Страница:
– Предатель всегда достоин презрения, – думал Мал. – Король не сказал, где находится Маргарита, сославшись на данное Пипину обещание. Быть может, дядя – участник заговора? Или нет? Отец передал щит, приведший меня к Хендрику. Зачем? Он наверняка знал, о чем я буду его спрашивать. Против кого этот заговор, и что движет тобой, дорогой дядюшка?
– Я делаю это ради тебя… – Хендрик замолчал, собираясь с духом, и продолжил, – и ради той, которую когда-то любил, но оставил по воле отца, взяв в жены другую. В отличие от тебя, мне не хватило смелости бросить вызов сразу двум королевствам. Вот почему я сейчас хочу, чтобы ты нашел свою избранницу, и готов пойти на обман родного брата. Возможно, когда-то я совершил ошибку. Но не меньшей ошибкой было бы думать, что я поступил как разумный человек. Нет, я поступил в угоду собственным чувствам. Вместо безумия любви я был охвачен страхом. Страхом оказаться в немилости у отца, страхом быть изгнанным из Голландии. Он продиктовал мне решение, и я покорился родительской воле.
Хендрик замолчал, а Мал уже сожалел о сгоряча высказанном обвинении.
– Достаточно на сегодня откровений, – Хендрик вернул себе прежний облик благодушного аристократа, – Тебе следует хорошо отдохнуть, Мал. Завтра во время праздника, когда все жители Сира оденутся в красные плащи, вам предстоит покинуть город.
– Благодарю тебя, дядя!
Мал поклонился Хендрику и направился к выходу, где стоял Морквард. Тот смотрел на принца глазами преданной собаки. Мал ощутил сильную неприязнь к новоявленному помощнику. Во взгляде Моркварда не было ни одной мысли, ничего, кроме готовности перегрызть горло любому, кто встанет на пути у хозяина.
В эту ночь Мал был ближе к дому, чем когда-либо за последние дни. Он нашел у себя в комнате письменный прибор и несколько листов бумаги. Перед тем, как заснуть, он написал Хендрику обо всем, о чем был не в силах сказать вслух. Аромат постели, убранной женщиной, смешал тоску по Маргарите с тоской по Голландии и перенес Мала через море в земли, где на полях растет изумрудная трава, а деревья возвышаются до небес, где люди счастливы лишь оттого, что солнце каждое утро восходит на небо и озаряет яркими лучами их лица.
Утром Мал решил совершить прогулку по городу. Он услышал звуки музыки и пошел им навстречу. По пути Мал столкнулся с женщиной, несущей надрезанный арбуз. Тот чуть не вывалился из ее рук, и принц помог ей поймать огромную ягоду. В благодарность женщина угостила его куском плода с ярко-красной мякотью.
Посреди площади стояла занавесь из ярко раскрашенных тканей. Под ней, на ковре, устилающем вымощенную камнями площадь, сидели бородачи в чалмах. Они-то и извлекали из своих инструментов еще издалека поразившие Мала звуки. У одного из них в распоряжении были струны, жестко закрепленные с одной стороны деревянного ящика и уходящие вглубь, с другой – свободно натягивающиеся стальной ручкой, которую музыкант удерживал в правой руке. Он едва заметно и без особых усилий перемещал ее в воздухе. Пальцами левой руки он едва прикасался к струнам, что приводило к появлению необыкновенно чистых и ярких звуков. В распоряжении второго бородача были нанизанные на нити темные полукруглые пластины из дерева. Они были усеяны сверкающими на солнце драгоценными камнями и лежали в платяном мешке. Музыкант водил над ними руками, иногда очень осторожно дотрагивался, добиваясь непрерывающегося ни на миг переливчатого звучания. Во время игры музыканты улыбались и добродушно разглядывали собравшихся вокруг жителей города Сира. Кто-то едва покачивался в такт музыке, а кто-то самозабвенно предавался танцу. Вдруг музыка, чарующая своей красотой, прервалась, и ее сменила другая – режущая слух своим несовершенством. Ее извлекал из лютни сменивший бородачей в чалмах юный музыкант, сидевший чуть в стороне. Он играл очень неуверенно, его вид был по-настоящему жалок. В толпе стали раздаваться насмешки. Одна из девушек выкрикнула:
– Эй, худышка, ты, что здесь делаешь?! Играть-то не умеешь! Да и куда ты полез со своими костлявыми ручонками? Может, подождешь, пока они мясом обрастут, заодно и молоко на губах пообсохнет, а то уж больно ты мал!
Юнец продолжал играть. Но звук инструмента стал терять гармонию. Несколько раз мальчик откровенно фальшивил. Девица вошла в раж. Она продолжала над ним издеваться, подыскивая всё более изощренные ругательства. Мальчик не уходил и не прекращал игру, настойчиво перебирая струны.
– Пошла вон! – крикнул Мал.
Раздосадованный руганью девицы, он бросил в нее арбузную корку и попал ей в затылок. В толпе раздался смех. Девушка обернулась. Ее воинственный настрой улетучился, а глаза широко раскрылись. Она была растеряна и не знала, что делать. Это еще больше рассмешило публику. Девушка, видя, что толпа потешается над ней, отступила. Смех не умолкал, перерастая в безудержный хохот. Смеялся даже юный музыкант, продолжая при этом играть, но уже куда более вдохновенно. Тогда девушка обратилась в бегство. Толпа ликовала. Стоявший рядом с принцем мальчишка лет двенадцати едва слышно произнес:
– Уноси ноги, жестокая курица! Ты такая же слабоумная птица, как и все девицы – поделом тебе!
Мал не смог промолчать и возразил мальчику:
– Не стоит так говорить обо всех девушках на свете.
Мальчишка посмотрел на него удивленно:
– Вы же сами видели, как она себя вела!
– Она поступила дурно, – согласился Мал, – но это вовсе не повод считать курицами всех девиц до одной, – не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел прочь.
Мал был не в духе. Тоска по Маргарите опять вернулась к нему. Встретившиеся в посольстве Верн и Дан не стали его ни о чем спрашивать, и Мал был благодарен им за это. Недостаток внимания со стороны слуг с избытком восполнил дядя Хендрик. За обедом он усердствовал в любезностях, демонстрируя искусство изящной застольной беседы. А когда к столу подали вино и фрукты, дядя перешел к многословным предостережениям об опасностях поездки. Несколько раз Хендрик призывал Мала к осторожности и возращению в Сир при первых признаках слежки. По окончанию обеда Хендрик распорядился принести красные плащи:
– В них вы легко растворитесь в толпе, и никто не сможет проследить за вами. Будь осторожен, Мал!
Принц взял из рук герцога плащ:
– Ради тебя, Хендрик, я рано или поздно научусь растворяться в воздухе – тогда ты будешь спокоен за меня?
В сумерках четыре всадника выехали со двора голландского посольства и направились к городским воротам, с трудом преодолевая многолюдный красный поток, устремленный в центр города. Проезжая последнюю улицу, принц увидел мальчика, выделявшегося отсутствием красного плаща. В праздничный вечер он собирал мусор возле дома. Присмотревшись, Мал узнал в нем того самого юного женоненавистника, встреченного им на площади. Рядом с ним стояла женщина и кричала:
– Ты у меня узнаешь, что бывает, когда маленькие бездельники уходят из дома без спроса! Не надейся, что это тебе так просто сойдет с рук! – женщина схватила мальчишку за ухо.
– Неудивительно, что он называет их курицами! Еще несколько лет такого обращения и малыш возненавидит женщин на всю жизнь, – подумал Мал.
Принц остановил жеребца рядом с мальчиком, когда разгневанной женщины уже не было рядом.
– Поедешь со мной? – спросил Мал.
– Да, – мальчик узнал его.
– Садись на коня! – сказал принц и протянул руку.
Ловко подтянувшись, мальчик взобрался на коня и сел за спиной у Мала.
Они ехали всю ночь, не останавливаясь. Утром принц почувствовал, что мальчик устал. Но тот не жаловался. Мал приказал остановиться с желанием передохнуть, но только до полудня. Дан развел огонь, а Верн достал припасенные в Сире хлеб, сыр и вино.
Согревшись у костра и выпив вина, Мал спросил мальчика:
– Как тебя зовут?
– Я не помню своего настоящего имени. Моя родина далеко отсюда. Но в Сире меня звали в честь сына Осириса Гором.
– А ты помнишь, сколько тебе лет?
– Сейчас мне двенадцать.
– Столько же, сколько и Маргарите! – обратил про себя внимание Мал, а вслух спросил, – Как же случилось, что сын бога убирает мусор за простыми смертными?
Мальчик молчал. Мал понял, что ему неприятно напоминание о недавнем прошлом.
– Прежде чем победить злого бога Сета, Гор долго трудился, не чураясь никакой работы.
– Значит, ты готов взяться за любую работу?
– Всё, что скажите, господин.
– Я хотел бы, чтобы ты был моими ногами – ты так хорошо держишься в седле! – Мал решил приободрить Гора похвалой. – И этот конь, – принц указал на Перегора – отныне твой! Я дарю его тебе. Теперь ты за него в ответе.
Мал посмотрел на Верна. Тот кивнул в знак того, что одобряет решение принца.
– Что я должен делать? – спросил Гор.
– Ты торопишься приступить к работе?! – заметил Мал. – Это похвально.
– Прежде всего, я должен точно знать свои обязанности!
И в эту минуту Гор напомнил Малу себя самого.
– Твои обязанности просты. Ты будешь ехать впереди нас, узнавать дорогу, а также ездить в разные концы Египта с моими поручениями.
– Это всё? – спросил Гор.
– Нет. Я хочу, чтобы ты научился ухаживать за лошадьми и стрелять из лука. И поможет тебе в этом Дан! Ведь правда, Дан?
– Да, господин, но не кажется ли вам, что у него не хватит сил натянуть тетиву? – засомневался лучник.
– Я справлюсь! – поспешил развеять сомнения мальчик.
– Таковы мои условия. Поговорим о вознаграждении за твою службу?
– Самым большим вознаграждением для меня было то, что вы меня взяли с собой! Мне хочется служить вам.
– У всякой службы есть цена! Верн и Дан – мои слуги, потому как их предки присягнули на верность моему прадеду. За это он дал им землю. Они жили под его покровительством и служили ему верой и правдой. Морквард присягнул на верность моему дяде и сейчас он исполняет его поручение. Исполняет, потому что обязан ему и потому что дядя щедро платит ему золотом.
– Это так, – сухо вставил Морквард.
– Но вернемся к тебе, Гор. Что же ты хочешь за свою службу?
Гор задумался и через какое-то время взглянул на Мала.
– Я тебя слушаю, – сказал принц.
– Я хочу вашего покровительства.
– Я взял тебя с собой, – ты уже под моим покровительством.
Гор пожал плечами.
– Неужели у тебя нет мечты? – подсказал Верн.
– Есть. Я хочу иметь собственный корабль, путешествовать по разным странам и открывать новые земли, – признался Гор
– Ну, наконец-то! – обрадовался Мал, – И это всё, что хочет Гор?
– Да! – воскликнул мальчик.
– И ради этого Гор готов выполнять любые поручения?
– Не любые, – отозвался Гор, – только те, о каких вы сказали!
– А ты не глупец, – Мал улыбнулся. – Будь спокоен, я тебя не заставлю делать то, о чем мы не договаривались. Но позволь спросить тебя, существуют ли поручения, унижающие достоинство Гора?
– Не то, чтобы они унижали, – замялся Гор, – они – неприятны.
– Что-то вроде чистки улиц?
– Я готов чистить улицы… Я не знаю, поймет ли меня господин?
– Говори.
– Мне неприятно исполнять поручения женщин. Я не люблю женщин, потому что… Не знаю почему, но я их не люблю.
– Здесь я тебе ничем помочь не могу! Я обещаю тебе, что все поручения будут исходить лично от меня, а иногда от Верна или Дана. Но если они будут связаны с женщинами, тебе придется их исполнить. Согласен?
– Согласен, – с явным неудовольствием отвечал Гор.
– Не хочу от тебя скрывать – сейчас мы ищем одну девушку.
Гор отвел взгляд в сторону. Мал засмеялся.
– Да, видно у тебя и в самом деле накопилось немало обид на эти прелестные создания.
– Это для вас они – «прелестные создания», господин. Для меня же бесполезные, никчемные, злые курицы.
Все засмеялись. Даже на лице Моркварда появилась улыбка.
– Успокойся, когда мы найдем мою невесту, можешь с ней не общаться.
– А если она сама заговорит со мной? – поинтересовался Гор.
– Оставляю за тобой право не отвечать ей.
– Но это будет невежливо, – сказал Гор.
– А это уж тебе решать, как поступить.
Гор тяжело вздохнул. И Мал перевел разговор в другое русло:
– Давай обсудим срок окончания службы, после чего ты получишь корабль! Думаю, что девяти лет будет достаточно. Считай, что отсчет уже начался.
– Я буду ждать этого дня! – оживился Гор.
– Признаюсь, мне было бы приятнее услышать другой ответ. Ты мог бы сказать, что готов и так служить мне, не ожидая награды. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь в твоей честности. Значит, мы договорились?
– Договорились, – повеселел Гор. – Какое будет первое ваше поручение, господин Мал.
– Прекрасно, – сказал принц, – Дан, возьми наших лошадей, пусть искупаются вон в той реке. Гор тебе поможет.
Дан и Гор сели на коней, двух других взяли под уздцы и поскакали к отдающей желтоватым блеском реке.
В этот день всадники больше не делали остановок. Поросшие травой поля сменили песчаные земли, и Мал был рад тому, что высасывающий жизнь призрак оставил их. Морквард объявил, что им придется ехать по пустыне несколько дней, после чего спросил у Гора:
– Ты хочешь плавать по морям и открывать новые земли. А приходилось ли тебе бывать в настоящем плавании?
– Я родом из Финикии – там нет человека, кто всю жизнь прожил бы на суше.
– Как же ты попал в Египет?
– Был продан в рабство одной знатной даме.
– А где твои родители?
– Я – сирота.
И вдруг разговорился Морквард. Он рассказал, что тоже не помнит родителей. Его род был истреблен во имя праведной мести. Отец Моркварда, монгол по происхождению, был повинен в убийстве семьи чужеземного князя. Сын убитого сбежал из плена и спустя много лет вернулся, чтобы отомстить. Он убил отца и мать Моркварда, а его самого вместе с братьями и сестрами сделал рабами. Морквард прошел через унижения, нескончаемые побои и голод. Когда один из братьев умер от истощения, он решил совершить побег. Он сорвался с места среди бела дня на виду у всех, и пока Морквард бежал, все смеялись над ним, считая глупцом, и призывали вернуться и покаяться перед хозяином в своей глупости. Надсмотрщики смеялись вместе со всеми, ожидая приказа отправиться в погоню. Но приказа не было, а Морквард бежал со всех ног, понимая, что если его догонят, то пощады не будет. Он не надеялся спастись. Он совершил побег в надежде умереть с мыслью, что сделал всё возможное. Когда силы покинули его, Морквард упал на землю и вздохнул с облегчением: мучения закончились. Утром он очнулся в пещере, где скрывались разбойники. Они перехватили беглеца перед самым носом у слуг князя и не выдали добычу. Спасители так сытно накормили Моркварда, что тот чуть не умер от обилия еды.
Разбойники дали ему кров, пищу и научили обращаться с оружием. Пришло время, и Морквард отправился отомстить убийце родителей. Он опоздал: на месте дома кровного врага дымилось пепелище. Две его сестры и брат были живы, но по-прежнему оставались в плену. Со временем Морквард выкупил их свободу.
Окончив рассказ, монгол молчал до тех пор, пока на песчаной равнине не появились сопки. Морквард предупредил, что здесь необходимо быть особенно бдительными. Но удача благоволила им, и они никого не встретили. Малу иногда казалось, что кто-то следит за ними, видя насквозь их мысли и чувства. Он оглядывался, но никого не замечал.
Ближе к ночи всадники спешились, решив переночевать на одной из сопок. Расседлав и напоив коней, они взобрались на плоскую вершину песчаной возвышенности и легли спать. Мал, один из всех, остался бодрствовать. Стоя на вершине сопки, он всматривался в окрестности, высвеченные лунным светом. Монотонное чередование насыпанных ветром холмов чужой земли вернуло ему едва отступившую тоску одиночества. Еще совсем недавно каждый час ночи был для него даром небес – темнота служила ему и Маргарите единственным покрывалом от посторонних глаз. Это было время, когда они оставались одни и произносили друг другу самые нежные признания. Мал мог прижать Маргариту к себе и слышать, как бьется ее маленькое сердце, и чувствовать, как на него изливается поток любви. Он ждал, пока девочка, положив ему голову на плечо, заснет, и только тогда засыпал сам в ожидании сладостного пробуждения, мечтая, что новый день начнется с самого желанного для него прикосновения губ.
– Почему в то утро она не разбудила его?
Хендрик обнаружил письмо Мала этим же вечером. Но прочесть его решился не сразу. Он долго пытался уснуть, но так и не смог. Тогда Хендрик встал с постели, взял письмо Мала, зажег свечу и прочел:
ГЛАВА IV. МЕМФИС – ГОРОД МАСОК
– Я делаю это ради тебя… – Хендрик замолчал, собираясь с духом, и продолжил, – и ради той, которую когда-то любил, но оставил по воле отца, взяв в жены другую. В отличие от тебя, мне не хватило смелости бросить вызов сразу двум королевствам. Вот почему я сейчас хочу, чтобы ты нашел свою избранницу, и готов пойти на обман родного брата. Возможно, когда-то я совершил ошибку. Но не меньшей ошибкой было бы думать, что я поступил как разумный человек. Нет, я поступил в угоду собственным чувствам. Вместо безумия любви я был охвачен страхом. Страхом оказаться в немилости у отца, страхом быть изгнанным из Голландии. Он продиктовал мне решение, и я покорился родительской воле.
Хендрик замолчал, а Мал уже сожалел о сгоряча высказанном обвинении.
– Достаточно на сегодня откровений, – Хендрик вернул себе прежний облик благодушного аристократа, – Тебе следует хорошо отдохнуть, Мал. Завтра во время праздника, когда все жители Сира оденутся в красные плащи, вам предстоит покинуть город.
– Благодарю тебя, дядя!
Мал поклонился Хендрику и направился к выходу, где стоял Морквард. Тот смотрел на принца глазами преданной собаки. Мал ощутил сильную неприязнь к новоявленному помощнику. Во взгляде Моркварда не было ни одной мысли, ничего, кроме готовности перегрызть горло любому, кто встанет на пути у хозяина.
В эту ночь Мал был ближе к дому, чем когда-либо за последние дни. Он нашел у себя в комнате письменный прибор и несколько листов бумаги. Перед тем, как заснуть, он написал Хендрику обо всем, о чем был не в силах сказать вслух. Аромат постели, убранной женщиной, смешал тоску по Маргарите с тоской по Голландии и перенес Мала через море в земли, где на полях растет изумрудная трава, а деревья возвышаются до небес, где люди счастливы лишь оттого, что солнце каждое утро восходит на небо и озаряет яркими лучами их лица.
Утром Мал решил совершить прогулку по городу. Он услышал звуки музыки и пошел им навстречу. По пути Мал столкнулся с женщиной, несущей надрезанный арбуз. Тот чуть не вывалился из ее рук, и принц помог ей поймать огромную ягоду. В благодарность женщина угостила его куском плода с ярко-красной мякотью.
Посреди площади стояла занавесь из ярко раскрашенных тканей. Под ней, на ковре, устилающем вымощенную камнями площадь, сидели бородачи в чалмах. Они-то и извлекали из своих инструментов еще издалека поразившие Мала звуки. У одного из них в распоряжении были струны, жестко закрепленные с одной стороны деревянного ящика и уходящие вглубь, с другой – свободно натягивающиеся стальной ручкой, которую музыкант удерживал в правой руке. Он едва заметно и без особых усилий перемещал ее в воздухе. Пальцами левой руки он едва прикасался к струнам, что приводило к появлению необыкновенно чистых и ярких звуков. В распоряжении второго бородача были нанизанные на нити темные полукруглые пластины из дерева. Они были усеяны сверкающими на солнце драгоценными камнями и лежали в платяном мешке. Музыкант водил над ними руками, иногда очень осторожно дотрагивался, добиваясь непрерывающегося ни на миг переливчатого звучания. Во время игры музыканты улыбались и добродушно разглядывали собравшихся вокруг жителей города Сира. Кто-то едва покачивался в такт музыке, а кто-то самозабвенно предавался танцу. Вдруг музыка, чарующая своей красотой, прервалась, и ее сменила другая – режущая слух своим несовершенством. Ее извлекал из лютни сменивший бородачей в чалмах юный музыкант, сидевший чуть в стороне. Он играл очень неуверенно, его вид был по-настоящему жалок. В толпе стали раздаваться насмешки. Одна из девушек выкрикнула:
– Эй, худышка, ты, что здесь делаешь?! Играть-то не умеешь! Да и куда ты полез со своими костлявыми ручонками? Может, подождешь, пока они мясом обрастут, заодно и молоко на губах пообсохнет, а то уж больно ты мал!
Юнец продолжал играть. Но звук инструмента стал терять гармонию. Несколько раз мальчик откровенно фальшивил. Девица вошла в раж. Она продолжала над ним издеваться, подыскивая всё более изощренные ругательства. Мальчик не уходил и не прекращал игру, настойчиво перебирая струны.
– Пошла вон! – крикнул Мал.
Раздосадованный руганью девицы, он бросил в нее арбузную корку и попал ей в затылок. В толпе раздался смех. Девушка обернулась. Ее воинственный настрой улетучился, а глаза широко раскрылись. Она была растеряна и не знала, что делать. Это еще больше рассмешило публику. Девушка, видя, что толпа потешается над ней, отступила. Смех не умолкал, перерастая в безудержный хохот. Смеялся даже юный музыкант, продолжая при этом играть, но уже куда более вдохновенно. Тогда девушка обратилась в бегство. Толпа ликовала. Стоявший рядом с принцем мальчишка лет двенадцати едва слышно произнес:
– Уноси ноги, жестокая курица! Ты такая же слабоумная птица, как и все девицы – поделом тебе!
Мал не смог промолчать и возразил мальчику:
– Не стоит так говорить обо всех девушках на свете.
Мальчишка посмотрел на него удивленно:
– Вы же сами видели, как она себя вела!
– Она поступила дурно, – согласился Мал, – но это вовсе не повод считать курицами всех девиц до одной, – не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел прочь.
Мал был не в духе. Тоска по Маргарите опять вернулась к нему. Встретившиеся в посольстве Верн и Дан не стали его ни о чем спрашивать, и Мал был благодарен им за это. Недостаток внимания со стороны слуг с избытком восполнил дядя Хендрик. За обедом он усердствовал в любезностях, демонстрируя искусство изящной застольной беседы. А когда к столу подали вино и фрукты, дядя перешел к многословным предостережениям об опасностях поездки. Несколько раз Хендрик призывал Мала к осторожности и возращению в Сир при первых признаках слежки. По окончанию обеда Хендрик распорядился принести красные плащи:
– В них вы легко растворитесь в толпе, и никто не сможет проследить за вами. Будь осторожен, Мал!
Принц взял из рук герцога плащ:
– Ради тебя, Хендрик, я рано или поздно научусь растворяться в воздухе – тогда ты будешь спокоен за меня?
В сумерках четыре всадника выехали со двора голландского посольства и направились к городским воротам, с трудом преодолевая многолюдный красный поток, устремленный в центр города. Проезжая последнюю улицу, принц увидел мальчика, выделявшегося отсутствием красного плаща. В праздничный вечер он собирал мусор возле дома. Присмотревшись, Мал узнал в нем того самого юного женоненавистника, встреченного им на площади. Рядом с ним стояла женщина и кричала:
– Ты у меня узнаешь, что бывает, когда маленькие бездельники уходят из дома без спроса! Не надейся, что это тебе так просто сойдет с рук! – женщина схватила мальчишку за ухо.
– Неудивительно, что он называет их курицами! Еще несколько лет такого обращения и малыш возненавидит женщин на всю жизнь, – подумал Мал.
Принц остановил жеребца рядом с мальчиком, когда разгневанной женщины уже не было рядом.
– Поедешь со мной? – спросил Мал.
– Да, – мальчик узнал его.
– Садись на коня! – сказал принц и протянул руку.
Ловко подтянувшись, мальчик взобрался на коня и сел за спиной у Мала.
Они ехали всю ночь, не останавливаясь. Утром принц почувствовал, что мальчик устал. Но тот не жаловался. Мал приказал остановиться с желанием передохнуть, но только до полудня. Дан развел огонь, а Верн достал припасенные в Сире хлеб, сыр и вино.
Согревшись у костра и выпив вина, Мал спросил мальчика:
– Как тебя зовут?
– Я не помню своего настоящего имени. Моя родина далеко отсюда. Но в Сире меня звали в честь сына Осириса Гором.
– А ты помнишь, сколько тебе лет?
– Сейчас мне двенадцать.
– Столько же, сколько и Маргарите! – обратил про себя внимание Мал, а вслух спросил, – Как же случилось, что сын бога убирает мусор за простыми смертными?
Мальчик молчал. Мал понял, что ему неприятно напоминание о недавнем прошлом.
– Прежде чем победить злого бога Сета, Гор долго трудился, не чураясь никакой работы.
– Значит, ты готов взяться за любую работу?
– Всё, что скажите, господин.
– Я хотел бы, чтобы ты был моими ногами – ты так хорошо держишься в седле! – Мал решил приободрить Гора похвалой. – И этот конь, – принц указал на Перегора – отныне твой! Я дарю его тебе. Теперь ты за него в ответе.
Мал посмотрел на Верна. Тот кивнул в знак того, что одобряет решение принца.
– Что я должен делать? – спросил Гор.
– Ты торопишься приступить к работе?! – заметил Мал. – Это похвально.
– Прежде всего, я должен точно знать свои обязанности!
И в эту минуту Гор напомнил Малу себя самого.
– Твои обязанности просты. Ты будешь ехать впереди нас, узнавать дорогу, а также ездить в разные концы Египта с моими поручениями.
– Это всё? – спросил Гор.
– Нет. Я хочу, чтобы ты научился ухаживать за лошадьми и стрелять из лука. И поможет тебе в этом Дан! Ведь правда, Дан?
– Да, господин, но не кажется ли вам, что у него не хватит сил натянуть тетиву? – засомневался лучник.
– Я справлюсь! – поспешил развеять сомнения мальчик.
– Таковы мои условия. Поговорим о вознаграждении за твою службу?
– Самым большим вознаграждением для меня было то, что вы меня взяли с собой! Мне хочется служить вам.
– У всякой службы есть цена! Верн и Дан – мои слуги, потому как их предки присягнули на верность моему прадеду. За это он дал им землю. Они жили под его покровительством и служили ему верой и правдой. Морквард присягнул на верность моему дяде и сейчас он исполняет его поручение. Исполняет, потому что обязан ему и потому что дядя щедро платит ему золотом.
– Это так, – сухо вставил Морквард.
– Но вернемся к тебе, Гор. Что же ты хочешь за свою службу?
Гор задумался и через какое-то время взглянул на Мала.
– Я тебя слушаю, – сказал принц.
– Я хочу вашего покровительства.
– Я взял тебя с собой, – ты уже под моим покровительством.
Гор пожал плечами.
– Неужели у тебя нет мечты? – подсказал Верн.
– Есть. Я хочу иметь собственный корабль, путешествовать по разным странам и открывать новые земли, – признался Гор
– Ну, наконец-то! – обрадовался Мал, – И это всё, что хочет Гор?
– Да! – воскликнул мальчик.
– И ради этого Гор готов выполнять любые поручения?
– Не любые, – отозвался Гор, – только те, о каких вы сказали!
– А ты не глупец, – Мал улыбнулся. – Будь спокоен, я тебя не заставлю делать то, о чем мы не договаривались. Но позволь спросить тебя, существуют ли поручения, унижающие достоинство Гора?
– Не то, чтобы они унижали, – замялся Гор, – они – неприятны.
– Что-то вроде чистки улиц?
– Я готов чистить улицы… Я не знаю, поймет ли меня господин?
– Говори.
– Мне неприятно исполнять поручения женщин. Я не люблю женщин, потому что… Не знаю почему, но я их не люблю.
– Здесь я тебе ничем помочь не могу! Я обещаю тебе, что все поручения будут исходить лично от меня, а иногда от Верна или Дана. Но если они будут связаны с женщинами, тебе придется их исполнить. Согласен?
– Согласен, – с явным неудовольствием отвечал Гор.
– Не хочу от тебя скрывать – сейчас мы ищем одну девушку.
Гор отвел взгляд в сторону. Мал засмеялся.
– Да, видно у тебя и в самом деле накопилось немало обид на эти прелестные создания.
– Это для вас они – «прелестные создания», господин. Для меня же бесполезные, никчемные, злые курицы.
Все засмеялись. Даже на лице Моркварда появилась улыбка.
– Успокойся, когда мы найдем мою невесту, можешь с ней не общаться.
– А если она сама заговорит со мной? – поинтересовался Гор.
– Оставляю за тобой право не отвечать ей.
– Но это будет невежливо, – сказал Гор.
– А это уж тебе решать, как поступить.
Гор тяжело вздохнул. И Мал перевел разговор в другое русло:
– Давай обсудим срок окончания службы, после чего ты получишь корабль! Думаю, что девяти лет будет достаточно. Считай, что отсчет уже начался.
– Я буду ждать этого дня! – оживился Гор.
– Признаюсь, мне было бы приятнее услышать другой ответ. Ты мог бы сказать, что готов и так служить мне, не ожидая награды. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь в твоей честности. Значит, мы договорились?
– Договорились, – повеселел Гор. – Какое будет первое ваше поручение, господин Мал.
– Прекрасно, – сказал принц, – Дан, возьми наших лошадей, пусть искупаются вон в той реке. Гор тебе поможет.
Дан и Гор сели на коней, двух других взяли под уздцы и поскакали к отдающей желтоватым блеском реке.
В этот день всадники больше не делали остановок. Поросшие травой поля сменили песчаные земли, и Мал был рад тому, что высасывающий жизнь призрак оставил их. Морквард объявил, что им придется ехать по пустыне несколько дней, после чего спросил у Гора:
– Ты хочешь плавать по морям и открывать новые земли. А приходилось ли тебе бывать в настоящем плавании?
– Я родом из Финикии – там нет человека, кто всю жизнь прожил бы на суше.
– Как же ты попал в Египет?
– Был продан в рабство одной знатной даме.
– А где твои родители?
– Я – сирота.
И вдруг разговорился Морквард. Он рассказал, что тоже не помнит родителей. Его род был истреблен во имя праведной мести. Отец Моркварда, монгол по происхождению, был повинен в убийстве семьи чужеземного князя. Сын убитого сбежал из плена и спустя много лет вернулся, чтобы отомстить. Он убил отца и мать Моркварда, а его самого вместе с братьями и сестрами сделал рабами. Морквард прошел через унижения, нескончаемые побои и голод. Когда один из братьев умер от истощения, он решил совершить побег. Он сорвался с места среди бела дня на виду у всех, и пока Морквард бежал, все смеялись над ним, считая глупцом, и призывали вернуться и покаяться перед хозяином в своей глупости. Надсмотрщики смеялись вместе со всеми, ожидая приказа отправиться в погоню. Но приказа не было, а Морквард бежал со всех ног, понимая, что если его догонят, то пощады не будет. Он не надеялся спастись. Он совершил побег в надежде умереть с мыслью, что сделал всё возможное. Когда силы покинули его, Морквард упал на землю и вздохнул с облегчением: мучения закончились. Утром он очнулся в пещере, где скрывались разбойники. Они перехватили беглеца перед самым носом у слуг князя и не выдали добычу. Спасители так сытно накормили Моркварда, что тот чуть не умер от обилия еды.
Разбойники дали ему кров, пищу и научили обращаться с оружием. Пришло время, и Морквард отправился отомстить убийце родителей. Он опоздал: на месте дома кровного врага дымилось пепелище. Две его сестры и брат были живы, но по-прежнему оставались в плену. Со временем Морквард выкупил их свободу.
Окончив рассказ, монгол молчал до тех пор, пока на песчаной равнине не появились сопки. Морквард предупредил, что здесь необходимо быть особенно бдительными. Но удача благоволила им, и они никого не встретили. Малу иногда казалось, что кто-то следит за ними, видя насквозь их мысли и чувства. Он оглядывался, но никого не замечал.
Ближе к ночи всадники спешились, решив переночевать на одной из сопок. Расседлав и напоив коней, они взобрались на плоскую вершину песчаной возвышенности и легли спать. Мал, один из всех, остался бодрствовать. Стоя на вершине сопки, он всматривался в окрестности, высвеченные лунным светом. Монотонное чередование насыпанных ветром холмов чужой земли вернуло ему едва отступившую тоску одиночества. Еще совсем недавно каждый час ночи был для него даром небес – темнота служила ему и Маргарите единственным покрывалом от посторонних глаз. Это было время, когда они оставались одни и произносили друг другу самые нежные признания. Мал мог прижать Маргариту к себе и слышать, как бьется ее маленькое сердце, и чувствовать, как на него изливается поток любви. Он ждал, пока девочка, положив ему голову на плечо, заснет, и только тогда засыпал сам в ожидании сладостного пробуждения, мечтая, что новый день начнется с самого желанного для него прикосновения губ.
– Почему в то утро она не разбудила его?
Хендрик обнаружил письмо Мала этим же вечером. Но прочесть его решился не сразу. Он долго пытался уснуть, но так и не смог. Тогда Хендрик встал с постели, взял письмо Мала, зажег свечу и прочел:
«Дядя Хендрик, я не знаю, что со мною будет дальше, но я не в силах также объяснить все, что со мной до этого произошло. Два года назад в замке герцога ванн ден Берга случай свел меня с его пятнадцатилетней дочерью. Ее звали Ода. Я влюбился, и очень скоро признался ей в этом, но ответного признания так и не дождался. Ода была холодна со мной, но и не отвергала мою любовь. Мне этого было мало, и я решил покинуть замок. Накануне отъезда я получил письмо, в котором она просила меня о свидании. Мы встретились. Моя возлюбленная улыбалась мне. Ее взгляд разжег во мне страсть, и я, изумленный, приник к ее губам. Ода оттолкнула меня, засмеялась, а потом уже сама заключила меня в объятья и ответила пылким поцелуем. Мгновение спустя она смотрела на меня с восхищением как на своего властелина. Я потерял голову и бросился к ванн ден Бергу с намерением просить руки его дочери. Когда же я готов был во всем признаться, в комнату вошла моя возлюбленная, и я замер не в силах отвести от нее взгляда. «Это Рос, и не удивляйтесь, принц, мои дочери – близнецы», – эти слова ванн ден Берга прогремели для меня как гром среди ясного неба. Когда же в комнату вошла Ода, как всегда холодная и печальная, я осознал ужас своей ошибки – вместо нее я целовал Рос. Как же я был слеп! Как я мог не узнать свою любовь?! Как легко я променял ее на другую! Но стоило мне взглянуть на улыбающуюся Рос, как я понял, что она дорога мне ничуть не меньше своей сестры, и того краткого свидания ей хватило, чтобы наравне с Одой завладеть моим сердцем. И тогда я с ужасом понял, что люблю обеих дочерей ванн ден Берга, и не могу отказаться ни от одной из них, пусть даже в пользу другой. Я оказался во власти преступной страсти, и мне оставалось только мечтать о невозможном -, чтобы девушки слились воедино.Через несколько дней началась война. Я возглавил армию и завоевал северную Италию. А у стен осажденного Рима ко мне пришли невесть откуда две амазонки. Их звали Бланка и Камилла. Они взялись сопровождать меня во время штурма и спасли мне жизнь. Рим стал для голландской армии ловушкой. На его улицах наши тела покрылись неизвестно откуда взявшимся ядом. Я умер вместе со всеми, а после восстал из мертвых благодаря противоядию, которое влили в меня Бланка и Камилла. Я помню, как очнулся в теплой воде и как обнаженные амазонки нежно растирали мое тело, представ передо мной в облике прекрасных нимф. И этого было достаточно, чтобы влюбиться в них в одно мгновение. Но стоило мне забыться сном, как они исчезли. В тот момент я вздохнул с облегчением – я был избавлен от необходимости сделать выбор между двумя женщинами. От них осталось лишь сладостное видение, которое и сейчас живет в моей памяти. Спустя год я был обречен на свадьбу со старшей дочерью короля Пипина. Но случилось так, что маленькая Маргарита стала моей судьбой. И я найду ее…
ГЛАВА IV. МЕМФИС – ГОРОД МАСОК
Утром Мал проснулся позже всех. Дан кормил лошадей перед очередным переходом через пустыню. За ним внимательно наблюдал Гор. Когда очередь дошла до Перегора, Дан доверил мальчику мешок с овсом. Жеребец сам подошел к Гору и склонил голову чуть ниже обычного, как будто заботясь о том, чтобы мальчику не пришлось прилагать лишних усилий. Мал почувствовал ревность: как быстро его верный конь и мальчик нашли общий язык. Но ведь он сам подарил Гору коня:
– И не о чем сожалеть! – Морквард тут же неожиданно проявил чуткость, сообщив, что к обеду они доберутся до одной деревни и там раздобудут нового жеребца.
Пока они ехали, Мал задумался о том, какой конь ему нужен:
– Пусть он будет необычным, не похожим на других.
И как только Мал увидел первые дома селения, то потребовал от Моркварда, чтобы тот вел его на лошадиный рынок.
– Никакого рынка здесь нет. В деревне живет коневод. У него-то вы и подыщите подходящего коня, – сказал Морквард.
– Откуда ты знаешь? – удивился Мал.
– Слуга, не знающий предпочтений господина, ни на что не годится, – невозмутимо отвечал Морквард.
– Подожди, Морквард, все-таки ты служишь не мне, а моему дяде, и потом…
Монгол не дал договорить Малу…
– В данный момент я служу вам.
Малу было нечего добавить: он всего лишь не доверял Моркварду, о чем не собирался говорить вслух.
– Хорошо, я запомню твои слова, – сказал Мал.
Коневод, завидев всадников еще издали, вышел им навстречу. Он первым приветствовал Моркварда. Тот сообщил ему, что его хозяин Мал желает отдохнуть и приобрести коня. Пока в доме шло приготовление пищи, Морквард сопроводил Мала в конюшню. Принц невольно остановил взгляд на самом стройном и величавом жеребце и пожелал приобрести именно его. Коневод потребовал двойную плату, и Верн, не торгуясь, расплатился золотом Гербранда. Во время обеда Мал заметно повеселел. Морквард не ошибся – принц был доволен приобретением. Его нового жеребца звали Орион.
Путники двинулись на запад. Морквард скакал впереди, за ним ехали Мал с Верном, следом – Дан и Гор. Когда они проезжали между двумя песчаными холмами, их стала догонять колесница. Мал развернул Ориона и поставил его поперек дороги. Колесница остановилась. Лошадьми правил длинноволосый араб лет сорока пяти. Его смуглое лицо обрамляла черная борода. В коляске сидела красивая женщина с печальными глазами. Мал поймал ее взгляд и увидел в нем страх и удивление. Она смотрела так, как будто раньше встречалась с ним.
– Прошу прощения, что остановил вас, – начал Мал и замолчал, не зная, что сказать в свое оправдание.
Женщина с безразличным лицом смотрела на Мала и молчала.
– Позвольте сопровождать вас, госпожа.
Она кивнула, но тут вмешался возница и сказал, что не желает, чтобы его госпожу сопровождал незнакомец. Мал взглянул на женщину в надежде получить вразумительный ответ. Но та продолжала молчать, делая вид, что не понимает о чем идет речь.
– И всё же я буду следовать за вами, – твердо сказал Мал.
– Никуда ты не поедешь, белозубый! – выкрикнул возница, выхватил лук и натянул стрелу. Но выстрелить он не успел – стрела Дана вонзилась ему в грудь. Смертельно раненый араб свалился с колесницы на песок и, корчась от боли, хрипло засмеялся. Мал спустился с коня, подошел поближе и склонился над умирающим. Араб улыбнулся, обнажив зубы красного цвета.
– Ты должен положить ее на алтарь! – захлебываясь кровавой пеной, прохрипел он.
Женщина взяла поводья и заставила лошадей сдвинуться с места. Они резво покатили колесницу. Мал поскакал на Орионе следом. Он начал понимать, почему случайно встреченная на дороге женщина неумолимо притягивает и подчиняет себе: ее глаза и взгляд были в точности такими же, как у Маргариты.
Колесница остановилась возле высоко поднявшейся над землей и распахнувшей боевой капюшон каменной кобры. Из широко раскрытой мертвой пасти вытягивалось ядовитое жало. Кобра стояла перед большим двухэтажным домом. Из него вышли двое слуг и поклонились женщине. Та, войдя в дом, прошла к лестнице, ведущей вниз.
– Это дом Молчаливой вдовы, господин. Нам не следует здесь задерживаться, – прошептал Морквард.
Посреди подвальной комнаты стоял алтарь. Принц догадался, что именно здесь женщину и собирались принести в жертву. Мал поднялся наверх и увидел в окно, что к дому приближаются не меньше десяти человек в разноцветных плащах. Он угадал в них опытных воинов, видимо, бывших на услужении у неизвестной ему секты. Мал вернулся в подвал и приказал встать вдоль стен, а сам, не церемонясь, подхватил женщину, уложил на алтарь и сделал вид, что держит ей руки. Воины в разноцветных плащах спустились в подвал и окружили жертвенник. Мал оглядел их и столкнул женщину с алтаря. Это был сигнал к нападению для Дана, Верна и Моркварда. Гор был вооружен кинжалом, но больше для самообороны, чем для участия в сражении. Его помощь и не понадобилась: основной удар на себя принял Морквард. Бешено вращая секирой, он убил почти половину сектантов. На счету Дана оказалось трое сраженных стрелами, остальных ему удалось ранить. Сектанта, вырвавшегося из подвала, Верн схватил на пороге. Он нашел у него три связки ножей. Сектант не сопротивлялся, и позволил Верну оттащить его обратно в подвал. Здесь Мал приказал уложить беглеца на жертвенник, связав руки и ноги. Когда он был обездвижен, Мал взял в руки связку из четырех ножей и, что было сил, вонзил ему в грудь.
– Убьешь ее всеми кинжалами! – выдавил из себя пленник, перед тем, как испустить дух.
На мгновение Малу показалось, что вместо мужчины на алтаре лежит молчаливая вдова и ее тело пронзают двенадцать кинжалов. Он отмахнулся от зловещего видения и приказал убрать трупы из подвала. Это сделали до сих пор прятавшиеся наверху слуги. Уже стемнело, и Мал решил, что останется здесь на ночлег. Морквард настоял на том, чтобы они ничего не ели. Мал приказал всем собраться в одной комнате, а Верну, Дану и Моркварду в течение ночи по очереди стоять за дверью. Гор тоже вызвался пойти в ночную стражу, но Мал остановил его, объяснив, что не желает нарушать условия договора – этот вид службы в нем не упоминался.
– И не о чем сожалеть! – Морквард тут же неожиданно проявил чуткость, сообщив, что к обеду они доберутся до одной деревни и там раздобудут нового жеребца.
Пока они ехали, Мал задумался о том, какой конь ему нужен:
– Пусть он будет необычным, не похожим на других.
И как только Мал увидел первые дома селения, то потребовал от Моркварда, чтобы тот вел его на лошадиный рынок.
– Никакого рынка здесь нет. В деревне живет коневод. У него-то вы и подыщите подходящего коня, – сказал Морквард.
– Откуда ты знаешь? – удивился Мал.
– Слуга, не знающий предпочтений господина, ни на что не годится, – невозмутимо отвечал Морквард.
– Подожди, Морквард, все-таки ты служишь не мне, а моему дяде, и потом…
Монгол не дал договорить Малу…
– В данный момент я служу вам.
Малу было нечего добавить: он всего лишь не доверял Моркварду, о чем не собирался говорить вслух.
– Хорошо, я запомню твои слова, – сказал Мал.
Коневод, завидев всадников еще издали, вышел им навстречу. Он первым приветствовал Моркварда. Тот сообщил ему, что его хозяин Мал желает отдохнуть и приобрести коня. Пока в доме шло приготовление пищи, Морквард сопроводил Мала в конюшню. Принц невольно остановил взгляд на самом стройном и величавом жеребце и пожелал приобрести именно его. Коневод потребовал двойную плату, и Верн, не торгуясь, расплатился золотом Гербранда. Во время обеда Мал заметно повеселел. Морквард не ошибся – принц был доволен приобретением. Его нового жеребца звали Орион.
Путники двинулись на запад. Морквард скакал впереди, за ним ехали Мал с Верном, следом – Дан и Гор. Когда они проезжали между двумя песчаными холмами, их стала догонять колесница. Мал развернул Ориона и поставил его поперек дороги. Колесница остановилась. Лошадьми правил длинноволосый араб лет сорока пяти. Его смуглое лицо обрамляла черная борода. В коляске сидела красивая женщина с печальными глазами. Мал поймал ее взгляд и увидел в нем страх и удивление. Она смотрела так, как будто раньше встречалась с ним.
– Прошу прощения, что остановил вас, – начал Мал и замолчал, не зная, что сказать в свое оправдание.
Женщина с безразличным лицом смотрела на Мала и молчала.
– Позвольте сопровождать вас, госпожа.
Она кивнула, но тут вмешался возница и сказал, что не желает, чтобы его госпожу сопровождал незнакомец. Мал взглянул на женщину в надежде получить вразумительный ответ. Но та продолжала молчать, делая вид, что не понимает о чем идет речь.
– И всё же я буду следовать за вами, – твердо сказал Мал.
– Никуда ты не поедешь, белозубый! – выкрикнул возница, выхватил лук и натянул стрелу. Но выстрелить он не успел – стрела Дана вонзилась ему в грудь. Смертельно раненый араб свалился с колесницы на песок и, корчась от боли, хрипло засмеялся. Мал спустился с коня, подошел поближе и склонился над умирающим. Араб улыбнулся, обнажив зубы красного цвета.
– Ты должен положить ее на алтарь! – захлебываясь кровавой пеной, прохрипел он.
Женщина взяла поводья и заставила лошадей сдвинуться с места. Они резво покатили колесницу. Мал поскакал на Орионе следом. Он начал понимать, почему случайно встреченная на дороге женщина неумолимо притягивает и подчиняет себе: ее глаза и взгляд были в точности такими же, как у Маргариты.
Колесница остановилась возле высоко поднявшейся над землей и распахнувшей боевой капюшон каменной кобры. Из широко раскрытой мертвой пасти вытягивалось ядовитое жало. Кобра стояла перед большим двухэтажным домом. Из него вышли двое слуг и поклонились женщине. Та, войдя в дом, прошла к лестнице, ведущей вниз.
– Это дом Молчаливой вдовы, господин. Нам не следует здесь задерживаться, – прошептал Морквард.
Посреди подвальной комнаты стоял алтарь. Принц догадался, что именно здесь женщину и собирались принести в жертву. Мал поднялся наверх и увидел в окно, что к дому приближаются не меньше десяти человек в разноцветных плащах. Он угадал в них опытных воинов, видимо, бывших на услужении у неизвестной ему секты. Мал вернулся в подвал и приказал встать вдоль стен, а сам, не церемонясь, подхватил женщину, уложил на алтарь и сделал вид, что держит ей руки. Воины в разноцветных плащах спустились в подвал и окружили жертвенник. Мал оглядел их и столкнул женщину с алтаря. Это был сигнал к нападению для Дана, Верна и Моркварда. Гор был вооружен кинжалом, но больше для самообороны, чем для участия в сражении. Его помощь и не понадобилась: основной удар на себя принял Морквард. Бешено вращая секирой, он убил почти половину сектантов. На счету Дана оказалось трое сраженных стрелами, остальных ему удалось ранить. Сектанта, вырвавшегося из подвала, Верн схватил на пороге. Он нашел у него три связки ножей. Сектант не сопротивлялся, и позволил Верну оттащить его обратно в подвал. Здесь Мал приказал уложить беглеца на жертвенник, связав руки и ноги. Когда он был обездвижен, Мал взял в руки связку из четырех ножей и, что было сил, вонзил ему в грудь.
– Убьешь ее всеми кинжалами! – выдавил из себя пленник, перед тем, как испустить дух.
На мгновение Малу показалось, что вместо мужчины на алтаре лежит молчаливая вдова и ее тело пронзают двенадцать кинжалов. Он отмахнулся от зловещего видения и приказал убрать трупы из подвала. Это сделали до сих пор прятавшиеся наверху слуги. Уже стемнело, и Мал решил, что останется здесь на ночлег. Морквард настоял на том, чтобы они ничего не ели. Мал приказал всем собраться в одной комнате, а Верну, Дану и Моркварду в течение ночи по очереди стоять за дверью. Гор тоже вызвался пойти в ночную стражу, но Мал остановил его, объяснив, что не желает нарушать условия договора – этот вид службы в нем не упоминался.