Страница:
– Не надо, отец, пусть матушка отдохнёт. Я не болен, просто я чувствую: что-то происходит…
– Что именно? Расскажи мне, доверься мне.
– Это предчувствие похоже на то, что я испытал пять лет назад, там, в подземелье монастыря, когда допрашивали цыганку.
– Когда ты был уверен в её невиновности? – уточнил Гийом.
– Да. Но теперь, я… Словом, я чувствую беду. Более я ничего не могу объяснить.
Гийом задумался.
– Надо всё рассказать отцу настоятелю, Анри Денгону, – посоветовал он. – Завтра ты возвращаешься в монастырь, ничего не утаивай от него.
Рене кивнул. Вот уже пять лет он жил при монастыре, изредка навещая семью. Гийом гордился своим младшим сыном: ведь тот обличён доверием самого инквизитора, а это уже не мало. Увы, но старший сын бывшего палача, не оправдал его надежд: вырос беспечным, легкомысленным, проводил время в пьянках, драках – в общем, вёл разгульную жизнь.
Частенько Гийом размышлял по этому поводу: «Вот так и бывает – свой сын не радует, зато приёмыш… Что говорить, благородная кровь – во всём: и в деле, и во внешности… Дай Бог, и дальше так будет. Вот и святой отец благоволит к нему, к тому же тот случай с цыганкой… Настоятель считает, что у мальчишки есть некие способности: вопрос кому они будут служить – добру или злу?»
Настоятель благоволил к юному Шаперону. Тот же в свою очередь был смышлёным, аккуратным, исполнительным, а главное – святой отец надеялся, что некогда проявившиеся способности юноши, получат рано или поздно развитие и тот также станет инквизитором. Увы, но в последнее время Пуату вновь обуяло смятение. Чистые помыслы католиков подвергались серьёзному испытанию, всё чаще ему приходилось читать доносы братьев по Ордену, в которых указывалось местонахождение ведьм, колдунов, дьяволопоклонников, среди них всё чаще стали появляться дворяне, жаждущие новых ощущений или же несметных богатств, которые по их разумению может дать только Дьявол, ибо в Боге они разочаровались.
Именно сейчас Анри Денгону нужен был человек, которому он мог безгранично доверять, и который смог бы самостоятельно вершить правосудие в Пуату, согласно указу короля Франциска и Папы Римского, обличавшие святого отца особыми полномочиями за заслуги перед Святой церковью.
Денгон видел в Рене Шапероне своего будущего приемника, он понимал, что юноша ещё слишком молод, дабы действовать самостоятельно, но пройдёт три-четыре года, и тот превратиться не только в настоящего мужчину, но и истинного доминиканца, а уж в продвижении по службе он может не сомневаться.
Рене шёл пешком, от Шоле до монастыря было примерно лье[9], и юноша обычно преодолевал это расстояние менее, чем за час. Но в это раз он передвигался быстрее обычного, его постоянно преследовало чувство, будто за ним кто-то наблюдает, но, увы, юноша никого не заметил, как ни старался. Всё это возбудило в нём новые опасения: «Неужели мои предчувствия беды подтвердятся? Господи, помоги мне: направь и укрепи, остальное же я всё сделаю сам… Уж я сумею постоять за себя. Надо взять арбалет отца, хотя нет, слишком тяжёлый и громоздкий, ведь он сохранился ещё с Провансальских воин…»
Вечером, когда Рене пребывал в своей келье после вечерней молитвы и скромной постной трапезы, он невольно смотрел на Луну. Отчего она приковывала его взгляд? – он и сам не знал, обратив внимание на то, что через день ночное светило станет полным.
– Где письмо от прево[10]? – поинтересовался Денгон.
Вестовой трясущейся рукой подал его настоятелю. Тот бегло прочитал и сделал вывод:
– Несомненно, в окрестностях Шоле появился лоупраг[11]. Об этом свидетельствуют все признаки произошедшего. Позовите ко мне Рене, я лично хочу осмотреть убитого и место его гибели.
Инквизитор велел заложить лошадей, и вскоре: он, Рене и ещё несколько доминиканцев, членов Священного Совета Пуату, покинули стены монастыря, направившись на место преступления.
Несчастный горожанин лежал там же, где его и обнаружил пастушок, мальчик, который каждое утро на рассвете выгонял коров на пастбище. Когда он увидел растерзанного человека с вывернутыми внутренностями, то припустился бежать что есть силы прямо в город, оглашая улицы дикими криками, напрочь забыв про коров, за которыми обязан присматривать. Когда мальчишку, наконец, изловили городские стражники, он едва ли мог связно говорить, постоянно всхлипывая и беспрестанно повторяя:
– Я видел его кишки, они всюду…
Стражники переглянулись, понимая, что дело не чисто и пастушок явно напугал, и препроводили его прямо к прево.
Несмотря на то, что прево ещё спал, стражники проявили настойчивость, которую он оценил в последствии. Когда прево увидел растерзанного мужчину, видимо тот припозднился, возвращаясь от любовницы, ему стало не по себе: такого в Шоле никогда не происходило! Конечно, время от времени появлялись ведьмы, но что поделать, – время теперь такое неспокойное, силы Зла не дремлют, пытаясь завладеть душами католиков и отвратить их от веры в Иисуса Христа.
Анри Денгон проявил редкостное хладнокровие и выдержку при осмотре растерзанного тела. Рене находился рядом с инквизитором и записывал всё, что ему скажут. Неожиданно его накрыла волна страха и холода, а ещё через мгновенье он почувствовал некую силу, появившуюся внутри него. Он спокойно подошёл к изуродованному трупу, и ещё раз посмотрел на него.
Это не ускользнуло от взора Денгона.
– Что ты увидел Рене?
– Мне кажется, я вижу следы. Мужчин было двое: одного лоупраг растерзал, другой же, возможно, бежал.
Инквизитор и прево удивились. Прево прекрасно знал, что Денгон благоволит к юноше, и связывает с ним далеко идущие планы. Он был крайне удивлён и даже растерян.
– Откуда вы это взяли? – обратился он к Рене, нарочито с уважением: как знать каких высот достигнет это юнец? – а то ещё и в поклоне придётся спину перед ним сгибать.
– Я чувствую… и вижу следы, вот же они… – Рене указал куда-то в сторону.
Прево откашлялся и посмотрел на Денгона. Тот одобрительно кивнул.
– Иди по следу. А видишь ли ты след лоупрага?
Рене обошёл несколько раз вокруг жертвы, прошёлся к ручью, затем вернулся обратно.
– Да, он пришёл из леса.
Прево усмехнулся.
– Это вполне естественно! – воскликнул он.
– Что же в этом естественного? – удивился Рене. – Напротив, лоупраг – получеловек-полуволк. Он может сейчас стоять между нами, а мы не в чём его не заподозрим. Чудовище лишь в полнолуние теряет человеческий облик и не ведает, что творит.
Прево, стражники и доминиканца переглянулись, готовые подозревать кого угодно, даже друг друга, и на всякий случай перекрестились.
– Рене, ты прочёл о лоупрагах в монастырской библиотеке? – поинтересовался Денгон.
– Да, святой отец.
– Стало быть, времени даром не терял. Я разрешаю тебе провести своё расследование, доложишь свои соображения вечером.
Рене поклонился, передал папку с записями, а также перо и чернила, одному из доминиканцев и пошёл по направлению к лесу.
Чутьё и неведомая сила, привели Рене достаточно далеко от человеческого жилья, в лесную чащу. Руки и ноги похолодели, тело пронзил нестерпимый холод, но юноша не испугался и, повинуясь доселе неведомому инстинкту, двинулся вперёд.
Перед взором Рене открылась полянка с небольшой, покосившейся хижиной посередине. Юноша не знал, как долго он шёл по лесу, но, судя по солнцу, время клонилось к вечеру. Неожиданно он услышал собачий лай. Огромный чёрный пёс наступал на него, охраняя убогое жилище своего хозяина.
Дверь хижины отворилась, на пороге показался пожилой мужчина, по виду охотник. Рене быстро сообразил: «Лоупраг! Но уже – человек…»
Охотник, не настроенный на гостеприимный приём, вынул из голенища сапога длинный охотничий нож и произнёс:
– Чего тебе, щенок? Заблудился что ли? Уж больно ты на монаха похож? К какому монастырю принадлежишь?
У Рене мгновенно сработала интуиция.
– Я – из Ордена Святого Бенедикта. Думал пройти лесом к Сен-Клариону, да вот сбился с пути, – искусно притворился юноша.
– Ты идёшь в монастырь бенедиктинцев, что в Сен-Кларионе? – уточнил охотник.
– Да, у меня хороший почерк, а настоятелю требуется писарь.
– А-а-а… – Протянул хозяин. – Так ты – не доминиканец, – в его голосе проскользнули нотки разочарования.
– Упаси, Господь, принадлежать к этому жестокому Ордену! – притворно испугался Рене и перекрестился.
– А что так?
– Только доминиканцы причастны к расправам с ведьмами, колдунами и прочей нечести. А кто знает, являются ли те несчастные таковыми? – многозначительно заметил Рене.
Охотник взглянул на юношу: «Чёрт их разберёт, рясы у них у всех одинаковые… Может, и правда – бенедиктинец?..»
– Ладно, выведу тебя к Сен-Клариону, до монастыря сам дойдёшь.
– Благодарствуйте, добрый человек… – протянул Рене, обратив внимание на бурную растительность, покрывавшую лицо охотника, а также его волосатые руки.
Охотник хмыкнул: это он-то добрый! – ну-ну…
Примерно через час Рене вышел из леса, на холме в пол-лье виднелся монастырь Святого Бенедикта. Он поклонился охотнику.
– Как ваше имя? Я буду молиться за вас…
– Зовут меня вот уже пятьдесят лет Жоссом, – ответил тот, – но молиться за меня не стоит.
Рене ещё раз поклонился и направился к монастырю, где попросил привратника приютить его на ночлег.
Измученный хождениями по лесу и ночными размышлениями, Рене заснул лишь с рассветом.
На утро после умывания, молитвы и трапезы он попросил у бенедиктинцев дозволения посетить монастырскую библиотеку. Братья не удивились просьбе юноши, ведь монастырь в Сен-Кларионе славился на весь Пуату именно своей коллекцией книг, где были собраны редкостные экземпляры, в том числе и фолианты привезённые из Первого Крестового похода. Пять настоятелей монастыря Святого Бенедикта посвятили пополнению коллекции всю свою жизнь. Теперь она насчитывала десять тысяч томов.
Рене вошёл в огромный зал с высокими сводами, украшенными фресками библейских сюжетов. Стеллажи, уставленные книгами, стояли вдоль стен. Каждый стеллаж имел определённую тематику. Рене прошёлся, изучая таблички, прикреплённые к стеллажам.
После долгих поисков он прочёл:
– «Оборотни. Ведьмы. Гномы. Гоблины». Это как раз то, что надо! – Рене начал внимательно изучать корешки старинных фолиантов. – Вот! Прекрасно!
Он извлёк потёртый фолиант в тёмно-коричневом переплёте из бычьей кожи. Открыв его на первой странице, юноша прочитал:
– Лоупраги, они же – вервольфы[12]. Ликантропия[13]. Методы борьбы. Составлено монахом Арнольдом Ван Гефенгом в 6644[14] году от сотворения мира в монастыре Святого Августина, в Беблингеме по указанию Его Святейшества епископа Амвросия Беблингемского.
Рене провёл за чтением фолиантов почти целый день. Лишь к вечеру он нашёл, то, что хотел. Он взял лист бумаги и быстро записал интересующий его текст.
– Ну, теперь держись, Жосс!
Рене покинул Сен-Кларион и, размышляя о растерзанной жертве, приближался к Шоле. Неожиданно его осенила страшная мысль: «Ведь подружка моего брата живёт именно в этом предместье, где объявился лоупраг… Нет, не может быть!» Рене испугался своей догадки, ему стало не по себе, но всё же он решил зайти к отцу, дабы удостовериться, что дома всё в порядке.
Гийом Шаперон, с тех пор как оставил службу городского палача, занимался точильными работами, торговал ножами, ножницами, словом всем тем металлическим инвентарём, который может сгодиться в домашнем хозяйстве. Когда Рене подошёл к дому, отец как обычно сидел около калитки на улице и призвал покупателей:
– Ножи, топоры точу! Ножи продаю!
Рене поклонился.
– Рад видеть тебя в добром здравии, отец!
Гийом обрадовался сыну:
– Слава Всевышнему, мой мальчик! Ты вернулся! Говорят, ты выслеживал лоупрага?!
Рене кивнул, но решил умолчать о свих соображениях и находках.
– Скажи отец, а где Жульбер?
– Да кто ж его знает? Наверняка, этот бездельник спит, небось, не очухался ещё со вчерашнего дня.
– А вчера ты его не видел? – продолжал допытываться Рене.
Гийом пожал плечами.
– Нет, зачем он мне нужен? Только денег будет не выпивку просить…
Ответы отца насторожили Рене, он прошёл в дом и внимательно осмотрелся – всё как обычно: мать хлопотала у очага, завидев сына, она поприветствовала его и угостила свежей медовой лепёшкой.
Юноша вышел во двор и подошёл к сараю, где хранилось сено, бочонки и разная необходимая утварь. Неожиданно он ощутил точно такой же запах, когда он шёл по следу лоупрага. Рене понял, что его опасения не беспочвенны. Он вынул кинжал из ножен, отворил дверь и осторожно вошёл в сарай.
Перед ним предстала следующая картина: Жульбер лежал на сене, раскинув руки, и смачно похрапывал. Именно от него исходил запах зверя.
Воспользовавшись тем, что брат спит, Рене внимательно разглядел его. Домотканая рубашка Жульбера была разорвана, на плече отчётливо проступали царапины, будто от острых когтей… Его лицо обычно полноватое от сытого безделья и опухшее от изрядно выпитого вина, осунулось и как будто бы удлинилось – по крайней мере, подбородок, поросший густой бородой выступал резко вперёд.
Рене присел рядом с братом и взял его руку, дабы разглядеть ногти, и с ужасом заметив, что они покраснели[15]. Теперь у юноши не было сомнений: второй мужчина, которому удалось бежать от оборотня – Жульбер, его брат.
Рене устал и лёг на сено рядом с Жульбером, несмотря на то, что брат уже подвергся действию ликантропии, в данный момент он не представлял опасности. В распоряжении у Рене был ровно месяц, дабы спасти брата от полного перерождения.
Юноша размышлял: «Сказать ли об этом отцу? Он – человек крутого нрава и может сразу схватиться за меч или топор, а уж с последним он умеет обращаться… недаром – бывший палач… Подожду, время ещё есть, надо всё основательно приготовить… Денгону же придётся всё рассказать или почти всё…»
Настоятель интуитивно почувствовал, что его питомец что-то не договаривает.
– Рене, ты уверен, что рассказал мне всё как есть – до конца?
Юноша поклонился.
– Да, настоятель, несомненно.
Денгона захлестнула волна сомнений, опять его посетили мысли о том, что Рене находится между Богом и Дьяволом, но, сделав над собой неимоверное усилие, он заставил себя отвлечься и спросил:
– Изложи мне свои соображения по поводу охотника. Конечно, мы можем схватить его и повергнуть пыткам, но…
– Простите за дерзость, настоятель, что перебиваю вас. Я согласен в вашим «но». Мы схватим охотника, подвергнем пыткам, но он ничего нам не скажет, так как не помнит. Единственное, что можно узнать под пытками – имя того, кто сделал из Жосса оборотня. Хотя и здесь мы можем просчитаться: Жосс живёт в лесу, он запросто мог напороться на волка, даже не подозревая, что тот оборотень.
– Да, но для этого надо ночью ходить по лесу, – возразил настоятель. – Ни один здравомыслящий человек не будет этого делать, если только добровольно не хочет повстречать оборотня.
Рене встрепенулся и многозначительно посмотрел на Денгона.
– Вряд ли Жосс совершал ночные прогулки, он показался мне не глупым человеком. Здесь кроется что-то другое… Поэтому я прошу вашего дозволения изловить Жосса в полнолуние.
Денгон удивлённо поднял брови.
– Ты хочешь подвернуться опасности? Ты понимаешь, о чём меня просишь?
– Да, святой отец, понимаю. И поэтому прошу. Я должен во всём разобраться, ибо, сделав это один раз, я обрету опыт.
Настоятель улыбнулся.
– Ты – храбрый юноша. Я понимаю твоё рвение, но прошу лишь об одном: не искушай судьбу и Господа – будь осторожен.
Про себя же Денгон подумал: «Если он погибнет – такова судьба. Если оборотень заденет его, прикажу уничтожить обоих. Но, если он справиться? – я смогу возвыситься и стать Верховным инквизитором Франции. И последнее привлекает более всего!»
Юноша не терял времени, основательно подготовившись к опасному предприятию. Настоятель приказал казначею выдать юному Шаперону столько серебра, сколько он пожелает, а также открыть перед ним монастырскую сокровищницу.
Рене внимательно осмотрел ряд сундуков, наполненных золотом, серебром и драгоценными каменьями. Да, почти за трёхсотлетнюю историю монастырь Святого Доминика сумел скопить не мало добра! Но никакие сокровища не привлекли внимания юноши, он взял всего лишь мужской, серебряный, скандинавский торквес[16], чему сопровождающий его монах весьма удивился, но, следуя указаниям настоятеля, не стал задавать лишних вопросов и промолчал.
Рене направился в Шоле к кузнецу и заказал переплавить часть серебряных монет в наконечники для стрел. После этого он посетил лавку оружейника, у которого заинтересовался небольшим облегчённым арбалетом с отличным спусковым механизмом. Оружейник запросил дорого – десять серебряных су, чувствуя, что юный доминиканец – при деньгах и не из праздного любопытства выбирает арбалет.
– Арбалет отличный! Изготовлен в самом Нюрнберге известным мастером Гансом Грюневальдом. Вот, обратите внимание на клеймо, – оружейник перевернул оружие тыльной стороной вверх, – всё, как и положено: номер пятьдесят четыре[17]! Так, что в качестве можете не сомневаться. Оружейник Грюневальд – один из лучших в Европе, он изготавливал доспехи даже германским королям.
– Что ж, пожалуй, – Рене ещё раз взвесил правой рукой арбалет, внимательно осмотрел его, особенно спусковую пружину и крюк. – Я беру его, вот вам десять монет, – он отсчитал серебряные су из напоясного кошелька и расплатился.
После оружейника Рене завернул к ювелиру. Когда тот увидел торквес, то не удержался, воскликнув:
– Интересная работа! Сему украшению лет двести, а то и более! Он – безупречен!
Рене кивнул.
– Да, безусловно, торквес хорош. Но мне хотелось бы его несколько видоизменить.
– Вы хотели бы что-то добавить: камни, например, в виде подвески?
– Нет, подвеска здесь ни к чему. Я хотел бы, чтобы у него были острые шипы с внутренней стороны.
Ювелир округлил глаза и несколько растерялся, но, вспомнив, что перед ним – доминиканец, хоть и слишком юный, удержался от излишних вопросов.
– Конечно, как угодно…
– Я хорошо вам заплачу, если сделаете заказ быстро.
– Неделя вас устроит? – поинтересовался ювелир.
– Вполне…
Рене Шаперон помолился, положил в мешок арбалет, торквес и крепкие кожаные ремни, и ближе к вечеру направился в Шоле. Дома он застал отца и мать, они ужинали.
– Садись за стол сынок. Отведай тушёных бобов, – пригласил отец.
– Благодарю.
Рене поел с аппетитом, перед предстоящим делом не мешало основательно подкрепиться.
– Настоятель надолго отпустил тебя? – поинтересовалась мать.
– До утра… А где Жульбер? Он опять пьёт? – как бы невзначай спросил Рене.
– Ох… – матушка расплакалась. – Сладу с ним не стало. Стал злой, чуть чего на отца лезет драться.
Рене понял: началось! – теперь надо найти брата и воплотить свой план.
– На меня не очень то и полезешь! – возмутился старший Шаперон. – Я ему топором пригрозил – в миг унялся!
– Так, где же он? Я поговорю с ним, постараюсь его образумить…
– Куда там! Уж, если он нас не слушает, то тебя и подавно не станет, – сокрушался Гийом.
– Он – у своей подружки Люси, – пояснила мать. – Но не советую тебе ходить к нему. Говорят, он и её избил…
Рене отужинал и направился в предместье Шоле, где располагался дом Люси.
Он отворил дверь и вошёл в дом.
– Люси! Люси! – позвал он. – Где ты?
Никто не отвечал. Юноша инстинктивно почувствовал опасность и положил руку на навершие кинжала, висевшего на поясе в ножнах.
Неожиданно раздался стон. Рене прислушался: звук исходил из-за занавески. Он извлёк кинжал и резко отбросил ткань, готовый защищаться. Перед ним на убогой кровати лежала избитая Люси. Она едва дышала, её лицо заплыло от кровоподтёков.
Рене бросился к несчастной:
– Где он? Говори, где Жульбер?
Она едва приоткрыла глаза и еле-еле вымолвила разбитыми губами:
– Ушёл…Избил и ушёл…
– Проклятье! Я опоздал! Что же делать?
Рене бросился на улицу, постарался оглядеться и сосредоточиться. Запах зверя повёл его к цели, он бросился прямо через ручей к лесу, оттуда раздавался вой собаки. Рене пошёл прямо на вой и не ошибся: Жульбер сидел на коленях под деревом и выл, глядя на луну.
– Что ж это ты братишка – один без компании? – поинтересовался Рене.
Жульбер перестал выть и огрызнулся:
– А тебе то чего? Доминиканский выкормыш!
Рене усмехнулся: брат хоть и был гулякой и пьяницей, но никогда не говорил таких обидных слов.
– Пусть так, я – доминиканец.
– Ну и отправляйся в свой монастырь!
– Я только что оттуда. Вот принёс тебе подарок…
Жульбер встрепенулся: он страсть как любил подарки, только их, увы, никто не дарил.
– С чего это? – Недоверчиво поинтересовался он.
– Просто я решил подарить тебе серебряный торквес. Смотри, как он хорош! – Рене достал торквес из мешка. Жульбер непроизвольно потянулся за ним. – Давай, я сам тебе примерю…
Рене быстро накинул на шею брата серебряный торквес, превращённый умелой рукой ювелира в ошейник[18] и застегнул его.
– Что именно? Расскажи мне, доверься мне.
– Это предчувствие похоже на то, что я испытал пять лет назад, там, в подземелье монастыря, когда допрашивали цыганку.
– Когда ты был уверен в её невиновности? – уточнил Гийом.
– Да. Но теперь, я… Словом, я чувствую беду. Более я ничего не могу объяснить.
Гийом задумался.
– Надо всё рассказать отцу настоятелю, Анри Денгону, – посоветовал он. – Завтра ты возвращаешься в монастырь, ничего не утаивай от него.
Рене кивнул. Вот уже пять лет он жил при монастыре, изредка навещая семью. Гийом гордился своим младшим сыном: ведь тот обличён доверием самого инквизитора, а это уже не мало. Увы, но старший сын бывшего палача, не оправдал его надежд: вырос беспечным, легкомысленным, проводил время в пьянках, драках – в общем, вёл разгульную жизнь.
Частенько Гийом размышлял по этому поводу: «Вот так и бывает – свой сын не радует, зато приёмыш… Что говорить, благородная кровь – во всём: и в деле, и во внешности… Дай Бог, и дальше так будет. Вот и святой отец благоволит к нему, к тому же тот случай с цыганкой… Настоятель считает, что у мальчишки есть некие способности: вопрос кому они будут служить – добру или злу?»
* * *
На следующий день рано утром, Рене покинул отчий дом и направился в монастырь святого Доминика. Настоятель уже ждал юношу, который приступил к службе в монастыре пять лет назад помощником секретаря, и после внезапной смерти последнего, занял его место.Настоятель благоволил к юному Шаперону. Тот же в свою очередь был смышлёным, аккуратным, исполнительным, а главное – святой отец надеялся, что некогда проявившиеся способности юноши, получат рано или поздно развитие и тот также станет инквизитором. Увы, но в последнее время Пуату вновь обуяло смятение. Чистые помыслы католиков подвергались серьёзному испытанию, всё чаще ему приходилось читать доносы братьев по Ордену, в которых указывалось местонахождение ведьм, колдунов, дьяволопоклонников, среди них всё чаще стали появляться дворяне, жаждущие новых ощущений или же несметных богатств, которые по их разумению может дать только Дьявол, ибо в Боге они разочаровались.
Именно сейчас Анри Денгону нужен был человек, которому он мог безгранично доверять, и который смог бы самостоятельно вершить правосудие в Пуату, согласно указу короля Франциска и Папы Римского, обличавшие святого отца особыми полномочиями за заслуги перед Святой церковью.
Денгон видел в Рене Шапероне своего будущего приемника, он понимал, что юноша ещё слишком молод, дабы действовать самостоятельно, но пройдёт три-четыре года, и тот превратиться не только в настоящего мужчину, но и истинного доминиканца, а уж в продвижении по службе он может не сомневаться.
Рене шёл пешком, от Шоле до монастыря было примерно лье[9], и юноша обычно преодолевал это расстояние менее, чем за час. Но в это раз он передвигался быстрее обычного, его постоянно преследовало чувство, будто за ним кто-то наблюдает, но, увы, юноша никого не заметил, как ни старался. Всё это возбудило в нём новые опасения: «Неужели мои предчувствия беды подтвердятся? Господи, помоги мне: направь и укрепи, остальное же я всё сделаю сам… Уж я сумею постоять за себя. Надо взять арбалет отца, хотя нет, слишком тяжёлый и громоздкий, ведь он сохранился ещё с Провансальских воин…»
Вечером, когда Рене пребывал в своей келье после вечерней молитвы и скромной постной трапезы, он невольно смотрел на Луну. Отчего она приковывала его взгляд? – он и сам не знал, обратив внимание на то, что через день ночное светило станет полным.
* * *
Утром в монастырь пришла страшная весть: в предместье Шоле найдён растерзанный мужчина. Городской вестовой сильно разволновался, когда его провели к самому настоятелю, он чуть не лишился чувств; что говорить, Анри Денгон внушал горожанам, да и всему бальянжу Пуату неподдельный трепет.– Где письмо от прево[10]? – поинтересовался Денгон.
Вестовой трясущейся рукой подал его настоятелю. Тот бегло прочитал и сделал вывод:
– Несомненно, в окрестностях Шоле появился лоупраг[11]. Об этом свидетельствуют все признаки произошедшего. Позовите ко мне Рене, я лично хочу осмотреть убитого и место его гибели.
Инквизитор велел заложить лошадей, и вскоре: он, Рене и ещё несколько доминиканцев, членов Священного Совета Пуату, покинули стены монастыря, направившись на место преступления.
Несчастный горожанин лежал там же, где его и обнаружил пастушок, мальчик, который каждое утро на рассвете выгонял коров на пастбище. Когда он увидел растерзанного человека с вывернутыми внутренностями, то припустился бежать что есть силы прямо в город, оглашая улицы дикими криками, напрочь забыв про коров, за которыми обязан присматривать. Когда мальчишку, наконец, изловили городские стражники, он едва ли мог связно говорить, постоянно всхлипывая и беспрестанно повторяя:
– Я видел его кишки, они всюду…
Стражники переглянулись, понимая, что дело не чисто и пастушок явно напугал, и препроводили его прямо к прево.
Несмотря на то, что прево ещё спал, стражники проявили настойчивость, которую он оценил в последствии. Когда прево увидел растерзанного мужчину, видимо тот припозднился, возвращаясь от любовницы, ему стало не по себе: такого в Шоле никогда не происходило! Конечно, время от времени появлялись ведьмы, но что поделать, – время теперь такое неспокойное, силы Зла не дремлют, пытаясь завладеть душами католиков и отвратить их от веры в Иисуса Христа.
Анри Денгон проявил редкостное хладнокровие и выдержку при осмотре растерзанного тела. Рене находился рядом с инквизитором и записывал всё, что ему скажут. Неожиданно его накрыла волна страха и холода, а ещё через мгновенье он почувствовал некую силу, появившуюся внутри него. Он спокойно подошёл к изуродованному трупу, и ещё раз посмотрел на него.
Это не ускользнуло от взора Денгона.
– Что ты увидел Рене?
– Мне кажется, я вижу следы. Мужчин было двое: одного лоупраг растерзал, другой же, возможно, бежал.
Инквизитор и прево удивились. Прево прекрасно знал, что Денгон благоволит к юноше, и связывает с ним далеко идущие планы. Он был крайне удивлён и даже растерян.
– Откуда вы это взяли? – обратился он к Рене, нарочито с уважением: как знать каких высот достигнет это юнец? – а то ещё и в поклоне придётся спину перед ним сгибать.
– Я чувствую… и вижу следы, вот же они… – Рене указал куда-то в сторону.
Прево откашлялся и посмотрел на Денгона. Тот одобрительно кивнул.
– Иди по следу. А видишь ли ты след лоупрага?
Рене обошёл несколько раз вокруг жертвы, прошёлся к ручью, затем вернулся обратно.
– Да, он пришёл из леса.
Прево усмехнулся.
– Это вполне естественно! – воскликнул он.
– Что же в этом естественного? – удивился Рене. – Напротив, лоупраг – получеловек-полуволк. Он может сейчас стоять между нами, а мы не в чём его не заподозрим. Чудовище лишь в полнолуние теряет человеческий облик и не ведает, что творит.
Прево, стражники и доминиканца переглянулись, готовые подозревать кого угодно, даже друг друга, и на всякий случай перекрестились.
– Рене, ты прочёл о лоупрагах в монастырской библиотеке? – поинтересовался Денгон.
– Да, святой отец.
– Стало быть, времени даром не терял. Я разрешаю тебе провести своё расследование, доложишь свои соображения вечером.
Рене поклонился, передал папку с записями, а также перо и чернила, одному из доминиканцев и пошёл по направлению к лесу.
* * *
Неведомая сила вела Рене по лесу, помимо того, что он чётко различал на траве волчьи следы, не видимые обычному человеку, впридачу к этому он ещё и чувствовал запах зверя. У юноши резко обострилось обоняние: никогда он так остро не различал запахи, но теперь слишком отчётливо. Скорее это была некая смесь запаха собачей шерсти, человеческого пота, крови и мочи. Рене отдельно ощущал каждый ингредиент, чему был несказанно удивлён и обрадован: лоупраг не уйдёт от него, полнолуние миновало и теперь он не опасен.Чутьё и неведомая сила, привели Рене достаточно далеко от человеческого жилья, в лесную чащу. Руки и ноги похолодели, тело пронзил нестерпимый холод, но юноша не испугался и, повинуясь доселе неведомому инстинкту, двинулся вперёд.
Перед взором Рене открылась полянка с небольшой, покосившейся хижиной посередине. Юноша не знал, как долго он шёл по лесу, но, судя по солнцу, время клонилось к вечеру. Неожиданно он услышал собачий лай. Огромный чёрный пёс наступал на него, охраняя убогое жилище своего хозяина.
Дверь хижины отворилась, на пороге показался пожилой мужчина, по виду охотник. Рене быстро сообразил: «Лоупраг! Но уже – человек…»
Охотник, не настроенный на гостеприимный приём, вынул из голенища сапога длинный охотничий нож и произнёс:
– Чего тебе, щенок? Заблудился что ли? Уж больно ты на монаха похож? К какому монастырю принадлежишь?
У Рене мгновенно сработала интуиция.
– Я – из Ордена Святого Бенедикта. Думал пройти лесом к Сен-Клариону, да вот сбился с пути, – искусно притворился юноша.
– Ты идёшь в монастырь бенедиктинцев, что в Сен-Кларионе? – уточнил охотник.
– Да, у меня хороший почерк, а настоятелю требуется писарь.
– А-а-а… – Протянул хозяин. – Так ты – не доминиканец, – в его голосе проскользнули нотки разочарования.
– Упаси, Господь, принадлежать к этому жестокому Ордену! – притворно испугался Рене и перекрестился.
– А что так?
– Только доминиканцы причастны к расправам с ведьмами, колдунами и прочей нечести. А кто знает, являются ли те несчастные таковыми? – многозначительно заметил Рене.
Охотник взглянул на юношу: «Чёрт их разберёт, рясы у них у всех одинаковые… Может, и правда – бенедиктинец?..»
– Ладно, выведу тебя к Сен-Клариону, до монастыря сам дойдёшь.
– Благодарствуйте, добрый человек… – протянул Рене, обратив внимание на бурную растительность, покрывавшую лицо охотника, а также его волосатые руки.
Охотник хмыкнул: это он-то добрый! – ну-ну…
Примерно через час Рене вышел из леса, на холме в пол-лье виднелся монастырь Святого Бенедикта. Он поклонился охотнику.
– Как ваше имя? Я буду молиться за вас…
– Зовут меня вот уже пятьдесят лет Жоссом, – ответил тот, – но молиться за меня не стоит.
Рене ещё раз поклонился и направился к монастырю, где попросил привратника приютить его на ночлег.
* * *
Почти всю ночь Рене не смыкал глаз. Размышления одолевали его: «Я знаю, где живёт лоупраг, я знаю его имя… Что это даёт?» Он лихорадочно вспоминал всё то, что прочёл об оборотнях в монастырских книгах. Трудов, написанных учёными мужами, на эту тему набралось в монастыре Святого Доминика предостаточно, все фолианты увесистые, с картинками, но в основном они содержали истории о лоупрагах, скорее похожие на сказки, рассказанные на ночь. В книгах не было главного: как с ними бороться?Измученный хождениями по лесу и ночными размышлениями, Рене заснул лишь с рассветом.
На утро после умывания, молитвы и трапезы он попросил у бенедиктинцев дозволения посетить монастырскую библиотеку. Братья не удивились просьбе юноши, ведь монастырь в Сен-Кларионе славился на весь Пуату именно своей коллекцией книг, где были собраны редкостные экземпляры, в том числе и фолианты привезённые из Первого Крестового похода. Пять настоятелей монастыря Святого Бенедикта посвятили пополнению коллекции всю свою жизнь. Теперь она насчитывала десять тысяч томов.
Рене вошёл в огромный зал с высокими сводами, украшенными фресками библейских сюжетов. Стеллажи, уставленные книгами, стояли вдоль стен. Каждый стеллаж имел определённую тематику. Рене прошёлся, изучая таблички, прикреплённые к стеллажам.
После долгих поисков он прочёл:
– «Оборотни. Ведьмы. Гномы. Гоблины». Это как раз то, что надо! – Рене начал внимательно изучать корешки старинных фолиантов. – Вот! Прекрасно!
Он извлёк потёртый фолиант в тёмно-коричневом переплёте из бычьей кожи. Открыв его на первой странице, юноша прочитал:
– Лоупраги, они же – вервольфы[12]. Ликантропия[13]. Методы борьбы. Составлено монахом Арнольдом Ван Гефенгом в 6644[14] году от сотворения мира в монастыре Святого Августина, в Беблингеме по указанию Его Святейшества епископа Амвросия Беблингемского.
Рене провёл за чтением фолиантов почти целый день. Лишь к вечеру он нашёл, то, что хотел. Он взял лист бумаги и быстро записал интересующий его текст.
– Ну, теперь держись, Жосс!
* * *
Анри Денгон пребывал в волнении: Рене ушёл в лес по следу лоупрага и до сих пор не вернулся в монастырь. Его вновь одолели сомнения: правильно ли он сделал, что позволил юноше рисковать? – а если на него накинулся оборотень? Хотя… Полнолуние миновало, и лоупраг потерял силу. Настоятелю хотелось верить, что он не ошибся в юноше и тот действительно владеет уникальным даром чувствовать злые силы. Денгону ничего не оставалось, как молиться Господу и ждать.Рене покинул Сен-Кларион и, размышляя о растерзанной жертве, приближался к Шоле. Неожиданно его осенила страшная мысль: «Ведь подружка моего брата живёт именно в этом предместье, где объявился лоупраг… Нет, не может быть!» Рене испугался своей догадки, ему стало не по себе, но всё же он решил зайти к отцу, дабы удостовериться, что дома всё в порядке.
Гийом Шаперон, с тех пор как оставил службу городского палача, занимался точильными работами, торговал ножами, ножницами, словом всем тем металлическим инвентарём, который может сгодиться в домашнем хозяйстве. Когда Рене подошёл к дому, отец как обычно сидел около калитки на улице и призвал покупателей:
– Ножи, топоры точу! Ножи продаю!
Рене поклонился.
– Рад видеть тебя в добром здравии, отец!
Гийом обрадовался сыну:
– Слава Всевышнему, мой мальчик! Ты вернулся! Говорят, ты выслеживал лоупрага?!
Рене кивнул, но решил умолчать о свих соображениях и находках.
– Скажи отец, а где Жульбер?
– Да кто ж его знает? Наверняка, этот бездельник спит, небось, не очухался ещё со вчерашнего дня.
– А вчера ты его не видел? – продолжал допытываться Рене.
Гийом пожал плечами.
– Нет, зачем он мне нужен? Только денег будет не выпивку просить…
Ответы отца насторожили Рене, он прошёл в дом и внимательно осмотрелся – всё как обычно: мать хлопотала у очага, завидев сына, она поприветствовала его и угостила свежей медовой лепёшкой.
Юноша вышел во двор и подошёл к сараю, где хранилось сено, бочонки и разная необходимая утварь. Неожиданно он ощутил точно такой же запах, когда он шёл по следу лоупрага. Рене понял, что его опасения не беспочвенны. Он вынул кинжал из ножен, отворил дверь и осторожно вошёл в сарай.
Перед ним предстала следующая картина: Жульбер лежал на сене, раскинув руки, и смачно похрапывал. Именно от него исходил запах зверя.
Воспользовавшись тем, что брат спит, Рене внимательно разглядел его. Домотканая рубашка Жульбера была разорвана, на плече отчётливо проступали царапины, будто от острых когтей… Его лицо обычно полноватое от сытого безделья и опухшее от изрядно выпитого вина, осунулось и как будто бы удлинилось – по крайней мере, подбородок, поросший густой бородой выступал резко вперёд.
Рене присел рядом с братом и взял его руку, дабы разглядеть ногти, и с ужасом заметив, что они покраснели[15]. Теперь у юноши не было сомнений: второй мужчина, которому удалось бежать от оборотня – Жульбер, его брат.
Рене устал и лёг на сено рядом с Жульбером, несмотря на то, что брат уже подвергся действию ликантропии, в данный момент он не представлял опасности. В распоряжении у Рене был ровно месяц, дабы спасти брата от полного перерождения.
Юноша размышлял: «Сказать ли об этом отцу? Он – человек крутого нрава и может сразу схватиться за меч или топор, а уж с последним он умеет обращаться… недаром – бывший палач… Подожду, время ещё есть, надо всё основательно приготовить… Денгону же придётся всё рассказать или почти всё…»
* * *
Анри Денгон слушал подробный отчёт Рене, внимая каждому сказанному слову. Юноша поведал настоятелю обо всём, кроме одного: о том, что его брат Жульбер оцарапан оборотнем и при следующей новой луне превратится в чудовище.Настоятель интуитивно почувствовал, что его питомец что-то не договаривает.
– Рене, ты уверен, что рассказал мне всё как есть – до конца?
Юноша поклонился.
– Да, настоятель, несомненно.
Денгона захлестнула волна сомнений, опять его посетили мысли о том, что Рене находится между Богом и Дьяволом, но, сделав над собой неимоверное усилие, он заставил себя отвлечься и спросил:
– Изложи мне свои соображения по поводу охотника. Конечно, мы можем схватить его и повергнуть пыткам, но…
– Простите за дерзость, настоятель, что перебиваю вас. Я согласен в вашим «но». Мы схватим охотника, подвергнем пыткам, но он ничего нам не скажет, так как не помнит. Единственное, что можно узнать под пытками – имя того, кто сделал из Жосса оборотня. Хотя и здесь мы можем просчитаться: Жосс живёт в лесу, он запросто мог напороться на волка, даже не подозревая, что тот оборотень.
– Да, но для этого надо ночью ходить по лесу, – возразил настоятель. – Ни один здравомыслящий человек не будет этого делать, если только добровольно не хочет повстречать оборотня.
Рене встрепенулся и многозначительно посмотрел на Денгона.
– Вряд ли Жосс совершал ночные прогулки, он показался мне не глупым человеком. Здесь кроется что-то другое… Поэтому я прошу вашего дозволения изловить Жосса в полнолуние.
Денгон удивлённо поднял брови.
– Ты хочешь подвернуться опасности? Ты понимаешь, о чём меня просишь?
– Да, святой отец, понимаю. И поэтому прошу. Я должен во всём разобраться, ибо, сделав это один раз, я обрету опыт.
Настоятель улыбнулся.
– Ты – храбрый юноша. Я понимаю твоё рвение, но прошу лишь об одном: не искушай судьбу и Господа – будь осторожен.
Про себя же Денгон подумал: «Если он погибнет – такова судьба. Если оборотень заденет его, прикажу уничтожить обоих. Но, если он справиться? – я смогу возвыситься и стать Верховным инквизитором Франции. И последнее привлекает более всего!»
* * *
Весь последующий месяц вплоть до полной луны Рене исполнял привычные обязанности при Анри Денгоне. Тот в свою очередь истово молился каждый вечер, призывая на помощь Господа, ибо желал не только удачной охоты на оборотня, но и тайно лелеял надежду стать Верховным инквизитором.Юноша не терял времени, основательно подготовившись к опасному предприятию. Настоятель приказал казначею выдать юному Шаперону столько серебра, сколько он пожелает, а также открыть перед ним монастырскую сокровищницу.
Рене внимательно осмотрел ряд сундуков, наполненных золотом, серебром и драгоценными каменьями. Да, почти за трёхсотлетнюю историю монастырь Святого Доминика сумел скопить не мало добра! Но никакие сокровища не привлекли внимания юноши, он взял всего лишь мужской, серебряный, скандинавский торквес[16], чему сопровождающий его монах весьма удивился, но, следуя указаниям настоятеля, не стал задавать лишних вопросов и промолчал.
Рене направился в Шоле к кузнецу и заказал переплавить часть серебряных монет в наконечники для стрел. После этого он посетил лавку оружейника, у которого заинтересовался небольшим облегчённым арбалетом с отличным спусковым механизмом. Оружейник запросил дорого – десять серебряных су, чувствуя, что юный доминиканец – при деньгах и не из праздного любопытства выбирает арбалет.
– Арбалет отличный! Изготовлен в самом Нюрнберге известным мастером Гансом Грюневальдом. Вот, обратите внимание на клеймо, – оружейник перевернул оружие тыльной стороной вверх, – всё, как и положено: номер пятьдесят четыре[17]! Так, что в качестве можете не сомневаться. Оружейник Грюневальд – один из лучших в Европе, он изготавливал доспехи даже германским королям.
– Что ж, пожалуй, – Рене ещё раз взвесил правой рукой арбалет, внимательно осмотрел его, особенно спусковую пружину и крюк. – Я беру его, вот вам десять монет, – он отсчитал серебряные су из напоясного кошелька и расплатился.
После оружейника Рене завернул к ювелиру. Когда тот увидел торквес, то не удержался, воскликнув:
– Интересная работа! Сему украшению лет двести, а то и более! Он – безупречен!
Рене кивнул.
– Да, безусловно, торквес хорош. Но мне хотелось бы его несколько видоизменить.
– Вы хотели бы что-то добавить: камни, например, в виде подвески?
– Нет, подвеска здесь ни к чему. Я хотел бы, чтобы у него были острые шипы с внутренней стороны.
Ювелир округлил глаза и несколько растерялся, но, вспомнив, что перед ним – доминиканец, хоть и слишком юный, удержался от излишних вопросов.
– Конечно, как угодно…
– Я хорошо вам заплачу, если сделаете заказ быстро.
– Неделя вас устроит? – поинтересовался ювелир.
– Вполне…
* * *
На протяжении нескольких дней Рене с волнением наблюдал, как округляется лунный диск, и ощущал, что некая сила поднимается в нём. И вот настал тот день, когда луна обрела свою полноту.Рене Шаперон помолился, положил в мешок арбалет, торквес и крепкие кожаные ремни, и ближе к вечеру направился в Шоле. Дома он застал отца и мать, они ужинали.
– Садись за стол сынок. Отведай тушёных бобов, – пригласил отец.
– Благодарю.
Рене поел с аппетитом, перед предстоящим делом не мешало основательно подкрепиться.
– Настоятель надолго отпустил тебя? – поинтересовалась мать.
– До утра… А где Жульбер? Он опять пьёт? – как бы невзначай спросил Рене.
– Ох… – матушка расплакалась. – Сладу с ним не стало. Стал злой, чуть чего на отца лезет драться.
Рене понял: началось! – теперь надо найти брата и воплотить свой план.
– На меня не очень то и полезешь! – возмутился старший Шаперон. – Я ему топором пригрозил – в миг унялся!
– Так, где же он? Я поговорю с ним, постараюсь его образумить…
– Куда там! Уж, если он нас не слушает, то тебя и подавно не станет, – сокрушался Гийом.
– Он – у своей подружки Люси, – пояснила мать. – Но не советую тебе ходить к нему. Говорят, он и её избил…
Рене отужинал и направился в предместье Шоле, где располагался дом Люси.
* * *
Когда Рене достиг предместья, монастырские колокола уже пробили вечернюю зарю. Дом Люси стоял несколько на отшибе, Рене огляделся, принюхался и явно ощутил уже знакомый запах зверя.Он отворил дверь и вошёл в дом.
– Люси! Люси! – позвал он. – Где ты?
Никто не отвечал. Юноша инстинктивно почувствовал опасность и положил руку на навершие кинжала, висевшего на поясе в ножнах.
Неожиданно раздался стон. Рене прислушался: звук исходил из-за занавески. Он извлёк кинжал и резко отбросил ткань, готовый защищаться. Перед ним на убогой кровати лежала избитая Люси. Она едва дышала, её лицо заплыло от кровоподтёков.
Рене бросился к несчастной:
– Где он? Говори, где Жульбер?
Она едва приоткрыла глаза и еле-еле вымолвила разбитыми губами:
– Ушёл…Избил и ушёл…
– Проклятье! Я опоздал! Что же делать?
Рене бросился на улицу, постарался оглядеться и сосредоточиться. Запах зверя повёл его к цели, он бросился прямо через ручей к лесу, оттуда раздавался вой собаки. Рене пошёл прямо на вой и не ошибся: Жульбер сидел на коленях под деревом и выл, глядя на луну.
– Что ж это ты братишка – один без компании? – поинтересовался Рене.
Жульбер перестал выть и огрызнулся:
– А тебе то чего? Доминиканский выкормыш!
Рене усмехнулся: брат хоть и был гулякой и пьяницей, но никогда не говорил таких обидных слов.
– Пусть так, я – доминиканец.
– Ну и отправляйся в свой монастырь!
– Я только что оттуда. Вот принёс тебе подарок…
Жульбер встрепенулся: он страсть как любил подарки, только их, увы, никто не дарил.
– С чего это? – Недоверчиво поинтересовался он.
– Просто я решил подарить тебе серебряный торквес. Смотри, как он хорош! – Рене достал торквес из мешка. Жульбер непроизвольно потянулся за ним. – Давай, я сам тебе примерю…
Рене быстро накинул на шею брата серебряный торквес, превращённый умелой рукой ювелира в ошейник[18] и застегнул его.