Олаф Бьорн Локнит. Мятеж четырех

   – Мы хотим уничтожить Небесную гору, виновницу всех бед, свалившихся на королевства людей в последнее время. Как это сделать? Правильно, испепелить ее, обрушить в огонь, расплавляющий даже камень! Фрам, сын Дарта, ты меня понимаешь?
   – Да, господин барон, – поклонился гном. – А ты сам туда полезешь? А ты придумаешь, как разбить перемычку между Небесной горой и озером пришедшего из глубин Багрового Огня? Ты знаешь, как противостоять демонам, которых этот огонь порождает? Сумеешь оборониться от их огненных бичей? Защитишь спутников от неназываемых тварей, обитающих в глубочайших недрах? Сможешь вывести нас обратно, на поверхность, до времени, когда Небесная гора начнет плавиться?
   Я был удивлен, что Хальк, этот неисправимый книжник, владеющий оружием «постольку, поскольку», шагнул вперед и громогласно изрек:
   – Мы – сможем!! Я полезу в подземелья. Демонов вообще не существует, а если таковые найдутся – с ними будет разговаривать Тотлант на языке магии (стигийский волшебник поперхнулся вином и сморщился). С чудовищами из плоти и крови справятся наши рубаки, им не привыкать. Конан, Веллан, Эртель?! Согласны пойти с нами охотиться на чудовищ? Отлично! Граф Мораддин, а ты как смотришь на возможность прославить свое имя?
   Я медленно наклонил голову, плохо понимая, на что соглашаюсь. Я догадывался, что эти сумасбродные аквилонцы втянут меня в невероятную авантюру, но чтоб такое…
   Хальк по-прежнему совращал всех присутствующих на подвиги:
   – Фрам, твоя задача как гнома, знающего подземелья досконально и привычного у подгорной жизни – привести нас на место и показать, где именно нужно разбить перемычки. Король Эрхард, пожалуйста, выдели нам должное количество провианта и необходимое снаряжение. Тебя, о государь Пограничья, мы не будем звать с собой…
   Я подумал, что Хальк преждевременно принял решение за нас всех.
   – Какое счастье – меня решили оставить дома, – хохотнул Эрхард. – Барон Юсдаль, ты слишком много выпил, остановись!
   – Отнюдь, – выкрикнул Хальк. – Эй, ребята, прославим знамя Аквилонии? И, если уж на то пошло, знамя Пограничья! Эрхард, в твоей стране есть знамя?
   Заговорили все одновременно:
   – Сбрендил, – вздохнул Веллан.
   – А может, на самом деле сходить? – вяло предложил Тотлант.
   – Сколько ехать до входа в штольню? – заинтересовался Конан.
   – Вы все сумасшедшие, – заметил я.
   – Как интересно… – заблестели глаза у Стефана.
   – Это же чистое самоубийство! – воскликнул Эртель.
   – Разбить перемычки! Каким образом? – проворчал Фрам.
   – Не следовало с утра напиваться в стельку, – заключил Эрхард, слегка шлепнув ладонью по столешнице. – И что теперь будем делать?
   – Давайте разбираться по порядку, – сказал Хальк, когда остальные утихомирились. – Полагаю, хотя бы первая часть моего плана не несет в себе ничего невозможного. Во-первых, если Фрам и Тотлант уже ходили в логово чудовищ и вернулись живыми-невредимыми, у нас есть все шансы повторить их подвиг. Во-вторых, нас не должно быть много, чтобы не привлекать чужого внимания. От силы четверо-пятеро. В-третьих, нужно как следует осмотреть подземелья и только лишь выяснив наши возможности, раздумывать, как поступать дальше. Может быть, привести гномов, способных каким-то образом разрушить породу, отделяющую громадную штуковину от озера лавы… Или Тотлант найдет нужное заклинание… Не понимаю, о чем спорим? Надо придти и посмотреть на месте. Или вы испугались?
   – Это кто еще испугался?.. – начал возмущаться Веллан, но его тут же остановил аквилонский король.
   – Мы не боимся, – веско сказал Конан, – мы опасаемся. Две большие разницы. Впрочем, я согласен съездить в горы и пройти по подземельям. Фрам, проводишь?
   – А что с вами делать? – напустив на лицо мрачности, ответил гном. – Пусть меня услышит Длиннобородый Отец нашего племени!.. Я не хотел туда идти второй раз, но вы меня заставили! Отпустить одних я вас не могу – заблудитесь, свалитесь в пропасть или попадете на обед черным Элайнам!
   – А это кто? – живо заинтересовался Веллан.
   – Увидишь – не спутаешь, – буркнул гном. – Животные такие. Под горами водятся, в пещерах. Мы их иногда приручаем. Решайте, кто едет? Тотлант?
   – Поеду, поеду, – сокрушенно покачал головой волшебник. – Единственно, толку от меня чуть.
   Решили мы таким образом: к облачной стене отправятся шестеро – гном, стигийский колдун, я, Веллан, Хальк и, разумеется, Конан. Эртеля, как тот не просился, король Пограничья не отпустил, равно как и Стефана. Эрхард сказал, будто не желает одновременно лишаться и наследника, и самого известного человека Пограничья, приносящего королевству славу культурной страны. А благородные господа из Аквилонии могут искать приключений на свою задницу сколько угодно. Эрхард даже порадуется, если Конан сгинет в подгорной тьме, а тарантийскую корону заберет себе кто-нибудь другой, более разумный. Мир вздохнет с облегчением.
   – Вот они, старые друзья, – почесал в затылке киммериец. – Сначала умоляют спасти их от неизвестной напасти, потом выясняется, что они ждут не дождутся твоей смерти от лап всяких чудовищ! Эрхард, ты что, собираешься присоединить Аквилонию к Пограничью, старый пройдоха?
   – Нужно больно, – фыркнул король. – Подарю ее Эртелю. Ладно, хватит трепаться без дела. Эртель, беги на конюшню, скажи, чтобы седлали лошадей. Веллан, забери из кладовых припасы.
   – Я схожу к себе, прихвачу кой-какие снадобья, – сказал волшебник из Стигии. – Могут пригодится.
   – А вы чего стоите? – прикрикнул на меня и Халька варвар. – Марш собираться! До темноты мы должны приехать в последнюю обитаемую деревню на полуночи, переночевать и завтра оказаться возле гор! Бегом!
   «Ну вот, – подумал я не без веселья. – Конан уже обращается со мной, как с подданным. И во что мы только ввязались?..»
 

* * *

 
   По странному стечению обстоятельств, неразрушенные штольни, ведущие в глубь гномских подземелий, находились совсем неподалеку – в полулиге – от укрытого облачным куполом пика Бушующих Ветров. Сожженная деревня, из которой происходил родом Эйвинд, стояла в одной четверти лиги от ближайшей шахты. Тотлант и Фрам уверенно проводили нас к сохранившемуся на берегу озера добротному бревенчатому дому и сказали, что здесь можно расположиться на ночлег. Огонь, пожравший плотно застроенное село, пощадил эту избу, так как она стояла на отшибе – Веллан пояснил, что здесь, наверняка, жили оборотни. Они, мол, всегда строят дома немного в стороне.
   Пепелище выглядело мрачно, пускай снегопады и запорошили черные останки некогда красивых и крепких домов. Некоторые здания выгорели лишь частично и теперь ветер, налетающий с гор, тревожил уцелевшие деревянные ставни, хлопавшие о рамы и поскрипывающие заржавевшими петлями. Невдалеке шумел лес, хрустел под ногами лошадей подмерзший настом снег. Только одно оживляло угрюмую картину – на ветках высоких кедров пощелкивали клесты, ссорясь из-за шишек с орешками.
   Зеленое зарево мы видели и предыдущей ночью, и этим вечером. Над горами иногда взлетали фонтаны изумрудного сияния, слышался тяжелый гул и подрагивала земля. Фрам сказал, что бояться нечего – в округе полно зверья, а значит, ядовитые испарения подгорных тварей не опускаются на долины. Иначе животные умерли бы.
   Несколько раз встретили волков – самых обычных. Крупные стаи, числом не меньше двух десятков. Волки побаивались подходить ближе, хотя по виду были голодны. Скорее всего, хищников отпугивал Веллан: любой оборотень для волка – то же, что вожак стаи. Видели медведя-шатуна, изгнанного из берлоги бесконечными землетрясениями и предчувствием опасности. К счастью, медведь только что заломал лося и не обратил на отряд никакого внимания. Правда, покосился вслед – а вдруг люди отберут добычу? Мелькали серые шкурки белок, изредка пробегали соболя. Ближе к перевалу, ведущему к Райте, Веллан с легким удивлением указал нам на странные трехпалые следы и заявил, что минувшим днем здесь проходила дрохо. Дрохо – это огромная ящерица, теплокровная тварь, покрытая белой пушистой шкурой, наподобие Тицо, любимца Халька.
   Разумеется, летописец забрал с собой маленькое животное, не пожелав оставлять его на содержании во дворце Эрхарда. Корзинку, в которой ехал Тицо, обмотали плотным шерстяным пледом, чтобы зверек не замерзал ночами. Днем Тицо по обыкновению сидел за пазухой у Халька, изредка выбираясь на свежий воздух, чтобы рассмотреть окрестности. Аквилонец не переставал удивляться сообразительности существа – оно уже сносно говорило на человеческом языке, передразнивало наши беседы, но рассказывать, откуда взялось и что делало в Ямурлаке, отказывалось наотрез. Не помню, и все тут!
   Если говорить вкратце, наш план был таков: спуститься в гномьи выработки, добраться до смотрового окна, откуда видна черная штуковина, порождающая подземных чудищ, а затем попробовать выйти на нижние уровни подземелий, к озеру лавы, о котором рассказал Фрам. А там будем решать, что делать.
   – Веллан, Мораддин и я занимаемся лошадьми, – скомандовал Конан, когда мы оказались у стен уцелевшего дома. – Фрам, Тотлант, Хальк, зайдите в дом, осмотритесь. Если что – позовете нас.
   – А если нас съедят раньше, чем мы успеем позвать? – устало отозвался библиотекарь.
   – Здесь никого нет, – Тотлант уверенно поднялся на крыльцо и толкнул дверь. – Ни людей, ни существ, принадлежащих… ну, вы поняли. Я умею чувствовать чужое присутствие. На чердаке – с десяток летучих мышей. Они в зимней спячке. Под коньком крыши свил гнездо филин…
   – Ты еще о пауках доложи, – скривился король. – Почему вы, колдуны, такие мудрые?
   – Чтобы компенсировать скудоумие остальных, – не остался в долгу стигиец. – Эй, Фрам, посмотри на поленницу! Остались дрова. Потащили, потащили в дом!
   Когда окончательно стемнело, мы все сидели вокруг обычного для Пограничья круглого очага. Дом, заброшенный несколько лун назад, как оказалось, удивительно хорошо держал тепло – большая горница нагрелась моментально, стоило лишь развести огонь. Вдоль стен были протянуты длинные скамьи, большой стол стоял посередине, а на полках обнаружилась чистая глиняная и деревянная посуда. Удивительно, что в клети обнаружились нетронутые мышами припасы и на ужин мы разжились отличным копченым окороком… Правда, окорок подмерз, но стоило положить его у очага – мясо начало оттаивать.
   Только здесь, в Райте, я понял всю великую опасность, исходившую от зеленого пламени. Мне случалось бывать в брошенных хозяевами или разоренных войной поселениях, но нигде я не видел ничего подобного. Такое впечатление, что этот дом-призрак лишь недавно оставлен хозяевами и они вернутся очень скоро. Сохранилась мебель, немудрящая деревенская утварь, даже припасы остались… А людей нет. И, видимо, новые поселенцы уже не придут на дурное место – никто не строится на пожарище. Райта умерла. Вернее, деревню и ее хозяев убил зеленый огонь. Представив себе весь мир, наполненный лишь опустевшими городами без людей, замками-привидениями, холодными запыленными дворцами и мертвыми деревнями, я поежился.
   Мрачная картина. Надеюсь, такого не случится.
   Поужинав, мы легли спать. Сторожить первую часть ночи вызвался Веллан, его должен был сменить Тотлант, а я взялся подняться после волшебника и охранять наш сон до утра. Впрочем, стигиец сообщил, будто поблизости опасности нет, дрохо по ночам спят, а чудовища наподобие вампиров, упырей или муль здесь не водятся.
   Конан устроился неподалеку от входа, на широкой скамье. На всякий случай киммериец, подав заодно пример остальным, поставил меч рядом. Похоже, словам волшебника он не очень верил.
   Я заснул сразу и открыл глаза лишь когда Тотлант незадолго до рассвета потрепал меня за плечо и тихо сказал:
   – Поднимайся. Твоя очередь. В округе все тихо, только у меня почему-то нехорошее предчувствие. Почему – не знаю. На всякий случай возьми эту штучку.
   Стигиец протянул мне мешочек, в котором перекатывались маленькие шарики.
   – Появится чужой – брось шарики в него, – шепнул волшебник. – Это ненадолго остановит любое существо, от человека до демона. Мы успеем проснуться и забрать оружие. Понял?
   – Да, – кивнул я. – Иди спать.
 

* * *

 
   В зимнюю пору на полуночных землях рассвет наступает поздно – незадолго после девятого послеполуночного колокола. Сменив Тотланта, я некоторое время просто сидел у гаснущего очага, потягивал пиво и размышлял о предстоящих делах. А заодно пытался предположить, что именно может произойти в закатных государствах в течении ближайших года-двух.
   К великому сожалению для рода человеческого, чуждого волшебству, магия является одной из важнейших сфер нашей жизни. Немногие люди, способные улавливать пронизывающую мир «силу» и умеющие повелевать ей, могут напортить многое. Против магии бессильны армии величайших государей, народные восстания и интриги королевских дворов. Иногда, впрочем, волшебникам можно противостоять – они имеют те же слабости, что и обычные люди, а потому этими слабостями пользуется мой Вертрауэн. Несколько раз мы подкупали зингарских и кофийских колдунов, некоторых сбрендивших волшебников пришлось вообще устранить с помощью кинжала наемного убийцы, иные маги с удовольствием соглашались работать вместе с Тайной канцелярией – им, видите ли, острых ощущений недоставало!
   Недавно, к примеру, тайной службе удалось нейтрализовать одного из самых серьезных колдунов Стигии. Его имя известно на Закате – Тот-Амон, сын Мин-Кау, родом происходящий из Сухмета. Не спорю, этот знающий и умелый колдун не является слишком уж заметной персоной, но вся его беда в том, что Тот-Амон не ограничивает свою деятельность лишь магией, а вмешивается в политику. Почему? Наверное, ради собственного удовольствия. Достаточно вспомнить его аферу (к счастью, не удавшуюся) с наследницей зингарского престола, принцессой Чабелой. Или историю с заговором «Бога из чаши». Тогда (это случилось лет двадцать назад) неуемный стигиец нагадил в Нумалии. А его последняя авантюра, связанная с пиктами и аквилонским дворянином, авантюра, грозившая разрушить какой-никакой барьер между пиктскими варварскими землями и цивилизованной Аквилонией, стоящей на страже спокойствия всего Заката, вынудила меня и моего помощника графа Майля принять кое-какие меры. Собственно, из-за этой истории моя супруга Ринга, графиня Эрде, уже полгода сидит в Ианте Офирской, пережидая поднявшуюся в Черном Кругу Стигии бурю…
   Департамент не слишком мудрил. Мы попросту (с помощью нанятых Рингой конфидентов) скомпрометировали Тот-Амона в глазах его приспешников из Черного Круга, а дальше стигийцы все сделали сами – у колдуна было отнято волшебное кольцо, в коем заключалась часть его силы, а сам он бежал на Закат и, растеряв большую часть могущества, попал в услужение к обычному аквилонскому дворянину. Интересно, каково сейчас приходится Тот-Амону? Несомненно, рано или поздно он придумает способ выкарабкаться из этой неприятной ситуации, но пока стигиец безопасен.
   Магия, магия… Как говорит наш киммериец: «Врезал мечом по башке – и нет никакой магии!» Однако здесь, в Граскаале, «врезать мечом» не получится. Тем более, что жутковатая тайна, скрывающаяся возле пика Бушующих Ветров, не имеет к волшебству никакого отношения. Это что-то другое. Как правильно выразился Веллан, «Чужое». Впрочем, я бы не стал возражать, если бы Тот-Амон сейчас был на нашей стороне – Тотлант по сравнению с ним невежественный недоучка.
   Я отодвинул опустевшую кружку, встал и выглянул в окно. Постепенно наползали синевато-голубые рассветные сумерки, небо на восходе чуть посветлело. В доме все спали. Конан, широко раскинувшийся на скамье, едва слышно похрапывал, Хальк зарылся с головой в меховой плащ, Веллан что-то шептал во сне… Фрам, разлегшийся на полу, причмокивал губами – наверняка гному снилось пиво.
   Я похлопал себя ладонями по бокам – очаг прогорел и в доме стало холодать. Дров не осталось, лишь багровели угли, дававшие все меньше тепла.
   Утро. Теперь уже не должно случится ничего особенного. Просыпающиеся ночью чудовища (которые, как утверждает Тотлант, в Пограничье не водятся) заснули, а дикие животные не подойдут к дому, в котором спит оборотень. Однако сейчас все проснутся, захотят поесть горячего, а за дровами никто идти не соберется. Так что я натянул подбитый мехом зимний тигеляй, забрал боевой топор Фрама (надеюсь, гном не обидится…) и пошел во двор.
   Проведал лошадей – наши коньки спали стоя, мешки с овсом были почти опустошены. Вроде бы все лошади здоровы. Вот и отлично. А я отправлюсь рубить дрова.
   Конечно, разрубать толстые поленья боевой секирой, выкованной в подгорных кузницах гномов, не совсем хорошо – не для того она предназначена. То есть, боевое оружие создано лишь для битвы. Однако дерево без особых усилий со стороны человека поддавалось острейшему металлу и вскоре возле моих ног громоздилась целая гора пригодных для сожжения в очаге полешек. Некоторое время я потратил на то, чтобы перетаскать дрова в дом, а затем долго раздувал очаг. Поставив на огонь котелок с водой, я сел и подумал о том, что лучшего способа согреться не найти – рубив дерево, я даже вспотел. Скоро надо будить честную компанию… Может, сейчас и начать? Правда, это чревато тем, что Конан запустит в меня сапогом, а Хальк будет пол-утра ныть: его, понимаешь, разбудили слишком рано, на улице холодно… Ну, и так далее.
   А это еще что такое?
   Я резко повернулся к скамье, на которой расположился Конан, и застыл с открытым ртом. Какого демона здесь делает Тицо? Сбежал, проклятый грызун! Надо поймать и сунуть обратно в корзинку, иначе Хальк меня убьет за то, что недосмотрел за его беленьким уродцем!
   Замерев, я наблюдал за Тицо. Маленькое существо каким-то образом выбралось из запертой корзинки, залезло на скамью киммерийца и сейчас сидело рядом с головой спящего Конана. Малюсенькие розовые ладошки зверька лежали на висках варвара, а сам Тицо что-то очень тихо бормотал. Прислушавшись, я различил искаженные писклявым голоском слова:
   – Султанапур… Государь Илдиз и его гвардия… Нумалия… Герцог Просперо Пуантенский… Чабела, дочь Фердруго… Ринга…
   Услышав имя своей жены из уст Тицо, я вскочил, как ошпаренный и одним прыжком оказался возле постели киммерийца.
   – Ты чего делаешь, уродец? – громко рявкнул я. – Тицо, отойди от Конана! Марш в корзинку!
   Я нагнулся, взял зверька за шкирку и оторвал от головы варвара. Животина взглянула на меня невинным взглядом ярко-голубых глазок и тихонько пискнула. В следующий миг коротенькие лапки уцепились за мою одежду на груди и Тицо пополз мне на плечо.
   – Развлекаешься, да? – я погладил его левой рукой по загривку. – Ты что делал, маленький мерзавец?..
   Проклятая тварь оказалась шустрее дарфарской обезьяны. Я не заметил, как Тицо с помощью задней лапы, украшенной короткими, но цепкими пальчиками, вытащил из ножен висевший на моем поясе кинжал, мигом перебросил его в переднюю лапу и замахнулся…
   – Ах ты скотина! – выдохнул я. Тицо целил острием в глаз.
   Спасибо моему первому учителю-кхитайцу из Султанапура, сумевшему развить в десятилетнем Мораддине неплохую реакцию. Я отбил удар, поранив при этом ребро ладони, правой рукой отодрал от себя зверька и отбросил его в сторону. Тицо взвизгнул, скакнул в сторону двери, нырнул в щель и исчез. Я, толкнув стол, бросился к своему мешку, к которому был приторочен короткий самострел, и, не раздумывая, сорвал оружие с ремешков.
   – Какого демона? – это проснулся Хальк. – Ты чего шумишь?
   Не обратив внимания на летописца, я рванулся к двери, распахнул ее и успел заметить маленькую светлую тень, скользившую по снегу. Щелкнула тетива самострела, стрела с коротким визгом ушла в сторону деревьев и я с разочарованием заметил, как толстый болт ударил в наст всего в одном-двух дюймах от убегавшей зверюшки. Спустя мгновение она скрылась среди деревьев. Преследовать Тицо было невозможно – животное слишком легкое, чтобы оставлять следы на обледеневшем снегу, и слишком маленькое, чтобы его обнаружить в дремучей чаще. Может, послать по следу Веллана? Впрочем, нет. Оборотень сумеет догнать этого ублюдка, но мы не сможем преследовать его по глубокому снегу…
   – Кром и Митра! – я услышал за спиной рык Конана. – Что происходит? Мораддин, в кого палишь?
   Киммериец воздвигся за моим правым плечом и подозрительно осмотрел двор и ведущую в глубину леса просеку.
   – В Тицо, – сказал я, стараясь придать голосу спокойствие. – Сбежал.
   – Зачем в него стрелять? – завопил Хальк. – Это безобидное создание…
   – Твое безобидное создание, – я шагнул в дом и плотно притворил дверь. Остальные продирали глаза, лишь Тотлант проснулся мгновенно, будто кошка, – пыталось меня убить. Ударом кинжала в глаз. Посмотри.
   Я кивнул на лежавший на полу клинок, показал поцарапанную ладонь, и коротко объяснил, что произошло.
   – Тицо выбрался из корзинки? – изумился Хальк и, подбежав к постоянному обиталищу своего любимца, осмотрел крышку. – Невероятно, замок открыт… Я точно помню, что запирал его вечером!
   – Понятно, – процедил сквозь зубы Конан. – Хальк, иди сюда.
   – Зачем? – летописец подозрительно глянул на короля.
   – Бить буду. Долго. Ногами, в лицо, и не снимая сапог, – Конан аж побагровел. – Ты кого нашел в Ямурлаке?
   – Маленького безвредного зверя, – уверенно заявил Хальк. – И не нужно меня бить. Я, в конце концов, дворянин! Хочешь – вызывай на поединок.
   – Постойте, – я вмешался в этот напряженный разговор. – Конан, утихомирься. Хальк, сядь рядом с Фрамом и не трепли языком. Эй, Конан Канах, расскажи, как ты проснулся?
   – Голова болит, – рыкнул варвар. – И сны странные виделись. Будто вся жизнь перед глазами прошла. Тебя видел, Рингу. Помнишь эту сучку из Немедии? – я едва сдержался от желания двинуть киммерийцу по морде. Впрочем, он не знает, что Ринга – моя жена. – Всякое видел во сне. Как служил Илдизу лет в восемнадцать, как пиратствовал под зингарским флагом. Как Нумедидеса прикончил. Хальк, рассказывай, в чем дело?
   – Не знаю, – едва не плача, ответил летописец.
   – Повремените с обвинениями, – я встал между Хальком и Конаном. – Зверь пытался убить меня. Удар знакомый. Таким образом едва не прикончили грифона Энунда и отправили к Нергалу двоих гвардейцев из стражи Конана. Хальк, ты уверен, что запирал крышку корзины на ночь?
   – Да!! – выкрикнул Хальк и вытащил из-под рубахи цепочку с оберегом, медальном и маленьким серебристым ключиком. – Вот ключ! Второй потерялся еще в Тарантии.
   – У тебя что, было два ключа от замка? – округлил глаза киммериец.
   – Конечно, – сказал Хальк. – Корзинку делали на заказ. Для замочка сделали два ключа. Один запасной. Я думал, что потерял…
   – Интересная история, – неожиданно подал голос Тотлант. А Веллан добавил:
   – Хальк, ты понимаешь, что во всех наших неприятностях по дороге в Пограничье может быть виноват Тицо?
   – Понимаю, – вздохнул летописец. – Граф Мораддин, вода на очаге закипела… Давайте успокоимся и постараемся обсудить эту историю. Согласны?
   – Честное слово, я тебя зарежу, – проворчал Конан. – Хорошо. Мораддин, Фрам, сделайте поесть. Остальных прошу сесть за стол. Фрам, где бочонок пива, который ты прихватил с собой? Давайте думать.
   Деревянные кружки покрылись шапками пены, Фрам ожесточенно насаживал мясо на тонкие стальные вертела, а Тотлант, желая нас отвлечь, наколдовал соленой рыбы к пиву. Всегда уважал настоящее волшебство. Как-то мне объяснили знающие люди, что заклинания, называемые «креационными», то есть «создающими», требуют недюжинного мастерства. Якобы волшебник творит необходимую вещь из растворенных в воздухе мельчайших частиц, невидимых глазу. Удивляюсь, как Тотлант может вынуть прямо из пустоты отличную красную рыбу?.. Впрочем, сейчас нужно думать не о секретах магического искусства.
   – Ну? – Конан хмуро оглядел нас. – Высказывайтесь. Только не хором. Мораддин, ты здесь самый умный, поэтому начинай.
   Так всегда. Как только случается нечто из ряда вон выходящее, отдуваться приходится мне. И почему киммериец решил, что самый умный – именно я?
   – Хорошо, – я сел поудобнее, откашлялся, хлебнул пива и начал выкладывать свои соображения, – я рассуждаю просто. Когда начались наши неприятности?
   – После первого сообщения о зеленом огне, – некстати перебил меня Хальк.
   – Это вполне естественно, – я позволил себе улыбнуться. – Но я имею в виду неприятности другого рода. Вскоре после приезда из Ямурлака, где мы нашли Тицо, пытались убить грифона. Затем мы отправились сюда, в Пограничье. Погибли двое гвардейцев, покалечены лошади, в отряде началось взаимное недоверие… Ночью напали на Халька и он не помнит, чтобы в комнате корчмы находился некто другой. Когда умерли подчиненные Паллантида, мы основывались на словах Тицо: «Сюда заходил человек». Однако этого человека никто в глаза не видел. Веллан не смог распознать запах убийцы. Велл, как ты говорил? Это был «чужой»?
   – Именно, – подтвердил оборотень. – Запах живого существа, но чужого… Тицо пах по-другому. Однако в комнате Халька чужой запах был сильнее всего.
   – Далее, – продолжил я, – сегодня маленькая мирная зверюшка делала что-то странное с Конаном. Я ее спугнул. Тицо пытался меня убить и убил бы, окажись у него времени на полмгновения больше. Два вывода: либо этот зверек и есть тот самый таинственный «хозяин зеленого огня», либо животное принадлежит этому «хозяину». И оно старательно пыталось помешать нам добраться до Граскааля.