Страница:
– Разумеется, трудно даже допустить такую возможность…
– Но лучше готовиться к худшему, – закончил за него командор. – Хорошо, Фань. Я понял тебя. Через час я проведу командное совещание. Мне нужны наши эксперты, аналитики, а также представители командования с Аруты. Адмиралтейских крыс, курирующих Четвертый флот, тоже собери, а то привыкли протирать штаны в штабе…
– Дежурный офицер доложил, что командующая войсковым соединением Аруты уже прибыла. Ожидаем руководство форпостов, полагаю, к вашему приезду все уже будут в сборе.
– Отлично. Значит, жду всех через час в Рубиновом зале.
Главное здание Адмиралтейства выглядело мрачно и грозно. В его строгих чертах тесно сплелись дань традициям флота и некоторый консерватизм, но в то же время главным мотивом архитектурного ансамбля оставались все те же подчеркнутые имперские мощь и величие, присущие всей административной зоне столицы. Здание Адмиралтейства было выполнено в форме древнего звездного линкора времен Активной Колонизации и висело чуть ниже облачного слоя, словно защищая от атаки с воздуха двухкилометровый диск императорской резиденции. Вытянутая ромбическая тень Адмиралтейства в течение суток описывала дугу по Звездному бульвару, очерчивая административную зону и визуально отделяя ее от жилых массивов столичного мегаполиса.
Тяжелый птерофлаер адмирал-командора Людвига Рихтера, главнокомандующего боевым имперским флотом, мерно взмахивал перепончатыми крыльями, приближаясь к посадочной площадке Адмиралтейства в сопровождении кортежа из шести огромных маневренных стрекоз-истребителей. Птерофлаер сильно отличался от армейских птероидов не только габаритными размерами. Инженеры-генетики придали ему утонченную форму фантастического дракона, а ход его был безупречно плавным, избавленным от качаний, связанных со взмахами крыльев. Это обеспечивалось двумя рядами прозрачных кожистых мешков вдоль спинного гребня животного, наполненных газом легче воздуха, – они увеличивали подъемную силу настолько, что, перестав махать крыльями, птерофлаер не рухнул бы вниз, а медленно и величественно спланировал бы на грунт.
Стены пассажирского салона, расположенного на роговых дугах в брюшной полости дракона, состояли из гладких, отливающих перламутром пластин чешуи. Заглянув снаружи в прозрачное око широкого овального иллюминатора, можно было увидеть богатое убранство салона, обтянутого живой светло-серой кожей дракона, выросшую посреди полости роговую пластину стола с изумительным узором, несколько биомониторов и массивное кресло, в котором сидел сам командор Людвиг Рихтер. Воротник его темно-синего кителя украшал золотой галун, а на рукаве, в обрамлении двух горизонтальных адмиральских полос, был прошит знак бесконечности – символ высокой власти главнокомандующего боевым флотом Империи.
Птерофлаер достиг высоты Адмиралтейства и плавно опустился на балкон-эстакаду одного из посадочных уровней, проскрежетав когтистыми лапами по коралловому покрытию площадки. Стоило дракону сложить перепонки крыльев и распахнуть аппарель салона, как Юшенг, встречавший птерофлаер на балконе, незамедлительно оказался у лесенки, коротко козырнув начальнику.
– Здравствуй, Фань, – кивнул командор, спускаясь в сопровождении двух телохранителей. Холодный ветер высоты сразу растрепал его седую шевелюру, и командующий флотом недовольно провел ладонью по затылку, приглаживая волосы. – Как обстановка?
– Сдержанно-напряженная, Папаша, – серьезно ответил адъютант. – Никто не понимает, что произошло. Первый Гражданин в курсе, ему доложили сразу после получения сообщения с Аруты. Прибыли руководитель аналитического отдела, глава разведки, командующий Четвертым флотом и другие высшие офицеры, в компетенции которых может оказаться данный вопрос.
– Надеюсь, все готово к совещанию? – поинтересовался Рихтер.
– Да. Все в Рубиновом зале, ожидают вас.
– Хорошо.
Рихтер с Юшенгом оперативно прошли контроль биометрических характеристик на преторианском посту при входе в здание – исключения не полагалось даже для командующего, и первое время после назначения на должность ему приходилось настаивать на этой процедуре для самого себя, потому что восторженные дуболомы на контроле так и норовили попасть под трибунал, пропустив легендарного Героя Империи без всякой проверки. Несколько минут спустя они уже решительно шагали по коридору, опоясывающему внешний уровень Адмиралтейства, в направлении личного арахнолифта командора.
Вызывать кабину не пришлось – это уже сделал дежурный по уровню, едва птерофлаер Папаши коснулся посадочной эстакады. Командор с адъютантом вошли внутрь, и телохранитель Рихтера ткнул пальцем в один из чувствительных сенсоров на панели управления. Дистанционно получив короткий электрический импульс от электроида с соответствующего этажа, лифт с тихим шорохом сдвинул створки дверей и, мягко набирая скорость, устремился вверх, ловко цепляясь суставчатыми лапами за ребристые шахтные фермы из суперпрочной костной ткани.
Арахнолифт из-за своей сложности в уходе был распространен меньше, чем привычный вермолифт, шахта которого представляла собой гигантского червя, перемещающего кабину перистальтическими сокращениями внутри кишечнополостного тела. Однако было у него несомненное достоинство – в отличие от червелифта он мог перемещаться не только вверх и вниз, но и вбок. Внутри удобной кабинки на шесть человек, покрытой мягкой, шелковистой на ощупь короткой шерстью, висели зеркала и располагались растущие прямо из пола сиденья; в воздухе витал легкий запах горных цветов, и пассажирам было трудно поверить, что они совершают поездку внутри гигантского паука. Лифтовая шахта плавно изгибалась под разными углами и время от времени раздваивалась, чтобы автономная кабина могла добраться по ней до самых отдаленных уголков здания. Чуткие биосенсоры и система независимой подвески позволяли транспортному арахноиду удерживать брюшко с полостью кабины в строго вертикальном положении, в каком бы направлении он ни двигался, поэтому находящиеся в кабине люди ощущали себя вполне комфортно и практически не ощущали качки и вибрации.
– Что у нас с Арагоной по линии Управления Безопасности? – вполголоса поинтересовался командор.
– Ничего, – покачал головой Юшенг. – Ноль.
– У нас нет там резидентуры? – нахмурился Рихтер.
– Арагона – крошечная нищая колония на границе Обитаемых Секторов, каких сотни. Вы же знаете, три четверти таких колоний прекращают свое существование прежде, чем там удается развернуть агентурную сеть. Да и разведывательная деятельность на таких планетах нецелесообразна, в случае необходимости их можно раздавить за два часа силами одного зверобатальона…
– Я бы сейчас не отказался от какой-нибудь оперативной информации с Арагоны, – печально проговорил командующий флотом. – Мы слишком уверовали в собственную несокрушимость и пренебрежительно относимся к разведке в Обитаемых Секторах. В результате всякая дрянь каждый раз происходит вдруг.
– Я все же надеюсь, что это просто какая-то провокация или чудовищная ошибка.
Лифт вынырнул из шахты и, покачиваясь на пружинящих лапах, замер у дверей огромного полукруглого зала, окруженного по периметру рядом коралловых колонн с живописными гирляндами осветительного грибка. Панорамный монитор зала, стилизованный под навигационный монитор крейсера, транслировал закат – золотистый диск светила Метрополии скрывался в поясе облаков, контрастно высвечивая их причудливые формы.
– Граждане офицеры! – прозвучала команда полковника Юшенга, когда командующий военным флотом вступил в зал.
Присутствующие разом, словно единый организм, поднялись с мест и застыли. Командор и его спутник в сосредоточенном молчании проследовали к овальному столу в центре зала. Ни единый звук не нарушал гробовой тишины, повисшей в зале, – мягкая дорожка, ведущая от лифта, скрадывала шаги новоприбывших.
Папаша Людвиг расположился в кресле командора с высокой спинкой, обвел собрание внимательным взглядом из-под густых седых бровей. Выдержал солидную паузу. Он обязан был изображать величественного и властного наместника императора, хотя ему самому не терпелось поскорее приступить к разбирательству. Однако высокий статус Четвертого Гражданина Империи категорически не позволял ему суетиться. Демократия, суета и солдатские нравы губительны для воинской дисциплины, особенно в верхних эшелонах власти. Высшие офицеры, собравшиеся в этом зале, должны отчетливо понимать: он здесь первый среди равных. Первый. Среди равных, но первый. Судьбы Империи могут зависеть именно от его решений, а остальные собравшиеся – всего лишь консультанты и эксперты.
Выждав несколько секунд – командор сосредоточенно считал про себя: «…Семь, восемь, девять, десять, достаточно!» – он жестом разрешил участникам совещания сесть. Адъютант остался стоять справа и чуть позади от него. Ковровая дорожка шевельнула ворсинками по всей длине, избавляясь от следов двуногих, которые только что прошли по ней.
Людвиг Рихтер еще раз оглядел собравшихся. В основном это были коменданты секторов, прилегающих к Арагонской республике, аналитики, командиры форпостов Аруты, а также офицеры ведомств Адмиралтейства, имеющие соответствующий уровень допуска.
– Полагаю, случайных людей в этом зале нет, – негромко проговорил командор, однако система декоративных акустических лишайников, проложенная вдоль кресел, донесла его слова до самых дальних рядов. – Все вы знаете, для чего мы здесь собрались. Не будем тратить время на вступительную чепуху, ситуация чрезвычайная, случай экстраординарный. Граждане офицеры, прошу сразу приступать к докладам. – Командующий флотом положил локти на стол и накрыл одну кисть ладонью другой, с неудовольствием ощутив, как липнет вспотевшая кожа. Напряжение зала начало передаваться и ему. – Просьба начать с краткого отчета по инциденту, чтобы дать почтенному собранию полную информацию к размышлению.
Со своего места поднялась и представилась командующая военным контингентом Аруты Синтия Баграмян.
– В четырнадцать часов тридцать одну минуту метрополийского времени наши дежурные, зафиксировав выход транспортника по кличке Мистер Мармадьюк из прыжка в заданной точке, выслали с Форпоста-3 первый разгрузочный челнок, – доложила она. – Еще через десять минут с транспортника пришло кодированное сообщение о том, что его пытается атаковать арагонский рейдер. Капитан челнока не посчитал нужным совершать маневры или сбавлять ход, прекрасно понимая, что у рейдера нет абсолютно никаких шансов против хорошо вооруженного военного имперского транспорта. Еще через две минуты капитан челнока зафиксировал четыре термоядерные вспышки в зоне нахождения Мистера Мармадьюка. Продолжив движение по рассчитанной траектории, пилот челнока послал запрос капитану транспортника, попросив подтвердить факт уничтожения рейдера. Ответа он не получил. В точку разгрузки транспорт в указанное время не прибыл. Челнок продолжил движение навстречу Мистеру Мармадьюку, который по-прежнему не отвечал на запросы, через восемьдесят семь минут обнаружил его в дрейфе в стороне от основного курса и подошел к нему на дистанцию стыковочного маневра. Космократор был уже мертв, аппаратура челнока не зафиксировала даже остаточной перистальтики. Рейдера или другого атакующего корабля в зоне обнаружения челнока не оказалось – видимо, он ушел в прыжок. Арагонские ящеры способны делать два-три прыжка подряд, за что их и ценят пираты сектора…
– Каков характер повреждений? – прервал начавшуюся было лекцию по основам космоплавания командор, нервно постукивая указательным пальцем по столу.
– Четыре попадания термоядерными торпедами, – сообщила Баграмян. – Два непосредственно в блоки орудийных портов вызвали неуправляемую термоядерную реакцию. Боль от взрывов вызвала рефлекторный спазм сфинктера работающей плазменной камеры космократора, в результате чего скопившаяся горячая плазма вырвалась в помещения корабля и выжгла всю кормовую часть до брони. И еще два добивающих попадания – одно в зону верхних палуб приблизительно по центру, другое в трюмную зону, тоже по центру.
– Грамотно… – не удержался от реплики командующий Шестым флотом Рауль Гомес.
Командор исподлобья посмотрел на него, но замечания Герою Империи на первый раз делать не стал. Снова повернул голову к генералу с Аруты:
– Вы прочесали этот сектор? Пытались найти спасательные капсулы?
– Разумеется, – заверила Баграмян. – Увы, вся команда в момент нападения оставалась на борту, так что живых свидетелей катастрофы, включая «черные ящики», у нас нет. Все произошло очень быстро, и кроме того, экипаж Мистера Мармадьюка явно не ожидал ядерной атаки.
– Остается понять, откуда у Арагоны ядерные биоморфы, – произнес командор, глядя поверх ее головы. – Мы получили данные от контрразведки и Управления Безопасности?
– Получили, – кивнул Генри Коваль, руководитель аналитического отдела Адмиралтейства. – Ни одна из единиц данного типа вооружений за весь период их использования ни разу не была утеряна ни во время боевых действий, ни каким-либо иным образом. Абсолютно все, за исключением израсходованных при боевых действиях, в настоящий момент находятся на посту или складированы в состоянии гибернации. В нервной системе ядерных торпед прошит инстинкт самоуничтожения на случай попытки несанкционированного доступа к ним. Образ цели закладывается в их мозг сложным кодированным сигналом в момент старта, после чего торпеда перестает реагировать на команды, что исключает возможность перехвата управления мощными вражескими сенситивами. Даже если такой биоморф или его генетический материал попадут в руки противника, воспользоваться ими без знания плавающей системы кодов абсолютно невозможно.
– И тем не менее… – Адмирал-командор глянул на докладчика из-под бровей.
– И тем не менее подробный анализ останков транспортника в доках Форпоста-3 показал, что нападение было совершено с применением имперских биоморфных торпед класса Барракуда-Экс. Это определено по спектру вторичных излучений продуктов ядерного распада. Ошибка исключена.
– И как вы можете это объяснить? – сурово поинтересовался командор. – Вы ведь аналитик. Ваша работа – достраивать возможную картину из имеющихся разрозненных фактов.
Коваль замялся, опустил взгляд. Однако его замешательство не было долгим.
– На основе проведенного нашим отделом экспресс-анализа, – ответил он, не поднимая взгляда, – наиболее правдоподобной версией произошедшего является… – Глава аналитической службы сделал паузу, вскинул глаза на командующего флотом и решительно заявил – словно в прорубь бросился: – Самоубийство!
– Что?! – адмирал-командор уже не сдерживал раздражения.
– Сожалею, до начала совещания у нас было слишком мало времени для полноценного всестороннего рассмотрения ситуациии, – уточнил Коваль. – Тем не менее в результате мозгового штурма и анализа обстоятельств нейронным процессором Адмиралтейства мы сошлись во мнении, что капитан Мистера Мармадьюка по каким-то необъяснимым пока причинам лишился рассудка и торпедировал сам себя. Задал в качестве координат цели координаты собственного корабля. Я понимаю, что это уникальный случай в истории космофлота, однако только данная версия позволяет увязать воедино все имеющиеся необъяснимые факты…
– Безумный капитан торпедировал собственный корабль непосредственно в момент атаки рейдера? – саркастически усмехнулся командующий Шестым флотом Рауль Гомес. – Вы ведь наверняка знаете, что в экипажи космократоров не допускаются люди с психическими отклонениями, а коммодор Стюарт, насколько я помню, и вовсе бывший командир боевого крейсера. Когда у него успела развиться опасная мания – за сутки с момента последнего вылета и медицинского освидетельствования?! Лично я не аналитик, но скорее готов допустить, что арагонцы каким-то невероятным образом сумели разработать вооружение, сходное по тактико-техническим харктеристикам с «барракудами», и воспользовались им для атаки на транспорт. Это тоже довольно фантастичное предположение, однако куда менее невероятное, нежели безумие военного капитана или элитного, генетически безупречного космократора с великолепной родословной…
– А зафиксированный спектр излучения? – горячо возразил руководитель аналитического отдела. – Он строго индивидуален для каждого типа боеприпасов. В нем отражается все – и количество активного вещества торпеды, и материал оболочки, и даже предпочтения морфа в питании. Столь точное совпадение всех индивидуальных факторов при воспроизводстве немыслимо. Я могу ручаться, что Мистер Мармадьюк был уничтожен именно биоморфными торпедами класса Барракуда-Экс. Нашими торпедами, индивидуальные характеристики которых зафиксированы в банке данных боевого имперского флота. Но ни одна из «барракуд» ни разу не попадала в руки неприятеля. И то, и другое – непреложно установленный факт.
– Гражданин Гомес, вы желаете выступить? – строго поинтересовался Папаша Людвиг.
– Я уже сказал все, что хотел, – буркнул тот, опуская глаза.
– В следующий раз потрудитесь попросить разрешения открыть рот, иначе я распоряжусь вывести вас из зала. – Адмирал-командор перевел взгляд на аналитика. – Спасибо, гражданин Коваль, можете садиться.
Совещание продолжалось больше трех часов. Когда командор Рихтер прервал очередного выступающего и заявил, что пора подвести итоги, в зале опять воцарилась гробовая тишина.
– Я выслушал все ваши замечания и предложения, граждане офицеры, – нарушил тягостное молчание Папаша Людвиг, выдержав еще одну солидную имперскую паузу. – Спасибо. Безусловно, Арагона будет жестоко наказана за свою дерзость. Однако я не аналитик, а стратег и обязан мыслить стратегически. А с этой точки зрения главный вопрос данного инцидента может быть сформулирован следующим образом: для чего вообще арагонцы напали на корабль Империи? В чем была цель этой безрассудной акции? Груз они не тронули, да там после подобной атаки ничего и не осталось. Первый удар был направлен на торпедные порты, то есть драгоценное для обычных пиратов термоядерное вооружение их также не заинтересовало – да арагонцы и не смогли бы его снять, сработала бы система самоуничтожения. Выйти из подпространства, обстрелять наш транспортник, а затем уйти до прибытия челнока – в чем смысл подобной предельно нерациональной тактики? Наконец, какими средствами было осуществлено это фантастически эффективное нападение? Полагаю, Империи весьма пригодился бы геном крошечного рейдера, на котором можно разместить целых четыре торпеды Барракуда-Экс.
Командор обвел взглядом собравшихся, но ни в одном из устремленных на него взглядов не прочел готовности к ответу.
– Ответа нет, – он кивнул. – Но все знают, где его можно найти. Вместо карательной орбитальной бомбардировки Арагоны я считаю необходимым объявить планетарную операцию. Мы должны в самые сжатые сроки и с минимальными разрушениями оккупировать Арагону и добыть ответы на все интересующие нас вопросы – дабы избежать их повторного возникновения раз и навсегда. Именно это я буду настоятельно рекомендовать на императорском совете командующих родов войск и заседании Сената.
Адмирал-командор последний раз стукнул пальцем по столу и утомленно откинулся в кресле. Когда его затылок коснулся подголовника, военная машина имперского флота уже знала, как зовут ее нового смертельного врага: пиратская республика Арагона.
Глава 3
– Но лучше готовиться к худшему, – закончил за него командор. – Хорошо, Фань. Я понял тебя. Через час я проведу командное совещание. Мне нужны наши эксперты, аналитики, а также представители командования с Аруты. Адмиралтейских крыс, курирующих Четвертый флот, тоже собери, а то привыкли протирать штаны в штабе…
– Дежурный офицер доложил, что командующая войсковым соединением Аруты уже прибыла. Ожидаем руководство форпостов, полагаю, к вашему приезду все уже будут в сборе.
– Отлично. Значит, жду всех через час в Рубиновом зале.
Главное здание Адмиралтейства выглядело мрачно и грозно. В его строгих чертах тесно сплелись дань традициям флота и некоторый консерватизм, но в то же время главным мотивом архитектурного ансамбля оставались все те же подчеркнутые имперские мощь и величие, присущие всей административной зоне столицы. Здание Адмиралтейства было выполнено в форме древнего звездного линкора времен Активной Колонизации и висело чуть ниже облачного слоя, словно защищая от атаки с воздуха двухкилометровый диск императорской резиденции. Вытянутая ромбическая тень Адмиралтейства в течение суток описывала дугу по Звездному бульвару, очерчивая административную зону и визуально отделяя ее от жилых массивов столичного мегаполиса.
Тяжелый птерофлаер адмирал-командора Людвига Рихтера, главнокомандующего боевым имперским флотом, мерно взмахивал перепончатыми крыльями, приближаясь к посадочной площадке Адмиралтейства в сопровождении кортежа из шести огромных маневренных стрекоз-истребителей. Птерофлаер сильно отличался от армейских птероидов не только габаритными размерами. Инженеры-генетики придали ему утонченную форму фантастического дракона, а ход его был безупречно плавным, избавленным от качаний, связанных со взмахами крыльев. Это обеспечивалось двумя рядами прозрачных кожистых мешков вдоль спинного гребня животного, наполненных газом легче воздуха, – они увеличивали подъемную силу настолько, что, перестав махать крыльями, птерофлаер не рухнул бы вниз, а медленно и величественно спланировал бы на грунт.
Стены пассажирского салона, расположенного на роговых дугах в брюшной полости дракона, состояли из гладких, отливающих перламутром пластин чешуи. Заглянув снаружи в прозрачное око широкого овального иллюминатора, можно было увидеть богатое убранство салона, обтянутого живой светло-серой кожей дракона, выросшую посреди полости роговую пластину стола с изумительным узором, несколько биомониторов и массивное кресло, в котором сидел сам командор Людвиг Рихтер. Воротник его темно-синего кителя украшал золотой галун, а на рукаве, в обрамлении двух горизонтальных адмиральских полос, был прошит знак бесконечности – символ высокой власти главнокомандующего боевым флотом Империи.
Птерофлаер достиг высоты Адмиралтейства и плавно опустился на балкон-эстакаду одного из посадочных уровней, проскрежетав когтистыми лапами по коралловому покрытию площадки. Стоило дракону сложить перепонки крыльев и распахнуть аппарель салона, как Юшенг, встречавший птерофлаер на балконе, незамедлительно оказался у лесенки, коротко козырнув начальнику.
– Здравствуй, Фань, – кивнул командор, спускаясь в сопровождении двух телохранителей. Холодный ветер высоты сразу растрепал его седую шевелюру, и командующий флотом недовольно провел ладонью по затылку, приглаживая волосы. – Как обстановка?
– Сдержанно-напряженная, Папаша, – серьезно ответил адъютант. – Никто не понимает, что произошло. Первый Гражданин в курсе, ему доложили сразу после получения сообщения с Аруты. Прибыли руководитель аналитического отдела, глава разведки, командующий Четвертым флотом и другие высшие офицеры, в компетенции которых может оказаться данный вопрос.
– Надеюсь, все готово к совещанию? – поинтересовался Рихтер.
– Да. Все в Рубиновом зале, ожидают вас.
– Хорошо.
Рихтер с Юшенгом оперативно прошли контроль биометрических характеристик на преторианском посту при входе в здание – исключения не полагалось даже для командующего, и первое время после назначения на должность ему приходилось настаивать на этой процедуре для самого себя, потому что восторженные дуболомы на контроле так и норовили попасть под трибунал, пропустив легендарного Героя Империи без всякой проверки. Несколько минут спустя они уже решительно шагали по коридору, опоясывающему внешний уровень Адмиралтейства, в направлении личного арахнолифта командора.
Вызывать кабину не пришлось – это уже сделал дежурный по уровню, едва птерофлаер Папаши коснулся посадочной эстакады. Командор с адъютантом вошли внутрь, и телохранитель Рихтера ткнул пальцем в один из чувствительных сенсоров на панели управления. Дистанционно получив короткий электрический импульс от электроида с соответствующего этажа, лифт с тихим шорохом сдвинул створки дверей и, мягко набирая скорость, устремился вверх, ловко цепляясь суставчатыми лапами за ребристые шахтные фермы из суперпрочной костной ткани.
Арахнолифт из-за своей сложности в уходе был распространен меньше, чем привычный вермолифт, шахта которого представляла собой гигантского червя, перемещающего кабину перистальтическими сокращениями внутри кишечнополостного тела. Однако было у него несомненное достоинство – в отличие от червелифта он мог перемещаться не только вверх и вниз, но и вбок. Внутри удобной кабинки на шесть человек, покрытой мягкой, шелковистой на ощупь короткой шерстью, висели зеркала и располагались растущие прямо из пола сиденья; в воздухе витал легкий запах горных цветов, и пассажирам было трудно поверить, что они совершают поездку внутри гигантского паука. Лифтовая шахта плавно изгибалась под разными углами и время от времени раздваивалась, чтобы автономная кабина могла добраться по ней до самых отдаленных уголков здания. Чуткие биосенсоры и система независимой подвески позволяли транспортному арахноиду удерживать брюшко с полостью кабины в строго вертикальном положении, в каком бы направлении он ни двигался, поэтому находящиеся в кабине люди ощущали себя вполне комфортно и практически не ощущали качки и вибрации.
– Что у нас с Арагоной по линии Управления Безопасности? – вполголоса поинтересовался командор.
– Ничего, – покачал головой Юшенг. – Ноль.
– У нас нет там резидентуры? – нахмурился Рихтер.
– Арагона – крошечная нищая колония на границе Обитаемых Секторов, каких сотни. Вы же знаете, три четверти таких колоний прекращают свое существование прежде, чем там удается развернуть агентурную сеть. Да и разведывательная деятельность на таких планетах нецелесообразна, в случае необходимости их можно раздавить за два часа силами одного зверобатальона…
– Я бы сейчас не отказался от какой-нибудь оперативной информации с Арагоны, – печально проговорил командующий флотом. – Мы слишком уверовали в собственную несокрушимость и пренебрежительно относимся к разведке в Обитаемых Секторах. В результате всякая дрянь каждый раз происходит вдруг.
– Я все же надеюсь, что это просто какая-то провокация или чудовищная ошибка.
Лифт вынырнул из шахты и, покачиваясь на пружинящих лапах, замер у дверей огромного полукруглого зала, окруженного по периметру рядом коралловых колонн с живописными гирляндами осветительного грибка. Панорамный монитор зала, стилизованный под навигационный монитор крейсера, транслировал закат – золотистый диск светила Метрополии скрывался в поясе облаков, контрастно высвечивая их причудливые формы.
– Граждане офицеры! – прозвучала команда полковника Юшенга, когда командующий военным флотом вступил в зал.
Присутствующие разом, словно единый организм, поднялись с мест и застыли. Командор и его спутник в сосредоточенном молчании проследовали к овальному столу в центре зала. Ни единый звук не нарушал гробовой тишины, повисшей в зале, – мягкая дорожка, ведущая от лифта, скрадывала шаги новоприбывших.
Папаша Людвиг расположился в кресле командора с высокой спинкой, обвел собрание внимательным взглядом из-под густых седых бровей. Выдержал солидную паузу. Он обязан был изображать величественного и властного наместника императора, хотя ему самому не терпелось поскорее приступить к разбирательству. Однако высокий статус Четвертого Гражданина Империи категорически не позволял ему суетиться. Демократия, суета и солдатские нравы губительны для воинской дисциплины, особенно в верхних эшелонах власти. Высшие офицеры, собравшиеся в этом зале, должны отчетливо понимать: он здесь первый среди равных. Первый. Среди равных, но первый. Судьбы Империи могут зависеть именно от его решений, а остальные собравшиеся – всего лишь консультанты и эксперты.
Выждав несколько секунд – командор сосредоточенно считал про себя: «…Семь, восемь, девять, десять, достаточно!» – он жестом разрешил участникам совещания сесть. Адъютант остался стоять справа и чуть позади от него. Ковровая дорожка шевельнула ворсинками по всей длине, избавляясь от следов двуногих, которые только что прошли по ней.
Людвиг Рихтер еще раз оглядел собравшихся. В основном это были коменданты секторов, прилегающих к Арагонской республике, аналитики, командиры форпостов Аруты, а также офицеры ведомств Адмиралтейства, имеющие соответствующий уровень допуска.
– Полагаю, случайных людей в этом зале нет, – негромко проговорил командор, однако система декоративных акустических лишайников, проложенная вдоль кресел, донесла его слова до самых дальних рядов. – Все вы знаете, для чего мы здесь собрались. Не будем тратить время на вступительную чепуху, ситуация чрезвычайная, случай экстраординарный. Граждане офицеры, прошу сразу приступать к докладам. – Командующий флотом положил локти на стол и накрыл одну кисть ладонью другой, с неудовольствием ощутив, как липнет вспотевшая кожа. Напряжение зала начало передаваться и ему. – Просьба начать с краткого отчета по инциденту, чтобы дать почтенному собранию полную информацию к размышлению.
Со своего места поднялась и представилась командующая военным контингентом Аруты Синтия Баграмян.
– В четырнадцать часов тридцать одну минуту метрополийского времени наши дежурные, зафиксировав выход транспортника по кличке Мистер Мармадьюк из прыжка в заданной точке, выслали с Форпоста-3 первый разгрузочный челнок, – доложила она. – Еще через десять минут с транспортника пришло кодированное сообщение о том, что его пытается атаковать арагонский рейдер. Капитан челнока не посчитал нужным совершать маневры или сбавлять ход, прекрасно понимая, что у рейдера нет абсолютно никаких шансов против хорошо вооруженного военного имперского транспорта. Еще через две минуты капитан челнока зафиксировал четыре термоядерные вспышки в зоне нахождения Мистера Мармадьюка. Продолжив движение по рассчитанной траектории, пилот челнока послал запрос капитану транспортника, попросив подтвердить факт уничтожения рейдера. Ответа он не получил. В точку разгрузки транспорт в указанное время не прибыл. Челнок продолжил движение навстречу Мистеру Мармадьюку, который по-прежнему не отвечал на запросы, через восемьдесят семь минут обнаружил его в дрейфе в стороне от основного курса и подошел к нему на дистанцию стыковочного маневра. Космократор был уже мертв, аппаратура челнока не зафиксировала даже остаточной перистальтики. Рейдера или другого атакующего корабля в зоне обнаружения челнока не оказалось – видимо, он ушел в прыжок. Арагонские ящеры способны делать два-три прыжка подряд, за что их и ценят пираты сектора…
– Каков характер повреждений? – прервал начавшуюся было лекцию по основам космоплавания командор, нервно постукивая указательным пальцем по столу.
– Четыре попадания термоядерными торпедами, – сообщила Баграмян. – Два непосредственно в блоки орудийных портов вызвали неуправляемую термоядерную реакцию. Боль от взрывов вызвала рефлекторный спазм сфинктера работающей плазменной камеры космократора, в результате чего скопившаяся горячая плазма вырвалась в помещения корабля и выжгла всю кормовую часть до брони. И еще два добивающих попадания – одно в зону верхних палуб приблизительно по центру, другое в трюмную зону, тоже по центру.
– Грамотно… – не удержался от реплики командующий Шестым флотом Рауль Гомес.
Командор исподлобья посмотрел на него, но замечания Герою Империи на первый раз делать не стал. Снова повернул голову к генералу с Аруты:
– Вы прочесали этот сектор? Пытались найти спасательные капсулы?
– Разумеется, – заверила Баграмян. – Увы, вся команда в момент нападения оставалась на борту, так что живых свидетелей катастрофы, включая «черные ящики», у нас нет. Все произошло очень быстро, и кроме того, экипаж Мистера Мармадьюка явно не ожидал ядерной атаки.
– Остается понять, откуда у Арагоны ядерные биоморфы, – произнес командор, глядя поверх ее головы. – Мы получили данные от контрразведки и Управления Безопасности?
– Получили, – кивнул Генри Коваль, руководитель аналитического отдела Адмиралтейства. – Ни одна из единиц данного типа вооружений за весь период их использования ни разу не была утеряна ни во время боевых действий, ни каким-либо иным образом. Абсолютно все, за исключением израсходованных при боевых действиях, в настоящий момент находятся на посту или складированы в состоянии гибернации. В нервной системе ядерных торпед прошит инстинкт самоуничтожения на случай попытки несанкционированного доступа к ним. Образ цели закладывается в их мозг сложным кодированным сигналом в момент старта, после чего торпеда перестает реагировать на команды, что исключает возможность перехвата управления мощными вражескими сенситивами. Даже если такой биоморф или его генетический материал попадут в руки противника, воспользоваться ими без знания плавающей системы кодов абсолютно невозможно.
– И тем не менее… – Адмирал-командор глянул на докладчика из-под бровей.
– И тем не менее подробный анализ останков транспортника в доках Форпоста-3 показал, что нападение было совершено с применением имперских биоморфных торпед класса Барракуда-Экс. Это определено по спектру вторичных излучений продуктов ядерного распада. Ошибка исключена.
– И как вы можете это объяснить? – сурово поинтересовался командор. – Вы ведь аналитик. Ваша работа – достраивать возможную картину из имеющихся разрозненных фактов.
Коваль замялся, опустил взгляд. Однако его замешательство не было долгим.
– На основе проведенного нашим отделом экспресс-анализа, – ответил он, не поднимая взгляда, – наиболее правдоподобной версией произошедшего является… – Глава аналитической службы сделал паузу, вскинул глаза на командующего флотом и решительно заявил – словно в прорубь бросился: – Самоубийство!
– Что?! – адмирал-командор уже не сдерживал раздражения.
– Сожалею, до начала совещания у нас было слишком мало времени для полноценного всестороннего рассмотрения ситуациии, – уточнил Коваль. – Тем не менее в результате мозгового штурма и анализа обстоятельств нейронным процессором Адмиралтейства мы сошлись во мнении, что капитан Мистера Мармадьюка по каким-то необъяснимым пока причинам лишился рассудка и торпедировал сам себя. Задал в качестве координат цели координаты собственного корабля. Я понимаю, что это уникальный случай в истории космофлота, однако только данная версия позволяет увязать воедино все имеющиеся необъяснимые факты…
– Безумный капитан торпедировал собственный корабль непосредственно в момент атаки рейдера? – саркастически усмехнулся командующий Шестым флотом Рауль Гомес. – Вы ведь наверняка знаете, что в экипажи космократоров не допускаются люди с психическими отклонениями, а коммодор Стюарт, насколько я помню, и вовсе бывший командир боевого крейсера. Когда у него успела развиться опасная мания – за сутки с момента последнего вылета и медицинского освидетельствования?! Лично я не аналитик, но скорее готов допустить, что арагонцы каким-то невероятным образом сумели разработать вооружение, сходное по тактико-техническим харктеристикам с «барракудами», и воспользовались им для атаки на транспорт. Это тоже довольно фантастичное предположение, однако куда менее невероятное, нежели безумие военного капитана или элитного, генетически безупречного космократора с великолепной родословной…
– А зафиксированный спектр излучения? – горячо возразил руководитель аналитического отдела. – Он строго индивидуален для каждого типа боеприпасов. В нем отражается все – и количество активного вещества торпеды, и материал оболочки, и даже предпочтения морфа в питании. Столь точное совпадение всех индивидуальных факторов при воспроизводстве немыслимо. Я могу ручаться, что Мистер Мармадьюк был уничтожен именно биоморфными торпедами класса Барракуда-Экс. Нашими торпедами, индивидуальные характеристики которых зафиксированы в банке данных боевого имперского флота. Но ни одна из «барракуд» ни разу не попадала в руки неприятеля. И то, и другое – непреложно установленный факт.
– Гражданин Гомес, вы желаете выступить? – строго поинтересовался Папаша Людвиг.
– Я уже сказал все, что хотел, – буркнул тот, опуская глаза.
– В следующий раз потрудитесь попросить разрешения открыть рот, иначе я распоряжусь вывести вас из зала. – Адмирал-командор перевел взгляд на аналитика. – Спасибо, гражданин Коваль, можете садиться.
Совещание продолжалось больше трех часов. Когда командор Рихтер прервал очередного выступающего и заявил, что пора подвести итоги, в зале опять воцарилась гробовая тишина.
– Я выслушал все ваши замечания и предложения, граждане офицеры, – нарушил тягостное молчание Папаша Людвиг, выдержав еще одну солидную имперскую паузу. – Спасибо. Безусловно, Арагона будет жестоко наказана за свою дерзость. Однако я не аналитик, а стратег и обязан мыслить стратегически. А с этой точки зрения главный вопрос данного инцидента может быть сформулирован следующим образом: для чего вообще арагонцы напали на корабль Империи? В чем была цель этой безрассудной акции? Груз они не тронули, да там после подобной атаки ничего и не осталось. Первый удар был направлен на торпедные порты, то есть драгоценное для обычных пиратов термоядерное вооружение их также не заинтересовало – да арагонцы и не смогли бы его снять, сработала бы система самоуничтожения. Выйти из подпространства, обстрелять наш транспортник, а затем уйти до прибытия челнока – в чем смысл подобной предельно нерациональной тактики? Наконец, какими средствами было осуществлено это фантастически эффективное нападение? Полагаю, Империи весьма пригодился бы геном крошечного рейдера, на котором можно разместить целых четыре торпеды Барракуда-Экс.
Командор обвел взглядом собравшихся, но ни в одном из устремленных на него взглядов не прочел готовности к ответу.
– Ответа нет, – он кивнул. – Но все знают, где его можно найти. Вместо карательной орбитальной бомбардировки Арагоны я считаю необходимым объявить планетарную операцию. Мы должны в самые сжатые сроки и с минимальными разрушениями оккупировать Арагону и добыть ответы на все интересующие нас вопросы – дабы избежать их повторного возникновения раз и навсегда. Именно это я буду настоятельно рекомендовать на императорском совете командующих родов войск и заседании Сената.
Адмирал-командор последний раз стукнул пальцем по столу и утомленно откинулся в кресле. Когда его затылок коснулся подголовника, военная машина имперского флота уже знала, как зовут ее нового смертельного врага: пиратская республика Арагона.
Глава 3
Скромный Дитрих
Жесткое ложе мелко завибрировало. Раз, другой, третий. Сделало паузу и снова задрожало мелкой дрожью, как перегревшийся бластер.
Мастер-сержант имперского Звездного Легиона Фред Купер открыл глаза и рывком сел на узкой койке. Он по личному опыту знал, что после побудки просыпаться надо быстро, не мешкая, сразу переходя к активным действиям, тогда остатки сна как рукой снимет. Купер вскочил с ложа, и то сразу ушло в пол, выпустив вместо себя шкаф со снаряжением.
А еще вставать быстро следовало потому, что после третьего сигнала побудки койка убиралась автоматически, вне зависимости от того, лежит на ней кто-нибудь или нет. В армии нет времени на уговоры и просьбы: не сделал то, что положено, – сам виноват. В начале службы Фред не раз имел печальную возможность убедиться, что пол в отсеке неимоверно твердый, бугристый и шершавый, особенно когда катишься по нему спросонок, ничего не соображая, сброшенный беспощадной койкой с полуметровой высоты.
Во взводном помещении среднего десантного корабля по кличке Скромный Дитрих не было тесно, но и комфорта особого не предусматривалось. Не граждан Метрополии везут на курорт, ясное дело. По одной спальной зоне, состоящей из рядов коек, на каждое отделение, блок приема пищи, в центре которого длинный стол и ряд проросших прямо из пола костяных стульев, при необходимости за несколько мгновений заменяющихся спортивным блоком с тренажерными комплексами, санузел на несколько человек, монитор для политинформаций в углу. Только необходимое, ничего лишнего. Сейчас все бойцы находились в спальных зонах – согласно боевому регламенту десантникам полагалось спать до выхода из подпространства, чтобы организм легче переносил прыжок и неизбежный десантный паралич.
И еще чтобы эти долбодятлы не шлялись по кораблю без дела и, как обезьяны, не совали руки во все дыры, до каких только сумеют дотянуться, как резонно полагал мастер-сержант. Подразделение нельзя ни на минуту оставлять без какого-либо занятия, иначе от избытка свободного времени непременно начинаются брожение умов, драки и прочие закидоны. Собранное в одном месте большое количество огран – смесь взрывоопасная, у них нет такой самодисциплины и внутренней ответственности, как у граждан. Они как большие дети. Опять же гражданин – он всегда гражданин, где бы ни родился и какие бы взгляды ни исповедовал. У граждан общие цели, общие обязанности, общая культурная эта, как ее… парадигма, вот. Они постоянно помнят, что обязаны показывать пример, что на них смотрят младшие братья. Граждане всегда найдут между собой общий язык и сообразят, чем занять себя от скуки. А вот огране, наоборот, всегда найдут повод поцапаться: религиозные предрассудки, политические разногласия, место родной колонии в имперской иерархии относительно родины сослуживца, результаты последнего увебольного матча, лучшее место за общим столом, просто чья-то рожа не понравилась… Когда у легионеров образуется излишек свободного времени, как, например, при транспортировке к месту высадки, их непременно надо занять хоть чем-нибудь. Пусть хотя бы спят, меньше произведут разрушений на борту.
Одновременно с Купером в других отсеках проснулись остальные командиры отделений. Это означало, что выход из подпространства успешно завершен полтора часа назад, а до общей побудки осталось ровно десять минут. Офицерский состав к этому времени находился на ногах уже полный час, уточняя и согласовывая между десантными кораблями, орбитальными бомбардировщиками и боевыми крейсерами детали предстоящей операции.
Для Купера все это было привычно, он принял участие уже в двух десятках боевых операций. Учитывая относительно высокую смертность среди десантников, его смело можно было назвать матерым ветераном Легиона. Хотя сам он об этом сильно много не думал, конечно. Какая разница, матерый или не матерый? Шел только третий год его службы, так что до получения почетного статуса гражданина Империи ему все равно оставалось еще пилить и пилить. Почти десять лет оставалось ему пилить. Срок немалый, но в любом случае двенадцать лет в рядах десанта имперского флота были самым коротким, а для обитателей заштатных колоний Внешнего Круга практически единственным путем к заветному статусу. Пока же в документах Купера значилось малопочтенное «огранин» – то есть подданный императора, ограниченный в правах.
«Что ни говори, – рассудил Фред, как делал всякий раз в подобной ситуации, – а работать на белковом комбинате в родной дыре гораздо хуже».
Почему-то перед боевой операцией ему в голову всегда лезли мысли насчет того, что он мог бы прожить гораздо более спокойную жизнь. Нет, это совсем не было трусостью, просто мимолетное сожаление – службу в Звездном Легионе трудно было назвать медом. Однако каждый раз простейшая логика успокаивала Фреда и возвращала ему присутствие духа. Нет уж, спасибо. Муравьиное копошение на комбинате, в грязи и смраде промышленных биоморфов, среди тупых алкоголиков-колонистов, точно не для него. Он был создан для другого и всегда это осознавал. Конечно, смрада, грязи и рутины в армии тоже хоть отбавляй, а главное, в любой момент может без приглашения явиться бледная тощая дама с косой на плече. Однако пожизненное копошение на белковом комбинате не предполагает выслуги до полноценного гражданства. А вот будучи гражданином, да еще сложив в одну кучу сержантское жалованье за двенадцать лет, вполне можно подумать о собственном домике на планетке, расположенной во Внутреннем Круге, всего в паре прыжков от Метрополии. А то и… хотя это вряд ли, конечно, но мало ли, как сложатся обстоятельства… в общем, поговаривают, что вторичное социальное жилье в небоскребе-термитнике где-нибудь в умеренном поясе Метрополии III вполне может оказаться по карману даже простому ветерану имперского десанта. А проживая в столице, Купер со своим безупречным послужным списком запросто мог бы устроиться в местную полицию, например, а там более чем неплохо платят. Сенату на фиг не нужны беспорядки и криминогенная обстановка в самом сердце Империи…
Мастер-сержант имперского Звездного Легиона Фред Купер открыл глаза и рывком сел на узкой койке. Он по личному опыту знал, что после побудки просыпаться надо быстро, не мешкая, сразу переходя к активным действиям, тогда остатки сна как рукой снимет. Купер вскочил с ложа, и то сразу ушло в пол, выпустив вместо себя шкаф со снаряжением.
А еще вставать быстро следовало потому, что после третьего сигнала побудки койка убиралась автоматически, вне зависимости от того, лежит на ней кто-нибудь или нет. В армии нет времени на уговоры и просьбы: не сделал то, что положено, – сам виноват. В начале службы Фред не раз имел печальную возможность убедиться, что пол в отсеке неимоверно твердый, бугристый и шершавый, особенно когда катишься по нему спросонок, ничего не соображая, сброшенный беспощадной койкой с полуметровой высоты.
Во взводном помещении среднего десантного корабля по кличке Скромный Дитрих не было тесно, но и комфорта особого не предусматривалось. Не граждан Метрополии везут на курорт, ясное дело. По одной спальной зоне, состоящей из рядов коек, на каждое отделение, блок приема пищи, в центре которого длинный стол и ряд проросших прямо из пола костяных стульев, при необходимости за несколько мгновений заменяющихся спортивным блоком с тренажерными комплексами, санузел на несколько человек, монитор для политинформаций в углу. Только необходимое, ничего лишнего. Сейчас все бойцы находились в спальных зонах – согласно боевому регламенту десантникам полагалось спать до выхода из подпространства, чтобы организм легче переносил прыжок и неизбежный десантный паралич.
И еще чтобы эти долбодятлы не шлялись по кораблю без дела и, как обезьяны, не совали руки во все дыры, до каких только сумеют дотянуться, как резонно полагал мастер-сержант. Подразделение нельзя ни на минуту оставлять без какого-либо занятия, иначе от избытка свободного времени непременно начинаются брожение умов, драки и прочие закидоны. Собранное в одном месте большое количество огран – смесь взрывоопасная, у них нет такой самодисциплины и внутренней ответственности, как у граждан. Они как большие дети. Опять же гражданин – он всегда гражданин, где бы ни родился и какие бы взгляды ни исповедовал. У граждан общие цели, общие обязанности, общая культурная эта, как ее… парадигма, вот. Они постоянно помнят, что обязаны показывать пример, что на них смотрят младшие братья. Граждане всегда найдут между собой общий язык и сообразят, чем занять себя от скуки. А вот огране, наоборот, всегда найдут повод поцапаться: религиозные предрассудки, политические разногласия, место родной колонии в имперской иерархии относительно родины сослуживца, результаты последнего увебольного матча, лучшее место за общим столом, просто чья-то рожа не понравилась… Когда у легионеров образуется излишек свободного времени, как, например, при транспортировке к месту высадки, их непременно надо занять хоть чем-нибудь. Пусть хотя бы спят, меньше произведут разрушений на борту.
Одновременно с Купером в других отсеках проснулись остальные командиры отделений. Это означало, что выход из подпространства успешно завершен полтора часа назад, а до общей побудки осталось ровно десять минут. Офицерский состав к этому времени находился на ногах уже полный час, уточняя и согласовывая между десантными кораблями, орбитальными бомбардировщиками и боевыми крейсерами детали предстоящей операции.
Для Купера все это было привычно, он принял участие уже в двух десятках боевых операций. Учитывая относительно высокую смертность среди десантников, его смело можно было назвать матерым ветераном Легиона. Хотя сам он об этом сильно много не думал, конечно. Какая разница, матерый или не матерый? Шел только третий год его службы, так что до получения почетного статуса гражданина Империи ему все равно оставалось еще пилить и пилить. Почти десять лет оставалось ему пилить. Срок немалый, но в любом случае двенадцать лет в рядах десанта имперского флота были самым коротким, а для обитателей заштатных колоний Внешнего Круга практически единственным путем к заветному статусу. Пока же в документах Купера значилось малопочтенное «огранин» – то есть подданный императора, ограниченный в правах.
«Что ни говори, – рассудил Фред, как делал всякий раз в подобной ситуации, – а работать на белковом комбинате в родной дыре гораздо хуже».
Почему-то перед боевой операцией ему в голову всегда лезли мысли насчет того, что он мог бы прожить гораздо более спокойную жизнь. Нет, это совсем не было трусостью, просто мимолетное сожаление – службу в Звездном Легионе трудно было назвать медом. Однако каждый раз простейшая логика успокаивала Фреда и возвращала ему присутствие духа. Нет уж, спасибо. Муравьиное копошение на комбинате, в грязи и смраде промышленных биоморфов, среди тупых алкоголиков-колонистов, точно не для него. Он был создан для другого и всегда это осознавал. Конечно, смрада, грязи и рутины в армии тоже хоть отбавляй, а главное, в любой момент может без приглашения явиться бледная тощая дама с косой на плече. Однако пожизненное копошение на белковом комбинате не предполагает выслуги до полноценного гражданства. А вот будучи гражданином, да еще сложив в одну кучу сержантское жалованье за двенадцать лет, вполне можно подумать о собственном домике на планетке, расположенной во Внутреннем Круге, всего в паре прыжков от Метрополии. А то и… хотя это вряд ли, конечно, но мало ли, как сложатся обстоятельства… в общем, поговаривают, что вторичное социальное жилье в небоскребе-термитнике где-нибудь в умеренном поясе Метрополии III вполне может оказаться по карману даже простому ветерану имперского десанта. А проживая в столице, Купер со своим безупречным послужным списком запросто мог бы устроиться в местную полицию, например, а там более чем неплохо платят. Сенату на фиг не нужны беспорядки и криминогенная обстановка в самом сердце Империи…