Олег Бондарев. Однажды в Хорс-тауне

   Вздохнув, сыщик залпом влил в себя пойло.
   Виски был дрянной. Выжимка из тараканов, иначе не скажешь. Но за годы, проведенные в Хорс-тауне, желудок Винса успел повидать и не такую дрянь, так что он особо не жаловался.
   – Эй, коровка, тащи счет, – не упустил возможности подтрунить над веснушчатой Новал.
   Дурнушка с выражением крайнего презрения на лице принесла листок и бросила на стол перед Винсом:
   – На, держи. Надеюсь, у тебя не хватит денег, чтобы расплатиться, и Гай наваляет тебе по первое число.
   – Не бойся, коровка, – ухмыльнулся детектив, отсчитывая нужную сумму. – Я никогда не хожу по барам пустой. Я даже дам тебе пару купюр на чай – коровы ведь любят пощипать зелень?
   Веснушчатая хотела вспылить, но сдержалась. Винс мысленно усмехнулся.
   – Забирай, – сказал он, поднимаясь и надевая шляпу. – Мир твоему стаду.
   Когда он выходил из бара, взгляд «коровки» буквально жег ему спину.
   Винс направлялся домой. Ему уже надоело слоняться по городу, и он мечтал поскорее свидеться с подушкой, прижаться к ней небритой щекой и заснуть.
   Внимание его привлекла яркая неоновая вывеска «Жасмина». Сыщик вспомнил рассказ Брюса о новой девочке, которую Дезмонд переманил из «Цветного носорога».
   Руки сами собой сжались в кулаки, а зубы издали неприятный скрип.
   – Дезмонд… – процедил Винс.
   Дезмонд был ублюдком из тех, кто в юные годы обнюхивался кокаином, трахал глупых сучек в туалетах элитных клубов и, накачанный наркотой, гонял по улицам на подаренной отцом «Ламборджини». Кто после бесшабашной юности надел пиджак, брюки, блестящие туфли от Гуччи и стал руководить всеми крупными и не очень махинациями в провинциальном городке. Отец его заправлял делами в Джерси, а «малышу Деззи» достался Хорс-таун – «чтобы руку набивал».
   Ведь к Дезмонду, единственному наследнику старика, после смерти родителя отойдет все состояние, включая стриптиз-бары и подпольные заводы, где трудились «братья из Поднебесной».
   Винс ненавидел Дезмонда всем сердцем, ненавидел люто, бескомпромиссно. Какой-нибудь сценарист, реши он экранизировать жизнь Новала, непременно объяснил бы эту ненависть тем, что «Дезмонд был скотом, которых Винсу надлежало ловить».
   В реальности все обстояло, разумеется, не так просто. Дело было в социальных ступенях, разделявших Винса и Дезмонда. Первый с рождения находился в самом низу, второй же без особых помех стартовал с середины лестницы и постоянно поднимался выше.
   Бедные всегда ненавидят богатых. Особенно тех, которые нажили это богатство не собственным горбом, а получили от родственников. А все лозунги типа «детективы и бандиты – враги навек» являлись лишь небольшим довеском.
   «Может, зайти? Поглядеть, что там за новая девочка…»
   Винс порылся в карманах и с грустью обнаружил лишь мятый доллар и мелочь.
   «Коровка беспокоилась не зря, – отметил сыщик мимолетом. – Еще пара стаканчиков, и Гай заимел бы на вечер нового спарринг-партнера».
   Поход в стриптиз-бар подошел к концу, так и не успев начаться. За эти деньги перед Винсом не разделась бы и самая древняя старушка, что уж говорить о фигуристых девушках.
   «Но у меня ведь есть девятсот баксов! – осенило Новала. – Может, потратить немного, а Пропнику сказать… Хотя нет, старый ишак меня с потрохами сожрет.»
   Бросив прощальный взгляд на вывеску «Жасмина», он вздохнул, сунул руки в карманы и побрел дальше. Ветер пригнал на тротуар пустую банку из-под «Пепси», и сыщик пинал ее до самой конторы. Только у двери, уже ковыряя ключом в замке, детектив вспомнил о квартплате. Посмотрев на часы – десять вечера – Винс проклял себя за забывчивость и пошел к Пропнику.
   – Кого там несет?! – проскрипел старик из-за двери в ответ на настойчивый стук.
   – Мистер Пропник, это Винс Новал.
   – Ах ты, дьявол! – возбужденно воскликнул тот.
   Зашевелились замки, соскочила цепочка, и дверь распахнулась. Старый прохвост в бирюзовом халате и колпачке с кисточкой, уперев руки в бока, грозно смотрел на детектива. Впрочем, к подобным проявлениям «крутого нрава» Винс давно привык. В другой день он бы не преминул бы зевнуть и сказать что-нибудь этакое, емкое и колкое, но это продлило бы тираду Пропника минут на десять… Винс решил, что на сегодня ему и без того хватило– Где ж тебя, так-перетак, носило, а? – прищурив правый глаз, вопросил старик.
   – То тут, то там, – уклончиво ответил Винс. – Не успел, с кем не бывает?
   – С тобой не бывает! – рявкнул Пропник. – Не бывает, чтобы ты успевал! Сейчас хоть принес?
   – Сейчас – принес. Иначе б и не стучал.
   – Я б тебе потом… Настучал… Давай, в общем, денежку.
   Винс послушно вручил Пропнику необходимую сумму. Старик из вредности пересчитал купюры два раза, подивился точности сыщика и, ничего больше не говоря, захлопнул дверь.
   – И вам доброй ночи, – пробормотал сыщик и отправился восвояси.
   Оказавшись внутри, он сгреб с дивана на пол весь хлам, после чего швырнул на стул плащ и шляпу. Подметил, что на столе все еще стоит пакет с утренним пивом.
   «Завтра подлечимся с утра!» – пообещал себе детектив, стягивая джинсы.
   В трусах и майке он улегся на диван, накрылся старым дырявым пледом и закрыл глаза. Сон свалил его моментально, словно пуля в висок.

* * *

   Престарелая гусеница поезда с облегчением фыркнула в последний раз и замерла. Кто-то решил, что она сдохла, но нет – это был всего лишь небольшой тайм-аут.
   Двери вагонов открылись, проводницы заняли свои места у входа. Пассажиры один за другим покидали поезд, падали, промахнувшись мимо ступеньки, подворачивали ноги, чертыхались и собирали рассыпавшийся по перрону багаж.
   Книголюб в последний раз выглянул в окно, подхватил с полки саквояж и покинул купе. В коридоре он столкнулся с давешней семьей. Женщина вновь стала благодарить его за чудесное спасение мужа, тот смущенно бурчал что-то вроде: «Будете в наших краях, заходите» – и хлопал книголюба по плечу, а светлый мальчишка стеснялся и прятался за спины родителей.
   Проводница, увидев книголюба, заулыбалась. Тоже поблагодарила – сказала, что давно не видела таких мужественных людей и что клятва Гиппократа, как выяснилось, вовсе не пустой звук.
   Распрощавшись со всеми, мужчина спрыгнул со ступенек на землю и, поправив съехавшие на кончик носа очки, двинулся к джентльмену с газетой, сидевшему на лавке посередине платформы.
   – Добрый день.
   – Что? Ах, простите! – мужчина поспешно отложил газету, вскочил и протянул книголюбу руку:
   – Добрый день, доктор Харвис.
   – Ради Бога, Майкл, зовите меня просто Курт, – поморщился тот, пожимая руку. – Терпеть не могу, когда друзья зовут меня по фамилии!
   – Учту, – пообещал Майкл. – Позвольте помочь вам с саквояжем.
   – Да вы что, с ума сошли, мой добрый друг? Вы что же, устроились носильщиком на вокзале? Мне вполне по силам нести мой багаж, и бросьте эти ваши штучки! – доктор погрозил товарищу пальцем.
   – Извините, до… Курт. Я просто стараюсь быть любезным. Нечасто вы посещаете наши края.
   – Доселе не было необходимости.
   – Да уж… Впрочем, о работе пока рано. Скажите лучше, как вы доехали? Без эксцессов?
   – Почти, – ответил Харвис. – Вчерашним вечером мне довелось разобраться с одним наглым диббуком^[1], выбравшим жертвой мужчину из соседнего купе. Пришлось усмирить его именем Соломона.
   – Что вы говорите? Диббук? – изумился Майкл. – Не может быть! И что же, имя Соломона все еще на них действует?
   – Не совсем. Мне пришлось добавить кое-что от себя, чтобы дух отпустил несчастного. Ах, ну до чего же они настойчивые! Впрочем, при этом – чересчур прямолинейные. Так что никаких сложностей не возникло.
   – Однако, судя по всему, твари эволюционируют. Одного имени им уже мало.
   – Ну а что вы хотите? Всяк развивается, чтобы выжить. Дарвинская теория естественного отбора в действии, вне зависимости, о ком мы говорим – о ящерице, человеке или духе.
   – Вы как всегда правы.
   – Хватит тешить мое самолюбие, Майкл. Вы и сами это прекрасно знали.
   – Всегда приятно услышать мудрые слова от того, кого считаешь своим учителем.
   – Вы вгоняете меня в краску. Право, ваши похвалы излишни. Лучше расскажите, что интересного с вами произошло со времен нашей последней встречи…
   Двое мужчин, тихо беседуя, покинули перрон.
   Проводницы закрыли двери и отправились обедать.

Глава 2
Прекрасный цветок «Жасмина»

   Еще один день по старой традиции начался мигренью. Сыщик с трудом открыл глаза и несколько секунд внимательно изучал комнату, в которой ему довелось заснуть. Убедившись, что это его дом, а не мусорный контейнер, он перевернулся на другой бок и снова зажмурился.
   Только через пару минут пришло осознание нового дня. Осознание того, что пора подняться с кровати, открыть банку пива и закурить, глядя в окно на сонный город.
   Хорс-таун невероятно скучен в любое время суток, но утро чем-то нравилось Винсу. Он любил смотреть на заспанных людей, неуверенными движениями поворачивавших ключи в замках, полуобнаженных молодых девиц, которые, разместив бюсты на подоконнике, дымили тонкими дамскими сигаретами. Кто-то в сердцах бил по капоту, обнаружив, что за ночь его машина лишилась магнитолы или колес, кто-то спотыкался и ронял дипломат с бумагами в лужу. Частенько застежка не выдерживала, дипломат раскрывался, и бумаги устремлялись прочь с порывом холодного осеннего ветра, провожаемые проклятьями и криками.
   Утром можно было увидеть настоящие лица людей. Не те маски, которые они наденут чуть позже, оправившись ото сна, а их всамделишные физиономии, отмеченные печатью усталости и раздражения. Не замазанные дешевым гримом и не стянутые нелепым официозом.
   Наверное, за это Винс и любил утро.
   Потому что иных причин его любить попросту не было.
   Он в очередной раз – в который уже? – открыл банку довольно мерзкого «Натурала», сделал несколько больших глотков, поставил на подоконник и взял открытую пачку сигарет со стола. Прикурив от именной зажигалки, затянулся, зашелся кашлем и, после нескольких ударов кулаком в грудь, снова затянулся.
   И смотрел, смотрел, стараясь не упустить ни одного движения за окном.
   Сегодня был самый разгар рабочей недели – среда. Своеобразный пик. У кого-то – самый долгий день недели, у кого-то – такой же, как и все остальные, но «черт, до выходных еще двое суток!»
   Только Винсу было глубоко наплевать, какой сегодня день – суббота, вторник или День Благодарения. Если работа имелась, он работал и в праздники. Если нет – целыми днями сидел у телека и пересматривал старые матчи «Лейкерс». Он уже наизусть знал стенограммы знаменитых сражений восьмидесятых между его любимыми «озерниками» и ненавистными «кельтами», мог без запинки рассказать статистику Мэджика в победных для лос-анджелесцев финалах.
   Винс с детства любил баскетбол. В юности ему доводилось несколько раз бывать на матчах местных «Пистоне» – отец был большим их фанатом, – но юный Новал так и не разделил любви родителя к «поршням». А вот в «золотистых» из Города Ангелов он уже тогда втюрился по уши: в те годы их матчи частенько показывали по кабельному.
   С тех пор Винс стал их преданным фанатом и, хотя так ни разу и не побывал на играх, старался не пропускать те, которые транслировало телевидение.
   «Может, запастись пивом, заказать пиццу и завалиться на диван пересматривать финал-2001? – подумал Винс, щелчком отправляя бычок в окно. – Мне бы не помешало полдня отдыха… После вчерашних похождений».
   Нос все еще болел, хоть и не так сильно, как вчера.
   Зазвонил телефон.
   Этот звук довольно редко раздавался в конторе Новала. Поэтому сыщик не сразу понял, что происходит. Когда же до него наконец дошло, он выругался, и, подняв трубку, обреченным тоном сказал:
   – Алло.
   – Доброе утро, – сказала трубка голосом Генри Кребола.
   – Утро, – кратко ответствовал сыщик.
   – Я говорю с мистером Новалом?
   – Именно так. А вы, как я понимаю, Генри Кребол?
   – Да. Вы узнали меня?
   – Сюда мало кто звонит. Можно сказать, вы – второй после полиции.
   – Шутите, – рассмеялся Генри, но чересчур уж наигранно.
   – Отнюдь. Хотя последние два месяца они тоже молчали. Видимо, поверили, что я и в самом деле выращивал марихуану исключительно в декоративных целях.
   – Ясно… Послушайте, мистер Новал, я звоню сказать, что мы с Мэй переехали.
   – Переехали?
   – Да, именно. К родителям жены.
   – Зачем? Соскучились по теще?
   – Вы понимаете, этот зеленый малыш… Как бы вам сказать… Он немного…
   – Раздражает.
   – Да, да. Мы оставили его там, а сами уехали. Мэй никак не может смириться с тем, что Джонни мертв… Как вы думаете, мы поступили глупо?
   – Оставлять зеленого людоеда в квартире – может и глупо. В остальном я вас прекрасно понимаю.
   – Но что может натворить этот зеленый? Он же еще младенец.
   – Младенец младенцу рознь. Вы помните его взгляд?
   – О да. Хотя предпочел бы забыть.
   – Людоед с подобным взглядом способен на все, как мне кажется.
   – О Боже… Может, нам стоит вернуться?
   – И что же вы сделаете, мистер Кребол? Вы не сможете ему помешать. На вашем месте я бы поступил точно так же. Невозможно находиться с подобной тварью под одной крышей, тем более, если вы хотите прийти в себя после смерти сына. Однако ему нет дела до ваших потрясений, так что он вполне может превратить ваше гнездышко в настоящую свалку.
   Некоторое время в трубке было слышно только прерывистое дыхание мистера Кребола.
   «Боится!» – удовлетворенно отметила темная часть Винса.
   – Это как же? – хрипло поинтересовался Генри.
   – Сложно сказать точно, но… Вы когда-нибудь видели картину «Последний день Помпеи»?
   Снова хриплое дыхание, буквально несколько мгновений, и – короткие гудки.
   – Ну вот и поговорили, – с чувством выполненного долга заявил Новал и положил трубку на рычаг.
   Интересно, они ринутся домой прямо сейчас или чуть попозже? А может, страх перед зеленым ублюдком окажется сильней страха перед затратами на ремонт, и Креболы останутся у родителей?
   Чего люди боятся больше? Лишний доллар потерять? Или столкнуться с неизвестным?
   Винс задумчиво смотрел в окно.
   Черта с два. Деньги решают все.
   Подхватив со стола плащ и шляпу, Новал влез в туфли и выскочил наружу. Одеваясь на ходу, он сбежал вниз по лестнице и выскочил из подъезда.
   – На угол Дрим-стрит и Лонг-стрит, да поживее, – сказал он, забираясь в ближайшее такси.
   Чернокожий таксист, дремавший на переднем сидении, приподнял голову и удивленно посмотрел на Винса.
   – Куда-куда?.. – переспросил он хриплым спросонок голосом.
   – Лонг-стрит и Дрим-стрит, – терпеливо повторил Винс. – Если перестанешь тупить и быстренько доставишь меня, куда следует, получишь пару баксов на конфеты.
   – Какого черта ты так раскричался, мужик? – возмутился таксист. – Сейчас поедем, нечего истерику устраивать! Если ты встал не с той ноги или поругался с подружкой, это не повод орать на черного за рулем старого «бьюика»!
   – Знаешь, друг, у меня вчера был чертовски тяжелый день. И у меня абсолютно нет настроения спорить с тобой, правильно я поступаю или нет. Поэтому, будь добр, молча довези меня до центра, ладно?
   Таксист пробурчал что-то под нос, однако больше возмущаться не стал.
   Когда Винс уже вылез из машины и протянул ему пару скомканных банкнот, водитель осторожно поинтересовался:
   – Я надеюсь, ты трахаешься только в презервативе?
   Новал все-таки не удержался и со смешком сказал:
   – Надеваю по три за раз.
   Черный довольно хохотнул.
   – А ты ничего тип… Для белого, – бросил он на прощанье и укатил.
   Винс многозначительно хмыкнул.
   Первым делом он отправился на стоянку. С удовлетворением отметил, что кремовый «Форд Эскейп» еще не прибыл. Точность – вежливость королей?
   Скорее, детективов.
   Пока Креболы еще не приехали, у него было время подумать. Устроившись на трубе ограждения, Винс закурил и уставился в небо.
   Дальнейший план действий?
   Прежде всего, одолжить… Нет, просто взять немного денег – на расходы и тому подобную ерунду.
   Казалось бы, что проще – выйди из дома в районе половины восьмого вечера и набери в кассе ближайшего магазина столько, сколько тебе нужно. Но отец не зря учил Винса – не бери чужого, а если уж берешь, то знай меру и старайся оставаться незамеченным.
   К чести детектива, он никогда не зарывался. Если старый диван уже начинал плеваться пружинами, то Новал шел в ближайший мебельный и тащил оттуда новый. Сыщик вовсе не стремился обставить свою комнату по высшему разряду – во-первых, он не любил излишней роскоши, во-вторых, не хотел, чтобы его подозревали в кражах.
   Мистер Пропник, наверное, весьма удивился бы, случись ему обнаружить в конторе Новала огромную двуспальную кровать с балдахином и плазменный телевизор на всю стену. А, зная финансовое положение Винса, он мигом бы заподозрил неладное и – отчего бы и нет? – пошел в полицейский участок.
   Узнав о пропаже в мебельном, любой сержантик догадался бы, в чем тут дело. И – допросы, слежка, неусыпный контроль… Прямых улик нет, но есть косвенные – а это уже повод для подозрений! И тогда о новых вещах можно забыть. Как и о личной жизни.
   Зная, что за тобой наблюдают, ты начинаешь нервничать, психовать по поводу и без. Ты не можешь уединиться с молоденькой проституткой, потому что постоянно ощущаешь взгляд полицейских шпиков. Ты не можешь вмазать обхамившему тебя бармену, потому что после первого же удара тебя скрутят по рукам и ногам и отвезут в участок, где проведут пару допросов, а потом оставят в камере на двадцать четыре часа – и это в лучшем случае.
   Даже проснувшись утром и склонившись над умывальником с полным зубной пасты ртом, ты будешь время от времени поглядывать в зеркало – а не прячется ли кто-то за твоей спиной?
   А если ты не вычислишь, что за тобой следят, все еще хуже. Вот так дернешь в магазине бутылочку пива и чипсы – ив восемь ноль одну в твою контору бесцеремонно ворвутся копы.
   Сыщик поежился. Тотальный контроль… Сумасшествие в чистом виде.
   Отправляясь за тряпками в ближайший секонд-хенд, Винс старался выбрать наряд, похожий на нынешний. Он предпочитал серый – цвет асфальта, цвет толпы, где все похожи друг на друга. Серому легче слиться с окружающим миром зданий, дорог и одинаковых людей.
   На стоянку бесшумно въехал черный «Ламборджини». Винс подивился, что в этом городе кто-то разъежает на подобной красотке, но особого внимания не обратил.
   Поначалу.
   До того, как с пассажирского места не выбрался наружу вчерашний длинноволосый в черном костюме.
   Он потянулся, сладко зевнул, повернулся…
   И увидел Винса.
   В пьесах это зовут «немой сценой» – когда все действующие лица замирают на своих местах. Новал смотрел на длинноволосого, длинноволосый – на Новала.
   В этот момент кто-то, наверное, очень медленно выдавливал пасту времени из тюбика бесконечности.
   А потом резко его сжал.
   Винс сорвался с места и бросился прочь со стоянки. Черный, не задумываясь, сорвался следом.
   «Надо бросать курить!» – вертелось в голове у детектива.
   Бежать было действительно тяжело. Мучила одышка, и, если бы не страх, Новал не пробежал бы и пятисот ярдов. Но отчаянное нежелание снова встречаться с обладателем вертикальных зрачков придавало энергии, вбрасывая адреналин в мышцы.
   Судя по приближавшимся шагам, этого все-таки было слишком мало. Сукин сын в отличной форме…
   «Пальнуть в эту тварь? Или не стоит?» – пронеслось в мозгу.
   Шаги все ближе…
   «Хотя бы припугнуть?»
   Их разделяет футов пятнадцать, не больше.
   Рука сама тянется к карману.
   «Сейчас или никогда».
   Выхватив пистолет, Винс резко развернулся и заорал:
   – Полиция Хорс-тауна! Ни с места!
   Черный застыл в пяти футах от детектива. Взгляд его был полон холодного презрения.
   – Покажите значок, офицер, – сказал он с усмешкой.
   – Не считай меня дурачком, сынок, – мотнул головой Новал. – Стоит мне на секунду отвлечься, и ты либо скроешься, либо выбьешь пистолет и пойдешь в рукопашную.
   – Покажите значок, – не унимался длинноволосый.
   – В участке налюбуешься вдоволь. Я принесу его тебе в камеру вместе с обедом, – пообещал Винс.
   – Покажите значок.
   – Покажи мне свои гребаные зрачки, урод! – рявкнул детектив, краснея от гнева.
   – Как вам будет угодно, – криво ухмыльнулся черный и потянулся к очкам.
   В следующее мгновение он сорвал их и бросил в Винса. От неожиданности сыщик нажал на курок, но в спешке промахнулся – пуля даже не задела негодяя.
   Черный в момент оказался рядом. Он двинул сыщику ногой в живот и добавил хук справа.
   Окружающая действительность вспыхнула самыми дикими цветами, пистолет выпал, однако Новал удержался на ногах.
   Впрочем, лучше бы он этого не делал. Еще один мощный удар левой – прямо в скулу!
   «Похоже, это конец», – мысленно заключил Винс.
   – Эй, парень, ты что делаешь? – раздался за спиной детектива мужской голос.
   Черный резко согнулся, подхватил оброненные очки и, снова надев их, выпрямился.
   – Я тебя спрашиваю – что здесь происходит? – повторил неизвестный, и тон вселял надежду, что длинноволосому не поздоровится.
   – Полиция Хорс-тауна, особый отдел, – неожиданно сказал обидчик Новала. – Нападение на полицейского. Судя по всему, какой-то бродяга. Заберите его, мне некогда с ним возиться.
   – Особый отдел? – недоверчиво переспросил незнакомец. – А удостоверение не покажете, милейший?
   Зашуршала одежда.
   – Вот.
   – Лейтенант Кёртис Маклахон, – пробормотал неизвестный, изучая документ черного. – Особый отдел… Странно. Все печати на месте, фотография в наличии… Но я никогда не слышал ни о каком особом отделе!
   – Это как раз неудивительно, – холодно произнес черный. – О его существовании знает лишь определенный круг людей, потому что слово «особый» подразумевает секретность.
   – Особый, секретный… – Судя по голосу, незнакомец не слишком-то доверял странному лейтенанту. – Напридумывают, потом голову ломай… Ладно. Значит, вы говорите, что этот парень на вас напал?
   – Да. И угрожал мне оружием. Вон его револьвер. – Кёртис посмотрел на часы и заторопился:
   – Разберитесь с ним, сержант. Мне пора бежать. Дела не ждут.
   – Ладно уж, разберусь, – прокряхтел сержант. Он вынул платок и, обернув им руку, поднял с земли оружие Винса.
   Черный к тому времени уже скрылся из виду.
   – «Кольт Питон», – отметил полицейский, разглядывая револьвер. – Отменная штука. Надежный, точный… Где ты его взял? – обратился он к детективу.
   – Купил, – пробурчал Винс, уткнувшись носом в асфальт.
   – Кто ж тебе его продал? – нахмурился сержант. – Небось, у ниггеров каких приобрел?
   – Джеффри, это я, – устало произнес детектив, поднимаясь с земли.
   Голова все еще гудела.
   «Неплохо меня отделал этот Кёртис…»
   – Бог ты мой! Винс! – удивленно воскликнул полицейский. – Это ты?
   Он помог сыщику подняться на ноги.
   – Что все это значит, Винс? – спросил сержант, покуда Новал отряхивался. – Как тебя угораздило сцепиться с парнем из этого… Особого отдела?