Страница:
Диана перезвонила через час.
– У меня все в порядке, – услышал он ее далекий голос. – До маминого захудалого городка осталось совсем недалеко, но ехать приходится не так быстро, как хотелось бы – идет проливной дождь. Извини, пожалуйста, что долго не отвечала, но ты же знаешь, что я стараюсь не говорить по телефону за рулем. Тем более в такую погоду. Я только что остановилась, чтобы заправиться бензином. Хотя, представляешь, ничто не предвещало дождя, светило милое солнышко, и вдруг как налетит ветер, как навалится гроза. Жуткое зрелище. И полило, полило, полило. Как ты сам?
– Все в порядке, – бодро ответил он. – А ты что, поехала не одна?
– Одна. А почему ты так подозрительно спрашиваешь?
– Мне показалось, что в машине разговаривает мужчина.
– Не волнуйся, глупый. Это парень на заправочной станции. Ну все, пока. Приеду к маме – сразу перезвоню. Целую.
– Не гони быстро…
В трубке раздались короткие гудки.
«Парень с заправочной станции»? Валентин налил чай, плеснул туда немного кальвадоса. Взял в руки купленную утром книгу и стал читать. Буквы бежали перед глазами. Секунды бежали на часах. Буквы заполняли страницы. Секунды заполняли ожидание.
Она оделась и села перед зеркалом, чтобы только накрасить губы. Этого достаточно. Июнь. Утро. Бледно-оранжевая как раз подойдет.
«Мама! Смотри. Эта помада похожа на персиковый джем. А вот эта – на варенье из сливы!» – всплыли в голове слова дочери, восторженно сказанные однажды, когда они вместе собирались на прогулку. Сколько ей было тогда? Наверное, лет пять или шесть. Она повернулась и вгляделась в фотографию на стене. Здесь она уже гораздо старше. Первый класс. Белые банты и озорная улыбка. Слеза как-то сама собой скатилась по щеке. Ну вот… Натали резко встряхнула головой, порывисто встала, повязала платок и через минуту уже была в жарких объятьях улицы.
Медленно идти по парку было просто одно удовольствие. Дорожка петляла среди высоких коренастых деревьев и зеленых лужаек, то подбираясь к клумбам с цветами, то убегая от них. Ослепительные краски солнечного дня, преломляясь в защитных линзах очков, становились матовыми, приглушенными. Томными, нашла точное определение Натали и глубоко вздохнула. Трава. Много травы. Запах тысяч зеленых стебельков, упругий и молодой, проникал под кожу и будил желание. Неосознанное и смутное. Как у той юной девочки в короткой юбке, которая когда-то, прохаживаясь по парку, каждый раз оказывалась у скамейки, где сидели взрослые парни. Правда, парк был другой, и парни были другими. Чаще с гитарами, а не с велосипедами, как сейчас. А прошло-то всего лет пятнадцать-шестнадцать.
Дорожка повернула, и Натали оказалась перед выходом. За острыми копьями чугунной ограды бурлил другой мир – сновали автомобили, торопились люди. Там было тесно и душно.
В кафе она заказала кофе-латте и кусок шарлотки, который долго изучала, отрезая маленькими кусками и пытаясь понять, как у повара получается такая пышная и хрустящая корочка. Как безе. Она тоже вчера пыталась испечь такую же, но вышел какой-то клеклый пирог. Хотя все пропорции и ингредиенты точно соответствовали рецепту, и духовка была разогрета точно до указанной температуры, и таймер выставлен на заданное время. Но хрустящей корочки не получилось. Видимо, чего-то не хватало. Чего? Натали легко постучала десертным ножичком по краешку шарлотки. Зажаренно-воздушный. Волшебство какое-то?!
Она поправила платок, взяла чашку с латте пальцами с двух сторон и отхлебнула теплую сладкую пенку. Вкусно. Жалко, что нельзя от удовольствия громко помурлыкать. «Все-таки Нина неправа – совсем неплохое кафе. Пусть дешевенькое, но шарлотка и латте превосходные, – вспомнилось ей недавнее посещение этого заведения с подругой. – Это у нее от зависти и бедности. Ей просто не повезло. Пока», – поправила себя Натали, искренне желая счастья своей подруге детства. Она отложила ложку и с сожалением отодвинула остатки шарлотки подальше от себя, чтобы не поддаваться искушению их доесть. Что ни говори про душу и ум женщины, мужчины сначала смотрят на тело.
В чисто вымытые стекла было видно, как через дорогу у книжного магазинчика напротив остановился мини-вэн, из которого, играя, высыпали трое детей – двое мальчиков и девочка.
Совсем не смотрят на дорогу, – не успела забеспокоиться Натали, как из машины выскочил перепуганный папаша и бросился их собирать, награждая тумаками и подзатыльниками.
Хорошо, когда дети здоровы, – улыбнулась Натали и стала размешивать остатки белой пенки, которые никак не хотели тонуть в кофе. Ложка плавно двигалась по кругу, изредка стукаясь о стенки бокала. Тихо и печально.
Нет, сегодня она будет жизнерадостной и бодрой, – поправила непослушную челку Натали. – Тем более что надо еще проехать в другой район города, чтобы все-таки найти и купить специальный словарь для технических переводов.
Она допила кофе и, вздохнув, съела еще кусочек пирога. Совсем небольшой.
А такую хрустящую корочку, как у этой шарлотки, она обязательно научится готовить. Даже если десять раз придется ходить на рынок за яблоками.
Она подала ему мокрый зонт и промолвила:
– Привет. Как дела? – и, не дожидаясь ответа, оперлась о его плечо, сняла туфли. – В этих высоких каблуках так неудобно водить машину. Ноги отваливаются. Забыла переобуться в тапочки без каблука.
– Привет.
Капли дождя, извиваясь, стекали на пол.
– Ну и дорога мне сегодня выпала. Хуже не придумаешь. Диана встряхнула волосы. – Все время моросил дождь. Мелкий-мелкий, противный-противный. Ничего не видно. А уже перед самым городом вообще чуть не попала в аварию. Представляешь, какой-то бешеный грузовик так неожиданно выскочил на встречную, что я еле-еле успела увернуться.
– Будешь ужинать? Я приготовил рыбу.
– Спасибо. Ты такой чудесный. Заботливый. – Она прижалась к нему на мгновение и проскользнула мимо. – Ты простишь меня, если я выпью только бокал вина и лягу? Дорога и дождь меня так измотали… Есть совсем не хочется.
На полу остались следы от ее мокрых ног.
Валентин раскрыл зонт и поставил в угол, чтобы он до утра высох.
– Ты купил моих любимых профитролей! – донеслось до него с кухни. – Я их завтра возьму на работу. Ты не против?
– Нет, не против. Как мама?
– Ой, не спрашивай. Эти пожилые люди… Чуть что – сразу в панику. И эти доктора… – начала рассказывать Диана, потом вдруг ее голос надломился и замер.
– Диана, – ответа не последовало. – Диана… Что случилось?
– Ничего страшного, – услышал он в ответ, когда вошел в кухню. Она сидела за столом как-то прямо и неестественно. – Просто мама сильно постарела. Как летит время. Быстро-быстро-быстро…
– Да, – скомкано получилось у него.
– И незаметно. Представляешь, мне уже скоро тридцать, а ты ведь гораздо старше меня.
– На целых восемь лет.
Он сел напротив, налил в бокалы вина и взял ее руку.
– Все будет хорошо. Главное, что я тебя люблю. – Он поцеловал ее пальцы. Холодные и безжизненные.
– Я знаю. Я тоже тебя люблю. Прости еще раз, что не составлю тебе компанию. Пойду лягу. Приходи, побудь со мной, пожалуйста, пока я не усну, а то мне что-то зябко. Плохо засыпать одной.
Диана уснула, крепко сжимая под простыней его руку. Он сидел рядом, ощущая пальцами ее теплую кожу. Странно. Почему ему постоянно хочется эту женщину? Даже сейчас, когда она усталая и расстроенная, он все равно думает о ее теле. Валентин почувствовал, что напрягся и занервничал. Надо пойти выпить вина и что-нибудь съесть. Высвобождая руку, он нечаянно провел по шраму на ее правом запястье. Глубокая полоса, с неровными краями. Диана встрепенулась во сне.
– Что случилось?
– Все хорошо. Спи, спи.
Ужин остыл. Холодная рыба стала жесткой и невкусной. Сыр заветрился. На буро-желтой поверхности выступили масляные слезы-капельки. Только вино, налитое в бокалы, смягчилось и расцвело. Вот уж кому время на пользу – хорошему вину. Валентин взял бокал и сел у окна.
Ветер, обрушивая на землю гроздья дождя, набрасывался на дома и деревья. Казалось, небо хочет мокрым, порывистым языком слизать что-нибудь и поглотить. Ну и погода. Стояла такая жара, а теперь почти ураган. Валентин поежился, представив, как мерзко и сыро на улице. Да, хорошо, что Диана вернулась. На трассе сейчас, наверное, ужас что творится – одни аварии, а она всегда так гоняет на своей «Мазде». Он улыбнулся, представив, как она спит, допил вино, достал сигареты и закурил, стараясь выпускать дым в вытяжку над плитой – окна были закрыты. Диане не нравилось, когда на кухне оставался сильный запах дыма.
А ему не нравилось, когда она уезжала. Однажды, еще в самом начале их отношений, Диана неожиданно пропала на двое суток, оставив только сообщение: «Не волнуйся. Все в порядке. Вернусь через несколько дней. Целую». У матери ее тогда тоже не оказалось. Он не удержался и позвонил, чем очень взволновал пожилую женщину.
«Я улаживала кое-какие дела… Зачем тебе знать подробности. Это все уже в прошлом… Прости» – всё, что она произнесла после возвращения.
В ту ночь тоже моросил дождь.
…Мальчик, в кроссовках и неимоверно широких штанах, стоял у огромной витрины кондитерской, не в силах оторвать взгляд от кусочков, кусков и даже кусманищ всевозможных тортов, разложенных на круглых серебристых подносах.
«Мокко». Кофейно-молочный. Посыпанный крошкой белого шоколада.
«Дижонский сюпрем». С желе из черной смородины. Розовый, с темно-красными веснушками ягод.
«Сент-анж». Бананово-карамельный. С причудливым вензелем, возвышающимся на бледно-желтой глазури.
Ну и, конечно, его любимый! «Яблочный флан». С золотистыми дольками запеченных яблок. Украшенный горкой взбитых сливок.
И она. Продавщица. Высокая блондинка в короткой юбке. Такой короткой, что когда она нагибалась, протягивая через прилавок покупку, были видны ее трусики. Белые, с тугой резинкой. Казалось, они весело забавлялись, то исчезая, то появляясь, как будто приглашая мальчика к какой-то неизвестной ему игре.
И бабушка, которая берет его за руку и говорит.
– Пойдем, Валентин. Тебе ничего этого пока нельзя. Вот вырастешь, тогда тебе будет можно все.
«Можно все… можно все… можно все».
Валентин повернулся на бок и окончательно проснулся. Усмехнулся, вспомнив сон. Да, все было именно так. В детстве родители не позволяли ему есть много всяких вкусных вещей из-за аллергии. Но бабушка иногда украдкой от них покупала кусок яблочного флана или пирога с клубникой и малиной. Они заваривали чай с мятой и пировали. Хорошая она была, бабушка. Добрая.
Кожа. Какая она неодинаковая на разных частях человеческого тела. Шелковистая на груди и животе, крокодильчатая на костяшках рук, упруго-кожаная на локтях, ранимая под глазами и возбуждающе-целомудренная на внутренней стороне женского бедра.
Валентин растер ладонями отражающееся в зеркале лицо и потом долго плескал на него холодной водой, пытаясь разгладить распустившиеся под глазами за ночь морщины. «Резные узоры старости». Последнее время он стал сам себе не нравиться. Похудел, осунулся, как-то сдал. Раньше переживал от того, что полнел, теперь наоборот. Надо бросать курить и всерьез заняться здоровьем, – укоризненно подумал он, расчесывая волосы. – Иначе где-нибудь потеряешь сознание, как в пятницу, и попадешь, чего доброго, под машину. Грустно умереть в расцвете сил.
Простояв еще полчаса перед зеркалом и приведя себя в порядок, Валентин поехал на рынок, чтобы купить свежих фруктов и овощей.
Он быстро добрался до центра, припарковал машину и окунулся в бойкую базарную толкотню.
Помятые лица продавцов, похмельные взгляды грузчиков, бессонные глаза студентов-дворников – рынок пробуждался. Все суетились, пихались и мешались под ногами. Все таскали ящики, коробки и громыхающие тележки. Все возбужденно готовились. Воскресенье – самый торговый день.
Валентин добрался до рядов с фруктами. Сначала надо купить яблок. Диана любит на завтрак стакан свежеприготовленного морковно-яблочного сока. Прохладного и тягучего, похожего на детское пюре.
Он подошел к прилавкам и стал выбирать. Яблоки должны быть сочными, но не кислыми. Вот как эти, или лучше вот те, где стоит молодая женщина в больших очках. Очки показались Валентину очень знакомыми. Неужели это она, та женщина-призрак из кафе, похожая на гречанку? Только без платка. Валентин забыл про яблоки и стал разглядывать женщину, пытаясь угадать, ее он видел в кафе или нет.
Прямые русые волосы, зачесанные набок. Правильный овал бледного лица. Платье с оголенными плечами.
Незнакомка подняла глаза и, увидев его взгляд, тут же зашагала прочь.
Она или не она? Валентин хотел пойти за женщиной, но случайно задел прилавок, и яблоки посыпались на землю. Они скользили между рук и, больно ударяясь об землю, раскатывались в разные стороны. Да, какая неудача! Вокруг зашумели. Кто-то стал ругаться, кто-то собирать, кто-то смеяться. После того как все закончилось и воцарилось на свои места – незнакомка уже исчезла.
Когда он вернулся домой, Диана сидела перед зеркалом в спальне и причесывалась. В легкой футболке, нога на ногу.
– Доброе утро. Куда ты пропал? – повернулась она к нему.
– Ездил на рынок. – Колыхание футболки заставило Валентина быстро проследовать на кухню. – Сейчас приготовлю тебе сок.
Ему стало неловко за вспыхнувшее желание тут же наброситься на нее. Утреннюю. Только что из душа. Еще не хватало, чтобы она заподозрила в нем сексуально-неуравновешенного типа, думал он, освобождая яблоки от кожуры, нарезая на четыре части и складывая в соковыжималку. Хотя чему удивляться? У нее такая соблазнительная грудь. Почему она ее стесняется? Таким формам позавидовала бы любая молоденькая девчонка.
Валентина очень привлекала в Диане именно какая-то непропорциональность. Как в изображениях нимф на древнегреческих амфорах. Тонкая талия и сильная округлость бедер. Женственность и воинственность. Наверное, именно такими были амазонки. Недаром она регулярно занимается шейпингом и два раза в неделю ходит в танцевальную студию. Такую фигуру надо беречь и держать в тонусе.
– Спасибо! – с восторгом воскликнула она, когда он появился в спальне, торжественно держа перед собой поднос с бокалом сока. – Ой, какая прелесть!
Откинув волосы и зажмурив глаза, Диана начала медленно пить сок, раскрываясь с каждым глотком, как цветок на встреч у солнцу. Сначала чуть запрокинула голову, потом освободила ноги, развела колени.
– Как вкусно…
Она казалась лесной богиней, случайно проснувшейся в городской квартире. Волосы, отливая черным шелком, спадали на плечи, футболка задралась, приоткрыв бархат внутренней поверхности ног. Валентин поставил поднос на столик, опустился на одно колено и поцеловал этот «бархат». Диана продолжала пить сок, не открывая глаз. Валентин поцеловал еще и еще.
– Ты мне мешаешь. – Она, хихикнув, опустила руку, пытаясь прикрыться. – Перестань.
Но пальчики дрогнули, выдавая хозяйку и ее сокровенное.
Закончилось все неожиданно быстро. Не успел Валентин почувствовать, какая она восхитительная, мягкая и податливая – там, внутри, – как вдруг тихо простонал и обмяк.
Слабак, обозвал он внутренне сам себя. Слабак и ничтожество.
Ему захотелось вскочить, сбежать, спрятаться. Но ее руки крепко обвили его, не дав сделать это.
– Тихо. Полежи просто так. Не двигайся.
Она гладила его по спине. Без слов, без рассуждений. Просто водила пальцами вверх и вниз. И он был благодарен этому молчанию.
Можно ли насытиться женским телом, его теплом, его запахом, его вкусом? Вряд ли, если ты, конечно, не импотент, но аллергию получить можно. Валентин, сидя перед телевизором, пытался стереть из памяти постельные события утра. Понятно, все так быстро получилось только потому, что он перевозбудился, разнервничался и никакого удовлетворения не получил. Как будто перед тобой стоял накрытый стол с изысканными яствами, а ты взял и наспех набил желудок одним хлебом. Теперь внутри тяжело и противно от сожаления и безвозвратности.
У них же было все прекрасно в постели все два года, как они знакомы. Что случилось? Появилось какое-то напряжение и нервозность.
– Я уехала в салон, – донесся до него голос Дианы из прихожей. – Как закончу, позвоню.
– Хорошо.
По телевизору начался очередной воскресный сериал, прерываемый блоками рекламы, сплошь содержавшей эротические картинки и намеки. Хорошо, что йогурт пока не начали засовывать в трусы. Валентин со злостью нажал на кнопку «Of». Почему женщинам надо обязательно в выходной на целый день уезжать в салон?
Диана практически всегда носила распущенные волосы, иногда делая несложную укладку, и объясняла это тем, что пара прошлых экспериментов с короткой стрижкой не принесли желаемых результатов. «Ты же сам говорил, что без ума от моих длинных волос, с которыми постоянно заигрывает ветер…» – с кокетливой улыбкой говорила она.
Да, ему нравились ее волосы. Особенно когда в минуты волнения она начинала заправлять их рукой за ухо. Или когда писала маме письма, почему-то делая это по старинке ручкой на бумаге, а не на компьютере. Или когда в постели они занимались любовью и она оказывалась сверху. Тогда волосы спадали вниз, закрывая ее лицо и плечи и напоминая Валентину сказку про принцессу и волшебный гребень. Улыбка тронула его губы.
А почему бы и ему не сходить в парикмахерскую, а потом, постриженному и неотразимому, не пригласить свою амазонку поужинать? Недавно в центре отрылся недорогой китайский ресторанчик.
Ножницы парикмахера щелкали острым металлическим клювом туда-сюда уже почти час. Даже надоело, раздраженно подумал Валентин и внимательно посмотрел на свое лицо. Зеркало. Тот, кто отражается в нем, даже не догадывается, что порой становится нашим лучшим собеседником. Молчаливым и поддакивающим. Валентин улыбнулся, отражение криво улыбнулось в ответ.
Наконец волосы были вымыты, высушены и уложены. Можно было встать и осмотреть себя с ног до головы. Льняные брюки, туфли-сандалии, рубаха навыпуск, под которой угадывались рельеф остатков мышц и загорелые руки. Все немного широковатое, но ему нравился свободный стиль. И хотя с его высоким ростом и крупным телосложением такие вещи делали его еще более бесформенным, узкие джинсы он терпеть не мог. Все натирало, потело. Как только девушки носят тесные, обтягивающие джинсы? Гораздо удобнее пуловеры, ветровки и широкие брюки клеш, как у английских моряков в эпоху королевы Виктории.
Валентин набрал номер Дианы.
Телефон не отвечал.
Еще раз улыбнувшись отражению в зеркале, Валентин вышел на улицу.
Диана тоже не любила джинсы. «Я не модель, но у меня хватает ума и денег носить одежд у, которая подчеркивает достоинства и скрывает недостатки, – шутливо доказывала она. – Мою пухленькую попку мужчина должен увидеть только в постели, а не разглядывать на улице. Для этого больше подходят платья и юбки. И потом, «под юбку» всегда кому-то хочется «залезть», а в узкие джинсы даже руку не просунешь. Только болваны думают, что мода – это когда ты одет как все. Мода – это подчеркивание своих достоинств. А не наоборот. Скажи, пожалуйста, ну какой соблазнительно кружевной чулочек можно надеть под джинсы? Никакой».
Валентин безоговорочно доверял ее профессиональному мнению в одежде и вообще перестал носить джинсы и узкие пиджаки, когда однажды она похвалила его свободный стиль.
Телефон Дианы опять не отвечал.
Валентин ругнулся про себя, почувствовав неприятную боль в грудной клетке. Опять?.. Спокойно. Надо вернуться домой, лечь на диван и смотреть телевизор. Пусть даже всякую дрянь. Он выкурил сигарету, сел в машину и, увидев, что указатель топлива приближается к критической отметке, решил заехать на заправочную станцию. Включил частоту «Радио-рок» и услышал протяжную волну органных аккордов, в которую врезалось гитарное соло, выводя надрывный рисунок. Мелодия поднималась все выше и выше, становилась мощнее и мощнее, пока не превратилась в гигантское разрушительное цунами.
Пес стоял на задних лапах, сложив передние на животе, и смотрел на Валентина доверчиво и умоляюще. Точнее, жадно взирал на его покупку. Потом сделал несколько характерных движений одной лапой и скромно отвел взгляд в сторону, как будто стесняясь своего попрошайнического вида. Но пушистый рыжий хвост с золотистыми разводами все-таки выдавал его нестерпимое желание сожрать хот-дог, который человек держал в руке.
– На, лопай. Хитрюга.
Половина хот-дога шлепнулась на асфальт. Собака быстро схватила добычу зубами и скрылась за углом.
Валентин часто заезжал на эту заправку, которая была в стороне от проспекта, рядом с чудом уцелевшей рощицей. Здесь всегда было мало автомашин и имелась закусочная, где подавали кофе, чай и могли поджарить сандвич или хот-дог.
Пса он встретил впервые. Необычный. Интересно, он ко всем так артистично относится? Валентин решил понаблюдать.
Из закусочной вышел мужчина с упаковкой пива. Пес из-за угла не появился. Потом вывалилась компания молодежи с пакетами. Он опять не вышел. Но когда из двери появился парень в бейсболке с сандвичем, пес тут же выскочил и, встав на задние лапы, стал забавно просить с ним поделиться, кивая то рыжей мордой, то передней лапой. Делал он это настолько вдохновенно, что казался актером на сцене. Как же он различает тех, кто покупает именно хот-дог или сандвич? Он же не может уловить запах, прячась за углом.
Валентин решил поэкспериментировать. Зашел в закусочную. Постоял для вида минуту перед прилавком, ничего не купил и вышел. Собаки у порога не было. Тогда Валентин вернулся, купил хот-дог и, как только распахнул дверь, то уперся в рыжую морду пса, который уже ждал его. Пришлось протянуть лохматому актеру «добычу».
– Пожалуйста, не кормите эту бездомную собаку, – крикнул появившийся откуда-то работник заправки, парень, похожий на несостоявшегося студента. – Хозяин очень ругает нас за это.
– Извините, я не знал, что он бездомный. У него ошейник и вид приличный, – почувствовал себя неловко Валентин. Парень, видимо, был новеньким, так как обычно дежурил толстый пузатый мужик с лысиной.
Пес, поняв, что речь идет о нем, схватил остатки бутерброда и, свесив длинные уши, засеменил прочь.
– Да, вы правы. Выглядит он прилично. Но при этом постоянно приходит сюда и клянчит у клиентов что-нибудь, особенно хот-доги. Наверное, живет неподалеку, но хозяева его совсем не кормят.
– Извините еще раз, – Валентин направился к своей машине.
– Да ничего. Если честно, я тоже его иногда кормлю, пока никто не видит, особенно мой сменщик. Пес умный, только заброшенный и голодный. Жалко его.
«Заброшенный и голодный…».
Валентин надавил на педаль акселератора, и машина послушно тронулась.
Впереди на придорожном рекламном щите в ритме танца слились красавица с веером и драгун с саблей. Красные складки вскинутого платья и темно-малиновый военный мундир. В длинных черных волосах цыганки яркий цветок, похожий на розу.
Опера «Кармен». Вечная история любви и измены. Но в рассказе цыганка дарит солдату цветок акации, а не розу, – промелькнуло в мозгу Валентина. – Хотя какая разница, это же опера. Надо обязательно сходить.
Он никогда не смотрел настоящей оперы.
– Что случилось? – голос Дианы в трубке звучал напряженно и прерывисто.
– Ничего. Просто ты опять куда-то пропала. Я пытаюсь дозвониться до тебя уже два часа, чтобы пригласить в ресторан.
– Слава богу. А то я уже испугалась, увидев бесконечное количество твоих вызовов. Ресторан – это отличная идея. Я скоро буду, и все обсудим, только заскочу по дороге к одной знакомой за последними обзорами «Италмоды», хорошо?
– Буду ждать…
Ему еще хотелось добавить с сарказмом «Что делать?», но это означало показать раздражение. Лучше сдержаться. Он хорошо запомнил ее слова: «Ревность разрушает. Не люблю ревнивцев».
Через полчаса под окном раздался звук неисправного глушителя «Мазды». Валентин выглянул и, увидев, что Диана с трудом вытаскивает из машины стопку журналов, спустился ей на помощь.
– У меня все в порядке, – услышал он ее далекий голос. – До маминого захудалого городка осталось совсем недалеко, но ехать приходится не так быстро, как хотелось бы – идет проливной дождь. Извини, пожалуйста, что долго не отвечала, но ты же знаешь, что я стараюсь не говорить по телефону за рулем. Тем более в такую погоду. Я только что остановилась, чтобы заправиться бензином. Хотя, представляешь, ничто не предвещало дождя, светило милое солнышко, и вдруг как налетит ветер, как навалится гроза. Жуткое зрелище. И полило, полило, полило. Как ты сам?
– Все в порядке, – бодро ответил он. – А ты что, поехала не одна?
– Одна. А почему ты так подозрительно спрашиваешь?
– Мне показалось, что в машине разговаривает мужчина.
– Не волнуйся, глупый. Это парень на заправочной станции. Ну все, пока. Приеду к маме – сразу перезвоню. Целую.
– Не гони быстро…
В трубке раздались короткие гудки.
«Парень с заправочной станции»? Валентин налил чай, плеснул туда немного кальвадоса. Взял в руки купленную утром книгу и стал читать. Буквы бежали перед глазами. Секунды бежали на часах. Буквы заполняли страницы. Секунды заполняли ожидание.
* * *
Если у тебя много одежды, никогда не знаешь, что именно выбрать. И поэтому каждый раз начинаешь нервничать, кажется, что совсем нечего надеть. Натали сидела на кровати и смотрела на вещи, разбросанные по комнате. Хотя какая разница. Просто все надоело. Эта жара. Эта пыль. Эта пустая квартира. Она отбросила короткое платье в стиле Шанель. Но нет. Сегодня она не будет грустить. У нее все хорошо! Мир прекрасен и удивителен! Она наденет новые бриджи и недавно купленные босоножки. Вот эти – с тесемочками. Короткую майку. И… пойдет пить кофе. Большой бокал латте. С пенкой и корицей. В то дешевое кафе, в переулке. Пойдет пешком, через парк. Вот только повяжет голову легким шелковым платком. На манер андалузской мантильи, чтобы не возиться с прической и заодно прикрыть плечи. На таком солнце даже утром можно обгореть.Она оделась и села перед зеркалом, чтобы только накрасить губы. Этого достаточно. Июнь. Утро. Бледно-оранжевая как раз подойдет.
«Мама! Смотри. Эта помада похожа на персиковый джем. А вот эта – на варенье из сливы!» – всплыли в голове слова дочери, восторженно сказанные однажды, когда они вместе собирались на прогулку. Сколько ей было тогда? Наверное, лет пять или шесть. Она повернулась и вгляделась в фотографию на стене. Здесь она уже гораздо старше. Первый класс. Белые банты и озорная улыбка. Слеза как-то сама собой скатилась по щеке. Ну вот… Натали резко встряхнула головой, порывисто встала, повязала платок и через минуту уже была в жарких объятьях улицы.
Медленно идти по парку было просто одно удовольствие. Дорожка петляла среди высоких коренастых деревьев и зеленых лужаек, то подбираясь к клумбам с цветами, то убегая от них. Ослепительные краски солнечного дня, преломляясь в защитных линзах очков, становились матовыми, приглушенными. Томными, нашла точное определение Натали и глубоко вздохнула. Трава. Много травы. Запах тысяч зеленых стебельков, упругий и молодой, проникал под кожу и будил желание. Неосознанное и смутное. Как у той юной девочки в короткой юбке, которая когда-то, прохаживаясь по парку, каждый раз оказывалась у скамейки, где сидели взрослые парни. Правда, парк был другой, и парни были другими. Чаще с гитарами, а не с велосипедами, как сейчас. А прошло-то всего лет пятнадцать-шестнадцать.
Дорожка повернула, и Натали оказалась перед выходом. За острыми копьями чугунной ограды бурлил другой мир – сновали автомобили, торопились люди. Там было тесно и душно.
В кафе она заказала кофе-латте и кусок шарлотки, который долго изучала, отрезая маленькими кусками и пытаясь понять, как у повара получается такая пышная и хрустящая корочка. Как безе. Она тоже вчера пыталась испечь такую же, но вышел какой-то клеклый пирог. Хотя все пропорции и ингредиенты точно соответствовали рецепту, и духовка была разогрета точно до указанной температуры, и таймер выставлен на заданное время. Но хрустящей корочки не получилось. Видимо, чего-то не хватало. Чего? Натали легко постучала десертным ножичком по краешку шарлотки. Зажаренно-воздушный. Волшебство какое-то?!
Она поправила платок, взяла чашку с латте пальцами с двух сторон и отхлебнула теплую сладкую пенку. Вкусно. Жалко, что нельзя от удовольствия громко помурлыкать. «Все-таки Нина неправа – совсем неплохое кафе. Пусть дешевенькое, но шарлотка и латте превосходные, – вспомнилось ей недавнее посещение этого заведения с подругой. – Это у нее от зависти и бедности. Ей просто не повезло. Пока», – поправила себя Натали, искренне желая счастья своей подруге детства. Она отложила ложку и с сожалением отодвинула остатки шарлотки подальше от себя, чтобы не поддаваться искушению их доесть. Что ни говори про душу и ум женщины, мужчины сначала смотрят на тело.
В чисто вымытые стекла было видно, как через дорогу у книжного магазинчика напротив остановился мини-вэн, из которого, играя, высыпали трое детей – двое мальчиков и девочка.
Совсем не смотрят на дорогу, – не успела забеспокоиться Натали, как из машины выскочил перепуганный папаша и бросился их собирать, награждая тумаками и подзатыльниками.
Хорошо, когда дети здоровы, – улыбнулась Натали и стала размешивать остатки белой пенки, которые никак не хотели тонуть в кофе. Ложка плавно двигалась по кругу, изредка стукаясь о стенки бокала. Тихо и печально.
Нет, сегодня она будет жизнерадостной и бодрой, – поправила непослушную челку Натали. – Тем более что надо еще проехать в другой район города, чтобы все-таки найти и купить специальный словарь для технических переводов.
Она допила кофе и, вздохнув, съела еще кусочек пирога. Совсем небольшой.
А такую хрустящую корочку, как у этой шарлотки, она обязательно научится готовить. Даже если десять раз придется ходить на рынок за яблоками.
* * *
Усталость и растерянность. Вот что увидел Валентин в глазах Дианы, когда она в субботу поздно вечером вернулась от матери. Он пытался разглядеть в них еще что-нибудь, но мешали паутинки красноватых прожилок, появившиеся от долгого напряжения.Она подала ему мокрый зонт и промолвила:
– Привет. Как дела? – и, не дожидаясь ответа, оперлась о его плечо, сняла туфли. – В этих высоких каблуках так неудобно водить машину. Ноги отваливаются. Забыла переобуться в тапочки без каблука.
– Привет.
Капли дождя, извиваясь, стекали на пол.
– Ну и дорога мне сегодня выпала. Хуже не придумаешь. Диана встряхнула волосы. – Все время моросил дождь. Мелкий-мелкий, противный-противный. Ничего не видно. А уже перед самым городом вообще чуть не попала в аварию. Представляешь, какой-то бешеный грузовик так неожиданно выскочил на встречную, что я еле-еле успела увернуться.
– Будешь ужинать? Я приготовил рыбу.
– Спасибо. Ты такой чудесный. Заботливый. – Она прижалась к нему на мгновение и проскользнула мимо. – Ты простишь меня, если я выпью только бокал вина и лягу? Дорога и дождь меня так измотали… Есть совсем не хочется.
На полу остались следы от ее мокрых ног.
Валентин раскрыл зонт и поставил в угол, чтобы он до утра высох.
– Ты купил моих любимых профитролей! – донеслось до него с кухни. – Я их завтра возьму на работу. Ты не против?
– Нет, не против. Как мама?
– Ой, не спрашивай. Эти пожилые люди… Чуть что – сразу в панику. И эти доктора… – начала рассказывать Диана, потом вдруг ее голос надломился и замер.
– Диана, – ответа не последовало. – Диана… Что случилось?
– Ничего страшного, – услышал он в ответ, когда вошел в кухню. Она сидела за столом как-то прямо и неестественно. – Просто мама сильно постарела. Как летит время. Быстро-быстро-быстро…
– Да, – скомкано получилось у него.
– И незаметно. Представляешь, мне уже скоро тридцать, а ты ведь гораздо старше меня.
– На целых восемь лет.
Он сел напротив, налил в бокалы вина и взял ее руку.
– Все будет хорошо. Главное, что я тебя люблю. – Он поцеловал ее пальцы. Холодные и безжизненные.
– Я знаю. Я тоже тебя люблю. Прости еще раз, что не составлю тебе компанию. Пойду лягу. Приходи, побудь со мной, пожалуйста, пока я не усну, а то мне что-то зябко. Плохо засыпать одной.
Диана уснула, крепко сжимая под простыней его руку. Он сидел рядом, ощущая пальцами ее теплую кожу. Странно. Почему ему постоянно хочется эту женщину? Даже сейчас, когда она усталая и расстроенная, он все равно думает о ее теле. Валентин почувствовал, что напрягся и занервничал. Надо пойти выпить вина и что-нибудь съесть. Высвобождая руку, он нечаянно провел по шраму на ее правом запястье. Глубокая полоса, с неровными краями. Диана встрепенулась во сне.
– Что случилось?
– Все хорошо. Спи, спи.
Ужин остыл. Холодная рыба стала жесткой и невкусной. Сыр заветрился. На буро-желтой поверхности выступили масляные слезы-капельки. Только вино, налитое в бокалы, смягчилось и расцвело. Вот уж кому время на пользу – хорошему вину. Валентин взял бокал и сел у окна.
Ветер, обрушивая на землю гроздья дождя, набрасывался на дома и деревья. Казалось, небо хочет мокрым, порывистым языком слизать что-нибудь и поглотить. Ну и погода. Стояла такая жара, а теперь почти ураган. Валентин поежился, представив, как мерзко и сыро на улице. Да, хорошо, что Диана вернулась. На трассе сейчас, наверное, ужас что творится – одни аварии, а она всегда так гоняет на своей «Мазде». Он улыбнулся, представив, как она спит, допил вино, достал сигареты и закурил, стараясь выпускать дым в вытяжку над плитой – окна были закрыты. Диане не нравилось, когда на кухне оставался сильный запах дыма.
А ему не нравилось, когда она уезжала. Однажды, еще в самом начале их отношений, Диана неожиданно пропала на двое суток, оставив только сообщение: «Не волнуйся. Все в порядке. Вернусь через несколько дней. Целую». У матери ее тогда тоже не оказалось. Он не удержался и позвонил, чем очень взволновал пожилую женщину.
«Я улаживала кое-какие дела… Зачем тебе знать подробности. Это все уже в прошлом… Прости» – всё, что она произнесла после возвращения.
В ту ночь тоже моросил дождь.
…Мальчик, в кроссовках и неимоверно широких штанах, стоял у огромной витрины кондитерской, не в силах оторвать взгляд от кусочков, кусков и даже кусманищ всевозможных тортов, разложенных на круглых серебристых подносах.
«Мокко». Кофейно-молочный. Посыпанный крошкой белого шоколада.
«Дижонский сюпрем». С желе из черной смородины. Розовый, с темно-красными веснушками ягод.
«Сент-анж». Бананово-карамельный. С причудливым вензелем, возвышающимся на бледно-желтой глазури.
Ну и, конечно, его любимый! «Яблочный флан». С золотистыми дольками запеченных яблок. Украшенный горкой взбитых сливок.
И она. Продавщица. Высокая блондинка в короткой юбке. Такой короткой, что когда она нагибалась, протягивая через прилавок покупку, были видны ее трусики. Белые, с тугой резинкой. Казалось, они весело забавлялись, то исчезая, то появляясь, как будто приглашая мальчика к какой-то неизвестной ему игре.
И бабушка, которая берет его за руку и говорит.
– Пойдем, Валентин. Тебе ничего этого пока нельзя. Вот вырастешь, тогда тебе будет можно все.
«Можно все… можно все… можно все».
Валентин повернулся на бок и окончательно проснулся. Усмехнулся, вспомнив сон. Да, все было именно так. В детстве родители не позволяли ему есть много всяких вкусных вещей из-за аллергии. Но бабушка иногда украдкой от них покупала кусок яблочного флана или пирога с клубникой и малиной. Они заваривали чай с мятой и пировали. Хорошая она была, бабушка. Добрая.
Кожа. Какая она неодинаковая на разных частях человеческого тела. Шелковистая на груди и животе, крокодильчатая на костяшках рук, упруго-кожаная на локтях, ранимая под глазами и возбуждающе-целомудренная на внутренней стороне женского бедра.
Валентин растер ладонями отражающееся в зеркале лицо и потом долго плескал на него холодной водой, пытаясь разгладить распустившиеся под глазами за ночь морщины. «Резные узоры старости». Последнее время он стал сам себе не нравиться. Похудел, осунулся, как-то сдал. Раньше переживал от того, что полнел, теперь наоборот. Надо бросать курить и всерьез заняться здоровьем, – укоризненно подумал он, расчесывая волосы. – Иначе где-нибудь потеряешь сознание, как в пятницу, и попадешь, чего доброго, под машину. Грустно умереть в расцвете сил.
Простояв еще полчаса перед зеркалом и приведя себя в порядок, Валентин поехал на рынок, чтобы купить свежих фруктов и овощей.
Он быстро добрался до центра, припарковал машину и окунулся в бойкую базарную толкотню.
Помятые лица продавцов, похмельные взгляды грузчиков, бессонные глаза студентов-дворников – рынок пробуждался. Все суетились, пихались и мешались под ногами. Все таскали ящики, коробки и громыхающие тележки. Все возбужденно готовились. Воскресенье – самый торговый день.
Валентин добрался до рядов с фруктами. Сначала надо купить яблок. Диана любит на завтрак стакан свежеприготовленного морковно-яблочного сока. Прохладного и тягучего, похожего на детское пюре.
Он подошел к прилавкам и стал выбирать. Яблоки должны быть сочными, но не кислыми. Вот как эти, или лучше вот те, где стоит молодая женщина в больших очках. Очки показались Валентину очень знакомыми. Неужели это она, та женщина-призрак из кафе, похожая на гречанку? Только без платка. Валентин забыл про яблоки и стал разглядывать женщину, пытаясь угадать, ее он видел в кафе или нет.
Прямые русые волосы, зачесанные набок. Правильный овал бледного лица. Платье с оголенными плечами.
Незнакомка подняла глаза и, увидев его взгляд, тут же зашагала прочь.
Она или не она? Валентин хотел пойти за женщиной, но случайно задел прилавок, и яблоки посыпались на землю. Они скользили между рук и, больно ударяясь об землю, раскатывались в разные стороны. Да, какая неудача! Вокруг зашумели. Кто-то стал ругаться, кто-то собирать, кто-то смеяться. После того как все закончилось и воцарилось на свои места – незнакомка уже исчезла.
Когда он вернулся домой, Диана сидела перед зеркалом в спальне и причесывалась. В легкой футболке, нога на ногу.
– Доброе утро. Куда ты пропал? – повернулась она к нему.
– Ездил на рынок. – Колыхание футболки заставило Валентина быстро проследовать на кухню. – Сейчас приготовлю тебе сок.
Ему стало неловко за вспыхнувшее желание тут же наброситься на нее. Утреннюю. Только что из душа. Еще не хватало, чтобы она заподозрила в нем сексуально-неуравновешенного типа, думал он, освобождая яблоки от кожуры, нарезая на четыре части и складывая в соковыжималку. Хотя чему удивляться? У нее такая соблазнительная грудь. Почему она ее стесняется? Таким формам позавидовала бы любая молоденькая девчонка.
Валентина очень привлекала в Диане именно какая-то непропорциональность. Как в изображениях нимф на древнегреческих амфорах. Тонкая талия и сильная округлость бедер. Женственность и воинственность. Наверное, именно такими были амазонки. Недаром она регулярно занимается шейпингом и два раза в неделю ходит в танцевальную студию. Такую фигуру надо беречь и держать в тонусе.
– Спасибо! – с восторгом воскликнула она, когда он появился в спальне, торжественно держа перед собой поднос с бокалом сока. – Ой, какая прелесть!
Откинув волосы и зажмурив глаза, Диана начала медленно пить сок, раскрываясь с каждым глотком, как цветок на встреч у солнцу. Сначала чуть запрокинула голову, потом освободила ноги, развела колени.
– Как вкусно…
Она казалась лесной богиней, случайно проснувшейся в городской квартире. Волосы, отливая черным шелком, спадали на плечи, футболка задралась, приоткрыв бархат внутренней поверхности ног. Валентин поставил поднос на столик, опустился на одно колено и поцеловал этот «бархат». Диана продолжала пить сок, не открывая глаз. Валентин поцеловал еще и еще.
– Ты мне мешаешь. – Она, хихикнув, опустила руку, пытаясь прикрыться. – Перестань.
Но пальчики дрогнули, выдавая хозяйку и ее сокровенное.
Закончилось все неожиданно быстро. Не успел Валентин почувствовать, какая она восхитительная, мягкая и податливая – там, внутри, – как вдруг тихо простонал и обмяк.
Слабак, обозвал он внутренне сам себя. Слабак и ничтожество.
Ему захотелось вскочить, сбежать, спрятаться. Но ее руки крепко обвили его, не дав сделать это.
– Тихо. Полежи просто так. Не двигайся.
Она гладила его по спине. Без слов, без рассуждений. Просто водила пальцами вверх и вниз. И он был благодарен этому молчанию.
Можно ли насытиться женским телом, его теплом, его запахом, его вкусом? Вряд ли, если ты, конечно, не импотент, но аллергию получить можно. Валентин, сидя перед телевизором, пытался стереть из памяти постельные события утра. Понятно, все так быстро получилось только потому, что он перевозбудился, разнервничался и никакого удовлетворения не получил. Как будто перед тобой стоял накрытый стол с изысканными яствами, а ты взял и наспех набил желудок одним хлебом. Теперь внутри тяжело и противно от сожаления и безвозвратности.
У них же было все прекрасно в постели все два года, как они знакомы. Что случилось? Появилось какое-то напряжение и нервозность.
– Я уехала в салон, – донесся до него голос Дианы из прихожей. – Как закончу, позвоню.
– Хорошо.
По телевизору начался очередной воскресный сериал, прерываемый блоками рекламы, сплошь содержавшей эротические картинки и намеки. Хорошо, что йогурт пока не начали засовывать в трусы. Валентин со злостью нажал на кнопку «Of». Почему женщинам надо обязательно в выходной на целый день уезжать в салон?
Диана практически всегда носила распущенные волосы, иногда делая несложную укладку, и объясняла это тем, что пара прошлых экспериментов с короткой стрижкой не принесли желаемых результатов. «Ты же сам говорил, что без ума от моих длинных волос, с которыми постоянно заигрывает ветер…» – с кокетливой улыбкой говорила она.
Да, ему нравились ее волосы. Особенно когда в минуты волнения она начинала заправлять их рукой за ухо. Или когда писала маме письма, почему-то делая это по старинке ручкой на бумаге, а не на компьютере. Или когда в постели они занимались любовью и она оказывалась сверху. Тогда волосы спадали вниз, закрывая ее лицо и плечи и напоминая Валентину сказку про принцессу и волшебный гребень. Улыбка тронула его губы.
А почему бы и ему не сходить в парикмахерскую, а потом, постриженному и неотразимому, не пригласить свою амазонку поужинать? Недавно в центре отрылся недорогой китайский ресторанчик.
Ножницы парикмахера щелкали острым металлическим клювом туда-сюда уже почти час. Даже надоело, раздраженно подумал Валентин и внимательно посмотрел на свое лицо. Зеркало. Тот, кто отражается в нем, даже не догадывается, что порой становится нашим лучшим собеседником. Молчаливым и поддакивающим. Валентин улыбнулся, отражение криво улыбнулось в ответ.
Наконец волосы были вымыты, высушены и уложены. Можно было встать и осмотреть себя с ног до головы. Льняные брюки, туфли-сандалии, рубаха навыпуск, под которой угадывались рельеф остатков мышц и загорелые руки. Все немного широковатое, но ему нравился свободный стиль. И хотя с его высоким ростом и крупным телосложением такие вещи делали его еще более бесформенным, узкие джинсы он терпеть не мог. Все натирало, потело. Как только девушки носят тесные, обтягивающие джинсы? Гораздо удобнее пуловеры, ветровки и широкие брюки клеш, как у английских моряков в эпоху королевы Виктории.
Валентин набрал номер Дианы.
Телефон не отвечал.
Еще раз улыбнувшись отражению в зеркале, Валентин вышел на улицу.
Диана тоже не любила джинсы. «Я не модель, но у меня хватает ума и денег носить одежд у, которая подчеркивает достоинства и скрывает недостатки, – шутливо доказывала она. – Мою пухленькую попку мужчина должен увидеть только в постели, а не разглядывать на улице. Для этого больше подходят платья и юбки. И потом, «под юбку» всегда кому-то хочется «залезть», а в узкие джинсы даже руку не просунешь. Только болваны думают, что мода – это когда ты одет как все. Мода – это подчеркивание своих достоинств. А не наоборот. Скажи, пожалуйста, ну какой соблазнительно кружевной чулочек можно надеть под джинсы? Никакой».
Валентин безоговорочно доверял ее профессиональному мнению в одежде и вообще перестал носить джинсы и узкие пиджаки, когда однажды она похвалила его свободный стиль.
Телефон Дианы опять не отвечал.
Валентин ругнулся про себя, почувствовав неприятную боль в грудной клетке. Опять?.. Спокойно. Надо вернуться домой, лечь на диван и смотреть телевизор. Пусть даже всякую дрянь. Он выкурил сигарету, сел в машину и, увидев, что указатель топлива приближается к критической отметке, решил заехать на заправочную станцию. Включил частоту «Радио-рок» и услышал протяжную волну органных аккордов, в которую врезалось гитарное соло, выводя надрывный рисунок. Мелодия поднималась все выше и выше, становилась мощнее и мощнее, пока не превратилась в гигантское разрушительное цунами.
«Shine on You Crazy Diamond» – «Пинк Флойд», определил Валентин песню и свою любимую рок-группу. У него уже имелся в машине этот диск.
You reached the secret too soon,
You cried for the moon.
Пес стоял на задних лапах, сложив передние на животе, и смотрел на Валентина доверчиво и умоляюще. Точнее, жадно взирал на его покупку. Потом сделал несколько характерных движений одной лапой и скромно отвел взгляд в сторону, как будто стесняясь своего попрошайнического вида. Но пушистый рыжий хвост с золотистыми разводами все-таки выдавал его нестерпимое желание сожрать хот-дог, который человек держал в руке.
– На, лопай. Хитрюга.
Половина хот-дога шлепнулась на асфальт. Собака быстро схватила добычу зубами и скрылась за углом.
Валентин часто заезжал на эту заправку, которая была в стороне от проспекта, рядом с чудом уцелевшей рощицей. Здесь всегда было мало автомашин и имелась закусочная, где подавали кофе, чай и могли поджарить сандвич или хот-дог.
Пса он встретил впервые. Необычный. Интересно, он ко всем так артистично относится? Валентин решил понаблюдать.
Из закусочной вышел мужчина с упаковкой пива. Пес из-за угла не появился. Потом вывалилась компания молодежи с пакетами. Он опять не вышел. Но когда из двери появился парень в бейсболке с сандвичем, пес тут же выскочил и, встав на задние лапы, стал забавно просить с ним поделиться, кивая то рыжей мордой, то передней лапой. Делал он это настолько вдохновенно, что казался актером на сцене. Как же он различает тех, кто покупает именно хот-дог или сандвич? Он же не может уловить запах, прячась за углом.
Валентин решил поэкспериментировать. Зашел в закусочную. Постоял для вида минуту перед прилавком, ничего не купил и вышел. Собаки у порога не было. Тогда Валентин вернулся, купил хот-дог и, как только распахнул дверь, то уперся в рыжую морду пса, который уже ждал его. Пришлось протянуть лохматому актеру «добычу».
– Пожалуйста, не кормите эту бездомную собаку, – крикнул появившийся откуда-то работник заправки, парень, похожий на несостоявшегося студента. – Хозяин очень ругает нас за это.
– Извините, я не знал, что он бездомный. У него ошейник и вид приличный, – почувствовал себя неловко Валентин. Парень, видимо, был новеньким, так как обычно дежурил толстый пузатый мужик с лысиной.
Пес, поняв, что речь идет о нем, схватил остатки бутерброда и, свесив длинные уши, засеменил прочь.
– Да, вы правы. Выглядит он прилично. Но при этом постоянно приходит сюда и клянчит у клиентов что-нибудь, особенно хот-доги. Наверное, живет неподалеку, но хозяева его совсем не кормят.
– Извините еще раз, – Валентин направился к своей машине.
– Да ничего. Если честно, я тоже его иногда кормлю, пока никто не видит, особенно мой сменщик. Пес умный, только заброшенный и голодный. Жалко его.
«Заброшенный и голодный…».
Валентин надавил на педаль акселератора, и машина послушно тронулась.
Впереди на придорожном рекламном щите в ритме танца слились красавица с веером и драгун с саблей. Красные складки вскинутого платья и темно-малиновый военный мундир. В длинных черных волосах цыганки яркий цветок, похожий на розу.
Опера «Кармен». Вечная история любви и измены. Но в рассказе цыганка дарит солдату цветок акации, а не розу, – промелькнуло в мозгу Валентина. – Хотя какая разница, это же опера. Надо обязательно сходить.
Он никогда не смотрел настоящей оперы.
– Что случилось? – голос Дианы в трубке звучал напряженно и прерывисто.
– Ничего. Просто ты опять куда-то пропала. Я пытаюсь дозвониться до тебя уже два часа, чтобы пригласить в ресторан.
– Слава богу. А то я уже испугалась, увидев бесконечное количество твоих вызовов. Ресторан – это отличная идея. Я скоро буду, и все обсудим, только заскочу по дороге к одной знакомой за последними обзорами «Италмоды», хорошо?
– Буду ждать…
Ему еще хотелось добавить с сарказмом «Что делать?», но это означало показать раздражение. Лучше сдержаться. Он хорошо запомнил ее слова: «Ревность разрушает. Не люблю ревнивцев».
Через полчаса под окном раздался звук неисправного глушителя «Мазды». Валентин выглянул и, увидев, что Диана с трудом вытаскивает из машины стопку журналов, спустился ей на помощь.