Олег Агранянц. Валютный извозчик

   Он снова засуетился:
   – Хорошо, хорошо.
   Написал цифры на листке, протянул мне:
   – Когда вы позвоните?
   – Когда сочту нужным. Но поторапливайтесь.
 
   В машине я спросил Кики:
   – Ты часто здесь бывала?
   – Нет. Второй раз. На той неделе возила сюда Вальтера.

17. Кики

   – Вальтера? – я обалдел. Вот тебе и поворот! – Ты знаешь Вальтера?
   – А кто его не знает!
   – Я, например.
   – Ну, тогда вам спокойнее.
   – А кто он?
   – Вы травкой интересуетесь?
   – Нет.
   – Ни для себя, ни для продажи? – в голосе Кики явственно прозвучали нотки недоверия.
   – Ни для себя, ни для продажи.
   – А зачем тогда вы к этой Екатерине ездили?
   – К какой Екатерине? – удивился я.
   – А к этому Базилю. Мы его Екатериной зовем. – И, не ожидая вопроса, начала рассказывать. – Он всем уши прожужжал, что он каких-то знатных кровей. Царских. Как-то сказал, что в родстве с Екатериной, русской царицей. Ну, мы его после этого и стали звать Екатериной. Вы ведь тоже русский? Да? – И снова не дождалась ответа. – Скажите, для вас важно, каких он кровей?
   – Нет.
   – И для меня тоже. – Она захохотала. – А вот моя тетя его почему-то называет гордым козликом.
   – По-моему, он осел. Упрямый и напыщенный.
   – Мне тоже так кажется, – согласилась Кики.
   – А что, он тоже по травке? – заинтересовался я.
   – Вы правда не знали?
   – Ну да. Он обещал пристроить несколько картин.
   – Это он может, – согласилась Кики. – Здесь на него стоит положиться.
   – А если я захочу найти Вальтера, ты мне поможешь?
   – И не дав ей времени спросить, зачем мне нужен Вальтер, стал объяснять: – Он недавно был в Африке и привез оттуда статуэтку из очень ценного дерева. Она представляет художественный интерес. Словом, мне нужна эта статуэтка.
   Кики недоверчиво покачала головой:
   – Вот уж не думала, что Вальтер интересуется статуэтками. Не похоже на него.
   – Тем не менее это так. Он приехал из Африки несколько дней назад и…
   – А вот и не так, – оборвала Кики. – Несколько дней назад в Африке он не был. Я его видела три дня назад.
   – Ну, значит не он, но статуэтка у него. Ты поможешь с ним встретиться?
   – Нет. Он появляется и исчезает. А если узнает, что я им интересуюсь, мне нужно запастись местом на кладбище.
   – Ладно, убедила. Тогда другой вопрос. Ты знаешь Лиду?
   – А кто ее не знает! Эй-эй! Вот она действительно куда-то уезжала на пару недель. И говорили, что в Африку.
   Я обрадовался:
   – Значит, мне нужна именно она.
   – Нужна?! – удивилась Кики. – Интересно, для чего она вам нужна?! Хотя…
   – Как ее найти?
   – Очень просто. Она с утра вертелась около нашего салона и спрашивала Амалию. Значит, в три часа будет у нее.
   – Кто такая Амалия?
   – Фармацевт. Работает в госпитале.
   – И зачем она Лиде?
   – Догадайтесь.
   – А ты подскажи.
   – Амалия любит девочек.
   – Понял: и Лида любит девочек.
   – Какой вы недогадливый! Лида не любит девочек. Лида любит мальчиков, и часто любит. А еще она любит травку.
   – И за травку не отказывает Амалии в любви неземной, – предположил я.
   – А вот и нет! У них коммерческие отношения. А теперь попробуйте догадаться, где найти Лиду, если я вам подскажу, что Амалия начинает работать с трех часов, а Лида ее ищет с утра.
   – В госпитале в три часа.
   – Догадались.
   – Едем?
   – Едем. Только я вас довезу до госпиталя – и все. Дальше сами. Мадам Высокая табуретка будет недовольна, если меня не будет во время беседы с толстым покупателем. Я помогаю продавать картины. Особенно, когда у меня случайно поднимается юбка.
   – Мадам Высокая табуретка – это твоя тетя.
   – Да. Впрочем, она такая же моя тетя, как и ваша.
   – А почему Высокая табуретка?
   – Расскажу при следующей встрече.
   – Как я узнаю Лиду?
   – Да ее нельзя не узнать. Если вы увидите девицу и не поймете, где у нее перед, где зад, так это она. Поэтому ориентируйтесь на туфли. Где носки – там должно быть лицо. Лицо… Ничего значительного. Если бы я ее рисовала, я бы просто сделала кружок и заштриховала его полосками. Собственно говоря, у нее нет лица. Но то, что должно им быть – далеко от ног, очень далеко.
   – Она высокая?
   – Как столб. И не пытайтесь найти, где у нее груди. Грудей у нее нет.
   – Да мне-то вообще… – начал я объяснять.
   Кики меня прервала:
   – Но осторожно! Она умная. И опасная. Не удивлюсь, если узнаю, что она в туалет ходит с гранатой.
   – Кики. Как твое полное имя? Клодина?
   – Нет. Анжелика.
   – О! Mon amour c’est toi. Jour apres jour et pour toujours, Angelique, – пропел я куплет песенки Видаля. (Ты – моя любовь. День за днем и навсегда, Анжелика)
   – Браво! – похвалила меня Кики. – Теперь вы понимаете, почему меня зовут Кики.
   Я не понял, почему это так, но решил не спрашивать. Девчонка мне нравилась. Кроме того, очень удобно по крайней мере несколько первых дней пользоваться ее машиной. На такси быстро примелькаешься.
   – Я с тобой хочу расплатиться.
   – Давайте так. Сначала я буду говорить, что никаких денег мне не надо, что мне и так было приятно в вашем обществе и вообще деньги меня обидят. Вы будете меня уговаривать. Потом вы меня убедите, и я возьму сто франков.
   – А если мы поступим иначе? Отбросим всю первую часть. И я тебе дам пятьсот франков.
   – Когда девушка берет такие деньги – а девушки в моем положении чаще всего берут такие деньги – они хотят знать, за что им платят.
   – За работу таксистом. И сегодня, и завтра.
   – Ясно. Куда сегодня подать машину? Вот телефоны, по которым меня можно найти.
   Она вытащила из бардачка бумагу, написала два номера и протянула мне.
   – Мы приехали. Поднимитесь на второй этаж, а там у кого-нибудь спросите.
   Я поцеловал ее в щеку и вышел из машины.
   – Постойте, – окликнула она. – Если около нее будет Вальтер, то вспомните олимпийскую чемпионку Бруно Мари-Роз. С места стометровку с препятствиями и в любом направлении.
   – Как я его узнаю?
   – Рожа как у Нерона на картине Веласкеса. И ходит как баба, у которой того гляди оторвется последний крючок на бюстгальтере.

18. Лида

   Широкая мраморная лестница привела меня на третий этаж. Спросить, где аптека, было не у кого. Наконец появилась старуха в короткой серой юбке. Она сначала удивилась: никакой аптеки в госпитале нет. Потом, подумав, спросила, не нужно ли мне то отделение, где выдают лекарства. Я подтвердил. Она указала на дверь в конце коридора. Я прошел коридор, открыл дверь и попал в зал, где за стеклянной стеной увидел женщину в белом, разговаривающую с другой дамой в длинном, почти до полу, лиловом платье.
   Потом женщина в белом ушла, дама в лиловом платье села на стул и стала ждать. Через пару минут первая вернулась и дала ожидающей пакет. Через стеклянную дверь я наблюдал за обеими. Ну, конечно, дива в лиловом и есть Лида. Я дождался, пока она, угловато кивнув головой, повернулась и быстро засеменила вдоль коридора. Я ринулся следом. Когда я выскочил в коридор, длинное платье мелькало уже метрах в десяти.
   Лида почти бежала, безошибочно ориентируясь в больничном лабиринте. Вдруг она толкнула незаметную с первого взгляда дверь и нырнула внутрь. Я убыстрил шаг, проскочил через ту же дверь и оказался в темном узком проходе. Впереди открылась еще одна дверь, стало светло, я понял – дальше улица. Через минуту я уже шел за Лидой по безлюдному, усаженному высокими деревьями переулку где-то позади госпиталя. Догнав ее, резко схватил ее за плечо. Она остановилась не вздрогнув.
   – Как тебя зовут?
   – Меня? А вам зачем?
   Теперь я увидел, что она еще совсем молодая. Бесформенное платье мешком болталось на тощем теле. Лицо было настолько блеклым и невзрачным, что я сразу вспомнил Кики: круг, заштрихованный полосками.
   – Либо ты скажешь свое имя, либо мне придется отвести тебя в полицию…
   – Меня зовут Лида.
   – Не пытайся бежать, а то мне придется сбить тебя с ног.
   – А я и не бегу.
   – Быстро отдавай порошки!
   – Какие?
   – Не притворяйся. Ты только что получила порошки.
   – Я ничего не получила, – ее длинные руки тряслись, она ничего не могла с ними поделать: то прятала за спину, то подносила к щекам.
   Я поднял руку. Девушка сжалась, запищала:
   – Не надо.
   – Послушай, девочка, или ты сейчас отдашь порошки, или…
   Лида вытащила из кармана пакет и жалобно запищала:
   – Но это для больного мужа.
   – Врешь.
   – Я боюсь, когда меня бьют, но вы можете меня бить, все равно не скажу, кто мне их дал, – причитала она, растирая лоб ладошками. Я удивился: при таких длинных руках у нее оказались совсем маленькие ладошки.
   – Не хочешь, не говори. Я знаю, кто тебе дал порошки. Мне интересно, почему ты привезла наркоту из Африки, а сама через день начала искать порошки.
   Девушка по-прежнему тряслась.
   – Хочешь кофе?
   – Хочу, – по-детски серьезно ответила она.
   – Идем в кафе.
   Она удивилась:
   – Вы мне оплатите кофе?
   Я в первый раз обратил внимание на ее широко расставленные, голубые глаза. Она удивленно посмотрела на меня и быстро отвела взгляд. «А глаза у нее красивые», – подумал я.
   Я взял ее за руку, потянул за собой, ладошка была мягкой и влажной от пота. Она шла, не сопротивляясь, семеня тонкими ногами. Через несколько минут мы уже сидели в крошечном, на три столика, перекусочном заведении.
   – Обоим кофе и девушке сандвич.
   Хозяйка, краснощекая толстуха в синем фартуке, кивнула.
   – Так зачем тебе порошки? Вы что, из Африки ничего не привезли?
   – Привезли. Да вот таможня… Мы сразу поняли. И не стали брать багаж.
   Хозяйка принесла кофе и сандвич. Лида чинно взяла сандвич с тарелки и принялась перемалывать его со скоростью кофемолки.
   – И ты теперь без зелья?
   Лида продолжала заниматься сандвичем. Потом, когда с ним было покончено, уставилась на меня:
   – Я хотела попросить вас купить мне еще сандвич, а теперь не буду.
   – Почему?
   – А потому, что вы меня отведете в полицию, а там сначала изобьют, а потом накормят.
   – В полицию я тебя не отведу.
   – Не отведете?
   – Не отведу.
   – Знаю. Догадалась. Не дурочка, – неожиданно кокетничая, заверещала Лида. И вообще вы не местный.
   – Верно, не местный. Я из Южной Африки, из отдела по борьбе с наркотиками. Знаешь, как у нас допрашивают? Пытки третьей категории.
   – Во-первых, если вы не местный, я имею право не отвечать на ваши вопросы. А во-вторых, от кого я получила порошки, я все равно не скажу. Вы и ваши гориллы можете затащить меня в какой-нибудь дом, там пытать и убить.
   «Обычно женщины добавляют в таких случаях “и изнасиловать” но эта, очевидно, невысокого мнения о своих женских достоинствах», – отметил я про себя.
   – Несмотря на то, что ты смотришь на мир несколько пессимистически, направление мыслей у тебя верное.
   – А почему не пессимистически? Вот вы, такой красивый, вроде бы добрый, сандвичем угостили, вежливо разговариваете, а потом: «пытки третьей категории». Эх вы! – Она уткнулась в кофе и, судя по всему, приготовилась плакать.
   «Неврастеничка, с ней надо осторожно», – решил я.
   – Послушай. Я не хочу ничего плохого ни тебе, ни твоим друзьям. Мне только нужна информация. Небольшая информация.
   – Ну. так вежливо и спросите.
   – Про тебя говорят, что ты в туалет с гранатой ходишь.
   – Чтобы туда ходить, надо есть, а у меня это не каждый день получается.
   – Не стыдно такое говорить мужчине?!
   – Стыдно. И стыдно, что начала обращаться к вам на «ты». Было бы лучше называть вас по имени. Но вы ведь не скажете мне своего имени?
   – Догадалась.
   – Тогда я вас буду называть просто «русский, который отобрал у меня порошки».
   – Русский? – обомлел я.
   – У вас характерные ошибки. Я изучала в университете русскую литературу. И люблю Достоевского. У меня и имя русское. Я сначала хотела быть Соней. Как Соня Мармеладова. Потом встретила одну плохую Соню. А имя Лида тоже русское и красивое. Правда?
   – Правда, – я счел за благо обмануть. Сестру моей бывшей жены звали Лида, и ничего красивого в этом имени я не находил.
   – Когда ты догадалась, что я русский?
   – С первых минут. Я не такая уж дурочка. Южная Африка, Южная Африка… Я все понимаю. Все-все понимаю. Вас интересует Пичугин. Вы из КГБ.
   – Ладно. Пичугин меня… лично меня не интересует. Меня не интересует, как и почему вы ему помогали. Меня интересует только одна вещь.
   Я замолчал. Молчала и Лида.
   Я подозвал хозяйку:
   – Что у вас на обед?
   – На основное – рагу или тефтели с картофельным пюре. А сначала салат.
   Я повернулся к Лиде:
   – Ты что любишь? Рагу или тефтели?
   – Тефтели.
   – Тогда, пожалуйста, тефтели, два бокала красного и мне кофе.
   – Меня вообще-то зовут не Лида, а Алеида. Но Лида как-то удобнее.
   – Алеида? Ты что, арабка?
   Лида фыркнула:
   – Странно такое от вас слышать! Хотя вы все там уже не такие. Алеида – дочь Че Геварры. И кто вас интересует?
   – Не кто, а что. Пичугин увез с собой статуэтку. Я хочу узнать, у кого она.
   – Чтобы отнять.
   – Чтобы купить.
   – Это дорого.
   – А ты знаешь, что за статуэтка? – обрадовался я.
   – Знаю.
   – А я нет.
   Лида не удивилась:
   – Значит, вы только пешка. Странно. А такой солидный… Хотя, если бы вы были пешка, вы бы не признались. Пешки не признаются, что они пешки. Значит, вы или начальник или… честный человек. Почему вы начали с меня?
   – Я боюсь твоих напарников. Твой главный может меня живо без разговоров… – я провел рукой по шее.
   – О ком вы?
   – О том, кто ходит как баба, у которой расстегнулся бюстгальтер.
   – Вы его знаете? Верно. Точно так он и ходит! – Лида вдруг расхохоталась по-детски звонко. Голова у нее затряслась, и нечесаные кудряшки поднялись чертиками. Потом, не моргая, уставилась на меня. – Он сутулый. У него больные легкие. А что касается… – она повторила мой жест рукой по шее. – Он не убьет. Раньше, верно, мы могли на всякое пойти. А теперь нет. Время не то.
   – Так что это за статуэтка?
   – Ну что вы пристали: статуэтка, статуэтка… Дело не в ней, а в том, что внутри нее.
   – И что там?
   – Догадайтесь.
   – Алмаз?
   – Верно.
   – Необработанный?
   – Ну да.
   – Кому он принадлежит? И где он?
   – Почему я должна вам все рассказывать?
   – Ты меня полюбила.
   – Пока нет.
   – Авансом.
   – Ладно. Пичугин где-то достал алмаз. Огромный. И отдал его нам. Мы ему организовали отъезд. Он нам помог провезти алмаз, у него дипломатический паспорт.
   – Но алмаз надо еще обработать.
   – Точно.
   – И где он сейчас?
   – У одного человека.
   – Почему вы его отдали? Вам нужны деньги?
   – Чего спрашивать, если знаешь ответ.
   – Как найти этого человека?
   – Просто. В Довиле. Это рядом. Но вы его не найдете.
   – Помоги.
   – Порошки отдадите?
   – Отдам.
   Лида подумала:
   – А я вам и вправду помогу. Мы заинтересованы, чтобы кто-то купил этот алмаз. Его трудно продать. Он не отшлифованный.
   – И ты заплатишь?
   – Заплачу.
   – Не удивил.
   – А ты меня удивила. Я думал, что ты другая.
   – Какая?
   – Будешь кричать «Че Геварра!» и убеждать меня в необходимости мировой революции.
   – Я и была такой. Но теперь другое время. Время прошло, а вы в Москве ничего не заметили. И вообще вы очень старый.
   – Старый? Ишь ты! – я даже обиделся.
   – Конечно, старый, – вызывающе подтвердила Лида. Ей явно нравилось, что теперь она ведет разговор.
   – Значит, я тебе не нравлюсь.
   – Я этого не говорила.
   – Про тебя говорят, что ты лесбиянка.
   – А если про вас скажут, что вы любите мальчиков, как вы докажете обратное?
   – Мыслишь ты логично.
   – Я изучала логику. Три года в университете… Я только потом…
   – Стала колоться, – подсказал я.
   – Ничего вы не понимаете. И не поймете. – Голос у нее упал, она снова стала бесцветной.
   Хозяйка принесла салат и два бокала вина. Лида взяла большую вилку и принялась за салат. Ела она только помидоры.
   – Ты остальное не ешь? – удивился я.
   – Ем. Все по очереди. Сначала то, что не очень люблю. А что больше нравится, оставляю на потом.
   – А где статуэтка?
   – Вместе с алмазом. Она вроде шкатулки для алмаза. Вообще-то статуэтка интереснее алмаза. Только ее не купят. А нам нужны деньги. Вы видели статуэтку?
   – Нет. Но знаю, что это статуэтка мужчины с длинным носом.
   – Так вы ничего не знаете! – обрадовалась Лида. – Это не просто мужчина. Это Гоголь.
   – Ты знаешь, кто такой Гоголь?
   – Представьте себе. И читала «Мертвые души».
   – Так ты мне поможешь найти человека, у которого статуэтка?
   – Я ему скажу, что вы хотите его увидеть. А дальше он решит сам.