Страница:
Горчицы с уксусом живительным составом Душа его пусть будет до краев напоена. Пускай его ногам, и мышцам, и суставам Их сила будет прежняя и крепость их возвращена.
Последний тост за Генриха, за неугасший пыл, За все за то, что он любил: За грудь округлую, за плавные движенья, За плечи пышные, за ног расположенье.
Но он не должен сочетать куриных ног с бесстыдной женской ножкой, Не должен страсть объединять с питательной крупой. Не может справиться с подобною окрошкой Красавец наш, наш Генрих дорогой.
Всему есть время, и всему есть мера: Для папирос - табак, для спичек - сера, Для вожделения - девица, Для насыщенья - чечевица!
1932
42. ПОСЛАНИЕ Ольге Михайловне
Блестит вода холодная в бутылке, Во мне поползновения блестят. И если я - судак, то ты подобна вилке, При помощи которой судака едят.
Я страстию опутан, как катушка, Я быстро вяну, сам не свой, При появлении твоем дрожу, как стружка... Но ты отрицательно качаешь головой.
Смешна тебе любви и страсти позолота Тебя влечет научная работа.
Я вижу, как глаза твои над книгами нависли. Я слышу шум. То знания твои шумят! В хорошенькой головке шевелятся мысли, Под волосами пышными они кишмя кишат.
Так в роще куст стоит, наполненный движеньем. В нем чижик водку пьет, забывши стыд. В нем бабочка, закрыв глаза, поет в самозабвеньи, И все стремится и летит.
И я хотел бы стать таким навек, Но я не куст, а человек.
На голове моей орлы гнезда не вили, Кукушка не предсказывала лет. Люби меня, как все любили, За то, что гений я, а не клеврет!
Я верю: к шалостям твой организм вернется Бери меня, красавица, я - твой! В груди твоей пусть сердце повернется Ко мне своею лучшей стороной.
1932
43. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ДЛИННЫХ ПЛАТЬЕВ И ЮБОК Наташе Шварц
Веществ во мне немало, Во мне текут жиры, Я сделан из крахмала, Я соткан из икры.
Но есть икра другая, Другая, не моя, Другая, дорогая... Одним словом - твоя.
Икра твоя роскошна, Но есть ее нельзя. Ее лишь трогать можно, Безнравственно скользя.
Икра твоя гнездится В хорошеньких ногах, Под платьицем из ситца Скрываясь, как монах.
Монахов нам не надо! Религию долой! Для пламенного взгляда Икру свою открой.
Чтоб солнце освещало Вместилище страстей, Чтоб ножка не увяла И ты совместно с ней.
Дитя, страшися тлена! Да здравствует нога, Вспорхнувшая из плена На вешние луга!
Шипит в стекле напиток. Поднимем вверх его И выпьем за избыток Строенья твоего!
За юбки до колена! За то, чтобы в чулках Икра, а не гангрена Сияла бы в веках!
Теперь тебе понятно Значение икры: Она - не для разврата, Она - не для игры.
7 июня 1932
44. ШУРЕ ЛЮБАРСКОЙ
Верный раб твоих велений, Я влюблен в твои колени И в другие части ног От бедра и до сапог.
Хороши твои лодыжки, И ступни, и шенкеля, Твои ножки - шалунишки, Твои пятки - штемпеля.
Если их намазать сажей И потом к ним приложить Небольшой листок бумажный Можно оттиск получить.
Буду эту я бумажку Регулярно целовать И, как белую ромашку, Буду к сердцу прижимать!
Я пойду туда, где роза Среди дудочек растет, Где из пестиков глюкоза В виде нектара течет.
Эта роза - Ваше ухо: Так же свернуто оно, Тот же контур, так же сухо По краям обведено.
Это ухо я срываю И шепчу в него дрожа, Как люблю я и страдаю Из-за Вас, моя душа.
И различные созданья Всех размеров и мастей С очевидным состраданьем Внемлют повести моей.
Вот платком слезу стирает Лицемерная пчела. Тихо птица вылетает Из секретного дупла.
И летит она, и плачет, И качает головой... Значит, жалко ей, - и, значит, Не такой уж я плохой.
Видишь, все в природе внемлет Вожделениям моим. Лишь твое сознанье дремлет, Оставаяся глухим.
Муха с красными глазами Совершает свой полет. Плачет горькими слезами Человеческий оплот.
Кто оплот? Конечно - Я. Значит, плачу тоже я.
Почему я плачу, Шура? Очень просто: из-за Вас. Ваша чуткая натура Привела меня в экстаз.
От экстаза я болею, Сновидения имею, Ничего не пью, не ем И худею вместе с тем.
Вижу смерти приближенье, Вижу мрак со всех сторон И предсмертное круженье Насекомых и ворон.
Хлещет вверх моя глюкоза! В час последний, роковой В виде уха, в виде розы Появись передо мной.
21 июня 1932
45. ПОСЛАНИЕ (НА ЗАБОЛЕВАНИЕ РАКОМ ЖЕЛУДКА) Клесе
Вчера представлял я собою роскошный сосуд, А нынче сосут мое сердце, пиявки сосут.
В сосуде моем вместо сельтерской - яд, Разрушен желудок, суставы скрипят...
Тот скрип нам известен под именем Страсть! К хорошеньким мышцам твоим разреши мне припасть.
Быть может, желудок поэта опять расцветет, Быть может, в сосуде появится мед.
Но мышцы своей мне красотка, увы, не дает, И снова в сосуде отсутствует мед.
И снова я весь погружаюсь во мрак... Один лишь мерцает желудок-пошляк.
1932
46. ФРУКТОВОЕ ПИТАНИЕ
Много лет тому назад жила на свете Дама, подчинившая себя диете. В интересных закоулках ее тела Много неподдельного желания кипело. От желания к желанию переходя, Родилось у ней красивое дитя. Год проходит, два проходит, тыща лет Красота ее все та же. Изменении нет. Несмотря, что был ребенок И что он вместо пеленок Уж давно лежит в гробу, Да и ей пришлось не сладко: и ее снесли, рабу. И она лежит в могиле, как и все ее друзья Представители феодализма - генералы и князья.
Но она лежит - не тлеет, С каждым часом хорошеет, Между тем как от князей Не осталося частей.
. Потому что пресловутая покойница Безубойного питания была поклонница. В ней микробов не было и нету С переходом на фруктовую диету.
Если ты желаешь быть счастливой, Значит, ты должна питаться сливой, Или яблоком, или смородиной, или клубникой, Или земляникой, или ежевикой. Будь подобна бабочке, которая, Соками питаяся, не бывает хворая. Постарайся выключить из своего меню Рябчика и курицу, куропатку и свинью! Ты в себя спиртные жидкости не лей, Молока проклятого по утрам не пей. Свой желудок апельсином озаряя, Привлечешь к себе ты кавалеров стаю. И когда взмахнешь ты благосклонности флажком, То захочется бежать мне за тобою петушком.
8 сентября 1932
47. ЧРЕВОУГОДИЕ (Баллада)
Однажды, однажды Я вас увидал. Увидевши дважды, Я вас обнимал.
А в сотую встречу Утратил я пыл. Тогда откровенно Я вам заявил:
- Без хлеба и масла Любить я не мог. Чтоб страсть не погасла, Пеките пирог!
Смотрите, как вяну Я день ото дня. Татьяна, Татьяна, Кормите меня.
Поите, кормите Отборной едой, Пельмени варите, Горох с ветчиной.
От мяса и кваса Исполнен огня, Любить буду нежно, Красиво, прилежно... Кормите меня!
Татьяна выходит, На кухню идет, Котлету находит И мне подает.
...Исполнилось тело Желаний и сил, И черное дело Я вновь совершил.
И снова котлета. Я снова любил. И так до рассвета Себя я губил.
Заря занималась, Когда я уснул. Под окнами пьяный Кричал: караул!
Лежал я в постели Три ночи, три дня, И кости хрустели Во сне у меня.
Но вот я проснулся, Слегка застонал. И вдруг ужаснулся, И вдруг задрожал.
Я ногу хватаю Нога не бежит, Я сердце сжимаю Оно не стучит.
...Тут я помираю.
Зарытый, забытый, В земле я лежу, Попоной покрытый, От страха дрожу.
Дрожу оттого я, Что начал я гнить, Но хочется вдвое Мне кушать и пить.
Я пищи желаю, Желаю котлет. Красивого чаю, Красивых конфет.
Любви мне не надо, Не надо страстей, Хочу лимонаду, Хочу овощей!
Но нет мне ответа Скрипит лишь доска, И в сердце поэта Вползает тоска.
Но сердце застынет, Увы, навсегда, И желтая хлынет Оттуда вода,
И мир повернется Другой стороной, И в тело вопьется Червяк гробовой.
Октябрь 1932
48. ЛИДЕ
Человек и части человеческого тела Выполняют мелкое и незначительное дело: Для сравненья запахов устроены красивые носы, И для возбуждения симпатии - усы. Только Вы одна и Ваши сочлененья Не имеют пошлого предназначенья. Ваши ногти не для поднимания иголок, Пальчики - не для ощупыванья блох, Чашечки коленные - не для коленок, А коленки вовсе не для ног. Недоступное для грохота, шипения и стуков, Ваше ухо создано для усвоенья высших звуков. Вы тычинок лишены, и тем не менее Все же Вы - великолепное растение. И когда я в ручке Вашей вижу ножик или вилку, У меня мурашки пробегают по затылку. И боюсь я, что от их неосторожного прикосновения Страшное произойдет сосудов поранение. Если же в гостиной Вашей, разливая чай, Лида, Вы мне улыбнетесь невзначай, Я тогда в порыве страсти и смущения Покрываю поцелуями печение, И, дрожа от радости, я кричу Вам сам не свой: - Ура, виват, Лидочка, Ваше превосходительство мой!
1932?
49. ПРОЩАНИЕ
Два сердитые субъекта расставались на Расстанной, Потому что уходила их любови полоса. Был один субъект - девица, а другой был непрестанно Всем своим лицом приятным от серженья полосат.
Почему же он сердился, коль в душе его потухли Искры страсти незабвенной или как их там еще? Я бы там на его месте перестал бы дуть на угли, Попрощался бы учтиво, приподняв свое плечо.
Но мужчина тот холерик был, должно быть, по натуре, А девица - меланхолик, потому что не орет. И лицо его большое стало темным от натуги, Меланхолик же в испуге стыдно смотрит на народ.
В чем же дело в этом деле? Что за дьявольская сила Их клещами захватила? Почему нейдут домой? На трамвай пятиалтынный, попрощавшись, попросил он, Но монеты больше нету, лишь последняя - самой!
И решили эти люди, чтобы им идти не скучно, Ночевать у сей красотки, и обоим - чтоб пешком. И кончается довольно примитивно этот случай, И идут к ней на квартиру, в переулок, на Мошков.
Ну а нам с тобой, поссорясь... нам похожими вещами Заниматься не придется - мы с тобою мудрецы: Если мы да при прощаньи на трамвай да не достанем, То пешком пойдем до дому. Но - в различные концы.
1933
50. ЧАРЛЬЗ ДАРВИН
Чарльз Дарвин, известный ученый, Однажды синичку поймал. Ее красотой увлеченный, Он зорко за ней наблюдал.
Он видел головку змеиную И рыбий раздвоенный хвост, В движениях - что-то мышиное И в лапках - подобие звезд.
...Тут горько заплакал старик омраченный. Он даже стреляться хотел!.. Был Дарвин известный ученый, Но он красоты не имел.
1933
51. СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Шумит земляника над мертвым жуком, В траве его лапки раскинуты. Он думал о том, и он думал о сем, Теперь из него размышления вынуты.
И вот он коробкой пустою лежит, Раздавлен копытом коня, И хрящик сознания в нем не дрожит, И нету в нем больше огня.
Он умер, и он позабыт, незаметный герой, Друзья его заняты сами собой.
От страшной жары изнывая, паук На нитке отдельной висит. Гремит погремушками лук, И бабочка в клюкве сидит.
Не в силах от счастья лететь, Лепечет, лепечет она, Ей хочется плакать, ей хочется петь, Она вожделенья полна.
Вот ягода падает вниз, И капля стучит в тишине, И тля муравьиная бегает близ, И мухи бормочут во сне.
А там, где шумит земляника, Где свищет укроп-молодец, Не слышно ни пенья, ни крика Лежит равнодушный мертвец.
1933
52. НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ Т. Г. Г.
Вот птичка жирная на дереве сидит. То дернет хвостиком, то хохолком пошевелит. Мой грубый глаз яйцеподобный В ней видел лишь предмет съедобный.
И вдруг однажды вместо мяса, перьев и костей Я в ней увидел выражение божественных идей.
Перемените же и Вы по случаю рождения Ко мне пренебрежительное отношение.
1933?
53. ТАМАРЕ ГРИГОРЬЕВНЕ
Возле ягоды морошки В галерее ботанической На короткой цветоножке Воссиял цветок тропический.
Это Вы - цветок, Тамара, А морошка - это я. Вы виновница пожара, Охватившего меня.
1933?
54. СУПРУГЕ НАЧАЛЬНИКА (НА РОЖДЕНИЕ ДЕВОЧКИ)
На хорошенький букетик Ваша девочка похожа. Зашнурована в пакетик Ее маленькая кожа.
В этой крохотной канашке С восхищеньем замечаю Благородные замашки Ее папы-негодяя.
Негодяя в лучшем смысле, Негодяя, в смысле - гений, Потому что много мысли Он вложил в одно из самых лучших своих произведений.
(1934)
55. ПЕРЕМЕНА ФАМИЛИИ
Пойду я в контору , Внесу восемнадцать рублей И там навсегда распрощаюсь С фамилией прежней моей.
Козловым я был Александром, А больше им быть не хочу! Зовите Орловым Никандром, За это я деньги плачу.
Быть может, с фамилией новой Судьба моя станет иной И жизнь потечет по-иному, Когда я вернуся домой.
Собака при виде меня не залает, А только замашет хвостом, И в жакте меня обласкает Сердитый подлец управдом...
Свершилось! Уже не Козлов я! Меня называть Александром нельзя. Меня поздравляют, желают здоровья Родные мои и друзья.
Но что это значит? Откуда На мне этот синий пиджак? Зачем на подносе чужая посуда? В бутылке зачем вместо водки коньяк?
Я в зеркало глянул стенное, И в нем отразилось чужое лицо. Я видел лицо негодяя, Волос напомаженный ряд, Печальные тусклые очи, Холодный уверенный взгляд.
Тогда я ощупал себя, свои руки, Я зубы свои сосчитал, Потрогал суконные брюки И сам я себя не узнал.
Я крикнуть хотел - и не крикнул. Заплакать хотел - и не смог. Привыкну, - сказал я, - привыкну. Однако привыкнуть не мог.
Меня окружали привычные вещи, И все их значения были зловещи. Тоска мое сердце сжимала, И мне же моя же нога угрожала.
Я шутки шутил! Оказалось, Нельзя было этим шутить. Сознанье мое разрывалось, И мне не хотелося жить.
Я черного яду купил в магазине, В карман положил пузырек. Я вышел оттуда шатаясь, Ко лбу прижимая платок.
С последним коротким сигналом Пробьет мой двенадцатый час. Орлова не стало. Козлова не стало. Друзья, помолитесь за нас!
(1934)
56. МУХА
Я муху безумно любил! Давно это было, друзья, Когда еще молод я был, Когда еще молод был я.
Бывало, возьмешь микроскоп, На муху направишь его На щечки, на глазки, на лоб, Потом на себя самого.
И видишь, что я и она, Что мы дополняем друг друга, Что тоже в меня влюблена Моя дорогая подруга.
Кружилась она надо мной, Стучала и билась в стекло, Я с ней целовался порой, И время для нас незаметно текло.
Но годы прошли, и ко мне Болезни сошлися толпой В коленках, ушах и спине Стреляют одна за другой.
И я уже больше не тот. И нет моей мухи давно. Она не жужжит, не поет, Она не стучится в окно.
Забытые чувства теснятся в груди, И сердце мне гложет змея, И нет ничего впереди... О муха! О птичка моя!
(1934)
57.ТАРАКАН
> Таракан попался в стакан
> Достоевский
Таракан сидит в стакане. Ножку рыжую сосет. Он попался Он в капкане И теперь он казни ждет
Он печальными глазами На диван бросает взгляд, Где с ножами, с топорами Вивисекторы сидят
У стола лекпом хлопочет, Инструменты протирая, И под нос себе бормочет Песню .
Трудно думать обезьяне, Мыслей нет - она поет. Таракан сидит в стакане, Ножку рыжую сосет
Таракан к стеклу прижался И глядит, едва дыша... Он бы смерти не боялся, Если б знал, что есть душа.
Но наука доказала, Что душа не существует, Что печенка, кости, сало Вот что душу образует
Есть всего лишь сочлененья, А потом соединенья
Против выводов науки Невозможно устоять Таракан, сжимая руки, Приготовился страдать
Вот палач к нему подходит, И, ощупав ему грудь, Он под ребрами находит То, что следует проткнуть
И, проткнувши, на бок валит Таракана, как свинью Громко ржет и зубы скалит, Уподобленный коню
И тогда к нему толпою Вивисекторы спешат Кто щипцами, кто рукою Таракана потрошат.
Сто четыре инструмента Рвут на части пациента От увечий и от ран Помирает таракан
Он внезапно холодеет, Его веки не дрожат Тут опомнились злодеи И попятились назад.
Все в прошедшем - боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды Вытекают из него.
Там, в щели большого шкапа, Всеми кинутый, один, Сын лепечет: Бедный сын!
Но отец его не слышит, Потому что он не дышит.
И стоит над ним лохматый Вивисектор удалой, Безобразный, волосатый, Со щипцами и пилой.
Ты, подлец, носящий брюки, Знай, что мертвый таракан Это мученик науки, А не просто таракан.
Сторож грубою рукою Из окна его швырнет, И во двор вниз головою Наш голубчик упадет.
На затоптанной дорожке Возле самого крыльца Будет он, задравши ножки, Ждать печального конца.
Его косточки сухие Будет дождик поливать, Его глазки голубые Будет курица клевать.
(1934)
58. ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
В чертогах смородины красной Живут сто семнадцать жуков, Зеленый кузнечик прекрасный, Четыре блохи и пятнадцать сверчков. Каким они воздухом дышат! Как сытно и чисто едят! Как пышно над ними колышет Смородина свой виноград!
(1934)
59. О НУЛЯХ
Приятен вид тетради клетчатой: В ней нуль могучий помещен, А рядом нолик искалеченный Стоит, как маленький лимон.
О вы, нули мои и нолики, Я вас любил, я вас люблю! Скорей лечитесь, меланхолики, Прикосновением к нулю!
Нули - целебные кружочки, Они врачи и фельдшера, Без них больной кричит от почки, А с ними он кричит .
Когда умру, то не кладите, Не покупайте мне венок, А лучше нолик положите На мой печальный бугорок.
1934?
60.
Маршаку позвонивши, я однажды устал И не евши, не пивши семь я суток стоял Очень было немило слушать речи вождя, С меня капало мыло наподобье дождя
А фальшивая Лида обняла телефон, Наподобье болида закружилась кругом Она кисеи юлила, улещая вождя, С ней не капало мыло наподобье дождя
Ждешь единства Получается свинство
1934?
61-67. ЖУК-АНТИСЕМИТ КНИЖКА С КАРТИНКАМИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
1-я КАРТИНКА
Птичка малого калибра Называется колибри.
2-я КАРТИНКА
Жук
Ножками мотает, Рожками бодает, Крылышком жужжит:
- Жи-жи-жи-жи-жид! Жук-антисемит.
3-я КАРТИНКА Разговор Жука с Божьей коровкой
Божья коровка: В лесу не стало мочи, Не стало нам житья: Абрам под каждой кочкой!
Жук: - Да-с... Множество жидья!
4-я КАРТИНКА Осенняя жалоба Кузнечика
И солнышко не греет, И птички не свистят. Одни только евреи На веточках сидят.
5-я КАРТИНКА Зимняя жалоба Кузнечика
Ох, эти жидочки! Ох, эти пройдохи! Жены их и дочки Носят только дохи.
Дохи их и греют, Дохи и ласкают, Кто же не евреи Те все погибают.
6-я КАРТИНКА Разговор Жука с Бабочкой
Жук: - Бабочка, бабочка, где же ваш папочка?
Бабочка: - Папочка наш утонул.
Жук: - Бабочка, бабочка, где ж ваша мамочка?
Бабочка: - Мамочку съели жиды.
7-я КАРТИНКА Смерть Жука
Жук (разочарованно).
Воробей - евреи, Канарейка - еврейка, Божья коровка - жидовка, Термит - семит, Грач - пархач! (Умирает.)
(1935)
68-78. В КАРТИННОЙ ГАЛЕРЕЕ (МЫСЛИ ОБ ИСКУССТВЕ)
1. ПОРТРЕТ ВОЕННОГО
Через плечо висит на перевязи шпага, а на талии Крючками укреплен широкий пояс из тисненой кожи Рука военного покоится на пистолетном ложе, Украшенном резным изображением баталии.
2. ПОРТРЕТ ИАКОВА 1 (работы Рубенса)
Король Британии сидит на облаке, ногою левой попирая мир. Над ним орел, парящий в воздухе, сжимает молнии в когтях. Два гения - один с огромной чашей, Похожею на самовар, Другой - с жезлом серебряным в руках Склоняются к ногам непобедимого владыки. Внизу вдали идут в цепях закованные пленники
3. НИМФЫ (картина Абрагама ван Кейленборха)
В обширном гроте, в глубине его, сидят на камнях две полунагие нимфы. В корзине возле них лежит колчан со стрелами и лук. Держа в руках ореховую ветку, третья нимфа Взлетает вверх на каменную глыбу, Покрытую малиновою драпировкой. Тут же, на переднем плане, - две собаки. Одна из них схватила кость, другая - лает. Через широкое отверстие, проделанное в гроте, открывается пейзаж. Вдали синеют горы, ближе - озеро сверкает и ручей. В ручье купаются еще четыре нимфы, из которых две сидят верхом на спинах у других.
4. ПЬЯНИЦА (картина Красбека)
В убогой горнице перед пылающим камином Сидит на стуле человек. Его кровать, покрытая когда-то балдахином, Стоит в углу, забытая навек.
Сидящий трубку курит и мечтает, Прилежно глядя на огонь. Слуга вино ему из глиняной посуды наливает, Забрав стакан в широкую ладонь.
Мужик схватил другой стакан и смотрит, Через стекло любуяся вином... Слуга молчит, желая приободрить хозяина.
5. ПРИТЧА О РАБОТНИКАХ В ВИНОГРАДНИКЕ (картина художника Конинка)
В просторном помещении со сводами сидит хозяин виноградника. Его изобразил художник в виде пожилого человека, Носящего тюрбан из полотна и черную одежду. Хозяин смотрит на работника и делает рукою жест, изображающий отказ. Работник не уходит. Он, как бы глазам своим не веря, Глядит на собственную руку, на ладонь, Куда хозяин положил монету, Награду скудную за нерадивый труд. Товарищи работника - их четверо поспешно удаляются, почти бегут Направо к выходу, где в темном отдаленье виднеется еще одна фигура Фигура старика в высокой красной шапке и с кошельком в руках. Он улыбаяся укладывает деньги в кошелек. А рядом с ним с раскрытой книгою стоит Конторщик молодой и стоя что-то пишет в книге.
6. ХУДОЖНИКА ЗАПАМЯТОВАЛ
В раскинутой под деревом палатке Сидят за столиком две дамы и солдат. Вокруг разбросаны тюки и седла в беспорядке. В углу бочонки с порохом стоят.
Среди фигурок можно различить военачальника в расшитой епанче, Его коня, его немногочисленную свиту, Его врагов - двух всадников, съезжающих с холма в цветущую долину. У одного из них мы видим на плече Висящую на ленте мандолину.
8.ОПЯТЬ ВОЕННОЕ
На всем скаку из пистолета Стреляет в пешего солдат На нем винтовочка надета И бомбы-дьяволы висят. А рядом труп кавалериста. В ушах звенит призыв горниста
9. ОПИСАНИЕ ЕЩЕ ОДНОЙ КАРТИНЫ
А. Мадонна держит каменный цветок гвоздики В прекрасной полусогнутой руке. Младенец, сидя на земле с букетом повилики, Разглядывает пятнышки на мотыльке. Мадонна в алой мантии и синей ризе, И грудь ее полуобнажена. У ног младенца поместились на карнизе Разрезанный лимон и рюмочка вина.
Б. В одной руке младенец держит ножик, В другой - разрезанный лимон. Козленок с парою коротких ножек Стоит невдалеке, петрушкою пленен. Одетый в желтую одежду И с черной меховою шапкою на голове, Стоит Иосиф, как невежда, Читая книжечку, раскрытую в траве.
В. В желтой одежде Иосиф С шапкою черной в руке, Цепь золотую отбросив, Молча стоит вдалеке, Радуясь свежей обновке В шитых цветах епанча (Сзади висят драпировки, Бархат, сукно и парча, Книга раскрыта большая, Крупный разрезан лимон), Левой ногой попирая Ящик, рога и баллон.
10. НУ И НУ!
В пурпуровой мантии в черной норе, В пещере на камне устроился Лот. А рядом - одна из его дочерей Сидит, оголивши живот
Другая - вино виноградное льет Из чаши стеклянной в сосуд золотой, И голую ногу к нему на колени Она, прижимаясь, кладет.
Вдали погибающий виден Содом, Он пламенем красным объят И в красных рубахах, летя над костром, Архангелы в трубы трубят
11. ВЫВОДЫ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
1 Эффект полуденного освещения Сулит художнику обогащение
2 Разврата плечи белые На вид для взгляда таковы, Что заставляют взоры смелые Спускаться ниже головы
3 У одного портрета Была за рамой спрятана монета Немало наших дам знакомых Вот так же прячут насекомых!
1936
79.
Графин с ледяною водою. Стакан из литого стекла. Покрыт пузырьками пузырь с головою, И вьюга меня замела.
Но капля за каплею льется Окно отсырело давно Водою пустого колодца Тебя напоить не дано
Подставь свои губы под воду Напейся воды из ведра. Садися в телегу, в подводу Кати по полям до утра.
Душой беспредельно пустою Посметь ли туман отвратить И мерной водой ключевою Холодные камни пробить?
1937
80.
Птичка безрассудная С беленькими перьями, Что ты все хлопочешь, Для кого стараешься? Почему так жалобно Песенку поешь? Почему не плачешь ты И не улыбаешься? Для чего страдаешь ты, Для чего живешь? Ничего не знаешь ты, Да и знать не надо Все равно погибнешь ты, Так же, как и я
1937
81.
Неуловимы, глухи, неприметны Слова, плывущие во мне, Проходят стороной - печальны, бледные, Не наяву, а будто бы во сне. Простой предмет - перо, чернильница, Сверкая, свет прольют иной. И день шипит, как мыло в мыльнице, Пленяя тусклой суетой. Чужой рукой моя рука водила: Я слышал то, о чем писать хотел, Что издавало звук шипенья мыла, Цветок засохший чистотел.
1937
II
82. ВУЛКАН И ВЕНЕРА (Мифологическое)
1
Спускался вечер. Жук, летая, Считал улепетнувших мух. И воробьев крикливых стая Неслася в гору во весь дух.
Вулкан опушку пересек. На ней стоял высокий домик двухэтажный. Шел из трубы, клубясь, дымок. Из-за забора лаял пес отважный.
2
Венера в комнате лежала. Она лежала у окна. Под ней - постель и покрывало. А ночь уже была темна.
Вверху пустое небо блещет. Светильник в комнате чадит. Огонь, как бабочка, трепещет. Венера смотрит и молчит.
Она любуется звездою. Звезда мерцает и горит. Венера белою рукою Открыть окошечко спешит.
3
Венера ручкой замахала. - Уйди, уйди! - она кричит. - Гони скорей его, нахала, Она служанке говорит.
Он смело лезет прямо в окна. Секунды нет - а он уж здесь. Венера дергает волокна И говорит ему: - Не лезь!
4
Вулкан-красавец - с нею рядом. Он за руку ее берет, И под его тяжелым взглядом Она дышать перестает.
Ее огонь желанья душит. Рукой служанке давши знак, Она сама светильник тушит, И комнату объемлет мрак.
Служанка, выскользнув за двери, Спешит оставить их вдвоем, Дабы они при ней, как звери, Срамной не начали содом.
Рукою жадною хватает Вулкан красавицу за грудь. Она его отодвигает, Иной указывая путь.
5
Проходит час, другой проходит. Опять открылося окно, И в эту дверь Вулкан уходит Ему домой пора давно.
И вот она опять одна. Во мраке ночи - тишина.
6
Еще немного. Ветер жгучий В окно открытое подул. На небе из тяжелой тучи Огонь малиновый сверкнул.
Как речка с многими ручьями, Из тучи молния текла. Весь мир был освещен свечами На краткий миг. И снова - мгла.
Последний тост за Генриха, за неугасший пыл, За все за то, что он любил: За грудь округлую, за плавные движенья, За плечи пышные, за ног расположенье.
Но он не должен сочетать куриных ног с бесстыдной женской ножкой, Не должен страсть объединять с питательной крупой. Не может справиться с подобною окрошкой Красавец наш, наш Генрих дорогой.
Всему есть время, и всему есть мера: Для папирос - табак, для спичек - сера, Для вожделения - девица, Для насыщенья - чечевица!
1932
42. ПОСЛАНИЕ Ольге Михайловне
Блестит вода холодная в бутылке, Во мне поползновения блестят. И если я - судак, то ты подобна вилке, При помощи которой судака едят.
Я страстию опутан, как катушка, Я быстро вяну, сам не свой, При появлении твоем дрожу, как стружка... Но ты отрицательно качаешь головой.
Смешна тебе любви и страсти позолота Тебя влечет научная работа.
Я вижу, как глаза твои над книгами нависли. Я слышу шум. То знания твои шумят! В хорошенькой головке шевелятся мысли, Под волосами пышными они кишмя кишат.
Так в роще куст стоит, наполненный движеньем. В нем чижик водку пьет, забывши стыд. В нем бабочка, закрыв глаза, поет в самозабвеньи, И все стремится и летит.
И я хотел бы стать таким навек, Но я не куст, а человек.
На голове моей орлы гнезда не вили, Кукушка не предсказывала лет. Люби меня, как все любили, За то, что гений я, а не клеврет!
Я верю: к шалостям твой организм вернется Бери меня, красавица, я - твой! В груди твоей пусть сердце повернется Ко мне своею лучшей стороной.
1932
43. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ДЛИННЫХ ПЛАТЬЕВ И ЮБОК Наташе Шварц
Веществ во мне немало, Во мне текут жиры, Я сделан из крахмала, Я соткан из икры.
Но есть икра другая, Другая, не моя, Другая, дорогая... Одним словом - твоя.
Икра твоя роскошна, Но есть ее нельзя. Ее лишь трогать можно, Безнравственно скользя.
Икра твоя гнездится В хорошеньких ногах, Под платьицем из ситца Скрываясь, как монах.
Монахов нам не надо! Религию долой! Для пламенного взгляда Икру свою открой.
Чтоб солнце освещало Вместилище страстей, Чтоб ножка не увяла И ты совместно с ней.
Дитя, страшися тлена! Да здравствует нога, Вспорхнувшая из плена На вешние луга!
Шипит в стекле напиток. Поднимем вверх его И выпьем за избыток Строенья твоего!
За юбки до колена! За то, чтобы в чулках Икра, а не гангрена Сияла бы в веках!
Теперь тебе понятно Значение икры: Она - не для разврата, Она - не для игры.
7 июня 1932
44. ШУРЕ ЛЮБАРСКОЙ
Верный раб твоих велений, Я влюблен в твои колени И в другие части ног От бедра и до сапог.
Хороши твои лодыжки, И ступни, и шенкеля, Твои ножки - шалунишки, Твои пятки - штемпеля.
Если их намазать сажей И потом к ним приложить Небольшой листок бумажный Можно оттиск получить.
Буду эту я бумажку Регулярно целовать И, как белую ромашку, Буду к сердцу прижимать!
Я пойду туда, где роза Среди дудочек растет, Где из пестиков глюкоза В виде нектара течет.
Эта роза - Ваше ухо: Так же свернуто оно, Тот же контур, так же сухо По краям обведено.
Это ухо я срываю И шепчу в него дрожа, Как люблю я и страдаю Из-за Вас, моя душа.
И различные созданья Всех размеров и мастей С очевидным состраданьем Внемлют повести моей.
Вот платком слезу стирает Лицемерная пчела. Тихо птица вылетает Из секретного дупла.
И летит она, и плачет, И качает головой... Значит, жалко ей, - и, значит, Не такой уж я плохой.
Видишь, все в природе внемлет Вожделениям моим. Лишь твое сознанье дремлет, Оставаяся глухим.
Муха с красными глазами Совершает свой полет. Плачет горькими слезами Человеческий оплот.
Кто оплот? Конечно - Я. Значит, плачу тоже я.
Почему я плачу, Шура? Очень просто: из-за Вас. Ваша чуткая натура Привела меня в экстаз.
От экстаза я болею, Сновидения имею, Ничего не пью, не ем И худею вместе с тем.
Вижу смерти приближенье, Вижу мрак со всех сторон И предсмертное круженье Насекомых и ворон.
Хлещет вверх моя глюкоза! В час последний, роковой В виде уха, в виде розы Появись передо мной.
21 июня 1932
45. ПОСЛАНИЕ (НА ЗАБОЛЕВАНИЕ РАКОМ ЖЕЛУДКА) Клесе
Вчера представлял я собою роскошный сосуд, А нынче сосут мое сердце, пиявки сосут.
В сосуде моем вместо сельтерской - яд, Разрушен желудок, суставы скрипят...
Тот скрип нам известен под именем Страсть! К хорошеньким мышцам твоим разреши мне припасть.
Быть может, желудок поэта опять расцветет, Быть может, в сосуде появится мед.
Но мышцы своей мне красотка, увы, не дает, И снова в сосуде отсутствует мед.
И снова я весь погружаюсь во мрак... Один лишь мерцает желудок-пошляк.
1932
46. ФРУКТОВОЕ ПИТАНИЕ
Много лет тому назад жила на свете Дама, подчинившая себя диете. В интересных закоулках ее тела Много неподдельного желания кипело. От желания к желанию переходя, Родилось у ней красивое дитя. Год проходит, два проходит, тыща лет Красота ее все та же. Изменении нет. Несмотря, что был ребенок И что он вместо пеленок Уж давно лежит в гробу, Да и ей пришлось не сладко: и ее снесли, рабу. И она лежит в могиле, как и все ее друзья Представители феодализма - генералы и князья.
Но она лежит - не тлеет, С каждым часом хорошеет, Между тем как от князей Не осталося частей.
. Потому что пресловутая покойница Безубойного питания была поклонница. В ней микробов не было и нету С переходом на фруктовую диету.
Если ты желаешь быть счастливой, Значит, ты должна питаться сливой, Или яблоком, или смородиной, или клубникой, Или земляникой, или ежевикой. Будь подобна бабочке, которая, Соками питаяся, не бывает хворая. Постарайся выключить из своего меню Рябчика и курицу, куропатку и свинью! Ты в себя спиртные жидкости не лей, Молока проклятого по утрам не пей. Свой желудок апельсином озаряя, Привлечешь к себе ты кавалеров стаю. И когда взмахнешь ты благосклонности флажком, То захочется бежать мне за тобою петушком.
8 сентября 1932
47. ЧРЕВОУГОДИЕ (Баллада)
Однажды, однажды Я вас увидал. Увидевши дважды, Я вас обнимал.
А в сотую встречу Утратил я пыл. Тогда откровенно Я вам заявил:
- Без хлеба и масла Любить я не мог. Чтоб страсть не погасла, Пеките пирог!
Смотрите, как вяну Я день ото дня. Татьяна, Татьяна, Кормите меня.
Поите, кормите Отборной едой, Пельмени варите, Горох с ветчиной.
От мяса и кваса Исполнен огня, Любить буду нежно, Красиво, прилежно... Кормите меня!
Татьяна выходит, На кухню идет, Котлету находит И мне подает.
...Исполнилось тело Желаний и сил, И черное дело Я вновь совершил.
И снова котлета. Я снова любил. И так до рассвета Себя я губил.
Заря занималась, Когда я уснул. Под окнами пьяный Кричал: караул!
Лежал я в постели Три ночи, три дня, И кости хрустели Во сне у меня.
Но вот я проснулся, Слегка застонал. И вдруг ужаснулся, И вдруг задрожал.
Я ногу хватаю Нога не бежит, Я сердце сжимаю Оно не стучит.
...Тут я помираю.
Зарытый, забытый, В земле я лежу, Попоной покрытый, От страха дрожу.
Дрожу оттого я, Что начал я гнить, Но хочется вдвое Мне кушать и пить.
Я пищи желаю, Желаю котлет. Красивого чаю, Красивых конфет.
Любви мне не надо, Не надо страстей, Хочу лимонаду, Хочу овощей!
Но нет мне ответа Скрипит лишь доска, И в сердце поэта Вползает тоска.
Но сердце застынет, Увы, навсегда, И желтая хлынет Оттуда вода,
И мир повернется Другой стороной, И в тело вопьется Червяк гробовой.
Октябрь 1932
48. ЛИДЕ
Человек и части человеческого тела Выполняют мелкое и незначительное дело: Для сравненья запахов устроены красивые носы, И для возбуждения симпатии - усы. Только Вы одна и Ваши сочлененья Не имеют пошлого предназначенья. Ваши ногти не для поднимания иголок, Пальчики - не для ощупыванья блох, Чашечки коленные - не для коленок, А коленки вовсе не для ног. Недоступное для грохота, шипения и стуков, Ваше ухо создано для усвоенья высших звуков. Вы тычинок лишены, и тем не менее Все же Вы - великолепное растение. И когда я в ручке Вашей вижу ножик или вилку, У меня мурашки пробегают по затылку. И боюсь я, что от их неосторожного прикосновения Страшное произойдет сосудов поранение. Если же в гостиной Вашей, разливая чай, Лида, Вы мне улыбнетесь невзначай, Я тогда в порыве страсти и смущения Покрываю поцелуями печение, И, дрожа от радости, я кричу Вам сам не свой: - Ура, виват, Лидочка, Ваше превосходительство мой!
1932?
49. ПРОЩАНИЕ
Два сердитые субъекта расставались на Расстанной, Потому что уходила их любови полоса. Был один субъект - девица, а другой был непрестанно Всем своим лицом приятным от серженья полосат.
Почему же он сердился, коль в душе его потухли Искры страсти незабвенной или как их там еще? Я бы там на его месте перестал бы дуть на угли, Попрощался бы учтиво, приподняв свое плечо.
Но мужчина тот холерик был, должно быть, по натуре, А девица - меланхолик, потому что не орет. И лицо его большое стало темным от натуги, Меланхолик же в испуге стыдно смотрит на народ.
В чем же дело в этом деле? Что за дьявольская сила Их клещами захватила? Почему нейдут домой? На трамвай пятиалтынный, попрощавшись, попросил он, Но монеты больше нету, лишь последняя - самой!
И решили эти люди, чтобы им идти не скучно, Ночевать у сей красотки, и обоим - чтоб пешком. И кончается довольно примитивно этот случай, И идут к ней на квартиру, в переулок, на Мошков.
Ну а нам с тобой, поссорясь... нам похожими вещами Заниматься не придется - мы с тобою мудрецы: Если мы да при прощаньи на трамвай да не достанем, То пешком пойдем до дому. Но - в различные концы.
1933
50. ЧАРЛЬЗ ДАРВИН
Чарльз Дарвин, известный ученый, Однажды синичку поймал. Ее красотой увлеченный, Он зорко за ней наблюдал.
Он видел головку змеиную И рыбий раздвоенный хвост, В движениях - что-то мышиное И в лапках - подобие звезд.
...Тут горько заплакал старик омраченный. Он даже стреляться хотел!.. Был Дарвин известный ученый, Но он красоты не имел.
1933
51. СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Шумит земляника над мертвым жуком, В траве его лапки раскинуты. Он думал о том, и он думал о сем, Теперь из него размышления вынуты.
И вот он коробкой пустою лежит, Раздавлен копытом коня, И хрящик сознания в нем не дрожит, И нету в нем больше огня.
Он умер, и он позабыт, незаметный герой, Друзья его заняты сами собой.
От страшной жары изнывая, паук На нитке отдельной висит. Гремит погремушками лук, И бабочка в клюкве сидит.
Не в силах от счастья лететь, Лепечет, лепечет она, Ей хочется плакать, ей хочется петь, Она вожделенья полна.
Вот ягода падает вниз, И капля стучит в тишине, И тля муравьиная бегает близ, И мухи бормочут во сне.
А там, где шумит земляника, Где свищет укроп-молодец, Не слышно ни пенья, ни крика Лежит равнодушный мертвец.
1933
52. НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ Т. Г. Г.
Вот птичка жирная на дереве сидит. То дернет хвостиком, то хохолком пошевелит. Мой грубый глаз яйцеподобный В ней видел лишь предмет съедобный.
И вдруг однажды вместо мяса, перьев и костей Я в ней увидел выражение божественных идей.
Перемените же и Вы по случаю рождения Ко мне пренебрежительное отношение.
1933?
53. ТАМАРЕ ГРИГОРЬЕВНЕ
Возле ягоды морошки В галерее ботанической На короткой цветоножке Воссиял цветок тропический.
Это Вы - цветок, Тамара, А морошка - это я. Вы виновница пожара, Охватившего меня.
1933?
54. СУПРУГЕ НАЧАЛЬНИКА (НА РОЖДЕНИЕ ДЕВОЧКИ)
На хорошенький букетик Ваша девочка похожа. Зашнурована в пакетик Ее маленькая кожа.
В этой крохотной канашке С восхищеньем замечаю Благородные замашки Ее папы-негодяя.
Негодяя в лучшем смысле, Негодяя, в смысле - гений, Потому что много мысли Он вложил в одно из самых лучших своих произведений.
(1934)
55. ПЕРЕМЕНА ФАМИЛИИ
Пойду я в контору , Внесу восемнадцать рублей И там навсегда распрощаюсь С фамилией прежней моей.
Козловым я был Александром, А больше им быть не хочу! Зовите Орловым Никандром, За это я деньги плачу.
Быть может, с фамилией новой Судьба моя станет иной И жизнь потечет по-иному, Когда я вернуся домой.
Собака при виде меня не залает, А только замашет хвостом, И в жакте меня обласкает Сердитый подлец управдом...
Свершилось! Уже не Козлов я! Меня называть Александром нельзя. Меня поздравляют, желают здоровья Родные мои и друзья.
Но что это значит? Откуда На мне этот синий пиджак? Зачем на подносе чужая посуда? В бутылке зачем вместо водки коньяк?
Я в зеркало глянул стенное, И в нем отразилось чужое лицо. Я видел лицо негодяя, Волос напомаженный ряд, Печальные тусклые очи, Холодный уверенный взгляд.
Тогда я ощупал себя, свои руки, Я зубы свои сосчитал, Потрогал суконные брюки И сам я себя не узнал.
Я крикнуть хотел - и не крикнул. Заплакать хотел - и не смог. Привыкну, - сказал я, - привыкну. Однако привыкнуть не мог.
Меня окружали привычные вещи, И все их значения были зловещи. Тоска мое сердце сжимала, И мне же моя же нога угрожала.
Я шутки шутил! Оказалось, Нельзя было этим шутить. Сознанье мое разрывалось, И мне не хотелося жить.
Я черного яду купил в магазине, В карман положил пузырек. Я вышел оттуда шатаясь, Ко лбу прижимая платок.
С последним коротким сигналом Пробьет мой двенадцатый час. Орлова не стало. Козлова не стало. Друзья, помолитесь за нас!
(1934)
56. МУХА
Я муху безумно любил! Давно это было, друзья, Когда еще молод я был, Когда еще молод был я.
Бывало, возьмешь микроскоп, На муху направишь его На щечки, на глазки, на лоб, Потом на себя самого.
И видишь, что я и она, Что мы дополняем друг друга, Что тоже в меня влюблена Моя дорогая подруга.
Кружилась она надо мной, Стучала и билась в стекло, Я с ней целовался порой, И время для нас незаметно текло.
Но годы прошли, и ко мне Болезни сошлися толпой В коленках, ушах и спине Стреляют одна за другой.
И я уже больше не тот. И нет моей мухи давно. Она не жужжит, не поет, Она не стучится в окно.
Забытые чувства теснятся в груди, И сердце мне гложет змея, И нет ничего впереди... О муха! О птичка моя!
(1934)
57.ТАРАКАН
> Таракан попался в стакан
> Достоевский
Таракан сидит в стакане. Ножку рыжую сосет. Он попался Он в капкане И теперь он казни ждет
Он печальными глазами На диван бросает взгляд, Где с ножами, с топорами Вивисекторы сидят
У стола лекпом хлопочет, Инструменты протирая, И под нос себе бормочет Песню .
Трудно думать обезьяне, Мыслей нет - она поет. Таракан сидит в стакане, Ножку рыжую сосет
Таракан к стеклу прижался И глядит, едва дыша... Он бы смерти не боялся, Если б знал, что есть душа.
Но наука доказала, Что душа не существует, Что печенка, кости, сало Вот что душу образует
Есть всего лишь сочлененья, А потом соединенья
Против выводов науки Невозможно устоять Таракан, сжимая руки, Приготовился страдать
Вот палач к нему подходит, И, ощупав ему грудь, Он под ребрами находит То, что следует проткнуть
И, проткнувши, на бок валит Таракана, как свинью Громко ржет и зубы скалит, Уподобленный коню
И тогда к нему толпою Вивисекторы спешат Кто щипцами, кто рукою Таракана потрошат.
Сто четыре инструмента Рвут на части пациента От увечий и от ран Помирает таракан
Он внезапно холодеет, Его веки не дрожат Тут опомнились злодеи И попятились назад.
Все в прошедшем - боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды Вытекают из него.
Там, в щели большого шкапа, Всеми кинутый, один, Сын лепечет: Бедный сын!
Но отец его не слышит, Потому что он не дышит.
И стоит над ним лохматый Вивисектор удалой, Безобразный, волосатый, Со щипцами и пилой.
Ты, подлец, носящий брюки, Знай, что мертвый таракан Это мученик науки, А не просто таракан.
Сторож грубою рукою Из окна его швырнет, И во двор вниз головою Наш голубчик упадет.
На затоптанной дорожке Возле самого крыльца Будет он, задравши ножки, Ждать печального конца.
Его косточки сухие Будет дождик поливать, Его глазки голубые Будет курица клевать.
(1934)
58. ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
В чертогах смородины красной Живут сто семнадцать жуков, Зеленый кузнечик прекрасный, Четыре блохи и пятнадцать сверчков. Каким они воздухом дышат! Как сытно и чисто едят! Как пышно над ними колышет Смородина свой виноград!
(1934)
59. О НУЛЯХ
Приятен вид тетради клетчатой: В ней нуль могучий помещен, А рядом нолик искалеченный Стоит, как маленький лимон.
О вы, нули мои и нолики, Я вас любил, я вас люблю! Скорей лечитесь, меланхолики, Прикосновением к нулю!
Нули - целебные кружочки, Они врачи и фельдшера, Без них больной кричит от почки, А с ними он кричит .
Когда умру, то не кладите, Не покупайте мне венок, А лучше нолик положите На мой печальный бугорок.
1934?
60.
Маршаку позвонивши, я однажды устал И не евши, не пивши семь я суток стоял Очень было немило слушать речи вождя, С меня капало мыло наподобье дождя
А фальшивая Лида обняла телефон, Наподобье болида закружилась кругом Она кисеи юлила, улещая вождя, С ней не капало мыло наподобье дождя
Ждешь единства Получается свинство
1934?
61-67. ЖУК-АНТИСЕМИТ КНИЖКА С КАРТИНКАМИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
1-я КАРТИНКА
Птичка малого калибра Называется колибри.
2-я КАРТИНКА
Жук
Ножками мотает, Рожками бодает, Крылышком жужжит:
- Жи-жи-жи-жи-жид! Жук-антисемит.
3-я КАРТИНКА Разговор Жука с Божьей коровкой
Божья коровка: В лесу не стало мочи, Не стало нам житья: Абрам под каждой кочкой!
Жук: - Да-с... Множество жидья!
4-я КАРТИНКА Осенняя жалоба Кузнечика
И солнышко не греет, И птички не свистят. Одни только евреи На веточках сидят.
5-я КАРТИНКА Зимняя жалоба Кузнечика
Ох, эти жидочки! Ох, эти пройдохи! Жены их и дочки Носят только дохи.
Дохи их и греют, Дохи и ласкают, Кто же не евреи Те все погибают.
6-я КАРТИНКА Разговор Жука с Бабочкой
Жук: - Бабочка, бабочка, где же ваш папочка?
Бабочка: - Папочка наш утонул.
Жук: - Бабочка, бабочка, где ж ваша мамочка?
Бабочка: - Мамочку съели жиды.
7-я КАРТИНКА Смерть Жука
Жук (разочарованно).
Воробей - евреи, Канарейка - еврейка, Божья коровка - жидовка, Термит - семит, Грач - пархач! (Умирает.)
(1935)
68-78. В КАРТИННОЙ ГАЛЕРЕЕ (МЫСЛИ ОБ ИСКУССТВЕ)
1. ПОРТРЕТ ВОЕННОГО
Через плечо висит на перевязи шпага, а на талии Крючками укреплен широкий пояс из тисненой кожи Рука военного покоится на пистолетном ложе, Украшенном резным изображением баталии.
2. ПОРТРЕТ ИАКОВА 1 (работы Рубенса)
Король Британии сидит на облаке, ногою левой попирая мир. Над ним орел, парящий в воздухе, сжимает молнии в когтях. Два гения - один с огромной чашей, Похожею на самовар, Другой - с жезлом серебряным в руках Склоняются к ногам непобедимого владыки. Внизу вдали идут в цепях закованные пленники
3. НИМФЫ (картина Абрагама ван Кейленборха)
В обширном гроте, в глубине его, сидят на камнях две полунагие нимфы. В корзине возле них лежит колчан со стрелами и лук. Держа в руках ореховую ветку, третья нимфа Взлетает вверх на каменную глыбу, Покрытую малиновою драпировкой. Тут же, на переднем плане, - две собаки. Одна из них схватила кость, другая - лает. Через широкое отверстие, проделанное в гроте, открывается пейзаж. Вдали синеют горы, ближе - озеро сверкает и ручей. В ручье купаются еще четыре нимфы, из которых две сидят верхом на спинах у других.
4. ПЬЯНИЦА (картина Красбека)
В убогой горнице перед пылающим камином Сидит на стуле человек. Его кровать, покрытая когда-то балдахином, Стоит в углу, забытая навек.
Сидящий трубку курит и мечтает, Прилежно глядя на огонь. Слуга вино ему из глиняной посуды наливает, Забрав стакан в широкую ладонь.
Мужик схватил другой стакан и смотрит, Через стекло любуяся вином... Слуга молчит, желая приободрить хозяина.
5. ПРИТЧА О РАБОТНИКАХ В ВИНОГРАДНИКЕ (картина художника Конинка)
В просторном помещении со сводами сидит хозяин виноградника. Его изобразил художник в виде пожилого человека, Носящего тюрбан из полотна и черную одежду. Хозяин смотрит на работника и делает рукою жест, изображающий отказ. Работник не уходит. Он, как бы глазам своим не веря, Глядит на собственную руку, на ладонь, Куда хозяин положил монету, Награду скудную за нерадивый труд. Товарищи работника - их четверо поспешно удаляются, почти бегут Направо к выходу, где в темном отдаленье виднеется еще одна фигура Фигура старика в высокой красной шапке и с кошельком в руках. Он улыбаяся укладывает деньги в кошелек. А рядом с ним с раскрытой книгою стоит Конторщик молодой и стоя что-то пишет в книге.
6. ХУДОЖНИКА ЗАПАМЯТОВАЛ
В раскинутой под деревом палатке Сидят за столиком две дамы и солдат. Вокруг разбросаны тюки и седла в беспорядке. В углу бочонки с порохом стоят.
Среди фигурок можно различить военачальника в расшитой епанче, Его коня, его немногочисленную свиту, Его врагов - двух всадников, съезжающих с холма в цветущую долину. У одного из них мы видим на плече Висящую на ленте мандолину.
8.ОПЯТЬ ВОЕННОЕ
На всем скаку из пистолета Стреляет в пешего солдат На нем винтовочка надета И бомбы-дьяволы висят. А рядом труп кавалериста. В ушах звенит призыв горниста
9. ОПИСАНИЕ ЕЩЕ ОДНОЙ КАРТИНЫ
А. Мадонна держит каменный цветок гвоздики В прекрасной полусогнутой руке. Младенец, сидя на земле с букетом повилики, Разглядывает пятнышки на мотыльке. Мадонна в алой мантии и синей ризе, И грудь ее полуобнажена. У ног младенца поместились на карнизе Разрезанный лимон и рюмочка вина.
Б. В одной руке младенец держит ножик, В другой - разрезанный лимон. Козленок с парою коротких ножек Стоит невдалеке, петрушкою пленен. Одетый в желтую одежду И с черной меховою шапкою на голове, Стоит Иосиф, как невежда, Читая книжечку, раскрытую в траве.
В. В желтой одежде Иосиф С шапкою черной в руке, Цепь золотую отбросив, Молча стоит вдалеке, Радуясь свежей обновке В шитых цветах епанча (Сзади висят драпировки, Бархат, сукно и парча, Книга раскрыта большая, Крупный разрезан лимон), Левой ногой попирая Ящик, рога и баллон.
10. НУ И НУ!
В пурпуровой мантии в черной норе, В пещере на камне устроился Лот. А рядом - одна из его дочерей Сидит, оголивши живот
Другая - вино виноградное льет Из чаши стеклянной в сосуд золотой, И голую ногу к нему на колени Она, прижимаясь, кладет.
Вдали погибающий виден Содом, Он пламенем красным объят И в красных рубахах, летя над костром, Архангелы в трубы трубят
11. ВЫВОДЫ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
1 Эффект полуденного освещения Сулит художнику обогащение
2 Разврата плечи белые На вид для взгляда таковы, Что заставляют взоры смелые Спускаться ниже головы
3 У одного портрета Была за рамой спрятана монета Немало наших дам знакомых Вот так же прячут насекомых!
1936
79.
Графин с ледяною водою. Стакан из литого стекла. Покрыт пузырьками пузырь с головою, И вьюга меня замела.
Но капля за каплею льется Окно отсырело давно Водою пустого колодца Тебя напоить не дано
Подставь свои губы под воду Напейся воды из ведра. Садися в телегу, в подводу Кати по полям до утра.
Душой беспредельно пустою Посметь ли туман отвратить И мерной водой ключевою Холодные камни пробить?
1937
80.
Птичка безрассудная С беленькими перьями, Что ты все хлопочешь, Для кого стараешься? Почему так жалобно Песенку поешь? Почему не плачешь ты И не улыбаешься? Для чего страдаешь ты, Для чего живешь? Ничего не знаешь ты, Да и знать не надо Все равно погибнешь ты, Так же, как и я
1937
81.
Неуловимы, глухи, неприметны Слова, плывущие во мне, Проходят стороной - печальны, бледные, Не наяву, а будто бы во сне. Простой предмет - перо, чернильница, Сверкая, свет прольют иной. И день шипит, как мыло в мыльнице, Пленяя тусклой суетой. Чужой рукой моя рука водила: Я слышал то, о чем писать хотел, Что издавало звук шипенья мыла, Цветок засохший чистотел.
1937
II
82. ВУЛКАН И ВЕНЕРА (Мифологическое)
1
Спускался вечер. Жук, летая, Считал улепетнувших мух. И воробьев крикливых стая Неслася в гору во весь дух.
Вулкан опушку пересек. На ней стоял высокий домик двухэтажный. Шел из трубы, клубясь, дымок. Из-за забора лаял пес отважный.
2
Венера в комнате лежала. Она лежала у окна. Под ней - постель и покрывало. А ночь уже была темна.
Вверху пустое небо блещет. Светильник в комнате чадит. Огонь, как бабочка, трепещет. Венера смотрит и молчит.
Она любуется звездою. Звезда мерцает и горит. Венера белою рукою Открыть окошечко спешит.
3
Венера ручкой замахала. - Уйди, уйди! - она кричит. - Гони скорей его, нахала, Она служанке говорит.
Он смело лезет прямо в окна. Секунды нет - а он уж здесь. Венера дергает волокна И говорит ему: - Не лезь!
4
Вулкан-красавец - с нею рядом. Он за руку ее берет, И под его тяжелым взглядом Она дышать перестает.
Ее огонь желанья душит. Рукой служанке давши знак, Она сама светильник тушит, И комнату объемлет мрак.
Служанка, выскользнув за двери, Спешит оставить их вдвоем, Дабы они при ней, как звери, Срамной не начали содом.
Рукою жадною хватает Вулкан красавицу за грудь. Она его отодвигает, Иной указывая путь.
5
Проходит час, другой проходит. Опять открылося окно, И в эту дверь Вулкан уходит Ему домой пора давно.
И вот она опять одна. Во мраке ночи - тишина.
6
Еще немного. Ветер жгучий В окно открытое подул. На небе из тяжелой тучи Огонь малиновый сверкнул.
Как речка с многими ручьями, Из тучи молния текла. Весь мир был освещен свечами На краткий миг. И снова - мгла.