Страница:
Однако, надо было отвечать. Сам затеял разговор и отмалчиваться было по крайней мере неумно. Неумно и неконструктивно. Он набрал побольше воздуха и хотел было что-то ответить. Но она заговорила вновь:
– Правильно ли я поняла тебя? Девять лет все было отлично. Ты жил в полном удовольствии, а сегодня вдруг что-то случилось. Что же, Лева?
– Нина, ну подожди, не передергивай! Это непростой разговор. Может, он не ко времени, не к месту…
– Ну, конечно, – ерничала она. – Это только секс у нас всегда и к месту, и вовремя… В любой удобной или даже не очень удобной ситуации… Всегда вовремя… А разговор серьезный – нет!
– А ты что-то имеешь против секса? Я не замечал!
– Лева! Не уводи разговор в сторону. Бог с ним, с сексом. Давай про жизнь!
– Про жизнь… Ну что сказать?! Сказать, что все полностью меня устраивало, я не могу… Да, ты знаешь мое отношение к семье, к жене… Семья для меня неприкосновенна, незыблема… И я даже никогда мысли не допускал, что может быть как-то иначе…
– Это я понимаю. Да я, собственно, давно смирилась с этим. И никогда ни на что не претендовала. Разве не так?!
– Да так… Так… Только вот ты уехала в этот раз… И я затосковал… Ты много раз уезжала, и я очень скучал. Всегда скучал. Это правда. Но в этот раз… Я даже сам не понял почему, но затосковал жутко. До бессонницы, до спазмов. То голову сожмет, то сердце… Не знаю, как это объяснить: то ли предчувствие, то ли тревога. Измучился в ожидании. Понял, что не хочу так больше.
– А как ты хочешь?
– Вместе отдыхать, вместе проводить свободное время. Жить вдвоем…
– А как же семья? Твоя сегодняшняя семья, я имею в виду?
Он не ответил. Ковырял пальцем почти невидимую точку на стекле. Кусочек краски, наверное, прилип, когда окна красили…
Нина не стала повторять вопроса. Про себя удивилась: надо же – скажи он ей эти слова еще месяц назад, она бы восприняла их абсолютно иначе. Заплясала бы от счастья и запела свою любимую песню…
А может, и не заплясала бы и не запела, а серьезно и вдумчиво выслушала бы и ответила однозначное «да». А сейчас сидела она и совершенно спокойно внимала словам, о которых раньше мечтала как о самых желанных.
Теперь же ей вспомнился пляж, другой мужчина, совершенно иные ощущения. Она скучала по своему курортному состоянию. Ей была радостна ее новая связь. Как бы она ни любила Леву, ни ценила его и ни дорожила союзом с ним, сейчас он раздражал ее и действительно был в ее доме и не ко времени и не к месту.
Ей не терпелось написать сообщение своему новому любовнику, хотелось пересмотреть фотоснимки. Она, честно говоря, уже давно мечтала оказаться одной, разобрать чемоданы, побросать вещи в стиральную машинку, принять ванну…
Все это она, естественно, могла делать и при нем. Но не сегодня. Сегодня не было никакого желания делить с ним свои домашние и личные дела…
Но и отправить его восвояси она не могла, тем более что разговор оборвался на полуслове, и его предложение повисло в воздухе и осталось без ответа. А как его закончить – этот разговор, было непонятно.
– Знаешь, Лев? Давай отложим! Ладно? Ты сейчас в каком-то особом настроении, в эмоциональном порыве. Может, завтра уже и пожалеешь о своем предложении. Так что давай повременим. К тому же я очень устала… Прилечь бы…
– Я бы тоже прилег с тобой… Не возражаешь? – Он повернулся к ней всем корпусом и уже сделал шаг навстречу.
Нина возражала. Но ни высказать это вслух, ни отказать ему она не могла. Попыталась было:
– Лев, я именно «прилечь» имела в виду и ничего более…
Он не понял, не услышал, не захотел вникать. Она никогда ему не отказывала, ни разу за девять лет…
– Ну да… конечно… только прилечь…
Он уже взял ее запястье, он уже целовал плечо, дышал в шею, он уже вел ее в направлении спальни…
Она покорно и как будто даже обреченно двигалась за ним, а он, не замечая покорности, предвкушал удовольствие…
Удовольствия не получилось. Кто его знает, почему… Видимо, потому, что она не хотела. Не сложилось в этот раз. Всегда так хорошо складывалось. Он изумился про себя: как такое возможно? Пара, которая знает друг друга столько лет, которая всегда получала обоюдное интимное удовольствие, которая прекрасно понимает, как доставить взаимное наслаждение… Пара, которая действует в постели, как слаженный механизм, притертый и смазанный настолько, насколько это необходимо… Пара, которая, занимаясь любовью, забывает обо всем на свете и растворяется в любовном процессе истинного соития… Как у такой пары может что-то не получиться? Не сладиться?
– Нина! В чем дело?! – Он вдруг с одуряющей четкостью осознал, что она его не хочет. И это осознание явилось истинным шоком! Как она может его не хотеть?! Это невозможно! Неправильно! Немыслимо!
– Я же сказала: устала!
И она отвернулась. Свернулась калачиком и затихла. Он накрыл ее простыней, пошел в ванну. Когда вышел, Нина спала. Или делала вид, что спит. Ему одинаково больно было сознавать и то, и другое. Неизвестно, что больнее…
Он оделся и вышел, тихо прикрыв дверь…
Новую любовь Нины звали Максом. Моложе Нины несущественно, года на два-три, он был закоренелым холостяком. Женщин менял часто, почему-то избегал общения с молодыми особами. То ли они его не интересовали, то ли он их не привлекал, Макс не задумывался. Просто однажды сделал для себя вывод и не пытался никогда ухаживать за молодыми. Его волновали зрелые женщины, дамы средних лет, с опытом, с интеллектом во взоре. Странно, но внешность не была определяющим фактором. Что-то другое. Что-то тянуло изнутри. Он знакомился в абсолютно разных местах. Мог в самолете, мог в кафе, в очереди к кассе, на автозаправке, в банке, на лавочке в парке… Как правило, женщины шли на контакт. Он вызывал доверие, с ним запросто знакомились. И пусть не каждая, но многие отвечали, откликались, завязывали отношения…
Долгих связей Макс не любил. Боялся, что какая-то из девушек женит его на себе. Почему-то он очень не хотел жениться. По молодости не сложилось, в более зрелом возрасте осознанно избегал разговоров о семье, а сейчас, после сорока, растерялся…
С одной стороны, он так носился со своей свободой, что, похоже, она уже опостылела ему. С другой стороны, он так привык быть хозяином самому себе, ни с кем не считаться, ни от кого не зависеть, что менять что-то в своей жизни не представлялось ему разумным.
С одной стороны, в последние годы он ловил себя на мысли, что ему начинает надоедать частая смена женщин, когда надо вновь и вновь под кого-то подстраиваться, к кому-то пусть ненадолго, но привыкать… С другой стороны, представить рядом с собой постоянно одну женщину он не мог. С какой это стати он, такой весь из себя самостоятельный и независимый, будет подчиняться или приноравливаться к постороннему человеку? На этом месте его рассуждений происходил какой-то сбой. Потому что если он кого-то выберет для совместной жизни, то этот кто-то уже не будет посторонним. А раз не будет посторонним, значит, внедрится в его пространство, будет претендовать на определенную часть его мира и наверняка на значительную часть…
Короче, запутался немного Макс, немного растерялся. Старые понятия пошатнулись, а новые не приходили на их место… Терять свои привычки, по которым он жил всю жизнь, Макс не собирался, но они – эти привычки – на каком-то этапе перестали срабатывать, стали давать сбой и, главное, перестали приносить удовольствие. Макс находился в некотором недоумении и даже неладах с самим собой…
В таком не слишком комфортном состоянии он отправился отдыхать, совершенно искренне решив разобраться с внутренними противоречиями и, возможно, даже пересмотреть систему ценностей. Взял умные книжки, тетрадь для записей правильных мыслей и поехал…
Но увидел Нину. Нина была не просто в его вкусе. Она была, по мнению Макса, откровенно красива. И как он определил своим опытным глазом, абсолютно не заинтересована в окружении. Она не крутила головой по сторонам, не стреляла глазами из-под солнечных очков, не заигрывала ни с кем… И вообще, создавалось впечатление, что она полностью самодостаточна, погружена в себя и примерно так же, как и Макс, решает свои внутренние задачи, которые, кроме нее самой, никто не решит.
Макс видел, как она разговаривает с гидом, как выбирает экскурсии, как записывается на все подряд, словно не собирается ни загорать, ни купаться…
Он подошел в тот момент, когда гид выписывал ей билеты на поездки, заговорил, познакомился, с ходу заказал те же самые экскурсии, что и она. И уже на следующий день они путешествовали, сидя рядом в автобусе, живо реагируя на рассказ сопровождающего…
На пляже появлялись вечерами, когда мягкое солнце не обжигало, а тепло ласкало тело, оставляя тем не менее красивый и ровный загар. Вместе ужинали, потом прогуливались или шли на вечернюю развлекательную программу.
Нина была поначалу спокойна и видела в Максе лишь спутника по экскурсиям. Она не рассматривала его как мужчину, как потенциального ухажера. И вообще курортный роман в ее планы не входил и, честно говоря, противоречил ее жизненным принципам.
Была у нее однажды такого рода связь. Давно еще, в молодости… Поехали они тогда с подругой в Крым. Родители с трудом отпустили их. Дали правда и адрес, где остановиться, и денег достаточно. Но волновались, конечно, за дочерей. И не зря, видно, волновались…
Курортная жизнь закружила девчонок так, что они потеряли счет дням. Какое число? Какой день недели? Никто из них не помнил, не следил. Хорошо, хватило ума попросить хозяйку напомнить накануне дня отъезда, что пора собираться. Хозяйка пообещала.
И случился у Нины первый роман в ее жизни. Настоящий, взрослый роман. До этого были мальчики из класса. Неловкие объятия, несмелые попытки поцеловаться, робкие прикосновения и нерастраченная нежность…
Здесь, на море, казалось, все пропитано эротикой, энергией любви, щедростью природы. Люди вокруг выглядели веселыми, хорошими, неспособными ни на какой негатив. Только солнце, только тепло! И в атмосфере, и во взаимоотношениях! Только легкость, любовь, полет и счастье!
Нинина подруга Марина была чуть поопытнее. У нее уже до поездки было двое мужчин, поэтому Маринка легко вступила в отношения сначала с каким-то студентом из Уфы, потом с военным из Свердловска. А Нина, мечтая о высоких чувствах, сидела на берегу и строила дома из песка.
Ну и дождалась. Домечталась… Какой-то парень запросто присел рядом, начал помогать Нине в ее нехитром строительстве песчаного города. Они познакомились, разговорились… И началось… Нина влюбилась сразу. Не скрывая своих чувств ни от молодого человека, ни от себя самой, она на удивление быстро сблизилась с ним. Он был внимателен, ласков, весел. Они отлично провели вместе то ли семь, то ли десять дней и расстались довольные отдыхом и друг другом. Обменялись телефонами, адресами и первое время по возвращении переписывались и перезванивались. Но ровно до тех пор, пока Нина не поняла, что беременна.
Тот кусок своей жизни Нина вспоминать не любила. Мама плакала, отец орал, Нина мучилась рвотой и ревела белугой. В конце концов на семейном совете было принято решение делать аборт…
С тех пор Нина курортные романы не позволяла себе никогда…
Та девичья боль засела где-то глубоко и всегда во время поездок при любом зарождающемся ухаживании загоралась красным, запрещающим сигналом: нельзя! В этот раз Макс явился к ней как попутчик, как компаньон по путешествию, а отнюдь не как банальный кавалер. Поэтому красный сигнал не сработал. Запрета на попутчиков в Нинином мозгу выработано не было. А когда она немного привыкла к тому, что Макс рядом, когда он стал восприниматься ею как товарищ, как приятель, то она, что называется, попалась.
Сначала он заказал цветы в ее номер. Она не поняла, от кого, и за завтраком поделилась с ним:
– Представляешь, открываю дверь, а на пороге букет! В вазе! Такой красивый! Без записки, без визитки. Не представляю, от кого. Я даже у портье спросила, мол, не ошибка ли…
– Нет, – говорит, – заказано на ваш номер.
Я спрашиваю:
– От кого?
Не отвечает.
Макс рассмеялся и просто сказал:
– Это от меня!
– От тебя? – Нина так искренне удивилась, что он даже немного обиделся.
– А почему ты так? Я что, по-твоему, не способен женщине цветы преподнести?
Она стушевалась. Ну и началось! Он с этого момента уже не скрывал своего интереса к ней. И она как-то иначе взглянула на него… Связь оказалась высоко энергетичной, мощной и отнюдь не ординарной. Они продолжали вместе ездить, много говорить, гулять, но теперь еще и ночи проводили вдвоем. Выходили к завтраку чуть заторможенные, полусонные, со счастливыми безмятежными лицами… Тупо ходили по буфету с пустыми тарелками, не в силах сообразить, что же взять себе на завтрак.
В итоге начинали с кофе, потом мазали булочку маслом, потом дозревали до омлета с ветчиной…
Сидели долго… Пили кофе, смотрели на море, перебрасывались короткими фразами. На длинные после бессонных ночей не было сил.
Макс так втянулся в новые отношения, что даже не заметил, что они с Ниной не расстаются ни на минуту. Вместе днем, вместе ночью…
У него, в отличие от Нины, курортных романов было много. Почти каждый раз на отдыхе он начинал новое знакомство, которое зачастую отдыхом и заканчивалось. А иногда, редко, правда, продолжалось по возвращении в Москву. Но, находясь на отдыхе, Макс не сходился ни с кем слишком близко. Ну… свидание вечером, или романтический ужин, или часок вместе на пляже… Потому что кто-то из его увлечений, как правило, отдыхал или с ребенком, или с подругой… Планы на отдых у всех были разные: кому по магазинам побегать, кому-то загореть дочерна… Он уважал мнение другого человека об отдыхе и никогда не навязывался, а предлагал короткие встречи для интима. Всех устраивало.
Впервые он проводил наедине с женщиной сутки напролет и был искренне рад этому. Поначалу удивился, но анализировать не стал. Некогда было. День был расписан по минутам, а про ночь – и говорить нечего.
Его немного напрягали Нинины разговоры по телефону. Как он догадывался, с мужчиной. И еще переписка, видимо, с ним же. Но поделать с этим ничего не мог, только изредка хулиганил, будто бы невзначай отключая ее телефон. Она отвернется, а он раз, нажал кнопочку, и все. Телефон молчит. Час, два… Пока она про него не вспомнит.
– Ой, Макс, смотри, – удивлялась Нина, – опять у меня телефон выключился. Что-то непонятное с ним происходит.
– Наверное, случайно на кнопку нажала, – невозмутимо парировал он.
Впрочем, Нина писала эсэмэски все реже и разговоры гораздо быстрее заканчивала, мол, плохо слышно, или неудобно говорить, потому что экскурсия, или прилегла отдохнуть.
Макс в какой-то момент поразился: он что, ревнует?! Ха-ха-ха! Небывалое дело! Он не может ревновать! Он не знает такого чувства! И тем не менее… Тем не менее что-то кололо внутри, когда она прижимала трубку к уху, понижала голос, прикрывала рот ладошкой и чуть виновато смотрела в сторону Макса. Что-то кололо. Не больно, нет… Но все же…
А потом был конкурс красоты, на котором она блистала! Макс болел за нее до хрипоты, отбил все ладони, аплодируя, и даже кричал на судей, когда она заняла второе, а не первое место.
Но Нина была счастлива! Она беззаботно заливалась смехом, с улыбкой воспринимала сыпавшиеся со всех сторон поздравления и комплименты в свой адрес, сверкала глазами и говорила Максу:
– Вот завтра на конкурсе «Мистер-2008» я на тебя посмотрю!
– А я не пойду! Ни в каких конкурсах не собираюсь участвовать!
– Как это не пойдешь?! Пойдешь обязательно!
И он пошел и на следующий день занял третье место, чем гордился потом долго, вплоть до самого отъезда Нины…
Короче, Макс сам не понял, как влюбился. То же самое можно было сказать и про Нину. Но если его чувство захватило, как говорят, безоглядно и безрассудно, всецело и страстно, то Нина все же окуналась в новые ощущения с оглядкой, с некоей горчинкой в виде чувства вины перед Левой.
Все же Леву она любила давно и стабильно, и ей было странно наблюдать за своим пошатнувшимся чувством к нему. Странно, неловко, стыдно…
Хотя почему ей должно быть стыдно? Непонятно! Она ему не жена, она никогда не клялась ему в верности, ничего не обещала.
Видимо, будучи преданным человеком, она невольно переживала из-за своей измены. И не просто измены. Ну бывало в ее жизни что-то вроде случайной связи, легкого флирта или небольшого пикантного приключения. А здесь, сейчас, все складывалось иначе. К Максу ее влекло. Она ощущала интерес. Кроме того, поскольку их чувство было взаимным, то страсть усиливалась, желание близости возникало вновь и вновь с нарастающей мощью, что говорило о развитии отношений. И вот еще что отметила Нина: они каким-то чудесным образом идеально подходили друг другу. Одинаковые вкусы в еде, похожие увлечения, схожая реакция на происходящее…
Высокий интеллект, взаимная заинтересованность, неиссякаемая тяга друг к другу, неутоленность желаний и боль при мысли о разлуке…
Впрочем, никто и не собирался разлучаться. Наоборот, строились планы совместных мероприятий и свиданий по возвращении…
Нина лежала недолго. Она встала вскоре после того, как Лева ушел. Понимала, что обидела его, но не могла переступить через себя, не считала нужным изображать нежность там, где ее нет, не считала возможным притворяться, лицемерить, играть.
Конечно, иной раз приходится в жизни что-то изображать из себя этакое. Но не в постели же! В постели-то зачем? Чтобы не обидеть партнера?! А зачем тебе такой партнер, которого ты можешь обмануть? И зачем вообще такие отношения, при которых ты не можешь быть самой собой?!
Когда-то хочется близости, когда-то нет. Это же естественно и нормально. Ненормально как раз обратное: изображать страсть и экстаз, когда их нет и в помине. По мнению Нины, это было бы нечестно по отношению к себе! А Нина считала, что врать себе недопустимо и даже преступно. Поэтому старалась быть искренней. Вот и сейчас – сама попалась в свою же собственную ловушку. Не хотела видеть Леву, но сказала «приезжай!». Не хотела спать с ним, а отказать не смогла. И что хорошего из этого получилось? Да ничего хорошего! Теперь волнуйся, налаживай отношения, объясняйся…
А может, оно и к лучшему? Может, обиделся, и бог с ним? Сейчас это, пожалуй, самый лучший выход из ситуации…
Предстоящая встреча в аэропорту немного волновала Нину. Они расстались с Максом три дня назад и переписывались-перезванивались все это время, и все же Нина опасалась возможного охлаждения или изменения отношений. Она неотрывно вглядывалась в людей, выходящих в зал прилета, нервничала и была недовольна собой за такое неоправданно тревожное ожидание.
Но когда Макс вышел, подошел к ней, обнял, прижал к себе крепко-крепко, она размякла, расслабилась и будто бы растаяла в его руках. Они стояли на глазах у сотен людей, замерев в объятии, и почему-то никто не раздражался, не делал им замечаний. Видимо, аэропорты и вокзалы – это те места, где вполне приемлемы поцелуи и прочие излияния радости… Их обходили, объезжали, проходили мимо, кто с тележками, кто с багажом. Люди выглядывали своих, узнавая знакомые лица, радуясь возвращению и с пониманием относясь к чужим проявлениям нежности. Даже нескромным…
Нинина жизнь изменилась. В ней не просто появились новые чувства. В ней появились новые взаимоотношения, которые заполонили ее целиком и полностью. Теперь она почти не бывала дома. Они жили вдвоем в квартире Макса, что было крайне удивительным для него.
Никогда прежде женщины не задерживались в его жилище дольше, чем на ночь. Ну максимум – на выходные. И то ему подчас это казалось слишком. Он уставал от присутствия постороннего человека в доме, утомлялся, напрягался… Ловил себя на том, что вынужден искать темы для разговоров или придумывать какое-то общее дело. Но кроме интима никаких общих дел не придумывалось, не получалось. Короче, он томился, раздражался и старался ограничивать свое общение с девушками краткосрочными свиданиями.
Теперь же, с появлением Нины в его жизни, многое поменялось. Так органично, уютно и спокойно ему не было никогда. Ни с одной женщиной он не испытывал такого комфорта, как с ней. И вот что странно: Нина ничего особенного не делала – не угождала, не заигрывала, не пыталась понравиться. Она просто жила, просто была рядом. Такая естественная, такая искренняя. Просто, видимо, они подходили друг другу, были созвучны и гармонично сочетались в обыденной жизни.
После той размолвки Лева не находил себе места. Все валилось из рук, все не ладилось… Настроение было ужасным. И самое страшное – в нем поселилось сомнение. И еще – неуверенность. Если раньше он был спокоен за свою личную жизнь, то теперь его уверенность заметно пошатнулась. Если раньше ему казались незыблемыми отношения с Ниной, то теперь вдруг они повисли на волоске, и он не знал, что предпринять. Они же не ссорились, не ругались. И вроде бы ни в какой конфликт не вступали, но отношения разладились. Охлаждение было настолько очевидным, что обманываться было бы глупо…
Лева понимал, что надо бы прояснить ситуацию, и в то же время не решался… Тогдашний его вопрос насчет развода казался ему настолько неумным теперь, по прошествии какого-то времени, что становилось стыдно. И вроде бы все правильно сделал – спросил, а хочет ли Нина, чтобы он развелся. Это же логично, вполне логично, потому что если нет, то и не надо. Значит, ее все устраивает, и пусть все остается по-прежнему.
Да, все правильно! Все логично! Все очень рационально и комфортно! Так-то оно так, только нет никакого у него комфорта. Все самообман, глупость и малодушие! Да, именно малодушие! Потому что он спрятался за логикой, за выгадыванием своих преимуществ! Потому что не хочет потерять ничего, не хочет рисковать! И опять вполне понятно: вряд ли кто-то хочет терять и бездумно рисковать.
Подобные внутренние монологи измучили Леву. Он то оправдывался перед собой, то уговаривал, то бичевал. Успокоения не наступало.
В какой-то из вечеров, тупо сидя перед телевизором и не понимая, что же происходит на экране, он вдруг отчетливо осознал: пора принимать решение. Пока еще непонятно какое, но пора, потому что тянуть и увязать – это не выход. Можно, конечно, надеяться, что все рассосется, как-то уляжется, каким-то волшебным образом утрясется без его участия…
Собственно, он так и жил долгие годы. Жил в иллюзии, что сам создал себе такую прекрасную жизнь и наслаждается ею. Оказалось, обман. Ничего такого он не создал. Просто Нина хотела быть рядом и была. Вот и вся премудрость. А он продолжал жить в семье, встречаясь с Ниной, когда ему было удобно, не напрягаясь, ничем не рискуя и не стремясь ничего поменять.
А теперь Нина чуть отошла, и все – мир рушится! Значит, он ничего не сделал для того, чтобы удержать, сохранить свой внутренний комфорт. Значит, не смог? Не сумел? И где они – его усилия? Где он сам, сила его характера, воля, желание? Этого что, нет?
Ну почему же? – возражал он сам себе. – Все есть: и ум, и сила воли, и характер покладистый. Хотя эти качества, как, впрочем, и любые другие, не гарантируют счастья. И любая связь может быть прервана в одностороннем порядке. Любой может разлюбить, разочароваться, увлечься кем-то еще. Нет правил, нет законов у любви, нет гарантий!
Так-то оно так, только никакие рассуждения не приносили успокоения, не грели.
Лева пытался разобраться. Он мысленно взвешивал на весах, клал на чаши все свои сомнения и решал, что же перевешивает, что важнее, что значимее…
На одной чаше – любовь и трепет. На другой – устойчивая привычка, стабильность, незыблемость.
На одной – желание, секс, эйфория. На другой – покой, безразличие к половой близости, сдержанная привязанность.
На одной – ощущение молодости. На другой – прочный тыл, медленное старение, апатия.
Здесь – удовольствие, восторг, радость.
Там – уважение, покорность.
Здесь – светлая грусть, созвучие, сплетение, взаимопроникновение.
Там – сдержанность, умеренность.
Здесь – интерес, тяга, симпатия.
Там —…
Да, собственно, все понятно было Леве и без глубокого анализа. Только при всех соблазнительных плюсах одного варианта он почему-то выбирал второй – тихий и скучный, зато гарантированный, стабильный, без риска потерь и поражений. Так часто оправдывает себя женщина, не желая расставаться с опостылевшим мужем: хоть плохонький, а свой…
Но сердце продолжало томиться, душа ныла и рвалась к любимой.
Он звонил ей, и они подолгу разговаривали и даже пару раз встретились в кафе. Для него эти встречи были мучительны. Он желал большего, хотел возврата прежних отношений, но Нина отмалчивалась, не в силах принять то решение, о котором мечтал Лева.
Она говорила с ним какими-то дежурными фразами, какими-то дурацкими клише:
– Мне надо подумать.
Или:
– Давай отдохнем друг от друга…
Он раздражался, повышал голос:
– Да не устал я от тебя! Не устал! Наоборот, я скучаю…
Она сочувственно гладила его по голове и произносила очередную фразу:
– Мне надо разобраться в себе.
– А что такого произошло? – горячился он. – Почему раньше не надо было разбираться, а теперь вдруг понадобилось?!
– А почему ты столько лет молчал и вдруг заговорил о разводе?! – парировала она.
На это он не мог спокойно реагировать, потому что решение так и не принял, и они вновь ссорились и расставались в плохом настроении, недовольные друг другом.
– Правильно ли я поняла тебя? Девять лет все было отлично. Ты жил в полном удовольствии, а сегодня вдруг что-то случилось. Что же, Лева?
– Нина, ну подожди, не передергивай! Это непростой разговор. Может, он не ко времени, не к месту…
– Ну, конечно, – ерничала она. – Это только секс у нас всегда и к месту, и вовремя… В любой удобной или даже не очень удобной ситуации… Всегда вовремя… А разговор серьезный – нет!
– А ты что-то имеешь против секса? Я не замечал!
– Лева! Не уводи разговор в сторону. Бог с ним, с сексом. Давай про жизнь!
– Про жизнь… Ну что сказать?! Сказать, что все полностью меня устраивало, я не могу… Да, ты знаешь мое отношение к семье, к жене… Семья для меня неприкосновенна, незыблема… И я даже никогда мысли не допускал, что может быть как-то иначе…
– Это я понимаю. Да я, собственно, давно смирилась с этим. И никогда ни на что не претендовала. Разве не так?!
– Да так… Так… Только вот ты уехала в этот раз… И я затосковал… Ты много раз уезжала, и я очень скучал. Всегда скучал. Это правда. Но в этот раз… Я даже сам не понял почему, но затосковал жутко. До бессонницы, до спазмов. То голову сожмет, то сердце… Не знаю, как это объяснить: то ли предчувствие, то ли тревога. Измучился в ожидании. Понял, что не хочу так больше.
– А как ты хочешь?
– Вместе отдыхать, вместе проводить свободное время. Жить вдвоем…
– А как же семья? Твоя сегодняшняя семья, я имею в виду?
Он не ответил. Ковырял пальцем почти невидимую точку на стекле. Кусочек краски, наверное, прилип, когда окна красили…
Нина не стала повторять вопроса. Про себя удивилась: надо же – скажи он ей эти слова еще месяц назад, она бы восприняла их абсолютно иначе. Заплясала бы от счастья и запела свою любимую песню…
А может, и не заплясала бы и не запела, а серьезно и вдумчиво выслушала бы и ответила однозначное «да». А сейчас сидела она и совершенно спокойно внимала словам, о которых раньше мечтала как о самых желанных.
Теперь же ей вспомнился пляж, другой мужчина, совершенно иные ощущения. Она скучала по своему курортному состоянию. Ей была радостна ее новая связь. Как бы она ни любила Леву, ни ценила его и ни дорожила союзом с ним, сейчас он раздражал ее и действительно был в ее доме и не ко времени и не к месту.
Ей не терпелось написать сообщение своему новому любовнику, хотелось пересмотреть фотоснимки. Она, честно говоря, уже давно мечтала оказаться одной, разобрать чемоданы, побросать вещи в стиральную машинку, принять ванну…
Все это она, естественно, могла делать и при нем. Но не сегодня. Сегодня не было никакого желания делить с ним свои домашние и личные дела…
Но и отправить его восвояси она не могла, тем более что разговор оборвался на полуслове, и его предложение повисло в воздухе и осталось без ответа. А как его закончить – этот разговор, было непонятно.
– Знаешь, Лев? Давай отложим! Ладно? Ты сейчас в каком-то особом настроении, в эмоциональном порыве. Может, завтра уже и пожалеешь о своем предложении. Так что давай повременим. К тому же я очень устала… Прилечь бы…
– Я бы тоже прилег с тобой… Не возражаешь? – Он повернулся к ней всем корпусом и уже сделал шаг навстречу.
Нина возражала. Но ни высказать это вслух, ни отказать ему она не могла. Попыталась было:
– Лев, я именно «прилечь» имела в виду и ничего более…
Он не понял, не услышал, не захотел вникать. Она никогда ему не отказывала, ни разу за девять лет…
– Ну да… конечно… только прилечь…
Он уже взял ее запястье, он уже целовал плечо, дышал в шею, он уже вел ее в направлении спальни…
Она покорно и как будто даже обреченно двигалась за ним, а он, не замечая покорности, предвкушал удовольствие…
Удовольствия не получилось. Кто его знает, почему… Видимо, потому, что она не хотела. Не сложилось в этот раз. Всегда так хорошо складывалось. Он изумился про себя: как такое возможно? Пара, которая знает друг друга столько лет, которая всегда получала обоюдное интимное удовольствие, которая прекрасно понимает, как доставить взаимное наслаждение… Пара, которая действует в постели, как слаженный механизм, притертый и смазанный настолько, насколько это необходимо… Пара, которая, занимаясь любовью, забывает обо всем на свете и растворяется в любовном процессе истинного соития… Как у такой пары может что-то не получиться? Не сладиться?
– Нина! В чем дело?! – Он вдруг с одуряющей четкостью осознал, что она его не хочет. И это осознание явилось истинным шоком! Как она может его не хотеть?! Это невозможно! Неправильно! Немыслимо!
– Я же сказала: устала!
И она отвернулась. Свернулась калачиком и затихла. Он накрыл ее простыней, пошел в ванну. Когда вышел, Нина спала. Или делала вид, что спит. Ему одинаково больно было сознавать и то, и другое. Неизвестно, что больнее…
Он оделся и вышел, тихо прикрыв дверь…
Новую любовь Нины звали Максом. Моложе Нины несущественно, года на два-три, он был закоренелым холостяком. Женщин менял часто, почему-то избегал общения с молодыми особами. То ли они его не интересовали, то ли он их не привлекал, Макс не задумывался. Просто однажды сделал для себя вывод и не пытался никогда ухаживать за молодыми. Его волновали зрелые женщины, дамы средних лет, с опытом, с интеллектом во взоре. Странно, но внешность не была определяющим фактором. Что-то другое. Что-то тянуло изнутри. Он знакомился в абсолютно разных местах. Мог в самолете, мог в кафе, в очереди к кассе, на автозаправке, в банке, на лавочке в парке… Как правило, женщины шли на контакт. Он вызывал доверие, с ним запросто знакомились. И пусть не каждая, но многие отвечали, откликались, завязывали отношения…
Долгих связей Макс не любил. Боялся, что какая-то из девушек женит его на себе. Почему-то он очень не хотел жениться. По молодости не сложилось, в более зрелом возрасте осознанно избегал разговоров о семье, а сейчас, после сорока, растерялся…
С одной стороны, он так носился со своей свободой, что, похоже, она уже опостылела ему. С другой стороны, он так привык быть хозяином самому себе, ни с кем не считаться, ни от кого не зависеть, что менять что-то в своей жизни не представлялось ему разумным.
С одной стороны, в последние годы он ловил себя на мысли, что ему начинает надоедать частая смена женщин, когда надо вновь и вновь под кого-то подстраиваться, к кому-то пусть ненадолго, но привыкать… С другой стороны, представить рядом с собой постоянно одну женщину он не мог. С какой это стати он, такой весь из себя самостоятельный и независимый, будет подчиняться или приноравливаться к постороннему человеку? На этом месте его рассуждений происходил какой-то сбой. Потому что если он кого-то выберет для совместной жизни, то этот кто-то уже не будет посторонним. А раз не будет посторонним, значит, внедрится в его пространство, будет претендовать на определенную часть его мира и наверняка на значительную часть…
Короче, запутался немного Макс, немного растерялся. Старые понятия пошатнулись, а новые не приходили на их место… Терять свои привычки, по которым он жил всю жизнь, Макс не собирался, но они – эти привычки – на каком-то этапе перестали срабатывать, стали давать сбой и, главное, перестали приносить удовольствие. Макс находился в некотором недоумении и даже неладах с самим собой…
В таком не слишком комфортном состоянии он отправился отдыхать, совершенно искренне решив разобраться с внутренними противоречиями и, возможно, даже пересмотреть систему ценностей. Взял умные книжки, тетрадь для записей правильных мыслей и поехал…
Но увидел Нину. Нина была не просто в его вкусе. Она была, по мнению Макса, откровенно красива. И как он определил своим опытным глазом, абсолютно не заинтересована в окружении. Она не крутила головой по сторонам, не стреляла глазами из-под солнечных очков, не заигрывала ни с кем… И вообще, создавалось впечатление, что она полностью самодостаточна, погружена в себя и примерно так же, как и Макс, решает свои внутренние задачи, которые, кроме нее самой, никто не решит.
Макс видел, как она разговаривает с гидом, как выбирает экскурсии, как записывается на все подряд, словно не собирается ни загорать, ни купаться…
Он подошел в тот момент, когда гид выписывал ей билеты на поездки, заговорил, познакомился, с ходу заказал те же самые экскурсии, что и она. И уже на следующий день они путешествовали, сидя рядом в автобусе, живо реагируя на рассказ сопровождающего…
На пляже появлялись вечерами, когда мягкое солнце не обжигало, а тепло ласкало тело, оставляя тем не менее красивый и ровный загар. Вместе ужинали, потом прогуливались или шли на вечернюю развлекательную программу.
Нина была поначалу спокойна и видела в Максе лишь спутника по экскурсиям. Она не рассматривала его как мужчину, как потенциального ухажера. И вообще курортный роман в ее планы не входил и, честно говоря, противоречил ее жизненным принципам.
Была у нее однажды такого рода связь. Давно еще, в молодости… Поехали они тогда с подругой в Крым. Родители с трудом отпустили их. Дали правда и адрес, где остановиться, и денег достаточно. Но волновались, конечно, за дочерей. И не зря, видно, волновались…
Курортная жизнь закружила девчонок так, что они потеряли счет дням. Какое число? Какой день недели? Никто из них не помнил, не следил. Хорошо, хватило ума попросить хозяйку напомнить накануне дня отъезда, что пора собираться. Хозяйка пообещала.
И случился у Нины первый роман в ее жизни. Настоящий, взрослый роман. До этого были мальчики из класса. Неловкие объятия, несмелые попытки поцеловаться, робкие прикосновения и нерастраченная нежность…
Здесь, на море, казалось, все пропитано эротикой, энергией любви, щедростью природы. Люди вокруг выглядели веселыми, хорошими, неспособными ни на какой негатив. Только солнце, только тепло! И в атмосфере, и во взаимоотношениях! Только легкость, любовь, полет и счастье!
Нинина подруга Марина была чуть поопытнее. У нее уже до поездки было двое мужчин, поэтому Маринка легко вступила в отношения сначала с каким-то студентом из Уфы, потом с военным из Свердловска. А Нина, мечтая о высоких чувствах, сидела на берегу и строила дома из песка.
Ну и дождалась. Домечталась… Какой-то парень запросто присел рядом, начал помогать Нине в ее нехитром строительстве песчаного города. Они познакомились, разговорились… И началось… Нина влюбилась сразу. Не скрывая своих чувств ни от молодого человека, ни от себя самой, она на удивление быстро сблизилась с ним. Он был внимателен, ласков, весел. Они отлично провели вместе то ли семь, то ли десять дней и расстались довольные отдыхом и друг другом. Обменялись телефонами, адресами и первое время по возвращении переписывались и перезванивались. Но ровно до тех пор, пока Нина не поняла, что беременна.
Тот кусок своей жизни Нина вспоминать не любила. Мама плакала, отец орал, Нина мучилась рвотой и ревела белугой. В конце концов на семейном совете было принято решение делать аборт…
С тех пор Нина курортные романы не позволяла себе никогда…
Та девичья боль засела где-то глубоко и всегда во время поездок при любом зарождающемся ухаживании загоралась красным, запрещающим сигналом: нельзя! В этот раз Макс явился к ней как попутчик, как компаньон по путешествию, а отнюдь не как банальный кавалер. Поэтому красный сигнал не сработал. Запрета на попутчиков в Нинином мозгу выработано не было. А когда она немного привыкла к тому, что Макс рядом, когда он стал восприниматься ею как товарищ, как приятель, то она, что называется, попалась.
Сначала он заказал цветы в ее номер. Она не поняла, от кого, и за завтраком поделилась с ним:
– Представляешь, открываю дверь, а на пороге букет! В вазе! Такой красивый! Без записки, без визитки. Не представляю, от кого. Я даже у портье спросила, мол, не ошибка ли…
– Нет, – говорит, – заказано на ваш номер.
Я спрашиваю:
– От кого?
Не отвечает.
Макс рассмеялся и просто сказал:
– Это от меня!
– От тебя? – Нина так искренне удивилась, что он даже немного обиделся.
– А почему ты так? Я что, по-твоему, не способен женщине цветы преподнести?
Она стушевалась. Ну и началось! Он с этого момента уже не скрывал своего интереса к ней. И она как-то иначе взглянула на него… Связь оказалась высоко энергетичной, мощной и отнюдь не ординарной. Они продолжали вместе ездить, много говорить, гулять, но теперь еще и ночи проводили вдвоем. Выходили к завтраку чуть заторможенные, полусонные, со счастливыми безмятежными лицами… Тупо ходили по буфету с пустыми тарелками, не в силах сообразить, что же взять себе на завтрак.
В итоге начинали с кофе, потом мазали булочку маслом, потом дозревали до омлета с ветчиной…
Сидели долго… Пили кофе, смотрели на море, перебрасывались короткими фразами. На длинные после бессонных ночей не было сил.
Макс так втянулся в новые отношения, что даже не заметил, что они с Ниной не расстаются ни на минуту. Вместе днем, вместе ночью…
У него, в отличие от Нины, курортных романов было много. Почти каждый раз на отдыхе он начинал новое знакомство, которое зачастую отдыхом и заканчивалось. А иногда, редко, правда, продолжалось по возвращении в Москву. Но, находясь на отдыхе, Макс не сходился ни с кем слишком близко. Ну… свидание вечером, или романтический ужин, или часок вместе на пляже… Потому что кто-то из его увлечений, как правило, отдыхал или с ребенком, или с подругой… Планы на отдых у всех были разные: кому по магазинам побегать, кому-то загореть дочерна… Он уважал мнение другого человека об отдыхе и никогда не навязывался, а предлагал короткие встречи для интима. Всех устраивало.
Впервые он проводил наедине с женщиной сутки напролет и был искренне рад этому. Поначалу удивился, но анализировать не стал. Некогда было. День был расписан по минутам, а про ночь – и говорить нечего.
Его немного напрягали Нинины разговоры по телефону. Как он догадывался, с мужчиной. И еще переписка, видимо, с ним же. Но поделать с этим ничего не мог, только изредка хулиганил, будто бы невзначай отключая ее телефон. Она отвернется, а он раз, нажал кнопочку, и все. Телефон молчит. Час, два… Пока она про него не вспомнит.
– Ой, Макс, смотри, – удивлялась Нина, – опять у меня телефон выключился. Что-то непонятное с ним происходит.
– Наверное, случайно на кнопку нажала, – невозмутимо парировал он.
Впрочем, Нина писала эсэмэски все реже и разговоры гораздо быстрее заканчивала, мол, плохо слышно, или неудобно говорить, потому что экскурсия, или прилегла отдохнуть.
Макс в какой-то момент поразился: он что, ревнует?! Ха-ха-ха! Небывалое дело! Он не может ревновать! Он не знает такого чувства! И тем не менее… Тем не менее что-то кололо внутри, когда она прижимала трубку к уху, понижала голос, прикрывала рот ладошкой и чуть виновато смотрела в сторону Макса. Что-то кололо. Не больно, нет… Но все же…
А потом был конкурс красоты, на котором она блистала! Макс болел за нее до хрипоты, отбил все ладони, аплодируя, и даже кричал на судей, когда она заняла второе, а не первое место.
Но Нина была счастлива! Она беззаботно заливалась смехом, с улыбкой воспринимала сыпавшиеся со всех сторон поздравления и комплименты в свой адрес, сверкала глазами и говорила Максу:
– Вот завтра на конкурсе «Мистер-2008» я на тебя посмотрю!
– А я не пойду! Ни в каких конкурсах не собираюсь участвовать!
– Как это не пойдешь?! Пойдешь обязательно!
И он пошел и на следующий день занял третье место, чем гордился потом долго, вплоть до самого отъезда Нины…
Короче, Макс сам не понял, как влюбился. То же самое можно было сказать и про Нину. Но если его чувство захватило, как говорят, безоглядно и безрассудно, всецело и страстно, то Нина все же окуналась в новые ощущения с оглядкой, с некоей горчинкой в виде чувства вины перед Левой.
Все же Леву она любила давно и стабильно, и ей было странно наблюдать за своим пошатнувшимся чувством к нему. Странно, неловко, стыдно…
Хотя почему ей должно быть стыдно? Непонятно! Она ему не жена, она никогда не клялась ему в верности, ничего не обещала.
Видимо, будучи преданным человеком, она невольно переживала из-за своей измены. И не просто измены. Ну бывало в ее жизни что-то вроде случайной связи, легкого флирта или небольшого пикантного приключения. А здесь, сейчас, все складывалось иначе. К Максу ее влекло. Она ощущала интерес. Кроме того, поскольку их чувство было взаимным, то страсть усиливалась, желание близости возникало вновь и вновь с нарастающей мощью, что говорило о развитии отношений. И вот еще что отметила Нина: они каким-то чудесным образом идеально подходили друг другу. Одинаковые вкусы в еде, похожие увлечения, схожая реакция на происходящее…
Высокий интеллект, взаимная заинтересованность, неиссякаемая тяга друг к другу, неутоленность желаний и боль при мысли о разлуке…
Впрочем, никто и не собирался разлучаться. Наоборот, строились планы совместных мероприятий и свиданий по возвращении…
Нина лежала недолго. Она встала вскоре после того, как Лева ушел. Понимала, что обидела его, но не могла переступить через себя, не считала нужным изображать нежность там, где ее нет, не считала возможным притворяться, лицемерить, играть.
Конечно, иной раз приходится в жизни что-то изображать из себя этакое. Но не в постели же! В постели-то зачем? Чтобы не обидеть партнера?! А зачем тебе такой партнер, которого ты можешь обмануть? И зачем вообще такие отношения, при которых ты не можешь быть самой собой?!
Когда-то хочется близости, когда-то нет. Это же естественно и нормально. Ненормально как раз обратное: изображать страсть и экстаз, когда их нет и в помине. По мнению Нины, это было бы нечестно по отношению к себе! А Нина считала, что врать себе недопустимо и даже преступно. Поэтому старалась быть искренней. Вот и сейчас – сама попалась в свою же собственную ловушку. Не хотела видеть Леву, но сказала «приезжай!». Не хотела спать с ним, а отказать не смогла. И что хорошего из этого получилось? Да ничего хорошего! Теперь волнуйся, налаживай отношения, объясняйся…
А может, оно и к лучшему? Может, обиделся, и бог с ним? Сейчас это, пожалуй, самый лучший выход из ситуации…
Предстоящая встреча в аэропорту немного волновала Нину. Они расстались с Максом три дня назад и переписывались-перезванивались все это время, и все же Нина опасалась возможного охлаждения или изменения отношений. Она неотрывно вглядывалась в людей, выходящих в зал прилета, нервничала и была недовольна собой за такое неоправданно тревожное ожидание.
Но когда Макс вышел, подошел к ней, обнял, прижал к себе крепко-крепко, она размякла, расслабилась и будто бы растаяла в его руках. Они стояли на глазах у сотен людей, замерев в объятии, и почему-то никто не раздражался, не делал им замечаний. Видимо, аэропорты и вокзалы – это те места, где вполне приемлемы поцелуи и прочие излияния радости… Их обходили, объезжали, проходили мимо, кто с тележками, кто с багажом. Люди выглядывали своих, узнавая знакомые лица, радуясь возвращению и с пониманием относясь к чужим проявлениям нежности. Даже нескромным…
Нинина жизнь изменилась. В ней не просто появились новые чувства. В ней появились новые взаимоотношения, которые заполонили ее целиком и полностью. Теперь она почти не бывала дома. Они жили вдвоем в квартире Макса, что было крайне удивительным для него.
Никогда прежде женщины не задерживались в его жилище дольше, чем на ночь. Ну максимум – на выходные. И то ему подчас это казалось слишком. Он уставал от присутствия постороннего человека в доме, утомлялся, напрягался… Ловил себя на том, что вынужден искать темы для разговоров или придумывать какое-то общее дело. Но кроме интима никаких общих дел не придумывалось, не получалось. Короче, он томился, раздражался и старался ограничивать свое общение с девушками краткосрочными свиданиями.
Теперь же, с появлением Нины в его жизни, многое поменялось. Так органично, уютно и спокойно ему не было никогда. Ни с одной женщиной он не испытывал такого комфорта, как с ней. И вот что странно: Нина ничего особенного не делала – не угождала, не заигрывала, не пыталась понравиться. Она просто жила, просто была рядом. Такая естественная, такая искренняя. Просто, видимо, они подходили друг другу, были созвучны и гармонично сочетались в обыденной жизни.
После той размолвки Лева не находил себе места. Все валилось из рук, все не ладилось… Настроение было ужасным. И самое страшное – в нем поселилось сомнение. И еще – неуверенность. Если раньше он был спокоен за свою личную жизнь, то теперь его уверенность заметно пошатнулась. Если раньше ему казались незыблемыми отношения с Ниной, то теперь вдруг они повисли на волоске, и он не знал, что предпринять. Они же не ссорились, не ругались. И вроде бы ни в какой конфликт не вступали, но отношения разладились. Охлаждение было настолько очевидным, что обманываться было бы глупо…
Лева понимал, что надо бы прояснить ситуацию, и в то же время не решался… Тогдашний его вопрос насчет развода казался ему настолько неумным теперь, по прошествии какого-то времени, что становилось стыдно. И вроде бы все правильно сделал – спросил, а хочет ли Нина, чтобы он развелся. Это же логично, вполне логично, потому что если нет, то и не надо. Значит, ее все устраивает, и пусть все остается по-прежнему.
Да, все правильно! Все логично! Все очень рационально и комфортно! Так-то оно так, только нет никакого у него комфорта. Все самообман, глупость и малодушие! Да, именно малодушие! Потому что он спрятался за логикой, за выгадыванием своих преимуществ! Потому что не хочет потерять ничего, не хочет рисковать! И опять вполне понятно: вряд ли кто-то хочет терять и бездумно рисковать.
Подобные внутренние монологи измучили Леву. Он то оправдывался перед собой, то уговаривал, то бичевал. Успокоения не наступало.
В какой-то из вечеров, тупо сидя перед телевизором и не понимая, что же происходит на экране, он вдруг отчетливо осознал: пора принимать решение. Пока еще непонятно какое, но пора, потому что тянуть и увязать – это не выход. Можно, конечно, надеяться, что все рассосется, как-то уляжется, каким-то волшебным образом утрясется без его участия…
Собственно, он так и жил долгие годы. Жил в иллюзии, что сам создал себе такую прекрасную жизнь и наслаждается ею. Оказалось, обман. Ничего такого он не создал. Просто Нина хотела быть рядом и была. Вот и вся премудрость. А он продолжал жить в семье, встречаясь с Ниной, когда ему было удобно, не напрягаясь, ничем не рискуя и не стремясь ничего поменять.
А теперь Нина чуть отошла, и все – мир рушится! Значит, он ничего не сделал для того, чтобы удержать, сохранить свой внутренний комфорт. Значит, не смог? Не сумел? И где они – его усилия? Где он сам, сила его характера, воля, желание? Этого что, нет?
Ну почему же? – возражал он сам себе. – Все есть: и ум, и сила воли, и характер покладистый. Хотя эти качества, как, впрочем, и любые другие, не гарантируют счастья. И любая связь может быть прервана в одностороннем порядке. Любой может разлюбить, разочароваться, увлечься кем-то еще. Нет правил, нет законов у любви, нет гарантий!
Так-то оно так, только никакие рассуждения не приносили успокоения, не грели.
Лева пытался разобраться. Он мысленно взвешивал на весах, клал на чаши все свои сомнения и решал, что же перевешивает, что важнее, что значимее…
На одной чаше – любовь и трепет. На другой – устойчивая привычка, стабильность, незыблемость.
На одной – желание, секс, эйфория. На другой – покой, безразличие к половой близости, сдержанная привязанность.
На одной – ощущение молодости. На другой – прочный тыл, медленное старение, апатия.
Здесь – удовольствие, восторг, радость.
Там – уважение, покорность.
Здесь – светлая грусть, созвучие, сплетение, взаимопроникновение.
Там – сдержанность, умеренность.
Здесь – интерес, тяга, симпатия.
Там —…
Да, собственно, все понятно было Леве и без глубокого анализа. Только при всех соблазнительных плюсах одного варианта он почему-то выбирал второй – тихий и скучный, зато гарантированный, стабильный, без риска потерь и поражений. Так часто оправдывает себя женщина, не желая расставаться с опостылевшим мужем: хоть плохонький, а свой…
Но сердце продолжало томиться, душа ныла и рвалась к любимой.
Он звонил ей, и они подолгу разговаривали и даже пару раз встретились в кафе. Для него эти встречи были мучительны. Он желал большего, хотел возврата прежних отношений, но Нина отмалчивалась, не в силах принять то решение, о котором мечтал Лева.
Она говорила с ним какими-то дежурными фразами, какими-то дурацкими клише:
– Мне надо подумать.
Или:
– Давай отдохнем друг от друга…
Он раздражался, повышал голос:
– Да не устал я от тебя! Не устал! Наоборот, я скучаю…
Она сочувственно гладила его по голове и произносила очередную фразу:
– Мне надо разобраться в себе.
– А что такого произошло? – горячился он. – Почему раньше не надо было разбираться, а теперь вдруг понадобилось?!
– А почему ты столько лет молчал и вдруг заговорил о разводе?! – парировала она.
На это он не мог спокойно реагировать, потому что решение так и не принял, и они вновь ссорились и расставались в плохом настроении, недовольные друг другом.