Страница:
2
Еще в ночь вскрытия из тела Ленина были извлечены мозг, сердце, пуля и часть других органов. Все они были разложены по отдельным сосудам и сами по себе являлись драгоценностями.
Кроме того, с мозга были сделаны специальные слепки, которые также прилагались к анатомическому материалу и полноправно входили в коллекцию мощей титана. 24 января бывший начальник охраны вождя передал внутренности представителю Института В.И. Ленина и получил соответствующую расписку: «Я, нижеподписавшийся Аросев, получил от тов. Беленького 24 сего января 18 часов 25 минут вечера для Института В.И. Ленина стеклянную банку, содержащую мозг, сердце Ильича и пулю, извлеченную из тела. Обязуюсь хранить полученное в Институте В.И. Ленина и лично отвечать за его полную целостность и сохранность»8. Все самое важное, чем обладал организм Ильича, должно было быть сохранено и исследовано[6].
Центральной драгоценностью анатомической коллекции стал мозг. Левое полушарие получило серьезную деформацию во время болезни, но значение объекта это нисколько не умалило. Его на время поместили в специальный раствор из формалина и спирта.
Такое сокровище требовало экстраординарного изучения, и для этого нужны были особые специалисты. Они должны были естественно-научным, материалистическим методом исследования раскрыть магические свойства необыкновенной головы. В то же время было желательно, чтобы такие ученые принадлежали к «прогрессивному человечеству» и разделяли взгляды о грядущем торжестве коммунизма. Трудность задачи заключалась в том, что будущему исследователю на основе полуразрушенного мозга предлагалось описать его в здоровом состоянии, составив некоторую теоретическую реконструкцию, и научно доказать исключительность ленинского органа.
Вспомнили о рекомендации германской коммунистки Клары Цеткин. Она еще во время болезни Ленина советовала обратить внимание на своего земляка – невропатолога, профессора Оскара Фогта. Цеткин уверяла, что «…это человек с мировым именем и коммунист по убеждениям»9. Навели еще раз справки, и советский невропатолог Минор подтвердил научную компетенцию немецкого специалиста.
В Германии Фогт был известен как крупный практикующий гипнотизер. Одно время он даже издавал журнал Zeitschrift fur Hypnotismus. Там печатались работы по вопросам гипноза и других необычных явлений психики. Фогт был учеником швейцарского психиатра Августа Фореля, пропагандиста евгеники[7], автора чрезвычайно популярных в России книг «Половой вопрос», «Гипнотизм и лечение внушением». В недавнем прошлом профессор Фогт успешно лечил пациентов из семьи немецких сталелитейных магнатов Круппов, получая от них не только щедрые гонорары, но и субсидии на свои исследования. Среди его клиентов числились и германские социалисты.
С 1919 года Фогт руководил Институтом исследования мозга Общества содействия наукам им. кайзера Вильгельма.
В 1920 году Оскар Фогт опубликовал крупную работу по анатомии центральной нервной системы и архитектонике мозга. Профессор доказывал, что кора больших полушарий мозга делится на 2000 структурно различных полей. Метод его исследования состоял в том, чтобы с помощью особого прибора производить несколько десятков тысяч тончайших срезов с мозга трупа и подвергать полученный материал изучению под микроскопом.
Кроме того, Фогт занимался исследованиями в области генетики и евгеники. Изучая мозг выдающихся людей, с одной стороны, и генетические механизмы – с другой, немецкий ученый пытался создать что-то вроде теории элитных групп, к которым могли принадлежать отдельные высшие расы, успешные нации, закрытые властные сообщества – вроде кремлевской знати. Его мечтой было обнаружение в генетическом аппарате клетки механизма, способного дать ключ к созданию идеального представителя человеческого рода. А, по мнению его подруги, коммунистки Клары Цеткин, Ленин, несомненно, был таким идеальным человеком.
В середине февраля 1925 года директор Нейробиологического института Берлинского университета Оскар Фогт прибывает в Москву, и уже 17 числа его приглашают на заседание светил советской медицины в Институт В.И. Ленина. Оно открылось в восемь вечера и проходило в непосредственной близости от комнат, где хранились ленинские органы.
Здесь присутствовали патологоанатомы Дешин и Абрикосов, антрополог Бунак, невропатолог Крамер – консультант Лечебно-санитарного управления Кремля, невропатолог Минор, а также помощник директора Института Ленина и по совместительству заведующий Секретным отделом ЦК ВКП (б) Иван Товстуха. Последний – око Сталина, облеченный неограниченным доверием генерального секретаря. Хотя Товстуха и обозначен в протоколе как присутствующий, в действительности он – главная персона этой «тайной вечери». Врачи – его гости.
Иван Павлович пригласил в институт не просто медиков, а всех тех, кто был посвящен в тайну ленинской болезни, бывал на консультациях в Горках, присутствовал на историческом вскрытии тела, подписывал заключение о смерти. Эти люди входили в круг советской номенклатуры, отслеживались органами ОГПУ и головой отвечали за решение секретного заседания.
Особого внимания в этом списке заслуживают фигуры Виктора Бунака и Александра Дешина.
Первый – автор трудов по морфологическим типам черепов: ведь идеальный мозг должен был помещаться в идеальном черепе. Для доказательства этого Бунак еще до вскрытия произвел необходимые измерения головы покойного вождя антропометрическими приборами. Дешин же не только профессор 2-го Медицинского института и прозектор. Сфера его интересов – эволюция коры головного мозга и скелета в целом. Вместе с Бунаком они действительные члены Антропологического НИИ при МГУ. Оба сотрудники редакции «Русского антропологического журнала», где печатаются их статьи об эволюции человека. Вместе эти антропологи описали внешнее строение извлеченного мозга Ленина, расположение борозд, извилин и долей10. Из документа явствует, что кора здорового правого полушария была хорошо сформирована, не имела отклонений от нормы.
Научные интересы Виктора Бунака сосредоточились вокруг процесса эволюции строения черепа. Это ему принадлежали прогнозы грядущего развития человеческой головы, высказанные еще в 1922 году. В статье «Основные морфологические типы черепа человека и их эволюция» он пророчествовал: «…мы убеждены в правильности формулируемого выше представления об эволюции черепных форм. Основная линия этой эволюции – увеличение вместимости»11. Виктор Бунак выносил жесткий научный вердикт: «Существующие черепные типы могут выделить новые варианты, с большими размерами диаметров, и таким образом создать новые формы и более вместимые мозговые полости»12.
Смерть Ленина приблизила открытие этой необъятной вместимости. А так как вождь был объявлен человеком будущего, его череп являлся эталоном, то Бунак должен был только подтвердить это с помощью своих измерений. Ведь он – заведующий Центральным антропометрическим бюро. Бунаку и его коллеге Дешину могла выпасть честь заявить всему миру об открытии в России Homo futuris, или Super Homo, обитавшего в Горках до трагической ночи 21 января 1924 года.
Кроме того, с мозга были сделаны специальные слепки, которые также прилагались к анатомическому материалу и полноправно входили в коллекцию мощей титана. 24 января бывший начальник охраны вождя передал внутренности представителю Института В.И. Ленина и получил соответствующую расписку: «Я, нижеподписавшийся Аросев, получил от тов. Беленького 24 сего января 18 часов 25 минут вечера для Института В.И. Ленина стеклянную банку, содержащую мозг, сердце Ильича и пулю, извлеченную из тела. Обязуюсь хранить полученное в Институте В.И. Ленина и лично отвечать за его полную целостность и сохранность»8. Все самое важное, чем обладал организм Ильича, должно было быть сохранено и исследовано[6].
Центральной драгоценностью анатомической коллекции стал мозг. Левое полушарие получило серьезную деформацию во время болезни, но значение объекта это нисколько не умалило. Его на время поместили в специальный раствор из формалина и спирта.
Такое сокровище требовало экстраординарного изучения, и для этого нужны были особые специалисты. Они должны были естественно-научным, материалистическим методом исследования раскрыть магические свойства необыкновенной головы. В то же время было желательно, чтобы такие ученые принадлежали к «прогрессивному человечеству» и разделяли взгляды о грядущем торжестве коммунизма. Трудность задачи заключалась в том, что будущему исследователю на основе полуразрушенного мозга предлагалось описать его в здоровом состоянии, составив некоторую теоретическую реконструкцию, и научно доказать исключительность ленинского органа.
Вспомнили о рекомендации германской коммунистки Клары Цеткин. Она еще во время болезни Ленина советовала обратить внимание на своего земляка – невропатолога, профессора Оскара Фогта. Цеткин уверяла, что «…это человек с мировым именем и коммунист по убеждениям»9. Навели еще раз справки, и советский невропатолог Минор подтвердил научную компетенцию немецкого специалиста.
В Германии Фогт был известен как крупный практикующий гипнотизер. Одно время он даже издавал журнал Zeitschrift fur Hypnotismus. Там печатались работы по вопросам гипноза и других необычных явлений психики. Фогт был учеником швейцарского психиатра Августа Фореля, пропагандиста евгеники[7], автора чрезвычайно популярных в России книг «Половой вопрос», «Гипнотизм и лечение внушением». В недавнем прошлом профессор Фогт успешно лечил пациентов из семьи немецких сталелитейных магнатов Круппов, получая от них не только щедрые гонорары, но и субсидии на свои исследования. Среди его клиентов числились и германские социалисты.
С 1919 года Фогт руководил Институтом исследования мозга Общества содействия наукам им. кайзера Вильгельма.
В 1920 году Оскар Фогт опубликовал крупную работу по анатомии центральной нервной системы и архитектонике мозга. Профессор доказывал, что кора больших полушарий мозга делится на 2000 структурно различных полей. Метод его исследования состоял в том, чтобы с помощью особого прибора производить несколько десятков тысяч тончайших срезов с мозга трупа и подвергать полученный материал изучению под микроскопом.
Кроме того, Фогт занимался исследованиями в области генетики и евгеники. Изучая мозг выдающихся людей, с одной стороны, и генетические механизмы – с другой, немецкий ученый пытался создать что-то вроде теории элитных групп, к которым могли принадлежать отдельные высшие расы, успешные нации, закрытые властные сообщества – вроде кремлевской знати. Его мечтой было обнаружение в генетическом аппарате клетки механизма, способного дать ключ к созданию идеального представителя человеческого рода. А, по мнению его подруги, коммунистки Клары Цеткин, Ленин, несомненно, был таким идеальным человеком.
В середине февраля 1925 года директор Нейробиологического института Берлинского университета Оскар Фогт прибывает в Москву, и уже 17 числа его приглашают на заседание светил советской медицины в Институт В.И. Ленина. Оно открылось в восемь вечера и проходило в непосредственной близости от комнат, где хранились ленинские органы.
Здесь присутствовали патологоанатомы Дешин и Абрикосов, антрополог Бунак, невропатолог Крамер – консультант Лечебно-санитарного управления Кремля, невропатолог Минор, а также помощник директора Института Ленина и по совместительству заведующий Секретным отделом ЦК ВКП (б) Иван Товстуха. Последний – око Сталина, облеченный неограниченным доверием генерального секретаря. Хотя Товстуха и обозначен в протоколе как присутствующий, в действительности он – главная персона этой «тайной вечери». Врачи – его гости.
Иван Павлович пригласил в институт не просто медиков, а всех тех, кто был посвящен в тайну ленинской болезни, бывал на консультациях в Горках, присутствовал на историческом вскрытии тела, подписывал заключение о смерти. Эти люди входили в круг советской номенклатуры, отслеживались органами ОГПУ и головой отвечали за решение секретного заседания.
Особого внимания в этом списке заслуживают фигуры Виктора Бунака и Александра Дешина.
Первый – автор трудов по морфологическим типам черепов: ведь идеальный мозг должен был помещаться в идеальном черепе. Для доказательства этого Бунак еще до вскрытия произвел необходимые измерения головы покойного вождя антропометрическими приборами. Дешин же не только профессор 2-го Медицинского института и прозектор. Сфера его интересов – эволюция коры головного мозга и скелета в целом. Вместе с Бунаком они действительные члены Антропологического НИИ при МГУ. Оба сотрудники редакции «Русского антропологического журнала», где печатаются их статьи об эволюции человека. Вместе эти антропологи описали внешнее строение извлеченного мозга Ленина, расположение борозд, извилин и долей10. Из документа явствует, что кора здорового правого полушария была хорошо сформирована, не имела отклонений от нормы.
Научные интересы Виктора Бунака сосредоточились вокруг процесса эволюции строения черепа. Это ему принадлежали прогнозы грядущего развития человеческой головы, высказанные еще в 1922 году. В статье «Основные морфологические типы черепа человека и их эволюция» он пророчествовал: «…мы убеждены в правильности формулируемого выше представления об эволюции черепных форм. Основная линия этой эволюции – увеличение вместимости»11. Виктор Бунак выносил жесткий научный вердикт: «Существующие черепные типы могут выделить новые варианты, с большими размерами диаметров, и таким образом создать новые формы и более вместимые мозговые полости»12.
Смерть Ленина приблизила открытие этой необъятной вместимости. А так как вождь был объявлен человеком будущего, его череп являлся эталоном, то Бунак должен был только подтвердить это с помощью своих измерений. Ведь он – заведующий Центральным антропометрическим бюро. Бунаку и его коллеге Дешину могла выпасть честь заявить всему миру об открытии в России Homo futuris, или Super Homo, обитавшего в Горках до трагической ночи 21 января 1924 года.
3
Секретное заседание в Институте Ленина вел главврач 2-й Градской больницы Борис Вейсброд. Первый вопрос, который задал председатель присутствующим светилам науки, звучал впечатляюще: «1. Может ли цитоархитектоническое исследование дать указание на материальное обоснование гениальности В.И. ЛЕНИНА?»13 Ответ последовал незамедлительно: «Проф. Фогт и все присутствующие высказываются положительно. Уже с первых шагов исследования можно будет определить особенность клеточного строения; но вместе с тем нужно указать на то, что исследование не должно ограничиться однократным осмотром, но по мере развития техники окраски и науки должны повторно подвергаться исследованию новые срезы. Изучение этих срезов должно вестись путем сравнения со срезами других мозгов, а также (психоанализа) психологического изучения»14.
На заседании Фогт представил план своих дальнейших работ с препаратом. Он предложил разрезать хранившийся в Институте В.И. Ленина мозг на слои толщиной 1,8 см, залить их парафином, чтобы в дальнейшем производить тонкие срезы для фотографирования и патологического исследования. Фогт настаивал на том, чтобы мозг Ленина отправился за границу, в Берлин, где в Нейробиологическом институте есть опытные сотрудники, уникальная аппаратура и где работает «единственный в мире специалист по данному вопросу проф. Фогт»15. Немецкий профессор утверждал – для блага эксперимента мозг Ленина следует немедленно отправить в столицу Германии. Только там имеются надлежащие условия.
Фогт пугал ученых и партийных чиновников гибелью дорогого мозга. По результатам обсуждения и предложениям немца нарком здравоохранения Семашко и Товстуха 18 февраля направили запрос в Политбюро:
«По заявлению проф. Фогта, с которым согласились и работающие над изучением мозга профессора Минор, Крамер, Дешин, Бунак и Абрикосов, дальнейшее изучение требует:
1) разреза мозга на ряд срезов (до 30 000); и
2) вывоза мозга для этого и для дальнейшего изучения в лабораторию проф. Фогта в Берлин сроком приблизительно на год.
Неприятие этих мер, по мнению проф. Фогта, в ближайшее же время лишит мозг способности к восприятию окраски, необходимой для постановки изучения его, и сделает, таким образом, изучение мозга невозможным. Исходя из вышесказанного, просим Политбюро дать соответствующие директивы»16.
Советские вожди крайне негативно отреагировали на саму идею экспорта столь ценного продукта в Германию. Их указание от 19 февраля было категорично: «а) Отклонить предложение врачей о вывозе мозга В.И. Ленина за границу для исследования. б) Предложить поставить исследования мозга Владимира Ильича в России»17.
Два дня нарком здравоохранения Семашко потратил на переговоры с упрямым и «единственным в мире» немцем, пока не смог найти компромиссное решение: Фогт вместе с женой и германской лаборанткой переезжает на время исследования в Москву. Сюда же доставляется ценное оборудование из Германии. Изучение проводится в Москве, но прежде Фогт делает один пробный срез с мозга, дабы установить, не изменился ли препарат под воздействием спирта и формалина, в смеси которых он хранится. Этот вариант вполне устроил Политбюро, и новым постановлением от 21 февраля оно согласилось с предложением Семашко18.
Решение Кремля положило начало организации сугубо секретной лаборатории для Фогта. Политбюро новым постановлением поручило Семашко и Товстухе найти специальное помещение и оснастить его оборудованием. Начальнику ОГПУ Дзержинскому предписывались поиски «надежного товарища в качестве ответственного хранителя мозга В.И. Ленина во время работы над ним»19.
Фогту выделили шесть комнат в Институте В.И. Ленина. Здесь под наблюдением Товстухи он мог приступить к научному священнодействию. Церемония передачи драгоценного мозга иностранцу сопровождалась заключением договора между ним и Институтом В.И. Ленина, состоявшимся в мае 1925 года. Деньги для закупок дорогостоящего оборудования в Германии перечислялись из запасного фонда Совета народных комиссаров. А вся процедура была покрыта плотной завесой секретности.
Для таинственности имелось и одна экзотическая причина. Наряду с обычными для Фогта исследованиями он решил основать в Москве лабораторию расовой биологии. Перспективная, по представлениям немецкого профессора, наука уже укрепляла свои позиции в Европе. Успехов в этом направлении достигла Швеция, где в 1921 году в Упсале был открыт расовый биологический институт. Шведов волновала проблема инбридинга, распространения болезни викингов – рассеянного склероза, алкоголизма и наследственных заболеваний в целом.
Еще в 1924-м траурном году на страницах «Русского евгенического журнала» вышла статья Германа Лундборга «Шведский институт расовой биологии в Упсале». Освещая сферу деятельности своего учреждения, его директор писал: «В основу всего построения расовой биологии кладется целый ряд научных дисциплин, а именно 1) исследование наследственности (генетика); 2) антропология; 3) физиология, патология и медицина; 4) статистика и генеалогия. Эти разнообразные отрасли человеческого знания требуют своих представителей. Они работают по разным методам и должны вследствие всего получать различное образование»20. Статья заканчивалась оптимистическим пассажем: «Значение народа не измерить числом его внешних военных сил, но его пригодностью в расовом отношении и его культурными вкладами. Для всех народов важно не только следовать за развитием, но по возможности идти во главе его»21.
Оскар Фогт мог бы подписаться под всеми этими утверждениями. Он считал изучение расовой архитектоники основной задачей своего германского института мозга и своих московских лабораторий. Ученый предполагал, что вместе с другими дисциплинами расовая биология могла дать ценные рецепты для развития наций. Методика изучения материала в научном учреждении Фогта строилась по канонам «шведской науки». Его идеи о перспективности таких исследований разделялись и наркомом здравоохранения Семашко. Фогт был уверен: исследования в области строения мозга, особенно мозга уникального, необходимо подтвердить и на генетическим уровне. «Он собирался у себя в Kaiser Wilhelm Institutе в Берлине организовать лабораторию, а потом, может быть, и целый отдел генетический, так как интересовался рядом генетических проблем, связанных с мозгами всяческими, с высшей нервной деятельностью»22, – вспоминал о Фогте Тимофеев-Ресовский.
Как ни удивительно, но в СССР, несмотря на государственный интернационализм, влияние находившегося здесь аппарата Коминтерна и эксплуатации в пропагандистских целях вопроса о положении афроамериканцев в США, в научной среде было достаточно сторонников теории неравенства рас.
Термин «отсталые народы» был по-прежнему в ходу. Чувство собственного превосходства по отношению к обитателям Новой Гвинеи или Экваториальной Африки не давало покоя многим просвещенным коммунистам. Даже убежденный атеист, профессор Никольский, рассуждая о эволюции человека, писал: «…у европейца средний объем мозга около 1400 кб. см, у низших пород современного человека редко спускается до 1000 кб. см»23. «Широкий плоский нос» как аргумент расовой дидактики использовал и чуткий к настроениям кремлевской верхушки советский футуролог Мелик-Пашаев, иллюстрировавший свои сочинения антропологическими примерами из жизни высших и низших народов24.
Основными очагами расовых идей были «Русский антропологический» и «Русский евгенический» журналы. Члены редакции обоих изданий и их авторы активно включились в разработку ленинской биологической исключительности. Благодаря в том числе и их поддержке Фогту удалось создать при Московском институте мозга лабораторию расовой биологии.
В те годы в СССР бурно развивалась евгеника. Причиной наследственных несчастий она разумно считала генетические нарушения. Их устранение в результате продуманной селекции и должно было привести к антропологическим изменениям, важным для расовой биологии.
«Евгеника – религия будущего, и она ждет своих пророков»25, – провозглашал директор Института экспериментальной биологии Николай Кольцов на страницах своего журнала. Сам Кольцов таким пророком и являлся. А богом этой религии он видел искушенного генетика, творящего с помощью микроскопа расу будущих суперменов.
Таким ученым, к примеру, вполне мог стать Тимофеев-Ресовский. В 1925 году Кольцов и нарком Семашко рекомендовали его Фогту в качестве перспективного ученого для работы в Берлинском институте. Немец, видимо, был не в ладах с генетиками Германии и предпочел русского исследователя. Помимо него в Берлин отправились и будущие ленинские специалисты-мозговеды: Саркисов, Сапир, Попов, Чернышев. По обмену в Москву стали прибывать и немецкие коллеги. «Ввиду полного отсутствия у нас в Союзе специалистов по изучению микроскопической структуры мозга и технических работников – лаборантов были приглашены в Союз технические работники проф. Фогта из его Берлинского института мозга (Вольке, Гейзе и Рот)»26.
Государственная поддержка инициатив профессора привела и к тому, что уже год спустя после секретного заседания Семашко поднял в Политбюро вопрос о повышении статуса лаборатории до уровня института. И для того имелись все условия. Мозг Ленина был уже фиксирован в формалине и спирте, разделен на блоки и залит в парафин. Блоки разделены на 30 963 среза. Они были выполнены с помощью особого резательного аппарата – микротома, привезенного из Германии. Специально окрашенные контрастным веществом, они были помещены между тонкими стеклами, что позволяло более четко видеть структуру мозга и даже демонстрировать эти препараты как слайды.
В журнале «Под знаменем марксизма» замдиректора Саркисов так описывал эту методику: «Окраска срезов составляет следующий этап работы. Окрашенные препараты фотографируются на специальных установках, дающих возможность сделать фотографии с очень большим увеличением и тем самым зафиксировать мельчайшие подробности среза. Дальнейшая стадия – подробное описание каждого препарата»27.
Сотрудники института скрупулезно сравнивали ленинские срезы со срезами обычных людей и некоторых представителей советского аппарата и интеллигенции. Даже малейшая, микроскопическая деталь, отличавшая вождя от простых смертных, могла свидетельствовать о его потрясающих мозговых ресурсах. Но каждый вечер, перед уходом сотрудников, все драгоценные срезы вновь помещались в заветный сейф, а он находился под непрерывной охраной ОГПУ28.
Подготовка научного обоснования анатомического превосходства Ленина над всеми остальными людьми на земле шла полным ходом. Ученые не сомневались в уникальности его борозд, извилин, количества мозговых клеток, их послойного расположения, величины. В ходе исследований обнаружилась хорошая развитость третьего и пятого слоев клеток мозга.
Ободренный ожидаемым результатом, наркомздрав Семашко рапортовал об успехах таинственного учреждения: «Исследование мозга т. ЛЕНИНА, согласно постановлению ПБ29, уже производится. Закуплены и закупаются специальные аппараты и приборы. Сделана часть срезов. Работает немка-лаборантка, командированная проф. Фогтом. Прошли курс учебы у проф. Фогта два врача-коммуниста (т.т. Сапир и Саркисов), которые приступили к работе в Москве. Получены уже некоторые предварительные результаты»30. Размышляя о перспективах развития учреждения, Семашко считал что нужно «теперь же приступить к созданию Института по изучению мозга по этому методу под руководством проф. Фогта и под его директорством»31.
Но в Политбюро пока не спешили. Вожди хотели ознакомиться с первыми исследованиями Фогта, а уж потом отпускать инвестиции.
Советское руководство интриговала тайна мозга Ленина. Вожди требовали отчетов и новых данных, а научное поведение Фогта держало их в напряжении. Иногда небольшими порциями в научные кулуары просачивалась волнующая информация о невероятных богатствах, извлеченных из трепанированного черепа супермена. И тогда вновь начинали священнодействовать обличенные высоким авторитетом интеллигентные лакеи Кремля. Так, к третьей годовщине со дня смерти Ленина в вечернем выпуске «Красной газеты» появились мемуары психиатра, академика Осипова. Не ссылаясь на источник своих сведений, он тем не менее сообщал: «Уже макроскопическое исследование мозга В. И. Ленина при вскрытии тела показало высокое совершенство его строения, которым и объясняется его духовная мощь, так отчетливо проявившаяся в течении болезни».
В 1927 году профессор Фогт выступает с сообщениями о своих открытиях в узком кругу членов правительства СССР. И хотя информация об этом событии была тут же засекречена, 15 ноября 1927 года в «Известиях» дали небольшую публикацию. Она разъясняла простым гражданам суть работ Фогта. Газета утверждала: «Метод этот, так называемый цитоархитектонический, основан на изучении расположения и строения нервных клеток в головном мозгу. Профессор Фогт поставил себе задачей на основе такого изучения определить материалистическое основание для объяснения гениальности Ленина и его психических особенностей». Газета сообщала и об уникальных находках, обнаруженных немецким ученым в третьем слое коры головного мозга. Именно тут, к удивлению Фогта, были особо распространены пирамидальные клетки. В них, по мнению ученого, и скрывалась «материальная база психической одаренности»32.
Казалось, что тайна кремлевского сверхчеловека близка, наконец, к разгадке.
Допущенный к кремлевским секретам советский футуролог Мелик-Пашаев, по-видимому, присутствовавший на закрытом заседании или знакомый со стенограммой доклада, с восхищением писал о «сенсационных» открытиях Фогта: «Тщательное изучение мозга нашего гениального современника В.И. Ленина и сравнение тонкого архитектурного строения его с мозгом людей среднего психического уровня выявляет необычайное богатство материального субстрата – архитектуры строения и развития нервных клеток и нервных отростков коры мозга В.И. Ленина, который (то есть мозг) является, несомненно, прототипом мозга грядущего сверхчеловека»33.
Мелик-Пашаев откровенно объясняет всю подоплеку возни с мозгом и суть задачи, поставленной Кремлем перед Фогтом. «И вот сравнение мозгов, – пишет он, – по особенностям величины и формы расположения отдельных полей полушарий большого мозга, а равно сравнение по особенностям строения отдельных слоев в пределах указанных полей дает научную базу для разрешения научной проблемы материалистического объяснения нервно-психической деятельности и указывает пути возможной дальнейшей эволюции человеческого мозга в будущем»34.
Эти выводы советского футуролога были только отправной точкой для дальнейших фантастических предположений Мелик-Пашаева, озвучивавшего сокровенные мысли обитателей Кремля.
«Изобретение микроскопа, телескопа и других оптических приборов значительно расширило пределы нормального зрения; телефон и радио сказочно расширили пределы нормального слуха и т. д. И все это стало возможным благодаря беспрерывной прогрессивной эволюции пластической нервной ткани и сознательных центров головного мозга. А самый прогресс человечества совершался не путем возникновения новых органов чувств или улучшения существующих, которые обнаруживают, наоборот, тенденцию к регрессивному развитию, а путем усовершенствования центрального мозгового аппарата (т. е. соответствующих центров в коре мозга) для наилучшего восприятия и переработки ощущений, получаемых органами чувств. При помощи тех скрытых, тонких структурных изменений нервной системы, которые идут, не ослабевая, из века в век, человеческий разум познал электрические вибрации, ультрафиолетовые лучи, радиоволны, которые непосредственно на наши органы чувств не оказывают влияния.
И в самом деле, еще несколько лет назад невероятной казалась возможность предположения радиоизлучения человеческого мозга, а тем более возможность уловить и воспринимать эти излучаемые мозгом человека радиоволны»35.
Ленин телепат, экстрасенс, медиум? Тот самый медиум, который, по предположениям Николая Бухарина, обладал шестым чувством и мог «по случайному разговору с деревенской старухой угадать биение пульса в крестьянке»? Чем больше вожди узнавали, кого они потеряли, тем горше казалась им утрата. И тем сильнее повышалась ответственность врачей в правильном лечении еще остающихся в Кремле уникальных экземпляров торжествующей эволюции.
После московского триумфа Фогта вопрос о создании Института мозга в столице СССР был предрешен. Врачу были даны самые широкие полномочия и средства. А перед новым учреждением поставлена великая задача: «сбор и подготовка для архитектонического изучения возможно более широкого материала, в том числе и мозгов умерших выдающихся деятелей Союза»36.
Как знать, не окажется ли и среди живущих еще один обладатель мощного головного аппарата?
На заседании Фогт представил план своих дальнейших работ с препаратом. Он предложил разрезать хранившийся в Институте В.И. Ленина мозг на слои толщиной 1,8 см, залить их парафином, чтобы в дальнейшем производить тонкие срезы для фотографирования и патологического исследования. Фогт настаивал на том, чтобы мозг Ленина отправился за границу, в Берлин, где в Нейробиологическом институте есть опытные сотрудники, уникальная аппаратура и где работает «единственный в мире специалист по данному вопросу проф. Фогт»15. Немецкий профессор утверждал – для блага эксперимента мозг Ленина следует немедленно отправить в столицу Германии. Только там имеются надлежащие условия.
Фогт пугал ученых и партийных чиновников гибелью дорогого мозга. По результатам обсуждения и предложениям немца нарком здравоохранения Семашко и Товстуха 18 февраля направили запрос в Политбюро:
«По заявлению проф. Фогта, с которым согласились и работающие над изучением мозга профессора Минор, Крамер, Дешин, Бунак и Абрикосов, дальнейшее изучение требует:
1) разреза мозга на ряд срезов (до 30 000); и
2) вывоза мозга для этого и для дальнейшего изучения в лабораторию проф. Фогта в Берлин сроком приблизительно на год.
Неприятие этих мер, по мнению проф. Фогта, в ближайшее же время лишит мозг способности к восприятию окраски, необходимой для постановки изучения его, и сделает, таким образом, изучение мозга невозможным. Исходя из вышесказанного, просим Политбюро дать соответствующие директивы»16.
Советские вожди крайне негативно отреагировали на саму идею экспорта столь ценного продукта в Германию. Их указание от 19 февраля было категорично: «а) Отклонить предложение врачей о вывозе мозга В.И. Ленина за границу для исследования. б) Предложить поставить исследования мозга Владимира Ильича в России»17.
Два дня нарком здравоохранения Семашко потратил на переговоры с упрямым и «единственным в мире» немцем, пока не смог найти компромиссное решение: Фогт вместе с женой и германской лаборанткой переезжает на время исследования в Москву. Сюда же доставляется ценное оборудование из Германии. Изучение проводится в Москве, но прежде Фогт делает один пробный срез с мозга, дабы установить, не изменился ли препарат под воздействием спирта и формалина, в смеси которых он хранится. Этот вариант вполне устроил Политбюро, и новым постановлением от 21 февраля оно согласилось с предложением Семашко18.
Решение Кремля положило начало организации сугубо секретной лаборатории для Фогта. Политбюро новым постановлением поручило Семашко и Товстухе найти специальное помещение и оснастить его оборудованием. Начальнику ОГПУ Дзержинскому предписывались поиски «надежного товарища в качестве ответственного хранителя мозга В.И. Ленина во время работы над ним»19.
Фогту выделили шесть комнат в Институте В.И. Ленина. Здесь под наблюдением Товстухи он мог приступить к научному священнодействию. Церемония передачи драгоценного мозга иностранцу сопровождалась заключением договора между ним и Институтом В.И. Ленина, состоявшимся в мае 1925 года. Деньги для закупок дорогостоящего оборудования в Германии перечислялись из запасного фонда Совета народных комиссаров. А вся процедура была покрыта плотной завесой секретности.
Для таинственности имелось и одна экзотическая причина. Наряду с обычными для Фогта исследованиями он решил основать в Москве лабораторию расовой биологии. Перспективная, по представлениям немецкого профессора, наука уже укрепляла свои позиции в Европе. Успехов в этом направлении достигла Швеция, где в 1921 году в Упсале был открыт расовый биологический институт. Шведов волновала проблема инбридинга, распространения болезни викингов – рассеянного склероза, алкоголизма и наследственных заболеваний в целом.
Еще в 1924-м траурном году на страницах «Русского евгенического журнала» вышла статья Германа Лундборга «Шведский институт расовой биологии в Упсале». Освещая сферу деятельности своего учреждения, его директор писал: «В основу всего построения расовой биологии кладется целый ряд научных дисциплин, а именно 1) исследование наследственности (генетика); 2) антропология; 3) физиология, патология и медицина; 4) статистика и генеалогия. Эти разнообразные отрасли человеческого знания требуют своих представителей. Они работают по разным методам и должны вследствие всего получать различное образование»20. Статья заканчивалась оптимистическим пассажем: «Значение народа не измерить числом его внешних военных сил, но его пригодностью в расовом отношении и его культурными вкладами. Для всех народов важно не только следовать за развитием, но по возможности идти во главе его»21.
Оскар Фогт мог бы подписаться под всеми этими утверждениями. Он считал изучение расовой архитектоники основной задачей своего германского института мозга и своих московских лабораторий. Ученый предполагал, что вместе с другими дисциплинами расовая биология могла дать ценные рецепты для развития наций. Методика изучения материала в научном учреждении Фогта строилась по канонам «шведской науки». Его идеи о перспективности таких исследований разделялись и наркомом здравоохранения Семашко. Фогт был уверен: исследования в области строения мозга, особенно мозга уникального, необходимо подтвердить и на генетическим уровне. «Он собирался у себя в Kaiser Wilhelm Institutе в Берлине организовать лабораторию, а потом, может быть, и целый отдел генетический, так как интересовался рядом генетических проблем, связанных с мозгами всяческими, с высшей нервной деятельностью»22, – вспоминал о Фогте Тимофеев-Ресовский.
Как ни удивительно, но в СССР, несмотря на государственный интернационализм, влияние находившегося здесь аппарата Коминтерна и эксплуатации в пропагандистских целях вопроса о положении афроамериканцев в США, в научной среде было достаточно сторонников теории неравенства рас.
Термин «отсталые народы» был по-прежнему в ходу. Чувство собственного превосходства по отношению к обитателям Новой Гвинеи или Экваториальной Африки не давало покоя многим просвещенным коммунистам. Даже убежденный атеист, профессор Никольский, рассуждая о эволюции человека, писал: «…у европейца средний объем мозга около 1400 кб. см, у низших пород современного человека редко спускается до 1000 кб. см»23. «Широкий плоский нос» как аргумент расовой дидактики использовал и чуткий к настроениям кремлевской верхушки советский футуролог Мелик-Пашаев, иллюстрировавший свои сочинения антропологическими примерами из жизни высших и низших народов24.
Основными очагами расовых идей были «Русский антропологический» и «Русский евгенический» журналы. Члены редакции обоих изданий и их авторы активно включились в разработку ленинской биологической исключительности. Благодаря в том числе и их поддержке Фогту удалось создать при Московском институте мозга лабораторию расовой биологии.
В те годы в СССР бурно развивалась евгеника. Причиной наследственных несчастий она разумно считала генетические нарушения. Их устранение в результате продуманной селекции и должно было привести к антропологическим изменениям, важным для расовой биологии.
«Евгеника – религия будущего, и она ждет своих пророков»25, – провозглашал директор Института экспериментальной биологии Николай Кольцов на страницах своего журнала. Сам Кольцов таким пророком и являлся. А богом этой религии он видел искушенного генетика, творящего с помощью микроскопа расу будущих суперменов.
Таким ученым, к примеру, вполне мог стать Тимофеев-Ресовский. В 1925 году Кольцов и нарком Семашко рекомендовали его Фогту в качестве перспективного ученого для работы в Берлинском институте. Немец, видимо, был не в ладах с генетиками Германии и предпочел русского исследователя. Помимо него в Берлин отправились и будущие ленинские специалисты-мозговеды: Саркисов, Сапир, Попов, Чернышев. По обмену в Москву стали прибывать и немецкие коллеги. «Ввиду полного отсутствия у нас в Союзе специалистов по изучению микроскопической структуры мозга и технических работников – лаборантов были приглашены в Союз технические работники проф. Фогта из его Берлинского института мозга (Вольке, Гейзе и Рот)»26.
Государственная поддержка инициатив профессора привела и к тому, что уже год спустя после секретного заседания Семашко поднял в Политбюро вопрос о повышении статуса лаборатории до уровня института. И для того имелись все условия. Мозг Ленина был уже фиксирован в формалине и спирте, разделен на блоки и залит в парафин. Блоки разделены на 30 963 среза. Они были выполнены с помощью особого резательного аппарата – микротома, привезенного из Германии. Специально окрашенные контрастным веществом, они были помещены между тонкими стеклами, что позволяло более четко видеть структуру мозга и даже демонстрировать эти препараты как слайды.
В журнале «Под знаменем марксизма» замдиректора Саркисов так описывал эту методику: «Окраска срезов составляет следующий этап работы. Окрашенные препараты фотографируются на специальных установках, дающих возможность сделать фотографии с очень большим увеличением и тем самым зафиксировать мельчайшие подробности среза. Дальнейшая стадия – подробное описание каждого препарата»27.
Сотрудники института скрупулезно сравнивали ленинские срезы со срезами обычных людей и некоторых представителей советского аппарата и интеллигенции. Даже малейшая, микроскопическая деталь, отличавшая вождя от простых смертных, могла свидетельствовать о его потрясающих мозговых ресурсах. Но каждый вечер, перед уходом сотрудников, все драгоценные срезы вновь помещались в заветный сейф, а он находился под непрерывной охраной ОГПУ28.
Подготовка научного обоснования анатомического превосходства Ленина над всеми остальными людьми на земле шла полным ходом. Ученые не сомневались в уникальности его борозд, извилин, количества мозговых клеток, их послойного расположения, величины. В ходе исследований обнаружилась хорошая развитость третьего и пятого слоев клеток мозга.
Ободренный ожидаемым результатом, наркомздрав Семашко рапортовал об успехах таинственного учреждения: «Исследование мозга т. ЛЕНИНА, согласно постановлению ПБ29, уже производится. Закуплены и закупаются специальные аппараты и приборы. Сделана часть срезов. Работает немка-лаборантка, командированная проф. Фогтом. Прошли курс учебы у проф. Фогта два врача-коммуниста (т.т. Сапир и Саркисов), которые приступили к работе в Москве. Получены уже некоторые предварительные результаты»30. Размышляя о перспективах развития учреждения, Семашко считал что нужно «теперь же приступить к созданию Института по изучению мозга по этому методу под руководством проф. Фогта и под его директорством»31.
Но в Политбюро пока не спешили. Вожди хотели ознакомиться с первыми исследованиями Фогта, а уж потом отпускать инвестиции.
Советское руководство интриговала тайна мозга Ленина. Вожди требовали отчетов и новых данных, а научное поведение Фогта держало их в напряжении. Иногда небольшими порциями в научные кулуары просачивалась волнующая информация о невероятных богатствах, извлеченных из трепанированного черепа супермена. И тогда вновь начинали священнодействовать обличенные высоким авторитетом интеллигентные лакеи Кремля. Так, к третьей годовщине со дня смерти Ленина в вечернем выпуске «Красной газеты» появились мемуары психиатра, академика Осипова. Не ссылаясь на источник своих сведений, он тем не менее сообщал: «Уже макроскопическое исследование мозга В. И. Ленина при вскрытии тела показало высокое совершенство его строения, которым и объясняется его духовная мощь, так отчетливо проявившаяся в течении болезни».
В 1927 году профессор Фогт выступает с сообщениями о своих открытиях в узком кругу членов правительства СССР. И хотя информация об этом событии была тут же засекречена, 15 ноября 1927 года в «Известиях» дали небольшую публикацию. Она разъясняла простым гражданам суть работ Фогта. Газета утверждала: «Метод этот, так называемый цитоархитектонический, основан на изучении расположения и строения нервных клеток в головном мозгу. Профессор Фогт поставил себе задачей на основе такого изучения определить материалистическое основание для объяснения гениальности Ленина и его психических особенностей». Газета сообщала и об уникальных находках, обнаруженных немецким ученым в третьем слое коры головного мозга. Именно тут, к удивлению Фогта, были особо распространены пирамидальные клетки. В них, по мнению ученого, и скрывалась «материальная база психической одаренности»32.
Казалось, что тайна кремлевского сверхчеловека близка, наконец, к разгадке.
Допущенный к кремлевским секретам советский футуролог Мелик-Пашаев, по-видимому, присутствовавший на закрытом заседании или знакомый со стенограммой доклада, с восхищением писал о «сенсационных» открытиях Фогта: «Тщательное изучение мозга нашего гениального современника В.И. Ленина и сравнение тонкого архитектурного строения его с мозгом людей среднего психического уровня выявляет необычайное богатство материального субстрата – архитектуры строения и развития нервных клеток и нервных отростков коры мозга В.И. Ленина, который (то есть мозг) является, несомненно, прототипом мозга грядущего сверхчеловека»33.
Мелик-Пашаев откровенно объясняет всю подоплеку возни с мозгом и суть задачи, поставленной Кремлем перед Фогтом. «И вот сравнение мозгов, – пишет он, – по особенностям величины и формы расположения отдельных полей полушарий большого мозга, а равно сравнение по особенностям строения отдельных слоев в пределах указанных полей дает научную базу для разрешения научной проблемы материалистического объяснения нервно-психической деятельности и указывает пути возможной дальнейшей эволюции человеческого мозга в будущем»34.
Эти выводы советского футуролога были только отправной точкой для дальнейших фантастических предположений Мелик-Пашаева, озвучивавшего сокровенные мысли обитателей Кремля.
«Изобретение микроскопа, телескопа и других оптических приборов значительно расширило пределы нормального зрения; телефон и радио сказочно расширили пределы нормального слуха и т. д. И все это стало возможным благодаря беспрерывной прогрессивной эволюции пластической нервной ткани и сознательных центров головного мозга. А самый прогресс человечества совершался не путем возникновения новых органов чувств или улучшения существующих, которые обнаруживают, наоборот, тенденцию к регрессивному развитию, а путем усовершенствования центрального мозгового аппарата (т. е. соответствующих центров в коре мозга) для наилучшего восприятия и переработки ощущений, получаемых органами чувств. При помощи тех скрытых, тонких структурных изменений нервной системы, которые идут, не ослабевая, из века в век, человеческий разум познал электрические вибрации, ультрафиолетовые лучи, радиоволны, которые непосредственно на наши органы чувств не оказывают влияния.
И в самом деле, еще несколько лет назад невероятной казалась возможность предположения радиоизлучения человеческого мозга, а тем более возможность уловить и воспринимать эти излучаемые мозгом человека радиоволны»35.
Ленин телепат, экстрасенс, медиум? Тот самый медиум, который, по предположениям Николая Бухарина, обладал шестым чувством и мог «по случайному разговору с деревенской старухой угадать биение пульса в крестьянке»? Чем больше вожди узнавали, кого они потеряли, тем горше казалась им утрата. И тем сильнее повышалась ответственность врачей в правильном лечении еще остающихся в Кремле уникальных экземпляров торжествующей эволюции.
После московского триумфа Фогта вопрос о создании Института мозга в столице СССР был предрешен. Врачу были даны самые широкие полномочия и средства. А перед новым учреждением поставлена великая задача: «сбор и подготовка для архитектонического изучения возможно более широкого материала, в том числе и мозгов умерших выдающихся деятелей Союза»36.
Как знать, не окажется ли и среди живущих еще один обладатель мощного головного аппарата?
4
10 ноября 1929 года в Москве в пантеоне Института мозга Фогт сделал доклад, где, наконец, поделился своими сенсационными открытиями в области ленинского мозга с советскими сотрудниками. Профессор начал доклад с восхваления успехов Октябрьской революции, явившейся плодом умственного труда вождя мирового пролетариата. Фогт назвал мозг Ленина сокровищем, которое нужно сохранить не только для русского народа, но и для народов всех стран мира. По словам германского ученого, самое интересное открытие поджидало его в третьем слое коры головного мозга. Здесь были обнаружены необычайно большие пирамидальные клетки и в фантастическом количестве. По мнению ученого, эти клетки были ответственны за способность к ассоциации. Исходя из полученных данных, профессор назвал Ленина «ассоциативным атлетом».