– Но почему обязательно замуж? Разве женщине суждена только роль жены и матери, разве она неспособна приносить пользу обществу другим путем?
– Способна, способна! Те, которых никто замуж не взял и Господь им не дал семейного счастья, вот они, бедняжки, и пытаются найти себя на другом поприще!
– Маман, вы знаете много достойных дам, чья жизнь не ограничивается семейным кругом!
– Конечно, моя дорогая, но, прежде чем заняться общественной деятельностью, они уже исполнили предназначение, данное им Богом.
Я уверена, что Владимир Иванович, человек, несомненно, прогрессивных взглядов в женском вопросе, не станет чинить тебе препятствий, коли ты пожелаешь…
– Мама, вы говорите о Володе уже как о моем женихе! Но ведь я еще ничего не решила! – Надя резко тряхнула головой, готовясь к жаркому спору.
– Полно, полно, дружок, не кипятись! – миролюбиво промурлыкала мать. – Не хочешь, никто насильно тебя под венец не погонит! Только ты, прежде чем отказать, подумай сто раз! И дело ведь не только в том, что не будет толпы женихов у наших дверей. Ведь Роев и впрямь редкая удача, он душу твою любит, он личность твою уважает, а это совсем не часто среди мужей бывает!
– Разве папенька вас не слушает и не уважает? – удивилась Надя.
– Именно потому, что мой муж всегда ценил мое человеческое достоинство, я того же хочу и для тебя!
– Мамочка, но я не люблю Володю так, чтобы выйти замуж! Я много думала, представляла себе, как я могу полюбить! Аж дух захватывает!
Нет, Володя это совсем не то, не то!
Катерина Андреевна с испугом увидела в глазах дочери опасный огонь.
– Послушай меня, детка! То, о чем так красочно пишется в романах, в жизни редко бывает, а чаще и вовсе не бывает! Потому и пишут!
Невероятные, неземные страсти иногда случаются, но на то они и страсти, чтобы как огонь спалить все дотла! А подлинная любовь – это тихое, но постоянное горение, как огонь в лампадке. И днем и ночью, всю жизнь!
– Значит, мамочка, вы не любили страстно папу, когда выходили за него? – Надя спросила, и ей стало стыдно за свой нескромный вопрос.
Катерина Андреевна предполагала, что ей придется услышать нечто подобное. Она вздохнула и спокойно ответила:
– Конечно, наш брак стал союзом прежде всего разумных и уважающих друг друга людей.
Но при этом нельзя сказать, что мы с твоим отцом не любим друг друга. Просто мы.., мы… – Она запнулась, почувствовав фальшь в интонации своего голоса.
– Разве вам никогда не было жаль, что ради вас не сходили с ума, не жертвовали жизнью?
Разве вам в ту пору, когда вы были так же молоды, как я, не хотелось любви так, что и думать о другом невозможно?!
Ковалевская растерялась. Сказать правду страшно и стыдно. Солгать еще страшней, Надя проницательна – поймет.
Катерина Андреевна тяжело опустилась на стул рядом и в задумчивости провела рукой по и без того гладкой прическе.
– Что греха таить, и мне иногда хотелось любовных приключений! Но я была замужем и свято выполняла свой долг! Когда человек молод, он грезит любовью, какими-то необычайными чувствами. Но годы проходят, приходит мудрость и жизненный опыт, который, увы, подсказывает, что в жизни много прозы и эта проза диктует свои правила игры. А тот, кто продолжает грезить наяву, обречен на жизненный крах.
А для женщины это особенно опасно!
Надя отвернулась от матери. Подступили непрошеные слезы. Мама права. Но как расстаться со своим миром, надеждами, сказочными картинами неожиданного знакомства, романтического ухаживания, трепетной нежности?! Вместо всего этого – скучный Роев, которого она знала вдоль и поперек. Что он говорит в тех или иных случаях, как смеется, как ест, ходит, какие предпочитает костюмы, книги. Нельзя сказать, что все это было ей неприятно или раздражало. Нет. Но и не вызывало душевного волнения. Неужели все закончится, так и не начавшись? Ее коротенькое девичество? Ведь со свадьбой Володя наверняка поспешит!
– Мама, пожалуй, я побуду одна, не обижайтесь и скажите папе, чтобы не волновался.
Ему нельзя нервничать.
Катерина Андреевна быстро вышла из комнаты дочери. Ночь семья провела без сна. Василий Никанорович за полночь постучался в спальню жены, чего не делал давненько. Они шептались, ворочались и охали до рассвета, и только под утро усталость их сморила. Конечно, не спала и виновница переполоха. Не закрывая глаз, она пролежала на своей кровати, свернувшись калачиком в тяжелых раздумьях. Невозможно расстраивать родителей. Они желают ей только добра и, вероятно, правы. А что, если не произойдет чуда и не явится прекрасный избранник?
И разве это не грех, разве не жестоко отказать человеку, к которому эта самая великая любовь уже пришла? Отшвырнуть его чувство, растоптать? Каково было бы ей в подобной ситуации?
Бедный, бедный Володенька! Как ей не хочется его обижать! Верно, тоже не спит, мучается неизвестностью, терзается страхами! А вдруг откажут, да еще где, в доме, в котором к нему относились как к родному! Стало быть, принести в жертву, как говорит маман, грезы любви? Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Да и изловит ли она своего журавлика? Мечты о земской службе тоже могут обернуться сущей химерой. Тоскливое безденежное существование среди убогих, нищих, неграмотных крестьян и их немытой ребятни… Господи, помоги, образумь, подскажи правильное решение!
Так мучилась бедная девочка. К утру решение было принято, и она забылась тяжелым сном.
Глава шестая
– Не может быть! Это просто удивительно! – восклицала княжна Татьяна Аркадьевна, узнав о том, что дело с девицей Астаховой пошло на лад. – И как же тебе все-таки удалось?
Разговор происходил в комнатах князя, обставленных самой изысканной мебелью, украшенных гобеленами, картинами в тяжелых рамах, изящными лампами и зеркалами, отражающими облик их несравненного владельца.
– Я показал ей самые заманчивые стороны этого брака, – ухмыльнулся Евгений, орудуя пилочкой для ногтей.
В вороте распахнутой рубашки виднелась широкая мускулистая грудь. Даже папильотки в волосах не портили мужественного облика, придавая ему оттенок необычности и шарма. Княжна невольно залюбовалась своим милым мальчиком.
Но последние слова заставили ее встрепенуться и подскочить, как от неожиданной боли – ?
– Она оценила их по достоинству. Да вы не беспокойтесь, дорогая тетя! – добавил Евгений, видя, как тетка залилась пунцовой краской. – Завтра все пойдет как по маслу.
Однако сам Верховский до конца не был уверен в благополучном исходе этой невероятной истории. Дикая сцена в доме графини стояла у него перед глазами, он снова и снова переживал все свои ощущения. А вдруг как дадут от ворот поворот, да еще высмеют каким-нибудь грубым, хамским образом? Что тогда? Ну тогда девица Астахова станет объектом самых грязных, низких сплетен, уж он постарается!
С такими мыслями о будущей суженой князь отправился свататься. Княжна не могла оставить своего питомца в одиночестве в такой ответственный момент и выразила желание сопровождать его.
– Князь и княжна Верховские! – торжественно провозгласил лакей в раззолоченной ливрее.
Евгений вздохнул и на секунду зажмурился.
Да и было от чего жмуриться! Все в этом доме сверкало, горело и блестело невероятным богатством и безвкусной роскошью. Двери распахнулись, и гости вступили в аляповатую гостиную.
Хозяева, их дочь, а также родня и домашние приживалы, вероятно, уже давно томились в ожидании жениха. По красной физиономии отца Евгений понял, что тот уже пропустил с утра рюмочку для храбрости. Еще бы, не каждый день князья дочку сватают! Мамаша барышни, круглая приземистая женщина, от волнения быстро хлопала выпуклыми глазами.
«Вот ты в кого такая уродилась, моя красавица!» – отметил про себя счастливый соискатель руки и сердца.
– Добро пожаловать, ваша светлость! Великая честь для нас принимать таких знатных господ в нашем скромном доме! – приветствовал гостей Астахов.
Верховские с достоинством поклонились и расселись в предложенные кресла. Князь встретился взглядом с Лидией. Выражение ее лица было спокойное, даже отстраненное.
– Не угодно ли чаю? – стараясь быть как можно любезнее, произнесла хозяйка.
И тотчас же заметалась прислуга. Внесли серебряные подносы с чайниками, чашками и щедрым угощением. Горой лежали пирожные, свежайшие булочки от Филиппова, а также красовалась бутылка мадеры. Хозяева с удовольствием принялись поглощать все это гастрономическое великолепие. Княжна очень нервничала, так что с трудом проглотила первый кусочек.
Возможные будущие родственники повергли ее в ужас безвкусием своих нарядов, невероятным изобилием дорогих украшений и нелепостью причесок. Сама себе княжна казалась просто воплощением аристократизма в этом диком собрании. Она с жалостью думала о том, как мучительно Евгению разглядывать свою избранницу, эдакое чучело, сидевшее напротив него с чашкой чая и оттопыренным пальцем, на котором играл огнями огромный бриллиантовый перстень. Евгений же и бровью не повел, он казался собранным и сосредоточенным.
Откушав чаю, хозяин наконец спросил:
– Чем обязан, господин Верховский? Какая цель привела вас и вашу драгоценную тетушку в наш дом?
Купец лукавил. Он знал о цели визита, но надобно же подтолкнуть молодого человека, а то как передумает да, не дай Бог, сбежит!
Евгений торжественно встал и произнес речь, которую продумал заранее.
– Почтеннейший Матвей Сидорович! Позвольте мне, в присутствии вашей многоуважаемой супруги, а также всех господ родственников, которых вы пригласили в столь знаменательный день, просить руки дочери вашей Лидии Матвеевны! Эта достойная во всех отношениях особа так поразила все мое существо, что я не мыслю продолжения своей жизни без того, чтобы не сделать ее своей супругой!
– Что скажешь, дочка? – купец повернулся к Лидии, широко улыбаясь. Ответ уже светился в его взоре.
– На все ваша воля, папенька, – потупилась девица и даже не покраснела, чем невероятно удивила Верховского.
– Ну тогда с Богом, дети мои, с Богом! Даю вам мое родительское благословение!
Что тут началось! Тотчас же явилась икона, которой счастливый отец благословил дочь и ее избранника. Мамаша завыла, родня бросилась поздравлять молодых. Каждый норовил облобызаться с новым знатным родственником. Снова появились подносы, но уже с бокалами и шампанским. Верховский наконец оказался около невесты. Она, раскрасневшись после выпитого вина, жарко прошептала:
– Завтра, часиков в пять, жду вас, мой ненаглядный князь!
Верховский готов был хоть в тот же миг с нею уединиться, но приходилось соблюдать условности и приличия.
Княжна тем временем изнемогала. За все время визита она вымучила из себя несколько любезностей и иссякла. Она все чаще и чаще бросала жалобные взгляды на племянника. Но мучилась Татьяна Аркадьевна не только от общения с будущей новой родней. Тяжелые тучи ревности нарастали внутри, мрачное предощущение утраты любимой игрушки начало съедать душу старой девы.
Наконец гости откланялись и" сопровождаемые хозяевами до самого экипажа, тронулись домой. Евгений торжествовал и возбужденно жестикулировал. Татьяна Аркадьевна демонстративно куксилась и поджимала губы. Племянник, конечно, давно заметил ее ужимки, но ему не хотелось неприятного разговора после такой удачи.
Но так как тетушка продолжала отмалчиваться, что было ей совершенно не свойственно и являлось признаком крайне неблагоприятным, он наконец спросил:
– Я не пойму, тетя, вы недовольны выбором? Но ведь вы сами ее нашли! Что повергает вас в такую тоску?
– Мне пришла на ум печальная мысль, мой дорогой, – отвечала княжна по-французски. – Вероятно, кто бы ни была твоя будущая жена, мне тяжело уступить тебя ей. Ты же знаешь, что ты для меня значишь, как я обожаю в тебе все!
И твои добродетели, и твои пороки!
В голосе княжны появились опасные истерические нотки.
– Ну, ну. – Евгений поцеловал тетку в лоб. – Ничего не изменится, ровным счетом ничего. Клянусь!
Они выразительно посмотрели друг на друга.
В глазах Татьяны Аркадьевны заиграли странные огоньки. Однако, проводив княжну, Евгений не остался дома и поспешил с визитами к приятелям.
На следующий день, согласно уговору, Верховский явился в дом Астаховых.
– Хозяина нету, а барыня почивает, – сказал лакей. – Прикажете провести вас к барышне?
Евгений нетерпеливым шагом устремился к вожделенной добыче. Лидия уже поджидала жениха. Она бросилась к нему и вместо приветствия принялась его страстно целовать. Верховский даже и слова вымолвить не успел, как его руки уже изучали тело Астаховой. Она основательно подготовилась к его приходу. Под широким пеньюаром не наблюдалось ничего, что бы могло замедлить процесс взаимного сближения.
Верховский, трясясь от возбуждения, сорвал тонкую ткань с полных плеч. Она бесшумно и медленно скользила, открывая восторженному взору объект чувственных мечтаний. Действительность превзошла ожидания молодого, но искушенного повесы. Вот она, вожделенная грудь, эти крупные вишневые соски! Он лобызал их, кусал, мял и не мог оторваться. Его лицо утопало в этой упоительной мякоти тела. Одного вида этих грудей и прикосновения к ним оказалось достаточно, чтобы начался бурный процесс извержения бесценной жидкости, которой Верховский измазал тело и лицо Лидии. Девица стонала и охала, прижималась к нему жарким телом и осыпала исступленными поцелуями. Однако долго находиться одни они не могли. Мамаша вот-вот поднимется с послеобеденного сна, папенька явится, захотят поздороваться с дорогим женихом. Поэтому решено было пока остановиться на полпути. Евгений ушел в состоянии, близком к умопомешательству. Дома же, слегка поостыв, он печально констатировал, что его порочное стремление к уродству только возросло.
Тем временем начались предсвадебные хлопоты. Первым делом молодые должны были определить местечко, где будут вить свое гнездышко'. Дом князя подходил для этой цели наилучшим образом. Количества комнат хватило бы и на проживание более многочисленного семейства. Но куда деть Татьяну Аркадьевну? Останется ли она жить с молодыми или переселится в другое жилище? Для будущей жены этот вопрос не вызывал сомнения. Ей не нравилась старая дева, хотя та не причинила Лидии никаких неприятностей. За исключением одной – неразумно подчеркнула свою роль в поисках невесты для драгоценного племянника. Почему-то именно это обстоятельство более всего и раздражало Астахову. Точно товар в лавке выбирали!
А ведь она считала, что ее собственная хитроумная стратегия привела к ней такого видного жениха. Угроза быть разлученной со своим воспитанником всерьез нависла над злополучной княжной.
– Лидия, будь милосердной, тетя прожила в этом доме даже более лет, чем я! – горячился Евгений. – Здесь прошла ее жизнь, как же я могу выставить ее вон!
– Отчего же вон! Она может выбрать себе любую квартиру в Петербурге, которую пожелает! Впрочем, – надменно продолжила Астахова, – мы сами можем переехать в самые роскошные апартаменты!
– Я хочу, чтобы она жила подле нас! Ей тяжко будет совсем одной! Она не перенесет этого!
В этом Евгений не лукавил. Да и Лидия уже имела возможность убедиться в правоте его слов.
Княжна, услышав, что ей дальше придется куковать одной, сначала залилась слезами обиды.
Затем сцена плавно перешла в истерику, и кульминацией явился подлинный обморок. Все это представление повергло Лидию в совершенное недоумение. Ведь ее папаша и мамаша не бьются в истерике оттого, что их единственная дочь и наследница будет проживать теперь под другой крышей! И пусть бы пожила своей жизнью, глядишь, может, напоследок и на нее бы нашелся хоть какой-нибудь женишок! Вдовец или увечный, да мало ли чего в жизни не бывает!
В конце концов сговорились, что на первых порах тетушка поживет с молодыми, а там как Бог даст.
День венчания Верховский потом вспоминал с особо неприятным чувством. Сбылись самые худшие его опасения. Родня невесты представляла собою просто карикатурное зрелище, впрочем, как и сама новобрачная, несмотря на отчаянные попытки княжны облагородить ее подвенечный наряд. Огромное декольте украшалось невероятным количеством драгоценных камней, как и другие части наряда. Вероятно, их можно было отмерять пригоршнями на весах, так их было много. Немыслимое количество оборок, складок, водопад фаты из тюля – все это делало Лидию просто необъятной. Верховский совсем потерялся на ее внушительном фоне. Во время церемонии Татьяна Аркадьевна подносила платочек к покрасневшим глазам, шляпка на ее голове без конца жалобно вздрагивала. Гости со стороны жениха понимающе переглядывались. Нелепый вид будущей княгини Верховской вызывал насмешки. Однако некоторые качали головой с заговорщицким видом.
Они-то знали, сколько взял за женой этот ловкий молодой человек! Игра стоила свеч!
После церковной церемонии молодые, родня и гости отправились в ресторан купца Палкина на Невском проспекте. Надо ли говорить, что вино лилось рекой, столы ломились от яств, гремел оркестр, а новобрачные устали целоваться прилюдно под пьяные крики «Горько!». Евгений уж и не чаял, что все это когда-нибудь завершится. Завершилось, И вот они одни. Горничная помогла новоиспеченной княгине Верховской снять подвенечный наряд и, пожелав доброй ночи, поспешно удалилась.
Брачная ночь повторила все прежние баталии.
Дом огласился стенаниями, звериным рыком и хрипом. Евгению пришлось туго. Молодая жена оказалась ненасытной. Она скакала на нем, как в седле, а, принимая в расчет ее необъятные телеса, муж мог легко оказаться раздавленным или задушенным меж любимых им грудей. Сколько раз он ходил в атаку, Евгений и сам запутался.
Наконец оба обессилели и заснули в широченной постели, сделанной по специальному заказу. Сон молодых был глубок. Они не слышали легкого скрипа двери и не видели, как в спальню прошмыгнула маленькая фигурка Татьяны Аркадьевны. Всю брачную ночь племянника старая дева провела у специального невидимого глазка, аккурат напротив постели. Она видела и слышала все, так как если бы сама находилась в жарких объятиях ненаглядного Евгения. Она приблизилась к супружескому ложу и прикоснулась к мужскому естеству новобрачного. Евгений замычал и во сне обнял жену. Княжна отпрянула и выскользнула из спальни с блуждающей улыбкой.
Глава седьмая
Как и предполагала Надя, Роев действительно провел ночь без сна. Он даже и не пытался заставить себя прилечь. Какой смысл вертеться в постели? Владимир предпочел мерить шагами кабинет. Старый камердинер только качал головой, глядя на молодого барина.
– Захарий, ты не томись вместе со мной, а поди к себе. Если надо, позвоню. А я уж, видно, не засну сегодня.
На следующий день Владимир Иванович, одевшись с особой тщательностью, поехал к Ковалевским. Лошадь бежала легкой рысью, Владимир и не погонял ее особенно. Он жаждал ответа, он страшился ответа. Ежели откажут?
Ужасно, ужасно будет неловко, причем абсолютно всем, ведь он не чужой в доме! Но почему могут отказать, вот вопрос? Испугалась, девочка, смутилась! Он, он виноват! Не утерпел, поторопился! Ребенок она еще совсем! Господи, но ведь именно это и делает ее такой притягательной, такой желанной! Именно чистота и искренность девушки, ее ясный ум и бесхитростность затмевали в глазах Роева отсутствие яркой красоты. Удивительно, – но он совсем не испытывал к ней физической тяги, он даже мысленно не представлял себе ничего подобного, хотя имел определенный опыт отношений с женщинами.
С тех пор как Надя превратилась из ребенка в девушку, женщины вообще перестали для него существовать. Была только одна женщина, и только ее хотел он привести в свой дом законной женой. Если Владимир Иванович и позволял себе мечтания, то далее невинного поцелуя, пожимания ручки его фантазия не уносила. Так если откажут? Что ж, он готов ждать. Год, много лет, всю жизнь!
Владимир вздохнул и пошевелил вожжами.
Кобыла побежала резвей. Вот показалась за поворотом усадьба Ковалевских, старый добротный дом с большим садом. Уже подходя к крыльцу, Владимир Иванович в нерешительности остановился. Господи, помоги и помилуй!
Роев быстро перекрестился и, вздохнув, взялся за ручку двери. Сколько раз потом он вспоминал этот момент, с которого жизнь и впрямь пошла туда, куда он и не предполагал!
Милая молоденькая горничная в наколке провела Владимира Ивановича в гостиную. И тотчас же появились хозяева.
– Здравствуйте, здравствуйте, голубчик Владимир Иванович! – нарочито бодро произнес Ковалевский.
Жена его протянула руку для поцелуя почти без улыбки. Она поцеловала Владимира в лоб, крупные камни в ушах приветственно качнулись.
«Поцеловала точно покойника. Откажут!»
– Я, Василий Никанорович, нынче по важному делу к вам, – начал Роев не совсем уверенным голосом.
– Что ж, давно пора! – добродушно произнес Ковалевский. – Вероятно, мы догадываемся с Катериной Андреевной, о чем пойдет разговор, Впрочем, извините, что перебил!
Роев набрал воздуха в грудь и сказал:
– Вы знаете, как я люблю и почитаю ваше семейство! Родней вас, мне кажется, нет никого на свете! Однако к дочери вашей Надежде Васильевне я питаю, и, заметьте, очень давно, гораздо более сильные чувства, нежели дружеские или родственные. Я люблю Надю, и вы верно уже давно догадались, в чем тут дело!
Последние слова были произнесены в адрес Ковалевской. Супруг ее вовсе не отличался особой наблюдательностью в таких тонких материях.
– Я достаточно обеспечен, тружусь не покладая рук и уверен, что могу дать жене и будущим детям достойное существование. Поэтому без лишних слов прошу у вас руки вашей дочери!
Василий Никанорович с трудом усидел до конца речи. Он вскочил и принялся пожимать руку Роеву и обнимать его. Жена же его издала то ли вздох, то ли всхлип. От этого звука у Владимира свело в животе.
– Голубчик, мы-то рады, рады необычайно!
Вы для нашей дочери самый подходящий жених! – При этих словах Ковалевский поперхнулся, так как понял, что сказал лишнее. Но тотчас же быстро продолжил:
– Однако Надя пусть решает все сама! Мы ее неволить не будем!
– А что же Надежда Васильевна? – робко спросил Владимир.
– В том-то и дело, что секрет. Не выходила еще. Придется вам, мой дорогой, еще немножко помучиться неизвестностью. Не подать ли пока чаю или кофею?
– Пожалуй! – уныло согласился Роев, подумав о том, что в это утро он даже не смог заставить себя позавтракать.
Тем временем горничную послали узнать, встала ли барышня и когда выйдут. Девушка быстро вернулась, сказав, что будут через полчаса.
– Я сказала, что и вы, господин Роев, уже пожаловали! – заявила она с легким поклоном хорошенькой головки.
Полчаса показались Владимиру вечностью.
Разговор не клеился, то и дело повисала пауза.
Катерина Андреевна, мастерица светских бесед, и та была не на высоте. Но вот раздался легкий топот летних туфель, и в гостиную вошла Надя. Она была бледна и сосредоточенна. Напряженный вид присутствующих окончательно ее смутил и расстроил. Однако она взяла себя в руки и, улыбаясь, подошла поздороваться с родителями. Когда девушка приблизилась к Владимиру Ивановичу и подала ему руку для поцелуя, Роев замер.
– Я знаю, вы ждете ответа. Оттого приехали так рано. С моей стороны будет глупо и нечестно томить вас неизвестностью.
В комнате повисла напряженная тишина. Катерина Андреевна стиснув кулачки, горячо молилась про себя, чтобы Господь помог дочери сделать правильный выбор. Роев не Думал ничего.
В какой-то момент ему показалось, что внутри его прекратилась всякая жизнь, перестало биться сердце, остановилось дыхание.
– Вы, Владимир Иванович, очень достойный человек! Вы оказали мне своим предложением большую честь! – сбиваясь, продолжала Надя.
«Все, это конец!» – мелькнуло в голове у молодого человека.
– И.., и я согласна!
Роев не верил собственным ушам. Несколько мгновений он оторопело смотрел на девушку. Надя смутилась еще больше. Неужели он не рад?
Наконец оцепенение спало, и Владимир Иванович, не стесняясь присутствия родителей, пылко обнял Надю и звонко расцеловал ее.
– Благодарю! Благодарю вас за счастье, которое вы мне подарили вашим согласием!
Родители тоже вскочили и бросились к молодежи. Катерина Андреевна с большим чувством облобызала будущего зятя:
– Какие мы с тобой богачи, Василий Никанорович, у нас теперь и дочка и сын, да какой еще сынок, всем на зависть!
Потом последовал шумный семейный завтрак, за которым более всего был слышен голос будущего зятя. Роев не мог прийти в себя от свалившегося на него счастья. Он поминутно искал глазами Надю, и ему было чуть-чуть досадно, что она не испытывает такого же ликования, как и он. А Надя помалкивала, иногда улыбалась и… сторонилась своего избранника. Она умышленно садилась от него рядом с матерью.
На прогулку тоже поехали все вместе. Первый раз в жизни Надя шла под руку с Владимиром не просто так, а со значением. Невеста с женихом!
Роев ее даже смешил, он казался ей будто пьяным. Маман деловито обсуждала вопросы, связанные с венчанием и жилищем для будущей семьи. Владимир Иванович с жаром откликался на эти вопросы, проявив завидную житейскую мудрость, обычно молодым людям не свойственную. Это еще более окрылило родителей: не страшно отдавать совсем юную девочку вполне зрелому и разумному мужу. Надя поддерживала разговор по мере сил. Ее больше волновал момент нынешнего прощания. Ведь наверняка Владимир захочет поцеловать ее, ведь как жених он имеет на это право. И этот поцелуй очень волновал девушку.