя
безвременно ушедшим
от постиженья
сути совершенства
а кожу содранную
старь вщику
отдал
за грош