Олби Эдвард. Три высокие женщины

   Б. Да, конечно. Но опять же, мне не все известно, не все. (Жестом указывает на А)
   В. (Смотрит на А) Я оставлю завещание; Я напишу, чтоб мне не продлевали жизнь, если окажусь в таком положении.
   Б. Такого завещания нет, его не было, я проверяла. Все не так, как ты предполагаешь в этом мире.
    А входит на этих словах слева. Она одета в милое платье бледно-лилового цвета, без перевязи на руке.
   В. Почему? Я все делаю сама, почему я не могу принять последнее решение? Я имею право!
   А. Право на что?
   Она очень разумна в течение этого действия. Б и В не удивлены ее появлением.
   В. Решать жить или нет.
   А. (осматривая А) Я собиралась написать, но потом как-то забыла, просто как-то вылетело из головы. Он настаивал, оставь завещание. Свое составил. Я думаю, что тут уж ничего не поделаешь… Все по прежнему?
   Б. По— прежнему… все также, без изменений.
   А. Мне интересно, как долго это будет продолжаться. Я надеюсь не долго. Как ее зовут, ту, что отняла эти шесть лет; лежать без движения, не сомкнув глаз, задыхаясь, без сил.
   Б. Я ее знаю?
   А. Нет, всему свое время.
   Б. Н— да.
   А. Много денег, много! Дети — О! Пятьдесят наследников — деток перессорились! Они в первую очередь требовали завещание, адвокат не смог показать его им, они были так разочарованы — У, тварь! Ее надо вышвырнуть!… Не хорошо.
   В. (по-настоящему вне себя) Хватит! Хватит!
   А. (как непослушному ребенку) Ну, будь взрослой!
   Б. Так и будет, она повзрослеет.
   А. Хорошо. И тебе бы не помешало.
   В. (яросто) Я никогда не буду… такой! (показывает на А)
   А. Да, на самом деле?
   Б. Забудь об этом.
   В. Никогда!
   Б. А что ты сможешь сделать?
   А. Да, это интересно.
   В. Нет, не буду.
   В. (выходит на первый план и обращается к зрителям. А и Б наблюдают и время от времени обмениваются комментариями.)
   В. Нет, я уверена, — я это чувствую. (Показывает на А) Лежать… вот так. Никогда!
   В. всхлипывает, А пожимает плечами, хихикает…
   В. (продолжает) Никто не должен! Мне 26. Я хорошая. У меня строгая, но справедливая мама— она еще жива, она любит меня и Сью, и она желает нам добра. У нас замечательная квартирка, у меня и Сью, и по вечерам мы прогуливаемся с нашими друзьями, и я все время в ожидании своего… как это возлюбленного? И Сью тоже, я думаю. Мне кажется, я еще не любила, хотя была уже любима двумя, но они были не такие, как надо.
   Б. (печально, себе самой). Они никогда не будут такими, как надо.
   А. (мурлыча) Х-м-мм.
   В. Мама говорила, каким должен быть тот, настоящий. Мы хорошо проводили время — танцевали, гуляли допоздна, любовались луной. И временами мы увлекались, снова и снова и это было замечательно. Хотя Сью, по-моему, не столь придавала этому значения. Мы увлекались, конечно, но ничего серьезного. Я все время держала ухо востро, и мы сделали дело. Мы получили работу, как манекенщицы, в самом модном магазине города.
   Б. Я не хочу этого знать!
   А. Да, ладно. Это было забавно.
   В. Мы ходим на работу, надеваем эти замечательные платья и элегантно прогуливаемся по магазину (изображает) среди дам, совершающих покупки в сопровождении мужчин, а иногда без, и нас останавливают и щупают наши платья— шелк, материал— нам задают вопросы, потом мы переходим к другой группе, в другую секцию. Мы крутимся…порхаем.
   Она изображает это. Б. Подражает. А. тоже, но сидя.
   В. (продолжает. К А. и Б.) Мы такие!
   А. Да, конечно.
   Б. А мы не и спорим.
   В. (Опять к зрителям) Не смотрите на них; не слушайте их.
   А и Б немного посмеиваются.
   В. (продолжает) Мы надеваем наши прекрасные вечерние платья и прогуливаемся., и мы знаем, что вокруг нас люди, которые смотрят, изучают нас, а мы улыбаемся, и мы…ну, хорошо, мы кокетничаем немного с этими мужчинами, которые, это…мужья или совсем даже нет.
   Б. (к А; будто удивляясь) Кокетничаешь? Ты?
   А. Я? Кокетничаю?
   В. (закружившись вихрем) У-у-у-у-у-у!
   А. (апплодирует рукой о колено) Браво! Браво!
   Б. (Все еще кружась) И -и-и-и-и!
   В. Остановитесь! Прочь из моей жизни!
   Б. О! Моя дорогая!
   А. (к В) Я это помню иначе, немного иначе. Я помню, что был план. Я помню, был определенный расчет.
   Б. Да, некоторый расчет, маленький план.
   В. (к зрителям) Не слушайте их? Расчет? О чем они говорят?
   Б. (весело) Ни о чем.
   В. (зрителям) Они не знают меня!
   Б. (глядя на А, насмешливо) Не-е-ет!
   В. Не помнят!
   А. (тоже насмешливо) Не-е-е-ет!
   В. закрывает руками уши, закрывает глаза.
   А(продолжает) Хорошо, моя дорогая. Продолжай.
   В. не слышит.
   А. (повторяя громче) Я сказала, продолжай!
   Б. (громко) Она сказала, продолжай! Только честно!
   В. Я… хорошая.
   Б.. (К А) Ну, да. Думаю, что так.
   А. И не глупая.
   В. Я хорошая. Я знаю, как нравиться мужчинам. Я высокая. Я эффектная. Я знаю, как сражать наповал. Сью горбиться, и распускает живот. Я держусь ровно; грудь вперед, подбородок вверх, руки… вот так. Иду между по проходу и они чувствуют меня, чувствуют, что что-то происходит. Но я хорошая. Я не девственница, но порядочная девушка. И мой первый парень тоже был порядочным.
   В не обязательно слышит или замечает реплики.
   Б. О. Да. Порядочный.
   А. Да? Неужели?
   Б. Вспомни.
   А. (смеется) Это было так давно.
   Б. Но ты должна вспомнить.
   А. Да я помню. Он был…
   В.…сладкий и милый; нет не милый, прекрасный. Он был прекрасным!
   А. (к Б) Был, был.
   Б. (К А и себе) Да.
   В. У него были иссиня-черные волосы и фиолетовые глаза, а какая улыбка!
   А. Ах!
   Б. Да!
   В. Его тело было… ну, худым, но сильным; одни мускулы; он рассказывал мне, что умел фехтовать. Когда я держала его в танце, то чувствовала одни сухожилия и мускулы. Мы встречались часто. Я его очень любила. Я не рассказывала маме, но любила его очень. Я помню как сказала: я люблю его, Сью. Я действительно его люблю. Ты рассказала маме? Нет и ты не говори. Я его люблю, но не знаю…А он?…ну ты понимаешь. Нет, что ты. Он нет. Но потом оказалось, что он как раз да. Мы танцевали, медленный танец, вечер заканчивался, и мы танцевали так близко, прижавшись, и… нас прижало друг к другу…, и я почувствовала, что у него твердый, этот мускул., он прижался им ко мне в танце. Мы были одного роста, и он смотрел мне прямо в глаза, пока мы танцевали, медленно, и я почувствовала давление, и он напряг его и я почувствовала это движение.
   Б. (мечтательно) Что же это такое, — спросила я.
   А. Хм— м-мм-м.
   В. Что бы это могло быть, спросила я, хотя прекрасно понимала, что это.
   Он улыбнулся, его глаза сияли.
   — Просто, я люблю тебя, — сказал он.
   — Интересный же ты выбрал способ показать это.
   — Тот, что надо, — ответил он, и я почувствовала движение мускула снова, и… я поняла, что час пробил, я была готова, я поняла, что хочу его и, что там ни говорили, я хочу его, я этого хочу.
   Б. (вспоминая соглашается) Да, о, да.
   А. Хм-м-мм.
   В. Всегда держи себя в руках, — говорила мама. Это не игрушки.
   Б. (вспоминая). Тебя перестанут уважать, и ты прослывешь испорченной. Кто тогда на тебе жениться?
   А. (к Б.). Она так говорила? Что-то не припомню.
   Б. (смеется) Помнишь, помнишь.
   В. Тебя перестанут уважать из-за этого и ты прослывешь испорченной. Кто потом на тебе жениться? Но он прижимался ко мне, как раз туда, куда стремился попасть — мы были одного роста— и он был так прекрасен, и глаза его сияли, и он улыбался мне и двигал бедрами в танце, медленно, в ритме, его дыхание на моей шее, он прошептал— ты же не хочешь, чтобы я опозорился прямо здесь, на танцполе?
   Б. (вспоминая) Нет, нет, конечно же, нет.
   В. Я ответила, — нет, нет; конечно, нет. Пойдем ко мне, -предложил он, и вдруг я слышу, как говорю (критично), — Я совсем не такая девушка? Дело в том, что как только я это произнесла, сразу покраснела: это было… так глупо, так… банально. Да нет, такая, — сказал он, — ты как раз такая.
   Б. И это было правдой, боже, как это было прекрасно.
   А. Грустно! (небольшая пауза к Б.) не так ли?
   Б. Ну… немного.
   В. Ты именно такая девочка и мне пришлось с этим согласиться. Мы проделали это много раз. (Стыдливо) Я знаю, это банально говорить, что твой первый раз был лучшим, но он был так прекрасен, я знаю, что мне только 26 сейчас и что будут другие, я понимаю, что выйду замуж и что буду очень счастлива…
   Б. (сдержанно) Ну, да…
   А. О счастье мы еще поговорим.
   В. Я знаю, что буду очень счастлива, но неужели я не буду помнить о нем? Он был длинный и худой и знал, чего я хочу, что мне нужно, и при всем том, я не могла этого… Ну, вы понимаете; то, чего он хотел, я просто не могла, не могла и все.
   Б. (потягиваясь). Да, ни разу.
   А. (как во сне) Но почему?
   В. (с большим сожалением) Я пыталась! Я хотела сделать то, что…но давилась и я…(шеотом) сдавалась. Я просто… не могла.
   А. Не вороши это; что было, то было.
   Б. К тому же… есть много способов снять кожу с котика.
   А. (Удивленно) Как это?
   Б. Хм— мм.
   А. Как это есть много способов снять кожу с котика?
   Б. Почему бы и нет?
   А. Да, кому это нужно, разве одного не достаточно?
   В. (зрителям; просто, тихо) Я только хочу, чтобы вы знали, что я хорошая, что я была хорошая.
   Б. (к В) Ты встретишь его через два года.
   В. (в своих мыслях) Что? Кого?
   Б. (с удовольствием) Твоего мужа. Нам сколько, двадцать шесть? Мы встретим его через два года.
   В. (просветлев) Мужчину из моих снов?
   Б. Ну, мужчину, который, тебе будет сниться.
   А. Долгое, долгое время.
   В. Того мальчика, который…
   А. Да, конечно, тот был прекрасен, но жизнь есть жизнь.
   В. Как долго?
   А. Хм.
   А. Достаточно долго. (К Б.) Тебе… сколько?
   Б. Пятьдесят два.
   А. (Подсчитывая.) Я вышла замуж, когда мне было двадцать шесть. Тебе будет шестьдесят шесть, когда он умрет. (К В. улыбаясь) Мы имели его довольно долго.
   Б. (задумчиво) Следующие 14 лет.
   А. Да, но последние шесть были не слишком веселые.
   В. Это почти сорок лет с одним мужчиной.
   Б. Да, более ли менее, почти с одним. (К А. ) Нет? Не слишком веселые?
   А. Не слишком.
   В. Какой он? Я его видела?
   Б. Одноглазого? Коротышку. Одноглазого коротышку?
   А. (хихикает) А, как же.
   В. (смущенно) Что?
   Б. Мы его встретили на вечеринке — Сью и я. Сью с ним общалась, а меня он не замечал.
   А. (с удовольствием вспоминая) Да!
   Б. Не думаю, чтобы Сью его хотела.
   В. Более ли менее? Что это значит?
   А. Хмм?
   Б. Прости?
   В. Вы сказали почти сорок лет с одним мужчиной, более ли менее, более ли менее с одним мужчиной.
   Б. О? А! Ну, а на что ты надеялась? Супружеская верность и все такое?
   В. Да, если хотите знать, да!
   Б. (К А) Как ты насчет верности?
   А. (будто сомневаясь) Нет уж, уволь. (с новой интонацией к Б.) Ты можешь говорить об этом сколько хочешь, и за и против, но меня уволь.
   Б. Измена— это состояние души — так ведь говорят? Помимо плохого тона, заразная болезнь все путающее в жизни, и заставляющая врать все время — врать и помнить это вранье! (К А) Ты помнишь свое вранье?
   А. Хм— м-м-м-м-м. Этого было не много, не так много.
   Б. Если не считать конюха, да?
   А. О! Конюх!
   В. Почему я вышла за него замуж?
   Б. За кого? За конюха?
   А и Б смеются.
   B. За одноглазого! Я вышла за одноглазого!
   Б. Да, вышла.
   В. Почему?
   Б. (К В.) Почему я вышла за него? (К А) Почему же я за него вышла?
   А. (К Б.) Почему?
   Б. Хм— м-ммм.
   В. Расскажите мне.
   Б. Потому, что он смешил меня. Потому, что он маленький и забавно выглядит — похож на пингвина.
   А. (Ей уже приходила эта мысль в голову?) Да! Немного похож.
   Б. (добродушно) Да… особенно в своем парадном костюме.
   В. (несколько панически) Зачем же мне выходить за него замуж, если я готова изменять ему?
   А. (улыбается) Почему вы поженились, если он готов был изменять тебе?
   В. Я не знаю!
   Б. Успокоишься, привыкнешь, приспособишься. Мужчины изменяет; мужчины часто изменяют. Мы изменяем реже, и мы изменяем, потому что мы одиноки; мужчины изменяют, потому что они мужчины.
   А. Нет. Мы изменяем, потому что иногда нам скучно. Мы изменяем, чтобы вернуть, мы изменяем, потому что не можем придумать ничего лучше; мы изменяем, потому что мы шлюхи. Мы изменяем по множеству причин. Мужчины изменяют лишь по одной: они мужчины.
   В. Расскажите мне о нем!
   А. Не боишься сюрприза?
   В. Нет!
   Б. Ты видела его или он… видел тебя. Я не думаю, что вы знакомы. Он, что-то вроде, плей-боя — во всяком случае, в мое время, это так называли. Он богат — или его отец богат — и он развелся со своей первой женой, она все еще не пришла в себя, пьет ужасно, до сих пор.
   А. В конце концов она померла — что-то около восьмидесяти, пила, но выглядела прилично.
   В. На кого он похож?
   Б. (пылко) Ладно… он не высокий, у него один глаз, и он замечательно танцует — и если уж совсем быть точной, про глаз ты уже знаешь, — он поет, как соловей — очаровательный тенор, и он такой смешной! Боже, какой же он смешной!
   А. Да, да, точно!
   Б. (с удовольствием) И он любит высоких женщин!
   А. Да, он любил.
   В. (сомневаясь) Я его видела?
   Б. Он говорил мне, насколько я помню, он говорил, что видел нас со Сью до их знакомства, что я была выше, чем он, — и прости мне эту подробность — он положил глаз на меня. (к А) Он тебе разве не говорил этого — что он положил на нас глаз?
   А. (искренно) Не помню. Он тогда встречался с этой циркачкой, садившейся на шпагат, двухметровым бревном.
   Б. Но ты довольно скоро положила этому конец.
   А. Ты прибрала его к рукам, не так ли?
   В. (в недоумении) Почему он нравился мне? Разве быть смешным достаточно? Разве иметь красивый голос и танцевать достаточно?
   Б. Не забывай про один глаз.
   А. О, он был прекрасен, мы его очень любили.
   В. Любили? Очень любили?
   Б. (глядя прямо на В) Прекрати! Тебе двадцать шесть, ты уже не ребенок, и у тебя уже было время разобраться…
   А.…и он богат, или будет богат, семья-то богатая.
   В. Не верю.
   А. (резко) Наш отец умер.
   Б. (об отце) Его я любила.
   В. Нет! Он не мог!
   Б. Все умирают.
   А. (себе самой) Кроме меня, наверное.
   Б. (К В.) Кроме нас.
   В. Я люблю его!
   Б. Да, но этого не достаточно, чтобы старое сердце продолжало биться, господи, она ведь любит меня, как же я могу оставить ее?
   В. Это было… быстро?
   А. (печально). Не помню.
   Б. Нормально: сердечный удар, жидкость в легких, небольшая одышка; О, господи, этот ужас в глазах!
   В начинает плакать Б замечает.
   Б(продолжает) С нами это уже было. Мы плакали, когда он умер. Я плакала. Сью плакала. Мама вышла на террасу и плакала там.
   А. (потерянно) Я не помню.
   В. А что с мамой?
   А. (монотонно) Как? Она стала мне врагом. Она умерла в восемьдесят четыре; Семнадцать лет жизни она жила в отдельной комнате в нашем большом доме. Колит, сигареты, шесть или семь пекинесов — все при ней. Я разлюбила ее.
   В. Я бы не разлюбила!
   А. (пожимает плечами) Она мне стала врагом.
   Б. (заинтересованно, но не слишком) Как это?
   А. (Вздохнув) Она приехала, чтобы обижаться на меня; она стала обижаться, на то что стареет, становиться… беспомощной — глаза, позвоночник, рассудок. Она стала обижаться на то, что у меня, на то что у нас всего так много, и на то, что я такая щедрая. Она на все раздражалась; она встала на строну Сью; она осуждала меня.
   Б. (с некоторым удивлением) Она такой не была.
   В. Нет! Она не могла!
   А. Не все ли равно. Забудьте, что я сказала. Она все еще живет в деревне, в том же доме, ей сто тридцать семь лет, печет пироги и бегает по утрам трижды в неделю.
   Б. Все так, все так.
   А. (к Б.). Есть еще кое-что? Хочешь послушать?
   Б. качает головой.
   А. (продолжает) Ну, конечно, не хочешь.
   В качает головой.
   А. Конечно, нет. Но так или иначе, ты вышла за него.
   В. Продолжай.
   А. Да, он забавный и симпатичный.
   Б. Он поет…
   А. Он танцует.
   Б.…и он богат или станет богат…
   А.… и он любит высоких женщин.
   Б. И ты внезапно осознаешь, что любишь невысоких мужчин.
   А. Пингвинов.
   А и Б смеются.
   Б. (все еще к В) И все идет хорошо. Его мать не любит меня — тебя не любит— нисколько, но старик любит.
   А. Безусловно! Ты высокая; готов поклясться, что ты замечательная.
   Б. (К В.) Ты его покорила. (К А) Тебе не кажется, что старый хрен хотел нас?
   А. Думаю, что да.
   Б. А как он мечтал о внуке!
   А. О, это сделало его счастливым.
   В. (удивлена) У меня есть дети?
   Б. (без удовольствия) Один есть. У нас есть мальчик.
   А. (также) Да, у меня есть сын.
   Он появляется в арке, стоит неподвижно, глядя на А, лежащую в кровати.
   Б.видит его, презрительно ухмыляется. Да, не думала увидеть тебя снова. Внезапно с яростью. Вон из моего дома! Он не реагирует.
   В.встает. Остановитесь! (двигается к нему) Это…это он?
   Б. Я сказал, вон из моего дома!
   А. (К Б.) Тише— тише. (К В.) не мешай ему, он пришел повидаться со мной.
   Он подходит к А, садиться на стул слева от нее, берет ее левую руку, его плечи вздрагивают; он прижимает свой лоб к ее руке, или прижимает ее руку к своему лбу, замирает. Не реагирует ни на что, до указания.
   А. Так— то вот; исполняй свой долг.
   В. Он такой,…о, господи. Какой хороший, какой красивый, он очень…
   Б. Ты бы не говорила так, если бы знала.
   А. Ш— ш-ш-ш.
   Б. (к А) Она бы не говорила! (Ему) Маленький лживый…!
   А. Ш— ш-ш-ш-ш. Я не хочу думать об этом. Он вернулся; он никогда не любил нас, но вернулся. Оставь его в покое.
   В. Он такой молодой.
   А. Да… ну что ж. Сейчас он выглядит, как тогда, когда ушел прочь, взял чемодан, свою жизнь и пропал. (к Б) Не так?
   Б. (ему в спину, менее злобно, но с болью) На тебе было это пальто, когда ты сбежал. Я же просила тебя подстричься!
   А. Да, да; на нем было это пальто. Я ухожу — сказал он и забрал один чемодан. (Пауза) И свою жизнь.
   В. (в недоумении) Он ушел от меня? Почему?
   Б. (горько) Возможно, ты изменилась. Говорят, что изменилась. Я не заметила. (к А) Он вернулся? Он вернулся ко мне — ко мне? И я ему позволила?
   А. Конечно; у нас был сердечный приступ; ему сообщили, и он вернулся. Спустя двадцать лет? Довольно большой срок— для обеих сторон. Он не возвратился, когда умер его отец.
   Б. (едко) Конечно же нет!
   А. Но ко мне вернулся. Мне позвонили и сообщили, что он едет повидаться со мной; говорили, что он собирался звонить. Он позвонил. Я услышала его голос, меня бросило в жар, но я сдержалась. Ну что ж, привет. Привет-привет, сказал он. И ни слова больше, как будто так и надо. Ни слова о том, что соскучился, приврал бы, что ли. У меня была Сью, она лежала в усмерть пьяная, но сказала, что хочет подняться, а он даже не стал врать. Меня затрясло. Ну, что ж вставай. Он входит. Мы смотрим друг на друга и оба делаем вид, будто расстались только вчера. Ты замечательно выглядишь, — говорит он.; и ты тоже, — говорю я. И никаких извинений, раскаяния, слез, вздохов; сухие губы на моих сухих щеках; вот так. И мы больше не возвращались к этому. Не выясняли почему. Не обсуждали, как жили все это время. Мы стали чужими, мы были деликатны и не трогали это.
   Б. Я никогда его не прощу.
   А. (Печально) Я тоже. Но мы подыгрывали друг другу. Когда обедаем вместе — он ведет себя как с матерью, примерный сын. Но никаких воспоминаний. Иногда, он позволяет мне рассказывать о том, как он был маленьким мальчиком, но никогда не говорит сам на этот счет, кажется, что он вообще не очень-то хочет вспоминать что-либо общее, общее со мной.
   Б. (сквозь зубы) Никогда!
   А. (к Б.) Или с тобой. (К В. печально) И с тобой.
   В. Мы что… выгнали его? Неужели я так изменилась?
   Б. (гневно) Он сбежал!! Плюнул на все приличия и убежал! И я не желаю его видеть. (К нему) Пошел вон!!! (Сердито. Презрительно. В слезах.)
   А. (очень тихо, с печальной улыбкой) Да нет же. Ты захочешь, вот увидишь. Ты захочешь увидеть его снова. Подожди лет двадцать. Побудь в одиночестве, когда только ее шаги стучат по лестнице, и на пианино фотографии в серебряных рамочках, да лакей внизу и… никого больше. Ты захочешь увидеть его снова, но обстоятельства не позволят. Мы никогда не простим его. Мы позволим ему прийти, но никогда не простим. (К нему) Уверена, что ты кое-чего не знаешь… или знаешь?
   В. (к А) Я изменилась? (к нему) Я сильно изменилась?
   Он гладит А по лицу.
   Б. Не переживай. Он никогда не был твоим.
   В. (Яростно) Я этому не верю!
   А. (Вздыхает) О, боже.
   В. (пытаясь понять) Я очень изменилась? Что со мной произошло?
   Б. (с сарказмом; к залу) Она хочет знать, как она изменилась. Она хочет знать, как она превратилась в меня. Потом, она захочет узнать, как она превратилась в нее. (Показывает на А) О. Я тоже бы хотела это узнать, может быть, хотела.
   А. Ха— а.
   Б. Ну что ж. (к В) Ты хочешь знать, как я изменилась?
   В. (самой себе) Я не знаю. Хочу ли я?
   Б. От двадцати шести к пятидесяти двум? В два раза? В двое больше удовольствий, вдвое больше радости? Проверь. Проверь на себе. Они же лгут тебе. Ты взрослеешь, и они ослабляют напор, уворачиваются, юлят — лгут. Но никогда не скажут, как это происходит на самом деле — как это случается — а ведь и пол правды и то было бы хорошо. Ничего кроме блестящих перспектив, светлого будущего. Господи, если бы они сказали, улицы были бы усыпаны трупами подростков! Может быть и лучше, что они молчат!
   А. (с легкой насмешкой) Они? Они?
   Б. Родители, учителя, и все прочие. Вы врете нам. Вы не говорите нам, как все меняется— что у Прекрасного принца мораль вонючей крысы, что тебе придется жить с этим…и любить это, или делать вид, что любишь. Затаскивают горничных в клозет, кухарок в подвал, и бог знает, что творится в их мужских клубах! Возможно, они приколачивают шлюх к биллиардным столам, чтобы удовлетворить себя. Никто не расскажет тебе об этом.
   А. (Нажимая на это) Бедная, ты бедная.
   В. В подвал?
   Б. (к А и В) Все втихую. Не удивительно, что однажды мы возвращаемся с верховой прогулки, лошади взмылены, фыркают, и он берет поводья, этот конюх, помогает слезть вам с лошади, этот конюх, его рука касается вашего бедра, и вы отмечаете это, и вы вспоминаете, тот день, когда видели его прежде, обнаженного по пояс; с соломой в руках, эти руки, эта сигарета. И неудивительно, что мы улыбаемся такой улыбкой, что он быстро все понимает, неудивительно, что он ведет нас в дальнее стойло— в это долбанное сено, Господи, прости! -и мы падаем, все это из-за мести и жалости к себе, до тех пор, пока не чувствуем, что делаем это ради удовольствия, ради собственного удовольствия, мы истекаем потом, а он покрывает нас так, как мы видели это только в порнографических фильмах, мы по-настоящему кричим, а потом мы лежим здесь в соломе — на которой возможно и дерьмо — остывая, и он говорит, что очень хотел этого, что любит больших женщин, но не смел надеяться, и что не уволят ли его теперь? И я говорю, нет-нет, конечно, не уволят, и не увольняю целый месяц после этого, но потом увольняю, я увольняю его, не потому, что это опасно, а потому, что много хорошего было в нашем союзе с пингвином, долгий союз, несмотря на все его дерьмо, и потому, что лучше перышки держать чистыми или прилизанными, хотя бы ради настоящих сражений — из-за других женщин пингвина, других настоящих — матери, которая действительно не любит тебя без всякой на то причины, за исключением того, что дочь ее тебя ненавидит— боится и поэтому ненавидит тебя — коренастая, тупая, ноющая сучка. Ненавидит тебя, может быть и потому, что чувствует, что старик положил глаз на тебя, да еще и потому, что не может быть хорошей девушки для пингвина, для ее пингвина; первые две были уж точно не хороши, и эта, похоже, такая же. Стараешься отыскать что-нибудь хорошее в этой совершенно несчастной семье, становишься на сторону своего мужа, когда он не может постоять за себя, следишь за всеми интригами, начинаешь действительно беспокоиться за свою сестру, которая совсем плюнула на саму себя — и на все на свете; наблюдаешь, как твоя мать начинает меняться намного больше, чем ты ожидала, а потом попробуй, вырастить еще и это! (указывает на него) Вот это!! — вылетает из всех школ, какие только может найти, и даже из тех двух-трех, куда мы его даже не посылали, чувствовать, что он тебя ненавидит, застать его за эти делом с племянницей мужа, а потом и с племянником, на той же самой неделе!! Начинаешь читать письма, которые он получает — как это называется — от старших товарищей, рассказывающих ему, как обмануть вас, как уцелеть в этой ужасной семье; начинаешь говорить ему, что вышибешь ему мозги этой долбанной хрустальной пепельницей, если он не прекратит получать эти письма, не прекратит отвечать, не прекратит…ну, просто…не прекратит. И он кивает и очень спокойно говорит, что может засадить меня в тюрьму за вскрытие его почты. Но только после совершеннолетия, говорю я ему; подожди немного, говорю, немного подожди. Ты будешь лететь из этого дома так быстро, что у тебя закружиться голова. Ты хочешь уволить меня, говорит он, спокойно, улыбаясь; ты собираешься уволить меня тоже? Так же, как уволила его? Он же хорош в постели, разве нет? Хотя, ты в этом ничего не понимаешь. Он встает, подходит ко мне, прикасается к моим волосам. Мне показалось, что я увидел соломку, — говорит он, — извини.