Ольга Матвеева. Случайные связи

   – Мне, очевидно, нужно уволить Машеньку за излишнюю болтливость, – Саша бросила гневный взгляд на маникюршу, та испуганно съежилась. – Боже мой, – метались мысли в Сашиной голове. – Я думала, что работа сейчас единственная моя отрада, моя панацея, а тут! Тут все уже в курсе моих неприятностей, шепчутся, смеются за моей спиной. Это ж какая радость – эту стерву-хозяйку бросил муж! Господи, куда мне деваться? Куда мне спрятаться от людей, от себя? От людей еще можно спрятаться, а вот куда спрятаться от себя?
   – Александра Васильевна, не будьте слишком строги к Машеньке, вы ведь разумная женщина и понимаете, что если маникюрша будет молчалива, то к ней никто не будет ходить. Где еще можно в наше время, когда все живут, уткнувшись в свои компьютеры и телевизоры, просто поговорить? Не при помощи букв в мониторе или как там он называется, не по телефону, а вот так вот, по старинке, сидя напротив и глядя друг другу в глаза. Вы знаете, я, в моем возрасте радуюсь любой возможности поговорить. Просто поговорить. Какое счастье, что вы еще очень молоды, и вам еще не ведомы такие проблемы! А ваша Машенька, она не просто маникюрша, она самый настоящий психотерапевт. Не сердитесь на нее, прошу вас, – Саша улыбнулась принужденно. – У вас есть минутка, чтобы выпить чашку чаю со старой дамой? – продолжила Вера Семеновна.
   Вера Семеновна, безусловно, была дама презанятная, и Саше нравилось беседовать с нею, но вот сейчас не хотелось. Она заметила, что с тех пор, как осталась одна, с тех пор, как она внезапно пополнила многочисленный отряд мадам Брошкиных, она перестала быть склонной к общению. Теперь на ней будто бы стояло клеймо неполноценности. Все ее былые заслуги, все ее незаурядные качества будто бы перечеркнуло это клеймо. Она сама, все ее существо, казалось, было теперь сплошным клеймом неполноценности. Общаться теперь Саше не хотелось, тем более с совершенно посторонней дамой…
   Она согласилась. Не хотела показаться невоспитанной. Вечно мы делаем то, чего совсем не хотим, ради каких-то условностей, ради каких-то там мифических правил приличия.
   – Будьте добры, принесите нам две чашки чаю в комнату отдыха, – обратилась Саша к администратору. – Вы ведь предпочитаете черный с бергамотом, если не ошибаюсь? – спросила она Веру Семеновну. Та кивнула. – Мне зеленый с липой. Спасибо.
   Саша и Вера Семеновна сели друг против друга в высокие кресла.
   – О чем вы хотели поговорить?
   – Могла бы, конечно, о своем здоровье, оно у меня в последнее время слабовато стало, да, боюсь, вам это не интересно, – усмехнулась Вера Семеновна. – Знаете, милочка, вы мне глубоко симпатичны. И мне больно видеть такую цветущую юную даму, как вы, в столь плачевном состоянии.
   Саша напряглась.
   – Извините, мы не настолько знакомы, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Мне бы этого не хотелось.
   – Да я и не предлагаю, милочка! Боже упаси! Я еще не совсем выжила из ума и все еще знаю толк в правилах приличия. К тому же я как-никак была светской дамой! Да и сейчас еще рановато сбрасывать меня со счетов в этом плане! – Вера Семеновна горделиво выпрямилась. – Поэтому я предлагаю поговорить о МОЕЙ личной жизни. Потому что мне, в отличие от вас этого хочется. И не нужно на меня смотреть с таким изумлением! У меня есть личная жизнь! И еще какая! – старушка задорно подмигнула. – Мне нужен ваш совет.
   – Да, я вас слушаю.
   – Понимаете, милочка, – бывшая актриса перешла на театральный шепот, – один джентльмен, на которого я имею серьезные виды, пригласил меня сегодня на свидание. Вечером мы встречаемся в одном респектабельном заведении, кажется в «Пушкине». О! Там такая дивная атмосфера! Я люблю там бывать. Но я безумно волнуюсь. Как девушка! – Вера Семеновна зарделась.
   – Но это же чудесно! У вас свидание!
   – Да, но это мое первое свидание с этим господином. Хотя, признаться, второе. Первое было лет сорок назад. Я тогда была очень молода, лет тридцать пять мне было. Легкомысленная была, ветреная, мужчины так и вились вокруг меня, как мотыльки, я и не относилась к ним серьезно. У меня уже было тогда два брака за спиной, сын-подросток. Я избегала серьезных отношений. Не знаю, поймете ли вы меня, но после двух мужей мне казалось, что мужчины меня обременяют, лишают свободы, а я хотела порхать, как та стрекоза из басни. Я хотела быть свободной, я больше не хотела никаких обязательств. Я хотела влюбляться каждый день. Ведь только влюбленность рождает вдохновение. Только драма рождает желание творить. Тихие семейные будни меня угнетали. Убивали во мне актрису. Я была ослеплена тщеславием. Мнила себя великой актрисой. Воображала, будто меня не зовут в кино и не дают главных ролей в театре из зависти. Все это были козни и происки врагов. Только на старости лет и поняла, что была не так уж и талантлива. А тогда… Впрочем, это теперь уже не важно. Валерий Петрович… Он был в те времена блестящим офицером, полковником, настоящим красавцем. Укараулил меня после спектакля с огромным букетом белых хризантем. Позвал меня в «Прагу», и там, за армянским коньяком признался мне в любви. Да они все так поступали, чтобы получить от меня желаемое. А этот был особенный. Он говорил искренне. Я сразу ему поверила. Уж что-что, а фальшь-то я чувствую сразу. Я ему поверила и тут же испугалась… Что я ему могла предложить кроме своей ветрености? Я его отвергла. Тогда мне казалось, что я поступаю благородно – мне чудилось, что я вполне могу разрушить его жизнь, сделать его несчастным. Я тогда пребывала в образе роковой женщины. – Вера Семеновна вздохнула. – Я отдавалась каким-то хлыщам, сейчас я уже могу об этом говорить, кого интересует прошлое всеми забытой старухи… А порядочного мужчину я отвергла. А ведь он мог быть моей судьбой. – В глазах пожилой дамы блеснули слезы… – А я его упустила, глупо, самонадеянно упустила.
   – Но он же снова объявился! – возразила Саша. – Кстати, как он вас нашел?
   – В одной социальной сети.
   Саша расхохоталась:
   – Вы сидите в социальных сетях?
   – Не вижу ничего смешного! – старушка обиженно поджала губки. – Вы считаете, есть какие-то возрастные ограничения на пользование интернетом? Вы думаете, что люди моего поколения не в состоянии освоить блага цивилизации?
   – Простите ради бога, я восхищаюсь вами! Хотела бы я остаться такой же молодой в вашем возрасте, но, признаться, я сейчас чувствую себя древней старухой. А мне нет еще и сорока.
   – А вот это вы зря, милочка. Мне бы вернуться в ваши годы! Самый благодатный возраст. Женщина за тридцать прекрасна: она уже нашла свой стиль, она знает себе цену, у нее есть материальное благосостояние, есть бесценный жизненный опыт… Хотя нет, не хочу возвращаться в ваши годы, потому что для меня всегда лучшим был тот возраст, в котором я находилась. И сейчас у меня самый лучший возраст… Но, милочка, а вдруг Валерий Петрович так не считает?
   – Извините, я вас не совсем понимаю.
   – Александра Васильевна, голубушка, у меня сегодня свидание с мужчиной, который не видел меня сорок лет! Вы подумайте, вы вот себя старухой считаете, а ведь вы еще даже столько на белом свете-то не живете, сколько мы не виделись! Боже мой, боже мой! – запричитала Вера Семеновна! – Я ведь не помолодела с тех пор! Боже мой! Боже мой! Целых сорок лет! А вдруг он меня испугается?
   – Вера Семеновна, вы прекрасно выглядите!
   – Да, для своего возраста, но видели ли бы вы меня сорок лет назад! Какой красавицей я была!
   – Вы и сейчас красавица! Вы что же думаете, что он за это время не изменился? К тому же он ведь должен догадываться, что прежней остаться невозможно. Это просто невозможно! К тому же, если он нашел вас спустя столько времени, значит, ему зачем-то это было нужно?
   – А вдруг он просто поглумиться надо мной хочет? Отомстить? Вдруг он задумал насладиться теми разрушениями, что сотворило со мной время?
   – Человек, который по-настоящему любил, не может так поступить, – Ответила Саша убежденно.
   – Вы слишком наивная девочка, – Вера Семеновна с сомнением покачала головой. – Чем сильнее человек любил, тем больше подлостей он может совершить, когда разлюбит. Человеческая природа слишком противоречива. В каждом из нас с известной долей комфорта уживаются и ангелы, и демоны.
   – И все же мне хочется верить в лучшее. А что он вам написал?
   – Он написал, что счастлив видеть меня здесь. Рад, что я в добром здравии, что я ничуть не изменилась. Вот старый лис! – линялые голубые глазки старой леди зажглись юношеским огнем. – Еще он писал, что все эти долгие-долгие годы помнил обо мне. Женился, конечно, но обо мне помнил. Год назад он овдовел. Думал, что не переживет этой потери, сам уже начал готовиться к смерти, но дети обучили его работать на компьютере. Он говорит, что после этого к нему вернулся интерес к жизни. Интернет, говорит, спас его от одиночества, а уж когда он меня нашел, так, вообще, будто помолодел лет на двадцать. Робко так, на свидание меня пригласил. Не откажете ли вы мне, говорит, в чести отужинать со мной. Тем самым, говорит, вы сделали бы меня несказанно счастливым. Весьма галантный кавалер, весьма! Кстати, Валерий Петрович ушел в отставку в чине генерала. К тому же он еще и состоятельный. Очень завидный жених. Судите сами, как я могу отказаться от свидания с таким мужчиной? В моем возрасте, милочка, разбрасываться кавалерами крайне неосмотрительно. Ведь каждый из них может стать последним.
   Саша еле сдержала улыбку. Она-то в свои тридцать шесть убеждена, что ей уже ничего не светит, что муж был ее последним мужчиной. А впереди годы одиночества и запустения.
   – А чем я могу вам помочь? – спросила она с отчетливым оттенком зависти в голосе.
   – Ах, милочка! Мне совет ваш нужен, как дамы с изысканным вкусом, как мне нарядиться, чтобы не выглядеть слишком старой и слишком жалкой?
   – Не говорите глупостей! – искренне возмутилась Саша. – Вы не выглядите жалкой. К тому же мне ли вас учить наряжаться? Вы же настоящая икона стиля.
   – Вы мне льстите, милочка.
   – Вы хотите еще комплиментов? Что ж… Вы самая элегантная из моих клиенток. Еще я уверена, что очень немногие ваши ровесницы выглядят в вашем возрасте так же как вы. А вам на вид не дашь больше пятидесяти пяти.
   – Спасибо, – сдержанно поблагодарила Вера Семеновна. – Мне сейчас редко делают комплименты, все чаще приходится на них напрашиваться, а это, согласитесь, несколько унизительно.
   Саша подумала, что чем напрашиваться на комплименты, проще принять свой возраст, принять свое старение как неизбежность и стариться достойно, без всех этих нелепых ухищрений по продлению молодости. Хотя осуждать легко, а кто знает, что ждет ее, Сашу, когда ей перевалит за семьдесят? Ей бы хотелось, чтобы рядом был любимый мужчина, с которым бы они старились вместе. А бегать по свиданиям в преклонном возрасте…Это, безусловно, достойно восхищения, но ей, Саше, этого не хотелось бы. Тем более быть одинокой, никому не нужной старухой. И хотя, казалось бы, ей пока рано об этом думать, но уже сейчас есть предпосылки к тому, что быть ей одинокой старухой, раз уж она сейчас одинокая женщина средних лет без каких бы то ни было перспектив на изменение этого статуса…
   Саша внимательно посмотрела на Веру Семеновну. Безусловно, она не выглядела на пятьдесят пять, но и на даму за семьдесят похожа не была. Она была все еще красива. Не хранила следы былой красоты, а была именно красива зрелой, увядающей красотой. Было видно, что к помощи пластической хирургии она прибегала, но без фанатизма. Всегда была подчеркнуто элегантна, всегда на каблуках. Никогда Саша не видела Веру Семеновну с вульгарным макияжем, которым иногда грешат пожилые дамы: никаких тебе тонн тонального крема и пудры, кричащих пятен румян, яркой помады. Всегда легкий естественный макияж. Пожалуй, Саша была несправедлива к Вере Семеновне – она стареет именно достойно. Не предается унынию, открыта всему новому, живет, а не доживает. Саша улыбнулась:
   – Вера Семеновна, ничего не бойтесь! Ваш Валерий Петрович будет вами очарован, даже не сомневайтесь. Мне почему-то кажется, что с возрастом вы стали только лучше, мягче. Научились ценить мужчин.
   Вера Семеновна утерла уголки глаз кружевным платочком.
   – Спасибо, милочка, спасибо! А еще говорят, что молодежь у нас пошла черствая, эгоистичная. Правильно, я не верила. Знаете, мне кажется, если я когда-нибудь начну хаять молодежь, это значит, я сдалась, состарилась… Так, вы думаете, милочка, мне нечего опасаться касательно Валерия Петровича?
   – Этого, конечно, я вам гарантировать не могу, но как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского, а вы ведь будете его пить. Ведь непременно потребуете самого дорогого! Знаю я вас, проказницу.
   – Да, я всегда была дорогой женщиной, – согласилась Вера Семеновна. – Но раньше я была ветреной кокеткой. А сейчас я, наконец, созрела для серьезных отношений. Так что, возможно, я не стану заказывать самое дорогое шампанское, чтобы не испугать потенциального жениха. Еще подумает, что я транжира! Пора мне уже остепениться, пора! – пожилая дама заливисто рассмеялась. – А вот вам, Сашенька, пора уже немного пораспутничать. Пожить немного в свое удовольствие. Познать радости жизни и… мужчин… Знаете, среди них встречаются прелюбопытнейшие экземпляры! К чему вам зацикливаться на одном? – Саша помрачнела. – Ну что за выражение лица, милочка! Нда-а-а, пожалуй, распутничать вам еще рановато, – Вера Семеновна покачала головой. – Распутничать нужно от жажды наслаждений, а не от отчаянья! Сначала вам нужно излечиться. Хотите, подскажу рецептик? Не панацея, конечно, но вполне действенный способ.
   И тут Саша неожиданно для себя кивнула. Куда вдруг исчезла ее гордость, куда подевалась ее маска уверенной в себе, сильной женщины? Она готова была сейчас, как девчонка, поверить в чудо. В волшебное лекарство, которое излечит ее от несчастной любви, от этой неизбывной тоски. Благодаря которому она снова сможет улыбаться.
   – Это не очень быстрый способ, ведь всем известно, что самый лучший лекарь – это время, – Вера Семеновна усмехнулась. – По крайней мере, в молодости, когда еще есть иллюзия, что человек располагает неограниченным количеством времени. А мой способ заключается в том, чтобы учиться получать маленькие удовольствия от жизни путем подражания.
   – Это как?
   – Скажите, милочка, вас сейчас радует, например, тот факт, что наступило утро? – Саша отрицательно замотала головой. – А я вот радуюсь, потому что вполне отдаю себе отчет, что утро следующего дня для меня может не настать. Вы радуетесь чашке кофе? Разговору с подругой? Любимому блюду? Новым туфлям или сумке? Это ведь для вас обыденность? А для меня радость. Видите, в чем фокус? Все зависит от взгляда на вещи. Одних они радуют, а другие их воспринимают как должное. А ведь можно изменить взгляд на мелочи своей жизни.
   – Извините, Вера Семеновна, не сочтите меня излишне прямолинейной, но вы сейчас говорите прописные истины, – возразила Саша раздраженно и несколько разочарованно. – Я не раз читала об этом в психологической литературе.
   – Вы меня не дослушали, милочка, – Вера Семеновна собралась было обидеться, но все же решила продолжить играть роль великодушной наставницы. – Вы совершенно правы, все говорят, что ни одно событие в жизни не является ни белым, ни черным, только наш взгляд окрашивает его в тот или иной цвет. Все говорят о том, что нужно менять свой взгляд на события, но никто не говорит, как. А у меня есть способ. Так вы хотите его узнать? – Саша кивнула. – Я решила превратить это в игру. Очень занимательную игру. Я ходила по ресторанам, магазинам, фитнес-центрам, ездила по курортам, и наблюдала за людьми. Мне было интересно, от чего люди получают удовольствие. И оказалось, что иногда они наслаждались самыми неожиданными вещами. Выпить пива или коньяка в Макдональдсе, разливая все это под столом. Вы бы видели счастливые лица этих мелких хулиганов. Видела девушку в бассейне, которая совсем не умела плавать, но смогла каким-то чудом пробарахтаться метра два и не пойти ко дну. О! Ее красное от натуги и светящееся от удовольствия лицо я не забуду никогда! Женщины, которые в магазинах кругами ходили вокруг понравившейся пары туфель! Как им было жалко денег, но как светлели их лица, когда они, наконец, решались купить эти чертовы туфли! Молодежь в барах, играющая в мафию или во что-нибудь еще! Толстяки, с вожделением уплетающие любимые блюда! Провинциалы, с восторгом взирающие на Кремль! Бомж, с упоением затягивающийся подобранным на асфальте бычком! Вы не представляете, столько в мире вещей, от которых можно получать удовольствие! Я, безусловно, не призываю вас собирать бычки! Найдите себе что-нибудь более приятное. Так вот, суть моего метода состоит в том, чтобы наблюдать и подражать! О! Это такая дивная игра! Она дает такую безграничную свободу действий! Если вы раньше ни за что не пошли бы одна в ресторан или в бар, не отправились бы путешествовать в одиночку, то теперь у вас есть и оправдание, и цель – вы исследователь, вы охотник за удовольствиями! Когда-то это меня спасло, к тому же я много нового узнала о людях. Попробуйте! Милочка, вот сегодня же вечером, вместо того, чтобы проводить вечер дома в одиночестве, вместо того, чтобы сокрушаться по поводу своей несчастной доли, наденьте свой самый обольстительный наряд и отправляйтесь в ресторан, сядьте в уголочек и наблюдайте. И только, ради бога, непременно наплюйте на то, что могут подумать о вас окружающие. Будьте выше общественного мнения! С какой стати обращать на него внимание? Вы же сама себе хозяйка! Почему вы должны равняться на каких-то чужих людей? Пусть они на вас равняются! В конце концов, все новее создается теми, кто когда-то пошел наперекор общественному мнению.
   – Интересная идея, – протянула Саша. – Спасибо, Вера Семеновна, за участие и советы.
   – А вы уж простите меня за навязчивость. Я пытаюсь сдерживать свое желание во все вмешиваться, свойственное дамам моего возраста, но у меня не всегда получается.
   – Пойдемте, я провожу вас к нашим мастерицам, они вам масочки разные сделают, чтобы вы еще красивее стали и сегодня в честь вашего свидания с потенциальным женихом, вам скидка пятьдесят процентов.
   – Вы слишком добры, милочка! Спасибо!
   – Вовсе нет, я очень меркантильный человек, иначе я не смогла бы вести бизнес, но сегодня я просто обязана сделать вам маленький подарок, вы очень мне помогли.
   Дамы расстались крайне довольные друг другом и полные самых радужных надежд.
   Вечер Саша провела дома. В стенаниях о своей несчастной доле. Она так и не нашла в себе сил отправиться на поиски удовольствий.
   Это все чушь несусветная! – думала Саша. – Несусветная чушь! Какие удовольствия в моем положении? Какие удовольствия? День прошел, и, слава Богу! Господи, когда-нибудь я смогу снова радоваться? Когда-нибудь я смогу снова смеяться? Когда-нибудь я смогу получать удовольствие хоть от чего-нибудь? Когда-нибудь настанет этот день? Господи, сделай так, чтобы он настал как можно скорее! Отчего такая несправедливость? Старуха семидесяти пяти лет проводит вечер в ресторане в обществе мужчины, у нее свидание, а я вот уже несколько недель провожу вечера в полном одиночестве.
   Я ведь еще молода, очень молода. Вера Семеновна права, я еще очень молода! Отчего же я чувствую себя такой старой? Тридцать шесть лет, это ведь возможно, еще даже и не середина жизни. Если, допустим, я доживу до восьмидесяти. И ведь мне нужно как-то прожить еще сорок четыре года. И не могу же я сорок четыре года жить в полном унынии. Так ведь не бывает. Значит, будут у меня в жизни еще радости! Будут успехи! Будет новая любовь! Боже! Мне тридцать шесть лет, а у меня еще нет детей! А вдруг у меня никогда их не будет? Вдруг у меня никогда больше не будет мужчины и детей тоже не будет? Ничего страшного, можно обратиться к искусственному оплодотворению. А почему у меня до сих пор нет детей? Боже, почему я только сейчас об этом задумалась, когда я осталась совсем-совсем одна? Почему он не хотел детей? Почему он всегда был против детей? Почему я не настояла? Почему я только смеялась, когда он говорил: «У тебя уже есть большой ребенок, зачем тебе еще один?». Ненавижу! Из-за тебя я потеряла время! Сколько времени упущено! Ты отнял у меня лучшие годы детородного периода! Из-за тебя у меня нет детей! Из-за тебя я совсем одна! Почему, почему я тогда выбрала тебя? Почему любой выбор по прошествии времени нам кажется неправильным?

Турция. Кемер. 5 лет назад

   Саша давно заметила, что женщина пользуется наибольшим спросом тогда, когда она уже занята.
   Она приехала в Турцию, чтобы побыть одной. Влад приехал в Турцию, чтобы найти сексуальные приключения, а если повезет, то и любовь. Мужчины, как это ни странно звучит, для некоторых женщин, тоже ищут любовь. Саше тогда не удалось побыть одной. А Влад нашел свою любовь, но не счастье.
   Саша всегда считала себя особой довольно приземленной. Романтика была ей чужда. Так уж получилось, что в этом мире она не то что бы жила, она выживала. Какая уж тут романтика? Она не верила во всякие глупости вроде любви с первого взгляда и курортных романов, заканчивающихся фразой: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». В ее жизненную концепцию эти легковесные явления, попахивающие детсадовской наивностью, никак не вписывались. И вдруг…
   – Послушай, ну зачем тебе выходить за него замуж? – вопрошает Влад и с отчаяньем заглядывает в Сашины глаза. – Ну, зачем?
   – Все уже решено, – отвечает Саша, и глаза отводит. Тем более что в них уже плещутся непрошенные слезы. – Уже все решено… Свадьба через месяц. Платье купила… Белое…Я в нем похожа на принцессу. Ты бы видел меня в этом платье!
   – Я бы очень хотел увидеть тебя в этом платье, но не рядом с этим жиголо, твоим женихом, а рядом со мной. Оставь себе это платье, но смени мужчину!
   – Я не могу, я обещала… И я люблю его, – долгая пауза. – Наверное.
   Они сидят за столиком в пляжном баре в парке Мун Лайт. Их босые ноги утопают в теплом июльском песке. На их лицах пляшут отблески пламени костра. Совсем рядом, в шумных волнах прибоя танцуют какие-то парочки. Для них отдых только начинается. Для Саши и Влада все уже закончилось. Он отказывается в это верить. Для нее это очевидно. Никому из них не хочется, чтобы все закончилось.
   – Ломать свою жизнь только потому, что ты кому-то что-то там обещала? Тебе не кажется, что это глупо? Женская логика, мать ее! – горячится Влад. – Тебе со мной будет лучше. Ты же сама говорила мне прошлой ночью, что тебе никогда ни с кем не было так хорошо!
   – Влад, я же даже фамилии твоей не знаю! О чем ты говоришь? Откуда ты можешь знать, с кем мне будет лучше? Откуда ты можешь знать, что тебе будет хорошо со мной?
   – Ястребов, – выкрикивает Влад.
   – Что ястребов?
   – Моя фамилия – Ястребов. Мне двадцать девять лет, я не женат и никогда не был. Я работаю в банке и у меня очень хорошие перспективы карьерного роста. Собственно, я уже начальник отдела. У меня есть своя квартира в Москве. Я не богат, но и не беден. Я коллекционирую пивные пробки, обожаю гонять на байке, сочинять песни и играть на гитаре. И я люблю тебя!
   – Крылова. Моя фамилия Крылова. Мне тридцать один год. Я предприниматель. У меня тоже есть своя квартира в Москве. Я не слишком богата, но и не бедна. Я все привыкла делать сама. Иногда я не чувствую себя женщиной, потому что я слишком много работаю, всегда сама принимаю решения и несу за них ответственность. У меня нет времени на увлечения. И я не люблю тебя. Пойми, не люблю!
   Саша не хотела быть жестокой, она не хотела делать больно Владу, но она должна была прекратить это безумие. Уже через несколько часов она вернется к своей обыденной жизни. Уже через несколько часов она снова взвалит на свои плечи груз ответственности за свой бизнес, за своего непутевого избранника, который умеет лишь витать в облаках бессмысленных прожектов и любить ее, Сашу. Уже через несколько часов она снова станет прагматичной москвичкой провинциального происхождения, в жизни которой есть лишь цели, к которым нужно стремиться. И вершины, которые необходимо покорять. Уже через несколько часов… Почему эта сказка должна закончиться? Откуда вообще взялась эта сказка? Как она, порядочная женщина, могла стать необузданной вакханкой? Как она могла изменить жениху за месяц до свадьбы? И почему она даже не испытывает угрызений совести? Кто она, черт возьми, такая? Та ли она на самом деле, кем привыкла себя считать? Ей нравится быть вакханкой! Ей нравится быть женщиной, а не машиной по зарабатыванию денег. Ей нравится быть женщиной, а не нянькой. Ей нравится, когда за ней ухаживают, когда о ней заботятся. Зачем ей выходить замуж за Питера Пена? Может быть, Влад прав? Жизнь ведь может быть праздником, а не чередой унылых будней, подчиненных могущественному слову «должна».
   – А я тебе не верю, – говорит Влад и увлекает ее танцевать под звуки тантамов. Отблески пламени костра пляшут на их телах, извивающихся в прощальном танце обреченной страсти. Блещут звезды, плещут волны. Как скоро это курортное счастье закончится. Почему еще никто не придумал, как можно останавливать мгновения?
   Они возвращаются за столик. Они пьют красное вино. Она смотрит ему в глаза. Старается запомнить. Глаза, губы, улыбку, печальную морщинку на переносице. Интересно, сколько она будет их помнить? А зачем их помнить? Это же всего лишь эпизод ее жизни, который куда безопаснее забыть. Но ведь этот эпизод может стать чем-то большим? Ведь может? Или нет? Только она прямо сейчас может это решить. Больше никто.