ОЛ. Первые боги

   В городе не было суеты, его жизнь текла по неизвестному ритму. Амфал очень медленно продвигался по бесконечно длинной улице свивающейся вокруг солнца. Город представал гигантским храмом, заставленным золотыми статуями богов. Среди них Мал узнал Тота, Анубиса и Акера. Небо над городом пронзали высокие стелы, испещренные надписями. Странно, но Мал не испытывал желания прочитать ни одну из них. Этот город был для него чужим, Мал хотел как можно скорее покинуть его. Здесь для него было слишком много солнечного сияния и золотого блеска.
   К полудню улицу пересекла персиковая роща, и Мал с девочкой вошли под сень деревьев, увешанных спелыми плодами с бархатистой кожицей. В роще протекал ручей, по краям которого росли розы, жасмин и шиповник. Ветер подхватывал цветочный аромат и разносил его по воздуху. Птицы перекликались между собой сладкозвучными голосами. Успевший проголодаться Мал спешился, сорвал персик и с наслаждением вкусил его. Неожиданно рядом раздался грубый возглас. Мал оглянулся на девочку, и не узнал ее. Глаза дочери Акера сверкали холодным блеском на побелевшем лице. Кожа змеиного тела густо покраснела. На руках сквозь нежно-белую кожу проступили жилы, и было видно, как по ним течет кровь. Девочка злобно смотрела на принца чужим лицом.
   – Что с тобой? – Мал почувствовал опасность.
   Ему захотелось немедленно выхватить меч Рамзеса и разрубить дочь Акера на куски, хотя никакой ненависти он к ней не испытывал.
   – Кра-а-а-асавец – протянула она низким голосом и прикоснулась к Малу хвостом.
   Прикосновение вовсе не показалось ему омерзительным, напротив ласка прохладной змеиной конечности на удивление понравилась Малу. Между тем змея хохотнула и резко бросилась вперед. Ее шея молниеносно вытянулась, и она поймала ртом маленькую птичку, пролетавшую мимо на свою беду. Белоснежные зубки пронзили тонкое оперение. Птичка вскрикнула, беспомощно замахала крыльями, но дочь Акера безжалостно откусила ей голову и принялась пить кровь из бьющегося в судорогах тельца. Утолив жажду, она отбросила в сторону останки жертвы, не вытирая окровавленных губ, поползла к дереву, над которым кружились другие птицы. Мал сорвал еще один персик, а змея застыла под деревом, не отрывая немигающего взгляда от кружащихся птиц. Наконец одна из них камнем упала вниз, угодив прямо в пасть змее. На этот раз дочь Акера проглотила птицу целиком и поползла обратно к Малу. Насытившись, она вернула себе прежний облик, опять став маленькой девочкой – спокойной и счастливой.
   – Не бойся, – девочка посмотрела на Мала невинным взглядом, – это была не я.
   – Не ты? – переспросил Мал.
   – Конечно не я, – завертела головой девочка.
   – А кто же тогда? – усмехнулся Мал.
   – Какой же ты глупый! Это была моя любимая сестричка и ты ей понравился. Она тебя полюбила. А ты ее?
   Мал сделал вид, что не понимает, о ком она говорит. Девочка залилась смехом и принялась резво ползать вокруг Мала, весело выкрикивая:
   – Глупый! Глупый! Глупый!
   Мал догадался, что сестра, так же как и его змей, живет внутри девочки, и та всего лишь разрешила ей «выйти наружу».
   – Что же произойдет, если я позволю своему змею также проявиться? – подумал Мал.
   Они миновали рощу и вновь вышли к башням, стелам и статуям. Дух, царивший в городе богов, навевал на Мала тоску по силе и свободе, правдивости и чистоте помыслов. Принц в который раз вспоминал Филиппа с его благочестивым стремлением найти Священную обитель, и в нем с новой силой пробуждалось желание искать путь к спасению души и избавлению от бесчувственности:
   – Только вера спасет нас всех: и мертвых и живых! Я должен совершить то, что когда-то пообещал паладину – найти Священную обитель. Я – змей в образе человека. И этого не изменить. Меч Рамзеса и змеиная неуязвимость – больше ничего и не надо, чтобы осуществить задуманное…
   Мал поймал себя на мысли, что он опирается на силу змея, признавая ее за свою. Благое дело вынуждало Мала обратиться к ней, несмотря на то, что рано или поздно придет час расплаты. Принц не знал, какой договор заключил со змеем его предок, но если он намерен отыскать обитель Христа, то никак не может отказываться от живущего внутри него змея.
   – Необходимо поговорить с ним и понять, что ему нужно. Возможно, наши цели совпадут. Так будет честнее.
   Когда они подошли к очередному оазису, зеленеющему на их пути, Мал спросил дочь Акера:
   – Ты очень любишь свою сестру?
   – Да, очень, – охотно ответила девочка.
   – А она тебя?
   – Тебе ли не знать? Мы ведь неразлучны друг с другом.
   Мал покачал головой. Он присмотрел себе место возле ручья и предложил:
   – Давай отдохнем.
   – Ты отдохни, змей, а я пока покатаюсь на лошадке.
   Девочка взобралась всем змеиным телом на коня:
   – Покатай меня, Амфал! – приказала она и поскакала в глубину рощи.
   Мал напился воды из ручья, закрыл глаза и настроился на разговор со змеем. Он не сомневался в верности избранного пути.
   – Змей ты слышишь меня! Я хочу говорить с тобой!
   – Говори, – мысль всплыла на поверхность из глубины сознания.
   – У тебя есть желания?
   – Нет.
   Ответ не обескуражил Мала. Возможно, он неверно задал вопрос.
   – А как же твое желание покрыть земли Египта мертвой человеческой плотью?
   – Мне необходима кровь так же, как тебе пища.
   – Не хочешь ли ты сказать, что если мой меч не покинет ножен – ты умрешь?
   – Я заставлю тебя убивать, – сухо ответил змей.
   – Ты тверд в своем намерении, – признал Мал.
   – Мы похожи, брат мой.
   Малу было неприятно, что чудовище называет его братом, но он не стал об этом говорить.
   – Что было в том договоре, который ты заключил с моим предком? Что ты должен мне, и чем я обязан тебе?
   – Я дал твоему роду власть, могущество и неуязвимость в бою. Взамен твой предок обещал вечно служить мне и моим братьям.
   – Но причем тут я? Ведь ты заключил договор с моим предком. Я – это не он!
   – Смотри.
   Мал не понял, что от него хотят.
   – Открой глаза, – повторил змей.
   Мал послушно открывает глаза и видит воина в плаще из шкуры леопарда, стоящего на берегу лесного озера, в центре круга, очерченного огнем двенадцати факелов.
   – Я отрекаюсь от силы леопарда! – трижды произносит воин, срывает с себя шкуру и бросает ее в огонь.
   В лесу раздается грозный рык зверя. Но когда огонь гаснет, рык стихает. В круг входят прекрасные девы в одеждах, прошитых жемчугом, чьи головы увенчаны сверкающими диадемами, а шеи увиты ожерельями из драгоценных камней. Они надевают на воина плащ из змеиной кожи. Ему подносят две чаши, в одной – змеиный яд, в другой – змеиная кровь.
   – Я убиваю в себе леопарда, – кричит воин, поднимает чашу с ядом и осушает ее.
   – Я впускаю в себя змея, – снова кричит воин, поднимает вторую чашу и выпивает ее без остатка.
   Над водной гладью приподнимается змеиная голова. Змей долго осматривается по сторонам, и, наконец, вытягивает зеленую с серебристым отливом шею над озером. Воин преклоняет перед ним колено, взгляд его безумен:
   – Клянусь служить тебе верой и правдой, мой господин и старший брат.
   Змей отвечает ему:
   – Я принимаю твою клятву. Отныне твой род связан с моим. Ты получишь неуязвимость в бою, ты покоришь многие земли и прослывешь великим воином. Ты получишь власть и станешь королем. Но запомни, брат мой, если кто-нибудь из твоих потомков по мужской линии обратит меч против нас, он по своей воле станет нашим данником, а твое королевство падет в междоусобицах.
   – Вот почему мы были обречены на поражение, дерзнув штурмовать Рим – город, которому покровительствовали змеиные боги. Значит, я и есть тот самый данник…
   – Ну как? Ты отдохнул, змей, – игриво спросила девочка.
   Мал мгновенно вернулся в город змеиных богов. Он спал с открытыми глазами. Мал посмотрел на девочку, мысленно все еще пребывая в сновидении. Улыбка немедленно сошла с ее уст, а в глазах появился испуг. Мал продолжал молча смотреть на нее. Девочка не выдержала, стремительно проскользнула под дерево и там свернулась в клубок. Мал поднялся на ноги, взял коня за уздечку и подошел к ней.
   – Не смотри на меня так, – умоляюще проговорила девочка и закрыла лицо руками.
   Весь оставшийся путь она ехала молча, стараясь не заглядывать Малу в глаза. Они покинули оазис, и вышли на единственную улицу города. Принц не переставал размышлять об увиденном. Больше всего его поразило то, что данником он должен был стать по своей воле. Дважды Мал мог отречься от змея, и леопард пытался ему в этом помочь, но принц так и не решился расстаться со змеиной силой:
   – Насколько велика моя дань змеиному роду, и в какой срок я должен ее исполнить?
   Разговор остался незавершенным.
   К вечеру Мал и девочка достигли очередного оазиса, а когда деревья расступились, принц увидел озеро и туман, нависший над водой густым слоем. Миссия дочерей Акера была завершена.
   – Там твой мир, – сказала девочка, указывая на недоступный взгляду противоположный берег. – Уходи!
   В лучах закатного солнца Мал верхом на красном коне вступил в воды озера, отделяющего мир змеиных богов от мира людей. Принц возвращался, чтобы исполнить обет, данный рыцарю Филиппу.

ГЛАВА III. ГОР – ЗАЩИТНИК ПОБЕЖДЕННЫХ

   Едва народившаяся луна тускло освещала ночной небосклон. Густой мрак надежно скрывал башни замка Незерби от посторонних взглядов. Cвета едва хватало, чтобы разглядеть границу, отделяющую водную гладь от поверхности земли. Мал верхом на Амфале выбрался на берег и сразу почувствовал чье-то присутствие. Он вгляделся в ночную мглу и с трудом различил приближающуюся к нему человеческую фигуру. Мал остановил коня, спешился и стал дожидаться, когда неизвестный окажется рядом.
   – Узнаете ли вы меня, мой господин? – раздался звонкий невероятно знакомый голос.
   – Гор! – изумился Мал, – неужели ты жив?
   Из темноты вынырнул высокий худой юноша.
   – Он самый – из плоти и крови стоит перед вами.
   Мал шагнул навстречу, обнял его и сквозь мокрую одежду почувствовал тепло человеческого тела.
   – Я рад, что тебе удалось спастись, – сухо произнес принц.
   Он и в самом деле был рад видеть мальчишку, которому когда-то пообещал подарить корабль, но был бессилен выразить свою радость – его чувства были закованы в панцирь змеиной чешуи.
   На первый взгляд, Гор остался самим собой – вот только чуть-чуть подрос, и все же что-то в нем изменилось.
   – Идите за мной, господин! – сказал Гор и повел Мала петляющей тропинкой.
   Они пошли сквозь заросли карликовых деревьев, все больше удаляясь от стен мрачного замка. Придерживая Амфала за уздечку, Мал размышлял на ходу о словах Акера, сказанных ему на прощание:
   – Лук и стрелы предназначены Гору – в этом нет сомнений. Но как удивительно, что наши судьбы вновь переплелись между собой. Здесь не обошлось без воли богов, и мальчик явно из тех, кому они покровительствуют.
   – Мой господин, – заговорил Гор как только громада окутанного мраком замка Незерби скрылась из виду, – дозвольте поведать вам историю моего спасения.
   – Я слушаю тебя, Гор, – отозвался Мал.
   – Когда король франков приказал убить всех раненных в бою под Краком, дабы избавить их от страданий, я испугался. Король пообещал доставить пленников в замок Незерби и подвергнуть пыткам всех, кто пожелает отказаться от его милости. Сначала убили тех, кто был ранен еще при штурме. Они лежали в повозках и были не в силах защитить себя. Затем англичане принялись за раненых на поле боя. Я истекал кровью и не мог сдвинуться с места. Мне не хватило храбрости умереть так, как подобает воину. Смерть наставника Дана поселила в моем сердце страх. Я взмолился о пощаде. Человек, незадолго до того убивший Моркварда, подошел ко мне и спросил:
   – Ты раб?
   – Нет – ответил я.
   – Что ты умеешь?
   – Я – лучник и конюх.
   Убийца Моркварда по имени Тернбулл спас меня. Он выпросил мою жизнь у короля франков. Тот ответил ему:
   – Делай с ним все, что пожелаешь, если только он не подохнет по дороге, – и я восславил милостивых богов.
   Слуга Тернбулла вынул стрелу из моей раны и перевязал ее. Он же помог мне взобраться на лошадь. К тому времени я чувствовал себя почти мёртвым. Страх перед смертью и вечным пленом настолько измучил меня, что я лишился последних сил. Я забылся и очнулся уже в доме господина Тернбулла. Его люди позаботились обо мне. От них мне досталась пища и целебные снадобья. Прошел не один день прежде, чем я смог без посторонней помощи встать на ноги. Тогда то и я узнал: какова плата за милость Тернбулла, капитана гвардии лорда Незерби, ценимого самим английским королем Уильямом. В один из дней я отправился вместе со всеми туда, где воины упражнялись в искусстве поединка. Там я увидел, как раб, вооруженный одним кинжалом, вышел против солдата в кольчуге и с длинным мечом. Из них двоих раб был намного выше и сильнее, но что это значит, когда у тебя всего лишь маленький, пусть и острозаточенный кусочек железа! Солдат набросился на раба, рассчитывая быстро покончить с ним, но тот ловко уворачивался от ударов и пытался дотянуться кинжалом до горла соперника. Ему не повезло – меч сделал свое дело. Смертельный удар настиг раба, когда тот был уже ранен и утратил спасительную прыткость. Такова была участь всех пленников, оставленных в живых: воины Незерби испытывали на них силу своих мечей. Также их жизнью рассчитывались за право стать гвардейцем – именно так поступил солдат, победивший в неравной схватке. И все же у раба был шанс выжить.
   Десять побед в поединках со свободными людьми – такова была цена возможности покинуть замок или стать полноправным наемником. Но большинство из рабов были обречены на смерть. Никаких твердых правил в поединках не было. Все решал Тернбулл. Только он определял, кому какое достанется оружие. Гвардеец мог выпустить раба, уже одержавшего семь или восемь побед, пешим против конника, вооруженного дротиком. Чем больше побед, тем опасней схватка. Опытный боец становился живой мишенью и погибал. Далеко не все решал опыт или удача, рабам нужна была еще и благосклонность господина Тернбулла. Почти никто из них не пытался сбежать. Рабов, владеющих оружием, хорошо кормили, они могли иметь женщин и целыми днями предавались воинским упражнениям. Среди них у Тернбулла были любимцы, которых он не хотел обрекать на смерть, но и давать им шанс на свободу тоже не собирался. Они занимались тем, что обучали искусству сражаться новых рабов.
   Самого лучшего из них звали Хольгер. На его счету было девять побед, и Тернбулл три года не допускал Хольгера к схваткам. Темно-русый скандинав не отличался ни ростом, ни силой. Зато он был очень подвижен. Многие из учеников Хольгера добились свободы. И хотя поговаривали, что таков тайный умысел Тернбулла, он дарил рабам ложную надежду: но никто не сомневался, что Хольгер – хороший наставник, и все стремились попасть к нему в ученики. Когда Хольгер попросил выпустить его на бой пусть даже сразу с тремя или четырьмя соперниками, Тернбулл в ответ потребовал от него воспитать преемника. Хольгер удивился – преемником мог стать любой из его воспитанников, уже успевших выдержать испытание поединками со свободными людьми. Тернбулл же в ответ указал на меня – по его воле только я мог стать преемником Хольгера. Это была еще одна уловка гвардейца, не желающего давать свободу скандинаву. Я посмотрел на Хольгера, ожидая увидеть в его глазах разочарование, но тот остался невозмутим. Он подозвал меня к себе и спросил:
   – Каким оружием ты владеешь?
   – Я неплохо стреляю из лука.
   – Неплохо говоришь? Дайте ему лук и стрелы!
   На зов мастера немедленно откликнулся один из его учеников и поднес мне лук и колчан со стрелами. Безоружный Хольгер, тело которого было прикрыто лишь холщовой рубашкой, отошел от меня на сто шагов и приказал:
   – Стреляй!
   – Что будет, если я попаду в тебя, мастер Хольгер?
   – Попробуй.
   Хольгер застыл в ожидании. Я натянул тетиву, прицелился и выстрелил. Хольгер неуловимым движением поймал стрелу и отбросил ее в сторону. Я выпустил следующую стрелу. Хольгер успел сделать несколько шагов вперед – расстояние между нами стремительно сокращалось. Я не промахнулся, но стрела и в этот раз не достигла цели – она опять упала на землю где-то в стороне. Хольгер приближался ко мне большими прыжками. Я продолжал стрелять. Хольгер то отбивал стрелы рукой, то ловко уклонялся от них. Когда скандинав был в шаге от меня, я опустил лук, признав поражение. Хольгер вырвал лук и резко ударил меня древком по бедру.
   – Ты мог еще раз попытаться убить меня, но не сделал этого!
   Это был первый урок Хольгера: всегда сражаться до самого конца. Так я стал его учеником. Скандинав начал с упражнений на выносливость, владение телом и умение видеть движения соперника. Затем он учил меня сражаться коротким мечом и попадать копьем в цель. Мне пришлось метать копье в квадратную мишень, сплетенную из пальмовых волокон, сидя на гарцующем коне. Копье чаще летело мимо, чем попадало в цель, а меч, как птица, вырывался из рук. Хольгер все больше тратил времени на мое обучение. Тернбулл же сердился и жалел, что спас мне жизнь. Скандинав твердил, что потребуется всего лишь время, прежде чем я смогу проявить себя. Но господин Тернбулл предпочел отказаться от данных Хольгеру обещаний и выбрал меня для участия в поединке с кандидатами на поступление в гвардию. Перед боем мастер предупредил меня, что я послан на смерть – так решил господин Тернбулл.
   Мне совсем не хотелось умирать, и я обратился с молитвой о спасении к богу Гору. В последний момент Тернбулл решил выпустить меня на поле боя в паре с сарацином. Мой напарник был опытным бойцом, и на его счету было три схватки в замке Незерби. Силы были почти равные. Всадник, вооруженный мечом и щитом, против всадника – сарацину дали коня и саблю. Я вышел против пешего воина. У меня было копье, у моего соперника – два. Кандидаты двинулись вперед. Пехотинец метнул в меня копье, но промахнулся. Я же предпочел направить копье в грудь всаднику. Тот совсем не ожидал атаки с моей стороны и не успел защититься. Наконечник копья пробил кольчугу и тяжело ранил кандидата. Он свалился с лошади прямо под ноги пехотинцу. Тот немедленно передумал сражаться и бежал с поля боя, спасая свою жизнь.
   Этой победой я заслужил уважение товарищей по несчастью. Даже господин Тернбулл остался доволен мною. Он распорядился сытно накормить меня, а на исходе дня прислал рабыню. Женщина вошла в комнату, где находилось мое ложе, приблизилась ко мне и провела рукой по моей голове. Господин Мал знает, что женщины мне ненавистны, но ее ласка оказалась столь прекрасной, что я не смог ее отвергнуть. Со мной произошло то, что невозможно объяснить словами. Какая-то сила толкнула меня к ней, и я впился губами в ее губы. Я сжал ее в своих объятьях, ни за что не желая отпускать ее. Ее беззащитность сразила меня. Не сказав ни слова, она заставила меня забыть о том, где я нахожусь, и какая опасность мне грозит. Как же я был счастлив в эту ночь, и какую горечь я вкусил после пробуждения, когда увидел, что женщина покинула меня. Весь день я провел в тоске, мечтая увидеть ее лицо и вновь прикоснуться к ее шелковистой коже. Хольгер сказал мне тогда:
   – Я меньше всех буду горевать в тот день, когда тебя настигнет смерть, но знай, ты познал похоть, и вместе с ней в твоем сердце поселилась пустота. Если ты не заполнишь ее волей к жизни, ты умрешь.
   Его слова пролетели мимо моих ушей. С той ночи я лелеял мечту об еще одной победе, наградой за которую станет встреча с женщиной, чьи поцелуи застыли на моих губах. Я упражнялся все с большим усердием. Но в тот день, когда на поступление в гвардию лорда Незерби объявились новые кандидаты, Тернбулл не выпустил меня на поле боя и тем самым лишил меня шанса получить награду. Когда рабы под предводительством Хольгера отправились на состязания, желание увидеть женщину, даже имени которой я не знал, овладело мною со всей силой. Меня безудержно влекло к ней, и я бросился на поиски. Охваченный безумством, я проник в дом господина Тернбулла. Рабам, переступившим порог господского дома, грозила неминуемая смерть, но ничто не могло остановить меня.
   Я шел на звук женских голосов, смутно чувствуя присутствие той, ради встречи с которой рисковал жизнью. Когда пройти дальше нельзя было, не оставшись незамеченным, я скрылся за занавесью, всей силой мысли желая, чтобы та самая женщина сейчас же, вот в это мгновение прошла мимо. Благословение небесам, мое желание осуществилось! И все же прошла целая вечность прежде, чем она вошла в комнату, встала ко мне спиной и замерла, словно забыв, зачем пришла. Я отдернул занавесь и шагнул к ней навстречу. Она услышала шум и обернулась, подставив лицо солнечным лучам, проникающим сквозь огромные окна в каменных стенах. Как же она была красива в тот момент, господин Мал! Я никогда не забуду эти темные локоны, ниспадающие на смуглую кожу ее обнаженных плеч. Я смотрел в ее большие глаза, и мне ничего не хотелось, кроме как навсегда раствориться в них. Она нисколько не испугалась и спокойно улыбнулась мне, как старому знакомому. Словно зачарованный, я подошел к ней, желая обнять ее. Но мое сердце было настолько преисполнено благоговения, что я был не в силах осуществить свое желание. Я стоял, не зная, что сказать, а она внимательно смотрела в мои глаза. Затем она молча прикоснулась ладонью к моей щеке. Когда я почувствовал мягкую прохладу женских пальцев, желание вернуть ту единственную ночь и вновь вкусить ее ласки стало неодолимым. Я закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел легкую насмешку в ее взгляде. Но это нисколько не задело меня, наоборот, свершилось долгожданное чудо. Неведомая сила отпустила мое тело, и мне стало легко и свободно. Женщина сняла с себя знак анкх, увенчанный распростертыми соколиными крыльями, и повесила его мне на шею.
   – Это тебе, Гор. Пусть покой, блаженство и счастье навсегда поселятся в твоей душе, – и ее лицо опять озарила улыбка.
   На этот раз она лучилась добротой. Женщина нежно коснулась моей головы и мягко добавила:
   – Ступай.
   – Скажи мне твое имя, чтобы знать, о ком вспоминать с благодарностью в сердце.
   – Меня зовут Изида, – отвечала она, по-прежнему улыбаясь.
   Счастье переполнило мое сердце. Я обрел силу и покой. Когда меня схватили на выходе из дома, я даже не дрогнул. Когда какие-то неуклюжие люди бросили меня в яму, мне это показалось всего лишь странной игрой. Я ничего не боялся. Смерть не страшила меня – страх не мог победить радость, обретенную мною вместе с анкхом, увенчанным разноцветными соколиными крыльями. Я беспрестанно разглядывал его, вызывая в памяти образ дарительницы. Я представлял ее самой доброй, самой нежной женщиной на свете. Я целовал анкх, хранивший память о женском теле, так, как будто целовал ее кожу, и сладостные воспоминания одно за другим теснились в моей голове.
   В тот день Тернбулл так и не вернулся – он остался в замке лорда Незерби. Утром мне сбросили ломоть хлеба и опустили кувшин с водой. Я подкрепился и стал спокойно ждать своей участи. Неожиданно сверху показалась темно-русая голова Хольгера:
   – Наш господин мертв. Лорд Незерби тоже. Ты останешься здесь, пока не прибудет младший брат господина Тернбулла. Он-то и решит, как с тобой поступить.